Реальность под контролем

      – Что мы теперь будем делать? – подозрительно спросил я, усаживаясь.
      – Мы отправляемся в триста пятнадцатую комнату, к судье Суспензорию.
      – Отправляемся? Каким это образом мы отправляемся?
      – По лесе.
      – Ни за что не стану носиться по этому вашему сопливому шнурку! – заявил я. – И вообще, катитесь-ка вы… – тут он сильно толкнул меня в спину. Я уперся ступнями в карниз, но они соскользнули, и я полетел вниз. Несколько мгновений я падал, а затем петля натянулась, и падение перешло в стремительное скольжение. В копчик мне уперлись колени инсайдера, который каким-то невероятным образом удерживался на крестовине позади.
      Сплетение канатов и мостков рванулось нам навстречу. Я, кажется, заорал, когда мне показалось, что сейчас моя голова будет размозжена об узкий висячий коридорчик, протянувшийся горизонтально от одной стены к другой. Но канат не был натянут и провис под нашим весом, так что мы благополучно пронеслись под препятствием.
      Стало видно, что канат исчезает в круглом отверстии в противоположной стене. Перед самым отверстием мы чуть не столкнулись с чиновником в синей тоге, летящим наискосок, но пронеслись впереди за мгновение до него.
      – Скорость очень велика, – пробормотал Глауп над моим ухом.
      – Вообще-то я, кажется, вешу семьдесят пять, – крикнул я.
      Теперь мы неслись по узкому наклонному коридору. Скорость постепенно гасла за счет трения и того, что канат уже значительно провис, но была еще слишком велика.
      – Осторожно! – сказал Глауп. – Там амортизационная сеть!
      Я хотел спросить, что такое «амортизационная», но не успел.
      Коридор кончился и мы влетели в небольшую светлую комнату.
      Мгновение я видел двух людей – один сидел за широким письменным столом, другой стоял рядом – большой шкаф с разноцветными папками, кресло, стулья и сетку, натянутую почти вертикально в том месте, где канат заканчивался, а потом мы врезались в эту сетку так, что она затрещала, и повалилась вниз, на квадратный матрац, причем я упал на живот, сильно ударившись подбородком, а Дури Глауп рухнул рядом со мной.
      Прямо перед моими глазами оказался его худосочный торс с голубой сумкой на ремне. Сумка была приоткрыта, из нее торчала блестящая часть некоего устройства…
      Хоть челюсти мои и свело, а из глаз сыпались искры, я быстро протянул руку, вытащил это устройство из сумки и сунул его под квадратный матрац.

***

      – Итак? – сухо произнес сидящий за столом человек. – Что происходит?
      Он был довольно стар, с лысой макушкой, и одет в серебристую тогу – такого цвета я здесь еще не видел. Второй, стоящий у стола, был молод, может быть, даже моложе меня, и имел чрезвычайно оттопыренные уши, сквозь которые просвечивалось солнце. Тога на нем была распространенного малинового цвета.
      – Инсайдер-ревизор пятой ступени Дури Глауп, – представился мой конвоир, вставая с матраца.
      – А это?..
      – Смотритель РД-станции реальности Бьянка… РД(Б-1).
      – Какой, к бесу, смотритель… – начал было я, но старик перебил:
      – Я – судья Генерилья Суспензорий, как вы знаете, а это мой секретарь. Вы явились сюда без доклада и предварительной договоренности, инсайдер Глауп. Надеюсь ваше дело действительно важно…
      – Оно чрезвычайно важно, судья Суспензорий, – в тон ответил инсайдер. – Суть его в том, что при проверке – плановой ежеквартальной проверке на станции РД(Б-1) – мною была обнаружена пропажа кристалла-накопителя. Согласно инструкции, я немедленно доставил смотрителя сюда.
      – Дайте мне его дело! – приказал судья.
      Секретарь порылся в шкафу и извлек тонкую желтую папку.
      – Читайте, что там…
      – Смотритель станции РД(Б-1) Хлор Халай, уроженец реальности Постегомус. Принят на работу пять условных декад назад, после проведения обычной проверки личности. Закончил курсы межреальностной этики… Имеет права на вождение прайтера категории АЛЬФА, БЕТА, ЗЕТ… Заключен стандартный договор на бессрочную аренду станции… Жалоб не поступало… Во время плановых проверок каких-то особых нарушений не фиксировалось… Налоги выплачивались не вполне регулярно, но сполна… Все.
      – Что известно о прошлой его жизни?
      – Тут ничего нет. Он появился в филиале Эгиды в реальности Дестерия, представил свидетельство о высшем техническом образовании… Училище Машинерии Балаклеи, а также сумму, необходимую для аренды станции. На Бьянке как раз была вакансия, и у них отсутствовали причины для отказа.
      – Это все администрация лицензирования и кадров, – проворчал судья. – Дают аренду кому попало.
      На протяжении диалога он сидел и пялился на меня, развалившись на стуле и нахмурив седые кустистые брови, а теперь спросил:
      – Расскажите, как пропал КРЭН.
      Я переспросил:
      – КРЭН? Я не знаю этих ваших КРЭНов.
      Седые брови поднялись.
      – Вы не знаете, что такое КРЭН? Вы уверены, что закончили Училище Машинерии? Или вас сбивает с толку аббревиатура? КРЭН! Кристалл-энергонакопитель!
      – А, это! Ну, его попер циклоп…
      – Циклоп? Какой циклоп?
      – Да, циклоп. Во всяком случае, Мун Макой назвал его циклопом.
      – Кто такой Мун Макой?
      – Корешь Хуанс… то есть Хлора Халая.
      – В смысле – ваш ко… друг, – уточнил судья. Тут Дури Глауп попытался что-то сказать, но Суспензорий властным движением руки остановил его. – Продолжайте…
      – Мун совсем мне не друг… так, знакомец. А циклоп – это, знаете ли, такая волосатая зверюга с одним глазом во лбу…
      Судья задвигал бровями, вспоминая. Секретарь склонился к нему и что-то прошептал.
      – Абориген Вне Закона! – охнул Суспензорий.
      – Не знаю я эту вашу Внезакону, – проворчал я.
      На побагровевшем лице судьи возникло такое изумление, как будто я на его глазах сам превратился в циклопа без всякой помощи камуфляжца.
      – Вы над нами издеваетесь! – провозгласил он.
      – Над вами уже поиздевался творец, когда создавал вас, – буркнул я.
      – Как это вы не могли слышать о Ссылке? У вас что, прогрессирующая амнезия? Вы псих?
      Я открыл было рот, чтобы достойно ответить ему, но тут вмешался Дури Глауп, которому явно не терпелось – он все время покашливал и переминался с ноги на ногу.
      – Дело в том, что этот молодой гум не есть…
      Его прервал свист и глухой звук удара. В комнату по канату влетел коренастый темноволосый бородач в желтой тоге. Шмякнувшись о сетку, он ловко упал ступнями на матрац, крякнул и заявил:
      – Вам надо сменить эту лесу. Трение – ни к черту.
      – Что такое… – начал судья, но бородач окинул нашу четверку быстрым взглядом, мгновенно что-то для себя смекнул, шагнул ко мне, мощной рукой обнял за плечи и доверительно, но так, чтобы слышали остальные, поведал:
      – Все в порядке, сынок. Этим бюрократам не удастся навредить тебе. Теперь ты под нашей защитой, все позади, расслабься.
      – Что такое?! – завопил Суспензорий. – Почему вы врываетесь сюда во время судебного разбирательства?! Вон!!!
      – Не кричите. Это вредно для голосовых связок… – тут бородач вдруг сам завопил так, что я от неожиданности вздрогнул: – Преграды свободным профсоюзам, да?! Я никуда отсюда не уйду, пока не вытащу этого достойного молодого гума из ваших грязных лап!
      – Профсоюзник… – процедил судья презрительно.
      – Представитель профсоюза свободных смотрителей! – с достоинством поправил бородач. – Только что нам сообщили, что сюда был доставлен наш старый член. Все обвинение, выдвинутые против него – полнейшая чушь! Что бы вы там не выдвигали!
      – Но мы еще не выдвигали никаких обвинений, – указал судья.
      – Виляете? Хитрите? Интригуете? – загремел представитель. – Попираете права? Наклеиваете ярлыки? Чем хуже – тем лучше! А мы станем стеной и ни в какую! Ни вверх, ни вниз! Во как!.. – внезапно он заговорил совершенно обычным, спокойным и даже ласковым голосом. – Короче, я увожу этого молодого гума. Пойдем, сынок, выпьем пива, побеседуем…
      Тут принялся орать судья – может быть, и не с таким вдохновением, как бородач, но тоже достаточно громко:
      – Какое пиво?!! Никуда вы его не уведете! Идет предварительное дознание! Вы мешаете его проводить! Этот гум! Этот Хлор Халай! Да будь он хоть трижды членом вашего дрянного профсоюзика! …
      Бородач в продолжении краткого спича судьи молча качавший головой, воспрянул и зловеще процедил:
      – Дрянного профсоюзика? Я запомню эти слова! О, вы еще пожалеете! Вы тяжко обидели мою организацию! Сынок, ты слышишь? Будешь свидетелем! А теперь мы уходим. Вы должны подать официальное прошение, его рассмотрят на коллегии, заседание которой будет через цикл, потом на совете, заседание которого будет через два цикла, и тогда, быть может, цикла через четыре…
      Судья побагровел и начал брызгать слюной.
      – И вы смеете называть нас бюрократами? Исчез КРЭН! И скорее всего, к этому имеет отношение Ссылка!
      Пока длился сей обмен мнениями, секретарь растеряно крутил головой и хлопал ушами, а Дури Глауп переминался с ноги на ногу, порываясь что-то сказать, и теперь наконец подал голос:
      – Ведь все дело в том… позвольте мне объяснить…
      – Похищен КРЭН? – зычно гремел между тем бородач. – Значит вы причастны к похищению КРЭНа? Я запомню и это! Может быть, среди вас даже есть шпионы Вне Закона? В какую зловещую клоаку мы попали, сынок! Идем, я расскажу тебе на эту тему прикольный анекдот…
      – Шпионы среди нас?! – судья дико огляделся, хватаясь за сердце. – Это наглая бесстыдная инсинуация, которую могли исторгнуть лишь грязные уста забывшего о чести и достоинстве хама…
      – Но послушайте! – голос инсайдера едва прорывался сквозь крики. – Все дело в том, что этот гум не есть гум, которого зовут Хлор Халай!
      – Может быть, вы уже пытали его? Он что-то очень бледен! Сынок, признайся мне как на духу, они мучили те… Что?
      В комнате внезапно стало тихо, и три головы повернулись к инсайдеру-ревизору.
      – Этот гум не Хлор Халай, – повторил Глауп, доставая платок и отирая лоб. – И никогда им не был. Смотритель РД-станции в Бьянке недавно умер. А это Уиш Салонии, как он представился мне. Заступил на должность смотрителя несколько часов назад.
      Минуту в комнате царила кладбищенская тишина, только представитель сопел над ухом.
      – Так ты не член профсоюза, парень? – наконец осведомился он, убирая руку с моего плеча.
      – Что такое профсоюз? – спросил я.

***

      – Не Хлор Халай? – произнес Суспензорий растеряно. – Не он?
      – М-да… Я решительно извиняюсь… – сказал бородач без тени смущения в голосе. – И я немедленно удаляюсь…
      С этими словами он скрылся в коридоре, из которого возник, и был таков.
      – Ну-у… – протянул судья. – Г-гм… но.. Ага! Значит смотритель Хлор Халай умер?
      – Да, скончался. Так, во всяком случае, утверждает этот гум, – ответил Глауп.
      – От сердечного удара, – подтвердил я. – И похоронен в Ли… в Бьянке, на кладбище в селении Беляны.
      – Ага! – еще раз повторил судья и на какое-то время призадумался. – А какое отношение имеете ко всему этому вы?
      – Да, вообще-то, знаете ли, никакого, – доверительно поделился я. – Смешно даже… Я просто дальний родственник Хуанс… в смысле Хлора Халая, ко мне перешло его наследство. В его доме я случайно… как это… активировал прайтер и попал на эту вашу РД-станцию. Откуда я мог знать, что не должен заходить туда и что это называется «незаконное проникновение»? Я тогда просто ничего не понимал! Люм Порхи впустил меня – вот я и вошел. Люм, это такая говорящая хреновина, вы, наверное, в курсе… Потом еще другая хреновина почистила мне сапоги… – я поднял одну ногу, затем вторую, демонстрируя сверкающую рыжую кожу. Судья с секретарем тупо посмотрели на сапоги. – Но никто не сказал, что это какая-то рэ-дэ-станция, и что находиться там посторонним запрещено!
      – Ничего не понимаю! – сказал судья. – В таком случае, инсайдер, для чего вы его сюда притащили?
      Дури Глауп покосился на меня, шагнул к судье и стал что-то горячо шептать, изредка делая жесты неопределенного свойства. Секретарь подступил к ним и склонился, подрагивая ушами. Чувствуя, что обо мне на время забыли, я выпил теплой воды из стеклянного кувшина, стоящего на круглом столике, и выглянул в широкое, на полстены, окно.
      С этой высоты была видна, наверное, добрая половина реальности Красных Песков. За окном действительно была прорва песка, и он был вот именно красным!
      Слева ломаной полосой тянулся карьер, в котором копошились фигурки осужденных, справа стояли запорошенные красной пылью кубики бараков. Вдалеке виднелись купола гигантских зданий, принадлежащих, видимо, другим отделам Эгиды, а вокруг простиралась сверкающая в лучах солнца всеми оттенками красного, пурпурного, бордового и алого пустыня. В ослепительно-голубом, без единого облачка, небе парило несколько точек-прайтеров, над песчаным морем струилось жаркое марево. От одного вида этого ландшафта пересыхало в рту.
      – Ответственность!.. – донеслось от стола. – Кто же тогда?.. А если… Но ведь смотритель… Да, покойник… Какой от него теперь прок?.. Ну а этот… Так вот документ…
      Я резко обернулся и рявкнул:
      – Эй вы, о чем шепчетесь?
      Они выпрямились, причем судья накрыл ладонью тот пергамент, который я подписал на РД-станции.
      – Когда, наконец, вы меня отпустите? – раздраженно спросил я. – От вашего Зенита у меня начинается испарина.
      Инсайдер поджал губы, секретарь почесал ухо, а судья прокашлялся и объявил:
      – Уши Салоник, рассмотрев обстоятельства дела и тщательно проанализировав факты, мы пришли к выводу, что вы виновны.
      – Чего это? – удивился я.
      – Будучи смотрителем РД-станции в реальности Бьянка, вы допустили…
      – Каким смотрителем? Я не смотритель!
      – Этот документ… – судья похлопал по пергаменту… – свидетельствует о том, что вы заменили покойного Хлора Халая на посту после его кончины.
      – Так это ж чепуха, шутка. Никчемный листок, годный только для того, чтобы… я потом расскажу, для чего он годен… Муну просто надо было, чтобы кто-то его зарегистрировал… хотя я его так и не зарегистрировал… Да на ней даже нет ни одной печати!
      Судья открыл ящик стола, достал оттуда какой-то кругляш, подышал на него, приложил к пергаменту и сказал:
      – На нем есть печать.
      – Ах ты старая сволочь! – обозлился я – Пятиминутное шушуканье это «рассмотрение всех обстоятельств дела» и «тщательное анализирование фактов»?! Вот он… – я указал на инсайдера… – сам говорил, для того, чтобы стать смотрителем, надо пройти курс каких-то там лекций, предварительную подготовку, научиться водить прайтер… И еще он сказал, что РД-станция не передается по наследству! И назвал все это ересью!
      – Так ведь это было до того, как я увидел, что КРЭН исчез… – заговорил Глауп, но судья бросил на него предостерегающий взгляд, и инсайдер умолк.
      – И кроме того, этот чудо-камень исчез до того, как я подписался на пергаменте, – провозгласил я. – Ясно? Мун Макой подтвердит!
      – Где он живет? – деловито уточнил секретарь.
      – Понятие не имею.
      – Какой его идентификационный код?
      – Что такое, Заратустра меня разрази, идентификационный код?!
      – Ну, хотя бы, где сейчас этого Муна Макоя можно отыскать?
      – Да откуда я знаю?
      – Дайте мне досье, – приказал судья.
      Секретарь порылся в шкафу, но нужной папки не нашел.
      – Документы отсутствуют, – сообщил он.
      – Угу… угу… Мун Макой… – протянул судья. – Мун Макой, значит… Это имя напоминает мне что-то, но сейчас я не могу вспомнить… Говорите, он друг Хлора Халая? Его нет в наших архивах… Мы не можем принимать во внимание свидетельства подобных личностей.
      – Но вы его не искали в своих архивах!
      – Это… – он указал на шкаф с папками… – и есть наши архивы.
      – Да? Неслабые у вас архивы! Ну ладно, как в таком случае вы можете верить его подписи на пергаменте? Ведь эта самая «личность» – единственный свидетель!
      – Тут другое дело…
      – Не вижу разницы.
      – Потому что вы некомпетентны. Прения закончены.
      – Вами, но не мной! Вы хотите свалить на меня исчезновение камня и прикрыть этим свою – свою, а не мою! – безалаберность и эту самую некомпетентность! Вы, шайка психованных имбицилов, половозрелых недоносков, вы…
      – Прения закончены! – громко повторил судья. – Может быть, вы хотите ознакомиться с действием парализатора-принудителя?
      – Он уже знаком, – сказал Глауп.
      Это замечание несколько усмирило мой пыл, и я замолчал, глядя на них бешенными глазами. Уши секретаря порозовели от смущения, Дури тоже явно чувствовал себя неловко, но судья хранил поистине судейское спокойствие.
      – Итак, вы виноваты и понесете наказание, – констатировал он. – Восемь лет принудительных работ в песчаном карьере реальности Зенит с правом переписки, но без права амнистии. Приговор вступает в силу с сегодняшнего дня. Позовите охрану… – обратился он к секретарю.
      Вместо того, чтобы сделать это, секретарь подумал и, наклонившись к судье, что-то зашептал ему. Суспензорий слушал, подняв брови. Затем отрицательно покачал головой. Секретарь не отступился и зашептал с большим пристрастием. Судья произнес:
      – Да смысла-то нет.
      – Ну почему же? – возразил секретарь.
      – Да ведь он ничего там не сможет сделать.
      – Но все-таки какой-то шанс есть. Тем более, сейчас это стало нашей обычной практикой.
      – Да, но по отношению к осужденным, хоть что-то знающим о сопредельных реальностях.
      – Вот он о них кое-что и узнает. Что нам важнее – посадить его или вернуть КРЭН из столь опасного места?
      – Вообще-то, нам сейчас важнее всего самим отмаза… Ну ладно. Объясните ему.
      Секретарь выпрямился и обратился ко мне:
      – Вы сможете избавиться от наказания, если найдете КРЭН.
      – Как это? – не понял я.
      – Найдите кристалл-накопитель, доставьте его сюда, и наказание кассируется.
      Я взял со столика кувшин, глотнул и сказал:
      – Что-то около трех часов назад я узнал о том, что кроме Ливия существуют другие реальности, и всего лишь час прошел с тех пор, как я смог переварить эту новость.
      – Тут уж мы вам ничем помочь не можем, – возразил секретарь.
      – Либо КРЭН, либо карьер, – добавил судья. – И найти кристалл вы должны немедленно.
      – Но где же мне его искать?
      – Скорее всего он находится во Вне Закона.
      Мне вдруг стало все равно. Последние часы события наваливались с такой быстротой, и сама сущность этих событий была настолько невероятна… Я устал нервничать. Вспышка ярости, произошедшая после того, как я понял, что они подставляют меня, была последней.
      – Ну и ладно, – равнодушно сказал я. – Ну и хрен с вами. Пойду и найду этот ваш камень.
      – Можно подумать, он делает нам одолжение, – проворчал судья.
      Секретарь сказал:
      – Шансов на то, что вы найдете энергонакопитель немного… – и после этого я подумал, что, даже если не найду его, шансы на то, что они смогут вернуть меня в Зенит и засадить в песчаный карьер, и вовсе отсутствуют.
      – Итак, вы согласны?
      – Согласен, согласен. Только как мне попасть в эту самую Ссылку? Вы меня туда отправите?
      – Процедура давно разработана. Мы вернем вас туда, где произошел арест, на РД-станцию Бьянки. Дальше будете действовать сами, по обстоятельствам.
      – Но тогда это все не имеет смысла. Ведь со станции украли камень, как же я смогу переправиться куда-нибудь оттуда?
      – Даже после отключения кристалла мощности тахионного уловителя хватит еще на два-три перемещения.
      – Хорошо, а куда мог подеваться циклоп?
      – Принимая во внимание все обстоятельства, можно предположить, что он скорее всего вернулся в Ссылку. Так или иначе, это можно проверить по аппаратуре деформационной машины. И наконец, последнее… – секретарь вопросительно повернулся к судье. Суспензорий медленно встал, открыл вмонтированную в стену дверцу и извлек два предмета, напоминающие пистолеты с короткими дулами – одно круглое, другое овальное. Секретарь взял их и спросил, направляясь ко мне:
      – В вашем теле есть кибер-фрагменты?
      – О чем вы?
      – Значит нет. Тогда подойдет и такая модификация зонда… Снимите куртку.
      – Чего это? – настороженно спросил я, раздеваясь.
      – Пистолеты.
      – Да неужто?
      – Для введения в ваше тело зонда и контрольного таймера.
      – Что-то мне не хочется вводить в свое тело ни зонда, ни таймера.
      – Во-первых, это абсолютно безвредно и сопряжено лишь с минимальными неудобствами. Во-вторых, зонд – обязательное условие.
      – Условие чего?
      Секретарь принялся объяснять:
      – Это ДЕЗ или дефзонд одноразового использования, предназначенный для объектов массой не более ста единиц. Недавно изобретенное устройство. Он настраивается на определенное время, а затем срабатывает. Таймер же нужен исключительно для вашего удобства, чтобы вы в любой момент знали, сколько времени осталось до активизации дефзонда. Мы настроим их… – секретарь глянул на судью.
      – Десять часов, – буркнул тот.
      – Но ведь он совершенно несведущ в подобных делах, – возразил секретарь.
      – Его проблемы…
      – Но судья, раз уж вы согласились на эту акцию… – к моему удивлению подал голос Дури Глауп. – Она ведь просто теряет смысл, если отвести на поиски кристалла такой короткий срок.
      – Ладно, шестнадцать.
      – А то время, которое ему придется провести в Бьянке и которое, собственно, не уйдет на поиски КРЭНа, будет, так сказать, подготовительным? – спросил секретарь.
      Судья заворчал:
      – Вы далеко пойдете со своей настырностью. Хорошо! Семнадцать часов – и ни минутой больше!
      Секретарь кивнул и что-то повернул в пистолетах. В это время Глауп закатал рукав моей рубахи до самого плеча.
      – Сядьте! – приказал он, придвигая ногой стул.
      Я сел.
      Секретарь приставил дула пистолетов к моей коже: овальное – к кисти, круглое – к предплечью, и нажал на спусковые крючки.
      Я почувствовал два одновременных болезненных укола, сопровождаемых приглушенными хлопками, и поморщился. С кистью было еще так сяк, но в районе плеча возникло противное ощущение того, что под кожу ввели какое-то постороннее, чрезвычайно чужеродное тело.
      – Быстро рассосется, – заверил секретарь, имея ввиду красную шишку, вздувшуюся на моем плече. – Гляньте сюда…
      Я глянул и обнаружил, что на тыльной стороне кисти появилось овальное зеленоватое окошко, вокруг которого тянулась розовая кайма припухшей кожи.
      – Ни фига себе! – высказался я. – А это, часом, не вредно?
      – Нисколько, – заверил секретарь. – Семнадцать часов!
      В плече защекотало. Овальное окошко таймера осветилось, в нем медленно проступили цифры: 17 00 00. Раздалось тонкое очень тихое пиканье с интервалом в секунду. Цифры изменились: 16 59 59, затем – 16 59 58…
      – Ну и зачем все это? – спросил я.
      – Я же объяснил – таймер и деформационный зонд. Он связан отдельной тахионной цепочкой с анкером, принайтованным в рукояти… – секретарь щелкнул пальцем по пистолету с круглым дулом. – Мы определим его… ну, скажем, сюда… – он отошел и осторожно положил пистолет на страховочный матрац. – И все это настроено на…
      – Я понял, понял! Но что произойдет через семнадцать часов? Меня разнесет на куски?
      – Ну что вы! – испугался секретарь.
      Судья Генерилья Суспензорий внушительно произнес:
      – Ровно через семнадцать часов ДЕЗ включится и анкер по тахионной цепочке притянет вас через реальности сюда, в Зенит… И, с кристаллом или без, мы будем ждать вас.

ГЛАВА 8

      – Провалится мне прямо на месте! Вот именно на этом! Дела принимают весьма странный и неожиданный оборот! У меня к тебе два вопроса. Вернее, даже три…
      – Три вопроса? – переспросил я, валясь в кресло. – Так мало? Давай, спрашивай…
      – Во-первых, куда ты подевал КРЭН? Неужели нашел кого-то здесь, в горах, кому его можно загнать? Тогда тебе надо сматываться, да поживее. Камень, знаешь ли, стоит больше, чем вся РД-станция вместе с оборудованием и твоим прайтером вместе взятыми. Во-вторых, куда пропал документ со стола? В-третьих, я торчу здесь уже полчаса… где ты был?
      Я сказал устало:
      – По порядку. Никуда не девал. Пергамент забрал инсайдер пятой ступени Дури Глауп. В Красных Песках, в корпусе судебной администрации Эгиды. И, между прочим, ты втравил меня в эту историю!
      Мун Макой произнес после паузы:
      – Все это кажется мне немного запутанным. У тебя неприятности, Уиш?
      Я возвел очи горе.
      – И какие!
      Он переступил через свой баул, сел в кресло против меня, привычным движением потянулся к бутылкам и, обнаружив, что все три пусты, сказал:
      – Выкладывай мне все. В конце концов, это, кажется, твоя единственная возможность поделиться с кем-нибудь… Может я чего и посоветую…
      – Не знаю, что ты сможешь посоветовать, Мун. Камень спер тот циклоп, с которым я дрался, помнишь? Мы напились и потому не заметили пропажу. После того, как ты ушел, здесь появился ревизор… инсайдер из Эгиды. Оказывается, как раз подошло время квартальной ревизии. Порхи, помнится, что-то булькал об этом, но я тогда не обратил внимания. Сначала он начал вопить, что документ, который мы с тобой подписали, недействителен, но потом увидел, что камень пропал, выхватил пергамент у меня из-под руки и заставил отправиться вместе с ним в Красные Пески. Там судья по имени Генерилья Суспензорий очень быстро решил, что во всем виноват я, и назначил наказание – восемь лет в песчаных карьерах Зенита.
      Мун Макой некоторое время переваривал информацию, а затем сказал:
      – Я, конечно, пока мало тебя знаю, Уиш, но у меня все-таки уже успело сложиться впечатление, что трудно кому-нибудь заставить тебя отправиться куда-то без твоего согласия.
      – Этот Глауп использовал штуковину, которую называл «Безвольным Джоком», чтобы убедить меня.
      – Да? А почему ты не сказал им, что кристалл пропал до того, как мы подписали документ?
      – Я сказал, но им было начхать на это. Они решали свои проблемы, а не мои. Назначили наказание, но потом секретарю судьи пришло в голову, что я каким-то образом смогу вернуть камень, и они разрешили мне заниматься этим… в течении семнадцати часов.
      Мун Макой кивнул.
      – Это стало практикой Эгиды после изобретения дефзондов. Преступнику, к примеру, грабителю, дают возможность вернуть награбленное в течении определенного времени. Если ты вернешь КРЭН, то отделаешься штрафом, но если нет… Интересное нововведение в уголовном деле. Ну и влип ты, Уиш! Они использовали ДЕЗ?
      – Да. И еще вот это… – я вытянул руку, демонстрируя Муну таймер, циферблат которого показывал 16. 34. 31.
      – Ну, это больше для твоего удобства…
      – Одного я не возьму в толк! Как вы позволяете им контролировать реальностные деформации и вообще заправлять в Конгломерате? Они же полные, законченные кретины! Эти разноцветные балахоны, рейтузы, шапочки… У меня было впечатление, что я попал в какой-то сумасшедший цирк для идиотов! С их умными машинами и механизмами… В конце концов, объясни мне, почему они внутри своих пирамид носятся по канатам, как угорелые обезьяны?!
      – Эгида – очень сложная, давным-давно сформировавшаяся бюрократическая структура, – принялся объяснять Макой, по своему обыкновению непонятно. – Она – словно огромный карточный дворец, и попытка реконструировать даже один незначительный элемент чревата лавинообразным разрушением всей постройки. Когда-то кто-то придумал такую униформу… видимо, в те времена и в той реальности, из которой происходит этот модельер, подобный фасон не казался дурацким. И когда-то кому-то пришло в голову использовать для передвижения лесы… Думаешь, они теперь этому рады, потомки тех дизайнеров, конструкторов и модельеров? Времена изменились, и, уверяю тебя, они были бы счастливы пользоваться сейчас лифтами, антигравитационными платформами, гидравликой или чем-нибудь еще. Но для полного переоборудования всех их помещений требуется столько циркуляров, прошений, инструкций, сил, времени и средств, что никто не хочет затевать это, а потом нести ответственность, если что-то пойдет наперекосяк. У них, между прочим, постоянно что-нибудь идет наперекосяк…
      – А имена?! – снова возмутился я. – Инсайдера звали ДУРИ ГЛАУП! А судью – Суспензорий. СУСПЕНЗОРИЙ! Ты, Мун, знаешь, что означает это слово?
      – Знаю, – хмыкнул Макой. – Но реальностей множество, Уиш. Может быть, в какой-то могло бы показаться странным, или даже неприличным твое собственное имя.
      Я устало прикрыл глаза.
      – Ты это брось, мое имя самое нейтральное, я его долго выдумывал.
      – Когда возвращался, снаружи уже светало, – сказал Мун, пропуская мимо ушей мою реплику. – Ночью был ливень – все вымокло, холодный ветер дует… В горах сейчас довольно уныло и неуютно. В такое время единственные стоящие занятия – спать под боком у любимой женщины… ну, во всяком случае, у привычной женщины… Хотя, когда тут привыкать!
      – Как прошла твоя сделка? – спросил я без интереса.
      – Великолепно! – произнес он, и в его голосе появился энтузиазм, но потом Мун глянул на меня и смущенно добавил: – Продал почти все, хотя они и жутко дорогие… Слушай, Уиш, я в некотором роде считаю себя ответственным за то, что произошло с тобой. Ведь это я подбил тебя стать смотрителем… Конечно, это было что-то вроде пьяной шутки, я и не догадывался, к чему она может привести, но… Что я теперь могу для тебя сделать?
      – Расскажи, что это за реальность Вне Закона?
      – Ссылка? О, это серьезно… Ссылка – реальность-дыра, реальность-без-возврата, реальность… Одним словом, Эгида пакует туда всех особо опасных преступников… ну, или тех, кто уже не помещается в карьерах Зенита.
      – И оттуда нельзя выбраться?
      – Очень трудно. Во-первых, это реальность "+ / – ", во-вторых, за тахионными связями Ссылки следят, в-третьих, до того, как началось ее использование в качестве межреальностной тюрьмы, агенты Эгиды прошлись по Ссылке от северного до южного полюса, уничтожая все, что хоть сколько-нибудь напоминало технологию, способную привести к созданию тахионных уловителей. Правда, одно время существовала – хотя, возможно, она существует и до сих пор – подпольная организация, ее члены называли себя макрофагами. Они считали аморальной саму идею Ссылки и несколько раз отправляли туда через подпольные РД-станции – есть ведь и такие – какое-то оборудование, лекарства, вроде бы даже оружие. Но, по слухам, Эгида разгромила их.