Тысяча и одна ночь

И Абд-Аллах ибн Фадиль обернулся к ним и спросил: «Правда ли то, что я сказал, о мои братья?» И они опустили головы, как будто говоря: «Твоя правда».

И Ибн Фадиль продолжал: «О повелитель правоверных, когда Сайда заколдовала их и превратила в псов, она сказала тем, кто был на корабле: „Знайте, что этот АбдАллах ибн Фадиль стал мне братом, и я буду приходить к нему каждый день раз или два раза, и со всяким из вас, кто будет ему перечить, или ослушается его приказания, или станет ему вредить рукой или языком, я сделаю то, что я сделала с этими двумя обманщиками: я превращу его в пса, чтобы он окончил жизнь в образе пса, не находя себе освобождения“.

И все сказали ей: «О госпожа, мы все – его рабы и слуги и не будем ему перечить». И тогда она сказала мне: «Когда приедешь в Басру, проверь все твоё имущество, и если чего-нибудь недостанет, уведоми меня – я достану тебе от какого угодно человека и из какого угодно места, а того, кто его взял, я превращу в пса. А потом, когда ты сложишь свои богатства в кладовые, надень каждому из этих обманщиков на шею ошейник и привяжи их к ножкам ложа и заточи их в тюрьму одних. И каждую ночь, в полночь, приходи к ним и задавай им обоим порку, пока они не исчезнут из мира, а если пройдёт ночь и ты их не побьёшь, я приду к тебе и задач тебе порку, а потом побью их». И я ответил: «Слушаю и повинуюсь!» И Сайда сказала мне: «Связывай их верёвками, пока не приедешь в Басру». И я надел каждому из них верёвку на шею и привязал их к мачте, а Сайда ушла своей дорогой.

На следующий день мы прибыли в Басру, и купцы вышли мне навстречу и поздоровались со мной, и никто не спросил про моих братьев – все только смотрели на собак и говорили мне: «О такой-то, что ты будешь делать с этими собаками, которых ты привёз с собой?» А я отвечал: «Я вырастил их за это путешествие и привёз их с собой». И люди смеялись над ними и не знали, что это мои братья.

И я поместил их в чулане и отвлёкся в этот вечер, раскладывая тюки, в которых были материи и драгоценные металлы, и у меня были купцы, пришедшие меня приветствовать. И, занявшись ими, я не побил братьев, не посадить их на цепь и не сделал с ними дурного. И я заснул, и не успел я опомниться, как пришла ко мне Сайда, дочь Красного Царя, и сказала: «Разве я не говорила тебе: надень им на шею цепи и задай каждому из них порку?»

И потом она схватила меня и, вынув бич, задала мне такую порку, что я исчез из мира. А после этого она направилась в то место, где были мои братья, и задала каждому из них порку бичом, так что они стали близки к смерти. «Каждую ночь задавай им обоим порку, подобную этой, и если пройдёт ночь и ты их не побьёшь, я побью тебя», – сказала она. И я молвил: «О госпожа, завтра я надену цепи им на шею, а в следующую ночь я их побью и не отменю побоев ни на одну ночь».

И Сайда подтвердила мне приказание их бить, и когда наступило утро, мне показалось нелегко надеть цепи им на шею, и я пошёл к ювелиру и велел ему сделать для них золотые ошейники, и когда он сделал ошейники, я принёс их и надел братьям на шею и привязал их, как Сайда мне велела и на следующий вечер я побил моих братьев, пересилив себя.

А эти события происходили во время халифата аль-Махди, пятого из потомков аль-Аббаса[680]. Я подружился с ним, послав ему подарки, и он назначил меня на должность правителя и сделал наместником в Басре, и я пробыл в таком положении некоторое время.

А потом я сказал себе: «Может быть, её гнев остыл». И оставил братьев один вечер небитыми. И Сайда пришла и задала мне порку, жара которой я не забуду всю остальную жизнь. И с того времени я не переставал их бить во все время халифата аль-Махди, а когда аль-Махди скончался и ты получил власть после него и послал мне подтверждение, что я остаюсь наместником Басры, оказалось, что прошло уже двенадцать лет, как я каждую ночь бью моих братьев, пересиливая себя. После того как я побью их, я их успокаиваю, и прошу у них прощения, и кормлю их, и пою, когда они в заточении. Никто из тварей великого Аллаха не знал о них, пока ты не послал ко мне Абу-Исхака, собутыльника, из-за хараджа. И он проведал о моей тайне, и вернулся, и рассказал тебе, и ты послал его ко мне вторично, требуя меня и требуя их. И я ответил вниманием и повиновением и привёз их к тебе. А когда ты спросил меня об истине в этом деле, я сообщил тебе всю историю, и вот мой рассказ».

И халиф Харун ар-Рашид удивился обстоятельствам этих собак и спросил Абд-Аллаха: «Простил ли ты, при таких обстоятельствах, братьев за то, что тебе от них было, и извинил ты их или нет?» И Абд-Аллах ответил: «О господин мой, да простит их Аллах и да освободит их от ответственности в этой жизни и в будущей, а я нуждаюсь в том, чтобы они меня простили, так как прошло уже двенадцать лет, как я задаю им каждую ночь порку». – «О Абд-Аллах, – сказал халиф, – если захочет Аллах великий, я постараюсь их освободить и опять сделать людьми, как прежде. Я помирю вас, и вы проживёте остаток жизни любящими братьями, и как ты их простил, так они простят тебя. Возьми их и ступай в твоё жилище и сегодня ночью не бей их, а завтра будет лишь благо». – «О господин! – воскликнул Абд-Аллах. – Клянусь жизнью твоей головы, если я оставлю их одну ночь без побоев, ко мне придёт Сайда и побьёт меня, а у меня не такое тело, чтобы выносить побои!»

И халиф ответил ему: «Не бойся! Я дам тебе указ моей рукой. И когда Сайда придёт к тебе, дай ей эту бумажку, и если она её прочитает и простит тебя, заслуга будет за ней, а если она ослушается моего приказания, твоё дело дойдёт до Аллаха. Пусть она задаст тебе порку, и считай, что ты забыл их побить сегодня ночью и что она побила тебя по этой причине. И когда это случится и она меня ослушается, то, если я повелитель правоверных, я учиню с ней расчёт».

И потом халиф написал ей что-то на куске бумаги, величиной в два пальца, и, написав, запечатал и сказал: «О Абд-Аллах, когда Сайда придёт к тебе, скажи ей: „Халиф, царь людей, приказал мне их не бить и написал тебе эту бумажку, и он передаёт тебе привет“. И дай ей этот указ и не бойся дурного». И затем халиф взял с него клятву и обещание, что он не будет бить своих братьев, и АбдАллах взял их и пошёл в своё жилище, говоря в душе: «Посмотреть бы, что сделает халиф с дочерью султана джиннов, если она его не послушается и побьёт меня сегодня ночью! Но я вытерплю побои и порку и дам моим братьям отдохнуть сегодня ночью, хотя бы мне достались из-за них мучения». И потом он подумал про себя, и его разум сказал ему: «Если бы халиф не опирался на большую опору, он бы тебе не запретил их бить».

И Абд-Аллах вошёл в своё жилище и снял ошейники с шеи своих братьев, со словами: «Полагаюсь на Аллаха». И начал их успокаивать, говоря: «С вами не будет беды – шестой халиф из сынов аль-Аббаса[681] взял на себя ваше освобождение, а я вас простил, и если хочет Аллах великий, время пришло, и вы освободитесь в эту благословенную ночь. Порадуйтесь же счастью и веселью»

И его братья, услышав это, завыли, как воют псы…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот восемьдесят шестая ночь

Когда же настала девятьсот восемьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд-Аллах ибн Фадиль сказал своим Зятьям: „Порадуйтесь же счастью и веселью“. И, услышав это, они завыли, как воют псы, и стали тереться щеками об его ноги, как будто благодаря его и унижаясь перед ним. И Абд-Аллах опечалился и стал гладить их рукой по спине. И пришло время ужина, и когда расстелили скатерть, Абд-Аллах сказал братьям: „Садитесь!“ И они сели и начали есть с ним со скатерти. И приближённые Абд-Аллаха оторопели, дивясь, что он ест с собаками, и говорили: „Что он – бесноватый или помешался в уме? Как это наместник Басры ест с собаками, когда он выше везиря? Разве он не знает, что собака – нечистая?“ И они смотрели на собак, которые чинно ели с АбдАллахом, не зная, что это его братья, и до тех пор глядели на Абд-Аллаха и на собак, пока те не кончили есть.

А потом Абд-Аллах вымыл руки, и собаки протянули передние лапы и стали их мыть, и все, кто стоял, начали смеяться и удивляться и говорили друг другу: «Мы в жизни не видели собак, которые бы ели и мыли бы лапы, поев пищи». И потом собаки сели подле Абд-Аллаха ибн Фадиля на кресла, и никто не мог спросить его об этом, и так продолжалось до полуночи, а потом он отпустил слуг, и все заснули, и каждый пёс заснул на своём ложе, и слуги говорили друг другу: «Он спит, и собаки спят с ним». А другие говорили: «Если он ел с псами, то не беда, если они с ним поспят! Это не что иное, как дела бесноватых». И они не стали есть того, что осталось на скатерти из еды, и сказали: «Как мы будем есть остатки после псов!» И, взяв скатерть с тем, что на ней было, выбросили её, говоря: «Она нечистая».

Вот что было с ними. Что же касается Абд-Аллаха ибн Фадиля, то не успел он опомниться, как земля расступилась, и появилась Сайда и сказала: «О Абд-Аллах, почему ты не побил их сегодня ночью и почему ты снял с них ошейники? Сделал ли ты это из упрямства, или издеваясь над моим приказанием? Но теперь я тебя побью и превращу тебя в собаку, как их». – «О госпожа, – воскликнул Абд-Аллах, – заклинаю тебя надписью, что на перстне Сулеймана, сына Дауда (мир с ними обоими!), будь со мной терпелива, пока я не расскажу тебе о причине этого, а потом, что ни захочешь, то и делай со мной». – «Рассказывай!» – молвила Сайда.

И Ибн Фадиль сказал: «Причина того, что я их не бил, в том, что царь людей, халиф, повелитель правоверных Харун ар-Рашид, велел мне их не бить сегодня ночью. Он взял с меня в том обеты и клятвы, и он передаёт тебе привет и дал мне об этом указ своей рукой, который велел отдать тебе. И я исполнил его приказание и послушался его, а послушание повелителю правоверных – обязательно, и вот его указ. Возьми его и прочитай, а потом делай что хочешь». – «Давай его сюда!» – сказала Сайда. И потом она взяла указ, и, развернув его, стала читать, и увидела, что в нем написано:

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердого! От царя людей Харуна ар-Рашида дочери Красного Царя Сайде. А затем: этот человек простил своих братьев и сложил с них должное ему по праву, и я постановил, чтобы они примирились, а когда наступает примирение, снимается наказание. И если вы будете нам противодействовать в наших приговорах, мы будем противодействовать вам в ваших приговорах и нарушим ваш закон. Если же вы подчинитесь нашему приказанию и исполните наш приговор, мы будем исполнять ваш приговор. Я постановил, чтобы ты им не противодействовала, и если ты веруешь в Аллаха и его посланника, тебе следует повиноваться, а мне – повелевать. И если ты их простишь, я вознагражу тебя так, как даст мне на это власть мой владыка. А признак повиновения в том, что ты снимешь свои чары с этих двух людей, чтобы они встретили меня завтра освобождённые, и если ты их не освободишь, я освобожу их наперекор тебе, с помощью Аллаха великого».

И когда Сайда прочла это письмо, она сказала: «О АбдАллах, я ничего не сделаю раньше, чем схожу к моему отцу и покажу ему указ царя людей, и я быстро вернусь к тебе с ответом». И потом она показала рукой на землю, и земля расступилась, и Сайда опустилась под неё, и когда она ушла, сердце Абд-Аллаха взлетело от радости, и он воскликнул: «Да возвеличит Аллах повелителя правоверных!»

А Сайда вошла к своему отцу и, рассказав эту историю, показала ему указ повелителя правоверных. И её отец поцеловал его и положил себе на голову, а потом он прочёл указ и, поняв то, что в нем было, сказал: «О дочка, приказание царя людей у нас действует, и приговор его о нас – исполняется, и мы не можем ему прекословить. Иди же к этим людям и освободи их сейчас же и скажи им: „Вы под заступничеством царя людей“. Если он на нас разгневается, то погубит нас до последнего, не взваливай же на нас того, что нам не в мочь». – «О батюшка, если царь людей на нас разгневается, что он с нами сделает?» – спросила Сайда. И её отец ответил: «О дочка, он сильнее нас со многих сторон. Первое – он из людей, так что имеет над нами преимущество, второе – он преемник Аллаха, и третье – он неизменно совершает по утрам молитву в два раката. И если бы против него собрались отряды джиннов со всех семи земель, они не могли бы сделать ему дурное. Если он на нас разгневается, то совершит утром молитву в два раката и крикнет на нас единым криком, и мы соберёмся перед ним, покорные, и будем точно бараны перед мясником. И если он захочет, то велит нам уйти с нашей родины в землю пустынную, где мы не сможем находиться, а если он пожелает нашей гибели, то велит нам погубить себя, и одни из нас погубят других. Мы не можем перечить его приказанию, и если мы ослушаемся его приказания, он нас всех сожжёт, и нет нам от него убежища. Таков и всякий раб, который постоянно совершает утром молитву в два раката, – его приговор над нами исполняется. Не будь же причиной нашей гибели из-за двух людей, но пойди и освободи их, прежде чем нас окружит гнев повелителя правоверных».

И Сайда вернулась к Абд-Аллаху, и рассказала ему о том, что сказал ей отец, и молвила: «Поцелуй за нас руки повелителя правоверных и попроси для нас его благоволения». И затем она вынула чашку, и, налив в неё воды, поколдовала над ней, и произнесла слова непонятные, а потом она обрызгала собак этой водой и сказала: «Перейдите из собачьего образа в образ человеческий».

И они снова стали людьми, как были прежде, и чары колдовства оставили их. И оба воскликнули: «Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммед – посол Аллаха». И потом они припали к рукам своего брата и к его ногам, целуя их и прося у него прощения. И Абд-Аллах сказал: «Вы меня простите!» И оба брата раскаялись искренним раскаянием и сказали: «Обманул нас Иблис проклятый, и сбила нас с пути жадность. Господь наш воздаст нам так, как мы заслуживаем, и прощение – черта благородных». И они старались смягчить своего брата, плача и раскаиваясь в том, что из-за них случилось. И Абд-Аллах спросил их: «Что вы сделали с моей женой, которую я привёз из каменного города?» И братья ответили: «Когда сатана соблазнил нас и мы бродили тебя в море, между нами возникло разногласие, и каждый из нас говорил: „Я женюсь на ней“. И когда девушка услышала наши слова, она вышла из трюма и сказала: „Не спорьте из-за меня – я не достанусь ни одному из вас. Мой муж ушёл в море, и я последую за ним“ И потом она бросилась в море и умерла». – «Она умерла, как мученица, и нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!» – воскликнул Абд-Аллах ибн Фадиль и заплакал о девушке сильным плачем и сказал: «Нехорошо, что вы сделали эти дела и лишили меня жены». – «Мы ошиблись, и наш владыка воздал нам за наше дело, и Аллах предопределил нам это, прежде чем мы были созданы», – сказали братья, и Ибн Фадиль принял их извинение.

И Сайда сказала: «Они сделали с тобой все эти дела, и ты их прощаешь?» И Абд-Аллах молвил: «О сестрица, кто, когда может, прощает, награда тому у Аллаха». – «Остерегайся их, они обманщики», – сказала Сайда. И потом она простилась с ним и ушла…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот восемьдесят седьмая ночь

Когда же настала девятьсот восемьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Сайда предостерегла Абд-Аллаха от его братьев и простилась с ним и ушла своей дорогой, Абд-Аллах провёл со своими братьями остаток ночи за едой, питьём и весельем, и его грудь расправилась. Когда же наступило утро, он свёл их в баню и одел каждого из них в одежду, стоящую множества денег. А потом он потребовал скатерть с едой и, когда её поставили перед ним, стал есть вместе со своими братьями. И когда слуги увидели их и поняли, что это его братья, они поздоровались с ними и сказали эмиру Абд-Аллаху: „Да сделает тебе Аллах приятной встречу с твоими дорогими братьями! Где они были все это время?“ – „Это те, кого вы видели в образе собак, и слава Аллаху, который освободил их!“ – ответил Абд-Аллах.

И потом он взял своих братьев, и отправился с ними в диван халифа Харуна ар-Рашида, и ввёл их туда, и поцеловал землю меж рук халифа, пожелав ему вечной славы и счастья и прекращения бед и напастей. И халиф сказал ему: «Добро тебе пожаловать, о эмир Абд-Аллах! Расскажи мне, что с тобой произошло». – «О повелитель правоверных, да возвеличит Аллах твою власть, – сказал АбдАллах. – Когда я ушёл с моими братьями, я успокоился за них, раз ты взял на себя их освобождение, и сказал в душе: „Цари не бессильны сделать дело, которое стараются сделать, – вышний промысел помогает им“.

И потом я снял ошейники с их ушей, уповая на Аллаха, и стал с ними есть со скатерти, и мои слуги, увидев, что я ем с ними, а они в образе псов, сочли мой разум легковесным и сказали друг другу: «Может быть, он одержимый! Как это наместник Басры ест с собаками, когда он выше везиря». И они выбросили то, что осталось на скатерти, и сказали: «Мы не будем есть остатки после собак», и сочли моё суждение глупым, а я слушал их слова и не давал им ответа, так как они не знали, что это мои братья. А потом, когда пришло время сна, я отпустил слуг, и хотел заснуть, и не успел я опомниться, как земля расступилась, и вышла Сайда, дочь Красного Царя».

И он рассказал халифу обо всем, что было с Сайдой и её отцом и как она вывела его братьев из собачьего образа в образ человеческий, и сказал: «Вот они перед тобой, о повелитель правоверных». И халиф обернулся и увидел двух юношей, подобных паре лун.

И тогда халиф воскликнул: «Да воздаст тебе Аллах за меня благом, о Абд-Аллах, раз ты осведомил меня о пользе, которой я не знал. Если захочет Аллах великий, я не оставлю эту молитву в два раката до восхода зари, пока буду жив». И он выбранил братьев Абд-Аллах за то, что они раньше ему сделали, и сказал: «Подайте друг другу руки и простите один другого, и Аллах простит за то, что было раньше».

И потом он обернулся к Абд-Аллаху и сказал: «О АбдАллах, сделай братьев себе помощниками и заботься о них». И наказал братьям повиноваться их брату. А потом он одарил их и приказал им уезжать в город Басру, дав им сначала большие подарки. И они ушли из дивана халифа осчастливленные, и халиф обрадовался той пользе, которую он извлёк из этих событий, и воскликнул: «Правду сказал сказавший: „Несчастья одних людей полезны другим порой“.

Вот каковы были их дела с халифом. Что же касается Абд-Аллаха ибн Фадиля, то он ехал из города Багдада со своими братьями в величии, почёте и высоком сане, пока они не достигли города Басры. И вельможи и знатные люди вышли им навстречу, и для них украсили город и ввели их туда в шествии, которому нет равного. И люди желали Абд-Аллаху блага, и он бросал им золото и серебро, и все люди громко молились за Абд-Аллаха, и никто не смотрел на его братьев, и ревность и зависть вошла в их сердца. А Абд-Аллах при этом обращался с ними так бережно, как обращаются с воспалённым глазом, и чем бережнее он с ними обращался, тем сильней они его ненавидели и завидовали ему. И сказано в этом смысле:

Хотел бы поладить я со всеми, но трудно мне

Поладить с завистником, достичь не легко того.

И как же поладить с тем, кто счастью завидует, —

Доволен он будет лишь его прекращением.

И Абд-Аллах дал каждому из братьев наложницу, которой нет подобия, и сделал их обладателями слуг, челяди, невольниц и рабов, чёрных и белых, и каждому из них он дал пятьдесят жеребцов из ретивых коней, и оказались у них приближённые и свита.

И Абд-Аллах назначил братьям выдачи, и установил им доходы, и сделал их своими помощниками, и сказал им: «О братья, мы с вами равны, и нет различия между мною и вами…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот восемьдесят восьмая ночь

Когда же настала девятьсот восемьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд-Аллах назначил своим братьям выдачи и сделал их своими помощниками и сказал им: «О братья, мы с вами равны, и нет различия между мною и вами, и власть, после Аллаха и халифа, принадлежит мне и вам. Властвуйте же в басре в моё отсутствие и в моем присутствии, и ваш приговор будет исполняться, но будьте богобоязненны в приговорах. Остерегайтесь несправедливости – если она постоянна, она опустошает, и придерживайтесь справедливости – если она постоянна, она населяет. Не обижайте рабов – они станут вас проклинать, и сведение о вас достигнет халифа, и будет позор мне и вам. Не вздумайте обижать кого-нибудь и то, чего вам захочется из чужих денег, возьмите из моих денег, сверх того, что вам нужно. Не скрыто от вас то, что дошло о несправедливости в ясных знамениях, и от Аллаха дар того, кто сказал такие стихи:

Жестокость в сердце молодца спрятана,

Одна её лишь слабость скрывает

Разумный муж дела свои не начнёт,

Не зная, что минута удобна.

Язык того, разумен кто, в сердце скрыт,

А сердце тех, кто глуп, – меж устами

Не будет если выше кто разумом

Убьёт его малейший член тела.

Род молодца сокрыт порой, но всегда

Дела его, что скрыто, откроют.

В ком не были основы хорошими,

Хорошего в словах тот не явит.

Кто глупого поставит дела вершить,

По глупости ему будет равен.

А тайну если людям поведает,

Враги его внимательны станут.

Достаточно для юноши дел его, Оставит пусть дела он чужие И затем он стал наставлять своих братьев, призывая их к справедливости и удерживая от несправедливости. И он подумал, что они его полюбили, так как он расточает им добрые советы. И он положился на своих братьев и ока зал им ещё большее уважение, но они только все больше ему завидовали и ненавидели его.

А потом его братья Насир и Мансур сошлись вместе, и Насир сказал Мансуру: «О брат мой, до каких пор мы будем в повиновении у нашего брата Абд-Аллаха, а он будет в этом господстве и везирстве? После того как он был купцом, он стал эмиром, и после того как был маленьким, стал большим, а мы не стали больше, и не стало у нас ни сана, ни цены. И вот он посмеялся над нами и сделал нас своими помощниками. Что это означает? Разве не то, что мы его слуги и находимся у него в повиновении? Пока он будет здоров, наша степень не возвысится, и у нас не будет сана. Наша цель осуществится до конца, только если мы его убьём и возьмём его деньги, а эти деньги невозможно взять иначе, как после его гибели. Когда мы его убьём, мы станем господами и возьмём все, что есть в его казне из драгоценных камней, металлов и сокровищ. А после этого мы разделим их между собой и приготовим подарок халифу и попросим у него должность правителя Куфы, и ты будешь наместником Басры, а я буду наместником Куфы, или ты будешь наместником Куфы, а я буду наместником Басры, и у всякого из нас будет видное положение и сан, но это все завершится, только если мы его погубим». – «Ты прав, – сказал Мансур, – в том, что говоришь, но что нам сделать, чтобы его убить?» И Насир ответил: «Мы сделаем угощение у кого-нибудь из нас и пригласим его и будем ему прислуживать самым лучшим образом, а затем мы станем развлекать его словами и рассказывать ему истории, рассказы и редкие случаи, пока его сердце не растает от бодрствования, и тогда мы постелем ему, и он ляжет спать. И когда он заснёт, мы встанем на него, спящего, коленями и задушим его и бросим в море, а наутро мы скажем: „Его сестра, джинния, пришла к нему, когда он сидел между нами и разговаривал, и сказала: «О обломок людей, каков твой сан, что ты жалуешься на меня повелителю правоверных? Разве ты думаешь, что мы его боимся? Как он царь, так и мы цари, и если он не будет соблюдать с нами пристойность, мы убьём его наихудшим убиением. А теперь я убью тебя, и мы посмотрим, что выйдет из рук повелителя правоверных“.

И затем она схватила его, и земля расступилась, и джинния опустилась с ним, и когда мы увидели это, нас покрыло беспамятство, а потом мы очнулись и не знаем, что ему выпало. И после этого мы пошлём к халифу и осведомим его, и он назначит нас на место Абд-Аллаха, а через некоторое время мы пошлём халифу дорогой подарок и потребуем у него власти в Куфе, и один из нас будет жить в Басре, а другой будет жить в Куфе, я приятно нам будет в этой стране, и мы покорим рабов Аллаха и достигнем желаемого». – «Прекрасно то, что ты посоветовал, о брат мой», – сказал Мансур.

И они сговорились убить своего брата. И Насир сделал угощение и сказал своему брату Абд-Аллаху: «О брат мой, знай, что я твой брат и хочу, чтобы ты залечил моё сердце. Ты и мой брат Мансур – и вы бы съели моё угощение у меня в доме, чтобы я мог похвалиться тобой, и люди бы говорили: „Эмир Абд-Аллах ел угощение своего брата Насира“. Это залечит моё сердце». – «Это неплохо, о брат мой, – сказал Абд-Аллах, – и нет различия между мной и тобой. Твой дом – мой дом, но раз ты пригласил меня, то ведь отказывается от приглашения только скверный».

И он обернулся к своему брату Мансуру и спросил его: «Пойдёшь ли ты со мной в дом твоего брата Насира? Мы съедим его угощение и залечим его сердце». И его брат сказал ему: «Клянусь жизнью твоей головы, я не пойду с тобой, пока ты мне не поклянёшься, что после того как пойдёшь в дом моего брата Насира, ты придёшь и в мой дом и съешь моё угощение. Разве Насир твой брат, а я не твой брат? Как ты залечил его сердце, так залечишь и моё сердце». – «Это неплохо, с любовью и удовольствием! – сказал Абд-Аллах. – Когда я выйду из дома твоего брата, я войду в твой дом, и как он мой брат, так и ты мой брат». И Насир поцеловал руку своего брата Абд-Аллаха, и ушёл из дивана, и сделал угощение.

А на следующий день Абд-Аллах сел на коня и, взяв с собой множество воинов и своего брата Мансура, отправился в дом своего брата Насира. И он вошёл и сел вместе со своими приближёнными и братом, и Насир подал им трапезу и сказал им: «Добро пожаловать!» И они стали есть, пить, наслаждаться и веселиться. И потом убрали скатерть и миски и вымыли руки, и все провели этот день за едой, питьём, развлечением и играми до ночи, а поужинав, совершили закатную и ночную молитву и сели за беседу. И Мансур стал рассказывать историю, и Насир стал рассказывать историю, а Абд-Аллах слушал, и они сидели во дворце одни, а прочие воины были в другом месте. И они до тех пор рассказывали всякие приключения, рассказы, редкие случаи и истории, пока сердце их брата Абд-Аллаха не растаяло от долгого бдения и его не одолел сон…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот восемьдесят девятая ночь

Когда же настала девятьсот восемьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда продлилось бдение Абд-Аллаха и он захотел спать, ему постлали постель, и он снял с себя одежды и лёг, и братья легли с ним на другой постели. И они подождали, пока Абд-Аллах погрузился в сон, и, увидев, что он погрузился в сон, поднялись, и встали на него коленями, и Абд-Аллах проснулся и, увидев, что они стоят коленями на его груди, сказал: „Что это, о мои братья?“ И они ответили: „Мы тебе не братья и не знаем тебя, о маловоспитанный, и твоя смерть теперь лучше, чем твоя жизнь“.

И они положили руки ему на шею и стали его душить. И Абд-Аллах исчез из земной жизни, и не осталось в нем движения, и братья подумали, что он умер. А его дворец стоял над морем, и братья бросили его в море, и когда он упал в море, Аллах подчинил ему дельфина, который привык подплывать к этому дворцу, так как в дворцовой кухне было окно, выходившее на море, и когда там резали животных, то всегда выбрасывали требуху в море из этого окна. И этот дельфин подплывал и подбирал её на поверхности воды, так что он привык к этому месту. А в тот день выкинули много отбросов, по случаю угощения, и дельфин поел больше, чем каждый день, и у него появилась сила.

И когда он услышал всплеск в море, он быстро подплыл и увидел, что это человек. И направил его направляющий, и он поднял Абд-Аллаха на спину, и поплыл с ним посреди моря, и до тех пор подвигался с ним, пока не достиг берега у противоположной стороны, и тогда он выбросил Абд-Аллаха на сушу. А то место, куда он его бросил, было на перекрёстке дороги, и мимо Абд-Аллаха прошёл караван, и люди увидели, что он брошен на берегу моря, и сказали: «Здесь утопленник, которого море выбросило на берег».

И над ним собралось много народу из этого каравана, чтобы посмотреть на него, а шейх каравана был человек из людей блага, знающий все науки и сведущий в науке врачевания и правильном чтении по лицам. «О люди, в чем дело?» – спросил он. И ему сказали: «Это мёртвый утопленник». И он подошёл, и всмотрелся в него, и сказал: «О люди, в этом юноше есть ещё дух, и он из лучших детей больших людей и воспитан в величии и счастье. Есть ещё надежда, если захочет Аллах великий».

И потом он взял Абд-Аллаха, и одел его в одежду, и согрел, и старался, и ухаживал за ним в течение трех переходов, пока Абд-Аллах не очнулся, но от встряски, случившейся с ним, его одолела слабость. И шейх каравана пользовал его травами, которые знал, и они ехали тридцать дней, пока не удалились от Басры на это расстояние, а шейх все лечил Абд-Аллаха, И затем они вступили в город, называемый город Удж (а он находится в странах персов), и остановились в хане. И Абд-Аллаху постлали постель, и он лёг и провёл эту ночь стеная, и его стенания беспокоили людей. И когда наступило утро, привратник хана пришёл к шейху каравана и сказал ему: «Что с этим больным, который у тебя? Он нас беспокоит». И шейх ответил: «Я увидал его на дороге у берега моря – он утопленник – и я лечил его и обессилел, но он не поправился». – «Покажи его старице Раджихе», – сказал привратник. «А кто это будет старица Раджиха?» – спросил шейх И привратник ответил: «У нас есть женщина, девственница, и она старица и прекрасная девица, и зовут её старица Раджиха. Всякого, в ком есть болезнь, мы ведём к ней, и он проводит у неё одну ночь, а на утро выздоравливает, и в нем не остаётся никакого недуга». – «Проводи меня к ней», – сказал шейх. И привратник молвил: «Неси твоего больного». И шейх понёс его, а привратник хана шёл перед ним, пока не дошёл до одной кельи. И шейх увидел людей, которые входили туда с обетными приношениями, и людей, которые выходили радостные. И привратник хана вошёл и, дойдя до занавески, сказал: «Позволение, о старица Раджиха! Возьми этого больного». И старица молвила: «Внеси его за эту занавеску». – «Внесите его!» – сказал привратник.