Тавриз туманный

      Он не сумел обесчестить меня и потому в наказание решил выдать меня за нелюбимого, презираемого мной человека. Это был вечно пьяный казачий офицер. Он был начальником охраны консульства. Сардар несколько раз приводил его в гости и, оставляя нас наедине, сам уходил... Раз офицер захотел обесчестить меня, я бросила в него бутылку и стакан и убежала. За это Сардар-Рашид избил меня. Несколько дней он держал меня запертой в темной комнате.
      На брак со Смирновым меня вынудило невыносимое положение, в котором я находилась. Смирнова я видела несколько раз. Он прекрасный человек. Ведь не обязательно, чтобы девушка выходила замуж за любимого человека, так и мне не обязательно надо было выходить за Смирнова. Я сделала это только для того, чтобы защитить свою честь от Сардар-Рашида и пьяного казачьего офицера. Однако я все еще не была избавлена от посягательств сардара. Он не прекращал своих гнусных попыток.
      Он стремился совратить и приучить к беспутству не только меня, но и Ираиду. Он знакомил ее с царскими офицерами. И хотя Ираида пока не позволяет себе ничего, но, в конце концов, он и ее принудит стать такой, какой сделал первую жену.
      Я и Тутунчи-оглы внимательно слушали Махру. Несколько минут мы молчали, не в силах прийти в себя от потрясающего впечатления, произведенного ее рассказом. Ее сообщение о том, что Сардар-Рашид пытается развратить Ираиду, также заставило меня глубоко призадуматься. Как бы то ни было, она была сестрой Нины.
      Успокаивая Махру, я начал говорить ей об избранном нами пути, о том, что нашей идее служат самые честные и порядочные люди.
      - Если вы действительно болеете душой за наших женщин и хотите избавить их от покушений бесчестных правителей и помещиков, вроде Сардар-Рашида, присоединяйтесь к нам! - обратился я к ней.
      В заключение я дал ей обещание.
      - Прежде всего я постараюсь освободить вас из рук Сардар-Рашида. Вы будете жить свободно и вместе с любимым человеком сумеете создать свою жизнь.
      В глазах Махру блеснул луч надежды. Лицо ее, постоянно замкнутое скорбью, мгновенно удовлетворенно засветилось.
      - Я к вашим услугам! - воскликнула она взволнованно.
      Я тотчас перешел к деловому разговору.
      - Кто ночует в доме Сардар-Рашида?
      - После десяти часов вечера служанки и повара расходятся по домам. Дома остается только одна старушка обслуживающая Ираиду.
      - Есть сторож во дворе и у ворот?
      - Нет.
      - Спите ли вы с Ираидой в одной комнате?
      - Нет, у каждой из нас своя комната.
      - А где спит старушка-служанка?
      - В маленькой комнатушке, около кухни.
      - Если запереть снаружи дверь ее комнаты, может ли служанка выйти через другую дверь?
      - Нет, эта комнатка не имеет даже окна.
      - Очень хорошо! Как вы проводите вечер?
      - К десяти часам вечера мы ужинаем, пьем чай и занимаемся мелкой домашней работой. В десять часов Ираида удаляется в свою комнату, ложится в постель и читает. А я беседую со старушкой и в двенадцать ложусь спать.
      - Сможете ли вы в час ночи оставить все двери открытыми?
      - Да, смогу. Это вполне возможно.
      - С этим кончено. Только имейте в виду, что все должно быть в полной тайне.
      - Об этом не беспокойтесь. Но только обещайте вырвать меня оттуда!
      - Не сомневайтесь в этом. Завтра в два часа ночи вы должны ждать меня там.
      В одиннадцать часов, когда Махру-ханум собралась домой, снова заложили экипаж. Тутунчи-оглы поехал проводить ее. Дома никого не оставалось.
      Нина вышла из-за портьеры.
      - Я считаю эту ночь второй частью "Тысяча и одной ночи", - сказала она, присев к столу. - Я не хочу верить своим ушам. Теперь я убедилась, что эта женщина никому не откроет нашей тайны. Похитив Ираиду, ты можешь сохранить нашу организацию и оградить честь моей сестры. Ах, Ираида, как она низко пала! - добавила она после небольшого раздумья.
      В двенадцать часов я проводил Нину домой.
      Расклеенные по городу прокламации, обострение отношений между консулом и Гаджи-Самед-ханом и бессилие последнего вскрыть нашу подпольную организацию, приближали последние дни властвования Гаджи-Самед-хана. Он снова заболел и никого не принимал. Планы царского консула оставались неосуществленными. Консул возлагал все свои надежды на Сардар-Рашида.
      Нина сообщила, что сегодня в два часа дня из консульства отправлена в Савуджбулаг телеграмма, вызывающая Сардар-Рашида.
      У нас все было готово. Еще до приезда сардара в Тавриз Ираиду мы могли перевезти в новое жилище. Увезти Ираиду в селение Тасвич должны были Тутунчи-оглы и Мешади-Кязим-ага.
      В девять часов вечера я получил записку от Ираиды.
      "Дорогой Абульгасан-бек! Завтра жду вас к себе на обед. Я должна поговорить с вами по весьма серьезному вопросу.
      Ифтихарус-султан Ираида".
      Эта подпись меня рассмешила. Ираида подписала записку титулом, который обычно присваивается женщинам, принадлежащим к родовитой иранской знати. Без сомнения, титул этот был пожалован ей Гаджи-Самед-ханом по ходатайству Сардар-Рашида.
      Было совершенно ясно, с какой целью госпожа "Ифтихарус-султан" приглашает меня к себе на обед.
      Ночью, в половине второго, я, Тутунчи-оглы и Гасан-ага вышли из дому. Гасан-ага должен был править экипажем и остановить его у ворот Сардар-Рашида. На случай, если потребовались бы объяснения относительно фаэтона, Гасан-ага должен был ответить: "Изволил прибыть его превосходительство Сардар-Рашид". Тутунчи-оглы с бомбой в руке поручено было стать во дворе, чтобы помешать посторонним проникнуть в дом. Я же должен был войти в дом, взять Ираиду, вывести и усадить в экипаж.
      Ровно в два часа мы остановились у ворот дома Сардар-Рашида. Махру-ханум оставила ворота открытыми. В ожидании нашего прихода, она взволнованно ходила по балкону.
      Поднявшись на балкон, я едва слышно поздоровался с ней и пожал ей руку.
      - Кто дома?
      - Будьте спокойны, никого.
      Через переднюю мы прошли в зал, где слабо светила лампа. Осмотрев все выходы из зала, я задвинул наружный засов на дверях комнаты служанки. Затем Махру-ханум указала мне дверь в комнату Ираиды. Закутанная в черный шелковый халат Махру двигалась, как призрак. Ее осторожная поступь, шуршание ее шелковой одежды среди окружающего мрака придавали необычайный, фантастический вид.
      Перед дверьми спальни Ираиды она, остановившись, выжидательно посмотрела мне в лицо. Я рукой сделал ей знак удалиться, но она не уходила. Она хотела мне что-то сказать.
      - Ираида не должна видеть вас! - сказал я ей шепотом. - Пойдите в свою комнату. Пусть утром откроют и выпустят вас из вашей комнаты. Тогда ни Сардар-Рашид, ни окружающие ни в чем не заподозрят вас.
      Она все еще продолжала стоять, не сводя с меня взгляда.
      - Медлить нельзя! - сказал я решительно. - Фаэтон стоит у ворот. Если вы не чувствуете в себе смелости сохранить эту тайну, идите и заприте ворота за мной и никому не говорите о том, что я был здесь! Сохраните хотя бы эту тайну.
      - Постойте! - сказала она, когда я направился обратно в переднюю. - Мое колебание вызвано не боязнью. Вы должны дать честное слово, что возьмете меня из этого дома.
      - Обещаю вам, что я не оставлю вас здесь!
      Мой решительный тон успокоил Махру. Она прошла в свою комнату, и я запер за ней дверь снаружи.
      Затем я подошел к двери Ираиды. Мне было трудно переступить через порог ее спальни. Это не было страхом, но мне было совестно, так как из-за жары Ираида сбросила одеяло. Свет горящего у ее изголовья ночника, хоть и слабо, освещал ее наготу. Книга, которую она читала перед сном, лежала на ее обнаженной груди.
      "Что подумает Ираида, проснувшись и увидев меня в своей спальне?.." мелькнула у меня мысль. - "Не подумает ли она, что Абульгасан-бек с гнусной целью вошел в ее спальню?"
      Колебался недолго. "Пусть думает, что угодно! В конце концов она узнает, с какой целью я явился".
      Я подошел к постели. Над кроватью были развешены картины, изображающие обнаженных женщин в различных позах. Я поднял лежащее в ее ногах тоненькое одеяло и набросил на Ираиду. Мне бросился в глаза висящий у ее изголовья, обрамленный в изящную серебряную рамку, фирман Гаджи-Самед-хана.
      "Уважаемую супругу господина Сардар-Рашида Ираиду-ханум приказываем именовать титулом Ифтихарус-султан.
      Губернатор Шуджауддовле Гаджи-Самед-хан.
      Тавриз. Гиджры 1329".
      Дальше медлить нельзя было. "Начатое дело надо довести до конца!" сказал я себе.
      Надо было разбудить Ираиду. Держа в правой руке наган, левой я коснулся ее волос. Она не просыпалась. Тогда, приложив руку к ее голове, я слегка встряхнул ее. Не просыпаясь, она повернулась на другой бок. Наконец, когда я решительно потряс ее, она раскрыла глаза, оглянулась вокруг и остановила взгляд на мне.
      - Если хочешь остаться в живых, ни звука! - сказал я угрожающе и приставил к ее виску револьвер.
      Услышав эти слова, она очнулась, узнала меня и тихим, дрожащим, внезапно охрипшим голосом спросила:
      - Абульгасан-бек, для этого ли ты познакомился с нами? Что ж, мне нечего сказать, ты можешь сделать со мной, что хочешь, но помни, что я сестра Нины.
      - Успокойся, Ираида, я явился сюда не для того, чтобы совершить бесчестие, а для того, чтобы спасти тебя от позора, - сказал я. - Ты должна относиться ко мне так же, как относилась прежде. Я не хочу лишать тебя жизни. Ты хотела продать меня Махмуд-хану, отравить меня и сделать Нину такой же несчастной, как ты сама. Я же, несмотря на это, стараюсь уберечь тебя от бесчестия и преступления. Я никогда не позволю, чтобы такой презренный человек, как Сардар-Рашид, продал сестру Нины и обратил ее в царского шпиона. Ираида, ты вспомни, кем был твой отец? Если дочь человека, всю жизнь боровшегося с царизмом, хочет стать царской шпионкой, можно ли не наказать ее?
      Ираида смутилась и не знала, что ответить.
      - Разве для того ты приехала в Иран, чтобы обратиться в слепое орудие в руках царского консула и пойти по пути позора? - продолжал я. - Да разве ты не могла бы жить с Ниной? Встань, оденься быстрее! Времени для разговоров нет! Не бойся.
      - Чувствую, - сказала, наконец, Ираида, - ты ведешь меня на смерть. Пощади, я согласна на любую жизнь. Обещай, что ты не убьешь меня!
      - Ты будешь жить до тех пор, пока будешь хранить тайну, похищенную у Нины, пока ты никому не обмолвишься о том, что произошло сегодня и пока никому не подашь вести оттуда, куда тебя повезут. До тех пор ты встретишь лишь внимание и гостеприимство. Знай, что такая жизнь будет длиться недолго, так как век Самед-ханов и Сардар-Рашидов короток. Встань, оденься, захвати только одежду.
      Она поднялась, сложила всю одежду и белье в большой чемодан и, набросив по моему требованию на голову черную шелковую чадру, приготовилась выйти.
      - Постой! - сказал я. - Надо оставить Сардар-Раши-ду какое-нибудь письмо. Сядь и пиши, что я продиктую.
      Она села и взяла ручку.
      "Уважаемый Сардар-Рашид!
      Ты знаешь, что мы должны были расстаться. Ничто, ни твой высокий сан и твое положение в обществе, ни драгоценности, которыми ты одарял меня, не могли бы привязать меня к тебе, так как, вступая по настоянию царского консула в твой дом, я думала, что иду туда для тебя. Однако меня ты захотел так же продавать, как свою сестру и первую жену, для достижения дальнейших чинов и почестей. Но моя совесть не может примириться с этим.
      Я вынуждена вернуться в Россию. Из твоего дома, кроме одежды, я с собой ничего не беру.
      Прощай!
      Ираида".
      Я поднял чемодан, вышел с ней к воротам и усадил ее в фаэтон.
      Прощаясь, она заплакала.
      - Не забывай меня, - сказала она. - Если до сих пор я не жила, как человек, то даю тебе слово после этого жить честно. Люби и береги Нину, не обижай ее!
      ПОСЛЕ ПОХИЩЕНИЯ ИРАИДЫ
      В семь часов утра ко мне пришли Нина и маленький нукер Сардар-Рашида.
      - Скорее одевайся и идем, - воскликнула с деланным волнением Нина, едва я открыл дверь. - Ираида похищена!
      Через пять минут вместе с ними я отправился в дом Сардар-Рашида. Слуги, служанки и соседи, столпившись в зале, взволнованно шептались. Махру-ханум, обняв колени, молча сидела на диване.
      - Махру-ханум! Что это значит? - спросил я.
      - Я сама поражена. Вечером Ираида поужинала вместе с нами, мы посидели до одиннадцати часов. В одиннадцать мы разошлись по своим комнатам. Утром, когда мы хотели выйти из своих комнат, все двери оказались запертыми снаружи. До прихода служанок мы оставались взаперти.
      - Вы не знаете, какое несчастье с ней могло приключиться?
      - Мы не слышали ни малейшего крика или шума. Посмотрите, вот и письмо, оставленное ею. Читайте!
      Я тотчас взял письмо. Если бы оно попало в руки Сардар-Рашиду, он постарался бы упрятать его, никому не показав. В этом письме Ираиды разоблачились вся его низость и бесчестье.
      Нина вслух прочла письмо.
      - Бедная женщина, она вынуждена была бежать! - воскликнули мы оба.
      Вскоре явились люди, посланные Гаджи-Самед-ханом и консулом. Махру-ханум рассказала им то же, что и нам. Они записали показания Махру и потребовали оставленное Ираидой письмо.
      - Письмо это я должен передать лично генералу, - сказал я.
      В консульство я отправился вместе с Ниной. Консул и его семья были встревожены исчезновением Ираиды. Но они не верили тому, что она уехала в Россию. По их мнению, вся эта история была подстроена и явилась результатом неприязненного отношения Гаджи-Самед-хана к Сардар-Рашиду. Они были убеждены, что Ираида увезена людьми Гаджи-Самед-хана с целью подорвать авторитет сардара в Тавризе.
      Когда же мы рассказали обстоятельства ухода Ираиды и то, что она захватила с собой лишь одежду и оставила письмо с объяснением причин, вынудивших ее к отъезду, их мнение в корне изменилось.
      Прочитав же письмо, консул переменился в лице. Заметно волнуясь, он вернул мне письмо и, подозвав Нину, усадил нас за накрытый к утреннему чаю стол.
      - Это неожиданный удар для меня, - сказал консул. - Вместе с вами переживаю тяжесть вашего горя. Должен заметить, что, когда я уговаривал Ираиду выйти за Сардар-Рашида, я недостаточно знал его. Если бы я знал его таким, каким он изображен в письме Ираиды, я бы никогда не согласился, чтобы Ираида погрузилась в это болото. Верьте этому. Но прошу вас об одном: никому не показывайте этого письма. Не предпринимайте ничего, могущего умалить авторитет Сардар-Рашида, который, вероятно, в скором времени займет пост генерал-губернатора. Для управления страной не хватает нужных нам людей, а Гаджи Шуджауддовле болен, он не может работать. Что касается отношения Сардар-Рашида к Ираиде, обещаю хорошенько пробрать его. Вы же позаботьтесь об Ираиде, постарайтесь послать за ней кого-нибудь. Если она не хочет оставаться здесь, помогите ей деньгами.
      В это время Нину позвали. Очевидно, это было сделано по предложению консула, чтобы поговорить со мной наедине.
      Он закурил сигару.
      - Еще несколько дней тому назад я собирался пригласить вас и переговорить с вами, но, к сожалению, не мог найти свободной минуты. Мы должны обсудить с вами один вопрос, если вы располагаете временем.
      - Пожалуйста, ваше превосходительство! - ответил я. - Я к вашим услугам.
      - Вопрос в высшей степени сложный и щекотливый. О выходе Нины замуж за кого-либо другого не может быть и речи. Да на это не согласна и она сама. Она и слышать не хочет об этом. Однако Махмуд-хан не из тех, кто отказывается от своего намерения, Сардар-Рашид полностью поддерживает Махмуд-хана. Он намеревается теснее сблизиться с людьми Гаджи-Самед-хана, стремится заранее упрочить свое влияние. Его превосходительство, по-прежнему, питая к вам дружеские чувства, также является сторонником брака Нины и Махмуд-хана. По этому вопросу, хотя и не совсем официально, он обратился ко мне. Я бы хотел знать ваше личное мнение по этому поводу. Как видите, это не просто вопрос о выходе замуж Нины. Здесь затронуты важные политические интересы. Вы знаете, что Сардар-Рашид и Махмуд-хан - нужные нам люди. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что брак Нины с Махмуд-ханом ни в коей мере не отразится на нашем знакомстве и дружбе. В частности в нашей семье в отношении вас возникла новая идея, о которой мы можем поговорить лишь по выходе Нины за Махмуд-хана.
      Этим самым консул старался добиться моего согласия на брак Нины с Махмуд-ханом и хотел уладить этот вопрос без ссоры. Я знал, что за несколько дней до этого консул наводил справки о моей личности и собирал сведения о моем состоянии и говорил в своей семье, что я окончил в России техническое учебное заведение. Он намеревался вместо Нины предложить мне в жены свою дочь, вдову Ольгу.
      - Я всецело в распоряжении господина генерала и без его согласия ничего не предприму, - сказал я, не желая медлить с ответом. - Я вручаю вам мою жизнь, мое настоящее и будущее.
      Слова мои воодушевили консула.
      - Посмотри, какой воспитанный, какой благородный человек! - сказал он, подозвав свою супругу Анну Семеновну. - Он вручает в наши руки свою судьбу и дает слово ничего не предпринимать без нашего согласия.
      - Я первый желаю добра Нине, - продолжал я. - И никогда не позволю себе усеять шипами дорогу к ее счастью. Я не принадлежу к людям, которые позволяют себе тягаться с таким влиятельным государственным мужем, как Махмуд-хан. Я простой купец и не думаю, чтобы Махмуд-хан мог питать ко мне неприязнь, так как я очень тихий и миролюбивый человек. Думаю, что господин генерал и его семья знают отчасти мой характер. Если бы не милость, оказываемая мне господином генералом, я бы давно покинул эту страну. Я обещаю вам не предпринимать ничего против свободы действий Нины. Надо полагать, что поскольку я не препятствую этому браку, враждебность Махмуд-хана ко мне остынет.
      - Он не причинит вам никакого вреда, - сказал консул, опуская руку мне на плечо. - Этого и мы не допустим. Что касается брака Нины с Махмуд-ханом, повторяю, этот брак политически необходим.
      - Если Нина согласна на этот брак, я могу только поздравить ее.
      - Я не могу согласиться с мнением генерала, - вмешалась в разговор супруга консула. - Пока Нина не убедится, что Абульгасан-бек действительно женится на другой, она никогда не согласится выйти за Махмуд-хана. Девичье сердце не считается с дипломатическими и политическими интересами, а исходит из своих желаний и чувств. Нина любит Абульгасан-бека и пока он не обручится с другой, она никогда не изменит своему чувству. Вот почему Абульгасан-бек должен жениться раньше, чем Нина выйдет замуж за Махмуд-хана.
      - Не возражаю! - ответил консул.
      Поднявшись и перейдя в залу, я не нашел там Нины: она пошла работать. В зале, кроме старшей дочери консула Ольги, никого не было. Она стояла у книжного шкафа и просматривала словари. Увидев меня, она оставила книги.
      - Я никак не предполагала, что вы здесь! - воскликнула она. - Мне казалось, что вы ушли вместе с папой! Посмотрите, какие у нас чудесные книги! - Правда ли, что вы больше не хотите жениться на Нине? - продолжала она, когда подошел к ней. - Вы отказались от нее?
      - Для того, чтобы жениться, недостаточно только мужского решения, а нужно еще желание женщины!
      - Вовсе нет, возразила Ольга. - Мало, что я согласна выйти за кого-то. А если человек, за которого я хочу выйти, не согласен?
      - Согласие должно быть обоюдным!
      - Разве ваши чувства и желания не обоюдны?
      - Об этом мы не думали. До сих пор мы с Ниной ни разу не заговаривали о браке.
      - И прекрасно сделали, так как Нина не хочет выходить за вас. Она выходит за Махмуд-хана.
      - Если это решено, надо поздравить ее!
      В комнату вошли Анна Семеновна и Надежда и мы вместе вышли в сад. Ольга не отходила от меня. Она говорила о своих чувствах, убеждала меня в том, что Нина не способна создать семейную жизнь, что она "холодная, бесчувственная, неблагодарная" девушка, и что избавление от нее для меня счастье и т. д.
      Как я ни искал предлога вырваться отсюда, чтобы наедине обдумать происшедшее, ничего не выходило.
      - Мы посидим здесь, - обратилась Ольга к матери, когда мы дошли до расставленных вокруг бассейна плетеных стульев. Анна Семеновна и Надежда пошли по аллее, снова оставив нас одних. Мы сели.
      В то время, как Ольга, срывая головки растущих вокруг бассейна белых нарциссов и пуская их по зеркальной глади воды, занимала меня, я старался разобраться в своих путаных мыслях. Но это было сверх моих сил. Мозг отказывался работать. Я забыл, кто я и что должен делать. Последние дни были заполнены женскими хитросплетениями; я запутался и застрял в сетях женских интриг. Особенно оскорбляла меня последняя авантюра консула и фальшивые излияния его дочери в любви ко мне. Они еще больше путали мои мысли.
      Я думал о Нине, оказавшей огромные услуги иранской революции, всем сердцем отдавшейся мне, о Нине, над которой нависла большая опасность. Царский дипломат пытался сделать ее орудием своей политической игры и собирался продать ее такому низкому развратнику и пьянице, как Махмуд-хан.
      Я думал и об американке. Я чувствовал ответственность за ее судьбу. Нужно было избавиться от нее и вместе с тем оградить ее честь от таких врагов, как генерал-губернатор, комендант Тавриза и от Уснии-ханум, Хошу-ханум, Салимы-ханум, Пэрирух, Шухшеньг, ежедневно продающихся десяткам лиц.
      Я вспомнил и об Ираиде, которую пришлось подвергнуть заточению, чтобы не дать ей возможности разболтать похищенную у нас тайну.
      Я думал о нашей единомышленнице Махру-ханум, которая спасла нас от огромной опасности и которую необходимо было вырвать из рук Сардар-Рашида.
      Пока я обдумывал все это, дочь консула, искусно разыгрывая свою роль, старалась всеми средствами обольстить меня. Она бросала в воду лепестки. Брызги фонтана отгоняли их к краям бассейна, и они, то плавно кружась, отдалялись друг от друга, то сбивались в кучу.
      - Смотрите, цветы хотят обняться! - говорила Ольга, бросая на меня многозначительный взгляд.
      Она подробно рассказала мне о планах своих родителей. По ее словам, в семье консула считали, что вопрос о нашем браке уже решен и остается только назначить день свадьбы.
      На все это я коротко ответил:
      - Все в воле господина генерала.
      Проводившие Ираиду до села Тасвич Мешади-Кязим-ага и Тутунчи-оглы вернулись. Мешади-Кязим-ага был очень доволен поездкой. Хотя он и оказал тавризским революционерам материальную поддержку, но личного участия в революции до сих пор не принимал. Теперь же, совершив эту поездку, он полагал, что участвовал в серьезном деле и был этому рад.
      Они привезли два письма: одно из них было адресовано Нине, другое мне.
      Вот что писала мне Ираида:
      "Уважаемый Абульгасан-бек!
      Мое новое местожительство прекрасно. Прохладный воздух, зелень! Дом, в котором я живу, окружен чудесным садом. Я не знала, что вы пользуетесь таким огромным влиянием. Если бы это было мне известно, я бы не пошла на предательство и не согласилась бы на брак Нины с Махмуд-ханом.
      Все это прошло. Считаю нужным сообщить вам некоторые серьезные сведения. Во время встречи и переговоров Сардар-Рашида и Махмуд-хана было решено убить вас. Однако они боятся господина консула. Консул, будучи сторонником брака Нины и Махмуд-хана, старается упрочить связь и с вами. Он стремится выдать за вас свою дочь, и это делается с целью завладеть вашим богатством и драгоценностями Нины. По правде говоря, они хотят обмануть вас.
      Второе, о чем я хотела сказать вам - это то, что я выкрала у Нины документ. Я знаю, что за это вы меня наказали! Абульгасан-бек, клянусь вам и Нине, что я этот документ потеряла. Я уверена, что его взяла Махру, хотя та и отрицает. Поэтому вы не должны думать, что, арестовав меня, вы сохранили тайну. Эта тайна перешла в руки Махру. Во всяком случае вы должны подумать и о ней. Она весьма подозрительная особа. Берегитесь ее!
      Я никогда бы не поверила, что попаду в такое положение. Виной всему генеральный консул. Прошу вас позаботиться о том, чтоб Нина не очутилась в таком же положении, как я!
      Напишите и уверьте людей, назначенных вами для наблюдения за мной, что я стыжусь своих преступлений и потому пусть они дадут мне чуточку больше свободы. Попросите Нину прислать мне книги.
      Несчастная Ираида".
      Я послал за Ниной. Не прошло и получаса, как она пришла. Увидев Мешади-Кязим-агу, она обратилась к нему:
      - Ну, как прошла ваша поездка?
      - Очень хорошо!
      - Как чувствует себя Ираида?
      - Великолепно, она особенно довольна домом и садом. Ее обслуживают мои две племянницы, дочери брата. Там имеется все, что нужно для приятной жизни.
      Она написала вам. Нина прочла письмо.
      "Дорогая сестра Нина!
      Ты с детства знаешь, какая я была неразумная. Моя глупость привела меня к такому концу. Нина, не верь консулу! До такого состояния меня довели его советы. Иди своей дорогой - это славный путь! Я только теперь поняла это. Моя прошлая жизнь не была жизнью. Маме ничего обо мне не пиши. Если бы было можно, я написала бы сама. Я ни в чем не терплю недостатка; мне только недостает тебя.
      Нина, ты стала похожа на героинь тех романов, которые я читала в девичестве. Ты сумела перевернуть вверх дном огромный город.
      Ираида".
      Обрадованная, что вопрос с Ираидой разрешился безболезненно, Нина признательно пожала мне руку.
      - Прокламации окончательно вывели консула из себя, - сказала Нина, когда вопрос коснулся событий в консульстве. - В опубликовании секретных телеграмм он обвиняет германских агентов. В консульстве идет серьезная чистка. Составлен список лиц, подлежащих увольнению или привлечению к ответственности.
      - А твоего имени там нет? - спросил я Нину.
      - Нет, но несчастье, ожидающее нас, еще страшнее. Решение консула в отношении Махмуд-хана непреклонно. Об этом сообщила мне Ольга. Она любит меня и не хочет разрушить нашу жизнь.
      - Нина, не верь этому!
      - А ты не верь уверениям Ольги о желании выйти за тебя! Царский дипломат хитрее дьявола. Ольгу вынудили сблизиться с тобой и объясниться тебе в любви. Однако после женитьбы Махмуд-хана, тебе предложат Махру. Все это мне сообщила дочь консула.
      Я рассмеялся.
      - Значит, в будущем мне придется подумать и о Махру!
      - Да, и тогда ты станешь соперником Тутунчи-оглы, так как Махру и Тутунчи-оглы любят друг друга.
      Она умолкла, и лицо ее отражало новую печаль и заботы.
      - Я запуталась в этих противоречиях, - сказала она печально. - Я не знаю, как и что я ем и пью. Приходится иметь дело с самыми жалкими, недостойными личностями. Вот письмо Махмуд-хана. Читая его, невольно хочется кричать, безумствовать!
      Протягивая мне письмо, она расплакалась. Махмуд-хан писал:
      "Прекрасная Нина!
      Несомненно, господин генерал и его супруга изволили говорить Вам обо мне. Я абсолютно не понимаю Вашего молчания. Слава богу, Вы лично знаете меня, знаете, что настоящим хозяином Тавриза является только Махмуд-хан! Будучи правой рукой и двоюродным братом Гаджи-Самед-хана, я в то же время крупный домовладелец города Мараги.
      Я уверен, что если этот ничтожный купчик женится на Вас, то содержать Вас он все равно не сумеет. Если Вы боитесь его, я в течение одной ночи уберу его из Тавриза.
      Желая жениться на Вас, я мог бы схватить Вас на одной из улиц, усадить в экипаж и увезти. Однако это было бы невежливо по отношению к господину консулу, так как Вы как бы являетесь членом его семьи. Это и заставляет меня быть терпеливым. Женитьба на девушке, принадлежащей к семье консула, большая честь для нашей фамилии.
      Поручаю Вам больше не встречаться с этим купцом и не принимать его у себя. Если он считает этот дом своим только из-за своей обстановки и вещей, можете заменить их теми, которые я не замедлю прислать Вам.
      Жду ответа.
      Махмуд-хан".
      Прочитав письмо, я рассмеялся над тем, что Махмуд-хан вопрос считал окончательно разрешенным.
      - Не о чем думать! - весело обратился я к Нине. - Все в порядке. В этом отношении Гасан-ага и Тутунчи-оглы получили необходимые указания.
      К ЦЕЛИ
      Слухи о войне подтверждались действительностью. Потоками двигались на турецкую границу царские войска. Чтобы узнать, нет ли новых известий в американском консульстве, я решил зайти к мисс Ганне.
      Когда служанка впустила меня в комнату, мисс Ганна, сидя за столом, что-то писала. Увидев меня, она прикрыла книгой бумагу и поднялась с места.
      - Писать днем любовные послания запрещается! - сказал я, улыбаясь. Это надо оставить на ночь.
      - Писать любовные послания излишне; человек, которому они могли быть адресованы, стоит передо мной.
      - Можно ли верить этому?
      - У тебя нет никаких оснований не верить мне! Я никому не обязана показывать свою корреспонденцию, но, чтобы рассеять твои подозрения, покажу.
      - Я не знаю английского языка.
      - В таком случае слушай, я прочту.
      Она прочла. Это была повестка созываемого в ближайшие дни совещания в консульстве. Я ничего не разобрал в ней.
      - Война неизбежна! - сказала Ганна. - Заседание обсудит вопрос о ликвидации американских торговых обществ, ибо в таких случаях иранские купцы весьма часто объявляют себя банкротами. Вот почему необходимо приостановить кредиты торговым предприятиям и не отпускать по дешевым ценам имеющиеся на складах товары.
      Я подумал о том, что Мешади-Кязим-ага может еще больше разбогатеть.
      Мисс Ганна сказала, что Шумшад-ханум стала бывать у нее реже, иногда не показывается по два, по три дня сряду, и это ее очень удивляет.
      В это время служанка позвала мисс Ганну. Когда та поднялась с места, из ее кармана выпала какая-то бумажка. Я незаметно поднял ее и спрятал в карман, чтобы потом прочесть.
      Я торопился уйти.