Тысяча и одна ночь

И царь взял миску и везирь миску, и они накормили тем, что было в них, своих жён и проспали с ними ночь, и по воле Аллаха – слава ему и величие! – по желанию его и могуществу, обе женщины понесли в ту же ночь. И царь провёл после этого три месяца с расстроенным умом, говоря про себя: „Узнать бы, верное это дело или не верное“.

А потом, в один из дней, его жена сидела, и дитя шевельнулось у неё в животе, и поняла она, что она носит. И ей стало больно, и изменился цвет её лица, и она позвала одного из евнухов, бывших при ней (а это был старший из них), и сказала: «Ступай к царю, в каком бы он ни был месте, и скажи ему: „О царь времени, я тебя обрадую – беременность нашей госпожи стала видимой и дитя пошевелилось у неё в животе“.

И евнух вышел поспешно, радостный, и увидел, что царь сидит один, приложив руку к щеке, и размышляет, и тогда евнух подошёл к нему и поцеловал землю меж его руками и рассказал ему, что его жена понесла. И, услышав слова евнуха, царь поднялся на ноги и от сильной радости поцеловал евнуху руку и голову и, сняв то, что было на нем надето, отдал это евнуху и сказал тем, кто был в его приёмной зале: «Тот, кто любит меня, пусть окажет ему милости!» И евнуху подарили денег, драгоценных камней, яхонтов, коней, мулов и садов столько, что не счесть и не перечислить.

И в это время вошёл к царю везирь и сказал ему: «О царь времени, я сейчас сидел у себя дома один, и был мой ум занят размышлениями, и я говорил про себя: „Посмотреть бы, правда ли это и забеременеет Хатун или нет“, – как вдруг вошёл ко мне евнух и обрадовал меня вестью о том, что моя жена Хатун понесла и что дитя шевельнулось у неё в животе и цвет её лица изменился. И от радости я снял всю бывшую на мне одежду и отдал её евнуху и дал ему тысячу динаров и назначил его главным евнухом». И царь Асим сказал: «О везирь, Аллах – благословен он и возвеличен! – пожаловал нам свою милость и благодеяние, и был к нам щедр и великодушен, и ниспослал нам свою правую веру. Он почтил нас своей милостью и благодеянием и вывел нас из тьмы к свету, и я хочу облегчить людям их участь и обрадовать их». – «Делай что хочешь», – сказал везирь.

И тогда царь молвил: «О везирь, пойди сейчас же и выведи всех, кто есть в тюрьме, из свершивших проступки, и тех, ста ком есть долги, а всякому, кто совершит грех после этого, мы воздадим, как он заслуживает. Мы снимем с людей подать на три года, и поставь вокруг города кухню, вдоль его стен, и прикажи поварам повесить там всевозможные кастрюли и стряпать всякие кушанья, продолжая стряпню и ночью и днём, и все, кто есть в этом городе и в окружающих его селениях, далёких и близких, пусть едят и пьют и уносят домой. И прикажи людям радоваться и украшать город семь дней и не запирать лавок ни ночью, ни днём».

И везирь вышел в тот же час и минуту и сделал так, как приказал ему царь Асим. И украсили город, крепость и башни наилучшими украшениями, и надели самые красивые одежды, и стали люди есть и пить, играть и веселиться.

И наконец пришли в одну ночь из ночей потуги к жене царя, после того как дни её беременности кончились. И царь Асим велел привести всех, кто был в городе из учёных, астрономов, образованных людей, главарей звездочётов, достойных людей и обладателей перьев, и они явились и сели и стали ждать, пока бросят шарик на блюдо – а это был знак от звездочётов и домочадцев. И все они сидели и ждали, и наконец шарик бросили, и царица родила мальчика, подобного обрезку месяца в ночь полнолуния, я звездочёты принялись высчитывать и определять его звезду и гороскоп, и установили числа. И все стали их спрашивать.

И тогда звездочёты поцеловали землю и обрадовали царя вестью, что это дитя благословенное и счастливое в начинаниях. «Но только в начале жизни случится с ним что-то, о чем мы боимся сказать царю». – «Говорите, и пусть не будет у вас никакого страха», – молвил царь. И звездочёты сказали: «О счастливый царь, твоё дитя выйдет из этой земли и будет странствовать на чужбине и тонуть в море я испытает беду, плен и стеснение. И пойдут перед ним бедствия многие, но потом, после этого, он освободится и достигнет желаемого и проживёт остальной свой век приятнейшей жизнью, и будет он управлять рабами и странами и распоряжаться на земле, наперекор врагам и завистникам». И молвил царь, услышав слова звездочётов: «Дело будущего сокрыто, и все, что предначертал Аллах великий рабу из благого и злого, получит он полностью, и неизбежно придёт к нему от сего дня до того времени тысячу раз помощь». И он не посмотрел на слова звездочётов и наградил почётными одеждами их и всех людей, что присутствовали, и все они ушли.

И вдруг пришёл к царю везирь Фарис, радостный, и поцеловал землю меж его рук и сказал ему: «О царь! Радостная весть! Моя жена сейчас родила дитя, подобное обрезку месяца». – «О везирь, иди принеси его сюда, чтобы они оба воспитывались вместе, в моем дворце, – сказал царь. – Помести твою жену подле моей жены, чтобы они вместе воспитывали своих детей, и того и другого». И везирь доставил свою жену и ребёнка, и обоих детей отдали нянькам и кормилицам.

А когда прошло семь дней, их принесли к царю Асиму и спросили его: «Как ты их назовёшь?» – «Назовите их вы сами», – сказал царь. И ему сказали: «Никто не даст имени сыну, кроме его отца». И тогда царь сказал: «Назовите моего сына: Сейф-аль-Мулук, по имени моего деда, а сына везиря назовите Сайд». И царь наградил нянек и кормилиц и сказал им: «Заботьтесь о мальчиках и воспитывайте их наилучшим образом».

И кормилицы старательно воспитывали их, пока не стало каждому пять лет жизни. И тогда царь отдал детей факиху в школу, и тот учил их Корану и письму, пока им не исполнилось десять лет, и царь отдал их учителям, чтобы они научили их езде на коне, метанию стрел, игре с копьём и игре в шар, и науке воинской доблести, и их учили, пока им аде исполнилось пятнадцати лет жизни. И стали они искусны во всех науках, так что никто не мог с ними сравняться в воинской доблести, и каждый из них бился с тысячей противников и справлялся с ними один. И они достигли зрелости, и когда царь Асим смотрел на них, он радовался сильной радостью.

Когда же исполнилось им двадцать лет жизни, царь Асим позвал своего везиря Фариса в место уединённое и сказал ему: «О везирь, мне пришло на ум одно дело, которое я хочу совершить, но я посоветуюсь о нем с тобою».

«Что бы ни пришло тебе на ум, делай это, ибо мнение твоё благословенно», – сказал везирь. И царь Асим молвил: «О везирь, я стал старым человеком и дряхлым старцем, так как далеко зашли мои годы, и я хочу сидеть в келье и поклоняться Аллаху великому и отдать мою власть и звание султана моему сыну Сейф-аль-Мулуку – он ведь стал юношей прекрасным, совершённым по доблести и разуму, вежеству и пристойности и умению управлять. Что же ты скажешь, о везирь, об этом замысле?» – «Прекрасен замысел, который ты замыслил, и этот замысел – благословенный и счастливый, – сказал везирь. – Если ты это сделаешь, я тоже сделаю, как ты, я мой сын Сайд будет ему везирем, так как это прекрасный юноша, обладатель знаний и верного мнения, и будут они управлять вместе, а мы станем направлять их дела и не будем небрежны, а напротив, укажем им прямой путь».

И сказал тогда царь Асим своему везирю: «Напиши письма и отправь их со скороходами во все климаты, страны, крепости и укрепления, которые нам подвластны, и прикажи их начальникам, чтобы они в таком-то месяце явились на площадь Слона». И везирь Фарис вышел в тот же час и минуту и написал всем наместникам и начальникам крепостей и тем, кто был подвластен царю Асиму, чтобы они все явились в таком-то месяце, и приказал, чтобы явились все, кто есть в городе, и ближний и дальний.

И когда прошла большая часть оставшегося срока, царь Асим приказал постельничим разбить шатры посреди площади и украсить их роскошными украшениями и поставить большой престол, на который царь садился только в дни празднеств. И они тотчас же сделали все, что он им приказал, и поставили престол, и вышли наместники, царедворцы и эмиры, и вышел царь и велел кричать среди народа: «Во имя Аллаха! Выходите на площадь!»

И тогда вышли на эту площадь эмиры, везири и правители климатов и селений, и вошли в шатёр, служа царю, и все стали по местам, и некоторые из них сидели, а другие стояли. И когда собрались все люди, царь велел раскладывать скатерть, и её разложили и стали есть я пить и пожелали царю блага. И потом царь приказал царедворцам кричать среди людей, чтобы они не уходили, и стали кричать и сказали возвещая: «Пусть никто из вас не уходит, пока не услышит слов царя!» А потом подняли занавесы, и царь сказал: «Кто меня любит, тот пусть остаётся, чтобы услышать мои слова». И все люди сели со спокойной душой, после того как были испуганы.

И тогда царь поднялся на йоги и взял с них клятву, что никто не встанет с места, и сказал: «О эмиры, везири и вельможи правления, большие и малые, и все люди, что присутствуют здесь! Знаете ли вы, что это царство у меня наследственное, от отцов и дедов?» – «Да, о царь, мы все это знаем», – ответили люди. И царь сказал: «Мы с вами все поклонялись солнцу и месяцу, и наделил нас Аллах великий верой и спас нас из мрака, выведя к свету, и привёл нас Аллах, – слава ему и величие! – к вере ислама. Знайте, что я стал теперь старым человеком, дряхлым, бессильным старцем, и хочу сидеть в келье, поклоняясь великому Аллаху и прося у него прощения в прошлых грехах. Вот мой сын, Сейфаль-Мулук – правитель, и вы знаете, что это юноша прекрасный, красноречивый, опытный в делах, разумный, достойный и справедливый. Я желаю в этот час отдать ему моё царство и сделать его над вами царём, вместо меня, и посадить его на моё место, султаном, и сам я уединюсь для поклонения Аллаху великому в келье, а мой сын Сейф-аль-Мулук примет власть и будет творить суд между вами. Что же скажете вы все вместе?»

И все поднялись и поцеловали землю меж рук царя и ответили вниманием и повиновением и сказали: «О царь наш и защитник, если бы ты поставил над нами раба из твоих рабов, мы бы были ему покорны и послушались бы твоего слова и исполнили бы твоё приказание. Как же не быть этому с твоим сыном Сейф-аль-Мулуком? Мы его принимаем и согласны на него – на голове и на глазах!»

И царь Асим ибн Сафван поднялся и сошёл с седалища и посадил своего сына на большой престол, и он снял со своей головы венец и возложил его на голову сына и перевязал ему стан поясом власти. И потом царь Асим сел на престол царства рядом со своим сыном, и поднялись эмиры и везири, и вельможи правления, и все люди и поцеловали перед ним землю и остались стоять, говоря один другому: «Он достоин царской власти, и она к нему ближе, чем к другому». И провозгласили пощаду, и люди пожелали царю победы и преуспеяния, и Сейфаль-Мулук стал сыпать золото и серебро всем людям на головы…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот шестьдесят вторая ночь

Когда же настала семьсот шестьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь Асим посадил своего сына Сейф-аль-Мулука на престол и все люди пожелали ему победы и преуспеяния, он стал сыпать всем на головы золото и серебро и награждать одеждами и дарить и оделять.

А через мгновение поднялся везирь Фарис и поцеловал землю и сказал: «О эмиры, о вельможи правления, знаете ли вы, что я везирь и что везирство моё древнее, пришедшее ко мне раньше, чем взял власть царь Асим ибн Сафван? А теперь он снял с себя власть и назначил своего сына вместо себя». И люди ответили: «Да, мы знаем, что твоё везирство переходило к отцам от дедов». И везирь молвил: «А теперь я низлагаю себя и назначаю вот этого моего сына, Сайда, ибо он разумен, сметлив и опытен. Что же скажете об этом вы все?» – «Не годится в везири царю Сейф-аль-Мулуку никто, кроме твоего сына Сайда, – они подходят один к другому», – ответили люди.

И тогда везирь Фарис поднялся и, сняв тюрбан везирства, возложил его на голову своего сына Сайда, а также поставил перед ним везирскую чернильницу. И царедворцы с эмирами сказали: «Поистине, он достоин быть везирем!» И поднялись тогда царь Асим с везирем Фарисом и открыли казнохранилища и наградили роскошными одеждами властителей, эмиров, везирей и вельмож правления и всех людей, и выдали жалованье и награды, и написали новые указы и постановления с подписью Сейфаль-Мулука и подписью везиря Сайда, сына везиря Фариса. И люди оставались в городе неделю, а потом каждый отправился в своё селение и местность.

И тогда царь Асим взял своего сына Сейф-аль-Мулука и Сайда, сына везиря, и они пошли в город и поднялись во дворец и, призвав казначея, велели ему принести меч, перстень, узел и печать, и царь Асим сказал: «О дети мои, подойдите, и пусть каждый из вас выберет что-нибудь из этих подарков, и возьмите себе». И первым протянул руку Сейф-аль-Мулук и взял узел и перстень, а Сайд протянул руку и взял меч и печать, и они поцеловали царю руки и отправились в свои жилища. А когда Сейф-аль-Мулук взял узел, он не развернул его и не посмотрел, что есть там, а бросил его на ложе, на котором он спал ночью с Саидом, своим везирем (а у них было в обычае спать вместе), и им постлали постель для сна, и оба легли на постель вместе, – а свечи освещали их.

И оба проспали до полуночи, а потом Сейф-аль-Мулук пробудился от сна и заметил у себя в головах узел и сказал про себя: «Посмотреть бы, что такое в этом узле, который царь подарил нам из своих редкостей». И он взял узел и, захватив свечу, сошёл с ложа, оставив Сайда спящим, и вошёл в кладовую, и развернул узел, и увидел в нем кафтан, сработанный джиннами. И он развернул кафтан и разложил его и увидел на подкладке, внутри, ближе к спине кафтана, изображение девушки, нарисованное золотом (а красота её была удивительна).

И когда Сейф-аль-Мулук увидел это изображение, ум улетел у него из головы, и он стал бесноватым от любви к этому образу и упал на землю, покрытый беспамятством. И он начал плакать и рыдать и бить себя по лицу и груди и целовать изображение, а потом произнёс такие два стиха:

«Любовь вначале слюны струёй нам кажется —

Несут её и гонят её судьбы.

Но когда войдёт молодец глубоко в моря любви,

Великим станет дело, непосильным».

И ещё он произнёс такое двустишие:

«Коль знал бы я, что страсть люден такова всегда

И уносит души, то был бы я опаслив.

Но бросился нарочно я, умышленно,

Не зная про любовь – какою будет».

И Сейф-аль-Мулук до тех пор рыдал и плакал и бил себя по лицу и по груди, пока не проснулся везирь Сайд, и он посмотрел на постель и не нашёл Сейф-аль-Мулука и увидал только одну свечу и сказал про себя: «Куда девался Сейф-аль-Мулук?» И он взял свечу и поднялся и обошёл весь дворец и, дойдя до кладовой, где был Сейфаль-Мулук, увидел, что он горько плачет и рыдает. «О брат мой, – спросил он, – из-за чего этот плач? Что с тобой случилось? Расскажи мне и поведай о причине этого». Но Сейф-аль-Мулук не заговорил с ним и не поднял головы, а только плакал и рыдал и ударял себя в грудь рукою.

И, увидав, что он в таком состоянии, Сайд сказал ему: «Я твой везирь и брат, и мы воспитывались с тобою вместе, и если ты мне не объяснишь своих дел и не сообщишь мне своей тайны, кому же ты её выскажешь и сообщишь?» И Сайд унижался и целовал землю долгое время, но Сейф-аль-Мулук не обращал на него внимания и не говорил ему ни одного слова, а только плакал. И когда Сайд испугался за его состояние и обессилил от напрасных уговоров, он вышел и, взяв меч, вернулся в кладовую, где был Сейф-аль-Мулук, и, приложив кончик меча к груди, сказал Сейф-аль-Мулуку: «Очнись, о брат мой. Если ты мне не скажешь, что с тобой случилось, я убью себя и не буду тебя видеть в таком состоянии».

И тогда Сейф-аль-Мулук поднял голову к своему везирю Сайду и сказал ему: «О брат мой, мне стыдно тебе сказать и рассказать тебе, что со мной случилось». И Сайд воскликнул: «Прошу тебя ради Аллаха, владыки владык, освободителя рабов, первопричины причин, единого, прощающего, великодушного, одаряющего, скажи мне, что с тобой случилось, и не стыдись меня: я ведь твой раб, везирь и советчик во всех делах!» – «Подойди сюда, посмотри на этот образ», – сказал Сейф-аль-Мулук. Увидав изображение, Сайд всматривался в него долгое время и увидел, что на голове его выведено нанизанным жемчугом: «Этот образ – образ Бади-аль-Джемаль, дочери Шаммаха ибн Шаруха[611], царя из царей правоверных джиннов, которые обитают в городе Бабиле[612] и живут в саду Ирема, сына Ада старшего…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот шестьдесят третья ночь

Когда же настала семьсот шестьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима, и везирь Сайд, сын везиря Фариса, прочитали надпись на кафчане и увидели изображение Бади-аль-Джемаль, дочери Шаммаха ибн Шаруха, царя из царей правоверных джиннов, что обитают в городе Бабиле и живут в саду Ирема, сына Ада старшего, и везирь Сайд спросил царя Сейф-аль-Мулука: „О брат мой, знаешь ли ты, кто обладательница этого образа среди женщин, чтобы мы могли её искать?“ И Сейф-аль-Мулук ответил: „Нет, клянусь Аллахом, о брат мой, я не знаю, кто обладательница этого образа“. – „Подойди прочитай эту надпись“, – сказал Сайд. И Сейф-аль-Мулук подошёл и прочитал надпись, которая была на венце, и понял её содержание, и тогда он закричал из глубины сердца и воскликнул: „Ахах-ах!“ И Сайд сказал ему: „О брат мой, если обладательница этого образа существует и её имя – Бади-альДжемаль и она на этом свете, я поспешу отыскать её не откладывая, чтобы ты достиг желаемого. Ради Аллаха, о брат мой, оставь плач, чтобы могли войти люди правления и служить тебе, а когда наступит рассвет дня, я призову купцов, нищих, странников и бедняков и спрошу их о приметах этого города: может быть, кто-нибудь, по благодати Аллаха – слава и величие ему! – и с его помощью, укажет нам этот город и сад Ирема“.

И когда наступило утро, Сейф-адь-Мулук вышел и поднялся на престол, обнимая руками кафтан, так как он не вставал и не садился и не приходил к нему сон без этого кафтана, и вошли к нему эмиры, везири, воины и вельможи правления. И когда диван наполнился и собравшиеся расположились в порядке, царь Сейф-аль-Мулук сказал своему везирю Сайду: «Выйди к ним и скажи: „С царём случилось нездоровье, и, клянусь Аллахом, он провёл вчера ночь совсем больной“. И везирь Сайд вышел и передал людям то, что сказал ему царь.

И когда услышал это царь Асим, ему не показалось ничтожным дело его сына, и он призвал врачей и звездочётов и вошёл с ними к своему сыну Сейф-аль-Мулуку, и они посмотрели на него и прописали ему питьё. Но болезнь его продлилась три месяца, и царь Асим сказал присутствующим врачам, разгневанный на них: «Горе вам, о собаки, разве вы все бессильны вылечить моего сына? Если вы его сейчас не вылечите, я вас всех убью!» И старший начальник врачей молвил: «О царь времени, мы знаем, что это твой сын, а ты знаешь, что мы не бываем небрежны при лечении даже чужого, так как же может быть небрежность при лечении твоего сына? Но у твоего сына тяжёлая болезнь, и если ты хочешь знать о ней, мы тебе о ней скажем и расскажем про неё». – «Что стало вам ясно о болезни моего сына?» – спросил царь Асим. И старый врач сказал ему: «О царь времён!» – твой сын теперь влюблён, и он любит ту, к сближению с кем нет пути». И царь Асим рассердился на врачей и сказал им: «Откуда вы узнали, что мой сын влюблён, и откуда пришла любовь к моему сыну?» И врачи ответили: «Спроси его брата и везиря Сайда, он – тот, кто знает о его состоянии».

И царь Асим поднялся и вошёл в кладовую и, призвав Сайда, сказал ему: «Скажи мне правду об истинной болезни твоего брата». И Сайд ответил: «Я не знаю его истинной болезни». И тогда царь сказал меченосцу: «Возьми Сайда, завяжи ему глаза и отруби ему голову». И Сайд испугался за себя и воскликнул: «О царь времени, дай мне пощаду!» И царь молвил: «Говори, и тебе будет пощада». И тогда Сайд сказал: «Твой сын влюблён!» – «А кто его возлюбленная?» – спросил царь. И Сайд ответил: «Дочь одного царя из царей джиннов. Он увидел её изображение на кафтане, что был в том узле, который подарил вам Сулейман, пророк Аллаха».

И тогда царь Асим поднялся и, войдя к своему сыну Сейф-аль-Мулуку, спросил его: «О дитя моё, что тебя поразило и что это за изображение, которое ты полюбил? Отчего ты не рассказал мне?» – «О батюшка, – ответил Сейф-аль-Мулук, – мне было тебя стыдно, и я не мог заговорить с тобой об этом, и я никому не могу ничего открыть из этого. Теперь ты знаешь о моем состоянии, посмотри же, что ты сделаешь, чтобы меня вылечить». – «Какова же будет хитрость? – молвил царь. – Будь это девушка из девушек людей, мы бы придумали хитрость, чтобы до неё добраться, но она из дочерей царей джиннов, и кто может её найти, если не будет это Сулейман ибн Дауд – он тот, кто может это сделать. А ты, о дитя моё, поднимайся сейчас же и укрепи свою душу. Садись на коня и выезжай на охоту и ловлю и на ристалище для игр, займись едой и питьём и прогони из сердца заботу и огорчение. Я приведу тебе сто девушек из царских дочерей, и нет тебе нужды в дочерях джиннов, над которыми у нас нет власти, и они не нашей породы».

«Я не оставлю её и не буду искать другую!» – воскликнул Сейф-аль-Мулук. И его отец спросил: «Как же поступить, о дитя моё?» И юноша молвил: «Приведи всех купцов, путешественников и странствующих по городам, и мы спросим их об этом – может быть, Аллах приведёт нас к саду Ирема и к городу Бабилю».

И царь Асим приказал, чтобы явились все купцы в городе и все чужеземцы и все начальники моря, и когда они явились, спросил их про город Бабиль, про его остров и про сад Ирема, но никто не знал их примет и ничего о них не поведал. А когда собрание расходилось, один из спрошенных сказал: «О царь времени, если ты хочешь узнать об этом, отправляйся в страну Син – там есть большой город, и, может быть, кто-нибудь из его жителей укажет тебе то, что ты хочешь».

И тогда Сейф-аль-Мулук сказал: «О батюшка, снаряди мне корабль, чтобы поехать в страну Син». И его отец, царь Асим, сказал ему: «О дитя моё, сиди на престоле твоего царства и управляй подданными, а я поеду в страну Син и отправлюсь для этого дела сам». – «О батюшка, – ответил Сейф-аль-Мулук, – это дело касается меня, и никто не может искать его так, как я. Да и что случится, если ты дашь мне позволение уехать, и я поеду и отправлюсь на некоторое время на чужбину? Если я найду вести об этой девушке, – желаемое достигнуто, а если не найду о ней вестей, путешествие расправит мне грудь и оживит мой разум, и станет моё дело легче по этой причине. Если я буду жив, то вернусь к тебе невредимым…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот шестьдесят четвёртая ночь

Когда же настала семьсот шестьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Сейф-аль-Мулук сказал своему отцу, царю Асиму: „Снаряди мне корабль, чтобы я поехал на нем в страну Син и разыскал то, что мне нужно. Если я буду жив, то вернусь к тебе невредимым“. И царь посмотрел на своего сына и не увидел иной хитрости, как сделать то, что его удовлетворит. И он дал ему позволение ехать и снарядил для него сорок кораблей и двадцать тысяч невольников, кроме приближённых, и дал ему денег, сокровищ и все, что было ему нужно из военного снаряжения, и сказал ему: „Поезжай, о дитя моё, во благе, здравии и благополучии; я поручаю тебя тому, у кого не пропадают залоги“.

И простились с Сейф-аль-Мулуком его отец и мать, и корабли снабдили водой, припасами и оружием и посадили на них воинов, и путники поехали и ехали до тех пор, пока не прибыли в город Син.

И когда услышали жители Сина, что к ним прибыло сорок кораблей, наполненных людьми, снаряжением и оружием и сокровищами, они подумали, что это враги, которые приплыли, чтобы их убить и подвергнуть осаде, и заперли городские ворота и приготовили метательные машины. И, услышав об этом, царь Сейф-аль-Мулук послал к ним двух невольников из невольников, особо к нему приближённых, и сказал: «Пойдите к царю Сина и скажите ему: „Это Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима, приехал к тебе в город гостем, чтобы погулять в твоей стране некоторое время, и он не станет ни биться, ни ссориться. Если ты его примешь, он расположится у тебя, а если не примешь, вернётся обратно, не беспокоя ни тебя, ни жителей твоего города“.

И когда невольники достигли города, они сказали его обитателям: «Мы послы царя Сейф-аль-Мулука». И им отперли ворота и пошли с ними и привели их к царю.

А звали его Фагфур-Шах, и было между ним и царём Асимом прежде того знакомство. И, услышав, что царь, который прибыл к нему, – Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима, он наградил послов и приказал отпереть ворота и собрал угощение и вышел лично с избранными вельможами правления и пришёл к Сейф-аль-Мулуку. И они обнялись, и царь Сина сказал Сейф-аль-Мулуку: «Семья, приют и простор тому, кто к нам прибыл, и я твой невольник и невольник твоего отца! Мой город – перед тобою, и все, что ты потребуешь, явится к тебе». И он предложил ему угощение и припасы в местах стоянок, и царь Сейф-аль-Мулук сел на коня со своим везирем Саидом, избранными вельможами правления и остальными воинами, и они поехали от берега моря и вступили в город.

И забили в литавры и ударили в барабаны в знак радости, и прибывшие провели в городе сорок дней за прекрасными угощениями.

И после этого царь Сина сказал Сейф-аль-Мулуку: «О сын моего брата, как тебе живётся? Нравится ли тебе мой город?» – «Да почтит его Аллах великий тобою навеки, о царь!» – ответил Сейф-аль-Мулук. И царь Фагфур-Шах молвил: «Тебя привела не иначе как нужда, у тебя возникшая, и чего бы ты ни хотел в моем городе, я это для тебя исполню». – «О царь, моя история удивительна, и заключается она в том, что я влюбился в изображение Бади-аль-Джемаль», – ответил Сейф-аль-Мулук. И царь Сина заплакал из жалости и сочувствия к нему и спросил: «А что ты хочешь делать теперь, о Сейф-аль-Мулук?» – «Я хочу, – ответил юноша, – чтобы ты призвал ко мне всех странников и путешественников и тех, у кого в обычае путешествовать, и я спрошу их про обладательницу этого образа: быть может, ктонибудь из них мне о ней расскажет».

И царь Фагфур-Шах послал наместников, царедворцев и приближённых и велел им привести всех, кто есть в городе из странников и путешественников, и их привели (а было их великое множество), и они собрались у царя Фагфур-Шаха. И царь Сейф-аль-Мулук стал их спрашивать про город Бабиль и про сад Ирема, но никто не дал ему ответа, и царь Сейф-аль-Мулук смутился и не знал, что делать. Но потом один из морских начальников сказал: «О царь, если ты хочешь узнать, где этот город и этот сад, отправляйся на острова, которые в стране Хинд».

И тогда Сейф-аль-Мулук велел привести корабли, и это сделали и перенесли на них воду, припасы и все, что было нужно, и Сейф-аль-Мулук сел на корабль, со своим везирем Саидом, после того как они попрощались с царём Фагфур-Шахом. И они ехали по морю четыре месяца при хорошем ветре, благополучно и спокойно, и случилось, что в один день из дней поднялся противный ветер, и пришли к ним волны со всех сторон, и полились на них дожди, и море пришло в расстройство из-за сильного ветра. А потом корабли стало бить друг о друга сильным ветром, и они все разбились, так же как и лодки, и все утонули, и Сейф-аль-Мулук остался с несколькими невольниками на одной из лодок.

А потом ветер стих и успокоился по могуществу великого Аллаха, и взошло солнце, и Сейф-аль-Мулук открыл глаза и не увидел ни одного корабля и ничего не увидел, кроме воды, неба, себя самого и тех, кто был с ним в лодке. «Где корабли и маленькие лодки и где мой брат Сайд?» – спросил он невольников, которые были с ним, и они ответили: «О царь времени, не осталось ни кораблей, ни лодок, ни тех, кто был в них: они все утонули и стали пищей для рыб». И Сейф-аль-Мулук вскрикнул и произнёс слова, говорящий которые не смутится: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!» И он принялся бить себя по лицу и хотел броситься в море, но невольники удержали его и сказали: «О царь, какая будет тебе от этого польза? Ты ведь сам сделал с собою такие дела. Если бы ты послушался слов твоего отца, с тобой бы ничего такого не случилось. Но все это предначертано издревле, по воле создателя людей…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот шестьдесят пятая ночь

Когда же настала семьсот шестьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Сейф-аль-Мулук хотел броситься в море, невольники удержали его и сказали: „Какая будет тебе от этого польза? Ты ведь сам сделал с собою такие дела. Но все это предначертано издревле, волею создателя людей, чтобы получил раб сполна то, что предначертал ему Аллах, и звездочёты сказали твоему отцу, когда ты родился: „С твоим сыном случатся всякие бедствия“. И нет у нас поэтому иной хитрости, как терпеть, пока Аллах не облегчит горесть, в которую мы впали“.

«Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Нет ни убежища, ни приюта от приговора великого Аллаха!» – воскликнул Сейф-аль-Мулук. И потом он вздохнул и произнёс такие стихи:

«Всемилостивым клянусь, смущён я, сомненья нет,

Тревога, не знаю как, меня охватила вдруг!

Я буду терпеть, чтоб люди знали и видели,

Что вытерпеть горшее, чем мирра, я в силах был.

Как хитрость найти мне в этом деле?

Я лишь могу Тому поручить себя, кто властен во всех делах».

И он погрузился в море размышлений, и слезы потекли по его щекам, как ливень, и он проспал днём около часа, а очнувшись, потребовал чего-нибудь поесть и ел, пока не насытился, и потом еду, стоявшую перед ним убрали, а челнок все плыл, и не знали они, в какую сторону он с ними направляется. И он плыл с ними по волнам и по ветру, ночью и днём в течение долгого времени, пока не окончилась у них пища, и забыли они о прямом пути и испытывали величайший голод, жажду и тревогу.