– Ну, хорошо… – я придвинулся ближе к нему, намереваясь сделать то, о чем давно мечтал. – А почему Советчик не мог работать нормально? И почему не сработал дефзонд? Что это за фактор-икс?
– Уиш, ну что ты! Об этом можно было бы и догадаться. Зачем выдумывать что-то новое, если есть возможность объяснить феномен уже имеющимися фактами… – он ухмыльнулся. – Я слышал все ваши споры с Советчиком на эту тему. Никакого ни врожденного ни приобретенного порока в твоем организме нет. Все очень просто… – Маклер замолчал.
– Так что же это? – спросил я после паузы.
– Ответ неизбежно разочарует тебя. Ну, не понимаешь? Даже после того, как я сказал тебе, что именно добавил в конструкцию Советчика? – Он вновь ухмыльнулся. – Да они же сами и выводили друг друга из строя, Уиш! Закодированная информация, посылаемая моей микросхемой через реальности в Бьянку, тоже двигается вдоль специально задействованной тахионной цепочки, и две такие цепочки – информационная и дефзондовская – исходящие практически из одной точки, скоррелировали и взаимно нарушили друг друга. Эта твоя идея насчет выпивки – полный бред. Кстати, лучше поставить на место и припереть чем-нибудь дверь.
Тяжело поднявшись, Чоча сказал:
– Карась, Крант, летяги, помогите мне.
– За мной должок, Мак…
Я размахнулся и ударил его в челюсть. Маклер перевернулся вместе со стулом, взбрыкнув ногами, я же молча поднял с пола баул, раскрыл его и, оглядев, содержимое, достал коробку из твердого толстого пергамента.
– Зачем ты его? – спросила Лата.
Я пояснил:
– Тебя он конечно спас, но меня с самого начала втравил во все это.
Чоча с остальными подняли дверь, приставили ее к косяку и стали подтаскивать тяжелый лабораторный стол.
На круглой площадке Свен Гленсус вдруг зашевелился и попытался приподняться. Вреда теперь от Его Боссовства никакого не было, но я перемахнул через перила и тюкнул его по темечку рукоятью извлеченного из баула щуп-захвата. Гленсус дернулся и затих.
Из коридора донесся шум.
– Быстрее! – поторопил у двери Чоча. – Ставьте вот это сверху…
Мак Маклер тяжело сел и осторожно потрогал челюсть.
Сойдя с площадки, я приблизился к окну. Сквозь решетку была видна часть замкового двора и край приземлившегося дирижабля. В разных местах и в разных позах валялись слабо шевелящиеся тела, толпа кидарцев осаждала донжон, сквозь запертые двери обмениваясь дружелюбными репликами с уединившимися внутри защитниками. Я поднял щуп-захват и приставил его к уху.
(Хотите избавиться от меня, хозяин?) – голос у него был грустный.
– Возможно, не навсегда. Может быть, ты еще и пригодишься. Но в любом случае, из тебя надо вытащить ту микросхему. А пока, до свидания… Советчик… когда вы… ну, находитесь сами по себе… вы что, живете в тишине и темноте?
(Я просто незаметно для себя засну. И проснусь только когда меня вновь инициируют. А если бы вас повесили, а я бы остался внутри! Навечно внутри черепа, наедине с умершим мозгом и постепенно сгнивающей плотью, как узник среди…)
Я поспешно утопил кнопку на рукояти и почувствовал, как лепестки вдвигаются вглубь ушной раковины и разворачиваются там. Короткая боль, тихий хлопок… Я вытряс из щуп-захвата на ладонь серебристую каплю и, помедлив, сунул ее в карман.
– Вы все равно пошли по неправильному пути, – раздался за моей спиной голос Мака Маклера. – Если гроздь достигает определенного объема, накопленная в ней энергия приведет к коллапсу…
– Чего, чего? – возмутился Урбан Караф.
Я обернулся. Маклер вновь сидел на стуле, все столпились вокруг него. Под дверью громоздилась гора мебели. Ученый по своему обыкновению подскакивал и пританцовывал.
– Откройте, именем лучезарного эмира! – донеслось из коридора, и в дверь ударили.
– Я экспериментировал с этим, да и не я один, – продолжал Маклер. – Но на определенном этапе отказался от идеи грозди. Когда-то у других исследователей, которые не остановились вовремя, эксперимент привел к крупной трнсреальной катастрофе, нарушению силы поверхностного натяжения нескольких реальностей, которые тахионные потоки буквально стянули вместе.
– Вранье! – выкрикнул Караф. – Инсинуация! Не верю, ахха!
– А где Салоник? – спросил Маклер, пожимая плечами и оглядываясь. Его взгляд сфокусировался на щуп-захвате в моей руке, глаза расширились.
– Уиш, ты что, вытащил Советчика?!
В дверь опять ударили, и тот же голос произнес:
– Не хотите открывать, а? Вот сейчас ворвемся внутрь и всех вас там вдребадан раздеребаним!
– Да! – с вызовом ответил я Маку. – Имеешь что-нибудь против? Он надоел мне, и к тому же я не могу позволить, чтобы за мной постоянно следили… – я подскочил, выпустив щуп-захват.
В левом предплечье возникла короткая пульсация.
– Болван! – сказал Мак Маклер. – Иногда ты вел себя умно, а иногда – как провинциальный болван! Ведь дефзонд опять включится после того, как подавляющая его работу тахионная цепочка Советчика исчезнет. Теперь ничего не помешает ему…
– Но я думал, раз дефзонд одноразовое устройство, то после первого включения он уже не…
Серебряное облако заклубилось вокруг меня. Я сунул руку в карман, лихорадочно нащупывая твердую каплю и одновременно поднимая щуп-захват…
В замкнутом пространстве лаборатории выстрел прозвучал особенно громко. Вскрикнув, Карась схватился за бок, все отшатнулись, и мне стал виден приподнявшийся на локте Свен Гленсус. Он держал четырехствольный пистолетик, точную копию предыдущего, только миниатюрную, скорее всего спрятанную раньше в широком рукаве свадебного костюма. Упираясь одной рукой в пол, Гленсус поднялся.
В дверь ударили сильнее, куча мебели зашаталась.
– Караф, включай машину! – приказал Гленсус.
– Свен, этого нельзя делать, – сказал Мак. – Ты не понимаешь, вопрос не в том, что мы останемся здесь. Будет катастрофа…
– Включай!!! – рявкнул Гленсус.
Пожав плечами, толстяк-ученый пробормотал: «Я вам все равно не верю, Маклер!» – и подсеменил к консоли управления.
Я как раз нащупал в кармане Советчика, когда серебряное облако окутало меня, и реальность Вне Закона наконец-то исчезла – окончательно.
4. Большая Деформация.
ГЛАВА 27
Я рухнул на полосатый матрас под амортизационной сеткой, пребольно ударившись грудью.
За столом судья Суспензорий, одетый как и раньше в серебристую тогу, подскочил так, что перевернулся кувшин, и вода выплеснулась на ноги лопоухого секретаря.
– Что? Как? – заговорил судья, глядя на меня выпученными глазами.
Несмотря на количество произошедших с тех пор событий, я отчетливо помнил, что именно выпало из сумки инспектора Дури Глаупа. Продолжая лежать, я быстро вытащил этот предмет из-под матраса и сунул в карман. Потом встал, подошел к ним и, усевшись на стул, потер грудь.
– Здорово! – сказал я. – Скольких успели засудить за истекший период?
Судья пялился на меня, беззвучно разевая рот. Секретарь трепыхал ушами.
– Ка… как вы попали сюда? – выдавил наконец Суспензория.
– Что значит – как? – положив ногу на ногу, я откинулся на стуле. – Сами всадили в меня эту хреновину, а теперь спрашиваете?
– Но… но дефзонд должен был сработать добрых семь часов назад.
– А он взял и сработал только сейчас. Вот уж не моя печаль. Я как-то сказал вашему инсайдеру – разве толпа разноцветных придурков вроде вас что-нибудь способна сделать как надо? Натурально, он не сработал вовремя…
– Невероятно! – судья постепенно приходил в себя. – Дефзонды производит консорциум «ЭЛЕКТРИКУМ МАГИК». Их приборы всегда работают безупречно!
– Ну, значит, сейчас вышел облом. Ладно, в конце концов, плевать на это. Кристалл я не принес. Он был у меня в тот момент, когда этот ваш безотказный дефзонд должен был сработать, но потом у меня его отняли. Так что можно сказать, в том, что я не выполнил задание, виноваты вы и ваша электрическая магия. Отпускайте меня!
Теперь судья очутился в своей стихии. Он сложил руки на груди и важно произнес:
– Говорите, КРЭН был у вас? А где доказательства?
– Какие тут могут быть доказательства?
– А мы не можем верить словам преступника!
– Ну и ладно, – легко согласился я. – Можете не верить. Я на это и не надеялся. Значит, отправляйте меня обратно в Ссылку.
– С чего вдруг? Вы ведь слышали приговор. Либо вы возвращаете кристалл, либо – карьер.
– Помню, помню. Да вот беда, я не терплю физический труд… когда трудиться приходиться мне самому. Какая польза от меня будет в ваших карьерах? Я только разлагающе подействую на контингент заключенных. Лучше верните меня во Вне Закона.
Тут он разродился коронной фразой всех судей, правда, с некоторым дополнением:.
– Приговор утвержден, одобрен и обжалованию не подлежит! Не подлежит, не подлежал и никогда не будет подлежать. На этом от самого своего основания зиждется Эгида. Так что об этом не может быть и речи. Секретарь, вызовите охрану…
Вскочив со стула, я рявкнул:
– Стоять! Мы здесь втроем, а? Что, если я сейчас надаю по ушам твоему недомерку, а тебя самого выброшу в окно?
– Кажется, вам пора вторично ознакомиться с действием принудителя, – ледяным голосом молвил Суспензорий. – Секретарь…
– Часто вы им пользуетесь? Теперь вам самим пора ознакомиться с его действием!
Я выхватил коробочку с длинной иглой, и оба они отпрянули.
– Откуда у вас это?! – прохрипел Суспензорий, хватаясь за сердце. – «Джоки» были заказаны у «ЭМ» исключительно для использования сотрудниками Эгиды! Как он попал к вам? Как вы…
– Дело в том, что мне надоело быть провинциальным болваном. Вот теперь не обстоятельства будут руководить мной, а я обстоятельствами. – Я наугад ткнул пальцем, и миниатюрное окошко, напоминавшее таймер, только квадратное, озарилось голубым светом. В нем возникло стилизованное изображение – в состоящем из светящихся черточек кресле сидит человечек. Под окошком находилось несколько верньеров и кнопок. Подняв голову, я хищно глянул на Суспензория и стал нажимать.
– Прекратите! – завизжал судья. – Если вы не умеете обращаться с… Это может привести к…
Человечек в окошке стал выпрямляться, рядом возник второй – уже стоящий. Коробочка еле слышно загудела, и по игле скользнула голубая искра. Крик Суспензория оборвался.
«В том и забава, чтобы землекопа взорвать его же миной» – вспомнил я слова Советчика, окинул чиновников довольным взглядом и беспорядочно пробежал пальцами по кнопкам.
Суспензорий стал медленно подниматься со стула, секретарь, следуя движению человечка в окошке, оттопырив зад, наклонился вперед. Стул упал, когда судья выпрямил ноги и повернулся к секретарю. На лицах выступил пот, глаза от натуги вылезли из орбит. Вспомнив, какие проникновенные ощущения испытывал сам под воздействием «Джока», я порадовался, что могу отплатить им тем же, и опять понажимал на кнопки.
Человечки на экране стали вытворять нечто уж совсем интересное – и двое чиновников точно дублировали их движения.
Секретарь наклонился еще больше и вытянул губы; судья мучительно скривился, они сблизились головами… я задохнулся от умиления – они медленно поцеловались.
– Просто слезы из глаз! – прокомментировал я, поворачивая верньер. –Это – самая умилительная сцена, которую я видел в своей жизни.
Голубой огонек скользнул по игле в обратном направлении, мышцы невольных комедиантов расслабились, и они попадали на пол.
Испытывая некоторую эйфорию от содеянного, я провозгласил:
– Минутный антракт. Потом продолжим.
– Нет!.. – выдохнул судья, поднимаясь и с омерзением вытирая ладонью дрожащие губы. – Говорите, чего вы добиваетесь?
Секретарь, болезненно охая и постанывая, встал и смущенно покосился на шефа.
– Все того же. Отправляйте меня в Ссылку.
– Хорошо. В свете предоставленных вами аргументов я не вижу причин для отказа и…
– Теперь слушайте меня, – перебил я. – Сейчас мы втроем выйдем отсюда…
– Но с вами мог бы отправиться он.
– За кого вы меня держите? Нет, мы идем втроем, и эта штука будет у меня наготове.
Суспензорий, кажется, наконец заставил себя смириться с моим техническим превосходством, и в этот момент здание ощутимо дрогнуло.
– Что это? – изумился секретарь. – Землетрясение в Зените? Но ведь такого не может быть! С тектонической точки зрения здесь…
Последовал еще один толчок, мощнее первого. В окнах зазвенели стекла, архивный шкаф у стены качнулся. Я убрал принудитель в карман.
– Ну вот, кажется, наша с вами экскурсия отменяется.
Вновь толчок сотряс пирамиду. Шкаф отделился от стены и рухнул, рассыпав по полу осколки стекла.
– Значит, Гленсус добился своего, несмотря на возражения Маклера, и заставил Карафа включить машину.
– Что это значит? – переспросил судья, обеими руками вцепившись в стол и присев.
– Мак Маклер назвал это коллапсом. Не знаю, что при этом происходит, но предпочитаю в это время находиться поближе к земле. Будьте здоровы, господа чиновники! Мне теперь нет нужды возвращаться в Ссылку. Наверное, Ссылка сейчас сама пожалует сюда.
***
Новый толчок, сильнее предыдущих, потряс пирамиду до самого основания и чуть не вышвырнул меня из узкого коридора с белыми стенами, вдоль которых тянулся слегка провисающий канат. Споткнувшись, я полетел на пол и упал так, что голова оказалась за краем коридора, и перед моими глазами предстал гигантский зал, вся нижняя половина которого была скрыта висячими мостиками, коридорами, веревочными лестницами и канатами.
В зале царили сумятица и встревоженный гул, по канатам в разных направлениях скользило множество разноцветных фигур. Я встал, соображая, как побыстрее спуститься вниз без помощи устройства для скольжения.
Здание уже ходило ходуном, мостки, коридоры и лестницы колыхались. Сзади раздался топот, я обернулся, и прямо в мои объятия вынесло лопоухого секретаря.
– Салоник! – выдохнул он, смущенно отстраняясь. – Я не виноват в том, что с вами произошло! Это все Суспензорий, вы ничего такого не подумайте, хоть он и мой начальник, но мы с ним никогда не любили друг друга. Я с самого начала был на вашей стороне!
– Ладно, – проворчал я. – Сейчас не до того. Как нам быстрее спуститься вниз?
– О, обычно это несложно… – он извлек из-под тоги скобу с лакированной крестовиной и приспособил ее на одном из тянувшихся мимо нас канатов. – Вот сюда. Я сяду сзади.
Перекинув ногу через поперечную перекладину, я схватился за кожаные петли. Секретарь задышал над самым ухом, обхватывая меня за поясницу.
– Эй вы там, не так нежно! – гаркнул я.
Он оттолкнулся, и мы заскользили по канату, быстро набирая скорость.
Административный корпус теперь беспрерывно дрожал, на наших глазах висячий мостик впереди оборвался, с него градом посыпались разноцветные фигуры.
Ветер свистел в ушах. Канат, по которому мы неслись, начал покачиваться в быстро увеличивавшейся амплитуде…
– Сейчас уже… – начал было секретарь, и тут канат оборвался. Я успел схватиться за него, секретарь вцепился в меня, и, рывком изменив направление движения, мы стали падать по дуге. Крестовина со скобой и петлями улетела куда-то. Я крякнул от боли, когда волокна каната резанули ладони.
Канат зацепился за что-то в нескольких метрах над нами, в результате чего радиус дуги уменьшился, а скорость мгновенно увеличилась. Когда мы очутились в верхней точке дуги, я разжал пальцы.
Пролетев по инерции еще пару метров, как раз под ногами вопящего чиновника, мы шмякнулись на крышу висячей трубы-коридора. Она тут же стала накреняться, и я вцепился в какое-то подобие щели между плотно пригнанными лакированными досками. Секретарь борцовской хваткой сжимал мою поясницу. Труба накренилась еще больше, и мои пальцы соскользнули. Несколько секунд мы падали, зал административного корпуса ревел, грохотал и отсверкивал тысячами белых сполохов, а затем я животом упал на очередной канат, и от толчка руки лопоухого наконец с сожалением оторвались от меня – тонко взвизгнув, секретарь исчез где-то внизу.
Некоторое время я, как тряпка, висел на наклонном канате, медленно съезжая по нему, потом помотал головой, восстанавливая порядок в мозгах, сделал «солнышко» и, повиснув уже на руках, глянул вниз. Метрах в четырех подо мной распростерлось тело секретаря, перепрыгивая через него, бестолково и вроде бы бесцельно, как муравьи в растревоженном муравейнике, сновали эгидовцы.
Впрочем, цель у них все-таки была: как можно быстрее выбраться из-под грозивших рухнуть в любую секунду сводов. Собственно говоря, такая же цель стояла и передо мной, вот только я собирался действовать более целенаправленно. Повисев еще немного, я выбрал момент и, разжав пальцы, упал рядом со слабо ворочавшимся лопоухим.
– Ладно, давай за мной… – процедил я сквозь зубы, одной рукой поднимая его за шиворот с пола, а другой нащупывая в кармане плоскую коробочку «Безвольного Джока».
Раздался особенно сильный грохот, и недалеко от нас обрушился целый сектор стены, обдавая все вокруг мраморным крошевом. Далекий купол расколола широкая трещина. Нагнув голову, я ринулся вперед, волоча за собой секретаря и раскидывая попадавшихся на пути чиновников.
Как я и предвидел, «Джок» вскоре понадобился – все пространство открывшегося перед нами широченного входа перекрывала куча копошащихся тел. Сзади, нещадно толкая нас, набегали новые эгидовцы, и я сунул коробочку под нос секретарю
– Мне нужно включить его на полную мощность. Как это сделать? – прокричал я ему в ухо.
– Что? Как? – ошалело залопотал он. Я с размаха дал ему подзатыльник и рыкнул: – На максимум, быстро!
Он рассматрел «Джок», щелкнул одним из тумблеров и до отказа повернул верньер. Плоская коробочка загудела – звук не был слышен в грохоте и реве толпы, но ощущался кожей ладони как настырная вибрация. Кто-то сильно толкнул нас сзади, не оглядываясь, я отпихнулся плечом и повернул торчавшую из принудителя иглу в сторону входа.
– Максимальная разветка и максимальный импульс. Но он выйдет из строя от перегрузки, – вякнул секретарь.
Трещина у куполе быстро расширялась, сверху в толпу падали обломки мраморных плит, какие-то рельсы, стержни, перемычки и тела в разноцветных тогах.
Разгорелся яркий голубой огонек, быстро превратившийся в целое световое пятно. Вибрация усилилась, пятно потекло по игле и соскользнуло с ее кончика, кольцеобразно расплываясь в воздухе и бледнея по мере увеличения.
Над людской свалкой раздался хоровой стон, и копошение тел разом прекратилось. Куча обернулась гротескной групповой статуей, произведением безумного скульптора, с торчащими из общей массы в разные стороны и под разными углами человеческими конечностями. Корпус «Джока» стал нагреваться, я увидел, как игла, плавясь, прогибается под собственным весом. Самые резвые из не попавших в невидимый конус эгидовцев уже карабкались по застывшим телам и, подтолкнув секретаря, я отшвырнул принудитель и ринулся вперед.
Сведенные судорогой тела были твердыми как камень. То и дело проваливаясь руками и коленями, я на четвереньках пополз через живое препятствие. Вскоре после того, как принудитель перестал действовать, и я уже слезал с противоположной стороны, тела начали шевелиться, а конечности, слабо подергиваться.
Длинными прыжками я помчался дальше. Громко сопящий секретарь не отставал. На бегу я оглянулся.
Оба кудрявых мраморных мужика, якобы поддерживающие арку входа, медленно заваливались вперед, прямо на толпу, которая лихорадочно разбегалась и расползалась во все стороны. Купол здания начал проваливаться внутрь самого себя, огромный ветряк над ним неудержимо кренился.
Земля под ногами разверзлась, мы с секретарем прыгнули, нас накрыло чем-то и опрокинуло. Упершись руками, я приподнялся и обнаружил, что сжимаю металлические ячейки вырванной из земли оградительной сетки. Спихнув ее с себя, я осмотрелся.
Здания административного отдела уже не существовало, впереди из карьера выскакивали перемазанные глинной заключенные, рядом рушились стены бараков.
– Великий Конгломерат! Глядите!
Я посмотрел вверх, и меня ослепило сверкающее солнце Зенита.
Оно изменялось, разрасталось и набухало злым пурпурным пламенем, в небе лучи его бликовали на корпусах улепетывающих прайтеров, а сзади прайтеры настигал взметнувшийся над нашими головами красный песчаный вал.
А еще выше в небе просматривались какие-то размытые, бледные, быстро увеличивающиеся пятна… Нет, скорее, если только такое возможно, они были не в небе, а з а н е б о м, словно колоссальные сферы приближались сейчас к Зениту из глубин Конгломерата.
Вал все поднимался и вздыбливался, в извивающихся по его склону красных потоках исчезали казавшиеся отсюда игрушечными купола Эгиды. Вал завис над нами, скрыв солнце. Внезапно потемнело. Я быстро присел, уперся ладонями в песок и нагнул голову.
На одно мгновение фантастически искореженная реальность Зенит застыла в неподвижности – только бледные сферы за серым теперь небом приближались в звенящей тишине, – а потом циклопический песчаный вал рухнул, и раздался умопомрачительный вселенский грохот, словно сам Большой Конгломерат Сопредельных Реальностей расхохотался над жалкой попыткой населяющих его маленьких существ повредить ему.
Тут мои уши заложило.
И я предпочел закрыть глаза.
ГЛАВА 28
Слабый толчок в плечо.
Нет-нет, мне и так хорошо. Кто бы ты ни был… Не слишком удобно, но вполне хорошо.
Опять толчок. И тихое сопение.
Упираясь в землю одной ладонью, я другой отер со лба пот вперемешку с грязью и медленно – очень, медленно и осторожно – открыл сначала один глаз, а затем, после паузы, второй. Потом поднял голову, но тут же опустил.
Здания административного корпуса, бараки и все остальные постройки превратились в руины, среди которых очумело копошились люди.
По песку возле моей руки полз жук. Я сосредоточил свое внимание на его суетливых движениях.
Казалось невероятным, что подобный катаклизм привел всего лишь к разрушениям построек. Собственно, помимо обломков зданий, на самом краю той части реальности, которая была охвачена моим быстрым взглядом, я увидел кое-что еще, но мне почему-то пока не хотелось уточнять, что именно.
Я продолжал бездумно наблюдать за жуком.
Толчок в плечо повторился.
Я упорно смотрел на насекомое, которое ткнулось в мою руку, пошевелило усиками, как будто соображая, что это за такая большая ерундовина появилась на его пути, а затем стало не спеша взбираться по запястью.
На мое плечо легла рука и, немного подождав, я нехотя оглянулся.
Он стоял на коленях, его лицо превратилось в бледную глиняную маску с разинутым буквой "О" ртом, а глаза размером с блюдца уставились на что-то, находившееся пока вне поля моего зрения.
Я вздохнул. Секретарь был неподвижен, только рука дрожала мелкой дрожью. Я вздохнул еще раз, движением плеча скинул его руку и стряхнул жука. От того, что ввело в глубокий ступор чиновника (бывшего?) Эгиды (теперь не существующей?) было никуда не деться, так что я поднялся на ноги и огляделся.
Реальность Зенит перестала существовать. По крайней мере, в том виде, в каком она существовала до сих пор.
***
В двух десятках метрах от нас высушенный множеством бездождливых столетий красный песок постепенно превращался в мокрый и белый.
А дальше раскинулся океан. Усеянный пенными шапками водный простор до горизонта, и далеко-далеко – цепочка кораблей под треугольными косынками парусов. От океана дул порывами прохладный ветер, в вышине парила птица с длинными крыльями. Я скользнул взглядом по уходящему вдаль песчаному берегу. На нем лежали бочкообразные тела каких-то океанских тварей с тупыми клыкастыми мордами. Одно из них зашевелилось, подняло голову и, разинув пасть, издало хриплый низкий рев.
Порыв ветра, дунувший не от океана, донес до меня иной запах. Я повернулся и увидел совсем другую картину.
Этот участок был гораздо уже океанского – ограниченное с одной стороны полосой прибрежного песка, а с другой отвесной скалой, моему взгляду предстало болото.
Бледно-зеленая поверхность с островками склизкой стоячей пены, из которой торчали коричневые кочки. Над некоторыми возвышались кривые безлистные стволы мертвых деревьев. Дальше от берега стволов становилось больше, и в ядовитых миазмах клубившегося над болотом марева рос уже целый лес, объятый зловещим молчанием. Казалось, что здесь вообще не может быть жизни, но недалеко от берега из трясины поднималась кривая башня, напоминавшая широкий обрубленный ствол. Вокруг башни торчали колья забора, к одному из них была привязана маленькая плоскодонка, поперек нее лежало весло с круглой лопастью. В нижней части башни была закрытая дверь, под самой «крышей» – круглое, занавешенное серой материей оконце. Мне показалось, что из узкого неосвещенного пространства над занавеской на меня внимательно глянули чьи-то злобные, безумные глаза.
– Великий Конгломерат! – раздался хриплый шепот лопоухого. – Ведь это цитадель Чи!
Я посмотрел на него. Расширенные глаза секретаря были обращены левее болота, туда, где на отвесной скале сверкал в лучах солнца дворец.
Арки, виадуки, извивающиеся серпантины лестниц, контрфорсы, конические башни, цилиндрические башни, башни-пирамиды, и башни-параллелепипеды, и высоченные шпили, на которых развиваются флаги, и все это из ослепительно-белого мрамора, создающее впечатление какого-то изысканного архитектурного лабиринта.
– Цитадель Чи! – повторил секретарь. – Реальность Чвана! Я видел ее на гравюрах. Но ведь давно решено, что это миф, легенда. Деформация притянула сюда легенду, Салоник!
Легенды мало заботили меня. Более интересным казалось то, что весь этот ландшафт накрывал голубой купол небес Зенита, вот только неизменное его составляющее, окруженное двойной золотой короной светило куда-то подевалось.
А еще более интересным являлось то, что стена Зеленого Замка виднелась чуть левее легендарной цитадели Чи.
***
Оставив секретаря пялиться на цитадель, я медленно пошел к замку, но, услышав за собой шаги, оглянулся – лопоухий кое-как встал и теперь брел за мной. Пожав плечами, я двинулся дальше, обходя обломки стен и крыш, минуя лежащих и сидящих посреди развалин людей.
Какой-то бывший заключенный ошалело мотал головой, сплевывая красную слюну. Рядом из завала выбирались другие арестанты, помогая себе тем, что хватались за крыло наполовину утопленного в песок прайтера с откинутым колпаком, под которым, закрыв голову руками, лежал охранник в зеленой тоге. Еще дальше на краю болота сидел пригорюнившись инсайдер и тыкал пальцем в застывшие пузыри бледно-зеленой слизи, а они лопались с тихим чмоканьем.
Полоса песка вдавалась в замковый двор и посередине этой полосы, наполовину скрытый песком, как фигура в барельефе, лежал, вытянувшись во весь рост, старый знакомец Полпинты, одетый в мою куртку. На груди его стояла почти пустая бутыль без пробки, которую он сжимал обеими руками, на манер покойника со свечой. Обращенное к небу лицо выражало тихое блаженство гуманоида, достигшего окончательной, наивозможнейшей степени опьянения.
На краю висельного помоста, болтая ногами, сидело несколько наемников, три кидарца, два рыбака, паучник Бобуазье и молодой циклоп из «Ворот Баттрабима». Циклоп меня не признал, Боб, увидев, сморщился и отвернулся, а остальные вообще никак не отреагировали.
Мы прошли мимо, и я увидел позади помоста почти сдувшуюся переднюю часть дирижабля – средняя часть и корма отсутствовали, будто начисто стесанные гигантским топором. Из-за холмов коричневой материи выбрался циклоп без мочки левого уха. В его руках что-то серебристо поблескивало. Воровато озираясь, он скрылся за наполовину обвалившейся замковой стеной, и сейчас же от останков дирижабля вслед, бренча цепочками и браслетами, метнулась высокая мускулистая фигура в красных шароварах.
Подул ветер, неся с собой смешанные запахи океанского соленого воздуха и смрадных болотных испарений. Я подошел к пристройке, двери которой были приоткрыты. Из-за них выглядывали знакомые лица.
– Ну, выходите, выходите… – скомандовал я. – Теперь-то уж все закончилось…
Двери открылись шире, и один за другим они стали появляться: оба фенгола, зависшие над самой землей, толстяк-коротышка Урбан Караф, широкоплечий смуглый паучник Крант с обрывком лезвенного бича в руке, Мак Маклер со своим неизменным баулом, перемотанный с ног до головы Чоча, рыбак Карась, у которого бок тоже был обмотан полоской материи, и наконец Лата Пат-Рай, если только такое возможно, еще более исцарапанная, чем обычно, в платье, о подоле которого можно было сказать лишь только то, что он отсутствует.
– Красавцы! – подытожил я, оглядывая их. – Один другого краше…
– Ну и босота! – громко и вполне осмысленно произнес секретарь.
– Что это за лопоухое трахоблудие тут бухтит… – немедленно заворчал Чоча, но я перебил его:
– Стоп! Без него я бы скорее всего остался лежать под развалинами. А ты выбирай выражения. Как тебя вообще звать?
– Зуди, – представился он, щелкнув каблуками. – Паун Лаварет Зуди. Не имея намерения оскорбить присутствующих, я лишь хотел отметить, что все они босые. Прошу простить, если все же задел кого-то.
– Ну и имечко! – хохотнула Лата, поправляя волосы. – А сам ничего, симпатишный… И локаторы просто выдающиеся…
Тут из дверей пристройки начали выходить обменивающиеся умными репликами кидарцы, хоксусцы и циклопы. Перед лицом столь сильного потрясения распри на время были забыты.
Мы отошли в сторону.
– Резвый, очень резвый, клянусь солнцеподобным эмиром, которого, наверное, больше никогда не увижу! – донесся до нас радостный голос. От пролома замковой стены шел Стурласана, тащивший на плече скрюченное тело Меченого. – Правда, совсем без уха, но это ничего! Будешь моим… Ха, а для чего же ты можешь сгодиться?
