БАБАХ!!!
Со следующего пролета донеслось сдавленное проклятие.
Тремя прыжками я преодолел последние ступени и вылетел на Чочу, державшегося за плечо. Из-под пальцев сочилась кровь.
– Это Гленсус, – прорычал он и побежал дальше. – Лата с ним!
Здесь, на втором этаже, поначалу было гораздо тише, чем внизу, но вскоре из-за поворота коридора – того самого коридора, по которому я ходил прошлой ночью – донесся звук ударов и крики. Прямо под наши ноги выкатился, размахивая руками, наемник, мы перепрыгнули через него и столкнулись лбами в лоб с тем религиозным поваром, который вчера вечером приставал к Лате на кухне. Сейчас у него было багровое, покрытое каплями пота, лицо, изорванный фартук и съехавший на глаза колпак. Он замахнулся длинным столовым ножом, но мы налетели на него и одновременно толкнули так, что он, выпустив нож, кубарем укатился в одну из незапертых дверей, и там вдруг дико заорал.
– Кто-то есть внутри, – выдохнул я, и тут повар вновь появился в поле нашего зрения – теперь он висел, слабо подергивая ногами и перегнувшись пополам, в метре над полом. За тесемки фартука его обеими руками держал кудрявый темноволосый фенгол.
– Ваше? – добродушно спросил он. – Здоровый ведь еще дядька. Неповрежденный. Зачем его выбрасывать?
– Шуша! – закричал позади нас Смолкин. – Наконец-то!
– Смолк!
Тело повара упало на пол, и фенголы устремились друг к другу.
– Вовремя!
– Мы отправились сюда, как только услышали твой зов.
– А я побывал в Леринзье!
Мы с Чочей озирались, соображая, куда подевался Гленсус, и тут я вспомнил про лабораторию.
– Может быть… – начал я, но в этот момент одна из дверей в дальнем конце коридора распахнулась, и из нее спиной вперед вылетел ученый Урбан Караф, а за ним показалась голова и рука Его Боссовства. Рука сжимала массивный четырехствольный пистолет.
Глаза Гленсуса блеснули, дула пистолета повернулись к нам, и мы с Чочей отпрыгнули в противоположные стороны.
БАБАХ!!!
Грохот выстрела на мгновение заглушил радостные возгласы фенголов и доносящийся из двора гул.
– И-и-я-а-яй!
Повар, держась за массивное основание, вскочил и помчался прочь по коридору, громко вереща.
За мгновение до того, как дверь лаборатории захлопнулась, в проеме мелькнуло бледное лицо Латы.
Когда мы с Пат-Раем подбежали, ученый, пританцовывая, кружился на одном месте, держась за щеку и в крайнем возмущении тараторя:
– Он дал мне пощечину! Пощечину!
Чоча навалился на дверь, Урбан Караф, семеня короткими ножками, подскочил ко мне и вцепился в воротник.
– Мерзавец! – выкрикнул он мне в лицо. – Недоносок! Ублюдок! Дал пощечину! Шакалоподобный отпрыск стареющей гиены! МНЕ пощечину! Мне!! По-ще-чи-ну!!! – уже почти речитативом стал декламировать он.
Все еще тяжело дыша, я спросил:
– Гленсус сможет включить деформационную машину?
Чоча отошел к противоположной стене и с разбегу ударил в дверь здоровым плечом. ГРУУХ! – разнеслось по коридору.
– Величайшему изобретателю Конгломерата! – продолжал неистовствовать толстяк-коротышка, тряся меня за воротник.
– Машина работает? – повторил я.
– По-ще-чи-ну!!! И вытолкал из моей же лаборатории! Ахха!
ГРУУХ! – Чоча вновь отошел от не поддавшейся ни на йоту двери.
– Поще…
Я оторвал пальцы ученого от своего воротника, схватил за воротник его самого и прорычал:
– Если сейчас же не ответишь, то получишь еще раз!
В дальнем конце коридора, позади все еще обменивающихся впечатлениями фенголов появилось несколько наемников, атакующий их паучник – я с удивлением признал в нем Кранта – и пара рыбаков, Карась и красавец-ухажер Милки. Последний с томным выражением лица размахивал над головой своим восьмеркообразным музыкальным инструментом. Судя по звукам, ко второму этажу приближались и другие активисты выясняющей отношения ссыльной общественности.
ГРУУХ!
– Говори! – повторил я.
– Да, он может включить машину, – подтвердил Караф, с некоторым удивлением оглядываясь на Чочу. – Конечно, может. Я сам и обучил его. Собственно говоря, думаю, именно этим он сейчас и занимается.
ГРУУХ!
– Сколько потребуется времени на то, чтобы машина вошла в рабочий режим?
– Несколько минут… И ему наверняка мешает эта девчонка… И еще пару минут, пока гроздь накопит нужную мощность…
– Чоча! – крикнул я, выпуская толстяка. – Через десять минут Гленсус с Латой покинут Ссылку.
ГРУУХ! – Пат-Рай, молча покосившись на меня, мотнул головой, слизнул пот с верхней губы и отошел для очередного разгона.
– Кроме того, я ведь как раз заканчивал доналадку консоли управления, – заметил Урбан. – Там оголена половина контактов и отключен контур сглаживания импульсов. Если сейчас провести деформацию, машина просто сгорит. Мы навсегда останемся здесь!
– И-и-а-х-ха!
– Ай!
– Ой!
Лезвенный бич свистел в воздухе, музыкальный инструмент издавал немузыкальные звуки, раз за разом опускаясь на головы – наемников теснили. Из перпендикулярного коридора вывалилась толпа циклопов и столкнулась с поднимавшимися по лестнице паучниками и рыбаками. Над клубком тел, который медленно катился в нашу сторону, кружилось несколько фенголов.
ГРУУХ!
Смолкин и кудрявый Шуша разжали братские объятья, и второй полетел к эпицентру потасовки, а первый приблизился к нам. Глаза фенгола за толстыми линзами очков сияли неподдельным энтузиазмом.
– Пришел великий день! – начал он. – Тирании Свена Гленсуса наступает конец, и все народы поднялись, чтобы…
Тут и Советчик подал голос.
(Военачальник, баловень побед,
В бою последнем терпит пораженье,
И всех его заслуг потерян след.
Его удел – опала и забвенье.)
– Где план? – перебил я Смолкина. – Нам немедленно надо…
Мимо на всех порах пронесся Чоча.
ГРУУХ!
Дверь все еще не поддавалась.
Уяснив, что от него требуется, фенгол опустился ниже, разворачивая пергамент, но я выхватил его из рук Смолкина и впился глазами, пытаясь разобрать Чочины закорючки.
ГРУУХ!!!
– Ай!
– Спасите!
– И-и-а-х-ха!
Без толку. На этом листе были отмечены верхние этажи и донжон, но на нем не было коридора с лабораторией.
– Салоник, вы сможете вылететь наружу и через окно?..
– Там железная решетка, – заметил ученый, с изумлением глядя на Чочу. – Я сам запер ее, когда услышал весь этот шум.
ГРУУХ!
Чоча имел жалкий вид. Его лоб покрывала корка запекшейся крови, левое плечо, наверное, превратилось уже в один сплошной синяк, кровь текла из ноги и сочилась из правого плеча… После каждой атаки он на пару секунд замирал, приходя в себя, медленно отходил назад, наклонял голову и вновь устремлялся на дверь.
– Молотобоец! – с уважением пробормотал забывший о пощечине Урбан, провожая взглядом несущегося как живой таран Пат-Рая. – Гигант! Не перевелись еще в Конгломерате такие тупоголовые долбаки.
Я отшвырнул пергамент, лихорадочно соображая, как проникнуть в лабораторию, где на штангах деформационной машины гроздь сплавленных КРЭНов наливалась малиновым светом, накапливая энергию, чтобы вскоре вышвырнуть Свена Гленсуса и – если он потянет ее за собой – Лату Пат-Рай из реальности Вне Закона… а после этого, сгорев, навсегда погаснуть.
ГРУУХ!
– Я… я бы… – Смолкин склонился к моему уху и прошептал: – Я бы мог спроецировать вас…
– Чего?
– Помните Леринзье? Клеть?
– Помню. Но вы тогда сказали, что не способны…
– В одиночку. А вот вдвоем…
– Это долго?
– Вовсе нет. Требуется лишь определенное ментальное напряжение. На пару с кем-нибудь я бы смог проделать это. Хочу только предупредить, что большинство сцен, которые вы будете, гм… лицезреть там…
– Прекратите мямлить! – взмолился я. – Лучше начинайте побыстрее!
Урбан Караф недоверчиво произнес:
– Прорыв поверхностной оболочки путем чисто ментальной концентрации? Без дополнительных приспособлений? Неужели такое возможно?
Вместо ответа Смолкин замер, видимо, подавая какой-то неслышный сигнал. К нам подлетел Шуша. Склонившись к нему, Смолкин что-то зашептал, поеживаясь от смущения. Выслушав, Шуша хохотнул, погрозил мне пальцем и весело сказал:
– Развратник!
– Что надо делать? – спросил я.
– В Клипате пространственные координаты не идентичны координатам реальности-сердцевины. Вам нужно просто идти, двигаться куда-нибудь. Отсюда мы проконтролируем ваше передвижение и, когда будет нужно, вернем обратно. Только вы, э… постарайтесь особенно не смотреть по сторонам…
– Нет, нет, – вставил Шуша. – Смотрите внимательно, а как вернетесь – расскажите мне. Всю жизнь мечтал…
ГРУУХ!
Чоча медленно сполз вдоль покосившейся двери и присел на корточки, жмуря глаза и тряся головой. В углу его рта и под носом алела кровь.
– Я балдею! – ошарашено пробормотал Урбан Караф. – Мне б такую силищу, я бы, может, и не изобретал ничего!
Пат-Рай с трудом встал и, сутулясь, вновь отошел от двери.
– Сколько это… проецирование займет времени?
– Темпоральные потоки также не идентичны. Вряд ли вы пробудете в Клипате больше нескольких секунд реального времени, хотя вашего биологического времени на это уйдет несколько минут.
– Тогда приступайте!
– Кидарцы! – раздался крик со стороны лестницы. – Они высадились! Братва, всеобщий шухер!
Оставляя на полу скрюченные, слабо шевелящиеся и вовсе не шевелящиеся тела, вопя и ругаясь, толпа покатилась по лестнице. Когда ее уже не стало видно за перилами, одна из фигур медленно поднялась. Прихрамывая, к нам не спеша, вразвалочку, двинулся паучник Крант. Он улыбался во весь рот.
– Что ж, приготовьтесь, – скомандовал Шуша, и оба фенгола подплыли ко мне, протягивая руки. – Сначала лучше закройте глаза. Вы самим поймете, когда их следует открыть.
– Хотя некоторые предпочитают не делать этого, – добавил Смолкин.
– Там мне будет что-нибудь угрожать? – спросил я, зажмуриваясь.
– В физическом смысле – нет. Угрозе подвергнутся скорее ваши нравственные принципы.
Четыре ладони легли на мою голову.
ГРУУХ!
Звуки сражения вокруг и внутри Зеленого Замка начали стихать, и как будто поток теплого воздуха заструился в моих волосах. На мгновение перехватило дыхание, ощущение ладоней на лбу исчезло.
Вроде как два жучка шевельнулись в голове и под кожей предплечья – это Советчик с дефзондом по-своему отреагировали на проецирование. Поток теплого воздуха прошел внутри головы, пощекотал мозг и пропал. Груух…– донеслось откуда-то издалека, и все смолкло.
Я открыл глаза.
Прямо на меня, широко расставив волосатые ноги, сладострастно скривив полный желтоватых клыков рот, вращая единственным глазом, шла циклопиха.
Совсем голая.
ГЛАВА 25
Забыв про невозможность физической угрозы, я шарахнулся в сторону, чувствуя, что движения даются с некоторым трудом, словно я нахожусь в воде. Не изменяя направления, одноглазая прошла мимо, и я не стал оборачиваться, чтобы проводить ее взглядом.
Вокруг было бледное, серо-лилово-желтое пространство, в котором клубились извивающиеся дымные слои. Небо, земля и горизонт отсутствовали. Под ногами находилось что-то мягкое, поддающееся при каждом шаге. Слышался очень тихий, какой-то потусторонний шепот, приглушенный смех и неразборчивые призрачные голоса. Наклонив голову, я оглядел себя и обнаружил, что источился и стал полупрозрачным – дымные слои без помех проплывали сквозь тело. Изумления я не испытал. В Шелухе, кажется, не было места настоящим эмоциям – я превратился в стороннего наблюдателя, хоть и способного к действию, но лишь с оттенками чувств и намеками на желания. Исчезли р и т м ы, все происходило как-то очень плавно и замедленно, без резких переходов, пауз и ускорения. Я пошел вперед, шагая, как по толстому слою ваты. Призрачные голоса стали громче, они переговаривались со сладострастным придыханием. Что-то негромко хлопнуло в голове. Скосив глаза, я увидел, как из правого уха выплеснулась ртутная капля Советчика. Меняя форму, то вытягиваясь, то сжимаясь, он поплыл рядом. Я поднял руку, чтобы поймать его, но он протек между пальцами, распавшись на несколько капелек поменьше. Одна за другой они закружились вокруг головы, тихо хихикая. Я двинулся дальше, и из тусклого марева слева и справа сформировались две колонны, между верхушками которых висела надпись: «ВОРОТА БАТТРАБИМА». Под ней находилось несколько столов, за которыми расположились циклопы и люди, все сплошь голышом. Впереди на стойке сидел сам Баттрабим рядом с тем молодым циклопом, который рассказывал нам о Меченном. Ну и что, отстраненно подумал я, эта вот ерунда так смущала Смолкина? Что-то привлекло мое внимание на ближайшем столе, и я остановился. Прямоугольная столешница была не плоской, на ней виднелись какие-то разноцветные выступы и впадины. Я склонился, заглядывая через головы одноглазых, и увидел миниатюрную Песчанку, домики Хоксуса на правом берегу и шпили Зеленого замка на левом. Я наклонился еще ниже. Теперь стал виден паром, причаливающий к берегу, велотелега и фигурки наемников. Что-то мягко подтолкнуло меня, и я почувствовал, что падаю. Берега медленно расступились, исчезли из поля зрения, река увеличилась, приблизилась, лицо обдало брызгами, и я бесшумно, с головой, ушел в воду. Призрачные голоса издевательски захлюпали и забулькали. Вокруг колыхалось бледно-зеленое марево, в котором кружилось несколько искорок. Я пригляделся. Это были Советчики превратившиеся в серебристых рыбок с короткими прозрачными плавниками, выпученными глазами-бусинками и улыбающимися человеческими ртами. Они затеяли игру в догонялки, прячась друг от друга в моих извивающихс, похожих на водоросли волосах. Снизу что-то подтолкнуло, затем отпихнуло меня в сторону, и я увидел, как рядом всплывает нечто длинное и темное. Я схватился за него, тоже стал подниматься и вскоре вынырнул из воды. Выяснилось, что это широкая стеклянная труба. Меня уже подняло над поверхностью реки, а труба все тянулась и тянулась, при этом постепенно расширяясь. Она была мокрая, и я начал соскальзывать, рискуя опять свалиться в реку, но тут уперся во что-то ногами, и скольжение прекратилось. Я посмотрел. Это оказался обхватывающий трубу гигантский палец с длинным грязным ногтем. По ним виднелось еще несколько пальцев, кисть и вся рука, вместе с трубой поднимавшиеся из воды. Оттолкнувшись, я прыгнул и вскоре смог рассмотреть все это со стороны. Из Песчанки всплывала огромная бутыль, к которой, обхватив ее руками и ногами, сладострастно прижимался великан Полпинты. Медленно вращаясь вокруг оси, бутыль поднялась вверх и скрылась за дымными слоями. Продолжая падать, я понял, что реки внизу уже нет, вместо нее там какой-то колодец, в который я и попал, «приклипатившись» в конце концов на что-то мягкое. Стало темнее. Колодец оказался широким, высоким, с пористыми, неровными стенами. С трех сторон эти стены покато переходили в пол, а с четвертой виднелось широкое темное углубление. Призрачные голоса и шепот звучали теперь гулко и монотонно. Памятуя о том, что надо хоть куда-то двигаться, я опустился на четвереньки и пополз в углубление. Ширина его оставалась прежней, но потолок постепенно понижался, меняя угол наклона, и в конце концов сделался вертикальным, закруглился и перешел в пол. С трудом развернувшись, я выполз обратно и встал. Следовало как-то выбраться отсюда, только вот непонятно – как? Мое внимание привлекли плавающие вокруг головы сгустки. Я вгляделся: теперь это были не рыбки, а миниатюрные рыжие сапожки, которые тихо поскрипывали и подмигивали мне пряжками. Ага, вот в чем дело! – подумал я, и тут же начал увеличиваться, стремительно расти, так что ноздреватые стены сузились, опустились, и я вновь очутился в бледном серо-желто-лиловом пространстве, а колодец с норой-тупиком обернулся сапогом на моей ноге. Шагнув вперед, я огляделся. Несколько бутылей с присосавшимися к ним Полпинтами угадывались вверху, за дымными слоями. Советчики, похожие теперь на серебряных пчел, тонко жужжа, вились над головой. Колонны, столы и циклопы исчезли. Я пошел вперед, отвлеченно думая о том, что пора бы всему этому бреду и закончиться. Пространство дрогнуло, потом еще раз… Толчки стали ритмичными, и из тусклой глубины приблизилось нечто. Я продолжал идти. Советчики превратились в равномерно сокращающиеся алые сердечки. Нечто сделало еще скачок, и остановилось впереди, в поле моего зрения. Брат и сестра Пат-Раи, сросшиеся бедрами, как сиамские близнецы, о трех ногах, двух руках, двух головах и с общим гермафродитном торсом преградили мне дорогу. Лата улыбалась и призывно манила, Чоча хмурился и грозил пальцем. Их левая нога была стройной, женской, а правая – мускулистой и волосатой, мужской. Я остановился, соображая, как лучше обойти Пат-Раев, и в этот момент головы со встревоженными выражениями на лицах оглянулись. Позади них среди дымных слоев наблюдалось какое-то движение. Лата послал воздушный поцелуй, Чоча продемонстрировал массивный кулак, и тандем, в каждом прыжке с силой отталкиваясь средней общей ногой, заскакал прочь. Тут выяснилось, кто напугал Пат-Раев: собственной персоной Свен Гленсус, Его Боссовство, возлежащее на золоченой велотелеге, которую за туго натянутые постромки тянули одетые в разноцветные туники чиновники Эгиды, целая толпа наемников, циклопов и паучников. Одной рукой Глеенсус держал концы шнурков, к которым были привязаны парящие фенголы и несколько игрушечных кидарских дирижаблей, другой – три длинных ремня, заканчивающихся петлями вокруг шей Урбана Карафа, Муна Макой… и меня. Возник смутный оттенок чувства, будто намек на удивление. Я-то здесь при чем? Но я даже не успел толком разглядеть сбя, потому что мы с Муном Макоем исчезли, растворившись в мареве, призрачные голоса слезливо запричитали, дымные слои пошли волнами, и велотелега остановилась. Отпустив постромки, Гленсус медленно повернул голову, словно выискивая кого-то. Впрочем, его глаза были закрыты, потому что веки, длинные и загибающиеся кверху, сплошь состоящие из сросшихся игральных костей и карт, не могли подняться. До сих пор никто из тех, кого я успел встретить здесь, не произнес ни слова, но сейчас Гленсус с натугой разинул рот, и будто затихающее эхо, словно отголосок слов, донесся до моих ушей: «Поднимите… мне… веки…Не вижу…» Несколько фигур бросилось к нему, веки приподняли, и Гленсус указал на меня пальцем. Толпа, состоящая из чиновников, наемников и паучников, медленно побежала ко мне, нелепо извиваясь и гротескно двигая конечностями. Сверху опустилась серебристая веревка. Ближайшие из толпы были уже совсем рядом, Советчики, превратившиеся в миниатюрных паучков, кружились вокруг головы и дергали лапками. Схватившись за веревку, я подтянулся и без помощи ног легко полез вверх. Какой-то еще не уснувшей областью сознания я понимал, что все это ерунда, что здесь ничего не сможет причинить мне вред, но остатки инстинкта самосохранения все-таки действовали, так что я полз до тех пор, пока веревка не начала резать пальцы и не превратилась лезвенный бич. Я поднял голову. Бич свисал с шара-клети, из которого на меня глядело узкоглазое лицо паучника Бобуазье. Возле шара виднелось сплетенное полотнище, на нем терлись друг о дружку сиреневые тела улбонов. Запаха не было, но я все равно предпочел разжать руки, и, еще даже не начав падать, увидел перед собой две фигуры на фоне, не вяжущемся по форме и содержанию со всем предыдущим антуражем. Дымные слои, которые пластами разделяли кожуру реальности Вне Закона, вскипели, разом взметнулись вверх и опали сюрреалистическим водопадом, выплеснувшим меня за границы диковинной Шелухи в обыденность Ссылки, где Свен Гленсус, сжимающий одной рукой Лату Пат-Рай, а другой – массивный четырехствольный пистолет, приближался к РД-машине в обрамлении скрещивающихся штанг, которые венчала слепящая глаза рубиновым светом гроздь спаянных кристаллов-энергонакопителей.
Воспоминания нахлынули вместе со звуками и запахами.
Шелуха канула в небытие, реальность Вне Закона заняла подобающее ей место.
***
Не осознавая пока моего присутствия, Гленсус выворачивал руки Латы и тащил ее к круглой металлической площадке. Дула пистолетов были направлены в потолок, так что при внезапном ударе сзади, даже если палец рефлекторно нажмет спусковой крючок, пуля уйдет вверх, не причинив вреда никому и ничему, кроме балок перекрытия. Для этого мне требовалось всего одна секунда и, если Гленсус ощутит опасность, он все равно не успеет оглянуться, тем более, с пистолетом наизготовку…
Сцепив пальцы и занеся руки над головой, я рванулся впе…
ГРУУХ!
…ред, лишь для того, чтобы тяжеленная дверь, сорвавшись с петель, обрушилась на меня, опрокинув и придавив к полу своим весом и весом повалившегося сверху ошеломленного Чочи Пат-Рая.
Пока он, покряхтывая и невнятно ругаясь, отползал в сторону, пока я, стеная и ругаясь гораздо внятнее, выбирался из-под него и двери, пока мы оба медленно поднимались на ноги, Свен Гленсус, продолжая сжимать Лату железной хваткой, успел развернуться и взять нас на мушку. Дульный срез, один из четырех, но, в отличие от трех других, уже пустых, несущий в себе смерть, был направлен на нас.
Гроздь кристаллов в гнезде на пересечении штанг сверкала. Гленсус, медленно пятясь и не выпуская Лату, вплотную приблизился к площадке. Достаточно было одного короткого движения пальца с наманикюренным ногтем, и один из нас… У второго наверняка хватило бы времени, чтобы допрыгнуть до Его Боссовства, но…
Умирать не хотелось никому.
Позади в лаборатории появилась вся развеселая компания – оба фенгола, Урбан Караф, паучник Крантуазье и рыбак Карась. Подтаскивая за собой Лату, Гленсус шагнул на край металлической площадки.
– Стой! – прохрипел Чоча, щедро орошающий все вокруг кровью, текущей из плеча, ноги и головы. – Послушай меня!
Рука с пистолетом сделала движение, и дула описали овал, захватывая всех нас.
– Я тебя, конечно, выслушаю, Пат-Рай, – произнес Гленсус. – Но вначале вы все выслушайте меня. Я без проблем спущу курок. Остальные останутся живы, но первого, кто попытается приблизиться, продырявлю. Кто из вас способен на самопожертвование?
– Ты меня знаешь… – Чоча качнулся и прижал ладонь к окровавленному плечу. – Знаешь, что я могу, а чего не могу. Отпусти ее, уходи сам, и я не стану преследовать тебя. А иначе, где бы ты не спрятался, в любой реальности – найду и прикончу.
Гленсус перевел насмешливый взгляд на меня.
– Ты тоже хочешь высказаться, Салоник?
За его спиной начало кое-что происходить.
– Ну что ты, – сказал я.
– Лучше отпусти! – прорычал Чоча. – Я достану тебя!
– После этой деформации кристаллы наверняка сгорят. И очень маловероятно, что вы наткнетесь еще на одну посылку макрофагов. Вслед за мной вам не выбраться из Ссылки.
Бледное лицо Латы было обращено ко мне, но я игнорировал ее призывный взгляд, потому что внимание мое было приковано к тому, что происходило позади круглой площадки.
– Видишь, Пат-Рай, Салоник благоразумно молчит. Он уже понял, что к чему… А ты, конечно, парень крутой, но, даже если тебе удастся покинуть эту реальность… что практически исключено – все равно, с одним крутым парнем я как-нибудь справлюсь.
Процесс за его спиной продолжал развиваться… в нужном направлении.
– Слышь, Свен-Глен… – произнес я. – К чему вся эта болтовня? Тебе и так кранты.
Он осклабился и сделал еще один шаг, затащив на платформу извивающуюся Лату. По тому, как напрягся стоящий рядом Чоча, я понял, что сейчас он, несмотря ни на что, бросится вперед. Это могло все испортить, и я схватил Пат-Рая за локоть. Гленсус вновь попятился, и две фигуры исказились в потоках струившегося над круглой площадкой воздуха.
В этот момент процесс, за которым я наблюдал краем глаз, подошел к своему завершению.
В углу лаборатории на консоли кубической машины разом погасли все лампочки, потом загорелась одна, зеленая, и в лежащем рядом металлическом круге замерцал воздух.
Это продолжалось недолго. Мерцание прекратилось, и возник человек.
Человек как человек – не низкий, не вы-сокий, не толстый, не худой, не лысый, но и не слишком-то волосатый, – и скорее светло, чем темноволосый, хотя блондином я бы его тоже не назвал, – одетый в мышиного цвета пиджак с перламутровыми пуговица-ми, белую рубаху, черные, несколько коротковатые, мятые брюки, из-под которых виднелись белые носки и черные остроносые штиб-леты на высоких каблуках. Лицо его было хорошо знакомым.
В правой руке человек держал баул коричневой кожи.
– Помнишь меня, Свен?
Гленсус, услышав этот голос, вздрогнул и начал оборачиваться.
Шагнув к площадке, Мун Макой перегнулся через перила и с силой опустил баул на его голову.
ГЛАВА 26
Все зашевелились и заговорили разом. Фенголы вплыли в лабораторию, обмениваясь репликами с паучником и рыбаками, ученый, взволнованно лопоча, подскочил к РД-машине и стал что-то поворачивать на консоли управления, от чего гроздь кристаллов погасла. Лата спрыгнула с площадки, заставила брата усесться на стул и оторвала от подола платья-рубашки изрядный кусок. Мун Макой сел рядом и поставил между ног баул.
Первым делом вытащив из безвольной руки лежавшего ничком Гленсуса пистолет, я проверил его.
Так и есть – разряжен полностью у меня было такое подозрение, но… всего лишь подозрение. Отбросив оружие, я остановился перед Макоем и сказал:
– Привет, Мун.
– Привет, Уиш, – откликнулся он, задумчиво глядя на меня снизу вверх.
– Мун? – переспросил Чоча. – Этого человека зовут…
– Знаю, – перебил я. – Мак. Мак Маклер. Или, может быть, Хас Халлер? Или Хуансло Хит? Какие еще у тебя есть имена?
Лата, перевязавшая брату плечо, и теперь отрывавшая от подола второй кусок, чтобы перевязать голову, вслед за Чочей уставилась на нас. Оба фенгола подплыли ближе, прислушиваясь к разговору.
– Мак Маклер?! – взвился Караф. – Вы изобрели это устройство?
– Да, я его изобрел, – подтвердил человек, ставший центром всеобщего внимания. – И мое настоящее имя – Мак Маклер. А ты давно догадался, Уиш?
– Частично я начал догадываться еще когда РД-машина вышвырнула меня из Ливия в Ссылку. Сначала я было подумал, что ты – тот циклоп, с которым я дрался на станции, только закамуфлированный, но потом сообразил, что к чему. Вспомнил, понимаешь, слова лекаря из Белянов о том, что организм Хуансло Хита не соответствует его возрасту… мол, слишком молодой. И что причины смерти его и кузнеца одинаковые. Конечно, ведь тогда, в башне, я нашел труп именно кузнеца, только закамуфлированный под Хуансло! Зачем тебе все это понадобилось?
Он пожал плечами.
– Понимаешь, мы тогда с Гленсусом и Кралевски ограбили спецфургон, но Гленсус слишком рано начал тратить деньги, и Эгида вычислила нас. Уже здесь я заново отстроил устройство, с помощью которого мы когда-то скрылись после ограбления спецфургона… Ну, об этом ты не знаешь. Так вот, мы с Кралевски исчезли из Ссылки, но сразу возвращаться в Жемчужный Нимб, да и вообще в какой-нибудь цивилизованный сектор не могли. Вот мы и поселились в Бьянке. Провинциальная, малоинтересная для Эгиды реальность подходила лучше всего. Через полгода я пристроился смотрителем… особое, понимаешь, удовольствие, работать на Эгиду, одновременно прячась от нее. Но деятельная натура Кралевски не давала ему сидеть на месте, мы начали ссориться, и через некоторое время ночью он исчез – отправился на прайтере к станции и удрал в какую-то реальность Прайтер потом на автопилоте вернулся в Беляны пустой.. У нас была и другая причина для размолвки – Прорва в Жемчужном Нимбе, где после ограбления мы спрятали корневые матрицы кристаллов. Они стоят очень дорого, и Кралевски хотел забрать их, а я считал, что пока еще слишком рискованно возвращаться в Нимб. Я прожил в Бьянке почти год без всяких приключений, а затем вдруг начались странности. Кто-то в мое отсутствие дважды пытался проникнуть на станцию, позже – выкрасть КРЭН. У меня возникло ощущение, что за мной наблюдают… Это очень настораживало. То ли интриги Эгиды, начавшей соображать, что я не тот, за кого себя выдаю, и пытавшейся через меня выйти на Кралевски, то ли происки Гленсуса, сумевшего как-то разблокировать мою машину… Чтобы подхлестнуть события и сбить с толку того, кто за всем этим стоял, ночью я выкрал из церкви тело вовремя скончавшегося кузнеца, отвез его на станцию, закамуфлировал под свою внешность и подбросил в дом. Если инициатором была Эгида, то существовала возможность, что они поверят в мою смерть и оставят в покое. Чтобы поддерживать покровы, надо раз в семь-восемь месяцев пользоваться камуфляжцем. Они ведь имеют свойство постепенно дилегализироваться, но тело кузнеца к тому времени уже давно было бы похоронено. Тут откуда ни возьмись появляешься ты, мой старый поставщик ворованных вещиц, и объявляешь себя моим родственником и наследником. Когда ты летел к станции, одноглазый действительно был в шкафу, а я прятался в доме, но за то время, пока прайтер сначала на автопилоте возвращался, а затем вез меня к горам, он успел вырубить тебя, спереть кристалл и вернуться в Ссылку. Тогда передо мной встало две проблемы… Во-первых, даже если Эгида и не подозревает о том, кто я в действительности такой, надо все равно по возможности избежать скрупулезного расследования, во-вторых – что теперь делать с тобой? О том, что в ту ночь должна произойти плановая ревизия, я знал, ну а действия Эгиды по отношению к виновному в пропаже кристалла можно было легко предугадать… так что мне осталось лишь заставить тебя подписать документ об аренде и оставить одного на станции до появления ревизора. Я быстро слетал домой за Советчиком и, когда вернулся, обнаружил, что все сработало на удивление четко: тебя обвинили в пропаже и вернули в Бьянку с дефзондом в плече.
– Что-то давно молчит Советчик, – заметил я. – Значит, с помощью него ты и наблюдал за мной?
– Естественно. Советчики вообще интересные устройства, а в этот конкретный экземпляр я добавил одну полезную микросхему, с помощью которой на мониторе в РД-станции Бьянки видел и слышал все то, что видел и слышал он, а, следовательно, и ты. Собственно говоря, именно благодаря этому мне и удалось появиться здесь вовремя.
