Реальность под контролем

      Чоча, ощущавший, видимо, отчаянную слабость, уселся прямо на землю. Урбан Караф тронул его за плечо и пробормотал: «Дверобой! Я тебя уважаю!». Лата встала рядом с братом, по привычке пытаясь разгладить несуществующий подол платья. Она демонстративно оглядывала Зуди и иногда быстро косилась на меня. Весь Конгломерат может провалиться в тартарары, но кокетливая барышня не изменит своим привычкам. Сам Зуди на Лату не обращал внимания – с возрастающим интересом он и фенгол Смолкин пялились друг на друга.
      – Где Гленсус, Мак? – спросил я. Сейчас судьба Его Боссовства интересовала меня более всего остального.
      Мак Маклер пожал плечами.
      – Он везде и одновременно нигде, насколько я могу судить. Из-за того, что машину включили, потом выключили и тут же опять включили, коллапс начал происходить даже раньше, чем я ожидал. Гленсус как раз стоял на площадке. Может, его раскидало по всем этим реальностям, но мне лично более по душе такой вариант: он успел покинуть Ссылку, но не успел никуда переместиться, и теперь его кварковая душа, не способная преодолеть силу поверхностного натяжения и проникнуть в событийный горизонт какой-нибудь реальности, будет вечно скитаться вдоль тахионных потоков и линий причинно-следственных связей. Очень, я бы сказал, поэтичная версия. Так и рождаются легенды о вечных странниках…
      Я кивнул и, подумав, спросил:
      – Мы сможем перебраться отсюда в Нимб?
      Ну… – Маклер нахмурился. – Сейчас разберемся, что к чему. Большая Деформация, конечно, перепутала тахионные связи. Но, думаю, мы с Карафом сможем разобраться. А почему ты спрашиваешь?
      – Я думала, ты захочешь вернуться в свою Бьянку, – заметила Лата.
      Я улыбнулся и толкнул секретаря Зуди в бок.
      – Эй, малый, а ну-ка отойди в сторонку. Нам тут надо пошептаться кое о чем…
      Не обидевшись, он коротко кивнул и медленно пошел в сторону висельной платформы. Смолкин протер очки и, помедлив, устремился следом за ним.
      – После всего этого… – сказал я. – После, гм, яркого света… Я не могу опять вернуться в темную комнату, понимаете? Лата, ты понимаешь?
      Она кивнула.
      – Ну и кроме того, – добавил я. – Мак, что ты там говорил насчет корневых матриц кристаллов? Где они?
      – В Прорве. Я спрятал их там незадолго до того, как нас арестовали.
      – Ага, Прорва… Дорогие?
      – Шутишь? Та сумма, которую можно выручить за них, это… Тут дело даже не в том, что хватит на всю жизнь, это так, мелочи. Ту вообще… – он махнул рукой, не в силах пояснить. – Но это крайне сложно, Уиш. И опасно. Агенты Эгиды до сих пор рыскают по Нимбу и окрестным реальностям. И потом ведь матрицами интересуется еще Ван Кралевски, а это такой гуманоид, с которым лучше не сталкиваться.
      – Да, но уж больно компания у нас подобралась хорошая, – возразил я. – Складный коллектив, это очень важно. Не хочется упускать возможность. Так что мое предложение: отправиться сейчас в этот ваш Нимб? Я уже заранее представляю его себе – небольшой такой провинциальный сонный городишко… Надо разворошить его. Кто со мной?
      Они все молчали. На их лицах было одинаковое выражение задумчивости, на всех, кроме Латы, которая с интересом глядела на меня, словно вновь что-то прикидывая, вновь пытаясь разобраться в моей персоне.
      – Уиш, – подала она наконец голос. – Только деньги?
      Я вопросительно поднял брови.
      – Ты не хочешь возвращаться в Бьянку только потому, что в другой реальности есть возможность заработать по-крупному? Или…
      Да, это был хороший вопрос. Я и сам уже некоторое время думал над ним.
      – Свет, который озаряет зал, тебя совсем не интересует?
      Я вздохнул и прикрыл глаза, представляя себе это – огромный, невообразимо огромный Конгломерат, сплетения тахионных потоком, бессчетные незнакомые реальности…
      – Интересует, – сказал я. – Именно это интересует меня больше всего.

ЭПИЛОГ

      Конгломерат велик. Некоторые даже считают, что он бесконечен.
      В мерцании кварковых сгустков и искривлениях гравитационных полей, меж завихрениями фотонных спиралей и низвергающимися из одной точки бесконечности в другую потоками квантопадов, посреди несоразмерных ни с чем сил… в общем, посреди всей этой эффектной бессмыслицы, плавают разноцветные пузыри реальностей, объединенные тахионной паутиной. Нити паутины вибрируют, опадая и напрягаясь, то расталкивая, то стягивая пузыри вплотную – и тогда от точек соприкосновения по ним разбегаются концентрические волны искажений-деформаций. В условном центре фантасмагорического хитросплетения висит опутанная нитями гигантская гроздь, состоящая словно из сросшихся виноградин. Это все, что осталось от мира Зенит, теперь уж воистину превратившегося в Средоточие Пространств. От века сбалансированное и упорядоченное равновесие сил нарушено теперь напрочь.
      Гроздь остается позади, мимо проносятся свивающиеся кольцами фотонные завихрения, исчезают вдали струящиеся полотнища квантовых потоков, что-то растет, увеличивается в размерах… это стремительно надвигается пульсирующая голубыми гармониками сфера причинно-следственных связей Жемчужного Лимба. Она разрастается, закрывает собою все поле зрения, с тихим хлопком расступается горизонт событий, и теперь сквозь тонкий искажающий реальность своими фантомами слой Шелухи становится виден океан без конца и края. Поначалу это лишь сине-зеленая маслянистая поверхность, не имеющая видимых деталей, но вскоре оболочка Клипата остается далеко позади, угол зрения меняется, и, как на фотобумаге, проявляются подробности: сигнальные буи над подводными гидрофермами, рассекающие воду суда всевозможных конструкций и размеров, океанские платформы и белые барашки прибоя у скалистых берегов почти идеально круглого острова, на самом деле – вершины горы с гигантским кратером давно потухшего вулкана.
      Кратер огромен, хорошо обустроен и полон жизни. Постоянно в нем обитает двенадцать миллионов разумных существ, и еще около двух миллионов посещает его в разгар туристического сезона.
      Остров чуть ли не единственное естественное образование, поднимающееся над уровнем океана. Кроме Нимба есть еще лишь торчащая из воды в пятидесяти лигах от него уродливая гора, похожая издали на пузатую глиняную бутыль. В горе есть шахта, очень глубокая. Ее называют Прорвой. Откуда она взялась, никто точно не знает, но некоторые считают ее наследием чудесной прорасы Чи, и множество нехороших слухов и смутных легенд связано с ней.
      Впрочем, постоянным обитателям Жемчужного Нимба нет дела до Прорвы. Им хватает других забот. Здесь чересчур много казино и ипподромов, ресторанов и забегаловок, ночных клубов и центров развлечений. И слишком много преступников всех мастей.
      За свою многовековую историю крупнейшей в Конгломерате развлекательной реальности Жемчужный Нимб видел всякое, его трудно чем-нибудь удивить.
      Но очень скоро его ждет действительно большое потрясение.