И он услышал звон ножных браслетов и поднял глаза и увидел юношу и девушку, и вдруг старуха села подле него и приветствовала его и спросила: «Ты Хаддж Мухаммед, красильщик?» – «Да, я Хаддж Мухаммед, чего ты потребуешь?» – ответил красильщик. И Далила сказала: «Указали мне на тебя люди благие. Посмотри на эту красивую девушку – это моя дочь, а этот безбородый красивый юноша – мой сын, и я воспитала их и истратила на них большие деньги. Знай» что у меня есть большой шаткий дом. Я подпёрла его деревянными балками, но строитель сказал мне: «Живи в другом месте. Возможно, что дом на тебя упадёт, если не перестроишь его; а потом возвращайся в него и живи в нем». И я вышла поискать себе какого-нибудь жилья, и добрые люди указали мне на тебя, и я хочу поселить у тебя мою дочь и моего сына». – «Пришло к тебе масло на лепёшке!» – подумал красильщик и сказал старухе: «Правильно, у меня есть дом, и гостиная, и комната, но я не могу обойтись без какого-нибудь из этих помещений из-за гостей и феллахов с индиго». – «О сынок, – сказала Далила, – самое большее на месяц или два месяца, пока мы перестроим дом. Мы люди иноземные. Сделай помещение для гостей общим для нас с тобой. Клянусь твоей жизнью, о сынок, если ты потребуешь, чтобы твои гости были нашими гостями, добро им пожаловать, мы и есть будем с ними и спать будем с ними».

И красильщик отдал Далиле ключи: один большой, другой маленький, и ещё ключ кривой, и сказал: «Большой ключ – от дома, кривой – от гостиной и маленький – от комнаты». И Далила взяла ключи, и женщина пошла за нею следом, а сзади неё шёл сын купца. И Далила пришла к переулку и увидела ворота и открыла их и вошла, и женщина тоже вошла; и Далила сказала ей: «О дочка, это дом шейха Абу-ль-Хамалата (и она указала ей на гостиную). Поднимись в комнату и развяжи изар, а я приду к тебе».

И женщина поднялась в комнату и села; и тут пришёл сын купца, и старуха встретила его и сказала: «Посиди в гостиной, а я приведу тебе мою дочь, чтобы ты на неё посмотрел». И юноша вошёл и сел в гостиной, а старуха вошла к женщине, и та сказала ей: «Я хочу посетить Абуль-Хамалата, пока не пришли люди». – «О дочка, мы боимся за тебя», – сказала старуха. «Отчего?» – спросила женщина. И старуха сказала: «Тут мой сын, он дурачок – не отличает лета от зимы и постоянно голый. Он подручный шейха, и если входит к нему девушка, как ты, чтобы посетить шейха, он хватает её серьги, и разрывает ей ухо, и рвёт её шёлковую одежду. Сними же твои драгоценности и платье, а я поберегу это для тебя, пока ты не посетишь шейха».

И женщина сняла украшения и одежду и отдала её старухе; а та сказала: «Я положу их под покровом шейха, и достанется тебе благодать».

И старуха взяла вещи и ушла, оставив женщину в рубахе и штанах, и спрятала вещи в одном месте на лестнице, а затем она вошла к сыну купца и нашла его ожидающим женщину. «Где твоя дочь, чтобы я посмотрел на неё?» – спросил он старуху. И та стала бить себя в грудь. «Что с тобой?» – спросил юноша. И старуха воскликнула: «Пусть не живёт злой сосед, и пусть не будет соседей, которые завидуют! Они видели, как ты входил со мной, и спросили про тебя, и я сказала: „Я высватала моей дочери этого жениха“. И тогда они мне позавидовали и сказали моей дочери: „Разве твоя мать устала содержать тебя, что она выдаёт тебя за прокажённого?“ И я дала ей клятву, что я позволю ей тебя увидеть не иначе, как голым». – «Прибегаю к Аллаху от завистников!» – воскликнул юноша и обнажил руки. И Далила увидела, что они точно серебро, и сказала: «Не бойся ничего! Я дам тебе увидеть её голою, как и она увидит тебя голым». – Пусть приходит и смотрит на меня», – сказал юноша и снял с себя соболью шубу, и кушак, и нож, и всю одежду, так что остался в рубахе и подштанниках, а тысячу динаров он положил в вещи. И старуха сказала ему: «Подай свои вещи, я тебе их поберегу».

И она взяла их и положила их на вещи женщины и понесла все это и вышла в двери и заперла обоих и ушла по своему пути…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха, взяв вещи сына купца и вещи женщины, заперла обоих за дверями и ушла своей дорогой». Она оставила то, что с ней было, у одного москательщика и пошла к красильщику и увидела, что тот сидит и ждёт её. «Если захотел Аллах, стало так, что дом вам понравился?» – спросил он. И Далила ответила: «В нем – благодать, и я иду за носильщиками, которые принесут наши вещи и ковры. Мои дети захотели хлеба с мясом; возьми же этот динар, приготовь им хлеба с мясом и пойди пообедай с ними». – «А кто будет стеречь красильню, в которой чужие вещи?» – спросил красильщик. «Твой малый», – отвечала Далила. И красильщик сказал: «Пусть так!» И, взяв блюдо, он пошёл готовить обед.

Вот что было с красильщиком, и речь о нем ещё впереди. Что же касается старухи, то она взяла от москательщика вещи женщины и сына купца, вошла в красильню и сказала малому красильщика: «Догоняй твоего хозяина, а я не двинусь, пока вы оба не придёте». – «Слушаю и повинуюсь!» – ответил малый. А Далила взяла все, что было в красильне.

И вдруг подошёл один ослятник, гашишеед, который уже неделю был без работы, и старуха сказала ему: «Поди сюда, ослятник! – И когда он подошёл, спросила: – знаешь ли ты моего сына, красильщика?» – «Да, я его знаю», – ответил ослятник. И старуха сказала: «Этот бедняга разорился, и на нем остались долги, и всякий раз, как его сажают в тюрьму, я его освобождаю. Мы желаем подтвердить его бедность, и я иду отдать вещи их владельцам и хочу, чтобы ты дал мне осла. Я отвезу на нем людям их вещи, а ты возьми этот динар за наём осла, а после того как я уйду, ты возьмёшь ручную пиалу, вычерпаешь все, что есть в горшках, и разобьёшь горшки и кувшины, чтобы, когда придёт следователь от кади, в красильне ничего не нашлось». – «Милость хозяина лежит на мне, и я сделаю для него что-нибудь ради Аллаха», – ответил ослятник. И старуха взяла вещи и взвалила их на осла, и покрыл её покрывающий, и она отправилась домой.

И когда она пришла к своей дочери Зейнаб, та сказала ей: «Моё сердце с тобой, матушка! Какие ты устроила плутни?» И старуха отвечала: «Я устроила четыре плутни с четырьмя человеками: сыном купца, женой чауша, красильщиком и ослятником, и привезла тебе все их вещи на осле ослятника». – «О матушка, – сказала Зейнаб, – ты не сможешь больше пройти по городу из-за чауша, вещи жены которого ты забрала, и сына купца, которого ты оголила, и красильщика, из чьей красильни ты взяла вещи, и ослятника, владельца осла». – «Ах, доченька, – ответила Далила, – я беспокоюсь только из-за ослятника: он меня узнает».

Что же касается мастера-красильщика, то он приготовил хлеб с мясом, и поставил его на голову своего слуги, и прошёл мимо красильни и увидел ослятника, который бил горшки, и не осталось в красильне ни тканей, ни вещей, и увидел он, что красильня разрушена. «Подними руку, ослятник», – сказал он ему. И ослятник поднял руку и воскликнул: «Слава Аллаху за благополучие, хозяин! Моё сердце болит о тебе». – «Почему и что со мной случилось?» – спросил красильщик. И ослятник сказал: «Ты разорился, и тебе написали свидетельство о разорении». – «Кто тебе сказал?» – спросил красильщик. И ослятник молвил: «Твоя мать мне сказала, и она велела мне разбить горшки и вычерпать кувшины, боясь, что когда придёт следователь, он, может быть, что-нибудь найдёт в красильне». – «Аллах да обманет далёкого![592] – воскликнул красильщик. – Моя мать давно умерла!» И он принялся бить себя рукою в грудь и воскликнул: «Пропало моё имущество и имущество людей!» И тогда ослятник заплакал и воскликнул: «Пропал мой осел!» И потом он сказал красильщику: «Верни мне твоего осла от твоей матери, красильщик!» И красильщик вцепился в ослятника и стал бить его кулаками, говоря: «Приведи мне старуху!» А ослятник говорил: «Приведи мне осла!» И люди собрались вокруг них…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что красильщик вцепился в ослятника, а ослятник вцепился в красильщика, и они начали драться, и каждый из них обвинял другого. И вокруг них собрались люди, и один из них спросил: „Что у вас за история, о мастер Мухаммед?“ И ослятник воскликнул: „Я расскажу вам эту историю!“ И он рассказал о том, что с ним случилось, и сказал: „Я думал, что я заслужил благодарность мастера, но, когда он меня увидел, он стал бить себя в грудь и сказал: „Моя мать умерла!“ И я тоже требую от него моего осла, так как он устроил со мной эту штуку, чтобы погубить моего осла“.

«О мастер Мухаммед, – сказали люди, – ты, значит, знаешь эту старуху, раз ты доверил ей красильню и то, что там было?» – «Я её не знаю, – отвечал красильщик, – и она только сегодня у меня поселилась с сыном и дочерью». – «По совести, – сказал кто-то, – красильщик отвечает за осла».

«В чем основание этого?» – спросили его. И он сказал: «В том, что ослятник был спокоен и отдал своего осла старухе, только когда увидал, что красильщик доверил свою красильню и то, что в ней было». – «О мастер, – сказал тогда кто-то, – если ты поместил её у себя, ты обязан привести ослятнику его осла».

И потом они пошли, направляясь к дому красильщика, и речь о них ещё будет. Что же касается сына купца, то он ждал прихода старухи, – но та не приводила своей дочери; а женщина ждала, что старуха принесёт ей позволенье от своего сына, увлечённого к Аллаху, подручного шейха Абу-ль-Хамалата, – но старуха не возвращалась к ней. И Хатун поднялась, чтобы посетить шейха. И вдруг сын купца сказал ей, когда она входила: «Поди сюда! Где твоя мать, которая привела меня, чтобы я на тебе женился?» – «Моя мать умерла, – отвечала женщина. – А ты сын той старухи, увлечённый Аллахом, подручный шейха Абу-ль-Хамалата?» – «Это не моя мать, – сказал сын купца, – эта старуха – обманщица. Она обманула меня и взяла мою одежду и тысячу динаров». – «Меня она тоже обманула и привела сюда, чтобы я посетила Абу-ль-Хамалата, и оголила меня», – сказала женщина. И сын купца стал ей говорить: «Я узнаю, где моя одежда и тысяча динаров, только от тебя!» А женщина говорила: «Я узнаю, где мои вещи и драгоценности, только от тебя! Приведи ко мне твою мать!»

И вдруг вошёл к ним красильщик и увидел, что сын купца голый и женщина тоже голая, и сказал: «Говорите, где ваша мать!» И женщина рассказала обо всем, что ей выпало, и сын купца рассказал обо всем, что с ним случилось; и красильщик воскликнул: «Пропало моё имущество и имущество людей!» А ослятник воскликнул: «Пропал мой осел!» – «Эта старуха – обманщица, – сказал красильщик. – Выходите, чтобы я запер дверь». – «Для тебя будет позором, что мы вошли к тебе в дом одетые, а выходим голые», – сказал сын купца. И красильщик одел его и одел женщину и отправил её домой, и речь о ней ещё будет после прибытия её мужа из путешествия.

Что же касается красильщика, то он запер красильню и сказал сыну купца: «Пойдём с нами искать старуху, чтобы отдать её вали». И сын купца пошёл с ними, и ослятник был с ними тоже. И они вошли в дом вали и пожаловались ему, и вали спросил: «О люди, в чем ваше дело?» И они рассказали ему, что случилось. И вали сказал: «А сколько в городе старух! Идите ищите её и схватите, а я заставлю её сознаться». И они стали ходить и искать Далилу, и речь о них ещё будет.

Что же касается старухи Далилы-Хитрицы, то она сказала своей дочери Зейнаб: «О дочка, я хочу устроить штуку». – «О матушка, я боюсь за тебя», – сказала Зейнаб. И старуха молвила: «Я точно шелуха бобов: не даюсь ни воде, ни огню!» И старуха поднялась и надела платье служанки из служанок вельмож и пошла, высматривая, какую бы устроить плутню. Она прошла мимо переулка, устланного тканями, где висели светильники, и услышала там певиц и удары в бубны, и увидала невольницу, на плече которой сидел мальчик в рубашке, вышитой серебром, и на нем была красивая одежда, а на голове у него был тарбуга, окаймлённый жемчугом; на шее у мальчика висело золотое ожерелье с драгоценными камнями, и на нем был надет бархатный плащ.

А этот дом принадлежал начальнику купцов в Багдаде, и ребёнок был его сыном; и была у него ещё дочь, невинная, за которую посватались, и они в этот день справляли свадьбу. И у её матери собралось много женщин и певиц, и всякий раз, как мать мальчика входила или выходила, ребёнок цеплялся за неё. И она кликнула невольницу и сказала ей: «Возьми твоего господина, поиграй с ним, пока собрание не разойдётся».

А старуха Далила вошла и увидела мальчика на плече невольницы и спросила её: «Что у твоей госпожи сегодня за торжество?» И невольница ответила: «Она справляет свадьбу своей дочери, и у неё певицы». И тогда старуха сказала в душе: «О Далила, нет лучше плутни, как взять этого ребёнка у невольницы…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха сказала в душе: „О Далила, нет лучше плутни, как взять этого ребёнка у невольницы! И затем воскликнула: «О злосчастный позор!“ – и вынула из-за пазухи маленькую медную бляшку, похожую на динар.

А невольница была дурочка, и старуха сказала ей: «Возьми этот динар, пойди к твоей госпоже и скажи ей: „Умм-аль-Хайр за тебя радуется, и твои милости её обязывают; и в день собрания она придёт со своими дочерьми, и они наградят горничных подарками“. – „О матушка, – сказала невольница, – а как же этот мой господин? Всякий раз, как он видит свою мать, он цепляется за неё“. – „Подай его мне, он побудет со мной, пока ты сходишь и вернёшься“, – сказала старуха. И невольница взяла медную бляшку и вошла в дом, а старуха взяла ребёнка и, выйдя в переулок, сняла с него украшения и одежды, которые на нем были, и сказала в душе: „О Далила, ловкость лишь в том, чтобы, так же как ты сыграла штуку с невольницей и взяла у неё ребёнка, устроить ещё плутню и оставить мальчика в залог за какую-нибудь вещь ценой в тысячу динаров!“

И она пошла на рынок торговцев драгоценностями и увидела еврея-ювелира, перед которым была корзина, полная драгоценностей, и сказала себе: «Ловкость лишь в том, чтобы схитрить с этим евреем, взять у него драгоценностей на тысячу динаров и оставить этого ребёнка за них в залог».

И еврей посмотрел и увидел ребёнка со старухой и узнал, что это сын начальника купцов. А у этого еврея было много денег, и он завидовал своему соседу, если тот продавал что-нибудь, а он не продавал.

«Чего ты потребуешь, о госпожа?» – спросил он. И Далила сказала: «Ты, мастер Азра, еврей?» (Она раньше спросила, как его зовут.) «Да», – ответил еврей. И Далила сказала: «Сестру этого ребёнка, дочь начальника купцов, сосватали, сегодня справляют её свадьбу, и ей нужны драгоценности. Дай же нам две пары золотых ножных браслетов, пару золотых запястий, жемчужные серьги, кушак, кинжал и перстень».

И она взяла у него вещей на тысячу динаров и сказала: «Я возьму эти драгоценности и посоветуюсь; что им понравится, они заберут, и я принесу тебе за это деньги, а ты подержи этого мальчика у себя». – «Дело будет так, как ты хочешь», – ответил ювелир.

И Далила взяла драгоценности и пошла домой. И её дочь спросила: «Какие плутни ты устроила?» И старуха отвечала: «Я сыграла одну штуку: взяла сына начальника купцов и раздела его, а потом пошла и заложила его за вещи в тысячу динаров и забрала их у одного еврея». – «Ты не сможешь больше ходить по городу», – сказала ей её дочь.

Что же касается невольницы, то она вошла к своей госпоже и сказала ей: «О госпожа, Умм-аль-Хайр желает тебе мира и радуется за тебя, а в день собрания она придёт со своими дочерьми, и они принесут подарок». – «А где твой господин?» – спросила её госпожа; и невольница ответила: «Я оставила его у неё, боясь, что он за тебя уцепится, и она дала мне подарок для певиц». И госпожа невольницы сказала начальнице певиц: «Возьми твой подарок». И та взяла его и увидела, что это медная бляшка.

«Спустись, о распутница, посмотри, где твой господин», – сказала хозяйка невольницы. И девушка спустилась и не нашла ни ребёнка, ни старухи, – и она закричала и упала лицом вниз, и сменилась радость их печалью.

И вдруг пришёл начальник купцов. И жена его рассказала ему обо всем, что случилось, и он вышел искать своего сына, и каждый из купцов начал искать на какойнибудь дороге.

И начальник купцов искал до тех пор, пока не увидел своего сына голым возле лавки еврея, и тогда он спросил его: «Это мой сын?» – «Да», – отвечал еврей. И отец мальчика взял его и от сильной радости не стал спрашивать про его одежду.

Что же касается еврея, то, увидев, что купец взял своего сына, он уцепился за него и воскликнул: «Аллах да поможет против тебя халифу!» – «Что с тобой, о еврей?» – спросил купец; и еврей сказал: «Старуха взяла у меня драгоценностей для твоей дочери на тысячу динаров и заложила у меня этого ребёнка. Я только потому ей и дал их, что она оставила у меня этого ребёнка в залог за то, что взяла; и я бы не доверился ей, если бы не знал, что этот ребёнок – твой сын». – «Моей дочери не нужно драгоценностей. Принеси мне одежду ребёнка», – сказал купец. И еврей закричал: «Ко мне, о мусульмане!» И вдруг подошли ослятник, красильщик и сын купца, которые ходили и искали старуху.

И они спросили купца и еврея о причине их перебранки, и те рассказали им, что случилось, и тогда они сказали: «Эта старуха – обманщица, и она обманула нас раньше, чем вас».

И они рассказали обо всем, что случилось у них со старухой, и начальник купцов сказал: «Раз я нашёл своего сына, то одежда – выкуп за него, а если эта старуха мне попадётся, я потребую одежду от неё».

И начальник купцов отправился со своим сыном к его матери, и та обрадовалась, что ребёнок цел; а что до еврея, то он спросил тех троих: «А вы куда идёте?» И они ответили: «Мы хотим искать старуху». – «Возьмите меня с собой, – сказал еврей, и потом он спросил: – Есть ли среди вас кто-нибудь, кто её узнает?» – «Я её узнаю!» – воскликнул ослятник. И еврей сказал: «Если мы пойдём вместе, нам невозможно будет её найти, и она от нас убежит. Пусть каждый из нас пойдёт по какой-нибудь дороге, а встреча наша будет у лавки хаджи Масуда, цирюльника-магрибинца».

И каждый из них пошёл по одной из дорог, а в это время Далила вышла, чтобы устроить новую плутню.

И её увидел ослятник и, узнав её, уцепился за неё и крикнул: «Горе тебе! Ты давно занимаешься таким делом?» – «Что с тобой?» – спросила старуха. И ослятник воскликнул: «Мой осел! Подай его!» – «Скрывай то, что скрыл Аллах, о сын мой, – сказала старуха. – Ты требуешь своего осла или вещи людей?» – «Я требую только моего осла», – ответил ослятник. И старуха сказала: «Я увидела, что ты бедный, и поставила твоего осла у цирюльника-магрибинца. Стань поодаль, а я дойду до него и скажу ему ласково, чтобы он его тебе отдал». И она подошла к магрибинцу и поцеловала ему руку и заплакала. И цирюльник спросил её: «Что с тобой?» И она сказала: «О дитя моё, посмотри на моего сына, который там стоит. Он был болен и простудился, и воздух испортил ему разум. А он раньше покупал ослов, и теперь он говорит, когда встаёт: „Мой осел“, – и когда сидит, говорит: „Мой осел“, – и когда ходит, говорит: „Мой осел“. И один из врачей сказал мне, что он помрачился в уме и что его вылечишь, только вырвав ему два зуба и дважды прижегши ему виски. Возьми же этот динар, позови его и скажи ему: „Твой осел у меня“. – „Поститься год для меня обязательно! – воскликнул цирюльник. – Я, право, отдам ему его осла прямо в руки“.

А у него было два мастера, и он сказал одному из них: «Пойди накали два гвоздя». И потом он позвал ослятника, а старуха ушла своей дорогой.

И когда ослятник подошёл к нему, цирюльник сказал: «Твой осел у меня, о бедняга! Пойди сюда, возьми его: клянусь жизнью, я отдам его тебе прямо в руки». И затем он взял ослятника, и тот вошёл с ним в тёмную комнату, и вдруг магрибинец ударил его кулаком, и он упал, и его потащили и связали ему руки и ноги, и магрибинец вырвал ему два зуба и два раза прижёг ему виски, а потом оставил его.

И ослятник поднялся и спросил его: «О магрибинец, почему ты сделал со мной такое дело?» И цирюльник ответил: «Потому, что твоя мать рассказала мне, что ты помрачился в уме, так как простудился, когда был болен, и что, когда ты встаёшь, ты говоришь: „Мой осел“, и когда сидишь, говоришь: „Мой осел“. Вот он, твой осел, у тебя в руках!» – «Тебе достанется от Аллаха за то, что ты вырвал мне клыки!» – воскликнул ослятник. И магрибинец сказал: «Твоя мать мне так сказала», – и рассказал ослятнику обо всем, что она ему говорила. «Аллах да сделает её жизнь тяжёлой!» – воскликнул ослятник. И потом они с магрибинцем ушли, препираясь, и магрибинец оставил свою лавку, а вернувшись в лавку, магрибинец не нашёл в ней ничего: когда он ушёл с ослятником, старуха взяла все, что было у него в лавке, и пошла к своей дочери и рассказала ей обо всем, что ей выпало и что она сделала.

Что же касается цирюльника, то, увидев, что его лавка пуста, он вцепился в ослятника и сказал ему: «Приведи мне твою мать!» Ослятник воскликнул: «Это не моя мать, это обманщица, которая обманула много людей и взяла моего осла!»

И вдруг подошёл красильщик, еврей и сын купца, и они увидели, что магрибинец вцепился в ослятника, а ослятнику прижгли виски, и спросили его: «Что с тобой случилось, ослятник?» И ослятник рассказал им обо всем, что с ним произошло, и магрибинец тоже рассказал свою историю, и они воскликнули: «Эта старуха – обманщица, которая обманула нас!» – и рассказали обо всем ослятнику и цирюльнику, что случилось.

И магрибинец запер свою лавку и прошёл с ними к дому вали, и они сказали вали: «Мы узнаем о наших обстоятельствах и о нашем имуществе только от тебя!» – «А сколько в городе старух! – сказал вали. – Есть ли среди вас кто-нибудь, кто её узнает?» – «Я её узнаю, – сказал ослятник, – но только дай нам десять твоих приближённых». И ослятник вышел с приближёнными вали, а остальные шли позади них. И он стал кружить со всеми ими по городу, и вдруг подошла старуха Далила, и ослятник с приближёнными вали схватил её, и они пошли с ней к вали и остановились под окнами дворца, ожидая, пока вали выйдет.

И потом приближённые вали заснули, так как подолгу не спали у вали, и старуха тоже представилась спящей, и ослятник с товарищем тоже заснули; и тогда Далила ускользнула от них и вошла в гарем и, поцеловав руку у госпожи гарема, спросила её: «Где вали?» – «Спит. Что ты хочешь?» – спросила госпожа гарема. И Далила сказала: «Мой муж продаёт рабов, и он дал мне пятерых невольников, чтобы я их продала, а сам уехал. И вали встретил меня и приторговал их у меня за тысячу динаров и ещё двести динаров мне и сказал: „Приведи их к дому!“ И вот я их привела…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха вошла в гарем вали и сказала его жене: „Вали сторговал у меня невольников за тысячу динаров и двести динаров мне в придачу и сказал: „Приведи их к дому!“ И вот я их привела“.

А у вали была тысяча динаров, и он сказал своей жене: «Прибереги их, мы купим на них невольников». И, услышав от старухи такие слова, она поверила, что её муж так сделал, и спросила: «Где невольники?» И старуха ответила: «О госпожа, они спят под окном дворца, в котором ты находишься!» И госпожа выглянула из окна и увидела магрибинца, одетого в одежду невольников, и сына купца в облике невольника, и красильщика с ослятником и евреем, имевших облик бритых невольников, и сказала: «Каждый из этих невольников лучше, чем тысяча динаров».

И она открыла сундук и дала старухе тысячу динаров и сказала: «Иди, а когда вали встанет после сна, мы возьмём у него для тебя двести динаров». – «О госпожа, – сказала старуха, – сто динаров из них будут для тебя под кувшином с питьём, которое ты пила, и другую сотню сбереги мне у себя, пока я не приду. О госпожа, выведи меня через потайную дверь», – сказала она потом. И жена вали вывела старуху через дверь, и скрыл её скрывающий, и она пошла к своей дочери.

«О матушка, что ты ещё сделала?» – спросила её Зейнаб. И она ответила: «О дочка, я сыграла штуку и взяла у жены вали эту тысячу динаров и продала ей тех пятерых: ослятника, еврея, красильщика, цирюльника и сына купца, и сделала их невольниками. Но только, о дочка, никто для меня не вреднее, чем ослятник: он меня узнает». – «О матушка, – сказала ей Зейнаб, – посиди дома. Довольно того, что ты сделала! Не всякий раз остаётся цел кувшин!»

А что касается вали, то, когда он встал после сна, его жена сказала ему: «Я порадовалась за тебя пяти невольникам, которых ты купил у старухи». – «Каким невольникам?» – спросил вали. И его жена воскликнула: «Зачем ты от меня скрываешь? Если захочет Аллах, они станут, как и ты, обладателями высоких должностей». – «Клянусь жизнью моей головы, я не покупал невольников! Кто это сказал?» – воскликнул вали. И жена его молвила: «Старуха посредница, у которой ты сторговал их и обещал дать за них тысячу динаров и ещё двести ей». – «А ты отдала ей деньги?» – спросил вали. И жена его ответила: «Да, я видела невольников собственными глазами, и на каждом из них одежда, которая стоит этой тысячи динаров. И я послала к ним начальников и поручила их им».

И вали спустился вниз и увидел еврея, ослятника, магрибинца, красильщика и сына купца и спросил: «О начальники, где те пять невольников, которых мы купили у старухи за тысячу динаров?» – «Здесь нет невольников, – ответили начальники, – и мы видели только этих пятерых, которые взяли старуху и схватили её. Мы все заснули, а старуха ускользнула и вошла в гарем» и потом невольница пришла и спросила: «Те пятеро, которых привела старуха, с вами?» И мы сказали: «Да». И вали воскликнул: «Клянусь Аллахом, это самая большая плутня!» А те пятеро говорили: «Мы узнаем о наших вещах только от тебя!» – «Старуха, ваша спутница, продала вас мне за тысячу динаров», – сказал вали. И пятеро воскликнули: «Это не дозволено Аллахом! Мы – свободные, не продажные, и мы пойдём с тобой к халифу». – «Никто не показал ей дорогу к моему дому, кроме вас, – сказал вали. – Но если так, я вас продам на корабли, каждого за двести динаров».

А пока это все происходило, эмир Хасан Шарр-атТарик вдруг вернулся из поездки и увидел, что его жена раздета. И она рассказала ему, что случилось, и эмир воскликнул: «Нет у меня ответчика, кроме вали!» И он пришёл к вали и сказал: «Как ты позволяешь старухам ходить по городу и обманывать людей и отнимать у них имущество? Это на твоей ответственности, и я узнаю о вещах моей жены только от тебя!»

И потом он спросил тех пятерых: «В чем ваше дело?» И они рассказали ему обо всем, что случилось, и эмир воскликнул; «Вы обижены!» И он обратился к вали и спросил его: «За что ты их держишь в заключении?» И вали ответил: «Никто не показал старухе дороги к моему дому, кроме этих пяти, и она взяла мои деньги, тысячу динаров, и продала их в гарем».

И те пятеро сказали: «О эмир Хасан, ты наш поверенный в этом деле!» А потом вали сказал эмиру Хасану: «Вещи твоей жены за мной, и я отвечаю за старуху, но кто из вас её узнает?» И все сказали: «Мы её узнаем! Пошли с нами десять начальников, и мы схватим её!» И вали дал им десять начальников, и ослятник сказал им: «Следуйте за мной, я узнаю её по голубым глазам!»

И вдруг старуха Далила вышла из переулка, и её схватили и пошли с ней к дому вали; и когда вали её увидел, он спросил её: «Где вещи людей?» – «Я их не брала и не видала», – ответила старуха. И вали сказал тюремщику: «Запри её у себя до завтра». Но тюремщик воскликнул: «Я не возьму её и не запру, так как боюсь, что она устроит плутню и мне придётся отвечать».

И вали сел на коня и, взяв с собой старуху и всех тех людей, выехал с ними на берег Тигра и, призвав факелоносца, велел ему привязать старуху к кресту за волосы. И факелоносец подтянул старуху на блоке и поставил десять человек сторожить её, а вали отправился домой; и наступил мрак, и сон одолел сторожей.

А случилось так, что один бедуин услышал, как ктото говорил своему товарищу: «Слава Аллаху за благополучие! Куда это ты отлучался?» И тот ответил: «В Багдад, и я ел там на обед пирожки с мёдом». И бедуин воскликнул: «Непременно пойду в Багдад и поем пирожков с мёдом» (а он в жизни их не видал и не входил в Багдад). И он сел на коня и поехал, говоря про себя: «Пирожков поесть прекрасно! Клянусь честью арабов, я буду есть только пирожки с мёдом…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что бедуин сел на коня и захотел поехать в Багдад и отправился, говоря в душе: „Поесть пирожков прекрасно! Клянусь честью арабов, я буду есть только пирожки с мёдом“.

И он приблизился к кресту Далилы, и та услышала, как он говорит себе эти слова, а бедуин обратился к Далиле и спросил её: «Что такое?» И Далила воскликнула: «Я под твоей защитой, о шейх арабов!» – «Аллах уже защитил тебя, – ответил бедуин. – По какой причине тебя распяли?» – «У меня есть враг – масленник, который жарит пирожки, – отвечала Далила. – Я остановилась, чтобы что-то купить у него, и плюнула, и плевок попал на пирожки, и масленник пожаловался на меня судье, и судья велел меня распять и сказал: „Я постановлю, чтобы вы взяли десять ритлей пирожков с мёдом и заставили её съесть их на кресте. Если она их съест, развяжите её, а если нет, оставьте её распятой“. А душа моя не принимает сладкого». – «Клянусь честью арабов, – воскликнул бедуин, – я приехал с кочевья только для того, чтобы поесть пирожков с мёдом, и я съем их вместо тебя!» – «Эти пирожки съест только тот, кто подвесится на моё место!» – сказала Далила.

И хитрость над бедуином удалась, и он отвязал Далилу, и та привязала его на своё место, после того как сняла с него бывшую на нем одежду, а потом она надела его одежду на себя, повязалась его тюрбаном, села на его коня и поехала к своей дочери. «Что это за наряд?» – спросила Зейнаб. И Далила ответила: «Меня распяли». И она рассказала ей, что случилось у неё с бедуином.