Я поинтересовался, нет ли в долине моих родственников. Оказалось, что есть потомки одного брата Тумана и двух его сестёр, хотя сами они давно умерли. В конце встречи к нам протолкались два глубоких старика. Пёс уже плохо слышал, так что говорил, в основном, человек. Оказалось, что они от кого-то из бывших гвардейцев услышали имена Гокена и Тошира, вот и пришли выяснять, не бывшие ли это их десятники. Когда они узнали, что это они, то очень обрадовались. Старик стал громко рассказывать окружающим об их совместных подвигах и героических поступках. Окружающие слушали его, раскрыв рты и пасти. Мне пришлось прервать его и довольно резко отчитать.
— Ты, старик, говоришь о своих подвигах, а почему молчишь о том, что бросил своих десятников, а сам, по сути, дезертировал?
Видя его недоумение, я пояснил:
— Вашему десятку король приказал занять башню и охранять её столько, сколько потребуется, дожидаясь прихода нового Короля. Вы же не выполнили его приказ и покинули свой пост без уважительной причины. Гокен и Тошир вдвоём четыре века выполняли долг за весь десяток, а вы отсиживались здесь, в полной безопасности. Да, они совершили подвиг, а на вашем месте я бы стыдливо молчал о том, что я из его десятка. Теперь мне понятно, кто стоит у истоков нынешнего позора гвардии. Хочу сообщить вам, что тот замок, убережённый этими двумя героями, очень хорошо послужил тем, кто четыре века охранял нашу страну, и вас всех, от Врага и выстоял, пока вы здесь, в безопасности, рассказывали о своих подвигах.
Старики понурились, наконец пёс ответил:
— Мы пошли спасать Короля и его семью!
Я криво усмехнулся и поправил:
— Вы покинули свой пост под предлогом того, что идёте спасать Короля и его семью. Сделали вы это? Нет. Короля вы не спасли, а семью его не нашли, так почему вы не вернулись, чтобы помочь своим десятникам выполнить последний, предсмертный приказ Короля? — Я повернулся к новой гвардии, стоящей несколько в стороне, и пояснил: — Вот то, что я никому из вас никогда не прощу. Запомните, что является одним из самых тяжких преступлений для гвардейцев. Король — хранитель всё рассчитал, он пожертвовал собой, он обеспечил безопасность своих потомков настолько, насколько это было возможно, он подготовил им в качестве базы неприступный замок с небольшим, но, как он считал, преданным гарнизоном. Король не учёл только глупость и предательство тех, кому он доверял, тех самых солдат этого гарнизона. Если бы не подвиг двоих, о ком я говорил, всё в дальнейшем могло сложиться и по-иному, намного хуже. Я ещё раз повторяю, пока идёт обсуждение планов, я с благодарностью приму любой совет, буду рад спору и несогласию. Но, когда я принял решение и отдал приказ, он должен быть выполнен без раздумий и колебаний. Только на таких условиях я смогу возрождать страну и бороться с Врагом. А вы, дезертиры и предатели, вон с моих глаз. Доживайте в покое и безопасности свой век, а Гокену и Тоширу я не скажу, что видел вас, пусть и дальше думают, что вы все погибли, спасая короля, а не удрали, спасая свои шкуры.
Мы говорили на псовом языке, потому что он громче, а пёс тоже должен был меня хорошо расслышать. Он услышал. Оба старика побрели через брезгливо раздвигающуюся толпу, человек с опущенной головой, а пёс с поджатым хвостом. Я заметил ещё две такие же пары, так же бредущие прочь.
— Ты не слишком суров? — Шепотом спросил меня Лео. — Все-таки со стариками можно было бы и помягче.
— Не трави душу. — Попросил я его, так же шёпотом. — Самому противно, но для молодых это будет очень хороший урок, да и его хвастовство меня взбесило.
В долине мы вынуждены были провести ещё две недели. Успели мы за это время довольно много. К нам приходили толпы молодых псов с Друзьями и просились в гвардию, и я имел возможность выбирать лучших из лучших. Три раза я устраивал "проходы на Дружбу" с таким количеством желающих, что к концу дня лап под собой не чуял. Лео тем временем учил жрецов заклятиям пробуждения, а всё растущую гвардию азам боя. Я очень надеялся в дальнейшем привлечь к этому отцов, так как лучших учителей придумать трудно.
К концу третьей недели нашего пребывания в долине я понял, что пора возвращаться в столицу, мы и так задержались много больше, чем рассчитывали, а дела всё накапливались. Тем более что дорога должна была занять ещё три недели или больше. Двигались мы с огромным сопровождением. С нами шла вся наша, так сказать, гвардия, насчитывающая уже более трёх с половиной сотен пар бойцов, почти столько же пар молодых магов, которых я собирался «спихнуть» в училище к Гильярду. Более двух сотен молодых псов шли искать себе Друга. Большинство из них также надо было пристроить в училище. Я очень надеялся, что среди них окажется и Волькин Друг.
Срочно вставал вопрос о доукомплектации преподавателями училища, так как к своим уже почти двум сотням учащихся, набранным Гильярдом, мы добавляли ему почти девять сотен. Перед выходом из долины я при помощи Дворца связался с отцами и попросил их ускорить поиски и отправку преподавателей для училища в связи с ожидаемым засильем учащихся. Они обещали помочь. В училище срочно уехали Загр с Вольдаром, Лег с Травелем, два с половиной десятка пар из Боевых Друзей и ещё три с лишним десятка пар магов, не бывших на собрании, и оттого нам не знакомых. Среди них были двое лучших знатока Природной и Предсказательной магии. Я очень хотел с ними познакомиться и поучиться у них, но сомневался, что найдётся время.
Дорога заняла времени больше, чем мы планировали. Она была тяжела из-за глубокого снега в горах, а довольно много людей и несколько псов оказались слабоваты для того темпа, что мы задавали. Тем не менее, через три с небольшим недели мы добрались до училища. В нём сразу стало тесно от более чем двух тысяч людей и псов.
Волька, уже успевший сдать дела заведующего кафедрой отцу и Легу, оставался старшим преподавателем. Вообще, уровень преподавателей в училище был очень высок. Не было ни одного преподавателя ниже третьего уровня. Зато уровень большинства учащихся был крайне низок, пока. Все они только начинали учиться.
В первый же день нашего пребывания в училище я провёл "проход на Дружбу". Из-за холода делать его пришлось в Большом зале и двух прилегающих коридорах. Из почти двух сотен учащихся — людей и почти такого же количества псов, пришедших с нами, образовалось сто тридцать девять пар Друзей. А вот Волька опять остался один. Это меня уже начало беспокоить — более готового к Истиной Дружбе человека придумать трудно, а она его почему-то обходит. Из новых Друзей сорок три пары попросились в гвардию, и тридцать девять из них были мною приняты.
Ещё через два дня мы, в сопровождении нашей «Зелёной» гвардии поспешили в столицу. Первую неделю после возвращения отцы вводили нас в курс текущих дел, а уже на второй недели наша гвардия выла от ужаса, попав в зубы и руки Тумана с Кроном. Там же мучились и Ерик с Задвергом.
Глава 11 Дворцовая жизнь.
Вскоре после нашего отъезда к виргам в столицу прибыли Танга с младшими Кроновичами и моими детьми. Её появление произвело настоящий фурор. Графиня, её мать, была счастлива, отец тихо бесился, а остальные придворные старательно млели от изображаемого восторга. По словам Гильярда их восторженный визг был слышен, наверное, на Чётном континенте. Подхалимствующие бездари, считающие себя поэтами, накарябали целую кучу восторженных од и поэм. Они воспевали красоту и изящество королевы-матери, напрочь забывая об уме и доброте. Саму Тангу это поначалу смешило, потом стало раздражать.
Но больше её беспокоило то, что подобной же атаке подверглись сёстры и братик Лео. Крон тоже начинал сердиться по этому поводу. Долго не было повода всерьёз поговорить с придворными. Не будешь же одёргивать старую клушу, которая, увидев, как Бор фехтует учебным мечём со своим почти сверстником, бывшим королём-наместником, восторженно восклицает: "Ах! Какой ловкий и очаровательный ребёнок!". А после этого каждому встречному во дворце рассказывает, как она восхищена и очарована тем, что увидела. Добро бы сам Бор этого не слышал, так ведь нет! Она очень постарается, чтобы принц её непременно расслышал и запомнил, что такая-то герцогиня или графиня очень хорошо о нём отзывается.
Это происходило в наше отсутствие, но ещё до отъезда мне стало ясно, что дворцовые паразиты-придворные будут создавать проблемы. Нам-то комплименты пытались говорить только первые три-четыре дня нашего правления, затем перестали. Крона просто боялись, а на Гильярда давили почти десять дней, пока у него не лопнуло терпение.
Придворные долго не могли уяснить себе статус Лии. Кроме того, её происхождение не афишировалось, так что она оказалась на какое-то время избавлена от пристального внимания подхалимов. За это время она успела себя поставить так, что её опасались лишний раз заметить, а не то что сказать комплимент. Был, правда, один неприятный эпизод, когда несколько придворных ловеласов, неправильно представляя себе статус и моральный облик Лии и глубоко оскорблённые тем, как она приняла их амурные приставания, решили проучить "зарвавшуюся девчонку". Они, в количестве девяти человек, подловили Лию с Подругой, когда те прогуливались в парке и попытались её изнасиловать. Эти недоумки поняли, что совершают ошибку, только когда замерли парализованные, а на дорожке появились наши Величества в далеко не лучшем расположении духа. Девчата прекрасно справились бы и одни, но они слишком мягки, чтобы вынести в этой ситуации правильное решение.
На площади наказаний было поставлено девять «ворот», из двух столбов с перекладиной, на которых и расположились неудачливые «ухажёры». Они имели время подумать над своим моральным обликом, хотя то, за что они были подвешены, доставляло им некоторые неудобства и вызывало их душераздирающие вопли. Через некоторое время "ворот насильников" стало полтора десятка.
Больше попыток изнасилований в столице не было. За этим мы следили очень тщательно, так что скоро большинство «ворот» пришлось разобрать, оставив всего три, для напоминания.
Но психологическое давление продолжалось, и с ним было намного труднее справиться. В наше отсутствие придворные совсем распустились, а уж по приезде сестёр и братика Лео им не стало удержу.
Короли-Родители и Гильярд скрипели зубами, но сделать ничего не могли. Так продолжалось до нашего возвращения. На первом же совете Лео, уже узнавший про эту проблему, сам что-то произнёс про своих брата и сестёр. Вельможи, которые его не дослушали и абсолютно неправильно поняли, чуть не передрались. Они обсуждали, чьим детям или внукам числиться в участниках игр молодого принца, а чьим дочерям и внучкам быть фрейлинами принцесс. Придворные, многие из которых сумели ужиться и с королями-наместниками и с Бондезийскими, всё ещё не поняли нас и чего мы хотим, надо было их немножко одёрнуть.
Лео с грустной усмешкой слушал перебранку старых карьеристов, пытающихся помочь сделать карьеры своим потомкам. Когда те перешли от восхваления собственных отпрысков к поношению чужих, Лео нахмурился. Мы терпели это, пока один из разошедшихся дворян не заявил, что десятилетняя дочь другого дворянина проститутка и тому же научит принцесс. Это переполнило чашу терпения.
Лео резким голосом прервал спор и объявил об аресте графа Виндерийского и об отдаче его под суд.
— За что, Ваше Величество? — Растерялся тот.
— А это вы, граф, нам сейчас сами скажете. — Лео откинулся на спинку трона и начал объяснять свою мысль. — Вы только что заявили, в присутствии всего совета, что десятилетняя баронетта Вольданская проститутка. Причём сказали это очень уверено и авторитетно. Из этого может быть четыре вывода. Первый, это то, что вы сами вступали с ней в связь, тогда вас надо судить за растление малолетних. Второй вывод, что вы присутствовали, когда она с кем-то другим вступала в связь, тогда будет обвинение в групповом растлении. Третий вывод, что вы пользуетесь не проверенными слухами, а четвёртый, что вы всё это выдумали сами. В третьем и четвёртом вариантах вы подсудны за клевету. Так что теперь я хотел бы знать: за что мы вас будем завтра судить, граф?
Незадачливый болтун рухнул на колени и стал молить о прощении. Каялся, что не уследил за языком в запале спора, что он ничего плохого не имел в виду и что очень извиняется перед Его Величеством. На вопрос он так и не ответил, хотя проговорил не меньше пяти минут. Лео его терпеливо выслушал и, тяжело вздохнув, произнёс:
— Ну ладно, если вы так и не хотите сами отвечать на мой вопрос, значит, придётся нам самим определять по какому обвинению вас судить. Видимо за групповое растление малолетних, иначе бы вы не назвали её проституткой. — Лео повернулся к деду оскорблённой девочки и сказал: — Завтра, на судебном заседании, обязательно присутствие баронеты. Нам понадобиться выяснить у неё, не было ли совращение насильственным и кто ещё, помимо графа, участвовал в этом. — Лео повернулся к дежурным гвардейцам и приказал: — Арестованного в тюрьму, до завтрашнего суда. — После этого, не слушая испуганный лепет графа, повернулся к остальным членам совета:
— Ну что ж, продолжим беседу. Вы, господа, не можете понять простой истины. Я не буду решать, с кем моим сёстрам и брату общаться и с кем им играть и дружить. Они сами могут найти тех, с кем им будет интересно. Тем более что из-за всех вас я, видимо, скоро буду вынужден, для их же собственного блага, отослать их из столицы.
Придворные испугано уставились на него.
— Да, да. То давление, которое на их ещё неокрепшую психику оказываете вы и вам подобные, заставляет меня расстаться с ними. — Лео оглядел притихших слушателей. — Подумайте, как я буду относиться к тем, из-за кого вынужден буду надолго расстаться со своими матерью, братом и сёстрами? Я не понимаю, почему вы не можете относиться к ним, как к нормальным детям? Королём или королевами им никогда не быть, влияния на меня они почти не имеют. Во всяком случае, настолько, чтобы я стал нарушать закон. Протекция их тому, кто бездарь, не поможет, а тому, кто талантлив и трудолюбив — не понадобится. Вы все никак не можете понять простой вещи, мне не нужны те, кто хорошо и громко поёт славословия мне или моим близким. Мне нужны те, кто будет работать на благо королевству. Ваши восхваления моим брату и сёстрам только портит их, и я этого терпеть не буду. Вы лучше попробуйте моему приёмному сыну Виру такое заявить. Я думаю, что он найдёт, что вам ответить.
Придворные поёжились. Вир очень плохо реагировал на подхалимские высказывания в свой адрес, и его едкие и жестокие ответы быстро отбили охоту у придворных петь ему дифирамбы. Примерно так же вел себя маленький король-наместник, а вот Бор, Вара и Ная несколько растерялись. Они не могли одёрнуть или, тем более, обхамить зарвавшихся подхалимов. Варе же всё это скорее даже нравилось.
Лео продолжил:
— Мы уже навели порядок в нескольких училищах и в ближайшее время собираемся проинспектировать другие. После этого всем молодым дворянам, собирающимся где-либо служить, придётся в них учиться. Неучам не удастся получить мало-мальски ответственную должность при дворе или в армии. Так что мой вам всем, господа, совет: не пытайтесь пристроить своих малолетних потомков приживалками и приживалами к моим родственникам, а решайте, где они будут учиться и на кого. Далее: я заранее предупреждаю всех, что тем, за кого решат выйти замуж мои сёстры, эти браки не принесут карьеры. Решать же, за кого им выходить, я не буду. Думаю, что вы всё поняли и передадите моё предупреждение всем остальным. Нарушителей этого требования гнать буду из дворца беспощадно. Если вопросов нет, давайте закроем эту тему разговора.
Большинство придворных успели понять, что в подобных вопросах, Лео не шутит, и подчинились. Тех нескольких человек, что не поняли, мы выгнали из дворца, а одного из столицы. Графа Виндерийского, хорошенько напугав, простили, учитывая просьбы за него его троюродной племянницы, той самой девочки, что он оскорбил. Правда, публичные извинения мы его заставили ей принести.
Тем не менее, балласта во дворце было ещё много больше, чем толковых работников. Заменять этих бездарей пока было некем. К моему величайшему изумлению, несколько придворных из этого балласта, те, кого мы могли в любой момент выгнать за полное несоответствие своим должностям, осмелились на заговор. Их набралось семьдесят девять человек из самых высших чиновников. О заговоре я узнал в тот же день, что он был создан, но не прерывал их работы по вербовке сторонников и по выработке планов, мне хотелось, чтобы их побольше собралось в рядах заговорщиков. Когда же они решили, что пора действовать, мы их всех и арестовали. Их тут же допросили при свидетелях, судили и казнили. Было противно.
Следующий заговор возник только через полгода, заговорщиками были, в основном, отставленные нами от власти за различные нарушения высшие чиновники и отправленные в отставку за бездарность бывшие офицеры. К заговору примыкало ещё некоторое количество родственников, как самих заговорщиков, новых и старых, так и тех, кто уже ни в какой заговор вступить не могли. Этот заговор был более многочисленный и лучше подготовленный. Войска заговорщики привлечь не смогли, поскольку солдаты, в основном простые люди, ни за что не пошли бы против нас. Удалось обмануть несколько сотен солдат, наплетя, что во дворце сидят монстры, убившие королей, но уверенности у солдат не было и в драку они не рвались. При попытке участников второго заговора начать действовать, мы их также арестовали и судили. Сознательные заговорщики были лишены дворянства и казнены, а обманутые ими солдаты отпущены, что ещё прибавило нам популярности в стране.
Настрой к псам в стране был и остаётся очень хороший, сказки и былины о Защитниках, запущенные четыре века назад в народ отцами и другими хранителями, дали огромный эффект. Так что бунта у недовольных дворян никак не получалось. Больше заговоров пока что не было, зато были попытки распускать про нас разные порочащие слухи. Такое мы пресекали беспощадно, благо, имея магические способы выяснять правду, находили источники слухов очень быстро.
Дворянство, бывшее до нашего воцарения чем-то незыблемым и постоянным, очень скоро начало чувствовать свою неустойчивость. Как быстро мы лишали дворянства, я уже отмечал, так что тот, кто не подтверждал своих титулов и званий на деле, очень скоро оказывался без них. Для привлечения дворянства к учению и службе, нами было вынесено довольно полезное решение. Если дворянин позорил себя чем-то, за что его лишали дворянства, но не очень большим преступлением, то обычно лишались дворянства также и все его потомки. Мы внесли дополнение, по которому, при не очень серьёзном проступке, дворянства, (но не титулов, те отбирались у всех) лишались все потомки провинившегося, кроме тех, кто находился на службе или в училищах. Потомки такого «лишенца», не бывшие в момент вынесения приговора на службе или на обучении, дворянства лишались, но могли поступить в училище для дворян, где им давалось персональное дворянство и шанс по результатам службы снова стать полноправными дворянами.
Так же мы разбирались и с титулованным дворянством. Титулованность означала более высокий статус, чем простое дворянство, но мы и требовали с него больше.
Здесь мне следует пояснить структуру управления нашим королевством для тех, кто в этом плохо разбирается. Власть Истинного Короля, то есть моя, ничем не ограничена, кроме законов, изданных мной самим. Власть Короля, то есть Лео, определяется законами и ограничивается, фактически, только моей властью.
Территория королевства разделена на герцогства и области. Во главе области стоит наместник, назначенный Королём и подотчётный ему. Герцогством управляет глава семьи соответствующих герцогов и имеет несколько большую свободу действий, чем наместник, хотя он также подчинён и подотчётен Королю. Например, герцоги могут иметь собственные войска, приносящие присягу им наравне с королём, правда, с большими ограничениями по численности. Власть, права и обязанности наместников и герцогов определяются законами и распоряжениями Короля. Области и герцогства делятся на графства, баронства и районы. Во главе их стоят соответственно графы, бароны и наместники. Причём они все могут находиться и в областях и в герцогствах, хотя чаще баронства и графства подчинены герцогам, а наместники районов наместникам областей. Права и обязанности графов, баронов и наместников определяются законом и распоряжениями герцогов и наместников областей. Должность наместника в подавляющем большинстве случаев получает дворянин, если же на должность наместника назначается человек не дворянского происхождения, он автоматически получает личное дворянство. Если говорить несколько упрощённо, то герцоги, графы и бароны это наместники областей и районов, чья должность передается по наследству, а наместников каждый раз назначают заново король или наместник области. Так сложилось исторически, что подавляющее большинство герцогств, графств и баронств расположено на Большом и Малом Псовых островах, а на Среднем, где мы росли, всего два графства.
Довольно быстро мне стало ясно, что почти половина титулованного дворянства просто выродилось. Герцоги, графы и бароны не справлялись со своими обязанностями, не могли правильно управлять подчинёнными территориями и всячески, вольно или невольно, саботировали наши решения и новаторства. Бороться с этим было нелегко, пришлось применять строгие меры.
Несколько возомнивших о себе лишнего титулованных дворян попытались не согласиться с нашим решением о лишении их прав управлять родовой территорией. Они заперлись в своих замках и сообщали нам, что не сдадутся и не пустят наших людей к себе. Трое осмелились убить людей, присланных нами принимать у них дела. Их мы наказали очень сурово, остальные одумались. Трудно не одуматься, когда самый крупный и хорошо защищённый из мятежных замок герцога Герейского, был взят небольшим королевским отрядом за один день. После этого больше тысячи человек: все мятежные жители замка поголовно, были повешены на крепостных стенах надо рвом. Страшные королевские каратели не пощадили ни женщин, ни детей дворян, ни прислугу замка и её семьи. Изображения этой чудовищной расправы были отправлены всем бунтовщикам. Им, конечно, не сообщали, что на стенах были повешены всего восемь бунтовщиков и более тысячи кукол и чучел.
Та же участь постигла ещё два замка. Остальные мятежные дворяне бросили свои замки и со всем своим семейством ринулись в столицу вымаливать прощение и помилование. За мятеж они были лишены не только титулов, но и дворянства. Их дети почти в полном составе оказались в училищах, а семьи на нашем пенсионе были расселены вблизи столицы по деревням. Наиболее талантливых мальчишек из тех, кого привозили к нам их родители-дворяне, я оставлял в столице. При дворце мы устроили два училища. Одно государственных чиновников, другое магии. Магическим училищем я занимался и занимаюсь лично, в него я выбираю детей и псёнышей наиболее способных к магии, остальных отправляю к Гильярду. А из своих подопечных я пытаюсь вырастить наиболее сильных магов-универсалов. Мне кажется, что у меня получается.
Следующие полгода не происходило ничего особо интересного. Почти всё время у нас занимал кадровый вопрос. Решался он медленно и болезненно. В тех случаях, когда чиновник дискредитировал себя беззаконными действиями, снять его было легко и просто, а вот если он работал честно, но не соответствовал своей должности по способностям, нам было труднее. Некоторые всё понимали и без обид соглашались со своим переводом на другую, более низкую должность, а большинство искренне считали, что они прекрасно справляются и спокойно могут занимать даже более высокий пост. Разубедить их в этом было практически невозможно. Дожидаться пока произойдёт естественная смена поколений, нам не хотелось. Приходилось действовать, где хитростью, где убеждением, а где просто применять власть. Нами был придуман абсолютно или почти абсолютно бесполезный орган власти, названный "Консультационно-реформаторский Королевский Совет". В него мы переводили чиновников, в ранге около наместника и военных в ранге около начальника гарнизона. Это были люди не соответствующие своим занимаемым должностям, но которые работали честно. Иногда их можно было использовать при приведении в норму тех, более мелких участков, для руководства которых они годились. Мы просили их временно занять определённую должность и показать местным чиновникам или офицерам, как надо работать или нести службу, что они и делали с превеликим удовольствием и большой пользой для дела.
В начале лета начали прибывать вирги, ещё остававшиеся на своих островах. Конфликтов между нашими жителями и уже переехавшими виргами было, на удивление, мало и их удавалось гасить на месте. Поздней весной в столицу прибыл ярл Фарилген с сыном и несколькими сопровождающими. Он привёз часть долга и налоги, которые захотел вручить лично, а скорее, ему хотелось удостовериться, что на троне действительно мы. Он рассказал, как возник и был погашен конфликт между нашими мужиками в нашей родной деревне и виргами.
Ловарь, тот самый упрямый старый дурак, бывший староста деревни, где мы росли, страшно обиделся, что семья Вала продала всё, что произвела деревня виргам. Он не мог простить всем виргам то памятное нападение на деревню, в результате которой он что-то потерял (о погибших родственниках он и не вспоминал).
Когда ярл со своими людьми первый раз пришёл забирать то, что Валом было для него приготовлено, деревня просто растерялась. Была небольшая паника и очень насторожённые взгляды. Ко второму приезду виргов, Ловарь успел немного отойти от страха, или просто жадность и злоба взяла верх, в общем, он устроил пришедшим в деревню безобразный скандал. Когда старик Вал попытался вмешаться, досталось оскорблений и ему. Ловарь обвинил его в том, что он безобразно нажился на этой спекуляции, что он готов виргам всю деревню продать, ну и так далее. У ярла начало иссякать терпение и он резко предупредил Ловаря, что если услышит ещё хоть одно оскорбление в свой адрес, то вызовет его на дуэль. Ловарь испугался и сбавил тон, но продолжал высказывать претензии. Когда ему сказали, что разрешение на проживание виргов в этом месте выдано лично Королём, то он пренебрежительно заметил:
— Откуда королю знать, какое разорение принесли нам вирги!
Вал, к тому временя уже догадавшийся, кто сидит на троне, ответил ему:
— Насколько я помню, король лично защищал нашу деревню, наших родных и нас, когда напали вирги. Он лично вместе с отцом отбил из плена наших женщин и детей. Так что все проблемы с виргами он знает не понаслышке.
Деревенские открыли рты, а Ловарь раздражённо спросил:
— Что ты несёшь? Ты с ума сошёл?
— Я-то не сошёл, а вот ты точно сумасшедший. Неужели ты ещё не догадался, что тот Защитник, что почти два десятилетия жил в нашей деревне со своим псом и их детьми, теперь король-отец, тогда как их сыновья стали Королями? Те самые мальчик и псёныш, что выросли в нашей деревне.
— Что за Защитник? Какой мальчик? Какой псёныш? Ничего не понимаю, что ты несёшь.
— Поясняю для совсем глупых: Крон и Туман, человек и пёс, что почти два десятилетия жили на окраине нашей деревне и те самые, кого ты всегда так грязно оскорблял, были не только Защитником, но Королём в Народе и, соответственно, предводителями всех Защитников. Их сыновья, знакомые вам, Лео и Кари, недавно стали Королями, и именно они разрешили этому роду виргов поселиться здесь, на берегу пролива. Именно они дали мне денег на покупку тех продуктов, скота и фуража, что уже забрали и сегодня ещё заберут наши новые соседи. Их Величества, зная тебя, Ловарь, и некоторых других наших жителей, боялись, что вы, воспользовавшись тяжёлым положением этих, спасающихся от голода, людей, начнёте драть с них втридорога за еду. Они не хотели, чтобы наше соседство начиналось с оскорблений, грабежа или обид. Ты, правда, постарался всё-таки устроить скандал.
Ловарь испугался страшно. Больше он не сказал ни одного слова, кроме него были испуганы ещё некоторые жители, видимо те, у кого были какие-то конфликты с Кроном или Лео. Скандал на этом и закончился, только кто-то из мужиков, под общий хохот, громко посоветовал одному из сыновей Ловаря теперь бережно хранить своего старого кобеля Шардона, на которого, как выяснилось, задирал лапу пёс Его Величества.
После этого рассказа ярл Фарилген объяснил нам, откуда они взяли деньги на налоги и возврат долга. Вирги, много веков жившие на море, обнаружили, что наши рыбаки совершенно незнакомы со многими продуктами моря. Вблизи своего посёлка они обнаружили огромные плантации морских водорослей и устриц. Их женщины приготовили из них своё национальное блюдо, которое мало того, что очень вкусно и сытно, так ещё и хранится необычайно долго. Предприимчивый ярл набил несколько десятков бочек этим варевом и отправил дюжину человек в Бордо продавать его. Горожанам оно так понравилось, что виргам, которые продавали его весьма дорого, пришлось ещё три раза за зиму ездить в свой посёлок за новыми бочками. Ко второму разу женщины придумали добавлять в варево некоторые наши приправы, которые сделали его совсем неотразимым. Сейчас в Бордо имеются целых три лавки, принадлежащие ярлу, в которых продается помимо этого варева ещё много других даров моря. Лавки приносят очень большой доход, и вирги процветают.
Слышать всё это нам было очень приятно. Мы радовались за них, а, когда попробовали это варево, называлось оно «молиндия», пришли в настоящий восторг, до того это было вкусно. Мы назначили этому роду в налог и два бочонка этого «молиндия». Преследовали мы этим две цели: иметь, хоть изредка, такую вкуснятину на столе, а также, привлечь к ней внимание всех богатеев, которые всегда очень внимательно следят за тем, что на столе у королей. Ярл прекрасно понял наш замысел, но выразил опасение, что если они будут так повышать добычу водорослей и устриц, то изведут все плантации. Мы попросили его подумать, что сделать, что бы избежать этого. Как приятно работать с умными людьми!
Второй год нашего правления показал, что мы трудились не зря. Существенно снизилось количество несобранных налогов, но, вместе с тем, и уменьшилось количество бедных жителей. Было очень мало нападений на наши прибрежные поселения, некоторые из них, благодаря виргам, закончились разгромом пиратов с южных островов. Заметно сократилось количество разбойников и бандитов, хотя до окончательной победы в этом вопросе было ещё далеко. Суды, за которыми мы следили особенно внимательно, судили, в основном, по закону и по справедливости, а те, кто пытался судить по каким-то другим критериям, очень быстро раскаивались.
