Романы Александра Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя

      Поднялся артиллерийский майор, который почтительно, но твердо сказал:
      - Сударь, из вашего сообщения я узнал, что крепость готовится к затруднительной для нас обороне. Итак, вы положительно знаете, что крепость решается на мятеж?
      ДаАртаньяна явно раздосадовал этот вопрос, но он был по из тех, кого легко сбить подобной безделицей, поэтому мушкетер ответил:
      - Сударь, ваше замечание соответствует истине. Но вам, конечно, известно, что Бель-Иль-ан-Мер - вассальное владение господина Фуке и что короли Франции еще в очень давние времена пожаловали сеньорам Бель-Иля право вооружаться в своих владениях.
      Майор хотел возразить.
      - Не перебивайте меня, - остановил его даАртаньян, - вы, разумеется, скажете, что право вооружаться против англичан не есть право вооружаться против своего короля. Но ведь мы имеем дело не с господином Фуке, и не он в данный момент заперся на Бель-Иле, поскольку третьего дня он был арестован мной. Жители и защитники Бель-Иля ничего не знают, однако, об этом аресте. И объявлять им о нем было бы совершенно бесполезной затеей. Это такая неслыханная, неожиданная и необыкновенная вещь, что они все равно не поверили бы нашему сообщению. Бретонец служит своему господину, пока не увидит его покойником. Бретонцы же, сколько я знаю, не видели трупа господина Фуке. Поэтому совсем не удивительно, что они сопротивляются всему, что не является господином Фуке или его собственноручной подписью.
      Майор поклонился в знак того, что соглашается с капитаном.
      - Вот почему, - продолжал даАртаньян, - я хочу пригласить к себе на корабль двух старших офицеров бель-ильского гарнизона. Они побеседуют с вами, увидят силы, находящиеся в нашем распоряжении; они, следовательно, узнают, какая участь ждет их в случае сопротивления. Мы поклянемся им честью, что господин Фуке действительно арестован и что всякое сопротивление с их стороны может лишь повредить ему. Мы заявим им также, что, дав хотя бы один-единственный пушечный выстрел, они не смогут рассчитывать на милосердие короля. Тогда - по крайней мере, я на это надеюсь они не станут сопротивляться. Они сдадутся без боя, и мы мирным путем овладеем крепостью, взятие которой может стоить нам весьма дорого.
      Офицер, сопровождавший даАртаньяна при посещении Бель-Иля, попытался что-то сказать, но даАртаньян перебил его:
      - Я знаю, с чем вы собираетесь выступить, сударь; я знаю, что есть приказ короля, воспрещающий тайные сношения с защитниками Бель-Иля; зная об этом, я предлагаю вести с ними переговоры в присутствии всего моего штаба.
      Офицеры переглянулись, как бы затем, чтобы прочитать мысли друг друга и, если их мнения совпадут, молчаливо договориться между собой, а затем поступить согласно желанию даАртаньяна. Охваченный радостью, он думал уже о том, что в результате согласия с их стороны можно будет послать судно за Портосом и Арамисом, как друг офицер короля вынул из-за пазухи запечатанный пакет и вручил его даАртаньяну.
      На нем под адресом стоял N 1.
      - Что тут еще? - пробормотал застигнутый врасплох капитан.
      - Прочтите, сударь, - попросил офицер с не лишенной грусти учтивостью.
      ДаАртаньян недоверчиво развернул бумагу и прочел следующие слова:
      "Запрещение г-ну даАртаньяну собирать какой бы то ни было совет или вести какие бы то ни было переговоры до тех пор, пока Бель-Иль не сдастся и все пленные не будут расстреляны.
      Подписано: Людовик",
      ДаАртаньян сдержал негодующее движение и сказал с самой любезной улыбкой:
      - Хорошо, сударь. Будет сделано в соответствии с приказом его величества.
      XXV
      СЧАСТЛИВЫЕ МЫСЛИ, ОСЕНИВШИЕ Д'АРТАНЬЯНА, И СЧАСТЛИВЫЕ МЫСЛИ, ОСЕНИВШИЕ КОРОЛЯ
      Удар был нанесен метко; он был жестоким, он был роковым. ДаАртаньян, взбешенный тем, что ему помешала счастливая мысль, осенившая короля, не впал, однако, в отчаяние и, вспомнив о счастливой мысли, осенившей его самого на Бель-Иле, придумал еще один способ спасения своих попавших в беду друзей.
      - Господа, - внезапно сказал он, обращаясь к собравшимся офицерам, раз пополнение своих тайных приказов король поручил не мне, а другому лицу, это значит, что я больше не пользуюсь королевским доверием, и я действительно был бы недостоин его, если бы имел смелость и впредь сохранять за собою командование, сталкиваясь на каждом шагу со столь оскорбительными для меня подозрениями. Поэтому я решаю немедленно отправиться к королю и попросить его об отставке. Итак, заявляя об этом в вашем присутствии, приказываю отступить к берегам Франции, чтобы не рисковать силами, которые мне вверил его величество. Возвращайтесь на свои корабли и готовьтесь к отплытию! Через час начнется прилив. По местам, господа, по местам! Полагаю, - добавил он, видя, что все, кроме бдительного офицера, готовы повиноваться ему, - полагаю, что на этот раз у вас нет никакого приказа, который давал бы вам основание возражать.
      Произнося эти слова, даАртаньян был почти уверен, что победа осталась за ним. Этот план приносил спасение его несчастным друзьям. Блокада будет снята, и они смогут сесть на корабль и спокойно отплыть на всех парусах в Англию или Испанию, и никто им в этом не воспрепятствует. И пока они будут плыть, находя спасение в бегстве, он, даАртаньян, предстанет пред королем и объяснит свое возвращение негодованием, в которое его повергло недоверие, оказываемое ему Кольбером. Король отправит его назад, снабдив на этот раз неограниченной властью, и он овладеет Бель-Илем, то есть опустевшею клеткой, из которой птички выпорхнули на волю.
      Но этому плану офицер противопоставил новый королевский приказ, приказ N 2, гласивший:
      "Буде г-н даАртаньян изъявит желание сложить с себя свои полномочия, не считать его с этого момента и впредь начальником экспедиции; всем подчиненным ему офицерам предлагается в этом случае оказывать неповиновение его воле. Кроме того, вышеупомянутый г-н даАртаньян, утратив звание командующего войсками, посланными против Бель-Иля, обязан немедленно возвратиться во Францию в сопровождении офицера, которым поучит этот приказ. Этот офицер будет рассматривать его как арестованного, за которою он отвечает".
      ДаАртаньян, смелый и беспечный даАртаньян побледнел. Вое было рассчитано с таким глубоким предвидением, что впервые за тридцать лет ему вспомнились непогрешимая предусмотрительность и неумолимая логика великого кардинала.
      Он опустил голову на руку, задумавшись, едва дыша.
      "Если я положу этот приказ в карман, - подумал он, - кто узнает о нем и кто сможет этому помешать? И прежде чем король будет об этом осведомлен, мои бедные друзья успеют спастись. Смелее, побольше решительности! Моя голова не из тех, которые падают за ослушание под топором палача. Была не была, ослушаюсь!"
      Но когда он готов был уже принять это решение, он увидел, что все офицеры вокруг него читают тот же приказ, только что розданный им - этим адским исполнителем воли Кольбера. Случай ослушания был предусмотрен, как и все прочие.
      - Сударь, - поклонился подошедший к нему все тот же роковой офицер, сударь, я жду, когда вам будет угодно отправиться вместе со мной.
      - Я готов, - со скрежетом зубовным проговорил капитан.
      Офицер тотчас же приказал подать шлюпку, прибывшую за даАртаньяном. При виде ее даАртаньян чуть не обезумел от бешенства.
      - Но кто же, - пробормотал он, - кто возьмет на себя руководство всей экспедицией в целом?
      - После вашего отъезда, сударь, - отвечал командир эскадры, - начальствовать над экспедицией поручается мне. Такова воля его величества.
      - В таком случае, сударь, последний из имеющихся прет мне приказов предназначается вам. Соблаговолите предъявить свои полномочия, - попросил посланец Кольбера.
      - Вот они, - ответил моряк, показывая доверенному лицу Кольбера бумагу за подписью короля.
      - Возьмите ваши инструкции, - сказал офицер, вручая ему пакет.
      И, повернувшись к даАртаньяну, он не без волнения в голосе - настолько трогало его отчаянье этого железного человека - молвил:
      - Сделайте одолжение, сударь, поедем!
      - Сейчас, - произнес убитым голосом побежденный, поверженный наземь неумолимой судьбой даАртаньян.
      И он сошел на небольшое суденышко, которое стремительно понеслось к берегам Франции, подгоняемое приливом и свежим попутным ветром.
      Несмотря на все происшедшее, мушкетер не терял надежды, что им удастся очень быстро добраться до короля и что он успеет еще, употребив все свое красноречие, склонить короля, чтобы он пощадил его несчастных друзей.
      Шлюпка летела, как ласточка. На фоне белых ночных облаков даАртаньян ясно различал уже черную линию французского берега.
      - Ах, сударь, - обратился он к офицеру, с которым за целый час не обменялся ни словом, - что бы я дал, лишь бы знать инструкции, полученные новым командующим. Надеюсь, что они проникнуты стремлением к миролюбию, не так ли?.. И...
      Он не кончил. Над морем прокатился далекий пушечный выстрел, за ним второй, потом еще два или три более сильных.
      - По Бель-Илю открыт огонь, - проговорил офицер.
      Суденышко причалило к французской земле.
      XXVI
      ПРЕДКИ ПОРТОСА
      Расставшись с даАртаньяном, Арамис и Портос, желая все сверить без стеснения, ушли в главный форт. Озабоченность, в которой все еще пребывал Портос, повергала в смущение Арамиса. Что до него, то после свидания с даАртаньяном у него отлегло от сердца, и он был спокойнее, чем когда бы то ни было за все последнее время.
      - Дорогой Портос, - начал он, внезапно нарушая молчание, - я хочу рассказать вам о плане, придуманном д'Артаньяном.
      - О каком плане, друг Арамис?
      - Плане, которому мы будем обязаны нашей свободой; ее мы обретем не позже чем через двенадцать часов.
      - А, вот вы о чем! Ну что ж, говорите!
      - Вы заметили, наблюдая сцену, имевшую место между нашим другом и офицером, что существуют известные приказы, стесняющие действия даАртаньяна по отношению к нам?
      - Заметил.
      - Так вот, даАртаньян хочет заявить королю об отставке, и во время замешательства, которое будет вызвано его отъездом, мы выйдем в море или, вернее, вы, Портос, выйдете в море, если окажется, что бежать можно лишь одному.
      Портос, покачав головой, ответил:
      - Мы спасемся вместе, друг Арамис, или вместе останемся.
      - У вас благородное сердце, - сказал Арамис, - но ваше мрачное беспокойство огорчает меня.
      - Я не обеспокоен.
      - В таком случае вы сердитесь на меня?
      - Нисколько.
      - Тогда, дорогой друг, откуда этот унылый вид?
      - Сейчас объясню: я составляю свое завещание.
      И с этими словами славный Портос с грустью посмотрел в глаза Арамису.
      - Завещание! - воскликнул епископ. - Неужели вы считаете себя погибшим?
      - Я чувствую усталость. Это со мною впервые, а в моем роду обычно бывало... Мой дед был втрое сильнее меня.
      - О, значит, ваш дед был Самсон.
      - Нет, его звали Антуан. Однажды, приблизительно в моем возрасте, собравшись на охоту, он почувствовал слабость в ногах, чего никогда до этого с ним не случалось.
      - Что же означало это недомогание, друг мой?
      - Ничего хорошего, как увидите. Все еще жалуясь на слабость в ногах, он встретился с вепрем, который пошел на него; дед выстрелил из аркебузы, но промахнулся, и зверь распорол ему живот. Дед умер на месте.
      - Но из этого вовсе не следует, что и вы имеете основания тревожиться за себя.
      - О, сейчас вы поймете. Мой отец был вдвое сильнее меня. Это был суровый солдат, служивший Генриху Третьему и Генриху Четвертому; звали его не Антуан, а Гаспар, как господина де Колиньи. Всегда на коне, он не знал, что такое усталость. Однажды вечером, вставая из-за стола, он почувствовал, что у него подкашиваются ноги.
      - Быть может, он за ужином чуточку переусердствовал и потому немного пошатывался?
      - Что вы! Друг господина де Бассомпьера? Да разве это возможно? Нет, говорю вам, совсем не то; он удивился и сказал матери, которая посмеивалась над ним: "Может быть, и я также увижу вепря, как мой покойный отец, господин дю Валлон". И, преодолев эту слабость, он пожелал сойти в сад, вместо того чтобы лечь в постель; на первой же ступеньке у него опять подкосились ноги; лестница была крутая; отец ударился о каменный выступ, в который был вделан железный крюк. Крюк раскроил ему череп, он умер на месте.
      - Тут и в самом деле два поразительных случая рокового стечения обстоятельств, но давайте не будем делать из этого вывод, что нечто подобное может иметь место и в третий раз. Человеку вашей физической силы, Портос, не к лицу быть столь суеверным. К тому же совсем не заметно, чтобы ваши ноги подкашивались. Никогда еще вы не держались так прямо и не имели такого великолепного вида. Вы могли бы снести на плечах целый дом.
      - В данную минуту я чувствую себя хорошо - это верно, но только что я пошатывался и колени у меня подгибались, и за короткое время это случилось со мною четыре раза. Не сказал бы, что это пугает меня, но - черт возьми! - это чрезвычайно досадно. Жизнь - приятная вещь У меня есть деньги, есть прекрасные земли, есть любимые лошади, есть друзья, которых я очень люблю: даАртаньян, Атос, Рауль и вы.
      Чудесный Портос даже не считал нужным скрывать, какое в точности место занимает Арамис в его сердце.
      Арамис пожал ему руку.
      - Мы проживем еще долгие годы, - сказал ваннский епископ, - дабы сохранить для мира образцы редкостных ныне людей. Доверьтесь мне, дорогой мой друг" У пас нет ответа от даАртаньяна, и это хороший знак. Он, должно быть, приказал уже кораблям собраться всем вместе и очистить море. Что до меня, то я только что отдал распоряжение перекатить на катках баркас к выходу из большого подземелья Локмария, того самого, вы его знаете, где мы столько раз устраивали засаду на лисиц.
      - Да, помню; оно выходит к небольшой бухточке, к которой ведет узкий и тесный проход, открытый нами в тот день, когда от пас ускользнула га восхитительная лисица.
      - Вот именно: в этом подземелье и будет укрыт, на случаи несчастья, баркас; он должен быть уже там. Мы дождемся благоприятною момента, и этой же ночью - в открытое море!
      - Мысль хорошая, но что она даст?
      - А вот что: никто на всем острове, кроме нас с вами да еще двух-трех охотников, не знает этой пещеры или, вернее, выхода из нее; и, таким образом, в случае занятия острова разведчики, не обнаружив ни одного судна, решат, что бежать с острова невозможно, и перестанут охранять берега.
      - Понимаю.
      - Ну, как ваши ноги?
      - О, сейчас превосходно!
      - Вот видите, все за то, чтобы к нам возвратились спокойствие и надежда; даАртаньян очищает море и предоставляет нам свободный проход. Теперь можно не опасаться ни королевского флота, ни высадки на Бель-Иль десанта. Ей-богу, Портос, пас ожидает еще целых полвека чудеснейших приключений! И если я доберусь до испанской земли, - добавил епископ с небывалой энергией, - клянусь вам, ваше герцогство не так уж фантастично, как это может казаться.
      - Будем надеяться, - ответил Портос, несколько приободренный тем, что его товарищ обрел прежний пыл.
      Вдруг раздался крик:
      - К оружию!
      Этот крик, повторяемый сотнею голосов, долетел до слуха обоих друзей, посеяв в одном из них изумление, в другом - беспокойство.
      Арамис отворил окно; он увидел толпу бегущих с факелами людей. Женщины торопились уйти подальше, вооруженные мужчины занимали свои места.
      - Флот, флот! - крикнул, узнав Арамиса, пробегавший мимо солдат.
      - Флот?
      - Па пушечный выстрел! Где там, на половину его!
      - К оружию! - закричал Арамис.
      - К оружию! - громовым голосом повторил Портос.
      И оба бросились к молу, чтобы укрыться от неприятеля на батарее. Они увидели, как приближались шлюпки с солдатами, эти шлюпки шли в трех направлениях, очевидно, с тем чтобы начать высадку сразу в трех пунктах острова.
      - Что прикажете предпринять? - подбежал к Арамису офицер-артиллерист.
      - Предупредите их и, если они не пожелают остановиться, открывайте огонь.
      Через пять минут началась канонада. Это и были те самые выстрелы, которые услыхал даАртаньян, приближаясь к берегам Франции.
      Шлюпки, однако, находились на таком близком расстоянии от батареи, что ядра не причиняли им никакого вреда; они причалили; завязался бой, местами переходивший в рукопашную схватку.
      - Что с вами, Портос? - спросил Арамис своего Друга.
      - Ничего... ноги... это совершено непостижимо... но это пройдет, когда мы начнем стрельбу.
      И Арамис вместе с Портосом прицелились; они стреляли с такою меткостью и так воодушевили людей, что королевские солдаты бросились к своим шлюпкам и отчалили, не унося с собой ничего, кроме раненых.
      - Ах, черт возьми! Портос, - закричал Арамис, - нам нужен пленный, скорее, скорее!
      Портос нагнулся над лестницей мола, ведшей к причалу, и схватил за шиворот одного из офицеров королевской армии, который дожидался, пока его солдаты усядутся в шлюпку, чтобы войти в нее последним. Рука гиганта подняла эту добычу, послужившую Портосу своего рода щитом, поскольку никто не решился в него стрелять.
      - Получайте пленного, - обратился Портос к Арамису.
      - Вот и отлично! - воскликнул, смеясь, Арамис. - Клевещите-ка теперь на свои ноги!
      - Но ведь я схватил его не ногами, - грустно улыбнулся Портос, - а рукой.
      XXVII
      СЫН БИКАРА
      Бретонцы были очень горды этой победой, но Арамис не обнадеживал их.
      - Король, - сказал он Портосу, когда все разошлись по домам, - узнав о сопротивлении, распалится безудержным гневом, и после взятия острова, что неизбежно, все эти славные люди будут уничтожены огнем и мечом.
      - Отсюда следует, что наши действия бесполезны? - опросил Портос.
      - Пока что они, несомненно, принесли пользу, так как у нас есть пленный, - ответил епископ, - и от него мы узнаем о планах наших врагов.
      - Давайте допросим этого пленного. Способ заставить его говорить весьма прост: пойдем ужинать и пригласим его с нами: за вином он не замедлит заговорить.
      Они так и сделали. Офицер сначала был явно встревожен, но, увидев, с какими людьми он имеет дело, в скором времени успокоился. Не боясь скомпрометировать себя чрезмерною откровенностью, он подробно рассказал об отставке и отбытии во Францию даАртаньяна. Он сообщил и о том, как после отъезда мушкетера новый командующий приказал напасть на Бель-Иль. На этом его показания, естественно, обрывались.
      Арамис и Портос обменялись взглядом, выражавшим отчаяние. Нечего больше рассчитывать на знаменитое воображение даАртаньяна, нечего, следовательно, надеяться, в случае поражения, на его помощь!
      Продолжая допрос, Арамис осведомился у пленного о намерениях королевских военачальников в отношении тех, кто распоряжается на Бель-Иле.
      - Приказ, - отвечал офицер, - в бою убивать, после боя вешать.
      Арамис и Портос снова переглянулись; кровь бросилась им в лицо.
      - Я слишком легок для виселицы, - усмехнулся
      Арамис, - таких, как я, не повесишь.
      - А я слишком тяжел, - сказал Портос, - такие, как я, обрывают веревку.
      - Я уверен, - учтиво заметил пленный, - что мы были бы снисходительны и предоставили бы род смерти вашему выбору.
      - Тысяча благодарностей, - серьезно проговорил
      Арамис.
      Портос поклонился.
      - Еще по стаканчику, за ваше здоровье, - предложил он и выпил.
      В таких разговорах коротали они время за ужином.
      Офицер, оказавшийся человеком умным, понемногу поддавался обаянию ума Арамиса и сердечного простодушия великана Портоса.
      - Проспите меня, - начал он, - за вопрос, который я собираюсь задать, но люди, допивающие совместно шестую бутылку, имеют, пожалуй, право немножко забыться.
      - Задавайте же ваш вопрос, задавайте! - разрешил Портос.
      - Говорите, - добавил ваннский епископ.
      - Не служили ли вы, милостивые государи, в мушкетерах покойного короля?
      - Да, сударь, мы были королевскими мушкетерами, и превосходными мушкетерами, - ответил Портос.
      - Это верно; больше того, я сказал бы, что вы были лучшими среди лучших, когда б не боялся оскорбить память моего отца.
      - Вашего отца! - воскликнул Арамис.
      - Знаете ли вы, как меня зовут?
      - Нет, сударь, но если вы скажете...
      - Меня зовут Жорж де Бикара.
      - Ах! - вскричал Портос. - Бикара! Помните ли вы, Арамис, это имя?
      - Бикара! - задумался Арамис. - Мне кажется...
      - Вспомните хорошенько, сударь, - испросил офицер.
      - Это нетрудно! - воскликнул Портос. - Бикара, по прозвищу Кардинал... один из четырех явившихся воспрепятствовать нам в тот день, когда мы со шпагой в руке познакомились с даАртаньяном.
      - Совершенно верно, господа.
      - Это был единственный, - улыбнулся Арамис, - кого мы не ранили.
      - Из этого следует, что он был превосходным воякой.
      - Эта правда, сущая правда, - одновременно заметили оба друга. - Господин де Бикара, мы весьма рады познакомиться с сыном столь храброго человека.
      Бикара пожал руки, протянутые ему бывшими мушкетерами. Арамис взглянул на Портоса, и его взгляд говорил: "Вот человек, который поможет нам".
      - Согласитесь, сударь, - обратился он к офицеру, - что отрадно быть честным всегда и везде?
      - Мой отец, сударь, постоянно повторял то же самое.
      - Согласитесь также, что довольно печально столкнуться с людьми, которых ждет смерть от мушкета или веревки, и узнать, что эти люди - старинные знакомый вашего уважаемого отца, знакомые, доставшиеся вам от него, так сказать, по наследству.
      - О, вы не обречены на такую ужасную участь, друзья мои, - возразил молодой человек.
      - Ба! Но ведь вы сами сказали об этом.
      - Я говорил это час назад, когда совершенно не знал вас, а теперь, когда я вас знаю, я говорю: вы избегнете этой горестной участи, если сами тою пожелаете.
      - Как это, если сами того пожелаем? - вскричал Арамис, в глазах которого загорелось нетерпение. Произнося эти слова, он попеременно смотрел на Портоса и офицера.
      - Лишь бы, - сказал Портос, глядя, в свою очередь, с благородным бесстрашием на Бикара, - лишь бы от нас не потребовали чего-нибудь унизительного.
      - От вас ничего не потребуют, господа, - продолжал офицер королевской армии. - В самом деле, какие требования можно к вам предъявлять? Если вас найдут, то предадут смерти; постарайтесь же, чтобы вас не нашли.
      - Полагаю, - с достоинством проговорил Портос, - полагаю, что я нисколько не ошибусь, если скажу: чтобы найти нас, нужно сначала проникнуть сюда.
      - Вы совершенно правы, друг мой, - медленно произнес Арамис, все еще испытующе глядя на Бикара, который хранил молчание и которому было явно не по себе. - Вам хочется, господин де Бикара, рассказать нам о чемто важном, сделать нам какое-то весьма существенное признание, но вы не решаетесь на него, разве не так?
      - Милостивые государи, друзья! Если я позволю себе полную откровенность, то нарушу присягу. И все же я слышу голос, который заглушает мои сомнения и велит решиться на это.
      - Пушки! - воскликнул Портос.
      - Пушки и мушкетная трескотня! - подтвердил Арамис.
      Откуда-то издалека, со скал, донеслись зловещие звуки боя, но уже через мгновение все затихло.
      - Что это? - спросил Портос.
      - То, чего я больше всего опасался, - ответил Арамис. - Ведь атака, произведенная вашими солдатами, сударь, - продолжал он, обращаясь к Бикара, - была всегонавсего демонстрацией? И в то время, как ваши отряды отходили, уступая нашему натиску, вы были уверены, что вам удастся высадиться на другой стороне острова?
      - Да, и в нескольких пунктах.
      - В таком случае мы погибли, - спокойно заметил ваннский епископ.
      - Погибли! Это возможно, - согласился Портос. - Но ведь нас еще не схватили и не повесили.
      И с этими словами он встал из-за стола, подошел к стене, хладнокровно снял с нее свою шпагу и пистолеты и принялся осматривать их с тщательностью старого опытного солдата, идущего в бой и понимающего, что жизнь его в значительной мере зависит от качества и состояния оружия, с которым он пойдет на врага.
      При первых же пушечных выстрелах, при известии о том, что остров может быть внезапно захвачен королевскими войсками, растерявшаяся толпа устремилась в ворота форта. Народ искал у своих вождей помощи и совета.
      В окне, выходившем на главный двор, заполненный ожидающими приказаний солдатами и растерянными, умоляющими о помощи местными жителями, между двумя ярко горящими факелами показался бледный и подавленный Арамис.
      - Друзья мои, - начал д'Эрбле с мрачной торжественностью, отчетливо произнося каждое слово, - друзья, господин Фуке, ваш покровитель, ваш друг и отец, по приказу короля арестован и брошен в Бастилию.
      Продолжительный крик, исполненный ярости и угрозы, донесся до окна, перед которым стоял епископ, и этот крик вызвал в нем ответное чувство.
      - Отомстим же за господина Фуке! - кричали в толпе наиболее пылкие. Смерть королевским солдатам!
      - Нет, друзья, нет, - сурово сказал Арамис, - нет, не надо сопротивления. Король - хозяин у себя в королевстве. Король - исполнитель божественной воли. Бог и король поразили господина Фуке. Склонитесь же пред волей господней. Любите бога и короля, поразивших господина Фуке. Не мстите за вашего господина, не стремитесь отомстить за него. Вы напрасно пожертвуете собой, напрасно принесете в жертву ваших жен и детей, ваше имущество, вашу свободу. Сложите оружие, друзья мои! Сложите оружие, раз таков приказ короля, и мирно расходитесь по вашим домам! Это я вас прошу об этом, это я настаиваю на этом, и, если без этого не обойтись, я приказываю вам это от имени господина Фуке.
      В толпе, собравшейся под окном, прокатился продолжительный гул, порожденный гневом и ужасом.
      - Солдаты короля Людовика Четырнадцатого проникли на остров, - продолжал Арамис. - Теперь между вами и ими было бы ужо не сражение, а резня. Идите и забудьте о мщении. На этот раз я приказываю вам это именем господа бога.
      Мятежники, безмолвные и покорные, медленно расходились.
      - Но, черт подери! Что вы сказали! - воскликнул Портос.
      - Сударь, - обратился к епископу Бикара, - сударь, вы спасаете здешних жителей, но не спасаете ни себя, ни вашего друга.
      - Господин де Бикара, - молвил с исключительным благородством и такой же учтивостью ваннский епископ, - господин де Бикара, будьте любезны считать себя с этой минуты свободным.
      - Чрезвычайно охотно, но...
      - Но вы окажете этим услугу и нам, ибо, сообщив начальнику экспедиции, представляющему здесь короля, о покорности жителей острова, вы не преминете, конечно, рассказать ему и о том, как эта покорность была достигнута, и тем самым добьетесь и для нас какой-нибудь милости.
      - Милости! - вскричал с горящими от гнева глазами Портос. - Милости! Но откуда вы взяли подобное слово?
      Арамис резко дернул за локоть своего давнего друга, как он делал это не раз в незабвенные дни их молодости, когда хотел показать Портосу, что он допустил или собирается допустить какой-нибудь промах. Портос понял и замолчал.
      - Я отправляюсь, - согласился Бикара, также несколько удивленный словом милость, слетевшим с уст гордого мушкетера, славные деяния которого он сам всего несколько мгновений назад так восхвалял.
      - Отправляйтесь, господин де Бикара, - сказал Арамис, раскланиваясь с ним на прощанье, - и, покидая нас, примите изъявление нашей глубокой признательности.
      - Но вы, господа, вы, кого я имею честь называть своими друзьями, поскольку вы соблаговолили даровать мне это лестное право, что станется с вами? - спросил взволнованный офицер, прощаясь со старыми знакомыми и долгими противниками своего отца.
      - Мы не уйдем отсюда.
      - Но, боже мой! Приказ в отношении вас не оставляет места сомнениям!
      - Я ваннский епископ, господин де Бикара, а в наши дни епископа не расстреливают, как не вешают дворянина.
      - Да, да, сударь, да, монсеньер, вы правы, конечно, вы правы; вы располагаете еще этой возможностью спасти свою жизнь. Итак, я отправляюсь к начальнику экспедиции. Прощайте же, господа, или, правильнее сказать, до свидания!
      С этими словами офицер вскочил на коня, оседланного для него по приказанию Арамиса, и поскакал в том направлении, откуда донеслись выстрелы, прервавшие беседу обоих друзой с их благородным пленником.
      Арамис посмотрел ему вслед и, оставшись наедине с Портосом, сказал:
      - Итак, вы понимаете?
      - Нет, клянусь честью, не понимаю.
      - Разве Бикара не стеснял нас своим присутствием?
      - Нет, ведь он славный малый.
      - Согласен. Но разве необходимо, чтобы всему свету было известно о пещере Локмария?
      - Ах, вот вы о чем! Это верно; теперь понимаю. Значит, мы спасаемся в нашей пещере.
      - Если вы понимаете, - возбужденно проговорил Арамис, - в дорогу, друг Портос! Баркас ожидает нас, и мы еще не схвачены королем.
      XXVIII
      ПЕЩЕРА ЛОКМАРИЯ
      От мола до пещеры Локмария было не близко, и обоим друзьям пришлось затратить немало сил, пока они добрались до нее.
      Было поздно; в форту пробило двенадцать; Портос и Арамис были обременены золотом и оружием. Они шли по прибрежной пустоши, тянувшейся от мола до самого входа в пещеру; каждый шорох заставлял их настораживаться, так как они опасались засад.
      Слева тянулась дорога, которой они тщательно избегали. Время от времени на ней появлялись беженцы, выгнанные из расположенных в глубине острова домов грозным известием о высадке королевских солдат. Укрываясь за скалами, Арамис и Портос ловили слова этих несчастных, трепетавших за свою жизнь и уносивших на себе самое ценное из своего скудного скарба, и старались извлечь, вслушиваясь в их горестные стенания, полезные для себя сведения.