Сны чужие

      Она легко вскочила на "помост", прошлась кругом, топнула пару раз для пробы. Прыгнувший следом за ней Арвен с насмешливой ухмылкой скопировал ее движения. На удар его каблука тяжелая, добротно сбитая столешница отозвалась гулким вибрирующим звуком и девушка невольно пожалела, что нет на ней ее прежних сапог, на особливый заказ подбитых стальными пластинами, так славно и звонко цокавшими при ходьбе. Сняли их с нее еще в Кервале, перед тем как тащить на казнь. Так любимые сапожки и остались навсегда где-то в разоренной "пятнистыми" деревне.
      - Готова, Вэр? - Арвен остановился напротив нее, развел руки в стороны. - Зрители ждут, Дикая. Нужно порадовать.
      Вирэль посмотрела влево, вправо… Не считая застывшего в дальнем конце зала хозяина, десяток завсегдатаев, да десяток Веселых - вот и все зрители. На лицах и тех, и других застыло почти одинаковое любопытство, предвкушение редкого в этом захолустье зрелища. Разница между первыми и вторыми была лишь в том, что завсегдатаи стояли подальше, изредка настороженно косясь на придвинувшихся вплотную к "сцене" вольпов, и в отличие от последних не держа рук на оружии в постоянной боеготовности. Она на мгновение прикипела взглядом к одному из ватажников, плотному угрюмого вида кальиру, который держал в руках ее акрам, потом повернулась лицом к Арвену.
      - Готова.
      Весельчак только того и ждал - вскинул руки над головой, звучно хлопнул, и на хлопок этот тут же отозвались тонким гудением струны фазеста. Вирэль узнала мелодию по первым же аккордам и не удивилась выбору Арвена; было бы странно, если бы музыканты заиграли что-то другое…
 
      В час морозный, в час вечерний, в этот хмурый зимний час
      В маленькой лесной таверне, приютившей нынче нас,
      Чой-то, братцы, нам не спится - нынче спать нам недосуг -
      Станем, братцы веселиться! Встанем, братцы! Встанем в круг!
      Ну-ка, парни, в круг, в круг! В круг вытаскивай подруг!
      Пусть попляшут, спляшут нам, дадут волю каблукам!
 
      Они начали одновременно, на середине первого куплета - топнули в гулкие столешницы раз, другой, третий, и пошли выстукивать уже без остановки: пятка, носок, пятка, носок, пятка… Заныл протяжно гувин, вступил вибрирующим перестуком тугой тимбар. Музыка нарастала, становилась громче, быстрее, а вместе с ней ускоряли свои движения и танцоры.
      Вирэль плясала вдохновенно, в полную силу, не щадя себя. Иначе она просто не умела, иначе не стоила бы эта последняя пляска подаренных ей мгновений свободы, иначе… по-другому она сейчас попросту не могла испортить Арвену удовольствие…
 
      Грянем об пол сапогами, вышибем из досок гром!
      Нам в печи подвоет пламя, свиснет ветер за окном,
      Балка скрипом отзовется, прошуршит по крыше снег,
      И таверна вдруг взорвется дружным и веселым: - Эх!…
      Эх, это не по мне - нянчить горе в тишине!
      Выйду, выйду в круг сам! Дам волю каблукам!
 
      Они были прекрасны, эти двое, кружащиеся в буйстве пляски. Странной казалась сама мысль о том, что кроме танца их сейчас сближала лишь ненависть друг к другу, настолько каждый из них казался зеркальным отражением партнера. Сквозь приоткрытые рты вырывалось неслышимое за музыкой и бешеным стокатто каблуков напряженное дыхание, лихорадочно блестящие глаза отрывались от лица партнера лишь на время очередного разворота. Добрых два десятка взглядов неотрывно следили за каждым движением танцоров, восторженно ловили каждое замысловатое па, не позволяя себе оторваться ни на мгновение. "Дам волю каблукам!" - Беззвучно шевелились два десятка губ, завороженных давно знакомым, сотню раз слышанным ритмом. Два десятка ушей ловили синхронный стук… Пятка, носок, пятка, носок, пятка… Они не слышали как, в очередной раз сблизившись в танце с почти никому не знакомой здесь девушкой, сойдясь с ней почти вплотную, шепнул что-то знакомый всем и каждому вожак Веселых. Расслышала только она, разобрала сквозь плотный оглушающий фон музыки прерывистый шепот:
      - Не останавливайся!…
      И уже на следующем кругу:
      - Пока двигаешься… свободна!…
 
      Пляски шумное веселье разольется меж столов…
      Гей, плесните, братцы, зелья - я пьянеть давно готов!
      Чой-то, братцы, мне не спится - видно думы не дают
      Мне напиться, мне забыться и в хмелю найти приют!
      Эх, бом! Бом! Бом! Пляшут кружка с кувшином!
      Ой, там! Там! Там! Дам волю каблукам!
 
      "Ой, там! Там! Там!" - издеваются тимбары над потугами танцоров поспеть за их бешеным ритмом… Но танцоры все же поспевают - выбивают ногами синхронную частую дробь, вливают свое сбивающееся горячее дыхание в низкий стон гувинов, сплавляются с музыкой, целиком вкручиваются в водоворот сумасшедшей, никогда ранее не виданной здесь пляски.
 
      Не сидите хмуро, братцы, лучше плачьте от души!
      Те, кому уже не драться, тоже б крикнули: - Пляши!
      Может, завтра тоже в поле нам уснуть велит Судьба…
      Так поплачем нынче вволю, да попляшем допьяна!
      Эй, бей, не жалей, сердце радостью согрей!
      Каблуков топот пусть - в щепы пол и в Яму грусть!
 
      Она решилась. Ей нужно было решаться именно сейчас, пока пляска еще не успела ее измотать, пока хватало еще сил в отбивающих ритм ногах, пока еще хмель усталости не затуманил взгляд и не поселил в пальцах предательскую дрожь. Она решилась…
      "Эй, бей, не жалей!…" - мышцы, забыв о жалости, вколотили кожу подошв в гудящую столешницу, понесли тело по кругу… Разворот… Еще… На третьем развороте она отработанным движением изогнула по-особому кисть руки и ловко перехватила скользнувшее в ладонь узкое стальное жало. Она не сбила ритма - танец будто бы сам собой бросил ее мимо Арвена и на очередном развороте Вирэль оказалась совсем рядом с ним. Их взгляды встретились на миг…
      Он, кажется, что-то понял - видно не сумела сдержать чувств, позволила им отразиться в прицеливающихся для единственного верного удара глазах; его зрачки вдруг расширились, улыбка, все еще изгибающая натянутым луком белозубую щель рта, начала гаснуть, собираясь вскоре превратиться в гримасу боли и ярости. Она ударила хлестко и точно, прямо под эту гаснущую улыбку, поперек судорожно дернувшегося кадыка, вложив в удар всю свою ненависть и желание жить…
      И все же не сумела попасть куда хотела - он уклонился, проявив чудеса ловкости и реакции; отточенная сталь не рассекла горло, лишь зацепила верхнюю губу и скользнула наискось по щеке, распахивая плоть глубоко, болезненно, но не опасно для жизни. Арвен отшатнулся в сторону, вскинул руки к лицу и, не удержав равновесия, повалился назад, на опешивших ватажников-зрителей.
      Вирэль покинула "сцену" одновременно с ним. Она отчаянным прыжком оказалась рядом с державшим ее верный Клык кальиром и коротким тычком всадила ему в глаз иглу стилета. Кальир завизжал тонко, по-бабьи, выронил акрам и осел на пол, вырвав из пальцев Вирэль рукоять кинжала; она так и осталась торчать в его глазнице пестиком быстро распускающегося алого цветка. А девушка уже бежала к двери с Клыком в руке, мчалась прямо по накрытым столам, разбрасывая и топча ногами блюда и кувшины. Вслед ей неслись аккорды еще не успевших осознать случившегося музыкантов, последняя агония песни:
 
      Завтра вместе, верный друг, выйдем в наш последний круг!
      Вот ужо попляшем там, дадим волю…
 
      - За ней!!! - Рев Арвена заглушил все прочие звуки, заставил испуганно поперхнуться и замолчать инструменты, бросил вслед беглянке грохочущую и изрыгающую ругательства волну погони.
      - За-а не-э-эй!!!
      Над плечом пронесся запоздало брошенный вслед кинжал, впился в дверной косяк, задрожал. Вирэль пригнулась, ударилась плечом в закрытую дверь, отскочила, рванула на себя медное кольцо. Морозный воздух плеснул в лицо, встречный ветер толкнул в грудь, попытался задержать, точно сговорился с врагами, уже дышащими в горячий затылок. Врешь, не удержишь! Она быстро огляделась и бросилась к навесу у стены таверны, где мерзло с десяток привязанных спиров арвеновой ватаги…

* * *

      Двое всадников выскочили ей наперерез из-за окраинных домов в тот самый момент, когда Вирэль уже казалось, что она ушла (все-таки, Арвен не был бы Арвеном, если бы не предусмотрел все возможные случайности). Выскочили и понеслись навстречу, крича и размахивая короткими тяжелыми копьями. Вэр закричала в ответ, пониже пригнулась в седле и сильно ударила пятками по бокам зверя, направляя его бег в тесное пространство между врагами. Те, не ожидав подобного маневра, шарахнулись в разные стороны и одновременно замахнулись копьями. Вирэль ударила чуть раньше. Акрам прогудел в морозном воздухе, описывая полукруг, с хрустом врезался в окольчуженную грудь, вынося фэйюра из седла. Мощный рывок при этом едва не сбросил наземь саму девушку. Она откинулась назад, пытаясь сохранить равновесие, еще сумела немыслимым образом изогнуться и снова взмахнуть оружием, целя в незащищенную спину второго противника, но драгоценные мгновения были уже потеряны, она не попала… А в следующий миг спира вдруг мотнуло вправо, он содрогнулся всем телом, страшно, мучительно зашипел и с разбегу сунулся головой вперед. Вирэль не оказалась раздавленной только потому, что слетела с чешуйчатой спины еще после первого конвульсивного рывка. Пролетев с десяток шагов она с головой зарылась в большой сугроб, который успело намести рядом с узеньким мостком, перекинутым через замерзший ручей.
      Преследователи оказались рядом раньше, чем Вирэль успела подняться и подобрать оброненный при падении акрам. Они быстро окружили ее и оттеснили от моста к опушке леса, не торопясь пока пускать в ход оружие. Вэр знала чего они ждут… Точнее - кого .
      Арвен, сопровождаемый еще двумя Веселыми подъехал скоро, спрыгнул в снег рядом с Вирэль, замер, глядя на девушку мутными от боли и ненависти глазами. Ей стало не по себе, когда она хорошенько разглядела последствия своего удара. Красивое лицо Весельчака было чудовищно изуродовано длинной кровавой полосой, пересекшей наискось всю правую щеку от середины верхней губы почти до самого уха. Как он вообще еще держался на ногах - непонятно. Видимо, помог сок горной сайвы, которым успели залить рану, притупив боль и почти остановив кровь - она уже не хлестала, а медленно сочилась из раны, заливала нижнюю половину лица и капала на одежду. Арвен не вытирал ее. Он улыбался…
      - Кажется, у нас был уговор, - голос его треснул, срываясь на хрип. - Не доплясав, уйти решила… милая? Не по чести это…
      - В яму тебя и твою поганую честь! - страх перехватил дыхание, проклятие прозвучало невнятно, фальшиво.
      - Спляшем по новой? - спросил Арвен, и вдруг всплеснул руками, топнул ногой, с хрустом давя хрупкий наст. Вирэль невольно качнулась назад, уперлась спиной в толстый древесный ствол.
      - Эх! - выкрикнул Весельчак Арвен, проворачиваясь на пятке. - Дам волю!…
      И хлестко, наотмашь ударил ее в лицо.
      - Дам волю!…
      Наст хрустнул под подошвой сапога и хрустнули костяшки пальцев Арвена, врезаясь в левую скулу. Дерево помогло ей устоять на ногах, но Весельчак бил снова и снова, не давая опомниться, попытаться защитить себя.
      - Дам!… Волю!… Каблукам!…
      Очередной удар все же оторвал ее от спасительного ствола, бросил пылающим от пощечин лицом в снег. Острая ледяная крошка обожгла холодом, немного отрезвила. На языке стало солоно.
      - Вставай, милая! - ласково прохрипело над головой. - Помнишь: пока двигаешься - свободна!… Так двигайся же, мразь!…
      Пинок, пришедшийся под живот, перевернул ее на спину и в поле зрения сразу же возникла искаженная бешенством кровавая маска.
      - Пляши!… Поднимайся!… Пляши!…
      В припадке ярости он еще несколько раз ударил ее ногой, целя по ребрам, потом остановился, тяжело, с сипом дыша. От действия сока сайвы вся правая половина его лица частично онемела и искаженная, перекошенная улыбка выглядела поистине чудовищно.
      - Вставай! - оскалился Арвен. - Или жизнь совсем не научила тебя бороться до конца?
      Вирэль немного приподнялась на руках и ее едва не стошнило. Пересиливая приступ дурноты, медленно, с трудом перебирая негнущимися пальцами по корявому стволу, она встала… Повернулась… Взглянула в глаза своей смерти…
      - Молодец, - одобрительно кивнул ей Арвен… и нанес короткий сильный удар в живот. Вирэль задохнулась, но сумела устоять, раздирая пальцы о твердую как камень кору.
      - Крепкая девочка, - Арвен издал звук, отдаленно напоминающий смех. - Твердо стоит на ногах, а уж как танцует…
      Левая скула снова взорвалась болью и мир опрокинулся навзничь… опять лицом в снег…
      - Все. Больше не встанет, - расслышала она сквозь звон в ушах.
      - Встанет! - возразил знакомый хрип. - А не встанет, так получит лежа! Я эту стерву в лед втопчу!
      - Она Зар-Шами живой нужна, Весельчак. Сэй-гор не станет платить за труп. Он сам хочет, после долгой забавы…
      - Сам, говоришь? После забавы? Хорошо, получит девку живой. Только сперва я сам немного позабавлюсь. А ну, Нок, Фарн, разденьте ее!
      - Весе…
      - Ни слова больше, Кайк! Заткнись! Договор был - живой! Без уточнений!
      Четыре руки грубо перевернули ее на спину, рванули на груди курточку, обрывая застежки, вцепились в завязки плаща.
      - Не поддается, - буркнул угрюмый Нок, - поддень-ка кинжалом, Фарн.
      Сверкнула сталь, мороз впился сотней ледяных игл в обнажившееся плечо. Вирэль собрала последние силы и ткнула растопыренными пальцами в лицо с рыбьими глазами. Нок отшатнулся, спасая себе зрение и взвыл, хватаясь за ободранную нижнюю губу. Бить, однако, не стал - только поймал и больно сжал тонкое запястье, вдавил его в снег.
      - Молодец, Дикая! - рассмеялся Арвен. - Никогда не сдаешься! А ну, парни, свяжите-ка ей ручонки! Мне эти трепыхания ни к чему!
      Он склонился над ней, улыбнулся хищно и кроваво.
      - Ну как, Вэр, готова приласкать своего милого? В прошлый раз не сложилось у нас, но уж теперь-то мы все наверстаем, за полтора-то года, а?
      Она не выдержала - закричала что было сил, вкладывая в крик всю свою боль и отчаяние, сколько их накопилось в избитом, ноющем теле. Крик получился слабый, жалкий…
      Тем удивительнее было услышать на него ответ…

* * *

      - А не замерзнешь, почтенный? - в голосе говорившего была мрачная насмешка. - Отморозишь гордость, чем гордиться станешь?
      - Кто еще там вылез?! - Арвен оторвал взгляд от распластанной на снегу девушки и резко обернулся на выходящего из леса незнакомца.
      - Карзаф меня зовут, - откликнулся тот. - Слыхал, может?
      "Карзаф? - еще нашла в себе силы удивиться Вирэль. - Откуда он здесь?… Он же мертв… Или нет?… Странно, голос совсем не похож…"
      Она сумела повернуть голову и разглядела темную фигуру стоящую неподалеку, меж двумя толстыми деревьями. Нет, это был не Карзаф… Вернее, не тот Карзаф, которого знала она.
      Высокий… а впрочем не такой уж и высокий - так, чуть выше среднего роста. Крепко сложенный… да не особо и крепко, скорее даже наоборот. Тот Карз, которого знала она, был и повыше и пошире в плечах. Этот же - худой, не очень складный, да и вообще странный какой-то. Весь в черной коже. Ни куртки, ни теплых сапог, ни плаща… и как только не мерзнет?
      И еще кристалл "верд" на шее - значит Избранный. Но зачем тогда торчит над правым плечом рукоять меча? Избранные не носят оружия, разве только кинжалы. Может, так, для антуража? Издар, по одному ему известным причинам, решил выдать себя за воина? Тогда почему не спрятал радужную побрякушку на шее? Забыл? Странный такой издар, забывчивый, бестолковый, с причудами…
      - Уж не тот ли самый Карзаф? - голос Арвена прозвучал необычно. Вирэль вдруг показалось: вожак Веселых знает это имя и ему определенно не нравится то, что он слышал о его обладателе. Она посмотрела на лицо своего врага и обомлела - Арвен был серьезен, как никогда. Даже, пожалуй, мрачен… Весельчак Арвен?! Серьезен?! Мрачен?! Да что же это делается, Великая Тши-Хат?!
      - Что тебе здесь нужно? - нет, нету смеха в голосе Весельчака, и нет на его окровавленном лице улыбки.
      - Оставь в покое ребенка, - до Вирэль не сразу дошло, что "ребенок" - это она, но на возмущение не было уже ни сил, ни желания. - Оставь, и я дам тебе возможность уйти… на этот раз.
      Вот тут уже Арвен не выдержал, рассмеялся. Неискренне, правда, рассмеялся; невесело. А ватажники его и вовсе молчали, Вирэль только послышалось будто заскрипели судорожно, до боли стиснутые десятками пальцев рукояти мечей и кинжалов.
      - Слышал я, - сказал, отсмеявшись, Арвен, - будто ловок ты и молнии метать, и железом махать. Звучит настолько глупо, что я даже готов в это поверить… почти.
      - Можешь поверить, - ответ незнакомца запоздал ровно настолько, чтобы не показаться поспешным, - а можешь и проверить. Коли жить скучно стало.
      - А и проверю. Вот только ответь сперва: зачем тебе я понадобился, ты же "за так" не работаешь, коль слухи не врут. Неужто, нанял кто?
      - Какая тебе разница? Ты уже давно у всех точно кость в горле, Весельчак. Зачем тебе знать кто именно ?
      - Хочу навестить ублюдка, после того как прирежу тебя. Хотя, если скажешь кто - отпущу… на этот раз.
      - Ну, как знаешь… Ты тут совсем недавно говорил… Спляшем по-новой?
      - Спляшем! - рявкнул Арвен…
      А Вирэль наконец-то потеряла сознание…

* * *

      …И не видела как бросились к "черному" Карзафу ватажники Весельчака, как тот присел, стремительно выхватывая… нет, не меч, а нечто короткое и изогнутое, висевшее у его пояса. Воздух вокруг него вдруг замерцал, наполнился голубоватым светом. Из раскрытой ладони свободной руки издара хлестнул в набегающих вольпов ослепительный росчерк небесного пламени. Один из ватажников отлетел назад, упал в снег, скребя скрюченными пальцами дымящуюся черную дыру на груди. Остальные качнулись назад, а Карзаф пустил в ход свое материальное оружие - падающие снежинки в испуге шарахнулись от прорезавшего их строй стального полумесяца на длинной прочной цепи. Заточенная сталь с убийственной точностью скользнула по горлу не успевшего увернуться Фарна и со злым шипением понеслась по кругу, облетая раскручивающего цепь Избранного. В пределы этого круга, на границе которого остывали в сугробах два бездыханных тела, ступить уже никто не решался. Веселые замерли поодаль, опасливо косясь то на воплощение смерти в облике странного издара-воителя, то на своего вожака, оскалившегося в бессильной дикой ярости.
      - В последний раз предлагаю, Арвен, - бросил Карзаф. - Оставь девочку и убирайся, пока есть еще на чем ходить.
      - Что тебе до нее?! - проорал Весельчак. - Хочешь получить за нее награду сам, Законник?!
      - Это мое дело, не твое, - хмуро отозвался Карзаф. - Просто оставь ее и уходи. Без лишних рассуждений.
      - А может, просто жалко стало малышку?! - не унимался Арвен. - Только ты ведь должен знать кто она такая! Она - Дикая Вэр, бывшая шаваш-герут Синих Ножей! Она такая же, как я - убийца и воровка! Ты таких, слышал, вдоль дорог зарываешь, только головы заказчикам относишь на опознание!
      - Мое дело, - упрямо повторил издар после короткой паузы. - Решай быстрее, Арвен, а то у меня уже рука уставать начинает. Надоест ждать - сам ее возьму.
      - Живой не возьмешь, Законник!
      - Пусть так. Только тебе и твоим ублюдкам с того радости мало будет, коли головы ваши отсюда в моем мешке уедут.
      - Род твой в Яму! - прорычал Арвен… и больше не добавил ничего, развернулся на пятках и пошел, покачиваясь, к топчущимся неподалеку спирам. Его ватажники подобрали тела своих товарищей, и побрели следом, оглядываясь на молча глядящего им вслед издара. Только когда они окончательно скрылись с глаз, Карзаф подошел к лежащей без сознания девушке. Он склонился над ней и замер на миг, пристально глядя ей в лицо. Если бы кто-нибудь из более чем немногих знакомых этого барска смог в тот момент увидеть его глаза, он был бы сильно удивлен, ибо в них без труда читались эмоции, воистину немыслимые для Карзафа Но-Фариз, Законника из Реска-Рэх, прозванного в узких кругах любителей вершить скорый суд и месть чужими руками Хладнокровным Палачом.
      Карзаф резко выпрямился и, обернувшись к темной стене леса, издал резкий, пронзительный свист. Потом он убрал в специальный чехол свое необычное оружие, бережно поднял бесчувственную Вирэль на руки и стал ждать.

Глава четвертая

      Эй, герой! Эй, новоявленный Мессия, уверовавший… ну, почти уверовавший в свою исключительность! Эй, ты, заглянувший в наполненную дождевой водой дорожную колею, узревший свое отражение и спросивший у него, давясь сомнительным сарказмом: "Быть или не быть?"
      Отражение в ответ подернулось было рябью возмущения, а успокоившись, выдало не менее саркастическое и героически-банальное: "Кто же, если не ты?"
      А ты вдруг поверил.
      Ты не сумел понять чужого-своего сарказма. Не смог уловить действительной сути ответа… А может просто не захотел? Может просто тебе очень нужно было в тот момент принять ложь как правду, а глупую банальную шутку как вещую мудрость?…
      "Кто же, если не я?" - повторил ты медленно, пробуя на вкус каждый слог, каждый звук. Потом ты благодарно кивнул растерянно вздрогнувшему отражению и наступил на него ногой, делая первый шаг на своем новом Пути…
      И напрасно изломанная, искалеченная, затянувшаяся бурой мутью гладь придорожного зеркала кричала тебе вслед, что, мол, пошутило, что ты его неправильно понял и вообще оно имело ввиду совсем иное… Ты уже ничего этого не слышал. Ты шел вперед, к туманной, неведомой тебе самому цели. Ты шел, успокаивая вздумавшую было бунтовать природную осторожность: "Там поглядим. Ввяжусь в драку, а уж по ходу дела… Кто же, если не я?"
      Кто же?
      "Я - герой!" - кричало твое самолюбие, совершенно ошалевшее от собственной отваги, граничащей с отчаянием: "Я - Мессия!"
      Ты поверил… ну, почти поверил. Ты старался не заглядывать далеко вперед, да и вообще пытался не думать слишком много. Ты бравадой затыкал рот осторожному рассудку, все порывающемуся нашептать в зажатые ладонями уши: "Это реальный мир, парень! Здесь герои ложатся под ножи палачей! Здесь обочины дорог усыпаны костями несостоявшихся мессий! Здесь…"
      Ты не слушал. Ты шел… Нет, уже не шел - бежал вперед, перепрыгивая через трупы врагов, на мгновение замирая над телами павших товарищей и снова срываясь с места в карьер!… Вперед! Только вперед! Сомнения - дрянь! Страх - блажь! Осторожность - слабость! Кто же, если не я?! Кто же?!… Кто еще?!… Кто на очереди?!… Кто еще не отведал?!… Кто?!…
      А потом, за той неразличимой глазу простого смертного гранью, когда целеустремленность превращается в ожесточение, героизм - в тягостную необходимость, а подвиг - в кровавую резню, когда притупляются чувства и стираются воспоминания, и только в снах, в изнуряюще однообразных ночных кошмарах, в видениях прошлого, которого никогда не было… Странных видениях… Страшных… Чужих…

* * *

      Дрожь земли под ногами…
      Звон в ушах, болезненный, стеклянный… За спиной рассыпается в мелкое бриллиантовое крошево магазинная витрина…
      Гул приближается, нарастает, заполняет собой все и вся… Сейчас это будет здесь!… Бежать!… Прятаться!… Куда?!…
      Ноги налились свинцом, вплавились, вросли в разогретый асфальт… Тело оцепенело… Перед глазами - зарево… Заполнившее половину горизонта багровое зарево… Оно приближается…
      Земля снова вздрагивает, уже сильнее… Соседний дом окутывается облаком грязно-белой цементной пыли и начинает складываться сам в себя, одновременно заваливаясь куда-то вправо…
      - Что это, Олег?! Что?!… Что-о-о?!…

* * *

      - Что нужно георту? - молодой барск, дважды в день приносивший Олегу еду и воду для умывания, смотрел на него с вежливым неудовольствием и упорно делал вид, будто не понимает чего именно хочет от него "георт".
      - Мне нужно говорить с кош-кевором.
      - О чем?
      - То не твоя забота. Просто позови его.
      - Кош-кевор занят сейчас. Я передам ему просьбу георта, но не думаю, что в ближайшее время наставник сможет прийти.
      - Просто передай ему, хорошо?
      - Я передам.
      Когда эндра-ши вышел, Олегу, очень захотелось выплеснуть свое раздражение матерной бранью в полный голос. Удержался. Не стал метаться по комнате, точно зверь в клетке, заставил себя опуститься на низкую обитую кожей скамеечку и медленно прикрыть глаза, демонстрируя каменное спокойствие. Это было нелегко - бездействие изматывало нервы много хуже постоянного напряжения. Времени до оговоренного с Вирэль и Антри срока оставалось все меньше, а он ничего не мог с этим поделать и это злило его больше всего.
      "Может, я ошибся? - сверлила в голове беспокойная мысль. - Напрасно разделил нас троих, напрасно послал друзей в неизвестность, напрасно сам влез в болото чужой жизни и чужих традиций… Черт! Сколько еще мне ждать чертовых посланцев этого чертового Неврута?! И что я получу после их прибытия? Помощь? Пинка под зад? Нож в сердце? Интересно, как казнят своих врагов эндра-ши? Если верить слухам, дают в руки меч и ставят лицом к лицу сразу с тремя бойцами. Конечно же, эти трое будут не ровней тем трем… Только вот итог, наверное, будет таким же - сшибка, трупы, кровь на свежем снегу… потом, наверное, еще одна троица, и еще… пока не выдохнется Эки-Ра, либо пока им не надоест терять своих и они не решат попросту пристрелить меня из своих симпатичных арбалетов, без лишней суеты."
      Странно, но страха не было. Усталость была, нетерпение было, раздражение - хоть отбавляй, а вот страха не было. То ли притерпелся уже, то ли сам не верил всерьез, что эндра-ши предпочтут расправиться с хальгиром, но не выполнять условие Договора, заключенного уже не одно поколение назад… Впрочем, в то, что выполнять это условие они захотят веры у него было еще меньше. Собственно, Олег прекрасно осознавал свое текущее положение. Оно не вызывало иллюзий. Он сам себе напоминал игрока в "преферанс", пытающегося выиграть больше взяток, чем позволяют карты. Повезет - он сможет записать в "пулю" еще пару очков и продолжить игру, не повезет - нужные очки наберет противник, а игра завершится, так толком и не начавшись.
      Дверь отворилась без скрипа, но он все же услышал слабый шорох и открыл глаза. В комнату шагнула целая гора живой плоти, закутанная в темно-зеленый плащ, обманчиво медлительная и неуклюжая. Сердце при виде "горы" невольно забилось чаще, захотелось немедленно вскочить на ноги и собраться для броска, либо склониться в почтительном поклоне. Пришлось снова сжать в кулаке бунтующие эмоции и подняться медленно, блюдя собственное достоинство. Короткий неспешный кивок, как равный равному (даром, что разница в возрасте - лет полста, не меньше), затем снова сесть, подчеркнуто медленно. Последнее далось совсем уж тяжко. Садиться не то что не хотелось, а казалось попросту кощунственным, если не опасным. И все же Олег сел - негоже сыну хорла стоять перед простым акихаром, даже если этот акихар - сам Неврут Рубака, олицетворение мощи и славы Каменного арда эндра-ши.
      Кош-кевор обошелся без лишних церемоний, молча взял другую скамеечку и уселся напротив Олега.
      - Мне передали твою просьбу, - голос у Неврута был довольно мелодичным, совершенно не соответствующим его массивной внешности - Олег отметил это еще при первом их разговоре.
      - Ты хотел меня видеть. Зачем?
      - Ты обещал мне, что представители других ардов прибудут сюда в самое ближайшее время. Где они?
      - Все не так просто, - покачал головой Неврут. - Посланцы к семерым ближайшим кош-кеворам были отправлены, как я и обещал. По такой погоде они начнут собираться здесь не раньше, чем через два дня.
      Олег посмотрел прямо в чуть прищуренные глаза фэйюра. Их взгляды скрестились как лезвия клинков, чуть ли не зазвенели воочию, обмениваясь пробными выпадами. Неврут выдержал его натиск уверенно, не дрогнув ни мускулом на каменно-спокойном лице.
      - Я здесь сижу уже трижды по два дня, - медленно проговорил Олег, не отводя взгляда, - за это время можно было съездить до самого Арк-Хорл и обратно, даже по такой погоде. Зачем играть со мной, Наставник Наставников? То, что я молод еще не значит, что я глуп.
      Эндра-ши молчал, но что-то в его глазах сдвинулось с мертвой точки, шевельнулось.
      - Когда? - спросил Олег.
      - Завтра, - ответил Неврут. - Завтра ты увидишь всех, кто счел нужным приехать и выслушать тебя.
      Когда он уже уходил, Олег не удержался и задал ему еще один вопрос, мучивший его все эти шесть дней заточения:
      - Что с тем парнем, которого я ранил?
      Кажется, поначалу Неврут не хотел ему отвечать. Он молча открыл дверь, переступил через порог, но потом все же остановился и бросил через плечо, не оборачиваясь:
      - Его зовут Грю. Ты разрубил ему бедро до кости. Жить будет, но бегать уже не сможет.
      Он помолчал немного, потом добавил все так же спокойно, будто "спокойной ночи" гостю желал:
      - Лучше бы ты убил его, хальгир.
      И вышел, оставив Олега наедине с его совестью.

* * *

      Собрались в большой трапезной - вытянутом наподобие широкого коридора зале, главной и чуть ли не единственной деталью мебели которого был длинный, тянущийся почти от стены до стены стол, за которым поколения кош-кеворов Каменного арда вот уже пять веков проводили советы, принимали гостей и посланцев, праздновали, да и просто вкушали обыденную пищу вместе со свободными от дежурств и повседневных дел простыми эндра-ши. Веселились обитатели ардов редко и сдержанно; низкие каменные своды трапезной не помнили, чтобы здесь когда-либо звучал громкий смех или крики ярости; тяжелая столешница, отполированная столетиями работы локтей и ладоней, не знавала кувшинов с хмельным и изысканных блюд. Сейчас стол и подавно пустовал. Собравшиеся намеревались не пировать - они намеревались слушать и принимать решения.
      Их было четверо, не считая самого Неврута. Олег с трудом сумел скрыть разочарование. Он знал, что приедут на встречу далеко не все, но что их будет так мало …