Та-Ро

Глупо же. (Ли была полна желания изучить здешний вариант росской речи. Не так уж и сильно отличающейся от языка ее второго детства. Просила княгиню обращаться к ней исключительно по-росски. С каждым днем говорить становилось все легче.) Когда Ли и Зима переходили на романский, враз преисполнялись важности, речь обрастала округлыми вежливыми выражениями, наполнялась цитатами из классических стихов. Стоило только завести разговор на росском, и шелуха цивилизации улетала прочь, сдутая невидимым ветром. А грубые слова сами собой вползали в беседу.
      -Россы и Степь поддержат тебя. Обещаю. Валяй, свергай врага. Чудовище он там, или нет, сама разберешься. Напяливай корону. Потом посольствами меняться будем. А вот войско дать не смогу. Опять зашевелились свеи с алийцами. Как бы не полезли по осени. Купцы франские, мне много чего интересного порассказали. Так что мы с князем, готовимся. Не взыщи.
      -У меня есть деньги.
      -Много?
      Ли кивнула. Чем-чем, а деньгами милый друг обеспечил ее старательно. Не одна тонна золота ждала своего часа. Спасибо ЕМУ огромное.
      -Это меняет дело. Можно завербовать хоть две армии, в Степи. Было бы - чем платить.
      Ли скривилась, точно кислого кваса хлебнула.
      -Мне не нужны наемные бандиты.
      -Морока с тобой. А кого ж тогда? Личную гвардию?
      -Именно.
      Зима прикусила алую губу, потерла белым пальчиком переносицу.
      -Ну, ты даешь, дорогая. Я что, ромских солдат, как грибы выращиваю? У меня со своей гвардией проблемы. Прости.
      Тяжело вздохнула. Добавила.
      -Ну, вот что мы сделаем. Сходим завтра в храм.
      -Я не суеверна.
      -Прости грешницу, Господи. Ибо не ведает, что мелет. Сходим в храм, говорю. С отцом моим духовным посоветуемся. Ума - палата. Глядишь, подбросит мыслишку какую. Человек он редкий. Мудрый. Немного жестковат. Что есть, то есть. Ну да - не пряник.
      -Как зовут его?
      -Отец Филарет.

* * *

      -Здравствуй, отче!
      -Княгиня и принцесса в гостях у скромного слуги Божия. Велика честь.
      Сварливо и пасмурно встретил их невысокий человек в простой темной рясе. Порыжевшее от времени одеяние, с пообтрепавшимся подолом, подпоясанное простеньким (как у захудалого мастерового) веревочным ремешком. Жиденькая бороденка. Знак Бога на груди, вырезанный из дерева, подвешенный на алую тесемку. Принцесса видела такие у нескольких дружинников. Возможно самых верующих. Весь народ предпочитал медные и серебряные цепочки. Знать щеголяла золотыми. Россичи, вообще любили пышность. Одежда мужчин была яркой и безвкусной. Малиновые шапки, зеленые шаровары, желтые рубахи - далеко не самое скромное сочетание. Встречались наряды и позаковыристее. Пестротой росская толпа ошеломляла. Поэтому, насмотревшись на одежду бояр и горожан, в первое мгновение Ли была готова посчитать вид пастыря театральным. Ах, так? Сдвинула брови. Показным смирением нас не впечатлишь!
      Монах осенил знаком княгиню, повернулся к принцессе. Взгляд не ударил, не обшарил, не прилип - мягко и тепло накрыл. Такого с Ли не случалось никогда. Она умолкла внутренне! Мысли соприкоснулись, на девушку повеяло благостной, светлой Силой. К ней хотелось прильнуть. И... заплакать.
      -Бедное чадо.
      Сотворил знак, допустил к целованию своей мозолистой (отец Филарет был происхождения самого скромного - из крестьян) руки.
      -Досталось тебе...
      Зима смотрела на них слегка ревниво. Она еще и слова не успела молвить, объяснить - кого привела к духовнику, да почему. Ан и не понадобилось никаких речей! Эта заморская гордячка, с наглым носом и вздернутым чуть не к небу подбородком, опустилась на колени, уткнулась лицом в подол рясы священника и? Рыдает?
      -Крепись, дитя. Ты, и только ты.
      Зима скрестила ручки на груди, откинулась к бревенчатой стеночке, прислонилась. Прикусила губу. Как бы лишнего не ляпнуть. Замашки у нее уже стали княжескими. Смирение с трудом давалось. Чтоб внимание мужчины, а отца Филарета не смотря ни на какие обеты, она причисляла к мужчинам... Чтоб внимание умного и сильного мужчины целиком переключилось на кого-либо еще в ее присутствии? Моря горят, леса текут, мышка в камне утонула! Этой парочке сейчас было абсолютно не до нее! Ведут себя, как старые знакомые. Можно подумать, что отец Филарет духовник этой носатой умницы. Ли подняла зареванное лицо. Покачала головой.
      -Я не могу. Я боюсь.
      -Бедное чадо. Бедное, возлюбленное чадо.
      -Отче...
      -Отпускаю тебе грехи. Вольные и невольные.
      -Отче...
      -Буду молить Господа за тебя. Покуда жив. Каждое утро и каждый вечер.
      Помог Ли подняться с пола, пригласил в свою келью. Зима осталась стоять в коридоре. Монарший гнев, едва не обуявший ее, схлынул, под коротким суровым взглядом монаха, обнажив на дне души такие залежи свежего дерьма... Было о чем призадуматься. Ой, было...
      В келье пахло ладаном. Потрескивали свечи возле иконы. Некрасивый человек, с узкими (таких не бывает у россов) глазами предложил сесть на скамью. Задумчиво подергал куцую бородку. Прошелся по скромно обставленной небольшой комнате. Обратил лицо к иконе. Искренне вознес короткую молитву. Закончив ее смиренной просьбой.
      -Вразуми раба своего, Господи.
      Наконец устроился напротив девушки. Одернул подол рясы. Дрыхнувший на столе раскормленный котище зевнул, потянулся, спрыгнул, свернулся на костлявых коленях настоятеля. Громко замурлыкал. Ли с трудом вспомнила, зачем именно, вообще явилась в храм. Собралась с духом.
      -Мне нужен совет, отче.
      -Разве?
      -Да. Я на распутье. Не знаю, хватит ли сил. Даже не знаю, что именно мне нужно делать!
      Неприлично молодое для столь высокого сана лицо монаха ничего не выражало. Точно вырезанная из темного камня маска. А голос стал твердым и сухим.
      -Мой отец был воином в свите посла из далекой страны. Он убил россича, дворового слугу, невольно, но глубоко - оскорбившего его повелителя. Он не мог поступить иначе. Этого требовал его долг.
      Отец Филарет говорил словно через небольшое усилие, неприятное, но увы, необходимое. Вначале Ли преисполнилась удивления, потом вслушалась. И стала понимать.
      -Моего отца должны были казнить по росским обычаям. Князь и ближние бояре не сочли повод достойным такой ужасной и мгновенной кары. Наши народы слишком разные. Шутнику полагалось влепить затрещину, оттаскать за уши, выдрать плетью - самое большее. А не снести голову. Но, мой отец хорошо знал, что должен защищать своего господина любой ценой. К нему бросились дружинники. Господин приказал не сопротивляться. Опустить меч. У него тоже был долг - посла. Вмешался князь. Предложил вместо смерти - плен. Отец засмеялся. Тогда свое слово сказал господин. Он попросил привести вдову погибшего. И спросить у нее. Что предпочтет женщина, которую лишили кормильца, тому и быть. Она оказалась уже немолодой, располневшей. Шестеро детей. Это не шутка. Князь объяснил ей, в чем дело... Когда ее удалось успокоить, когда ей смогли втолковать, что происходит - засмеялась она. Не поверила, что враг может стать хорошим мужем, отцом. Сочла издевкой. Она была рослой женщиной... моя мать...
      Кот зашипел, выгнул спину, соскочил на пол.
      -В ней не было гармонии. Она всегда была злой или обеспокоенной. Никогда - довольной. Моему отцу было очень трудно исполнять волю своего господина.
      -Он женился???
      -Выучил язык. Вырастил детей. Выстроил им дома. Дал приданое. Стал простым крестьянином. Сложно объяснить. Воины - особая каста. Уважаемая. В отличии от крестьян. Но отцу велели снять мечи. И забыть свою гордость. Умер он не так давно. Успел увидеть мои... успехи. Его долг выплачен сполна. Мой - нет. Отец просил, чтобы частицу его праха развеяли с вершины священной горы Футзи. Я думал, что смогу сделать это много позже. Ан, нет. Много раньше. Через малое время.
      -Что?
      -Его семья будет рада услышать правду. Что он не сломался, как скверный клинок, и выполнил волю господина. Его семья примет обратно мечи. Имя моего отца будет очищено от сомнений. Я передам с тобой письмо.
      -Вы знаете язык?
      -Совсем немного. Говорить почти не могу. Не с кем. Читаю. Пишу. Это не важно.
      За узкими щелями глаз кипело пламя.
      -Не думай, чадо, что я использую тебя для своих целей. Лезть на Футзи уговариваю.
      -Да уж.
      -Само собой. До Синто еще добраться надо. Не ближний свет, прямо скажу. Зачем тебе крюк в пол года, или год? Ты ведь собралась спасать Вечный Город... Дитя. Неразумное. Твой народ запуган, оболванен. Все считают тебя мертвой. Как ты думаешь вернуться? Одна? Пешком? И заявить о своих правах? Обзовут самозванкой, да и распнут на площади.
      Ли согнулась, обхватила плечи руками, прикусила губу. Уставилась в пол, не мигая. Тут вдруг подошел котище. Свернулся в клубок, теплой мохнатой спиной прижавшись к щиколотке девушки. Коротко мурлыкнул.
      -Жалеешь гостью?
      Обратился священник к полосатому другу. Котяра мявкнул, точно соглашаясь. Отец Филарет спросил неожиданно.
      -Деточка, читала ли ты пророчества Дамуса Ностра?
      Ли переспросила.
      -Что?
      -Книгу пророчеств? Особенно, главу о судьбе Династии?
      -Последняя глава последней книги великого мудреца. Да. Читала. Давно.
      -Помнишь что там говорится?
      Ли пожала плечами, потом вспомнила уроки Тинэль. Напряглась. Представила, что сидит в дворцовой библиотеке, а на столе прямо перед глазами в темно-синем кожаном переплете, с золотым тиснением - труд всей жизни древнего пророка. Мысленно щелкнула застежкой. Открыла. Нашла последнюю главу. Взгляд упал на первые строчки: "И только вернувшаяся из небытия правительница, увенчанная знаком Династии, сможет укротить зверя... Не мерзкая волшба - два подарка, две святыни - будут ей защитой от скверной мощи Врага... Она победит - Единственная на свете дева, восседающая на спине дракона... С мечом, который выковал на заре времен Бог Огня..."
      -О, Господи.
      Выдохнула она. И повторила.
      -О, Господи.
      -Ты вспомнила?
      Ли выпрямилась, покачала головой.
      -Не может быть. Это не про меня.
      Отец Филарет перебил ее протесты.
      -Не знаю дитя ничего насчет дракона. Вообще, не верю в существование Повелителей. Но плечо твое, как гласит молва, отмечено знаком Тинэль. Верно это?
      -Да.
      Ответила принцесса, представившая ехидную усмешку Даниила. Вот бы он повеселился, окажись со мной рядом сейчас... В самом деле, кто сейчас верит в драконов? Никто. Ей и то кажется, что все было сном. Удивительным и прекрасным. На лицо девушки наползла мечтательная улыбка. Но тут отец Филарет неожиданно изрек.
      -Один из обещанных пророчеством подарков ты получишь от меня.
      Ли дернулась.
      -???
      -Позже, чуть позже. Не могу сегодня сделать это. Духу не хватает.
      Священник нервно хмыкнул. Заговорил о другом.
      -Меч, о котором написано у Дамуса Ностра, хранится в Синто. Его называют Амэ-но охабари. Правда, его нельзя купить, украсть или отнять. Он считается потерянным. Но я знаю - он предназначен твоей руке. И найдется. Обязательно.
      -Как это?
      -Увидишь.
      Ли помотала головой. Возразила непоследовательно.
      -Разве священникам не возбраняется читать Дамуса Ностра?
      -Его имя под запретом лишь в твоей земле. Он не был богохульником, во многих университетах мира изучают его философские трактаты. Теперь ты понимаешь, что обязательно должна сначала побывать в Синто?
      Ли честно ответила.
      -Нет.
 

* * *

      Зима не хотела ее отпускать.
      -Сумасшедшая. И это я тебя втравила! Познакомила на свою голову!
      Ли меланхолично перебирала алую тесьму гайтана, гладила знак, собственноручно надетый отцом Филаретом ей вчера. Накануне отъезда. Он выслушал возражения.
      -Это? Это?
      -Один из подарков.
      -Как там сказано, "их не коснется нечистая длань"?
      -Мне вручил его святой Георгий, перед тем, как напали свеи, за неделю до того как преставился. Посещал его, один молодой монах, пребывая в унынии, просил совета, о себе недостойном речь веду - а получил - Знак.
      Отец Филарет чуть притронулся мозолистым сильным пальцем к своей груди. Потеребил тесьму, не касаясь темного дерева.
      -Вот. Мне было сказано, чтоб не смел ныть, что для иного рожден, что увижу воочию Деву, которой суждена великая битва. Что - скотина неразумная - удостоен немалой чести! Передам из рук в руки той, для кого сделан сей священный подарок. Много столетий мы все, даже Святой Георгий, лишь хранили Знак. Держи.
      Снял с шеи, рука дрожала.
      -Только гайтан сменим. Этот истрепался совсем, еще порвется в пути. Пошли, возьмем новую тесьму. На цепочке его носить не подобает.
      -?
      -Из веточки дерева, в тени которого Сын Отца нашего небесного, беседовал с учениками, вырезан. Святой старец Георгий порой говорил, что придет время, и знак сей - окажется на груди, в которой бьется сердце мира. Мы, послушники, смеялись над стариком, думали спятил.
      Пауза была пронизана грустной нежностью.
      -Держи.
      Отказаться от такого дара девушка не смогла. Спрятала под рубашку. Перебирала в пальцах, алую тесьму. Не вступая в пререкания с раздраженной правительницей, отмалчивалась. Перебесившись, как следует, Зима неожиданно заговорила на классическом романском. Без акцента и простонародных словечек. Вот ведь актриса. В хлеву она выросла, или во дворце - не поймешь.
      -Безумству храбрых поем мы песни.
      А сами трусим, забыв о чести.
      -...
      -Я провожу вас, миледи, до границ своих владений. Дам небольшую свиту. Отпустите их, как только сможете. Не сомневайтесь. Выберу самых достойных.
      Задумалась и перескочила на росский.
      -Не омрачайте последние минуты, тьфу ты - месяцы - нашего общения ссорой, возражениями. Это бесполезно. К тому же, я выяснила, что у ямщиков в Чуйке Залесском (маленький городишко в восточной части моей земли) есть нужный человек.
      -?
      -Толмач. Он владеет многими языками. По-моему и синтоистким тоже.
      Ли хмыкнула недоверчиво. Где Рось, а где Синто? Ведь не торгуют между собой, не воюют. Редкий раз - явится посольство. И снова тишина. Откуда взяться знатоку. Выучил, наверно, несколько слов и те - Сянские.
 

* * *

      Знать бы заранее каким не ближним светом окажется пресловутый Чуек Залесский...
      -Лесом у нас называют тайгу.
      -Не поняла.
      -Есть просто лес. Бор там, или роща. Вникаешь? А есть Лес. Тайга то есть.
      Добирались почти два месяца. Как уж там между собой (позже) выяснят отношения князь Димитрий и его своевольная супруга, ей ведь еще столько же - возвращаться? Чужой брак - великая тайна. И все такое. Но скандала не миновать, а может и чего похлеще. Высказала свои опасения Зиме. Та отмахнулась.
      -Я оставила письмо. На восточной окраине еще не была. А жалобы от купцов приходили. Парочку городских голов не мешает проинспектировать. Поглядим, подумаем.
      Зима громко объясняла, размахивая в воздухе белой ладонью, что считает важным в первую очередь, что во вторую. Выходило, что красавица неглупа. Хотя ни трактаты Макиавели, ни уложения Чингис-хана, в глаза не видела.
      -Я попросту обязана побывать во всех росских городах. Лучше, когда народ знает своего повелителя в лицо.
      -Тем более, когда лицо - ТАКОЕ.
      Скаламбурила принцесса. Зима юмора не поняла.
      -Да. Это очень помогает. Россы любят красоту. Считают ее Божьим даром.
      Сияющие физиономии дружинников полностью подтверждали эту мысль. И молодые парни и седые ветераны вели себя на привалах, точно глупые щенки. Стремились попасть на глаза, услышать хоть словечко одобрения. Со всем рвением несли ночной дозор, кашеварили, уносились в сторону от дороги (проверить подозрительный лесок), расспрашивали встреченных путников, на привалах совершенствовали воинское мастерство, стреляли из луков и бились на деревянных мечах, подчиняясь любому приказу своей княгини без промедления. Хитроумная правительница держала воинов в строгости. Они были в восторге. Ли наблюдала и училась управлять. Зима делилась секретами.
      -Главное - знать их. И понимать. Одним нужен пряник, другим кнут, третьим - таких большинство - разумное сочетание поощрения и наказания. Не так уж и сложно. Сейчас мне помогает внешность. Позже, мое имя обретет вес. Думаю, что буду величественной старухой, внушающей трепет. Мудрой, как змея. А россы будут очень мною гордиться.
      Ли вспомнила, вопли, безжалостно осужденного и повешенного в Заранске казнокрада. Зима, как и обещала, наводила порядок, не стесняясь в средствах.
      В двух дневных переходах от Чуйка Залесского девушки собрались искупаться. Небольшое озеро дразнило прохладной, прозрачной, как стекло водой. Денек выдался жарким. Пыль, поднимаемая копытами коней, прилипла к потным лицам. Умыться, и не кое-как, тонкой струйкой воды из ковшика, а погрузившись с головой, да наплававшись всласть, они мечтали уже три дня. Момент истины настал! Правда, суровый дядько Хмур, имя ему чрезвычайно подходило, спервоначалу влез в озерко сам. Не слушая никаких возражений княгини.
      -Князь мне, госпожа, случись что, не токмо голову оторвет. Не взыщи.
      Бултыхался в воде (с самым серьезным видом) он не менее получаса. Наконец постановил.
      -Годится. Но, Бога ради, не уплывай далеко, госпожа. Пожалей меня.
      -Тьфу!
      Зло оскалилась княгиня и взялась за ворот летника, наброшенного поверх мужского исподнего.(В каковом и решили купаться.) Хмура точно ветром сдуло. Девушки слышали, как он выкинул из кустов парочку любопытных отроков. Воцарился на небольшом отдалении сам.
      -Подглядывать не стану, госпожа. Подслушивать тож. Спиной к воде сяду. Не гони, вовсе! Не уйду все равно!
      -А, старый пень. Упрям. Пусть себе караулит.
      Заявила Зима, осторожно пробуя воду босой ножкой. Невдалеке царила хорошо организованная суета. Ответственные за ужин собирали хворост, волокли из чащи сухие стволы, расчищали места для костров. Молодые воины распрягали коней. Те, кому сегодня предстояло выполнять роль пастухов, перегоняли фыркающих жеребцов на выбранное место. Огромные собаки рыскали по всей стоянке. Лезли мешать кашеварам, не всерьез, но громко ссорились.
      Серебристая старая сука, с грозным именем - Лютая ни на шаг не отходила от княгини. К принцессе она привыкла. Не рычала при ее приближении. Только вскидывала голову и пристально вглядывалась. Ли торопилась успеть за уже нырнувшей в воду Зимой. Швырнула вещички на траву. Переступила через лапы огромной псины, сторожившей суму и меч госпожи. Лютая на кошмарную фамильярность особенного внимания не обратила. Вздохнула, шевельнула хвостом. Дружинники, от греха подальше, всегда огибали старую суку по солидной дуге. Но для фиолетовоглазой знатной подруги княгини Лютая делала исключение. Псица и ее держала на прицеле, только в режиме минимальной суровости.
      -Откуда у тебя такой прекрасный сторож?
      -Лютушка?
      -Да.
      -Ее муж вырастил, из соски выкормил. Отменная собака.
      -Он ее подарил тебе?
      -Лютушку подаришь... Ха-ха. Сама ушла. Ко мне. Как я стала ночевать в светелке князя...
      Зима мило залилась краской.
      -Она и приноровилась за мной бродить, точно хвостик. Князюшка было взревновал, потом смеяться начал. Потом махнул рукой. Мол, как знаете. Нет, его она по-прежнему любит, в ногах может полежать. Даст себя погладить. А чуть я куда выйти соберусь, сразу вскочит и за мной плетется. Смех и грех.
      Зима набрала полную грудь воздуха, нырнула. Показавшись на поверхности через минуту, почти на другом берегу. Молочно-белая голова, гладко облепленная волосами, тяжелые косы уходящие в воду, брызги на лице. На берегу недовольно и громко заворчала собака.
      -Цыц. Не тону. Не пугайся.
      Велела княгиня мохнатому сторожу. Тут же обратилась к Ли. Звонкий голос дразнил.
      -Греби ко мне. Здесь холодные ручьи на дне. Здорово то как!
      -Нашла чем подманить мерзлячку! Догада. Еще бы в прорубь позвала.
      Поежилась на берегу принцесса, не решаясь прыгнуть следом. Зима переменила тактику.
      -Греби ко мне. Левее есть замечательный, горячий ключ. Эх, и бьет!
      Ли, в отличии от княгини, русалку не напоминала. То есть на воде она держалась прилично (спасибо Тинэль), при случае могла нырнуть с большой высоты, и дыхание задержать будь здоров, на три минуты. Но, вода ее не любила. Пропускала, не чиня особых препятствий. Равнодушно. Она и Зима рядом в озере, это две большие разницы. Человек и наяда. В чем тут секрет? Вроде по одной технике руками-ногами шевелят.
      -Ты боишься воды. Ты с ней сражаешься. Кто кого победит. А толку? Зряшный труд.
      Вдруг сказала Зима. Двумя ленивыми гребками, продвигаясь чуть не на два метра.
      -Воду надо любить. Будет держать тебя ласково, как в объятиях.
      После купания, на ветерке, кожа горела, точно крапивой обеих хорошенько высекли. Спутницы распустили мокрые волосы, тщательно отжали. Зима, наматывая на белый пальчик длинную прядку цвета молока (крашеные платиновые блондинки отдыхают) сказала задорно.
      -У нас с тобой, высокочтимая, замечаю два несомненных сходства.
      -?
      -Мы обладаем лучшими гривами в этом мире. Во-первых. Не стоит лицемерно скрывать сей факт. Скромность монархов не украшает. Отнюдь. Так что не морщитесь, Ваше Высочество. А во-вторых...
      -Мы обе дрожим, как мокрые курицы. И нуждаемся в горячем-горячем горячем чае.
      Капельку разочарованная в том, что Ли не дала ей договорить, Зима прокричала, обернув лицо к тем кустам за которыми хоронился самозванный охранник. Якобы не подглядывающий. Хотя, может и впрямь глаз не поднимает. Слово держит. С этого матерого зубра станется.
      -Эй, дядько Хмур, как там, воду успели вскипятить? Нет? Иду пить чай. Нерасторопные олухи получат на орехи!
      -Госпожа.
      Странно изменившимся голосом, проскрипел Хмур, спиной высовываясь из кустов орешника. Экий дипломат! Дабы нескромным взором чего лишнего не узреть.
      -Госпожа. Там дозорные перехватили ведьму!
      -Иду.
      -Госпожа.
      Девушки быстро сбросили мужское исподнее в котором бултыхались в озере, натянули сухие рубашки и короткие сарафаны. Зима приспособилась в дороге одеваться удобнее, чем дозволялось росским бабам жуткими правилами приличия. Сшитые для нее порты, наподобие мужских, она впервые напялила в известной всем поездке к степным царям. На фоне тамошних амазонок, разумеется, княгиня смотрелась скромницей. Те в жару ходили голобедрыми. В коротких жилетках, демонстрирующих мускулистые руки и кожаных юбочках, ничего не скрывающих от любопытного взгляда. Зима бы с удовольствием присоединилась к степным воительницам, но решила палку не перегибать. Росских пуритан чересчур не шокировать. Мужские порты еле-еле дозволили. Просто - победителей как известно, судят редко.
      За несколько лет следующих лет россы притерпелись к выходкам любимой княгини. Многое ей прощали. Но в городах, на людях, она старалась появляться в подобающем ее сану виде. Носить порты, вот уступка приличиям - целомудренно прикрыв попу широким, распашным до колен сарафаном, приспособилась в разъездах и на охоте. Старики, даже самые преданные, типа дядьки Хмура, продолжали коситься неодобрительно. Молодежь новшество приняла безоговорочно. Женщины у россов вообще никогда не ездили верхом! Дамских европских седел не было, а в нормальной росской юбке на высоком мужском седле, не обнажив ноги по самое не могу, никак не угнездиться! Без посторонней помощи на коня не то, что не взлетишь, не вскарабкаешься! Теперь боярыни помоложе да посимпатичнее, и самые шустрые из дочерей знати смогли сопровождать мужчин на охоте, да начали учиться выезжать на куртуазные прогулки. Мужья и отцы, отстраняя конюхов, заботливо подсаживали дам. Чужие руки коснуться росской женщины не должны!
      Ли, путаясь в завязках, переоделась почти одновременно с княгиней. Она предпочла бы купание голышом. Стягивать мокрое, облепившее тело белье, все едино светиться на берегу на ветру голым телом, какой смысл? Выскочили бы шустренько из воды, да и облачились в сухое. Верно? А вот фигушки. Подобное предложение годилось, так объяснила Зима, разве что для крестьянки-распустехи. Не берегущей свою честь дурочки деревенской.
      -Даже думать о таком не моги! Стыдоба.
      -Но...
      -Знаю, знаю. В Роме многое иначе, чем у нас. Но в чужой монастырь со своим уставом?
      -Не суйся.
      -То-то же.
      Ли подумала, подумала да и брякнула.
      -А праздники ваши? Голышом же в проруби купаются мужики и бабы? Разве нет?
      Княгиня вскинула бровь.
      -Так то со святым умыслом, с просветленным духом, свершения обряда ради! Неужели не понятно?
      -Ну...
      -Ты еще церковное вино выпивкой обзови, дуреха.
      -Ну...
      Княгиня сжалилась, перестала издеваться, тыкать носом в ошибку.
      -Давай, поспешай. Уже зубами стучишь. Чаю тебе надо, поживее.
      Головы покрывать не стали. Еще одна недавняя революция. Простолюдинки ограничивались небольшими платками, в крайнем случае - налобными лентами. Знатные девушки и дамы страдали в огромных киках и кокошниках. Княгиня же соизволяла водрузить себе на голову церемониальный убор только в особых случаях. Чаще появляясь на людях простоволосой, или набросив кружевной плат - в храме например.
      Пошли к стоянке. Хмур, забегая вперед, поворотился спиной, просительно заглядывая в глаза княгини, изрек скороговоркою.
      -Не надо бы тебе встречаться с ней, госпожа. Ведьма, она ведьма и есть. Послушай меня. Вели ей убираться подобру-поздорову.
      Зима коротким взмахом руки пресекла речь.
      -Ведите ее ко мне. Что, принцесса, тоже трусишь? Или останешься посмотреть, послушать?
      Ли пожала плечами. Только ведьмы ей и не хватало. Но пошла вслед за своей прекрасной подругой. На поляне уже высился походный княжеский шатер. Возле него бросили на траву алый коврик с вышитым золотым солнцем. Водрузили в центре узора легкое складное креслице. Чуть позади - сложили стопкой пару толстых кожаных, набитых войлоком, подушек - для княжеской спутницы. Зима, как положено, опустилась на сиденье первой. Ли с едва заметной заминкой (плюнуть на все и уйти), следом. За спиной, точно из-под земли выросла, пара шустрых плечистых дружинников. По бокам выстроились еще четверо. И вспотевший дядька Хмур тут как тут. Защитнички перепуганные. У всех поджилки трясутся. Ведь побывали уже в переделках. Многие в битвы ходили. С летучими бандами диких степняков сталкивались. Чего только не повидали. Услыхали - ведьма, ведьма, ведьма. Враз, в лицах переменились. Задрожали. Что за дела? Ли никак не могла понять причины. Но тут показалась процессия - высокая синеглазая женщина, по виду обыкновенная крестьянка, каких тысячи, с круглым гладким лицом, в домотканом потрепанном летнике, обутая в лапти. За ее руку незряче цеплялась сгорбленная старуха. Ли вздохнула. Для полноты картины бабке только ворона на плече не доставало. Но росские дружинники фильмы сказки в детстве не смотрели, вот и шли следом на подгибающихся ногах. Распущенные седые волосы ведьмы свисали чуть не до земли. Крючковатый нос стремился соединиться с подбородком. Слепые глаза прикрывала повязка из мешковины. За спиной висела небольшая котомка, туго перетянутая обрывком веревки. В десяти шагах от княгини, повинуясь приказу Хмура, процессия остановилась. Бабка повела носом, точно принюхиваясь. Дружинники, замершие по бокам княгини, вздрогнули. Женщина-поводырь усмехнулась. Один из воинов, впрочем, несильно ткнул ее в спину. К ведьме прикасаться, он не поспешил.
      -Кланяйтесь госпоже.
      Та послушалась, но то ли нехотя, то ли с ленцой. Поклон был неполным на добрую треть. Возмущаться почему-то никто не стал. Бабка с кряхтением, пошарила в воздухе свободной рукой. Рукав ее серого одеяния задрался до локтя, обнажив иссохшую желтую плоть. Сотворила знак. Через силу изобразила попытку поклониться. Женщина-поводырь помогла ей. Прозвучал голос, неожиданно сильный, уверенный.
      -Здрава будь, венценосная госпожа. Правду ли молвят все в земле Росской, что ты краше весны, краше ясного утра? Жаль не увижу.
      По рядам дружинников пролетел короткий шепоток. Бабка продолжила.
      -Третий день сижу на дороге. Жду, когда появишься. Что так долго едешь?
      Влез встревоженный Хмур.
      -Как ты разговариваешь с княгиней, старуха?! Придержи язык. Тебя еще не спрашивали ни о чем.
      Ведьма захихикала.
      -Твоя правда, воин. Не усадили, не напоили, не спрашивают...
      Зима вздернула было бровь, но отчего-то вспомнила насупленного духовного отца, велела неохотно.
      -Подайте старухе подушку. Живо. Ну!
      Хмур отчетливым шепотом велел воинам притащить, что похуже, чтоб не жаль выбросить было. Кто ж потом ею воспользоваться согласиться? Ведьминой подушкой, то? Дураков нет. Наконец приволокли. Положили перед женщиной-поводырем. Та, с прежней ехидной усмешечкой, помогла старухе усесться, встала за ее спиной, чтоб бабке было к чему прислониться. Скрестила руки под грудью, замерла с выражением упрямого недоверия на лице. Бабка подытожила сцену.
      -Жестковато сиденьеце, то. Ин ладно, сойдет. Спрашивай, госпожа. Яви мне силу, о коей все шепчутся.
      -Что?
      -Взнуздала ты коня росского крепенько, строго. Но так с нами и надо. Правь. Спрашивай.
      Сказала весомо, точно разрешение дала. Зима покачала головой от такой наглости. Но гневаться ей уже расхотелось.
      -Кто ты?
      -Костоправка я. Первая в своем деле. Слепая с детства. В травках разбираюсь. Роженице помочь. Облегчить зубную боль. Бородавку какую свести. За умения многие, да за харю мою ведьмой и кличут.
      -А имя у тебя есть?
      Внезапно встряла Ли. Бабка повернула незрячее лицо к ней. Ответила быстро чуть осипшим голосом.
      -Авдотья.
      Зима вздохнула, лезут тут всякие, но выговаривать не стала. Опять перед глазами всплыло сердитое лицо духовного отца. Раздражение улетело, не угнездившись. Обратилась к бабке.
      -Костоправка Авдотья? Хорошо. Ждала меня зачем?
      -Суда твоего ищу! Княжеского!
      Воины перебросились быстрыми взглядами, скупыми улыбками. Молча. В них, перебивая прежний испуг, металась гордость за госпожу. Докатилась и сюда волна слухов об уме ее и справедливости!!!