Сны чужие

      Тем страшнее и сокрушительнее было поражение. Предкам Бьер-Рика не приходилось бороться с открытым неповиновением собственного народа, но он, несомненно, оказался полностью готов к подобному повороту событий. Его ответный удар оказался молниеносен и неотразим. Тридцать тысяч отборных сэй-горских войск вышли из лагеря на берегу Отагона и двинулись на Реска-Рэх. Еще двадцать тысяч, дожидавшиеся своего часа под Вала-Сорд, ударили по бунтующему Липлашу. Судьбу Керваля и северных очагов восстания решили резервная сэй-горская фаррада, стоявшая возле столицы и пятнадцать тысяч "пятнистых", тайно собиравшихся в Нерме еще с весны.
      Мятеж задохнулся в течении каких-нибудь десяти дней. Мятежники попросту не были готовы к столь быстрому и мощному ответу Бьер-Рика. Не оказалось среди них никого, кто сумел бы взять на себя главенство над восставшими фэйюрами, должным образом их сплотить и направить. Неорганизованный и несвоевременный, бунт не имел шансов на победу.
      По здравому размышлению, Олег пришел к выводу, что восстание это было обречено с самого начала. История Долины не имела опыта массовых выступлений против власти, подпольной борьбы и партизанских войн. Со времен Нашествия Бездны семнадцать поколений аркских хорлов аккуратно сменяли друг друга на вершине Родовой Пирамиды. В летописях Рода, правда, вскользь упоминалось о трех или четырех заговорах, имевших место быть за почти восемь столетий. Ни одному из них, однако, не суждено было осуществиться. Акихары частенько враждовали между собой и дело, случалось, не обходилось без крови, но хорл… правители у фэйюров были фигурами священными, замыслить зло по отношению к ним - означало безнадежно погубить свою честь и честь всего своего рода… Наверняка именно поэтому в восстание, казавшееся поначалу всеобщим, на деле оказалась вовлечена едва ли десятая часть населения взбунтовавшихся земель.
      Между тем, в леса и горы успели уйти немногие. Да и оказались ушедшие на положении загнанных зверей. Отряды, состоящие, в основном, из мятежных солдат и городской молодежи, таившиеся по непроходимым глухим чащам и ущельям, были малочисленны, не имели в достатке оружия и припасов. Пока стояло тепло, в еде особой нехватки не ощущалось, но близкие холода грозили принести с собой болезни и голод.
      Войска, сделав свое дело, вернулись в свои прежние лагеря. В захваченных городах остались усиленные гарнизоны - охранять наместников нового хорла и поддерживать порядок на подвластных землях. Новые джартады и градоправители, вопреки ожиданиям, почти не предпринимали вылазок для поимки оставшихся на свободе мятежников. Зато на дорогах появились фарсахары - "отряды возмездия", как называли себя они сами. По слухам в отряды эти набирали добровольцев из лояльных солдат и наемников. Щеголяли они в пятнистой одежде серо-голубой расцветки, нередко расписывали себе на тот же манер и лица. Призваны были эти фарсахары бороться с бунтовщиками и разбойниками. Вот только слухи о них скоро пошли - один другого темнее. И то сказать, случаться в Северном Арке стало такое, о чем прежде и дремучие старики не слыхали. А и теперь кто слышал - не всегда верил на слово, ибо из уст в уста передавали сущие дикости.
      Случалось, мол, такое: в деревеньку неожиданно, как правило под утро, когда большинство поселян еще спали, врывалась банда. Большая, хорошо вооруженная и безжалостная - хуже зверей диких. Два-три десятка умелых воинов методично вырезали в селении все живое, что попадалось им на пути, вплоть до домашних животных. Уводили с собой только верховых спиров, что получше. Женщин, не успевших убежать, иногда насиловали, а потом все равно убивали. Иной раз развлекались и пытками, но нечасто и недолго - время налетчикам было дорого. Все самое ценное, что попадалось на глаза, забирали, остальное не трогали и даже дома редко когда жгли. Похоже было, что они не только не пытаются за собой жуткие следы замести, а напротив - выставляют их напоказ.
      Потом банда исчезала - растворялась в лесу… а в скором времени появлялся в этих местах отряд "пятнистых". Искали они убийц старательно и небезуспешно - то тут кого-нибудь подозрительного прихватят, то там бунтовщика беглого. Собственно, на скрывающихся мятежников эти злодейства чаще всего и списывали. Собирали, случалось, жителей на деревенской площади и старший уверенно вещал: "Вот оно как - бунтарям помогать, что от гнева хорла по чащобам прячутся! Сами помогаете, сами же от них и получаете нож в спину!"
      Но слухи… слухи - они вездесущи и глотку им перерезать труднее, чем досужим болтунам. Если верить этим слухам, не щадящие ни стара, ни мала бандиты, сделав свое страшное дело, скидывали забрызганную кровью одежу и переодевались споро в чистое… чистое-пятнистое. И вот уже бравый "отряд возмездия" мечется по окрестным лесам, ловит собственную тень.
      Впрочем, слухи слухами и оставались, а желающих публично их подтвердить и пальцем указать на виновных покамест не находилось. Да и сами фарсахары слухи те не спешили опровергать. Потому как сперва их просто опасались, а скоро бояться стали пуще лесного пожара. Бояться и ненавидеть.
      Деревенские ограды как-то будто бы сами собой стали расти ввысь, превращаясь в крепкие частоколы и топорщась непривычными мирному глазу дозорными башенками. Отпор давать пытались, но бить всерьез неуловимых убийц пока удавалось плохо. Те появлялись неожиданно, налетали ураганным ветром и никогда не оставляли после себя живых свидетелей своей дикой расправы… почти никогда.

* * *

      Олег отправил в рот кусок поджаренного мяса и вяло задвигал челюстями. Эти челюсти, так не похожие на его прежние, человеческие зубы, равно легко перемалывали жилы, хрящи и тонкие кости. Он успел уже привыкнуть к новому телу и даже поневоле начал находить в обладании им определенное удовольствие. Скажем, прежний Олег не смог бы бегом преодолеть десяток километров по уходящей вверх неровной горной тропе. Не смог бы попасть метательным лезвием с полусотни шагов в щиплющего траву нарла, или проползти метров двадцать вверх по почти гладкой отвесной скале… И все же он тосковал по той, странно далекой, кажущейся сейчас почти нереальной жизни. По квартире в обычной блочной "высотке". По Тане… Может, вся его "прежняя" жизнь была лишь странным сном? А может… он все-таки спит сейчас?
      Олег застыл на месте, разом прекратив жевать. Медленно, будто бы нехотя, он протянул руку к огню, подержал ее немного над пламенем… а потом вдруг резко сунул ладонь внутрь, в пляшущие над поленьями оранжевые лоскуты…
      - Эй! - окрик Антри привел его в чувство, заставил выдернуть руку из огня. Мех на ладони потемнел и дымился, розовые гладкие подушечки пальцев немилосердно жгло.
      Боль… Нет, он не спит. Во сне не бывает подобной боли. Не бывает мучений, подобных тем, что довелось ему пережить, когда заживали раны на теле.
      - С ума сошел?! - в голосе кальира был испуг. - Или решил проверить себя на прочность?! По-моему, ты не так долго прожил в горах, чтобы камнем обрасти!
      - Так и есть, - хмуро отозвался Олег. - Я здесь не очень давно.
      "И не знаю, смогу ли прожить здесь достаточно долго для того, чтобы превратиться в камень", - добавил мысленно.
      - Но дольше меня, так ведь?
      - Давай есть, - Олег откусил от нарловой ноги еще кусок и грустно заметил: - Не хватает чего-то.
      Он, конечно, знал чего именно не хватает в стряпне Антри. Земной вкус, перешедший в тело барска вместе с земной же памятью, все еще помнил что такое соль .
      - Здесь много чего не хватает, - согласился, между тем, кальир. - Тем больше причин уйти… У меня, по крайней мере.
      Олег молча жевал свою порцию, сосредоточенно глядя в огонь. Он давно уже ждал этого разговора, но все еще не знал, что ответить Рыжему. Боялся. До тоски, до сухого кома в горле боялся снова остаться один. Но еще больше боялся… неведомого - того, что сулило ему принятие решения . Он испытывал отчаянный страх перед чужим миром, в котором он сам себе казался лишь случайным гостем и от которого более не ждал ничего хорошего для себя. Этот мир уже убил однажды часть его, а другую часть изменил… и что-то подсказывало ему: изменил без надежды на возвращение. Перестав быть красивым и загадочным сном, Виар-та-Мирра стала ловушкой, из которой не существовало выхода. Конечно, ему придется со временем примириться с произошедшим и искать свое место здесь, среди людей, больше похожих на кошек… вот только Олег вовсе не был уверен, готов ли, очертя голову, бросаться в омут чужой жизни прямо сейчас…
      - Ольк, - нарушил затянувшееся молчание Антри, - я благодарен тебе за то, что ты для меня сделал. Я хотел бы, чтобы Великая Тши-Хат когда-нибудь дала мне шанс отдать тебе долг чести. Я здоров… Здоров, и хочу уйти. Мне нужно… - Антри с надеждой посмотрел на Олега. - Я тут подумал… может, ты пойдешь со мной?
      Олег вздрогнул. Этих слов он тоже ждал и напрасно надеялся, что ему не придется на них отвечать.
      - Зачем? - спросил он спокойно, почти равнодушно, хотя один Бог ведал, чего стоило ему его равнодушие.
      - Я должен идти, - голос Антри стал тверже. - Я был рожден кальиром, Ольк. Кальиром незнатного, но почтенного рода. Но я… я отрекся от своего рода! Я дал клятву не причислять себя к роду… предателя! И я теперь никто! И останусь никем, пока хоть один из предавших Арк еще жив!
      - И что дальше? Что ты будешь делать?
      - Сражаться! - рявкнул Рыжий с истовой мальчишеской убежденностью. - Сражаться до тех пор, пока не возьмет верх справедливость!
      - А если она не возьмет верх? - все с тем же спокойствием поинтересовался Олег. - Что, если впереди только смерть?
      Он чувствовал на себе взгляд Антри - тот смотрел так пристально, словно пытался разглядеть в голове своего спасителя отражение его мыслей. Сам Олег отвернулся в сторону, уставившись в огонь, на кальира он глядеть избегал, но с мрачным упрямством ожидал следующих слов Рыжего.
      - Если справедливость потребует моей смерти - значит, так тому и быть.
      - Ты уверен, что она вообще есть, твоя справедливость? - вздохнул Олег,.
      - Если ее не существует, значит мне и жить смысла нет!
      Резко поднявшись, Антри вышел из пещеры. Олег не пытался его остановить, лишь проводил взглядом, в котором сквозила растерянность.

* * *

      Когда-то течение Вильта в этом месте было достаточно бурным, но с годами берега сильно подмыло, вырывающийся из ущелья поток расширил и углубил русло, образовав омут. Ныне вода замедляла здесь свой стремительный бег, чтобы вновь ускорить его лишь полусотней метров дальше, на мелководье. Неизвестно, сколько веков понадобилось реке вымывать из подножия скал белый кварцевый песок, чтобы со временем на более пологом левом берегу образовался небольшой ровный пляж. На этот пляж, с того момента как он его открыл, Олег ежедневно приходил купаться. В жаркую погоду песок нагревался и основательно припекал босые пятки, после чего ледяная вода принималась с особым удовольствием. Сейчас он нашел здесь и Рыжего. Кальир стоял у самой воды, ковырял ногой влажный плотный песок, а в правой руке у него был зажат обнаженный меч. Тот самый, вместе с которым притащил его в свою пещеру Олег.
      Антри услышал его приближение и обернулся, бросил через плечо угрюмый взгляд. Человек в теле барска подошел и встал рядом, начал смотреть на мерно бегущую реку. Вокруг его правой ноги, по щиколотку погрузившейся в воду, вспухали горбатые белые бурунчики. Песок упруго проседал под стопой.
      - Обиделся?
      Вместо ответа Антри отрицательно мотнул головой.
      - Обиделся, - заключил Олег. - И зря. Знаешь… я ведь не хотел бы увидеть тебя снова у того моста.
      Антри покосился на него с удивлением, но снова ничего не сказал. Они еще долго стояли в молчании, потом Рыжий вдруг спросил:
      - Скажи, Ольк, ты убивал когда-нибудь?
      Олег, не ожидавший подобного вопроса, нахмурился. Но ответил честно, не раздумывая:
      - Не знаю.
      - Так не бывает, - убежденно заявил кальир, - об этом всегда знают… и помнят.
      - Бывает, - Олег невесело усмехнулся. - Бывает, что о некоторых поступках до конца жизни не понимаешь, совершил ли их ты, или кто-то другой.
      - Ты загадываешь мне загадки, Ольк. И не торопишься подсказывать ответы.
      "Если бы я знал их сам", - подумал Олег, а вслух спросил:
      - А как насчет тебя, Антри?
      - Я видел кровь моих врагов, пролитую мною, - голос у кальира был как туго натянутая струна - одно неверное, излишне резкое движение и струна эта лопнет с жалобным звоном. - Я помню, как убил первого своего противника. И если бы Великая Тши-Хат дала мне возможность еще раз пройти тем же путем, я убил бы его снова.
      - Ты думаешь, он заслуживал этого?
      - Да.
      За внешним спокойствием Антри Олег разглядел бездну эмоций, переполнявших душу молодого кальира.
      "Почему же я не уверен? - спросил он себя. - Почему не могу хотя бы просто прикинуться, будто уверен?… А этот молодой воин… Он ведь едва ли старше меня, а мне кажется, что я живу уже в два раза дольше, чем он, и видел вдесятеро больше, и мои ночные кошмары много страшнее… Но вот он стоит сейчас передо мной, и я сравниваю его с готовой порваться струной. Так что же я знаю о его кошмарах? Что гложет его изнутри, лишает покоя и гонит, гонит прочь из тишины и относительного уюта, навстречу… чему?"
      - Расскажи мне, - тихо попросил он Антри…

* * *

      Вират-Дарх был всего лишь старшиной десятка стражи в Саркан-хад, крепости Срединного Кольца, но Антри, его младший сын, всегда считал своего отца настоящим воином. Так уж получилось, что мать оказалась больше привязана к Кивиру, родившемуся раньше Антри на четыре года. Мать видела в нем наследника и продолжателя рода, а к младшему сыну относилась со странной холодностью, граничащей едва ли не с равнодушием. Сам Кивир брата по-своему любил, но никогда не упускал случая подчеркнуть свое меньшинство. Все их детские споры Кивир неизменно завершал обидным: "я - старше, я - сильнее, я - наследник Рода, а значит я прав". После этого упрямый и вспыльчивый Антри обычно лез в драку и завязывалась потасовка, из которой более сильный и хладнокровный Кивир неизменно выходил победителем. Нечего и удивляться, что между братьями особой близости не сложилось. В сердце Малыша Антри с самого детства хватало места только двоим. Одним из этих двоих был отец.
      В десять лет он с детским восторгом наблюдал как Вират облачается в тяжелые, серые с красными наплечьями, доспехи, снимает с оружейной стойки короткий меч, берет положенное по Уставу копье и, взъерошив на прощание огненно-рыжую шевелюру льнущего к нему сынишки, уходит на свой пост, к западным воротам крепости. Отец был для него всем - божеством, идеалом и примером для подражания. Мальчик пользовался каждым удобным случаем, чтобы забраться на крепостную стену вместе с братом, который, к великой зависти Антри, носил отцу ужин в вечернее дежурство десятника. Иногда Вират позволял ему постоять рядом с собой на верхней площадке надвратной башни и тогда малышу, глядящему на проезжающие внизу повозки торговцев, казалось, что он - живое воплощение Мирджата, юного помощника Великой Тши-Хат, покровителя роющих рвы землекопов, возводящих стены каменщиков и охраняющих эти стены воинов. В такие мгновения он был поистине счастлив.
      Со значимостью отца в мальчишеском воображении могла равняться лишь одна фигура - хорл. Сам десятник говорил о Правителе с торжественным почтением и преданностью. Малыш Антри быстро осознал простую истину - отец готов был отдать жизнь за фэйюра, которого он ни разу в глаза не видел. Значит… и сам Антри тоже должен быть к этому готов. Можно сказать, что верность хорлу он взрастил в себе на благодатной почве любви к отцу. Когда же Вирата забрал к себе Холод, поймав несчастного в ледяную ловушку на середине реки, у четырнадцатилетнего Антри эта верность заполнила и возникшую в душе пустоту утраты. Иной жизненной стези, кроме служения правителю своей страны, он для себя не мыслил и не желал.
      Спустя год ему посчастливилось побывать в Гард-Гьерде на празднике Хольек-Каборр, посвященном Кардимашилу, покровителю воинов у нолк-ланов. Празднество это Горные Соседи устраивали раз в семь лет в разных местах страны. На торжество съезжались лучшие воины Долины, чтобы поучаствовать в благородных состязаниях, заслужить себе славу и богатые призы. Посмотреть на это впечатляющее зрелище хотели многие, а посему воинов на Хольек-Каборр оказывалось гораздо меньше, чем любопытных зрителей. Праздник поразил юного Антри и запомнился ему на всю жизнь, но вовсе не схватками мастеров меча, лучников и спир-хэдов. На том празднике он впервые увидел хорла! И Грид-одр не разочаровал воображения мальчика - он был еще более величественен, еще более мужественен, могуч и справедлив, чем представлял себе Антри. В окружении лучших своих воинов и советников хорл смотрелся бесценным камнем, вплавленным в мастерски сработанную рукоять меча. Наверное, именно тогда преданность к Правителю окончательно окрепла в душе у юноши. Он еще не знал, что ему не суждено увидеть своего живого Бога во второй раз…
      Свое семнадцатилетие Антри отметил вступлением в семью "гарнизонных детей", которых после последующего трехлетнего обучения премудростям воинской жизни должны были признать настоящими солдатами. Кивир к тому времени уже год как носил серые с красными наплечьями доспехи. Он посматривал на младшего брата свысока, снисходительно интересовался его успехами в учебе и жалостливо-иронически советовал "малышу" заняться чем-нибудь более полезным для него самого. Антри в ответ лишь стискивал зубы и упрямо долбил тяжеленным копьем деревянное чучело воина на тренировочном дворе. Он с нетерпением ждал, когда вхождение в возраст Разума позволит ему стать полноправным стражником крепостного гарнизона.
      Двадцатилетие хальгира, наследника Родовой Пирамиды аркских Хорлов, лишь на три дня опередило его собственное двадцатилетие. О празднестве в Вирт-Хорл сообщили буднично. Великих "народных гуляний" по сему случаю не предвиделось, однако гарнизонный зачем-то решил усилить охрану на стенах и городские патрули. В эти патрули, как потом оказалось, послали тех солдат и старшин, что приняли участие в заговоре. Ночью они впустили в спящую крепость пять сотен сэй-горов. Верных законной власти стражников вытаскивали из постелей и связанными волокли в обширный подвал дома гарнизонного. Тех, кто успел что-то понять и схватиться за оружие, убивали, не церемонясь. Антри не сопротивлялся по единственной причине - его крепко приложили по затылку рукоятью меча, отправив в продолжительное беспамятство.
      Очнулся он уже за крепостной стеной, на лесной поляне, связанный по рукам и ногам. Когда ясность зрения вернулась, он увидел брата. Кивир сидел рядом с ним, задумчивый и серьезный, как никогда. Поодаль виднелись фигуры двух или трех воинов, которых Антри за дальностью расстояния не признал. Увидев, что брат очнулся, Кивир склонился над ним.
      - Я хочу предложить тебе кое-что, малыш, - сказал он ему с непривычной жесткостью.
      - Освободи меня! - потребовал Антри. - Почему я связан?!
      - Чтобы не наделал глупостей. Если бы не я, ты бы уже был мертв.
      - Почему…
      - Слушай меня! - рявкнул Кивир. - И не перебивай! Сейчас через крепость проходит семитысячный отряд сэй-горов. Это не враги - всего лишь наемники, но объяснить что к чему коменданту и остальным было бы непросто. Выбора не было, пришлось захватить крепость. Время сейчас слишком дорого.
      - Но зачем?!
      - Это нужно хорлу.
      - Грид-одру?
      Ответом на изумление в глазах младшего брата был тихий смех.
      - Нет, братишка, Грид-одр больше не правит тобой. Теперь в Вирт-Хорл новый хозяин. Думается, для всей Долины это будет…
      Он не договорил. Антри с криком ярости и отчаяния забился на земле, пытаясь освободиться от пут. С его губ срывались страшные проклятия, которые он призывал на брата. Кивир даже отступил на шаг, пораженный, потом какое-то время молча ждал пока юноша успокоится, все больше мрачнея; наконец, приподнялся и сильно ткнул его кулаком в живот. Антри задохнулся обвинениями, уткнулся лицом в измятую траву и бессильно заплакал.
      - Дурак! - Кивир раздраженно пнул его в бок ногой. - Не понимаешь на чьей стороне сила! Если бы ты не был моим братом!…
      - Ты мне больше… не брат! - прохрипел сквозь сжимающие горло рыдания Антри.
      - И это - благодарность! - возмутился Кивир. - Чему я, впрочем, удивляюсь?… Слушай, тупица, я сейчас освобожу тебе ноги и уйду. Оставлю кинжал - руки освободишь себе сам. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал. Если опомнишься - возвращайся в крепость, я найду куда тебя пристроить. Понял?
      Не дождавшись ответа, Кивир разрезал стягивающую лодыжки брата веревку, воткнул в дерево небольшой кинжал и ушел вместе с ожидавшими его воинами. Антри еще долго лежал без движения, потом встал, перепилил плохо отточенным лезвием путы на руках и ушел… Прочь от крепости.
      Следующие пятьдесят дней он прожил, как в тумане. Долина, потрясенная свалившимися на нее бедами, билась в горячке разгорающегося мятежа и он корчился от боли вместе с ней. Многое довелось ему пережить, когда рука Тши-Хат привела его в охваченный восстанием Липлаш. Там он примкнул к отряду бывших солдат городского гарнизона. Вместе с ними Антри штурмовал занятую сторонниками Бьер-Рика Желтую Башню, где в беспорядочной и кровавой стычке зарубил первого своего настоящего противника. Искаженное от отчаяния лицо убитого он видел во сне всего один раз - в ночь после штурма, когда спало боевое опьянение и он заснул возле костра, среди мрачно веселящихся победителей. Совесть за содеянное его не грызла. В тот день, когда лицо брата навеки стало для него лицом предателя , он поклялся себе, что ни один из предавших Грид-одра не будет спать мирно, пока он жив и способен держать в руках меч…
      Затем были две тысячи тяжело вооруженных сэй-горов, врывающиеся в разбитые тараном городские ворота… И резня на улицах… И бешеные глаза спир-хэда в серо-голубом, пускающего стрелу, кажется, прямо ему в глаза… И раненый стражник-барск на плечах, которого непременно нужно было дотащить до леса живым… И этот же стражник, лежащий под деревом… мертвый… А потом еще станы лесных чащоб, в обход кишащих вражескими разъездами дорог… Хищники, более милые чем родной брат, но не ставшие от этого менее опасными… Деревенька, где добрые жители накормили, одели и дали возможность спокойно поспать, впервые за многие дни… И другое селение - безжизненное, залитое кровью, заваленное телами убитых…
      Он привык идти по ночам, поэтому и вышел к этой деревне рано утром. Когда частокол ограды выплыл из-за очередного поворота над селением уже висела неестественная мертвая тишина окончившейся бойни. Он одним прыжком перемахнул через высокий тын и какое-то время просто метался от дома к дому, надеясь отыскать хотя бы одного задержавшегося за злодейством убийцу…

* * *

      - Знаешь, когда я уже уходил оттуда, услышал чей-то слабый стон, - Антри нервно ковырнул сырой песок большим пальцем ноги и проследил, как набежавшая пенная струя сравнивает образовавшуюся ямку с гладью берега.
      - Это стонал старик. Его прикололи копьем к стене собственного дома, но он был еще жив и смог спросить меня… Он спросил: не пришел ли я, чтобы помочь его роду? Он никак не хотел поверить в то, что все его близкие уже мертвы. Просил меня, чтобы я присмотрел за ними. "Дом напротив, - шептал он, - там дочь… Внуки…"
      Лицо кальира исказила болезненная судорога. Он зло сощурился и метнул на молчащего Олега бешеный взгляд.
      - Во мне тогда проснулась злость на него… Я ведь был в том доме! И дочь его видел! И внуков! "Глупый старик! - захотелось мне крикнуть ему. - Я - не помощь! Я не спасу твой род! И никто уже не спасет!" Не смог ничего сказать. Стоял перед ним и молчал. Ждал… И он тоже ничего больше не сказал… Просто умер…
      Антри издал короткое хриплое рычание и резко взмахнул рукой, с плеском срубая клинком бурун на воде. Потом вдруг прыгнул в реку и начал наотмашь бить мечом по волнам, выкрикивая слова в такт безумным ударам:
      - Я бросился!… Вон!… Из деревни!… Я был!… Сама!… Смерть!… И когда!… Я нашел!… Их!… Там!… Там!…
      Он остановился резко, обессиленный, задыхающийся, с глазами полными бешенства и отчаяния…
      - Они смывали кровь с сапогов и переодевались в эти свои пятнистые тряпки. Их было только трое. Верно, отстали от отряда… У меня было два топора, я бросил оба, а на третьего с мечом кинулся… Как дрался - не помню. Кажется, в ногу он меня ранил сперва, потом попало в голову… Потом…
      - Ты убил его.
      - Вот как, - Олегу показалось, что в голосе Антри промелькнуло облегчение. - А я-то думал, мне это лишь пригрезилось. Что ж, тем лучше…
      - И ты не жалеешь? Ни о чем?
      - Жалею, что не могу убить их еще раз! - устало и зло огрызнулся Рыжий. - А того более, что не могу отправить вслед за ними всех их проклятых дружков!
      "А может он прав? - встрепенулось внутри странное, недоброе чувство. - Ты ведь и сам раньше не смог бы решить иначе. Раньше ты готов был подписаться под любым смертным приговором убийце и насильнику. Что же изменилось? Почему теперь ты сомневаешься?"
      "Потому, что сам изменился, - угрюмо огрызнулся он, отвечая самому себе. - Потому, что раньше я знал об убийствах и насилии лишь понаслышке. Потому, что смертные приговоры мерзавцам не нужно было приводить в исполнение самому. Потому, что раньше жил в чистом придуманном мире, в стороне от реальности и грязи… Да! В стороне! И даже мои личные, большие драмы были смешны и незначительны, в сравнении с драмами миллионов, миллиардов других !…"
      "Разве может быть разное предательство ? Разная ненависть ? Разная ложь ?"
      "Не знаю… Кто я такой, чтобы решать?…"
      "Как это просто! Как удобно! Ты раньше готов был рвать подлость голыми руками, но стоило встретиться с ней лицом к лицу, так просто поджал хвост и забился в темную безопасную дыру, прикрываясь моралью и совестью! И кто же ты после этого?!"
      - Трус… - пробормотал Олег потерянно. - Трус я - вот и все.
      - Что ты сказал? - переспросил удивленно Антри и Олег вдруг понял, что произнес последние слова вслух и… по-русски.
      - Ничего, - мотнул он головой. - Пойдем-ка лучше спать.
      Ему предстояло принять непростое решение, и Олег не хотел делать это на усталую голову.

Глава вторая

      Ночь тянулась бесконечно. Олег не спал, ворочался на жестком моховом ложе, обдумывая предстоящий утром разговор. В том, что разговор этот будет сомнений не возникало. После давешних признаний Антри он уже едва ли мог и дальше играть в молчанку. И Рыжий, наверное, имел право получить ответную откровенность… Или не имел? Прислушавшись к своим чувствам, Олег понял: просто отмалчиваться он теперь не сможет. Но что рассказать о себе кальиру?
      Самым разумным казалось придумать более или менее правдоподобную историю собственной жизни. Ясное дело, история эта должна быть достаточно простой и ясной, но не настолько простой, чтобы вызывать ненужные подозрения. Жил, мол, там-то и там-то, отец был тем-то и тем-то, мать… скажем, вообще умерла при родах, сиротой стал в десять лет…
      На душе стало вдруг очень гадко, муторно. Будто сам себя застал за каким-то постыдным, грязным занятием. Каким бы ни вышел у него этот "пирог", он все равно станет вонять прогорклой кашей. Кормить такой дрянью единственного товарища по несчастью - просто мерзко. Особенно после вчерашнего рассказа Антри.
      "А что же еще мне делать? - пытался рассуждать хладнокровно Олег. - Сказать ему кто я есть на самом деле? Он не поверит. Назваться Эки-Ра? Еще за меч схватится - с его-то отношением к моему… тьфу, пропасть!… к отцу Эки. Хоть он и обмолвился, вроде бы, что не верит в эту историю с отцеубийством. Но даже если объяснение пройдет гладко… что потом? Истинный хальгир обязан биться с узурпатором "трона", всего себя на "алтарь отечества" положить, но вернуть свое доброе имя. А если я не хочу биться?! Если не готов к борьбе?! Сумею ли я поднять на другого меч, даже если придется защищать свою жизнь?! И в самом деле…"
      Течение его мыслей неожиданно свернуло в совсем иное русло. С того момента, как он попал в эту пещеру, его руки почти не касались шисс Эки-Ра. Оба меча - сломанный и целый - лежали сейчас в щели под камнями у дальней стены пещеры, замаскированные обломками базальта. Он спрятал их там еще до того, как Антри окончательно пришел в себя, опасаясь вспышки любопытства у кальира. Но и до знакомства с Рыжим он как-то полуосознанно избегал верного оружия Эки. Потому, что сразу вспоминалось: "Мёртв! Мёртв!"…и вспышка нестерпимой боли в разрубленном плече.
      Но сейчас Олег решился. Он встал и, стараясь даже дышать через раз, проскользнул к тайнику. Камни, прикрывающие щель, убрал быстро и тихо, потом осторожно просунул под скалу пальцы, нащупал ткань и вытянул наружу длинный сверток. Разворачивал его уже снаружи, достаточно далеко от пещеры, на одном из прибрежных валунов. Сталь призрачно блеснула под белым светом Нивирэт, большей из лун Виар-Та-Мирра. Несколько секунд Олег просто смотрел на меч, почему-то испытывая страх, будто одно лишь прикосновение к клинку могло что-то необратимо изменить…
      "Проклятье! Чего я боюсь?! Это всего лишь кусок острого железа!"
      Он дважды резко вдохнул и выдохнул, а потом уверенно опустил руку на эфес, сжал его и выпрямился…
      Память барска хранила навыки обращения с метательными лезвиями, она помогала глазам высмотреть в высокой траве норки нарлов, носу - почувствовать за сотню шагов приближение козлоподобного арака, а ушам - различить в далеком речном шуме плеск играющей рыбы. Пальцы мощно и точно бросали булыжники и отточенным движением впивались в тонкую трещину на отвесной стене… Помнили ли они, как обращаться с благородным оружием Горных Соседей?
      Такое уже было раньше, когда он впервые взял в руки сломанный клинок. Тогда воспоминания сами собой вспыхнули в голове… и спустя мгновение угасли. То, что раньше было подобно дуновению легкого ветерка, теперь обрушилось на него яростным ураганом… смяло… подхватило… понесло…