Писания про Юного мага

Однако, подобная осведомленность могла насторожить старого содата. Поэтому Тиэрон прикусил свой язык и ограничился красноречивыми жестами изумления.

- Это ж эвон когда было. - только и сказал он.

- Верно, парень, я тогда еще совсем зеленым был, если откровенно. Но зато сразу после осады получил звание сотника. В выморок летал, как проклятый, но тренировка вышла что надо! Все мы, щенки-новобранцы, после осады стали настоящими бойцами. Приезжал Наместник из Орена, вручал нам новые мечи да свитки раздавал волшебные…Эх, было времечко!

- Да-а! - подал реплику Тиэрон. Мужик задумчиво рассматривал карту на столе.

- Ну, вот же! - ткнул он пальцем в едва заметную выемку в ровном гребне хребта. - Тут у нас тропа и будет, если не завалило обвалом. Прямо к эльфийскому городу, там с перевала в хорошую погоду ихнее Дерево видать.

- А перевалы уже открылись? - ввернул Сэйт, немало слышавший о жестоких буранах, бушевавших на отрогах Предательского Хребта.

- Перевалы уже с месяц как должны были открыться. Скажу без хвастовства: я ту тропу знал как свои пять пальцев. Частенько мы ею пользовались… н-да… - мужик явно смутился и добавил сдавленным голосом. - Ну, на разведку ходить…

«Ну да, в деревню к союзникам-эльфам!» - усмехнулся мысленно Тиэрон. Но вслух ничего не сказал. Не все ли равно, зачем мотались за хребет молодые солдаты - за дешевой выпивкой или поглазеть на танцы эльфиек при луне. Главное сейчас - что бы доброхот мог вывести беглецов отсюда.

Вивиан и Лемвен сидели на боковой лавочке, поближе к очагу. Обе девушки уже не плакали, только устало вздыхали, опершись плечами друг о друга.

- Только бы маленький просвет, что бы знать - как он там! - беспомощно разводила ладонями Вивиан. - Ну ничегошеньки не слышу, как оглохла…

- У Клайда хоть какой-то шанс есть. - ломала в руках ни в чем не повинное перо Леми. - Может, нюхач не за ним охотился, а за тобой. А вот Аннарина признают сразу.

- Ну и признают. Может, у него хватит ума сказать, что он ничего не помнит?

- Ой, ну он же прямолинейный, как копье! - темная эльфийка швырнула остатки пера в огонь, и они затрещали, сворачиваясь и источая мерзкую вонь. Кузьма, задремавший на лавке, повел носом и гулко чихнул. Но не проснулся, только поскреб босой ногой по шкуре, на которую его уложили. Вивиан машинально укрыла гнома поплотнее.

- Да, но все-таки… - Вивиан пыталась убедить подругу в том, в чем сама не была уверена. - Он же теперь хранитель Чаши, не может же он ею рисковать!

- Ну, разве что Чаша… - понуро отозвалась Леми.

- � ты, конечно… - сказала Вивиан почти шепотом.

- Он мне так ничего и не сказал… - у Леми задрожали губы, но она справилась с собой. - Не успел, и может быть…

- Не может. - Вивиан потерла лоб. - Не может, потому что Чаша…

- А? - Леми уставилась на девушку изумленно - настолько изменилось это лицо, только что печальное и растерянное. Теперь Вивиан смотрела в огонь с сумрачной уверенностью опытного воина перед боем.

- Ему нужнее… Хорошо… - и Вивиан протянула руку вперед, будто пытаясь передать что-то невидимому собеседнику. Огонь лизнул ее пальцы, но девушка не заметила этого.

Леми схватилась за ее плечо. Все мышцы Вивиан были напряжены, и плечо было как каменное. Но тут же оно обмякло, и девушка откинулась назад в полном изнеможении.

- Ты что-то видела? Видела? Ви, пожалуйста, скажи? - тормошила ее Леми.

- Кто-то сказал мне, что Чаша может защитить ее хранителя. А когда я попыталась узнать - спросить, дотянуться до Клайда, у меня забрали мою силу.

- Ты сказала: «Ему нужнее». Это Клайду? - Лемвен хотелось знать все.

- Не знаю. Я теперь совсем ничего не знаю. Был туман, а стала темнота. - грустно произнесла Вивиан, вслушиваясь в себя. - Хорошо, если Клайду. �ли Аннарину.

- Девочки. - наклонился к ним подошедший Тиэрон. - Мы тут нашли проводника. Он знает тропу к эльфийской деревне. Нужно будет выйти рано утром, пока туман, поэтому сейчас мы возьмем Кузьму и отправимся спать.

- Тут есть спальни? - удивилась Вивиан, озирая маленький зал с низким сводом.

- Нет. - усмехнулся Тири. - Тут есть отличный сеновал…

Туман слоями опускался ниже и ниже, как полосы тончайшей кисеи, которые теребит и отдергивает невидимая рука. Тропа, узкая и каменистая, напоминала скорее звериную. �х проводник, назвавшийся Паксом, шагал по ней, как по дороге, а вот беглецы, особенно девушки и гном, постоянно оступались. Пакс о чем-то разговаривал с идущим следом за ним Тири, но звук вяз во влажном воздухе, и даже шагавший третьим Сэйт не разбирал ни слова.

Они порядком промокли, пробираясь через лес спозаранку, но Пакс торопил их, уверяя, что когда туман поднимется, они начнут оставлять на мокрой траве слишком заметный след, а до тех пор все следы смоет обильной росой. Действительно, роса лилась за голенища сапог и даже за шиворот щедрыми ледяными горстями.

Наконец, кое-как цепляясь за камни, они по одному выползли из тумана на горячее утреннее солнце. Внизу, в тени деревьев, еще колыхался полумрак. Туман лежал ровным снежным полем, из которого кое-где торчали скалы и верхушки самых высоких деревьев. Далеко к югу в синем небе парили шпили замка Орен. Лес, тракт - все это осталось под влажным белым покровом. Пакс огляделся и снова поторопил беглецов:

- Теперь до перевала нужно опять же поторапливаться, потому что мы тут прям как на ладони.

Вырезанные в лесу дорожные посохи почему-то все время попадали в трещины или скользили по предательским мокрым комьям глины, но, тем не менее, переходя от скалы к скале по изгибам тропинки, они к полудню достигли перевала. К этому времени туман внизу растаял, и лес лежал таинственный, словно наполненный невидимыми соглядатаями.

Гребень хребта здесь был явно ниже, чем в других местах. Тропа, все так же изощренно изгибаясь, скользила с него вниз. На эльфийской стороне не было никакого тумана, солнце щедро заливало знакомые рощи, слева поблескивали воды �рисного озера и вздымались радужные столбы над водопадами, возникшими после Преобразования. Пакс обернулся на лес, и, крякнув, признался:

- Что-то мне не очень хочется обратно тут спускаться. Пойду-ка я с вами за компанию, кружным путем, так оно надежнее будет.

- � нам с вами спокойнее. - благодарно отозвался Сэйт.

- Да это… что ж не помочь приличным-то людям… ну или не людям, все равно! - смутился Пакс и зашагал вниз, стараясь не разгоняться на крутом склоне.

Беглецы двинулись за ним и вскоре поняли, что спуск гораздо труднее подъема. Если недавно на подъеме у них ломило спины и бедра сводило от напряжения, с которым давался каждый шаг вверх, то теперь, постоянно притормаживая на коварных камешках, удерживая свой вес от опасного ускорения, они ощетили резь одновременно во всех мышцах ног и спины.

Пакс посоветовал им держаться обочины, чтобы в случае падения тормозить об кусты и траву. � этот совет не раз спас их от полета вперед ногами с обрыва.

Пересекая гребень горы, Вивиан в последний раз оглянулась на негостеприимную область, где они столько пережили. Неизвестность, огромная и пустая, как это небо над лесом, простиралась впереди. Девушка казалась сама себе игрушкой в руках неведомых Стражей душ или иных хозяев судеб. Что в это миг зависело от нее? Чем она могла помочь своим друзьям, Клайду? Даже пророческий дар оставил ее полностью. А она уже так привыкла прислушиваться к его откровениям, к неосязаемым нитям в мыслях, ведущим ее к правильному выбору. Теперь приходилось полагаться - как и всем - только на свой ум и удачу.

Она смотрела на лес до тех пор, пока в глазах на фоне неба не поплыли темные точки. Тогда Вивиан развернулась и осторожно двинулась вслед за друзьями. Она не видела, как одна из точек, вполне реальная, сделала круг в небе над Башней Слоновой кости и медленно поплыла к горам.

Глава 41. Ветер

Еда отвратительно воняла. Этот запах вызывал в памяти одновременно тухлую рыбу, гору грязных носков, самый острый сорт орочьего сыра и невыделанные козлиные шкуры, замоченные в чане с дубовой корой. Обычно-то этот запах еле-еле пробивался сквозь плотную упаковку, заставляя лишь обладающих острым нюхом тварей шарахаться прочь - или наоборот, пуская слюни, бросаться за тягучей невидимой струей в воздухе. Но и того было достаточно, чтобы потом отстирывать дорожный мешок тщательнее, чем после какой-нибудь дряни, вроде поторохов зомби или костей скелетов-лучников.

Но сейчас, когда обертка, еще поблескивая слабенькой защитной магией, валялась на полу, жуткая вонь растекалась по пещере, как едкий дым от сырых дров. От нее щипало глаза и сам собой забивался нос. Но руки привычно накладывали одну порцию за другой в стоящий на углях котелок с водой.

Обычно эту еду никто никогда не греет. Ее даже не разворачивают. �наче кто бы ее покупал, такую гадость! Но сейчас нужно было напомнить кое-кому о своем существовании. А то, ишь, нос воротит, будто первый раз видит! А ведь сколько бессонных ночей пришлось просидеть с ним рядом, сколько масла было потрачено на растирания, сколько тряпок перепорчено! � кормить приходилось с ложечки, тепленьким, жиденьким. Все боялись - не выживет, не оклемается! Злые языки советовали заранее заказывать сапоги или шлем у мастера-кожевенника. Но ничего, все обошлось! Вон, какой здоровенный вымахал оглоед! � морду, главное, воротить вздумал от своей спасительницы!

Сонечка тщательно размешала омерзительно пахнущую жижу в котелке и решительно двинулась вглубь пещеры. Оттуда навстречу ей уже раздавалось нетерпеливое фырканье.

- Разнюхал! - усмехнулась гномишка. - Уже слюнки пускаешь? Ну уж, с ложки я тебя больше кормить не собираюсь. На-ка! - и с этими словами она поставила котелок на пол перед скрытым темнотой существом.

Впрочем, темнота не была препятствием ни для гномки, ни для обитателя пещеры. В ней оба отлично различали нерезкие тепловые контуры фигур друг друга. Ярким пятном выделялся котелок с горячим варевом.

- Не обожги язык, - проворчала Сонечка, прекрасно понимая, насколько это бессмысленное предупреждение.

В ответ ей из темноты вылетела тонкая струйка огня, расплескавшись по стене далеко в стороне от гномки.

- Ну-ну, - вздохнула та, присаживаясь на корточки. - Не торопись, никто не отнимет.

Котелок подпрыгивал на полу, глухо брякая по камням в такт движениям огромного языка. Когда еда, а вместе с ней и часть жуткого запаха, исчезли, язык этот очень осторожно коснулся свешенных с колен рук гномки. Та привычно потеребила жесткие ноздри, не переставая изумляться размерам зверя.

- Большой, большой мальчик! - в голосе Сонечки звучала гордость и грусть. Во-первых, она очень скучала по своему питомцу. Хотя у нее и не было возможности вырастить и обучить его так, как положено воспитывать боевых драконов, они провели вместе почти полтора года, и искренне привязались друг к другу. Во-всяком случае, Сонечке всегда казалось, что умное существо согласилось признать своими хозяевами других людей только в угоду первой своей хозяйке и спасительнице.

А во-вторых, она собиралась сделать нечто, сильно отягощавшее ее совесть. Но у нее не было выбора.

- Ветер, пойдем гулять? - Сонечка понятия не имела, что входит в курс тренировки боевых драконов. Вдруг его научили игнорировать приказы посторонних. Была бы дудка… впрочем, какая дудка, целая труба!

- Где твоя труба, хотела бы я знать? - спросила Сонечка у ластившегося к ней гиганта. Ничего у нее не получится. Нужно было твердо осознать это в тот день, когда Дзак увез малыша, только-только начинавшего приобретать голенастые очертания страйдера, из Сердца Гор.

Нет, еще в тот зимний вечер, когда тот угрюмый «пахарь» ввалился в госпиталь, требуя немедленно исцелить его от обморожения, словно ученики жрецов были магами высшей категории.

Некоторые из наемных добытчиков не окончательно теряли свой разум от бесконечного тупого труда. У них кое-как хватало смекалки выгодно торговать разными полезными штуками, или осваивать какое-либо еще выгодное занятие. Например, разведение волчат и дракончиков. Раз за разом, с тем же безразличным упорством, что их собратья проявляли в исстреблении монстров ради богатой добычи, эти гномы проходили экзаменовку у звероводов и получали в собственность детенышей волков и драконов. Которых старались повыгоднее перепродать тем, кому было неохота обучаться различным премудростям, выполнять задания, да еще сдавать экзамен. Относились они к зверятам как к товару, часто даже не приучая их ни к какой кличке. Нет, конечно, «пахари» не были жестоки, не издевались над мелкими тварюшками и не морили их голодом. Но это были для них просто безликие предметы торга.

Поэтому никого не удивило, когда после всех хлопот по его излечению, после более менее умело накрученных на ноги «пахаря» бинтов с целебной мазью, тот принялся проверять свой ценный товар. Одну за другой он вынимал из заплечного мешка упаковки драконьей еды и разноцветные дудочки. Каждому появившемуся на свист дудки драконышу гном совал брикет корма и деловито осматривал крылышки и чешую не так давно вылупившихся ящеров.

Точно так же один за другим драконыши исчезали по его сигналу. Сонечка сперва от скуки помогала ученикам жрецов, с которыми, на правах старожилки госпиталя, у нее были довольно независимые отношения. Но потом уже не могла оторваться от созерцания череды прелестных чешуйчатых малышей, возникавших в просторном холле. Перед ней появлялись дракончики ветра, звездные и сумеречные. Всего у «пахаря» было, наверное, около десятка малышей, предназначенных для продажи на ближайшей ярмарке.

Сонечка попыталась поговорить о них с обмотанным бинтами гномом, но тот был немногословен, как все ему подобные, к тому же недомогание сделало его еще менее дружелюбным. Он покосился на гномишку без всякого интереса и мрачно мотнул головой, что могло означать и «Вали отсюда!», и «Заткнись!». Менее всего этот жест напоминал приветствие или одобрение.

Но Сонечка была просто не силах уйти. Она оставила попытки завести беседу, и просто молча любовалась дракончиками.

Ученики жрецов сперва тоже поглазели вместе с ней, но потом разбрелись по госпиталю: у них у всех было достаточно дел даже на спокойном ночном дежурстве. Если палаты не заполнялись больными, часы учебы все равно заполнялись приготовлением лекарств, мытьем пузырьков, полов и рабочих столов, стиркой бинтов и постельного белья, сбором хвои для отвара.

«Пахарь» высвистел очередного дракончика и досадливо крякнул. Звереныш вывалился из пустоты плашмя, разбросав по доскам обмякшие крылышки. Гном потеребил его заскорузлыми пальцами. Малыш приподнял голову и пискнул жалобно. Было очевидно, что он тяжело болен или ранен. Сонечка сжалась от жалости. Ей было очевидно, что хозяин не будет убиваться о смерти питомца. Только о потере денег, за которые мог его продать.

- Его лечить нужно! - не выдержала она слабых стонов существа.

- Хм… - неопределенно отозвался гном. - А кожевенник далеко ли тут живет?

Сонечка похолодела. Конечно, естественное желание восполнить упущенную выгоду подсказывает гному, что из шкурки дракончика можно будет сделать хотя бы пару рукавиц. Но существо на полу было еще живо. Неужели сейчас все закончится самым гадким образом?

- Да он уж неделю как уехал на ярмарку, - с самым уверенным видом соврала гномишка, не отрывая взгляда от дракончика.

- Вот невезуха, - голос пахаря выражал досаду, впрочем, изрядно разбавленную безразличием.

- Можно я его попробую полечить? - умоляюще попросила гномишка, не надеясь на положительный ответ. Пока дракончик стоит хоть одну медяшку, из рук его «пахарь» не выпустит. Впрочем…

- �ли я могу купить его… - Сонечка приняла как можно более независимый вид. Чему-чему, а

умению торговаться гномов учить практически не требовалось.

- Две сотни, - привычно брякнул «пахарь». Столько стоил здоровенький дракончик на ярмарке.

- Пфе! - выразила презрение Сонечка. - Шкурка-то стоит не больше десятки, а на что он еще сейчас годится! Того гляди окочурится!

- Ты же его вылечить собралась, - «пахарь» тоже не уступал. - Значит, будет у тебя здоровый дракон.

- Вылечу-то или нет - неизвестно, а вот на лекарства потратиться придется - раз. Два - он у тебя мелкий какой-то и ободранный, так что если сдохнет, то и шкурки приличной не получится. Одиннадцать монет, так уж и быть.

- Все равно, на пару перчаток хватит, а это верные полсотни.

- Перчатки в дырках? Кто его у тебя так погрыз? - отпарировала Сонечка.

- Никто не погрыз. Он из сугроба меня тащил, об камни ободрался, - равнодушно ответил «пахарь».

Гномишке стоило огромных усилий, чтобы не кинуться на туповатого наемника с чем-нибудь очень тяжелым. Этот малыш тащил тяжеленного пузатого амбала, не жалея себя в слепой преданности хозяину, а теперь вот-вот погибнет под безразличным взглядом этого тупицы!

- Ну, вот видишь, - не дрогнув сказала гномишка, - Ободрался! Шкура получится драная. Так что не больше двенадцати аденок.

- Зато драконья, крепкая. Хоть на заплатки ее пусти - сносу не будет, - упорно покачал головой «пахарь». - пятнадцать, или я ему сам шею сверну и продам на мясо.