Сны чужие

      - Ага, - сержант хмыкнул. - И соседи твои тоже спать хотят. И тоже хотят крепко. Почему нарушаем общественное спокойствие? И где остальные? Тоже спят?
      - Остальные? - Олег растерялся. - Я один живу. И гости у меня бывают редко… Блин, да что случилось-то?!
      - Так, - здоровяк втянул носом воздух и поморщился, но наверняка не потому, что ощутил некий подозрительный запах, а скорее потому, что не ощутил его. Он приблизился к Олегу вплотную, несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, а потом потребовал:
      - Дыхни.
      Результат его явно не удовлетворил, потому что он снова поморщился, но когда заговорил, из голоса его исчезла прежняя угроза.
      - Сигнал поступил. Пьянка, дебош, громкая музыка… даже, кажется, про наркоту что-то наплели. Не в курсе?
      - Кто звонил? - Олег прищурился с подозрением. - Парень?
      - Это у дежурного спрашивать нужно, кто. Но, вроде, бабка какая-то. Так я спрашиваю еще раз: не в курсе?
      - Все ясно, - облегченно вздохнул Олег. - Это, наверное, старушка снизу, Наталья Мироновна. Она вечно путает север с югом. Гулять могли у нее под ногами, а вызвала вас ко мне. На нее давно соседи жалуются. Извините уж, сержант, но у меня вы ни алкашей, ни наркоманов не найдете. Это вам у подъезда подежурить надо, там они, кажется, кучкуются частенько. А у меня, вон, в холодильнике полбутылки водки месяц стоит, не пью я почти.
      - Угу, - Дашко скривился от досады. - Чертовы бабки! Что ни ночь, то ложный вызов.
      Он еще раз огляделся по сторонам и спросил без энтузиазма:
      - А может все-таки проверить у тебя тут все, парень?
      - Проверяйте, - пожал плечами Олег, - ваше дело. А мне прятать нечего.
      - Ладно, - сержант неожиданно усмехнулся и хлопнул его по плечу, - верю. Спи дальше. Извини, что разбудили. Сам понимаешь…
      - Работа у вас такая. Понимаю, не в претензии.
      - Ну, будь, - сержант козырнул с прежней небрежностью, кажется, больше рефлекторно, чем по необходимости. - Пойдем, Саня.
      - Спокойных снов, - кивнул его напарник и оба милиционера вышли за дверь.
      Олег запер за ними, немного постоял тут же, в прихожей, думая о своем.
      - Да уж, - протянул он, глядя на свое отражение в трюмо, - спокойных снов мне… только разве ж теперь уснешь? Весь праздник поломала, придурошная бабка.
      Ему было страшно жаль прерванного сна, который обещал быть одним из самых удивительных и прекрасных Снов на его памяти. Теперь даже если улечься и заставить себя вновь погрузиться в мир грез, это вовсе не гарантирует ему возвращение. Скорее всего, Эки-Ра так и отпразднует свое совершеннолетие без него… а может, оно и к лучшему?
      Неожиданная мысль заставила крепко призадуматься. Имеет ли он право быть частью чужой жизни, которая ему все больше и больше кажется не менее реальной, чем его собственная? Имеет ли он право быть наблюдателем в чужом теле, сторонним зрителем личных переживаний другого существа, его бед и радостей, его мыслей и чувств? Раньше Олега не больно-то волновала моральная сторона этой проблемы. Поглощенный погружением в невероятную, чужую и завораживающую вселенную Виар-Та-Мирра, он попросту не придавал значения подобным вопросам. С чего бы им вдруг возникнуть именно сейчас? Может… это из-за Татьяны?
      Воспоминание о девушке согрело душу и заставило тепло улыбнуться своему отражению в зеркале. Нет, вздор! В конце концов он не по своей воле попал в эти странные Сны, и нет ничего предосудительного в том, что, оказываясь там, он перестает быть Олегом Зориным, земным человеком, и становится Эки-Ра, фэйюром из народа барсков. Эти два мира очень похожи, но они никак не пересекаются между собой, а значит нет никакой беды в его двойной жизни.
      Он боялся признаться самому себе, чем стали для него эти провалы в иной мир, эти чужие Сны. Отказаться от них ему было труднее, чем завязать с "дурью" законченному наркоману. Сны стали частью его самого, надежно сплелись с его повседневной жизнью, подарили веру в чудо. Они изменили его… И продолжали менять с каждым днем… с каждой ночью, прожитой в теле Эки-Ра…

* * *

      О Цитадели Вирт-Хорл не напрасно говорили по всей Долине с благоговейным трепетом в голосе. Уже то, что в ее строительстве принимали участие нолк-ланы, могло бы многое сказать тем, кто никогда не видел замка воочию, ведь по части строительства нолк-ланам не было равных во всей Виар-Та-Мирра. Расположенный на холме могучий пятиуровневый донжон окружали восемь стройных башен, соединенных с донжоном и между собой изящными сводчатыми галереями. Двор был практически открыт, лишь окружен широким кольцевым рвом, заполненным водой из Илка. Через ров вели два каменных моста.
      Примерно на высоте пятого уровня почти вплотную к Вирт-Хорл проходил знаменитый акведук Сард-Каш, обеспечивающий чистой водой не только замок правителя, но и большую часть города. Даже на расстоянии нескольких станов от него было слышно, как шумит зажатая в теснину каменного желоба бурная горная река. Акведук, по договору с Сард-одром, тоже строили нолк-ланы. Казне хорла это стоило поистине небывалой суммы в семьсот тысяч цирхов золотом. Несколько родов Горных Соседей долго спорили между собой за право участвовать в строительстве. Дошло даже до того, что нолк-ланы организовали самый настоящий турнир, дабы сам Кардимашил, Небесный Мечник, определил наиболее достойных. Выигравшие роды обогатились неимоверно, но и работу сделали на совесть, всего за каких-нибудь двенадцать лет сотворив истинное чудо, великолепие которого могло поспорить разве что с его полезностью. Сард-одр рассчитался со строителями сполна и никто из видевших акведук не посмел упрекнуть хорла в расточительстве…
      Разве что Бьер-Рик, старший сын правителя, с досадой бросил однажды: "На эти цирхи можно было снарядить двадцать отборных фаррад и воевать с сэй-горами до конца нашей жизни." Злые языки поговаривали, что именно после этих слов вспыльчивый хорл окончательно определил в наследники младшего сына. Эти же языки утверждали (переходя на осторожный шепот), что Бьер-Рик смирился с решением отца, но не простил ни ему, ни брату. Те, кто знал старшего хальгира не понаслышке, со значением кивали головами: "Не простил, можете быть уверены".
      Вспыльчивый, гордый и властолюбивый Бьер-Рик жил в Нерме, самом северном из городов Долины. Из своего удела он почти никогда не выезжал, даже на больших празднествах показывался крайне редко. Чем он занимался в крепости Нага-Рух - своем родовом наследии по материнской линии - не знал толком и сам хорл. Эки видел дядю лишь два раза в жизни и смутно припоминал сейчас его лицо - довольно изящное, с мягкими, почти женскими чертами. Говорили, взяв характер у отца, стать он позаимствовал у красавицы-матери.
      Бабушку Эки помнил лучше, чем дядю, она еще была жива, когда восьмилетнего внука отправили в Лилап-Рха учиться всему, что должен знать и уметь наследник лучшего из Родов. Он помнил ее строгое красивое лицо, совсем еще не тронутое приближающейся старостью, и ее добрые руки, ласково обнимающие Эки на прощание. И голос… "Ступай, мой хороший, наставник ждет тебя. Нельзя, чтобы наставник ждал…" Через год Рьой-Тэль отправилась в Нерм, навестить своего первого сына. Была ранняя весна, не лучшее время для путешествий. В предгорьях кортеж старшей хеольвел попал под лавину. Не спасся никто. Так уж повелось, что в роду хорлов Северного Арка женщины доживали до старости куда реже мужчин. Почему? Одной Тши-Хат это ведомо…

* * *

      - Ага! Вот и они! Наконец-то!
      - Светлый день, хальгир!
      - Приветствуем сердечно!
      - Спешивайтесь, спешивайтесь, георты! Дайте мне обнять вас!
      Во дворе, сразу за мостом, кортеж попал в толпу. Эта толпа не была столь многочисленна, как та, что встречала их совсем недавно в Арк-Хорл, но оказалась куда более напористой и возбужденной. Десятка четыре фэйюров моментально окружили Эки и его свиту и, выкрикивая радостные приветствия, мало не стащили его с седла. Едва коснувшись плит двора, он сразу попал в объятия Вашал-Шра, главного управляющего Цитадели.
      - Эки, малыш, как же ты вырос, возмужал!
      Кьес-Ко смотрел на эту сцену, испытывая двойственные чувства. С одной стороны, подобная фамильярность казалась нолк-лану совершенно неподобающей, с другой - он уже очень давно жил среди фэйюров и привык к их эмоциональности, а Вашал-Шра, несомненно, был одним из немногих, кому можно было подобную фамильярность простить - до восьми лет именно он занимался воспитанием Эки и Кьес-Ко знал, как искренне любит мальчика этот барск с веселыми и будто бы мечтательными глазами.
      - Ко-Кьеви, старый плут! - передав хальгира в руки других встречающих, Вашал вдруг перенес свою радость на самого нолк-лана, мечтающего сейчас оказаться как можно дальше от этой суеты.
      - Светлый день, достойный Вашал-Шра…
      Барск усмехнулся и полез обниматься.
      - Ты неисправим, Кьес! Погряз в вежливости и церемониальности, как все нолк-ланы! А ведь я несказанно рад тебя видеть! Чуть поменьше, чем Эки - это верно, но все же очень, очень рад!
      - Я тоже рад, - Кьес-Ко позволил себе толику тепла в голосе, привычным взглядом отслеживая среди возбужденных гостей передвижение хальгира. Попутно он пытался вспомнить каждого из фэйюров; это было непросто, если учесть, что многих он не видел уже очень давно, а с иными и вовсе встречался лишь раз или два. Всё же большинство лиц оказалось ему знакомо. Это были знатные акихары, почтенные кербаланы Верхнего Совета и наместники крупных городов и уделов. Все - весьма уважаемые фэйюры, все принимались в Вирт-Хорл с надлежащими их заслугам и высоте Родов почестями, каждый по праву считался опорой Северного Арка и имел полное право присутствовать на предстоящих торжествах. Юный Эки лично знал немногих, но приветствовали его все без исключения, считая своим долгом лично обнять или хотя бы сжать рукой плечо хальгира… как знать, не придется ли в будущем кланяться юноше, как полноправному властителю большей части Долины?
      Эки-Ра стоял в центре этого гула и веселой сутолоки, смущенно и немного растерянно улыбался, отвечал на приветствия, а сам жадно шарил вокруг глазами, кого-то разыскивая. Не нужно было обладать проницательностью Кьес-Ко, чтобы понять кого именно ищет он. Вот мальчик повернул голову и словно окаменел. От донжона к мосту шел, пересекая двор широкими уверенными шагами, Грид-одр, его отец. Правителя сопровождали двое мужчин и женщина, все трое - в просторной, не стесняющей движений одежде и плащах-балахонах, традиционных для идущих путем Дара.
      При появлении хорла громкие голоса поутихли, акихары расступились, приветственно склоняя головы. Поклонился и Эки, почтительно, как подобает сыну, но чуть позже всех остальных. Грид-одр остановился перед ним, горой возвышаясь над юношей.
      Он совсем не изменился за тот год, что они не виделись. Высокий, широкоплечий - в отличие от старшего брата хорл взял у отца сполна телесную мощь и взрывной норов, но недобрал той решительности и жесткости, что отличала старого правителя Северного Арка. Сам недобрал, и сыну, видать, не передал… хоть и рано еще о том судить, пожалуй.
      - Рад видеть тебя, Эки-Ра, - негромко произнес Грид-одр, пристально глядя на склонившегося перед ним хальгира.
      - И я тебя, отец, - голос мальчика не дрогнул, но в нем Кьес-Ко уловил необычную для Эки холодность и мысленно покачал головой. Даже для нолк-лана эта холодность была чересчур заметной. Скверно, когда отец и сын встречаются после долгой разлуки и начинают разговор на подобной ноте.
      Грид-одр чуть замешкался. По его лицу пробежала тень досады. Показалось - сейчас хорл повернется и пойдет прочь, больше не произнеся ни слова… Но в следующий миг отец шагнул вперед и крепко обнял сына. Молча… а Эки в ответ обнял отца. И двор взорвался радостными кликами гостей и сопровождавших хальгира воинов.
      Кьес-Ко облегченно вздохнул, на душе у него стало полегче. Лед отчуждения треснул. Пусть ненадолго но треснул. Грид-одр все же сумел пошатнуть давно выросшую между ним и сыном стену. Это вселяло надежду в сердце нолк-лана, что со временем стена может быть разрушена полностью.
      - Им обоим придется нелегко в эти дни, - обернувшись на негромкий звук голоса, Кьес увидел Кьер-Арда. Старшина стоял, держа в поводу своего спира, его воины все были в седлах.
      - Далеко собрались? - нолк-лан слегка приподнял бровь, выражая удивление.
      - Придется покинуть вас, - Кьер-Ард с видимым неудовольствием покосился в сторону Баленира. - Этот сарбах уверяет, что в Цитадели и так не протолкаться от стражников и гостей. Да гости еще со своими свитами пожаловали… Вот, предложил нам при городском гарнизоне на постой встать. Только я думаю, мы с парнями поедим в городе, а потом не вернуться ли нам в Эрош-хад? Тарт - мой давний товарищ, он встретит нас не хуже самого хорла.
      - Что ж… Полагаю, ты прав. Поезжайте в Эрош-хад. Здесь вы ближайшие два дня не понадобитесь, а после приедете за нами. Грид-одр, конечно, даст нам гвардейцев для сопровождения, но…
      - Еще чего! - фыркнул возмущенно старшина. - Чтобы нашему Эки-Ра, да по Долине с чужой охраной ехать! Чудно ты, право, шутишь всегда, почтенный Кьес-Ко. Даже обиделся бы, если бы не знал тебя получше.
      Кьес удовлетворенно кивнул спир-хэду и добавил:
      - Утром третьего дня будьте здесь.
      - Будем, - старшина с юношеской легкостью вскочил в высокое седло. - Мирра взойти не успеет, уже будем.
      И отряд спир-хэдов в синих с серебром плащах поехал прочь от Цитадели. Отчего-то Кьес-Ко стало неспокойно при виде удаляющихся фэйюров, каждого из которых он знал лично и на которых мог уверенно положиться. Наверное, опять давали о себе знать въевшиеся в плоть и кровь воинские привычки, ибо что могло грозить хальгиру в доме его отца, за стенами Вирт-Хорл, в окружении друзей хорла и надежнейшей охраны? Нолк-лан даже ощутил что-то вроде смутного раздражения на самого себя. Следовало хоть немного расслабиться и настроить свои чувства на праздник.
      Чтобы отвлечься, он начал исподволь разглядывать троих Избранных, что пришли с хорлом. Кьес-Ко узнал их, все они были хорошо известны в стенах Цитадели. Дали-Вьер, надменный кальир - тот самый, о котором рассказывал с такой неприязнью Мар-Ратш - выделялся ростом и худобой, а также вечным выражением брезгливого недовольства на лице. Он явно мерз в этот ясный весенний день и время от времени пытался плотнее запахнуть полы фиолетового с алой окантовкой плаща. Барск среднего роста, со спокойным достоинством поклонившийся хальгиру, носил имя Арильер. Он был родом из Трабар-Веш, одного из самых северных городов Долины. Не отличавшийся знатным происхождением, этот Избранный обладал столь значительным Даром, что ему уверенно прочили будущее Вершителя в Круге Мудрых. Фарль-Ши, единственная женщина среди собравшихся в замке издаров, жила в Вирт-Хорл, числилась на службе у хорла и даже цвет ее одежд был изумрудно-зеленый, как у гвардейцев Цитадели. Она славилась редкой для фэйюров строгостью поведения и молчаливостью, более напоминая Кьес-Ко его соплеменников, чем иные из нолк-ланов.
      - Пойдем, Кьес, - вновь подошедший Вашал-Шра дружески улыбнулся нолк-лану. - Я сам устрою вас в ваших комнатах. Помнишь, где вы с Эки обретались в предыдущий свой приезд? Ты тогда еще упрекнул меня в излишнем… кхм… комфорте обстановки. Так вот, на сей раз я приготовил вам более подходящее обиталище. На самом верхнем ярусе, недалеко от башни Гир-Тхуда. Надеюсь, шум от акведука не помешает вам спать? Лично на меня он, напротив, действует усыпляюще. Но я-то привычный.
      - Воину нет нужды пребывать в полном покое, чтобы суметь отдохнуть. Я давно научил хальгира спать в седле, на ходу.
      - Бедный мальчик… Ох, да шучу я, не смотри на меня так, Кьес! Больше глупых вопросов задавать не буду, лучше уж покажу вам ваши покои, прежде чем начнется пир.

* * *

      В главном Гостевом зале горел камин… Нет, не так!
      В главном Гостевом зале Вирт-Хорл, величественной Цитадели хорлов Северного Арка, ярко полыхал Большой камин. Именно так и никак иначе! Сказители и певцы-лантары не зря любят пересыпать свою речь красочными эпитетами. Это придает вычурным полурифмованным фразам особенное очарование, которого не в силах достичь речь простая, обыденная.
      Ни один истинный лантар не скажет: "Семьдесят фэйюров и трое нолк-ланов ели и пили, громко разговаривая между собой и изредка выкрикивая здравицы хорлу и его сыну."
      Нет, лантар скажет примерно так: "Семь десятков достойных фэйюров-мужей и с ними трое почтенных Горных Соседей воссели за богатые столы славного хорла Грид-одра, дабы испить молодого бьяни во здравие его и во здравие сына его, молодого хальгира Эки-Ра. Они обильно вкушали щедрость Вирт-Хорл и громко возглашали славу хорлу и его сыну, не скупясь на добрые слова."
      Лантары - мастера потрепать языком, этого у них не отнимешь. Это их труд и призвание, это приносит им в самые тяжелые и неурожайные времена кусок мягкой лепешки-вивхо и добрый глоток хмельного.
      Вашал-Шра, главный управляющий замка Вирт-Хорл, распорядитель всех торжеств и празднеств когда-либо проходящих в хозяйстве Грид-одра, он же - местный летописец и лантар, покачал головой, удивляясь собственным мыслям, столь часто за последние годы заводящим его в колючие дебри самоедства.
      "Старею, видать", - решил управляющий и улыбнулся самому себе с легкой иронией.
      Ему шел всего лишь седьмой десяток, он был бодр и крепок телом, приближающаяся старость на деле мало беспокоила аркского акихара, семь поколений которого служили хорлам северной части Долины. Ему самому давно пора было подарить Роду наследника, но забот с огромным хозяйством хорла было невпроворот и все как-то откладывал Вашал сие важное решение, все оставлял его "на потом", говоря себе: "время терпит, не стар еще". А теперь вот… "старею, видать". Неужто и впрямь - иссякло у времени терпение, решило оно напомнить достойному управляющему его же собственными устами о священной обязанности перед Родом каждого истинного мужа?
      "Ничего, потерпишь еще", - мысленно бросил лантар неугомонному времени и новая ироничная улыбка осветила его лицо.
      - Вижу, ты ныне в хорошем расположении духа, достойный Вашал-Шра, - Грид-одр с усмешкой смотрел на управляющего.
      - Разве это удивительно, георт? Сегодня у тебя большой праздник, а значит и мое сердце радуется вместе с тобой. Ведь нечасто наследники Северного Арка вступают в возраст Разума.
      По лицу хорла при слове "наследник" промелькнула тень. Он не подал виду, что озабочен или раздосадован, но что-то неуловимо изменилось в глазах правителя.
      "Значит, так и не принял еще окончательного решения, - понял Вашал. - Значит, все еще сомневается в правильности своих рассуждений. И неудивительно - добро рассуждать о пользе Роду и государству, не видя сына. А теперь, когда увидел, оценил, осмыслил… Бедный мальчик, если бы он только знал…"
      - Чего-то недостает моему празднику, - хорл спрятал за ворчливым тоном гложущие его сомнения. - Не споешь ли нам, почтенный лантар?
      - И верно! - откликнулись на вопрос Грид-одра сразу несколько гостей. - Спой, уважаемый! Порадуй сердце, достойный Вашал-Шра! Витару, витару нам всем!…
      Управляющий поднял руку и как тень возникший рядом слуга с поклоном подал ему тимбар. Вашал взял инструмент, с нежностью во взоре провел пальцами по полированному дереву. Гости притихли, переглядываясь в ожидании. Слава о лантаре хорла гуляла по всей Долине. Говорили, что он может одним перебором струн вызвать печаль или радость в любом, даже самом черством сердце.
      - Что же мне спеть? Чем удивить достойных гостей и тебя, георт?
      - "Витару о Битве у Сарш-Хаурд", - предложил гард-гьердский акихар Шербаз, могучий барск с вечно угрюмым лицом, изувеченным двумя косыми шрамами.
      - "Вечер свеж", - возразил воину молодой еще фэйюр из знатного кальирского рода, имени которого Вашал к своему стыду вспомнить никак не мог.
      - "Река времени", - неожиданно для всех произнес один из обычно молчаливых нолк-ланов, воспитатель хальгира, знаменитый не менее самого лантара. - Если, конечно, достойному Вашал-Шра известно сие вдохновенное творение Дка-Ненко.
      Управляющий вежливо кивнул нолк-лану, мол "да, отлично известно". Но играть не спешил, ждал пока гости придут к единому выбору. Кьес-Ко понял, коротко поклонился в ответ и больше ничего к своей просьбе не добавил.
      - "Развеселая таверна", - выкрикнул кто-то с дальнего конца стола, вызвав сдержанный смешок у всех присутствующих. Гость, видать, успел осушить не одну чашу хмельного, раз осмелился на подобное предложение. Особенно после просьбы нолк-лана. "Таверна" была вещицей весьма легкомысленного содержания и певали ее чаще именно что на постоялых дворах и в тавернах.
      - Повеселились мы нынче довольно, - сказал Грид-одр, гася усмешку на лице. - Душа просит иного, почтенный Вашал-Шра. Исполни-ка нам одну из своих собственных витар. Скажем, ту, что ты нам пел на празднестве в Реска-Рэх, год назад.
      - "Витару о товарище"? - Вашал удивленно приподнял левую бровь.
      - Да, ее.
      Гости одобрительно загудели, поскольку упомянутую хорлом витару слышали немногие, а о мастерстве управляющего Вирт-Хорл не зря ходили легенды.
      Вашал с сомнением покачал головой, полагая исполнение этой песни делом несвоевременным. Спорить, однако, не стал. Настроение правителя было ему понятно и лантару сейчас оставалось лишь плыть по течению.
      Рука управляющего легко скользнула по струнам и тимбар послушно откликнулся на прикосновения умелых пальцев. Мелодия поплыла под сводами гостевого зала и, кажется, даже огонь в камине поутих, вслушиваясь в наполненные силой и печалью звуки. Все вокруг затихло, время остановилось и повернуло вспять…
      …отхлынуло на пятьдесят девять лет назад, к все еще памятным для многих событиям, когда восемьсот нермов из Бараш-Рух, слишком глубоко ушедших в своем рейде за Большую Брешь, наткнулись на крупный пограничный разъезд сэй-горов. Трое суток командовавший нермами урбал-кортэг Браар умело уходил от преследования, пока сэй-горам не удалось прижать небольшой отряд к болоту. Бежать было больше некуда, но Браар и его фэйюры сдаться отказались и приняли бой с более чем тремя тысячами отборных спир-хэдов "порубежников". К тому времени запас стрел у нермов, по праву считавшихся лучшими в Долине лучниками, практически иссяк и это предрешило исход маленького, но очень кровопролитного сражения, продолжавшегося почти сутки…
      Вашал-Шра запел…
 
Мы в поход уходили, бросая уют,
Наших жен и детей за спиной оставляя.
Шли туда, где военные тонры поют,
Где в сражениях жизни на доблесть меняют.
 
 
Мы за нашим кортэгом пол-Арка прошли,
Мы до самой границы противника гнали.
И по дому тоску мы с собою несли
И друзей хоронили, и близких теряли.
 
 
Равных не было нам в этом ратном труде.
Мы всегда выходили живыми из боя.
Не был он одинок во внезапной беде,
В редком счастье нас тоже всегда было двое.
 
 
Нас за братьев, случалось, чужак принимал,
Я в бою прикрывал его крепкую спину,
Он в обиду меня никому не давал,
Я стоял за него, как за кровного сына.
 
 
Лишь единожды в этот злосчастный поход
Нам военное счастье, шутя, изменило.
Мы искали тогда сквозь болото проход,
Но отвага, увы, не всегда ломит силу.
 
 
Это лучшие были сэй-горов бойцы,
Да и вчетверо их против наших поболе.
Но не дрогнули схваток горячих певцы,
И под Миррой сошлись мы на маленьком поле.
 
 
Мы устали в боях, и давно уж клинки
Не имели зазубринам точного счета.
Мало стрел - бесполезными стали стрелки.
Нелегка ты, последняя наша работа.
 
 
- Строй сомкнуть! Мы из копий поставим заслон! -
Прокричал наш кортэг, и от этого крика
Прокатился тревожный мечей перезвон
А потом стало вдруг удивительно тихо.
 
 
Вмиг обоим родительский вспомнился кров,
Трудно биться, когда перед взором чужбина.
Не прощались, ведь было уже не до слов -
К нам по полю живая катилась лавина.
 
 
Враг навстречу летел, мы стояли стеной,
Глядя мчащейся смерти в глаза, вероятно,
И ломило в висках и хотелось домой,
Сердце громко просилось вернуться обратно…
 
 
Мы стояли, молчаньем поя пустоту,
Словно им мы хотели лавину стреножить.
Мы так много прошли, кто ж поверит, что путь
Наш так просто на наши могилы помножить?
 
 
Вот уже до противника двадцать шагов,
Вот уж виден оскал на лице у сэй-гора,
У того, кто меня разглядел средь врагов
И решил, что его я забуду не скоро.
 
 
"Арк!" - рванулся наш клич боевой в облака…
А потом с оглушительным яростным громом,
Сталь как волны вздымая, живая река
Захлестнула плотину щитов и шеломов.
 
 
Прав был тот, что меня для себя назначал,
Он на память мне добрый подарок оставил.
Я же, чтоб он меня должником не считал,
Его именем первый десяток возглавил…
 
 
Этот бой будет жить средь легенд и витар,
Его помнят холмы, и река, и дорога.
Его помнит разбитый, умолкший тимбар,
Но живых летописцев осталось немного.
 
 
Мы держались весь день. Было нас восемьсот,
А под вечер стояло лишь восемь десятков.
Но никто из потомков нас не упрекнет,
Что легка для сэй-горов была эта схватка.
 
 
- Арк! - хрипел, на копье опираясь, кортэг.
Тем же мы, безголосо, ему отвечали.
Я с трудом поправлял иссеченный доспех,
Мне хотелось упасть, мои руки устали.
 
 
Но товарищ мой рядом недвижно стоял
И тянул из щита оперенные жала.
Я смотрел на него и усталость моя
Отступала назад, навсегда исчезала…
 
 
Мы не стали прощаться, ведь раньше всегда
Выходили мы оба живыми из схваток.
Утром снова мечами встречали врага,
И в живых нас осталось едва ли с десяток.
 
 
Среди мертвых застал нас кровавый рассвет,
И оружье поднять больше сил не осталось.
Слали птицы из рощи последний привет
Тем, кому не нужна была птичья их жалость.
 
 
Нас любила Тши-Хат - мы тогда не смогли
Разделить с нашим лидером бранной постели.
Только восемь до Арка родного дошли,
В сто раз меньше, чем тех, что того же хотели.
 
 
Как героя меня славный град принимал,
Но все почести я бы отдал за мгновенье,
То, которого мне недостало тогда -
Грудью встать под стрелу, обмануть провиденье…
 
 
Я бы сердцем его заслонил одного
Чтобы он не упал на холодную землю
Но того, что случилось уж не суждено
Изменить и судьба крику жизни не внемлет.
 
 
Почему вы уходите, Арка сыны?
Почему вам достался сей выбор жестокий -
Либо пасть, либо видеть до старости сны
Как бредете вы к дому, в беде одиноки?…
 
 
Но войны снова тонры с собою зовут,
Снова славы мгновенья сулят, обещают,
И за друга опять навзничь падает друг
И товарищ товарищу очи смыкает.
 
      Тимбар уже утих, но музыка словно еще звучала под сводами зала. Все гости сидели в молчании, задумчивые и серьезные. Они все еще были там, на поле боя, где пятьдесят девять лет назад навеки упокоились сотни барсков и кальиров.
      - Я еще был сопливым мальчишкой, - медленно произнес Баленир, ковыряя кинжалом кусок мяса на блюде. - Я бегал по двору в одной рубашонке и рубил деревянной палкой сорную траву позади дома, когда отец посадил меня на колени и сказал мне: "Твой дядя Фурсх не приедет к нам на Юнарташ-креор. Он никогда уже к нам не приедет. Запомни этот день, сынок, отныне в нашем роду это день скорби."
      - Это честь, достойный Баленир, иметь в своем роду воина, погибшего вместе с "восьмьюстами Браара", - Лэнн-Трор, молодой управитель из Флаварка, встал и поднял чашу, полную бьяни.
      - За честь и доблесть! - поддержал его Шербаз.
      - За долг и верность Лучшему из Родов! - выкрикнул с дальнего конца стола голос, не так давно требовавший исполнения "Развеселой таверны".
      Гости один за другим вставали и, выкрикнув что-нибудь пафосное, вскидывали вверх чаши, разбрызгивая хмельное вокруг себя. Возглас самого хорла "За мастерство Вашал-Шра, лантара среди лантаров!" встретили дружным одобрительным ревом.
      Вашал поклоном поблагодарил правителя и господина за оказанную честь, затем сел, едва заметно улыбаясь и любовно, как женское тело, лаская пальцами свой тимбар.
      "…и сам хорл, а с ним семь десятков достойных фэйюров-мужей и трое почтенных Горных Соседей обратили свои благосклонные взоры на скромного лантара, возвысив его добрыми словами над прочими мастерами музыки и слога, вселив в его сердце радость и уверенность…"
      В который уже раз за этот долгий день Вашал-Шра улыбнулся с иронией своим мыслям.
      "Определенно старею, - подумал управляющий, - пора, пора думать о собственных наследниках".
      Пир, между тем, продолжался своим чередом…

Глава шестая

      В Малом Гостевом зале было темно и тихо. Небо с вечера плотно затянуло тучами и в узкие щели окон не проникал ни единый луч света, хотя Белая Шами уже должна была висеть в зените огромным ярким фонарем.
      - Холодно и мрачно, - Дали-Вьер фыркнул, пребывая в свойственном ему легком раздражении. - Здесь всегда холодно и мрачно.
      - Гостеприимством аркских хорлов не брезгуют, уважаемый, - весело отозвался Лак-Ри.
      Арильер же от слов воздержался. Вместо этого он особым образом сложил пальцы правой руки и вычертил ими в воздухе сложный знак, концентрируя Дар. С его ладони стекло мягкое голубоватое свечение, уплотнилось в яркую бирюзовую искру, которая вдруг сорвалась с места и метнулась в черный зев камина. Послышался громкий треск, в воздухе отчетливо запахло грозой и дрова, ровно сложенные на черной от копоти бронзовой решетке, занялись, быстро обволакиваясь ровным горячим пламенем. Зыбкая темнота метнулась к углам комнаты, теснимая светом.