Постижение России; Опыт историософского анализа

Вот почему принадлежность локальной цивилизации к той или иной стадии исторического развития не специфицирует их сущности и, соответственно, сущности самой цивилизационной исторической реальности. Она лежит в несколько иной плоскости исторической реальности, чем та, которая определяется стадиальными особенностями истории. Ведь одна и та же локальная цивилизация, не изменяя своей цивилизационной сущности, может пройти через несколько стадий своего развития. И все они будут стадиями развития одной и той же цивилизации. Так, европейская цивилизация объединяет в себе все стадии исторического развития, начиная уже с античной и кончая постиндустриальной. И при всей их исторической специфике в них сохранялась локально цивилизационная суть европейской цивилизации.
      Другим основанием для классификации цивилизаций является географическое. В этой связи выделяются: цивилизации речных долин с аллювиальными почвами; морских берегов (минойская, полинезийская, индонезийская); плоскогорий (андская, тибетская, эфиопская); равнинно-степные (монгольская); лесо-лесостепные (славянская); пустынь и оазисов? Или по более интегрированным географическим основаниям: европейская - западно- и восточноевропейская, азиатские - китайская, юго-восточная, индостанская (индийская), среднеазиатская, переднеазиатская, американская - северо- и латиноамериканская?
      Географический подход к классификации цивилизаций также весьма уязвим для критики, особенно в первом случае, когда очевидным образом абсолютизируется географический фактор. В качестве природного, играя вполне определенную роль в становлении и развитии цивилизаций, и в первую очередь первичных, вместе с тем он никак, а потому и ни в каком смысле не может стать цивилизационнообразующим фактором. Во втором, географически более интегрированном случае за собственно географическим основанием скрывается более глубокое, культурное начало. Оно неявно определяет выбор географического центра цивилизации, по своей сути совпадающего с культурным. Географическим здесь больше является вербальная оболочка, нежели само содержание цивилизации. Денотат географического имеет выраженное культурное происхождение.
      Можно говорить и о других признаках выделения и классификации цивилизаций. По циклам развития: исчезнувшие, реликтовые, формирующиеся, развивающиеся, зрелые, стагнирующие, деградирующие. По условиям возникновения и развития: первичные и вторичные. Первичные возникают на собственных цивилизационных основах, и их последующее развитие есть преимущественное саморазвитие собственных цивилизационных основ без каких-либо существенных и радикальных заимствований. Такими по преимуществу были все исчезнувшие древние цивилизации - египетская, шумеро-аккадская, критская, цивилизация майя, ацтеков? Среди них есть и сохранившиеся и в этом смысле совершенно уникальные, к примеру, китайская. При всех исторических перипетиях, сопутствовавших ее истории, она, по существу, ни разу не изменила локально цивилизационных основ своего бытия в истории, основ своей исторической, цивилизационной, культурной и духовной идентичности. Она была, есть и остается китайской цивилизацией. Сказанное не означает, что она не испытывала никаких заимствований, цивилизационных "прививок", к примеру, со стороны буддизма, индийской цивилизации. Сказанное означает другое - они не изменили в ней ее китайскую суть, не стали источником цивилизационных потрясений, потерей цивилизационной идентичности.
      Вторичные цивилизации, напротив, в самом акте своего возникновения уже имеют цивилизационное заимствование на уровне одного или даже нескольких фундаментальных оснований своей цивилизации, источник которых изначально не связан с саморазвитием собственных цивилизационных основ, он имеет его в основах развития иной цивилизации. Такие цивилизации, как правило, и в последующем своем развитии допускают заимствования цивилизационного масштаба, легче идут на изменение генетического кода своей истории, на сами цивилизационные изменения на базе собственных цивилизационных основ, на их саморазвитие. Вторичные цивилизации в этом смысле являются менее стабильными по сравнению с первичными, более динамичными. Их история тяготеет к логике исторических потрясений, которая, в зависимости от обстоятельств истории, превращается либо в логику их развития, либо в логику их разрушения. К этому типу цивилизаций тяготеют цивилизации европейского типа, в частности, российская, заимствовавшая такой основной цивилизационнообразующий признак любой цивилизации, как религия, из византийской цивилизации. И в дальнейшем своем развитии она, как известно, не гнушалась заимствований цивилизационного масштаба. Последнее в начале XX века вообще чуть было не привело к потере цивилизационной идентичности, к разрушению собственных цивилизационных основ бытия и развития в истории.
      Возможно выделение и классификация цивилизаций и по их этнической составляющей, которая вообще претендует на особую субъектную роль в становлении и развитии цивилизации, в осуществлении самой цивилизационной логики истории. В любом случае в настоящее время не вызывает сомнений тот факт, что именно процессы этногенеза и есть процессы становления субъектной базы цивилизационной логики истории, самих субъект-носителей локальных цивилизаций. Цивилизации возникают и развиваются не фантомами, а конкретными этносами, название которых нередко дает название самим локальным цивилизациям. В связи с этим можно говорить об этноцентрических, метаэтнических и о панойкуменной цивилизациях. В первом случае субъектом цивилизации становится в основном какая-то одна этническая общность, во втором - некая их органическая совокупность, в своем единстве составляющая цивилизационное целое, в третьем - все этническое многообразие Земли, которое, несмотря на свое многообразие, есть многообразие одного основания - человеческой, земной цивилизации. На этом уровне своего бытия феномен цивилизации противостоит другим, но уже внеземным цивилизациям, выступает основанием для осмысления логики исторического развития всех рациональных процессов во Вселенной в целом.
      Известны и другие подходы к выделению и классификации цивилизаций: в зависимости от места и роли в мировой цивилизации; степени изолированности и связи друг с другом, интегрированности в "мировую цивилизацию"; по целому ряду других, в том числе и совершенно надуманных признаков, к примеру, в зависимости от выражения в себе общечеловеческих ценностей или, даже хуже того, от степени близости к основам западноевропейской цивилизации. Отсюда, между прочим, и классификация цивилизаций по направлениям развития непрогрессивные, циклические, прогрессивные, которая воспроизводит одну и ту же схему цивилизационной интерпретации всемирной истории - через придание универсального значения цивилизационным основам и логике развития только европейской цивилизации. Но ни одна цивилизация не может осваивать только одно из направлений развития, существовать только в пространстве, к примеру, непрогрессивного или циклического бытия и развития. Любая цивилизация осваивает все многообразие направлений развития, существуя на основе развития, а не какого-то избранного одного из его направлений, не говоря уж о том, что все цивилизации возникают для того, чтобы быть и, следовательно, для того, чтобы, прежде всего, прогрессировать.
      Кроме того, классификация цивилизаций по направлениям развития вообще отдает явной ценностной вкусовщиной в истории и ничего кроме повторения идейных задов евроцентризма и произвольного обращения с логикой истории, особенно цивилизационной, предложить не может. Такая классификация никак не считается с самоценностью всех культур и форм духовности в истории и прежде всего с тем, что они развиваются в пространстве собственных ценностей, целей и смыслов бытия, достаточно далеко стоящих от экономики и политики. А потому и центрированных на воспроизводство себя и в первую очередь себя в качестве культурных и духовных основ бытия и развития цивилизации в истории, именно в этих процессах определяя ее сущность как цивилизации. Она, таким образом, лежит не в пространстве экономики и политики, не столько в формационном историческом пространстве, сколько в цивилизационном, в пространстве культуры и духовности, которая с большим трудом поддается сравнению и оценке с точки зрения критериев прогресса и направлений развития.
      Именно в этой связи важно понять другое и в данном случае абсолютно необходимое: любая цивилизация есть, прежде всего, бытие и инобытие культуры. Цивилизация - небезосновный феномен, она возникает не из себя самой, а из культуры и есть объект, условие, средство, сам способ бытия культуры в обществе, способ объективации культуры во всех без какого-либо исключения элементах социума, во всех связях и отношениях этих элементов друг с другом и окружающей их природой. Культура есть конституирующее начало цивилизации: система высших ценностей и смыслов исторического и персоналистического бытия, символов Веры - экзистенциальных и трансцендентных, социальных и духовных основ идентификации? - все это и многое другое именно культура кладет в основание цивилизации, ее становления и развития в качестве цивилизации.
      Именно культура становится основой цивилизационной интеграции элементов социума в социум, тканью культуры и духовности стягивая их в цивилизационное единство, благодаря чему бытие социума из бытия социума вообще превращается в бытие конкретного социума - локальной цивилизации. И поскольку в обществе нет ничего более уникального, чем культура, постольку все, что соприкасается с ней, приобретает не просто ее свойства, а свойства ее уникальности. В этом смысле уникальность всякой цивилизации восходит к уникальности культуры, которая лежит в ее основе как цивилизации. К культуре восходят и основы цивилизационной идентификации социума процессы, протекающие не столько на экономической или политической, сколько на культурной основе. Всякий социум идентифицирует себя, прежде всего, как культурный феномен, в конечном счете, именно средствами культуры и духовности осознает себя - и то, что он есть и то, чем он отличается от других социумов, а потому в качестве цивилизационного феномена начинает жить только тогда, когда начинает жить процессами культурной и духовной идентификации. Они и только они превращают всякий акт его бытия из просто бытия еще и в акт цивилизационного бытия.
      Таким образом, отнюдь не случайно, что цивилизаций возникло ровно столько, сколько возникло типов культур с цивилизационнообразующим потенциалом, ибо далеко не всякая культура способна перерасти в цивилизацию, создать локальную цивилизацию и продолжить свое бытие в качестве цивилизации. В этой связи не случайно и другое и в данном случае принципиально важное - культурный признак, так или иначе, в том или ином масштабе присутствует во всех подходах к выделению цивилизаций и их классификаций. Больше того, они становятся подходами, адекватными самой сути цивилизации, как раз по мере того, как начинают опираться именно на культурную составляющую феномена цивилизации, которая именно поэтому выступает больше, чем в качестве составляющей, она есть сама основа цивилизации. И это фундаментальное для выделения и классификации цивилизаций обстоятельство отражено в подавляющем преобладании именно культуроцентрического подхода к проблеме локально цивилизационной дифференциации исторической реальности. Он доминирует и в классической литературе по данной проблеме, начиная с Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера и кончая А. Тойнби и П.А. Сорокиным.
      И это, конечно же, не случайно, как и то, что признаки социально-экономического и политического происхождения почти не участвуют в процедурах выделения и классификации цивилизаций. Они очевидным образом уступают место признакам культурного происхождения: религиозно-культурным ориентациям и стереотипам понимания, отношения и поведения в мире природы и в мире людей, соответствующим им формам социальной организации быта и взаимоотношений, вплоть до мыслительных штампов, психологических клише, системы мифопоэтических персон и формул. При этом в исторически конкретном облике цивилизации особую роль играла и играет религия, настолько особую, что это дало основание А. Тойнби именно ее положить в основание своей классификации локальных цивилизаций, которая из всех существующих, пожалуй, наиболее полно и адекватно отражает локально цивилизованное многообразие исторической реальности. И это закономерно, так как именно религия отвечает за становление основных локально цивилизационных архетипов, которые уже на уровне коллективного бессознательного определяют цивилизационную специфику, сам характер локальной цивилизации, сплачивая людей в локально цивилизационную общность.
      Уже только это дает основание полагать, что в феномене цивилизации, по всей видимости, находит свое отражение не просто другая, по сравнению с формационной, а именно принципиально иная историческая реальность, с иной логикой развития, с иными закономерностями, в которых человек воспроизводит себя как человека во всей полноте своей сущности, а не только и не столько в аспекте производства основ своего материального бытия. Цивилизация предстает как иной уровень и иная форма интегративности истории, с иными, более широкими и глубокими основаниями бытия и идентификации, с иной субъектной базой, а потому с иной логикой исторического развития, глубоко связанной с формационной, социально-экономической и политической, но не определяемой ею до конца и, главное, связанной с ней таким образом, что превращает ее в часть целостной логики развития цивилизации, как последнего и самого фундаментального основания бытия истории, самого способа организации и проживания бытия истории как истории.
      Все это придает особое значение феномену цивилизации, процедурам его категоризации и в этих процессах, в первую очередь, пониманию цивилизации как особой социальной общности людей - цивилизационной. Ее суть в том и заключается, что цивилизация есть не столько экономическая, политическая или какая-нибудь иная общность, сколько именно этнокультурная, общность по самым глубоким основаниям интеграции людей, которые исчезают из истории вместе с исчезновением самих людей, исходных основ их идентичности, как людей определенного этноса и определенной культуры. По этой причине, считая, что все рассмотренные выше основания цивилизационной общности людей, выделения и классификации локальных цивилизаций отнюдь не исключают, а, напротив, взаимодополняют друг друга, вместе с тем необходимо признать, что это происходит лишь на основе особого статуса этнического и культурного оснований общности, их единства в деле интерпретации оснований цивилизации как специфической социальной общности людей - цивилизационной.
      При этом этнос очень точно указывает на специфическую субъектность цивилизационной общности. Ее персонифицирует конкретная этническая общность, которая есть результат этногенеза - процесса интегрирующего в себе как природно-географические, биогенетические, так и социокультурные факторы эволюции человека, взятые не просто в их единстве и взаимодействии, а в единстве и взаимодействии на всю их историческую глубину. Этнос центрирует на себе всю историю природы и историю людей, выражая их взаимовлияние в предметной специфике своей телесности. Она всегда этнически своеобразна, отражая своеобразие как природной среды, историю взаимодействия с ней человека, так и своеобразие социальной среды и в ней, прежде всего, историю взаимодействия одного этноса с другим в процессе метисации, на уровне межэтнических браков. И в том и в другом случае и природная, и социальная среда отражаются в этносе всегда особым образом через изменение человеческой телесности. В этом смысле этногенез - процесс биосоциальный, в котором человеческая телесность есть биологический итог этого процесса - результирующая всех изменений человеческого тела как вследствие адаптации к изменяющимся условиям природной среды, так и процессов смешения этносов друг с другом или, напротив, их длительной изоляции.
      Такая трактовка феноменов этноса и этногенеза несколько отличается от той, которая дается им в концепции этногенеза Л.Н. Гумилева. В ней этнос естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения специфических правил и стандартов поведения - коллектив людей, существующий как система, которая противопоставляет себя другим подобным системам, исходя из ощущения комплиментарности. Соответственно, этногенез предстает как процесс возникновения, развития и исчезновения этносов, их основы стереотипа поведения. В этом процессе исчезают не сами люди, они входят в состав новых этносов, исчезает определенная система поведения, некогда связывающая этих людей воедино, делавшая их "своими".
      Такая интерпретация этноса, вскрывая его социокультурную составляющую - одна этническая группа действительно отличается от другой стереотипом своего поведения и не только им,- вместе с тем напрочь игнорирует собственно этническую компоненту этноса. А она сохраняет себя во всех социокультурных изменениях и до тех пор, пока сохраняет в них свою биологическую суть и специфику, свою антропологию. Этнос - это еще и нечто, что написано на лице, это расовая и этническая антропология, играющая далеко не последнюю роль в актах этнической идентификации. Она базируется не только на стереотипах поведения, но и в не меньшей степени на биологических особенностях этноса.
      Скажем больше: этнос - это общность, проявляющаяся в стереотипах поведения именно потому, что предварительно есть общность, воплощенная в человеческой телесности. И в таком своем качестве она может изменяться, прежде всего, через процедуры этнических синтезов одного этноса с другим главного события любого этногенеза. Вот почему далеко не всякое изменение стереотипов поведения ведет к изменению этнических основ этноса, но всякое изменение этих основ ведет к изменению стереотипов поведения. И это закономерно, потому что возникает новый этнос или он включает в себя новые этнические группы, а это всегда новая культура, новые основы и ценности идентичности или их видоизменение, менее или более существенное. Но в любом случае и те и другие изменения имеют биологическую соотнесенность и основу в этнических синтезах, в частности, в тех процессах, которые протекают на генетическом уровне, уровне генофонда этноса.
      В этой связи весьма показательно, что во всех процессах этногенеза само социальное, его влияние в итоге находит свое воплощение в биологической специфике телесности людей, составляющих этническую общность, в ее типических антропологических особенностях, которые в этническом самоопределении неизбежно играют особую роль. В итоге этнос - это всегда и прежде всего состояние тела, это общность на базе общности типических антропологических особенностей, закрепленных генетически и, следовательно, передаваемых по наследству. Они неизбежно варьируются в ту или другую сторону от общей этнической нормы для данного этноса, но от этого не перестают быть биологическими особенностями, закрепленными в самой телесности человека, с исчезновением которых исчезает сам этнос.
      Как биологические особенности, они отличаются высочайшей устойчивостью к изменениям, а потому этническая составляющая истории - самая постоянная и объективная в истории. Рождаются, расцветают, гибнут империи, культуры, цивилизации, но этнос умирает последним, ибо этнос - генетический тип, общность кровного родства, а значит, и происхождения, которое нельзя так просто преодолеть, как нельзя преодолеть прошлое, историю. Это общность во всей биологической составляющей истории человека как истории его тела. Этнос - это биологическое воплощение в теле человека всей истории человечества. И уже только поэтому этнос не может быть чисто биологическим феноменом и уж тем более чисто биологической общностью. Этнос биосоциальная общность, в которой культурная составляющая играет вполне определенную роль.
      Строго говоря, не может быть этнической общности, коль скоро она является человеческой, общностью людей, вне культуры. Подлинно этнической она может стать, только став подлинно культурной общностью. Этнос вне культуры - это допустимое абстрагирование от культурной составляющей этноса для понимания его выраженной биологической основы, того, что это всегда состояние тела. Но этнос становится еще и состоянием души, когда включает в себя культурную составляющую, благодаря которой этнос, собственно, и становится не просто этнической, а именно этнокультурной общностью.
      Это новая и чрезвычайно важная грань этноса, возникающая в нем тогда, когда он превращается или находится на пути к превращению в субъектную основу цивилизации. Но в качестве таковой он может утвердить себя только тогда, когда культура станет душой этноса, связующим основанием его бытия и превращения из этнической в этнокультурную общность и далее в такие формы конкретного воплощения этой общности, как род, племя, народность, нация - в феномены, как никакие другие персонифицирующие в себе неразрывное единство этнического и культурного начал истории в их предельной конкретности.
      Однако это не изменяет главного в этносе: этническое - это начало, через содержание которого в культуре представлена идея кровного родства и вырастающая из нее идея общности происхождения. Этническая идентичность, в отличие от национальной, питается идеей не просто культурного и духовного единства, а именно кровного, восходящего к биогенетическим основам истории, к самым глубоким основам единства любой общности людей. А потому этнос как этнос живет не только и не столько идеей социокультурного, сколько биогенетического наследования и, соответственно, биогенетического единства и общности людей. Этнос преформирует идею кровного родства и единства происхождения во всех без какого-либо исключения исторических общностях людей.
      Но только благодаря культурной составляющей этнос выступает социально самым широким, исторически самым глубоким, культурно самым высоким интегратором людей. Именно на культурной основе этнос превращается в абсолютный субъект истории, в котором сплавлено все, что было в истории и что есть история в ее предельной конкретности и, прежде всего, на уровне архетипов сознания и мышления, отношения и поведения, архетипических ценностей и смыслов бытия. Они носят этнически выраженный характер, обобщая итоги всей истории социо-культурного развития этноса, являясь при этом не просто итогами, а такими, которые выдержали проверку временем, практикой самого исторического творчества и вытеснены в сферу бессознательного, на уровень архетипов коллективного бессознательного. Этим один этнос всегда отличается от другого. Но они отличаются друг от друга по всей глубине и ширине своей культуры, по всем азимутам своего культурного бытия.
      В итоге культура обретает своего основного субъекта в этносе, становится не культурой вообще, а культурой конкретного этноса, а этнос обретает самого себя, свою неповторимую душу, свое культурное содержание и бытие, становится не этносом вообще, а исторически конкретным этносом. Культура дает ему имя, а вместе с ним дает ему и историческое бытие как этносу. На базе всего этого сама история обретает субъектность, перестает носить анонимный характер, превращаясь в историю форм исторического творчества этнокультурных общностей, вместе с которыми и на основе которых обретает основного субъекта локальная цивилизация. Так через этнос и культуру, через этнокультурную общность и формы ее исторического творчества история становится историей локальных цивилизаций, обретает саму цивилизационную логику бытия и развития как логику форм исторической активности конкретных этнокультурных общностей людей.
      Таким образом, между цивилизационной и этнокультурной общностью людей, между цивилизационной логикой истории и логикой жизнедеятельности и форм исторической активности этнокультурных общностей существует полное совпадение. Этнокультурная общность и есть та общность, на основе которой общность людей становится цивилизационной, выражая и специфицируя в себе цивилизацию и как стадию развития социальности, и как способ бытия и инобытия культуры в истории. Этнос и культура и есть то, на чем базирует свое бытие в истории локальная цивилизация. В субъектном отношении она складывается как исторически конкретный способ связи в истории конкретных этносов и культур. При этом в локальности цивилизаций фиксируется не стадия развития культуры или истории в целом, а способ их бытия на базе конкретности исторического творчества конкретных этнокультурных общностей людей. Именно этим: субъектностью - конкретностью этнокультурных общностей людей; содержанием - конкретностью истории, социальности, культуры, духовности; способом - конкретностью способов их объективации в своей истории и, следовательно, формами своего исторического творчества одна локальная цивилизация отличается от другой.
      Не возникая вместе с самим феноменом цивилизации как новым типом социальности, локальная цивилизация вместе с тем есть результирующий итог его саморазвития, закономерный и необходимый результат цивилизационного переворота эпохи неолита - появления нового субъекта истории, развитых этнокультурных общностей людей, их специфических форм исторического творчества, способов проживания и объективации своей культуры, социальности и духовности в истории и самой истории. При этом, как субъект, в силу конкретности географических, исторических и культурных условий, он не может быть единым для всего исторического пространства бытия цивилизации, неизбежно приобретая этнокультурное своеобразие, вместе с которым этнокультурное своеобразие приобретает и цивилизация, оно становится цивилизационным своеобразием, на этой основе отличая одну локальную цивилизацию от другой.
      Именно с этого момента история человечества становится историей локальных цивилизаций, их возникновения, расцвета и гибели, а вместе с ними возникновения, расцвета и гибели их субъектных носителей - конкретных цивилизационных, этнокультурных общностей людей. Локальная цивилизация оказывается субъектно центрирована на этнокультурную общность. Она сохраняется до тех пор, пока сохраняется ее субъект - этнокультурная общность. Ее кризис превращается в кризис локальной цивилизации. И это закономерно не только в той связи, в какой историю делают люди и в какой, следовательно, кризис их социальности, культуры, духовности, самого способа их объективации в истории превращается в кризис самих людей, но и в той, в какой локальная цивилизация интегрирует в себе этногенез и культурогенез истории, то есть имеется исторический синтез на базе социогенеза этнической и культурной истории людей. Синтез социоэтнокультурогенеза истории - вот что такое локальная цивилизация в истории.
      Но, в конечном счете, вопрос о локальной цивилизации - это вопрос, прежде всего, о конкретной сущности цивилизационной общности людей, этнокультурной общности: о ее истории, формах исторического творчества, содержании социальности, культуры, духовности, способах их объективации в истории. Все это, составляя цивилизационнообразующий потенциал этнокультурной общности, лежит в основе выделения и классификации локальных цивилизаций. В связи с этим нельзя не видеть, что локальных цивилизаций возникло ровно столько, сколько возникло этнокультурных общностей с цивилизационнообразующим историческим потенциалом. При этом очевидно, что не всякий этнос создает цивилизацию. На это способен лишь такой этнос, который в состоянии создать культуру с цивилизационнообразующим потенциалом. А в качестве таковой она обнаруживает себя в истории, если способна создавать символы Веры, ценности и смысла жизни, сами способы бытия в истории, отличные от всего этого, создаваемого на базе других культур.
      Больше того, цивилизационнообразующий потенциал культуры - это всегда такой, который обладает цивилизационноинтегрирующим потенциалом, способен стать основанием для бытия этноса, сплотить его в этнокультурную общность, сделать его конкурентно способным в истории, стать средством для выживания в истории. На это способна лишь такая социальность, культура, духовность, такие символы Веры, ценности и смысл жизни, сам способ бытия в истории, которые становятся формами и способами бытия прогресса в истории. Цивилизационнообразующий потенциал у культуры есть, и он сохраняется в этом качестве до тех пор, пока он есть потенциал общественного прогресса, пока в этих культурных формах бытия бытийствует содержание, идеалы и ценности прогресса, пока сама этнокультурная общность способна вынести бремя общественного прогресса, стать основанием и олицетворением его бытия в истории.
      В этом процессе обращает на себя внимание следующая закономерность: чем глубже в прошлое истории человечества, тем чаще один этнос в состоянии стать основой становления и развития цивилизации, и, напротив, чем ближе к современности, тем субъектная база становления и развития цивилизации становится все более полиэтничной. Это, разумеется, не случайно. Цивилизационная моно- или полиэтничность отражают, в первую очередь, усложнение, по мере общественного прогресса, задач исторического развития. Глубина и масштаб проблем исторических преобразований становятся таковыми, что оказываются по силам лишь объединенным историческим усилиям и творчеству нескольких этносов, на этой основе вступающих в цивилизационное единство.
      При этом они могут принадлежать не только к родственным, но и к разным этносам и даже к разным расовым группам и, что еще сложнее и противоречивее, даже к разным религиозным системам и, следовательно, к разным культурно-историческим типам. Но, несмотря на это, обнаруживать поразительное единство в самом способе проживания своей культуры, социальности, духовности, самой своей истории. В реальной истории - это, как правило, результат длительного и продуктивного сосуществования в одном историческом и культурном пространстве, которое, несмотря на все этнокультурные различия, выковывает общность в формах исторического творчества, а через них и сознание общности исторической судьбы, формирующего интеграционный потенциал и по другим основаниям бытия в истории.
      Хотя более органичными в истории оказываются цивилизации с разными этносами и расовыми группами, но принадлежащие к одной или родственным религиозным системам и культурно-историческим типам. Это лишний раз обнаруживает то, что люди остаются людьми, а потому интегрируются не по признакам крови, а по принципам души и что, следовательно, цивилизация является больше культурным и духовным, нежели этническим и расовым объединением. Хотя в реальной истории эти составляющие цивилизации обычно коррелируют между собой в гораздо большей степени, чем в чистой теории, отражающей господствующую историческую тенденцию в ее исторической чистоте, незамутненной конкретными обстоятельствами времени и места, в частности, реальностью ее величества исторической случайности.