Постижение России; Опыт историософского анализа

Он определяется попытками преодоления России как центра локальности русско-российского бытия в истории. В этой связи понятным становится и другое и самое неожиданное: вся система вызовов-ответов, перед которой стоит современная Россия, порождена самой Россией, если быть точнее - вненациональной Россией, которая, несмотря на всю свою вненациональность, не перестает быть частью России, но такой, которая в формах своей активности и пытается преодолеть базовые структуры цивилизационного бытия России в истории. Ее закономерным итогом и является та система вызовов-ответов, которой нет ни у одной локальной цивилизации Земли и не потому, что для каждой из них она по-своему уникальна, а потому, что ни одна из них не ставила перед собой задачу преодоления основ собственного бытия в истории.
      Таким образом, главный вызов, первый среди всех остальных, перед которым стоит современная Россия,- это вызов самим локально цивилизационным устоям ее бытия в истории: а) генетическому коду ее истории - системе архетипов социальности, культуры, духовности, самому способу их объективации в истории и на этой основе всей системе ценностей идентичности страны и нации; б) цивилизационнообразующему субъекту России-цивилизации русской нации. Россия столкнулась с поразительной патологией в своем историческом развитии - процессами денационализации основ собственного бытия в истории, попытками вытеснить русскую нацию из истории в качестве субъекта собственного исторического развития как национального, оттеснив на периферию истории всякое бытие как национальное; в) естественно, все это не могло не сказаться на самой цивилизационной логике бытия России в истории она самым радикальным образом игнорируется. Пространство исторического развития России с цивилизационной точки зрения маргинализируется. И это в лучшем случае. В худшем из него изгоняется сама русско-российская логика бытия и развития в истории, она перестает быть доминирующей, что превращает историческое пространство России в пространство для произвольного цивилизационного творчества в истории.
      Адекватным ответом на все эти вызовы цивилизационным устоям бытия и развития России в истории может стать только усиление свойств подлинной русскости и российскости во всех порах цивилизационного бытия России. Россия должна вернуться к себе самой как России, восстановить русско-российские основы своего бытия в истории. А это предполагает самое активное противодействие всем угрозам, исходящим со стороны процессов слома основ исторической, цивилизационной и национальной идентичности, всем ценностям идентичности, отвечающим за воспроизводство духовных основ России-цивилизации в душе каждого россиянина.
      Это предполагает еще и просто восстановление в России ценностей идентичности, как ценностей исторической и национальной России, и на этой основе восстановление цивилизационнообразующего статуса русской нации в своей собственной истории. В конце концов, она должна не просто заявить, но уже и утвердить естественность своих прав на свою историю как на национальную - и как на русскую, и как на российскую, синтезировать русско-российские способы бытия в истории и сделать их доминирующими в историческом пространстве России. Оно должно стать тем, чем является по определению - пространством русско-российской цивилизационной логики бытия в истории.
      И именно в этом пространстве, еще точнее - в генетическом коде собственной истории Россия должна искать источники духовной самодетерминации своего способа бытия и развития в истории. Саморазвитие духовных основ русскости и российскости - вот в чем должна находить Россия духовные ответы на вызовы собственной истории. На цивилизационные вызовы истории Россия должна дать адекватные им цивилизационные ответы, базой которых должно стать всемерное и гармоничное развитие основ локальности собственной цивилизации, а не их преодоление в истории.
      Россия поставлена перед историческим выбором: либо оставаться Россией, развивать и объективировать себя в мировой истории в качестве России, либо именно в этом качестве исчезнуть навсегда из истории. Вот чем закончилось вековое экспериментирование в России над цивилизационными основами ее бытия в истории: тотальным пренебрежением ценностями национальной, исторической и цивилизационной идентичности, стремлением заменить их на ценности коммунизации и западнизации России - цивилизационным хаосом.
      Второй вызов, перед поиском ответа на который стоит современная Россия,- геополитический. Россия - страна разделенная в пространстве и разделенная не по геополитической, а произвольной логике и не кем-нибудь, а собственной властной элитой. Пожалуй, она единственная страна в современном мире, которая на протяжении уже целого столетия с маниакальным постоянством сама себе создавала геополитические проблемы и с не меньшим упорством их потом разрешала. В начале ХХ столетия с поражающей исторической безответственностью Октябрь 1917-го отказался от границ России, от самого понятия геополитического пространства России. В конце столетия, идя по геополитическим стопам большевизма, Август 1991-го вновь оказался подозрительно безразличным к геополитическим реальностям России. При этом и в начале века для борьбы с имперской Россией Октябрь 1917-го взял себе в союзники региональный национализм, и в конце столетия для борьбы с коммунистической Россией-СССР потребовались те же союзники. Странное постоянство в выборе союзников, не говоря уж о том, что никакая борьба ни с каким общественно-политическим строем не стоит геополитического развала собственной страны, ее геополитического единства и основ бытия в истории.
      В итоге и в первом и во втором случае, направляя острие своего удара, соответственно, по самодержавию и капитализму - коммунизму и советизму, удар приходился, прежде всего, по самой России, по основам ее геополитического бытия в истории. И этому не стоит удивляться: и в том и в другом случае действовал один и тот же исторический субъект, несущий основную долю ответственности за все исторические потрясения России в ХХ веке,- вненациональная Россия, преследующая в истории разные по форме, но единые по своей вненациональной сущности цели и ценности - цели и ценности вненациональной России, а потому и вненационального бытия и развития в истории.
      Итог всего этого весьма трагичен для России: она не имеет выстраданного всей своей историей геополитического пространства, и прежде всего того, которое соответствует исторически сложившемуся расселению русской нации. Произошел залповый геополитический сброс России с ее естественных геополитических рубежей. Нация и государство были сброшены с геополитических оснований своего бытия в истории, вне которых они есть ничто. При этом суть геополитической катастрофы России заключается не в том, что разрушенным оказался Советский Союз, хотя в определенном смысле Советский Союз и был Россией. Вот почему уже только поэтому разрушение Союза не могло не стать и разрушением России. Свобода России от Союза обернулась свободой от самой себя и как России, в частности, от своей исторической миссии цивилизационно обустраивать и организовывать пространство Евразии, тяготеющее к союзу с Россией.
      Суть геополитической катастрофы России глубже и, в конечном счете, в том и заключается, что Россия ушла с рубежей, плотно заселенных русскими и уже только в этом смысле являющихся российскими. Сверх того, она ушла и с тех рубежей, которые, не являясь чисто русскими, вместе с тем от этого не перестают быть российскими, так как существующая в них цивилизационная инфраструктура является русско-российской и стать иной, похоже, уже не сможет. Суть геополитической катастрофы России в том и заключается, что, перестав быть Советским Союзом, Россия, однако, не стала Россией, и не только геополитически, но и ментально, по существу, во всех основных смыслах, определяющих ее самосознание в качестве национальной и исторической России.
      Все это по-новому организовало геополитическое пространство России. В нем возникли совершенно новые проблемы, которых раньше либо не было вовсе, либо они стояли иначе. И главной среди них остается судьба 25 млн. только этнических русских, не считая русскоязычных, которые в одночасье оказались не просто за пределами России, но и дискриминируемыми, и это теперь очевидно, по этническому, языковому и культурному признакам. Это проблема, которую нельзя будет игнорировать до тех пор, пока она будет оставаться проблемой - за ней судьбы миллионов людей. Равным образом в исторической перспективе навряд ли удастся отмахнуться и от геополитической судьбы тех регионов бывшего СССР, которые исторически, геополитически, экономически, культурно, духовно и этнически тяготеют к союзу с Россией.
      Надо считаться с тем, что в ситуации цивилизационного хаоса на евразийских просторах бывшего Союза имеет место не только самое настоящее геополитическое мародерство - воспользоваться рукотворным хаосом для отламывания кусков территории от геополитического тела России, но и другая тенденция - к единству с Россией. Те административные, но никак не государственные границы, которые обвально свалились на Россию после Августа 1991-го, ни в какой мере не отражают ее действительных геополитических границ. В этом смысле, если мы еще как-то и знаем, где начинается Россия, то уже затрудняемся ответить на вопрос, где она действительно заканчивается. Эту проблему не удастся ни замолчать, ни перевести в иную плоскость. Она рано или поздно, но заявит о себе, тем более, что принцип самоопределения наций не следует трактовать однобоко, только как право на их отделение вплоть до образования самостоятельного государства, но и как право на воссоединение, оно есть естественное продолжение права на самоопределение наций.
      Существует объективная геополитическая логика истории - составная часть цивилизационной исторической реальности и цивилизационной логики истории. Она есть у любого народа и тем более у такого, который является создателем и субъектом-носителем локальности русско-российской цивилизации. В этом смысле любая цивилизация может существовать и гармонично развиваться только как геополитический феномен, только в контексте определенных географических условий, исторически сложившегося политического окружения, только в экономическом, социальном, культурном и историческом пространстве, имеющим границы, до которых она есть и после которых ее уже нет. Цивилизация имеет выраженную геополитическую логику существования и развития, она есть реальность только как геополитическая реальность, а потому, сколько бы ее ни выталкивали за ее геополитические границы существования или, напротив, ни пытались связать с чуждой ей геополитической реальностью, она, в конечном счете, будет возвращаться в свои геополитические пределы. Русско-российская цивилизация не есть исключение, а потому следует ждать геополитических ответов России на ситуацию геополитического вызова, перед которым она поставлена. Характер ответа будет зависеть от характера вызова, он будет им определяться. И первым среди них является тот, который задан исходом русских из ряда регионов бывшего СССР.
      Уже сейчас можно говорить обо всем Закавказье, Таджикистане, на очереди все республики Средней Азии. Геополитическая реальность России находится в прямой зависимости от присутствия русского и русскоязычного населения в регионе. Есть это население, эта реальность есть как геополитическая, нет этого населения, нет и геополитической реальности как российской, ибо не будет цивилизационной инфраструктуры как русско-российской. Вместе с ее исчезновением из этого региона должна уйти и Россия. Никаких конфедераций с бывшими республиками СССР. Это геополитическая иллюзия: объединить конфедеративно то, что не объединено цивилизационно.
      Все конфедерации непрочны, тем более если ее планировать в геополитическом пространстве бывшего СССР, который объединял в цивилизационном отношении достаточно разнородные блоки, принадлежавшие к архетипическим началам разных локальных цивилизаций. Пытаясь объединить их наднациональными ценностями идентичности и, следовательно, внецивилизационными, цивилизационный проект Россия-СССР потерпел поражение, и именно потому, что в нем полностью игнорировалась этнокультурная составляющая любой цивилизации, цивилизационная историческая реальность как цивилизационная. Вот почему пределом всякого объединения с Россией, а точнее Россией, а потому и в России должна стать сама Россия, цивилизационные пределы России как русско-российской цивилизации. Все, что выходит за эти пределы, не может быть интегрировано в Россию в принципе, а потому не принадлежит ее геополитическому пространству, которое - суть пространство бытия локальной цивилизации.
      В этой связи предельным принципом государственно-административного устройства геополитического пространства России может быть только принцип федерализма и при этом еще правильно понятый - как принцип федеративного централизма: достаточно жесткого сочетания противоположностей самостоятельности регионов и их подчинения федеральному центру. Этот принцип призван избежать двух крайностей российской власти: первой бесконтрольности и безнаказанности ее на местах, которые в наиболее последовательной форме могут быть обузданы институтами гражданского общества, а в современных условиях России, прежде всего, жесткой вертикалью власти, властью федерального центра, пресекающего процессы феодализации регионов; и второй - тоталитаризма власти центра, на корню душащего всякое проявление самостоятельности и инициативности на местах, всякой обоснованной возможности быть не только "за", но и "против", в частности, против властного разложения центра власти.
      И вместе с тем это принцип с особыми акцентами на особую роль федерального центра, и не потому, что это просто центр федерации, а потому что это центр федеративной России. Россия, и это сложилось исторически, центрированное общество и государство, и прежде всего на то, что она Россия, и, следовательно, на то, что делает ее Россией - на русскость и российскость. События конца ХХ столетия показали, что происходит с Россией, когда в ней ослабляются архетипические основы всякого объединения в Россию, когда центр перестает быть носителем ценностей национальной и исторической России. Единое пространство, по-настоящему единое может быть только у единой цивилизации, скрепляющей его не просто экономически или политически, но и культурно и духовно - ценностями национальной и цивилизационной идентичности. И центральная власть в России неизбежно брала на себя функции концентратора, выразителя и защитника ценностей идентичности национальной и исторической России. В этом смысле она была или должна была быть не просто властью в России, а нечто большим и иным - олицетворением самой России. Это необычайно сближало образ государства российского с образом самой России, делая их почти неотличимыми и, главное, превращало властный центр России в носителя идеи самой России - Великой, Единой и Неделимой.
      События конца ХХ столетия показали и другое - что происходит с Россией, когда в ней ослабляется центр и просто как центр власти в России, которая объединяется не просто сильными регионами, а сильной властью "сильного" центра. Экономическая мощь России в регионах, но политическая в центре. Россия всегда объединялась сильной и единой волей единого центра - сильной волей и единой властью. И это было не случайно, так как только такая власть могла и может объединить пространство и многообразие России, справиться с ее противоречиями, включая сюда и цивилизационные, предложить стране и нации не изнуряющие и разрушающие, а адекватные их сущности формы бытия и развития в истории. Но для всего этого, и прежде всего для того, чтобы стать центром сильной воли и единой власти, предварительно надо чем-то быть, в частности, осознать центром какой сильной воли и единой власти она как власть является.
      И здесь обнаруживается очевидное, что в России на статус такого центра единой воли и единой власти может претендовать только центр Великой, Единой и Неделимой России - центр национальной и исторической России, который живет всей системой ценностей идентичности, а не их разрушением в истории. Все пароксизмы власти после Августа 1991-го - это пароксизмы власти, основательно потерявшей себя в истории, центры своей национальной и исторической идентичности, те вечные ценности вечной России, способные объединить не только власть, но, и это главное, большую часть России поверх всех политических различий, объединить самой Россией.
      Что касается объединительных тенденций в пространстве СНГ, то они должны и будут считаться с наличием антирусской и антироссийской составляющей в каждой республике бывшего СССР. Речь может идти только о пропорциях, а не о ее реальности, которая подпитывается процессами этнизации власти и собственности. В большинстве республик бывшего СССР сложилась не просто своя политическая и экономическая элита, но такая, которая сложилась на этнической основе, исключающей возможность простых геополитических синтезов. Никто просто так не расстается ни с властью, ни с собственностью, тем более, если она имеет этническое происхождение и обоснование. Не следует забывать и другое: кое-кто вышел из СССР потому, что из него вышла Россия, обрушив тем самым саму идею Союза. Но были и такие, кто стремился выйти из состава СССР независимо ни от чего, ибо для них СССР был только империей, а для кого-то эта империя была еще и Великой Родиной. Но в любом случае геополитическое размежевание приняло национальные формы, и только Россия дистанцировалась от него как национального, тем самым не сумев оседлать его в своих национально-государственных интересах.
      Но главное в данном случае заключается в другом: Советский Союз, в ряду прочих причин, развалила и его многонациональность, точнее - не просто многонациональность, а такая, которая не была объединена цивилизационно. В рамках СССР, своей исторически последней цивилизационной стадии развития Россия напялила на себя такие цивилизационные формы существования, связала себя с такими вненациональными ценностями идентичности, которые, строго говоря, не являлись российскими, а по ряду параметров противоречили генетическому коду ее истории, извращали его действительную сущность. Последствия не заставили себя долго ждать. На противоречия исторического застоя и предложенного проекта исторической модернизации последовал цивилизационный ответ - распад цивилизационно не связанного общества. И национальные противоречия стали выражением именно этих цивилизационных противоречий.
      На эту сторону проблемы стоит обратить особое внимание, так как именно она многое определяет в том, каков должен быть ответ России на геополитический вызов ее истории. Необходимо исходить из более глубоких представлений о природе национальных противоречий. Они не являются лишь формой выражения экономических, социальных и политических противоречий. В них есть еще одна составляющая - цивилизационная, которая восходит к противоречиям в архетипах социальности, культуры, духовности и, главное, в самом способе их проживания в своей истории. Такие противоречия не преодолеваются простым экономическим или политическим реформированием общества, простым социально-экономическим процветанием, ибо с определенного момента люди хотят жить не просто хорошо, но еще и иначе, инаково проживать архетипы своей социальности, культуры, духовности, в составе локальности иной цивилизации. При распаде СССР, в ряду прочих свобод, свободу получили и цивилизационные противоречия. В большинстве окраинных регионов России-СССР они стали господствующими. И самый оптимальный способ их разрешения - это тот, который дальше всего стоит от насилия, никак не связан с практикой навязывания кому бы то ни было ценностей русско-российской идентичности.
      У каждого региона бывшего СССР есть право на цивилизационный выбор, а потому каждый из них должен быть предоставлен собственной логике исторического развития. России не может быть слишком много, она не везде может быть Россией. В этом смысле в России-Евразии следует различать советскую и, собственно, российскую Евразию. И та и другая - Евразия, но только последняя является российской, ибо в ней доминируют русско-российские идентификационные ценности. Кроме того, надо считаться и с тем, что Россия устала от своей исторической миссии объединения народов Евразии, она истощена практикой цивилизационного обустройства Евразии, периодически сопровождающегося актами цивилизационного предательства. И последнее, вероятно, не случайно. Слишком велики различия, не все сочетаемо с русско-российской сущностью России-цивилизации. А потому, скорее всего, миссия цивилизационного объединения всей бывшей советской Евразии исторически неподъемна для России. Она просто не соответствует ее цивилизационной сущности, если, несмотря даже на достаточно долговременное историческое сосуществование, Россия, и вещи надо научиться называть своими именами, все-таки была предана как Россия, далеко не всеми, но многими.
      Все это создало принципиально новую историческую ситуацию исторического одиночества России. В этих новых условиях России нужен не всякий союз наций, а только такой, который будет соответствовать основам локальности ее цивилизации. Братство, не скрепленное узами цивилизационной идентичности и цивилизационного единства, обречено. Вот почему всякий прорыв за пределы границ локальности своей цивилизации - это прорыв в никуда, в историческое пространство бессмысленных трат исторических сил. Необходимо стать на позиции достижения Россией своего цивилизационного единства. Всякое иное будет губительным для России. Ограничившись геополитически, Россия станет сильнее, ибо это позволит ей не только восстановить ценности идентичности, но и на их основе сосредоточиться на себе как на исторической и национальной России, на собственном историческом творчестве и развитии. При этом Россия остается открыта для интеграции, но только на принципах русско-российской цивилизации, ценностей ее идентичности. Кто готов воспринять их как свои собственные, готов к интеграции с Россией, кто не способен к этому, тот не принадлежит России.
      Но кроме ценностей цивилизационной идентичности и достижения цивилизационного единства в геополитическом поведении современной России присутствует и просто геополитические интересы. Впрочем, они во многом являются продолжением логики цивилизационного поведения России в истории, ее локально цивилизационных интересов. В такой своей постановке основной вектор геополитических интересов России имеет выраженную направленность на восстановление восточнославянского союза и интеграцию с Казахстаном. Этот союз и эта интеграция подготовлены всей нашей историей и культурой, самими фундаментальными духовными основами жизни наших народов, наконец, теми преимуществами - геополитическими, экономическими, социальными, культурными, которые несет с собой жизнь в едином геополитическом пространстве единого и великого государства.
      Ко всему прочему, именно здесь проживает большая часть русской диаспоры ближнего зарубежья и тем самым в случае геополитической интеграции автоматически снимается вопрос о русской нации как разделенной нации, который может стать проблемой не только для России, но и для стран, в которых они составляют существенную часть населения. Это дает основание рассматривать воссоздание славянского единства и союз с Казахстаном в качестве не только условия геополитического успокоения и возрождения России, но и исторической стабильности самих Украины, Белоруссии и Казахстана.
      Что же касается геополитического поведения России за пределами пространства непосредственной геополитической интеграции, в пространстве так называемого ближнего зарубежья, то оно должно одновременно определяться и тем, что оно ближнее, и тем, что оно зарубежье. То есть, с одной стороны, мы не должны допустить, чтобы образовавшийся после распада СССР геополитический вакуум был заполнен антирусскими и антироссийскими силами. Хотя угрозу такого рода не стоит преувеличивать, впадая в истерическую реакцию по поводу любого проявления антироссийских настроений. В обозримой исторической перспективе ни одна из возможных конфигураций сил в ближнем зарубежье с антироссийской составляющей не будет представлять угрозу основам существования России в истории - угрозу текущим и приходящим интересам - да, а жизнеопределяющим - никогда. С другой стороны, ближнее зарубежье должно быть поставлено в положение зарубежья. Россия должна пресекать любые попытки превратить СНГ в межгосударственный союз, из которого можно было бы извлекать все экономические преимущества, вытекающие из пребывания в историческом союзе с Россией в рамках единого государства, но который одновременно с этим не влечет за собой никаких серьезных геополитических, экономических и исторических обязательств перед ней как Россией.
      Пространство ближнего зарубежья должно превратиться в пространство паритетных отношений, а не таких, которые ориентированы на сохранение отношений с Россией в качестве вечного донора, подпитывающего историческое бытие стран ближнего зарубежья. У России впредь, если и есть друзья, то только как продолжение ее национально-государственных интересов, ибо друзья, как доказала история, приходят и уходят, а Россия и ее интересы остаются. У России, таким образом, в мире больше нет вечных друзей, а есть вечные национальные интересы, которые должны создавать вечных друзей, логикой интересов приковывая к себе всех тех, союз с которыми отвечает ее вечным интересам. В России пришло время не исторической сентиментальности и геополитических иллюзий, а России, ее национально-государственных интересов. В России пришло время исторической и геополитической определенности: либо с нами, либо без нас. Третьего здесь не дано. И не надо.
      Не должно быть дано здесь и другого - попыткам превратить геополитическое пространство России в пространство для действия эсэнгэвского интернационализма - своеобразной разновидности пролетарского, но в том его значении, которое под лозунгом былого исторического единства или даже "дружбы народов", позволило бы превратить геополитическое пространство России в пространство для действия всевозможных диаспор и землячеств, считающихся с Россией только на расстояние своего национального интереса. Проблема в данном случае заключается в том, что Россия в себе и для себя национально не сосредоточенный феномен и не только на уровне государства российского, но и на уровне самоорганизации самого населения.
      Это делает население России национально беззащитным перед экспансией этнически хорошо сплоченных инонациональных структур, не укорененных в национальной и исторической России. И дело не только в том, что они инонациональные, но и главным образом в том, что они не считаются с ценностями идентичности России, предпочитая внутри России выстраивать то национальное пространство бытия, которое идентично им, но не идентично самой России, тем самым провоцируя кризис идентичности уже в геополитическом пространстве самой России. Выход из этой ситуации элементарен: в России не все возможно и Россия сама должна определить границы возможного в России. И это ее естественное право - право на СВОЕ в своем историческом и геополитическом пространстве и, главное, на то, чтобы оно стало еще и доминирующим в нем.
      Для России мир не ограничивается республиками бывшего СССР и их проблемами, которые во многом еще остаются внутренними проблемами. И главной задачей в этой связи является скорейшее достижение геополитической определенности: какие из этих проблем останутся внутренними, а какие станут все-таки внешними. Без этой определенности не может быть не только геополитической определенности, но и определенности во внешней политике в целом. Но при любом геополитическом размежевании на просторах Евразии останется Россия, и весь вопрос в этой связи заключается в том, в каком именно геополитическом качестве. Логика истории подсказывает: поведение России в мире должно стать поведением одного из центров локальных цивилизаций современности. На все, что окружает и что происходит вокруг и, тем более, в самой России, у России должен быть локально цивилизационный взгляд, с позиций русско-российских основ бытия в истории, с позиций специфического центра интересов в истории, главным из которых является тот, который обеспечивает сохранение России в мире в качестве Великой России.
      В определяющей мере это проблема не внешней, а внутренней политики, ибо нельзя быть Великой Державой современности и, тем более, центром локальной цивилизации без экономического могущества, без развитой культуры, политического единства и стабильности, социальной гармонии и великой духовности. Поэтому задача внешнего присутствия России в мире сводится к созданию благоприятных внешних условий для оптимизации внутреннего бытия нации. В своем отношении к миру Россия должна опираться на приоритет внутреннего развития над всяким внешним присутствием в мире. Это предполагает широкий спектр геополитического проявления России в мире, главным итогом которого должна стать политика, позволяющая плодить во всем мире не врагов и противников, а друзей и союзников. Мир, в котором доминируют наши друзья и союзники, будет миром за Россию, а не против нее. Мы решительно должны противостоять лишь тем, кто против России, и в этом найти себе как можно больше союзников и друзей.
      Но не все в мире определяется отношением России к миру, но еще и отношением мира к России, общими тенденциями в развитии мировых процессов. Рассмотренные с цивилизационной точки зрения, они обнаруживают реальность становления многополюсного мира, являющегося отражением его локально цивилизационного размежевания - процессов геополитической интеграции и дифференциации, базой которых являются локально цивилизационные центры современной истории. Россия должна вписаться в эти процессы, предварительно определившись в главном - в основах собственной цивилизационной и геополитической идентичности, ответить на вызов кризиса идентичности, в котором она пребывает в настоящее время: заново определить свою цивилизационную идентичность на русско-российских основах и главные геополитические императивы. Они будут такими, какой станет новая цивилизационная идентичность России.
      Если она станет русско-российской, а иной не может быть по определению того, что есть историческая и национальная Россия, то Россия обречена самой логикой цивилизационного бытия и развития в истории быть одним из центров цивилизационной локальности и, соответственно, геополитической силы, интегрирующей в себе и для себя все ценности идентичности, культурные и духовные смыслы, все интересы - экономические, социальные, политические, обретающиеся в великом геополитическом евразийском треугольнике, образованном христианским Западом, мусульманским Югом и Юго-Востоком, конфуцианским и будда-индуистским Востоком. Именно здесь место цивилизационного своеобразия России, ее геополитической реальности в качестве России-цивилизации - центр геополитической консолидации русско-российской Евразии.