Писания про Юного мага

Будущие маги повеселились от души: они то дразнили его, то задушевно предлагали снять проклятие. Когда же он наивно спрашивал, что для этого нужно сделать, ему советовали всякую чушь: то достать тины из протекающей под стенами Школы речушки, то набрать жабьей икры.

Вынырнув в первый раз из речки с полными горстями тины, он увидел хохочущую толпу ребят.

- Ой, какой он зеленый! - надрывался какой-то остряк. - Наверное, его мама была из орков!

Он пытался драться - неумело, с отчаянными слезами бросаясь на обидчиков, но их всегда было больше. Он пытался жаловаться наставникам - ему устроили суд, как ябеде и вымазали с ног до головы жирной сажей из кухонной трубы.

Два года он прожил в отчаяньи, потому что впереди не было никакой надежды. Никто никогда больше не заберет его никуда. Он закончит Школу и будет по-прежнему жить среди этих людей, становясь просто старше и старше. Зачем Алайя спасла его? Быть может, после смерти проклятие было бы снято, и его душа снова вернулась бы в этот мир, воплотившись в долгожданного ребенка в дружной семье…

Потом настал день, когда он увидел Змея. Он так никогда и не узнал, кто был этот проверяющий от Церкви Эйнхазад, посетивший их Школу. Молодой священник в расшитых золотом одеждах, ступал по земле так, будто весь мир принадлежал ему. Он не был высокомерен ни с кем: вежливо беседовал с учителями и даже со сторожем у ворот, садился на корточки перед новичками, делал комплименты старшеклассницам и трепал по плечу ребят. Когда каким-то образом очередь дошла до маленького изгоя, клирик тоже опустился перед ним на корточки - тот был до того тщедушен и сгорблен, что казался меньше ростом. Положив мальчику руку на плечо, жрец сказал несколько вежливых фраз и пошел дальше. Но в эти секунды мальчик увидел в нем Змея.

Грациозное и опасное создание скользило, подобно живой молнии среди людей, выбирая следующую жертву. От его удара-укуса невозможно было увернуться. Он всегда шел к своей цели - но не напролом, как бык, а плавными изгибами. � он получал все.

На другой день мальчик проснулся раньше других. Все, что нужно, он приготовил с вечера. Для этого пришлось выпить два кувшина воды, но задумка стоила того. В большой комнате дортуара все крепко спали. В три движения мальчик присоединил длинную камышинку к бурдюку из овечьей шкуры, купленому за гроши у какого-то матроса. Трубочка двинулась в полумраке к кровати главного обидчика и забияки. Теплое содержимое бурдюка ни капли не побеспокоило спящего. Минута, другая - и первая капля просочилась сквозь матрас задиры. Бурдюк и камышинка полетели в окно. Мальчик перевернулся на другой бок и спокойно уснул.

Задира был не просто опозорен. Не вынеся всеобщих издевок и намеков, он покинул Школу и доучивался где-то на материке, у бродячих магов. Следующей жертвой мальчика стал сильный и наглый курсант, который повадился отнимать у него добычу, ловко стреляя из лука. Мальчик несколько дней мелькал на одной и той же поляне, изо всех сил изображая, что заинтересован в монстрах, появляющихся на ней. Курсант злорадствовал, думая, что мешает заморышу выполнить задание наставников. В очередное утро мальчик привел туда наставника, попросив показать ему на практике сцепку из трех заклинаний. Не успел наставник прицелиться, как из кустов прилетела стрела. Тоже самое повторилось со следующим монстром, и с третьим… Надо ли говорить, что мальчик привел учителя на такое место, где раздвоенный ствол дерева совершенно закрывал его от сидящего в засаде мародера? У курсанта были крупные неприятности, кажется, даже клан, куда он собирался наняться после окончания учебы, расторг с ним предварительное соглашение.

Так и повелось. Змееныш учился скользить и кусать без промаха. А также отличать и уважать других Змеев. Он понял, что происхождение, богатство - все это может заменить собой власть. � стремился к ней изо всех сил. Старики, добившиеся власти по недоразумению, слабые, неумелые, мешали ему. Он расправлялся с ними так же, как и с обидчиками в детстве.

Он совершенствовал свое магическое искусство, понимая, что только этим он выделяется из толпы.

Родичей своих он больше никогда не видел.

Когда один из главенствующих в Церкви Змеев пришел к нему с рассказом о заговоре жрецов Шилен, Змееныш удивился. Среди Змеев не приняты подвиги и невыгодные поступки. Зачем жрецу Эйнхазад торжество чужой богини?

Но старый Змей пояснил ему: чтобы всемогущая Эйнхазад восторжествовала окончательно! Неужели глупые темные жрецы могли подумать, что всевидящая богиня не знает об их жалком заговоре? Конечно, она все прозрит. � во славу ее нужно позволить заговорщикам победить. Тогда-то презренная шлюха Шилен войдет в наш мир - и Эйнхазад наконец-то покарает ее. Ну а если не покарает, то нам-то что за беда? Мы же будем способствовать сторонникам Шилен, значит все равно будем на стороне победителей.

� вот, один за другим планы заговорщиков стали срываться. Не из-за усилий равных по могуществу магов, а из-за горстки каких-то дилетантов, недоучек, вмешавшихся не в свое дело!

Он должен найти их и нейтрализовать. Может быть, бескровно. Может быть, нет. Это зависит от многого. Змей скользит неслышно и действует хладнокровно. Зачем убивать врага там, где можно сработать тоньше? Зачем сохранять жизнь опасному союзнику? Ничего лишнего, только точный рассчет и молниеносный бросок.

Маленькое и теплое существо слушало его, буквально впитывая в себя обиды маленького сироты, безнадежность изгоя, змеиную мудрость. Оно пыталось восторженно делиться с ним своими воспоминаниями, но он, морщась, отстранялся, не погружаясь в их поток. Все как он и предполагал: какие-то шахты, обвалы, гнусные шипящие големы и снежные бури. Зачем ему это? Глубже, глубже он впускал это существо в себя, терпеливо подманивая его сочувствием, теплом, интересом, жалостью…

Осторожно трогая тонкую преграду между разумами, он наращивал интенсивность воздействия. Гномка уже не пыталась вспоминать свои шахты - она полностью погрузилась в его прошлые детские переживания. Но преграда все еще отзывалась незримым эхом.

Жалость, интерес, обида, сочувствие, интерес, жалость… Что еще? Злость? Нет, она отстраняется… Тут главное - не пережать. Нужно рискнуть и дать ей немного свободы. Куда повернет ее разум?

Маленькая сирота, изгой, насколько вообще могут быть изгои у дружных гномов, несговоренная дружинница, никогда не имевшая собственного дома, много лет прожившая с потерянной памятью, она двинулась навстречу угрюмому чистенькому мальчику, которого прокляла при рождении собственная мать. Который уже стал ей близок и дорог, понятен и нужен. Она протянула к нему руки. Он помедлил и протянул руки ей навстречу.

Защитная преграда разума гномки рухнула. Теплое существо оказалось полностью в его власти. Он умело и быстро спеленал его своими заклинаниями, превращая в покорную марионетку. Он снова справился, и победное чувство заполняет его душу. Теперь нужно осторожно отступить назад, не разрывая связи. Она все еще глубоко внутри, куда увели их воспоминания. Она все еще пытается дотянуться до него. Но его там уже нет. Он выбирается наружу и вот-вот откроет глаза - спокойный, собранный и готовый действовать дальше.

Удар обрушился на голову жреца, больно ссадив кожу за ухом. Мгновенно откатившись за кресло, тот с трудом открыл глаза. Полуголый, абсолютно невменяемый эльф плясал по комнате. На его губах пузырилась черная пена, в обеих горстях был зажат долгожданный порошок из сухих листьев. Клирик ощутил досаду. Он провозился всего немного дольше, чем следовало. Этот придурок проснулся и по запаху нашел свое зелье. Разумеется, немедленно утолил свою жажду и впал в неконтролируемое буйство. � добавленные травки тому поспособствовали. Что же делать? На заклинание не хватит энергии, а оружие осталось возле стола.

Эльф тем временем развязывал гномку, что-то бессвязно бормоча. До клирика долетело только два эльфийских слова: «огонь» и «кости». Бесы знают, что он там затеял! Человек оглянулся в поисках табуретки или кочерги. Видимо, придется действовать грубо.

Отличная бронзовая кочерга солидных размеров обнаружилась под низкой лавкой, стоящей у дальней от камина стены. Клирик оглянулся на придурка. Тот вовсю раздувал огонь в очаге. Гномишка сидела на кресле, совершенно свободная, но не пыталсь даже пошевелиться, таращась на эльфа. В душе у жреца дрогнуло непривычное, давно забытое чувство жалости. Последний раз он испытывал его, когда узнал о смерти Алайи. Человек осторожно полез под низкую лавку, стараясь не привлечь внимания невменяемого соратника резкими движениями. Сразу он девчонку не убьет, так что можно не торопиться…

Черный вихрь вырвался из устья каминной трубы с таким ревом, словно крепость наконец-то окончательно рухнула. Эльфа даже не разорвало - его буквально размазало по камням очага. Лязгнули ослепительные зубы, захлопали крылья, и, пережде чем клирик опомнился, дракон с жалобным воем вылетел обратно в трубу, унося в когтях безвольную гномишку.

- Крылья подпалил… - задумчиво произнес человек, прижимая к себе бронзовую кочергу. На углях чадно разгорался плотно набитый мешочек.

Глава 53. Опаленные крылья.

Сонечка страшно хотела спать. Ей казалось, что за возможность рухнуть лицом вниз на шкуру, сено или хотя бы голую землю она скормила бы Ветру левую руку. �ли даже правую!

От сознания дракона докатилась волна веселья, заменявшая ящеру смех. Только контакт с ним спасал гономишку от того, чтобы провалиться в тяжелую дрему. Всадник должен контролировать своего дракона в полете. �, хотя Сонечка была уверена, что дорогу Ветер знает лучше нее, она таращила слезящиеся глаза в темноту, оберегая своего питомца от возможных неприятностей. Ведь если ящер не защищен разумом всадника, его можно переманить во вражеский лагерь, одурманить, сбить с пути…

Кузьма давно уже крепко, но чутко спал. Гном лег на платформе так, чтобы хоть немного закрывать Сонечку от ветра, пристегнулся к поручню и даже во сне не выпускал ее пояса. Это проявление заботы глубоко трогало гномишку, привыкшую с раннего детства заботиться о себе самостоятельно.

Маршрут, которым они собирались следовать, был несложен. Сперва перелететь с южных равнин на север, в окрестности Парящей деревни светлых эльфов. Там передохнуть, перекусить и покормить дракона, чтобы тот от голода не свалился с высоты. Сонечка думала также забежать в эльфийскую лавку и на почту. Затем, с рассветом, отправиться дальше, за Предательский хребет. Тут уж гномы могли полагаться только на Ветра - сами они дороги к потаенному оплоту Гильдии магов не знали.

- Скоро там, Ветерок? - спросила гномишка, зная, что дракон улавливает вопрос скорее сознанием, чем слухом. Тот повел роговыми отростками на голове. Да, уже скоро, неужели хозяйка не видит? � пахнет эльфами, и деревья другие…

Но для Сонечки все деревья до сих пор казались похожими. Она улыбнулась, вспоминая свой ужас перед зелеными зарослями при первом посещении Адена. Только цветы примирили ее с вечным летом. Деревья зеленели, желтели, опадали и снова зеленели, а вот трава и цветы почти не менялись на материке. Отцветали синие ромашки, распускались желтые лилии. Когда их лепестки осыпались, поднимались белые каллы или дикие розы. Любоваться цветами гномишка могла бесконечно. Они завораживали ее своей хрупкой, мимолетной красотой. В мире Элмора только крупные снежинки, медленно кружащие над горами в безветренную погоду, могли соперничать с цветами по красоте и хрупкости. Но снежинки были холодные, мертвые. А цветы росли, поворачивались вслед за солнцем, прятались в дождливую погоду и засыпали ночью.

Сонечка читала, что у людей существует обычай дарить цветы. �ногда она мечтала как-нибудь навести Кузьму на мысль подарить ей букет. Но эта мысль была столь необычна для гнома, что Сонечка только вздыхала. К тому же, ей было жалко сорванные цветы. Они жили совсем недолго. Нет, конечно было бы замечательно ставить их в вазы и украшать свежим ароматом дом… только нет у нее ни дома, ни ваз. А зажатый в потной ладошке букетик через час превращается в обтрепанный веник - в этом она убедилась, когда однажды Сэйт сорвал ей несколько белых душистых долинников. Гномишка таскала засушенные соцветия в своей торбе и иногда нюхала ставший совсем слабым весенний аромат.

Кузьма пошевелил во сне бородой. Гномишка невольно погладила рукой топорщащиеся волосы на его макушке. Он такой славный, но он так давно жил один, что ему сложно впустить ее в свою жизнь. Вот и тянутся их отношения, похожие на обычную дружбу, уже столько лет. Сонечке не хватало терпения дождаться от сурового гнома каких-то важных слов… Нет, конечно еще лет двадцать она потерпит без труда, но хочется поскорее! Ей же не свадьба важна, не красное платье. Ей нужно просто знать, что этот воин доверяет ей больше чем другу, больше чем всем на свете. Доверяет, принимает ее заботу, позволяет быть рядом. В том, что он готов заботиться о ней, Сонечка не сомневалась. Но эта замкнутость, этот вечный взгляд куда-то в прошлое беспокоил ее. Конечно, у него была жена. � сыновья уже взрослые, постарше Сонечки. Но это же совсем другое дело. Она не пытается заменить, вытеснить память о той женщине. Она просто другая, новая часть его жизни. Как новая весна, как новая ветка на дереве, как заново отлитый металл…

Ветер тяжело приземлился на крохотную полянку в густом зеленом лесу. Сонечка, мигом позабыв про свои мысли, соскочила с седла, продолжая касаться крыла ящера рукой, чтобы не потерять раньше времени контакт. Вокруг было тихо. Луна еще не поднялась, но света звезд было достаточно. Деревья стояли плотно, только одно изогнулось, как шея дракона, ползущего по земле. У изгиба его ствола виднелось пятно старого кострища. Кузьма вскочил на ноги и втянул носом воздух.

- Неладно дело, - приглушенно произнес он.

Тут и Сонечка сообразила, что легкий приятный для дракона аромат, на который она не обратила внимания, на самом деле является густым трупным запахом.

- Я гляну. А ты обратно залезь. - приказал ей Кузьма.

Гномишка повиновалась беспрекословно. Через несколько минут Кузьма вернулся, очень мрачный.

- Скажи Ветру, пусть копнет лапами вон там, у деревьев, - указал он на дальний конец поляны. - Знакомец там один обнаружился. Проводник наш, Пакс-предатель. Помнишь, я тебе говорил, как он нас едва не заманил в лапы к вражинам?

- Его убили? - Сонечка спросила это, словно надеясь услышать, что Пакс полез на дерево и свернул себе шею или его скрутила лихорадка.

- Да, и насмерть, поверь мне, - еще больше помрачнел Кузьма. - Видно, как привел он бойцов к нашей стоянке, так и порешили. То ли за то, что мы сбежали, то ли чтобы не трепал языком.

- Ты хочешь его похоронить? - гномка покосилась в сторону темного пятна за кострищем.

- Да уж, прикопаю, а то воняет-то как! - кивнул гном. - Да и нехорошо, человек все-таки, не корова дохлая.

- Пусть Ветер его… передвинет! - отступила в сторону Сонечка. - Ветер! Положи в яму! В яму! - последний вскрик относился к дракону, который, облизываясь, уже принюхивался к мертвому телу. Но Ветер и сам сообразил, что чудесный запах доносится вовсе не из котелка с драконьей похлебкой. Человечину он не любил, хотя при желании и сильном голоде мог питаться хоть трупами, хоть еловыми бревнами.

- Вот умница! - Сонечка почесала нежное место за нижним рогом дракона. - Сейчас будем кушать.

Скармливая питомцу брикеты, она всячески хвалила его, сдерживая тошноту. Кузьма засыпал могилу и плотно утрамбовал землю.

- Не знаю прямо, может сказать жрецам… - бурчал он. - А то что-то зомбяков в последнее время развелось многовато. Как бы и этого не подняли.

- Времени нет с ними объясняться, - вздохнула Сонечка. - Эльфы же просто так не могут, им все с церемониями, да чтобы записать, да неспехом…

- Неспехом - это правильно! - назидательно высказался гном. - Нельзя же как люди - все бегом-кувырком.

Переночевав под крыльями у Ветра, словно в кожаном шатре с печкой, гномы в последний раз раскрыли карту и обсудили заключительную часть путешествия.

- Придется уж нам на Ветерка положиться, - проворчал Кузьма. - Ты, конечно, за своего питомца горой готова встать, но как ни крути, риск огромный. � ты не достаточно знаешь о драконах, и Ветер по-ихнему совсем еще молодой, только из пеленок… яйца то есть.

- Сбегаю только на почту, ага? - Сонечка крутнулась было на одной ноге, но тут же грустно вздохнула. Ни от Марусеньки, ни от Клайда не было никаких вестей. Да и Седди пропал, а ведь Сонечка его в школе знала немного.

- Моежт, вместе сходим? - предложил Кузьма.

- Да что со мной в Парящей деревне может случиться? Город у эльфов тихий, а те, кто вашего Пакса убил, давно уже ушли отсюда.

- Меня другое беспокоит, - покачал головой гном. - Почему его тело до сих пор не нашли? Эта поляна близко к городу, а стража тут усиленная, потому как дети в лесах живут и ученики тренируются.