– Что же все-таки делать с регистрацией? – произнес Макой уже совершенно пьяным голосом. – Пока найдется новый смотритель, пока все оформят… А дела мои стоять не могут.
      – Зачем тебе нужна эта регистрация? – спросил я. Мой голос, кажется, тоже отнюдь не был голосом человека трезвого.
      – Мне-то она на фиг не нужна. Но за этим очень ревностно следит Эгида. Если ненароком выяснится, что я вышел за территорию РД-станции не зарегистрировавшись, меня могут лишить лицензии и наложить такой штраф, что кричи «караул».
      – Эгида? Я краем уха слышал о ней там, в ресторане. Что это еще за беда такая?
      – Ее не любят, но, как ни крути, она нужна. Это контора, следящая за порядком реальностных деформаций и контролирующая все легальные РД-станции. Ее главные отделы расположены в мире Зенит, который считается как бы центральной реальностью Конгломерата… это, конечно, условно. Зенит еще называют Красными Песками. Слушай, Уиш, а кем тебе вообще приходился Халай?.. – произнеся последнюю фразу он посмотрел на меня очень внимательно. – Фамилии-то у вас разные.
      – Да ни кем. Я ж говорил – просто мой скупщик.
      – Но ты выдал себя за его родственника?
      – Ну да.
      – Ага… и как у тебя сейчас с финансами?
      – Фи… с чем?
      – Деньги, я имею в виду, у тебя есть?
      – Ни медяка.
      – А предвидятся?
      – Я вообще-то надеялся на это наследство. А кроме него…
      – Вряд ли Хлор много оставил. Я бы на это не рассчитывал.
      – Так мне больше не на что рассчитывать.
      Он подумал и провозгласил:
      – Уиш, я знаю, как решить твои финансовые затруднения! Тебе надо стать смотрителем РД-станции на Бьянке!
      – Как это? – удивился я. – Что ты? Мне – смотрителем?
      – А почему нет? Очень приличная должность. Ты ведь получил в наследство дом, землю и личный прайтер Хлора. Правда, ты ничего не знал о прайтере, но ведь это лишь потому, что старик внезапно помер, не успев дождаться твоего появления и ввести в курс дела. Для чего еще он вызывал тебя к се… Да, я забыл, ты же сам написал то письмо… Не важно, в общем теперь ты получаешь в наследство станцию. Во всем Конгломерате никто, кроме тебя и меня, не знает, что на самом деле ты не его родственник. Что с тобой? Тебе плохо?
      Не, мне хорошо…-
      Я сидел, развалившись в кресле, и смотрел на Макоя одним глазом, потому как уже понял, что если смотреть двумя, то собеседник начинает раздваиваться и уплывать куда-то. Мысли путались.
      – Но… но ведь эта станция не была собственностью Хуансло Хита, – возразил я.
      Ничего не значит. Прайтер твой, автопилот запрограммирован на полет к– на регистрационное поле прайтера, как-станции и обратно, датчик люма обращаться с машиной, я тебе показал… ну, потом еще подучу… Кому же, как не тебе становиться новым смотрителем?
      – Не знаю, не знаю… – промямлил я. – А какие здесь заработки?
      – Вот это правильный вопрос, Уиш. Деньги – пусть, по мнению некоторых ханжей, и низменный, но – главный лейтмотив всей жизни. За каждое использование т в о е й станцией клиент платит, понимаешь? Величина оплаты зависит от того, сколько энергии затрачивается на конкретную деформацию. У каждой реальности, видишь ли, своя сила поверхностного натяжения событийной сферы, да и расстояние между реальностями разные… ну, насчет расстояний, это, конечно, условно. Но в общем деньги сами потекут к тебе…
      – А налоги?
      – Их мало и они слишком обременительны. Вот если бы Бьянка была белая, местные власти изымали бы свои пошлины, а так… Амортизация оборудования – два процента, пенсионный фонд тоже. Больше всего забирает Эгида – десять процентов, и кроме того, маленький налог на бездетность… У тебя ведь нет детей?
      – Откуда я знаю?
      – И… э… не важно. И кроме того, если хочешь, можешь стать членом профсоюза смотрителей, они помогают своим, а берут немного, всего полтора процента. Да, еще считается хорошим тоном отстегивать иногда небольшие пожертвования в какие-нибудь благотворительные организации… ну там, к примеру, закрытый мужской клуб поддержки молодых девиц из неимущих семей, или что-нибудь в этом роде…
      – Довольно внушительный список, – заметил я.
      – Да нет, это все чепуха. Ты будешь уверенно преуспевать. Так что, согласен?
      – Не знаю, Мун, не знаю… Что-то все это кажется слишком неожиданным. Лучше я пока повременю, осмотрюсь…
      Но ему явно требовалось, чтобы его кто-нибудь зарегистрировал, и Макой принялся убеждать. Он был очень красноречив, и выпитое вино только усилило его красноречие, расцветив его неожиданными метафорами, смелыми сравнениями и яркими аналогиями, вся лиричность которых сводилась к тому, что я просто не могу стать смотрителем. Я же, как-то подзабыв, для чего собственно ему это требовалось, и ощущая, как голова начинает кружиться, мысли путаются все больше, и я медленно погружаюсь в какое-то вязкое словесное болото, в конце концов дал себя уговорить.
      – Стой, Мун! – выдохнул я на третьей минуте его проникновенной речи. – Стой, Заратустра тебя побери! Беззаботная жизнь до самой старости? Полные карманы денег? Вкусная еда и изысканные вина? Толпы красоток со всего Конгломерата? Лучшие курорты? Уважение и почет? Ты не преувеличиваешь, Мун? Должность смотрителя станции даст мне ВСЕ ЭТО?
      – У… уверен, – пробормотал Макой, слегка ошалевший от собственной трепотни. – На все сто!
      – Ну тогда я согласен!
      – Молодец, Уиш! Так и надо принимать судьбоносные решения в своей жизни – быстро и без оглядки. Сейчас подпишем бумаги и вступишь в новую должность.
      Он достал из-за кресла вместительный баул коричневой кожи, который я раньше не замечал. На стол легла голубая папка и несколько листов тонкого белого пергамента, похожего на тот, что я видел у Хуансло Хита. Из внутреннего кармана пиджака появился тонкий белый стержень, и с некоторым удивлением я догадался, что это пишущее перо. Я оглядел стол, ища чернильницу, но Мун уже принялся писать. Чернила каким-то образом сами появлялись на пергаменте, как будто вытекая из пера.
      – Самопишущая ручка, – пояснил Макой, заметив мой недоуменный взгляд. – Сейчас быстренько составлю документ о переходе к тебе всех прав на аренду… Я по долгу службы имел много дел со всякими бумагами и знаю, как… Вот… Распишитесь здесь и здесь… А я подпишусь в качестве свидетеля…
      – А разве не следует это как-то заверять в Эгиде? – сделал я последнюю попытку.
      – Следует, но мы заверим после. Пустая формальность. Смотри, я подписываюсь… – он черкнул под текстом что-то неразборчивое, подтолкнул ко мне пергамент и передал перо. – Теперь ты…
      Самопишущая ручка плохо держалась в моих пальцах, а буквы на тонком белом пергаменте с каким-то гербом в правом верхнем углу расплывались. В Ливии бытовала поговорка: «Не прыгай с камня в озеро, если не уверен, что камень – не скала, а озеро – не лужа», и я как раз припомнил эту поговорку, но тут Мун Макой резко произнес:
      – Пиши!
      Самопишущее перо в руке дрогнуло, и я расписался.
      – Правильный выбор, – одобрил он, пряча ручку в карман. – Декадевроны сами будут складываться в пачки и прыгать в твой кожаный бумажник.
      – У меня нет кожаного бумажника.
      – Так скоро будет.
      – И что такое дека… декадевроны?
      – Денежная единица, распространенная в Конгломерате. Тут у Хлора где-то валялась тарифная сетка, по которой определяется сумма оплаты за каждую деформацию… после найдем.
      Это повернуло мои мысли в новом направлении, и я сказал:
      – Слушай, Мун… Значит, клиенты должны платить за пользование… моим оборудованием?
      – Натурально, – подтвердил он.
      – Ты-то клиент…
      Он поспешно сказал:
      – Я какое-то время назад заплатил Хлору за несколько перемещений вперед.
      – Да?
      – Конечно! Стал бы я врать?! Я, знаешь ли, никогда не вру! Такой уж я!
      – Нет таких людей.
      – Пфе! А кто тебе сказал, что я человек? Ну, мне пора идти, – внезапно заторопился он, вставая.
      – Куда это?
      – По делам. Вот здесь у меня… – он похлопал по баулу. – Здесь у меня партия отличных С о в е т ч и к о в. Первый уровень сложности, двойная защита, сверхбыстрые синапсы, лингвистическая адаптация, визуальный рецептор, микросхема эмоционального проецирования, контур личной ЭГО-структуры и совсем небольшая цена.. Не хочешь стать дистрибью… да, я забыл, ты ведь, наверное, не знаешь, что такое Советчик.
      – Слушай, Мун… – я помотал головой. – Я… я, кажется, хотел у тебя еще спросить… Что?.. Ты совсем задурил мне голову своим бухтением… Что же я хотел спросить? Не помню…
      – Спросишь, когда я вернусь.
      – А когда ты вернешься?
      Он посмотрел на круглые часы с белым циферблатом и длинными черными стрелками, висящие на стене.
      – Скоро рассвет, – заметил он. – Я быстро вернусь, особенно если ты позволишь мне воспользоваться мо… твоим прайтером.
      – Ладно, – согласился я.
      – И, кстати, какой новый код?
      – Код?
      – Ну, базовый код доступа на станцию, который ты ввел в люм.
      – Чего это?
      – Ты совсем окосел. Я спрашиваю, какой код…
      – "Чего это"! – перебил я. – В смысле не «чего это?» – а «чего это», понимаешь? Такие два слова…
      – "Чего это"? Ты, наверное, придумал этот код в порыве вдохновения. Очень оригинально! Ну, я побежал…
      – А мне что делать?
      – Поспи пока.
      – Ладно, – согласился я, тем более, что это совпадало с моими собственными желаниями. – Посплю.
      – Главное, никуда не уходи со станции, пока не появлюсь я или… в общем, до встречи! – произнес Мун Макой и ушел.
      Некоторое время эхо доносило затихающий звук его шагов, а потом стукнула дверь, и на станцию РД (Б-1) опустилась тишина, только что-то сухое потрескивало в тахионном уловителе, да еле слышное гудение издавал мигающий сигнализатор автомодуля деформационной машины.
      Я сидел, уперев подбородок в ладони, и тупо смотрел на пергамент, который подписал – оказывается Мун Макой не убрал его в свой баул, а оставил на столе. Но ведь он так и не зарегистрировался, вяло подумал я. Впрочем, мне-то какая разница? Что ж я все-таки забыл у него спросить?.. Ведь что-то важное… Мысли путались и разбегались, голова наливалась свинцовой тяжестью. Самодельная водка и крепленое вино плескались в моих венах. Скоро рассвет… Великий Ливий, какая длинная ночь! Что же я забыл спросить?..
      Моя голова упала на стол, и я погрузился в темноту, так и не вспомнив, что не узнал у Макоя, откуда взялся одноглазый циклоп, что ему понадобилось в доме Хуансло Хита и на РД-станции, и куда он подевался после.

***

      С самого начала было ясно, что выспаться по-настоящему в эту суматошную ночь мне не удастся, но в этот раз я поспал уж совсем мало.
      Разбудил меня незнакомец, бродивший вокруг площадки деформационной машины, на которой он только что возник.
      – Серость, одна сплошная серость… – бормотал он. – Ведь говорил им: реальность Бьянки не для РД. И где, наконец, смотритель?
      Я с огромным трудом разлепил веки, на которые будто вылили целую банку мучного клея, несколько раз моргнул и посмотрел на вновь прибывшего. Одет он был весьма странно – в перехваченную черным ремнем голубую тогу, голубые рейтузы, круглую голубую шапочку с козырьком и голубые ботинки на шнурках.
      – Пьяный гуманоид на территории… – произнес он, покосившись в мою сторону, и вдруг рявкнул: – Вы ведь не Хлор Халай?
      В его руке было зажато некое прямоугольное устройство с многочисленными кнопками, рычажками, переключателями и двумя свисающими проводками.
      – Нет, – сказал я. – Меня зовут Уиш Салоник. А вы кто такой?
      – Инсайдер пятой ступени Дури Глауп, – представился он не слишком вежливым тоном. – Знаете, какое наказание положено за незаконным проникновением на территорию РД-станции?
      – Понятие не имею, – нахально ответил я. Мне уже до смерти надоели всякие неизвестно откуда возникающие чудные личности. – Чего это вы так расфуфырились?
      – Расфу… что? – удивился он. – Обычная форма пятиступенчатого инсайдера Эгиды.
      Я выпрямился в кресле и стал усиленно тереть глаза.
      – Так вы из Эгиды?
      – Вот именно. Прибыл сюда для проведения ежеквартальной ревизии. Итак, вы не Хлор Халай… может быть вы клиент?
      – Сами вы клиент!
      – Ага! Вы не работник этой станции и вы не клиент, но тем не менее вы находитесь здесь без допуска… И от вас доносится явственный запах спиртного, а под столом я наблюдаю три стеклянные емкости, пустые, и ЧТО находилось раньше в этих емкостях, и ГДЕ теперь то, что находилось в них раньше, и о чем это я говорю?.. да! Я вынужден констатировать нарушение установленных правил довольно высокой степени злостности, призываю вас к порядку и определяю наказание… Штраф в размере тридцати декадевронов, либо десятидневные принудительные работы в карьере реальности Зенит. Что вы предпочтете?
      – Предпочту поспать, – сварливо ответил я. – Нет у меня этих ваших девронов-марлонов. И даже не надейтесь, что я стану махать лопатой – или чем там надо махать – в этих ваших карьерах-мальерах. Ясно вам?
      Инсайдер пятой ступени Дури Глауп довольно кивнул.
      – Неповиновение официальному представителю Эгиды… Так и запишем… – тут я заприметил на его ремне широкую голубую сумку. Он достал из этой сумки самопишущую ручку, блокнот и действительно что-то записал в нем, предварительно спрятав прямоугольное устройство с проводками.
      – Я констатирую нарушение правил крайней степени злостности. Срок принудительных работ увеличивается теперь до двадцати дней. Я даже думаю, что мы сможем организовать показательный общественный суд. Очень хорошо!.. То есть, что я говорю, очень плохо!
      Дури Глауп важно прошелся по комнате и задал вопрос:
      – Так где же все-таки смотритель Хлор Халай? Он несет ответственность за беспорядок и тоже должен подвергнуться взысканию!
      Я сказал:
      – А он умер.
      Инсайдер отскочил в сторону от меня.
      – Умер?!. Как умер?! Вы его убили?
      – Вот заело у людей! – проворчал я, закатывая глаза. – Великий Ливий, что вы все несете? С какой радости я должен был его убивать? Он умер, просто умер! Это иногда случается… Своей смертью!
      Глауп с сомнением и недовольством поджал губы.
      – Умер своей смертью? И это прямо перед квартальной ревизией? Мне требуется срочно пересмотреть весь план действий. Ревизию придется отложить, а сейчас я обязан спешно уведомить руководство о внезапной кончине смотрителя подведомственной станции. Станция РД не может функционировать без смотрителя!
      Тут я его поддержал.
      – Валяйте, сообщайте. В смысле, валите… От цвета вашего балахона болят глаза, да и весь вы какой-то неказистый. К тому же мне надо поспать до утра, а лучше до вечера…
      – Вы отправитесь со мной, – перебил он.
      – Чего это вдруг?
      – Но ведь я уже определил смысл сложившейся ситуации. Вы нарушили установленные правила. А за сим обязательно должно воспоследовать определенное законом наказание… Кроме того, неясны еще обстоятельства смерти…
      – Ну да, как же! Вос-пос-последовать… ха! Вы всерьез? Действительно надеетесь затащить меня в эти ваши Красные Пески?
      – Фи! Красные Пески – некрасивое жаргонное название. Реальность именуется Зенит и…
      – Да мне начхать! Хоть Надир, хоть Задир!
      – …И я, конечно же, переправлю вас туда.
      – Ну конечно! – я кивнул и поморщился. – Как вас там… Дурик Глуп. Может быть, мне и плохо с бодуна, может у меня трещит голова и дрожат пальцы, но давайте, попробуйте затащить меня в эту штуковину… – я махнул рукой в сторону круглой площадки… – Нет, действительно, просто попробуйте сделать что-нибудь такое… Ну, святой Деметриус, я посмотрю, как у вас это получится! А, может быть, и подсоблю в случае чего!
      Инсайдер удивился не на шутку.
      – Затащить вас на «эту штуковину»? Что вы, молодой человек, инсайдеры Эгиды никогда не используют, скажем так, силу мускулов для подобных целей.
      – Потому что мускулов-то нет… – заметил я, оглядывая его хлипкую фигуру. – Что же вы тогда используете? Силу убеждения?
      – В подобных ситуациях нам предписано пользоваться вот этим… – он быстро извлек из сумки очередной предмет – почти плоскую коробочку с длинной, блестящей иглой.
      Вид этой иглы мне совсем не понравился. Я спросил:
      – Это чего?
      – РПП. Малогабаритный ручной парализатор-принудитель типа «Безвольный Джок». Его использование официально разрешено отделом безопасности Эгиды и контролерами Братства Оружейников.
      Дури Глауп направил иглу на меня, нажал на что-то и что-то повернул. По игле пробежал голубой огонек, и я вдруг почувствовал, что теряю контроль над своим телом.
      Пальцы инсайдера забегали по кнопкам устройства, и я с ужасом ощутил, что наклоняюсь вперед. Ноги согнулись, и я медленно встал из кресла. Еще несколько нажатий, и левая, а затем правая нога стали двигаться в сторону круглой площадки.
      Единственное, что я еще мог контролировать, был язык, и потому я заорал что есть мочи:
      – Стойте! Это незаконно!
      – Вполне законно, – заверил он.
      – Вы допускаете ошибку!
      – Не вижу, в чем суть этой ошибки.
      Краем глаза я приметил на столе лист тонкого белого пергамента.
      – Я смотритель этой станции! – взвизгнул я. – Выключите немедленно свою штуковину!
      Штуковину он не выключил, но нажал на что-то, и мои ноги перестали двигаться сами собой.
      – Врете? – подозрительно спросил Глауп.
      – Ничего не вру. Спросите у Муна Макоя, он подтвердит.
      – Мун Макой? Что-то знакомое, но сейчас не припомню…
      – Он совладелец, торговец и этот… комик-вояжер. Очень уважаемая личность.
      – Из какой реальности?
      – Понятия не имею. Знаю только, что она белая и плюс-плюс.
      – Его регистрационный номер?
      – Что такое регистрационный номер?
      – Нет, так не пойдет, – обиделся он. – Как это вы можете быть смотрителем? Смотритель РД-станции в реальности Бьянка – урожденный Хлор Халай. Вы сами сказали, что вас зовут… – он сверился с блокнотом… – Уши Салоник. К тому же, по вашим же словам, Хлор Халай умер. Так как же вы можете быть смотрителем?
      – Я – родственник Халая. Внук. Он оставил станцию мне в наследство.
      – Ерунда! РД-станции не передаются по наследству!
      – Не знаю, что вы там лепечете, а только я являюсь смотрителем данной конкретной станции. Могу доказать.
      – Ладно, докажите. Но только без фокусов, – согласился Дури Глауп и в очередной раз нажал на что-то. Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, и я почувствовал сильную слабость во всем теле. Колени задрожали, ноги подогнулись. Шатаясь, я с трудом добрался до кресла, тяжело повалился в него и протянул Глаупу пергамент.
      – Читайте, если умеете.
      Он принялся читать, близоруко щурясь, и по мере чтения на его лице усиливалось выражение крайнего неудовольствия и неодобрения.
      – Действительно, – произнес наконец инсайдер. – Здесь так и написано. Да! И это кажется мне крайне возмутительным!
      – Чего это вы опять бормочете? – осведомился я.
      – Как столь несведущий человек занял должность смотрителя!
      – Почему я несведущий? Я даже очень сведущий! Вот этот ящик – машина реальной дефло… реальностной деформации, а тот здоровый микроскоп – кому-фляжер, нет, комуфляжец, предназначенный для… короче, для покровов. И еще я знаю все о налогах. И обязуюсь вносить деньги в этот… как его!.. сходняк… ну, клуб любителей молодых девиц. Чего еще вам надо?
      – Просто возмутительно! – повторил инсайдер, пропуская мои слова мимо ушей. – Без ученического срока, без прослушивания курса лекций по межреальностной этике у специалистов Эгиды, без прав на вождение прайтера! Какая глупость! – он швырнул пергамент на стол. – То есть полная ересь! Хорошо еще, что вы не успели причинить ущерба станции! – он повернулся и широким взмахом руки окинул аппараты. – Все это сложное, легко выходящее из строя и чрезвычайно дорогостоящее оборудование, которое требует ухода и… – он внезапно умолк, глядя куда-то выпученными глазами.
      Я проследил за его взглядом. Инсайдер смотрел поверх огороженной перилами площадки на верхушку железной штанги.
      Я пригляделся и разинул рот.
      Сразу же после того, как я пришел в сознание на столе, у меня возникло и более уже не покидало ощущение того, что на РД-станции что-то изменилось, как будто в одном из аппаратов чего-то недоставало, чего-то значительного и важного, но я никак не мог понять, чего именно, из-за опьянения и массы сведений, вываленной на мою голову Муном Макоем. И вот теперь я понял.
      Большой серебристый кристалл в гнезде на верхушке штанги исчез.
      – Ответственность! – прошептал Глауп. – Его цена… Ох! Десять лет принудительных работ без права амнистии.
      – О чем это вы? – испуганно спросил я.
      – Кто украл КРЭН?
      – Какой КРЭН?
      – Кристалл-энергонакопитель!
      – Э… циклоп.
      – Циклоп?
      – Ну да, циклоп… Такой чудик с одним глазом во лбу…
      Глаза инсайдера округлились, рот открылся, он переступил с ноги на ногу и прохрипел:
      – Абориген Вне Закона?
      – Чего?
      – Если КРЭН попал в Ссылку… – опять забормотал инсайдер. – Катастрофа! Угроза всему Конгломерату! Крах! И ответственность за пропажу накопителя лежит на смотрителе станции!
      – Так смотритель-то умер, – напомнил я.
      Дури Глауп подошел ближе. Он внимательно посмотрел на меня, я – на него.
      Потом, одновременно, я привстал в кресле и потянулся к столу, а он наклонился, вытягивая руку.
      Но я все еще был пьян, к тому же ощущал напряженность в мышцах после действия «Безвольного Джока».
      Мы чуть не столкнулись лбами, и за мгновение до того, как мои пальцы легли на лист тонкого белого пергамента, Дури Глауп успел схватить его.
      С победным видом он отскочил, спрятал пергамент в сумку и достал РПП.
      – Только не включайте его опять! – завопил я.
      – Смотритель станции РД (Б-1) Уиш Салоник! – произнес инсайдер почти торжественно. – Вы обвиняетесь в преступной халатности и несете ответственность за то, что с территории подчиненной вам станции при невыясненных пока обстоятельствах исчез ценный прибор. Вам надлежит в моем сопровождении отправиться в реальность Зенит для предварительного дознания, следствия и суда!
      – И чего теперь? – спросил я.
      – Теперь мы отправляемся в Средоточие Пространств! – ответил он. – На суд Эгиды!

ГЛАВА 7