Реальность под контролем

      Лады, тогда по-другому. Попытаемся понять, что нам в связи со всем этим делать.
      Хоть зарежься, а что делать неясно. Хотя, этот шкаф… Что-то или кто-то в нем определенно есть. Но данный предмет меблировки сделан как будто из литого железа, хоть с виду и кажется деревянным. Все-таки следует заняться шкафом, тем более, что кроме него мне заняться решительно нечем… Тут в комнату проникли световые отблески, и я вновь приник к эркеру.
      Впереди по направлению нашего полета висело какое-то светящееся тело пирамидальной формы. Башня стреми-тельно приближалась, ОНО увеличивалось в размерах, и вскоре я смог различить, что это круглая площадка с перилами, в центре которой высится массивная башня желто-зеленого цвета – такого, какой бывает у клыков болотного ящера заточника в старости.
      Мы замедлили ход и полетели по окружности, так что мне стали видны подробности.
      От верхушки башни к перилам тянулись провода с многочисленными разноцветными лампочками, озаряющими столы и пару десятков сидящих между ними людей разных полов… во всяком случае, мне показалось, что это были именно люди, хотя в тот момент я бы уже ничему не уди-вился. В нижней части башни были двери, от этих дверей к сто-лам и обратно ходили несколько мужиков в черных костюмах с подносами в руках. В одном месте, свободном от мебели, танцевали. Порыв ветра донес до меня звуки чудной музыки, голоса, звон и всплески хохота.
      – Святой Деметриус! – хрипло прошептал я, прижимаясь горячим лбом к холодному стеклу. – Если ты есть здесь, на небесах, то… Гля! Да это ж кабак!

***

      Штуковина, в которой я летел, замедлила ход, развернулась вокруг оси и очень медленно приблизилась к желто-зеленой башне. В шкафу застре-котало, глаз страшилы ярко мигнул, пол дрогнул, и мы стали. На пирамиде зажглись и погасли зеленые буквы: "ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ОСТАНОВКА: «НА ГОРЕ».
      Голоса и звон доносились теперь снизу громко и отчетливо. Я стоял, ожидая, что будет дальше. За дверью, которая вначале вела на винтовую лестницу, потом – в пустоту, а теперь, насколько я мог по-нять, была обращена к башне, раздались шаги. На всякий случай я отступил к стене. Дверь открылась, в проеме возникла массивная фигура со странной конусообразной головой, держащая в руке нечто длинное, с круглым утолщением на конце.
      – Эй, Хлор! – произнес низкий голос. – Привез устрицы? Пять банок или десять? Сколько достал? Хлор! – он вошел внутрь, поворачивая голову. Оказалось, что это очень толстый мужик в колпаке, тапочках, белых штанах и фартуке на голое тело, с половником в руке. Теперь через проем стал виден коридор, перила и ведущая вниз лестница.
      – А маулицу? – продолжал повар. – И что-то я не чувствую запаха суккубии! Ты что, ничего не привез? Что случилось. Хлор? – он опять по-вернул голову и наконец заметил меня. Мы уставились друг на друга и некоторое время молчали, а затем он сообщил: – Так ты ж не Хлор Халай!
      – А кто это? – осторожно уточнил я.
      Повар, нахмурившись, медленно пошел на меня. Я продолжал стоять у стены. Он вдруг рявкнул:
      – Убил Хлора?! Угнал его прайтер?!
      – Чего… – начал было я, но тут он, подскочив, быстро поставил свой половник у стены и припер меня к ней габаритным пузом.
      – Вени! – завопил он, сжимая одной лапищей кисть моей руки, а второй вцепляясь в мою шею. – Вени, сюда!
      – Ты че, батя? – я безуспешно попытался высвободиться.
      У дверей возник коротышка в синем костюме с желтыми пуговицами и синих полусапогах с желтыми пряжками.
      – Ну? – спросил он.
      – Вени, это ж прайтер Хлора?
      – Ну… – подтвердил коротышка.
      – И он должен был как раз прилететь, помнишь, я еще заказывал устри-цы и суккубию к рыбному дню… Захожу, Хлора нет, а вместо него этот… убийца! Выходит, он замочил Хлора, угнал его прайтер…
      – Ну! – удивился коротышка.
      – Наверное, какой-нибудь опасный маньяк из местных… Кликни по-быстрее Мармадука!
      – Щас! – коротышка повернулся и ускакал.
      Повар вперил в меня тяжелый взгляд. Я свободной рукой изо всех сил колотил по боку – но без особого успеха.
      – Не знал, что прайтер на автопилоте? Занесло тебя сюда…
      – Послушай, ты ничего не понимаешь, – попытался объяснить я. – Я, правда, тоже ничего не понимаю…
      Снизу раздался звон и громкий голос:
      – За Эгиду! Пей-до-дна!
      Лицо повара скривилось, и он поднажал пузом. Охнув, я опустил руки – у меня сперло дыхание. Пальцы наткнулись на рукоять стоявшего у стены половника.
      – Инсайдеры веселятся, – проворчал повар. – Ничего, и от них бывает польза. Сейчас наш вышибала с тобой разберется, и мы тебя им сдадим.
      Я заскреб пальцами, подтягивая половник. Он тихо звякнул о стену, но шум снизу и то, что в комнате было полутемно, не дали повару услы-шать звук и заметить мое движение. В дальнем конце коридора над пери-лами лестницы показались две головы. Подтянув половник и крепко пере-хватив рукоятку, я сделал круговое движение рукой и сильно стукнул по-вара по макушке. Половник был тяжелый, кажется, чугунный, так что в голове у толстяка должны были зазвенеть праздничные колокола. Отпустив мою шею, он отшатнулся. В коридоре тем вре-менем появились две фигуры – коротышка Вени и вторая, напоминавшая страшилу с панно, но двуглазая. Этот Мармадук оказался таким же воло-сатым, длинноруким и коротконогим, а одет лишь в длинные, до ко-лен, синие обтягивающие трусы. Размахнувшись, я ударил еще разок, метя в лоб. Повар сделал неверный шаг назад и стал медленно оседать, одновременно поворачиваясь. Бросив половник, я метнулся к пан-но и буквально вонзил указательный палец в стекляшку. Она замерцала алым светом, на пирамиде возникли слова: ВНИМАНИЕ! ДО СТАРТА 20… 19… 18… 17…
      Коротышка и волосатый в изумлении разинули рты. Я бросился назад, к повару, который все еще оседал, и, схватившись одной рукой за фар-тук, а второй за ремень его штанов, с трудом развернул грузное тело головой к двери.
      16… 15… 14…
      Оттолкнув коротышку, волосатый ринулся вперед с впечатляющей скоростью.
      13… 12…
      Изо всех сил, на которые был способен в этот момент, я пнул повара подошвой сапога в обширное основание.
      11… 10…
      Они вошли в соприкосновение как раз на уровне дверного проема и вступили там в скоротечное противоборство. Скорость Мармадука была много выше скорости моего подопечного, но зато вес последнего на-много превышал вес вышибалы. Победил в результате вес.
      9… 8…
      Повар завалил вышибалу и прижал его животом к полу, как давеча меня – к стене.
      7… 6…
      Я поднял глаза. Из коридора набегал коротышка, шарящий рукой за пазухой синей форменной куртки. Я решил не узнавать, что у него там спрятано, и, схватив с пола половник, швырнул его.
      5… 4 …
      В лоб, как хотелось, я конечно не попал, но деревянная рукоять угодила Вени куда-то в район кадыка. Хрюкнув, он уселся на пол.
      3… 2…
      Пол ощутимо вибрировал, на пирамиде горела надпись:
      ПРИМИТЕ УДОБНОЕ (УСТОЙЧИВОЕ) ПОЛОЖЕНИЕ!
      Волосатый выбирался из-под повара и уже почти выбрался.
      1… С Т А Р Т!
      Я схватился за дверной косяк, когда пол качнулся. Желто-зеленая башня с освещенным проемом, к которому мы были пришвартованы, начала отдаляться, и в этот момент Мармадук, высвободив ногу, совершил акробатический трюк, сложный не столько по технике исполнения, сколько из-за величины приложенных усилий. Он прыгнул. Я бы так не смог.
      Пальцы Мармадука вцепились в нижнюю планку дверного косяка. Пальцы были длин-ные, темно-серые, с острыми костяшками и плоскими коротко подстриженными ногтями.
      Наклонившись, я глянул на него, он, задрав голову и подтягиваясь – на меня. Наши глаза встретились. Он оскалился, обнажив два подпиленных клыка. Я кивнул ему.
      Потом подпрыгнул и впечатал каблуки своих шикарных рыжих сапог в острые костяшки его пальцев.
      Он заурчал и разжал руки. Пальцы выскользнули из-под подошв, волосатое тело унеслось вниз, и со звоном и треском рухнуло на один из столов.
      Подняв глаза, я увидел, что из казавшегося уже небольшим освещенного проема в башне на меня смотрят Вени с поваром. Я сжал левую руку в кулак, согнул ее в локте так, чтобы кулак оказался на высоте моего носа и сильно хлопнул по бицепсу ладонью правой. Потом развернулся и захлопнул дверь.

***

      Как всегда после драки чуть дрожали руки. Сидя на полу возле эркера, я несколько раз глубоко вздохнул, успока-иваясь, и достал флягу. Обдумывать произошедшие события не было уже никаких сил, я устал удив-ляться и потому просто смотрел наружу.
      Воздушный кабак был виден теперь лишь как пятнышко света, но вскоре исчезло и оно. Мы все еще летели над черным пространством с из-редка проплывающими размытыми светлыми пятнами – я наконец-то догадался, что это крупные города, в которых по ночам горели газовые уличные светильники. Впереди, на фоне чуть более светлого не-ба уже обозначились темные контуры гор. Большая часть расстояния между Белянами и Эльханским кряжем осталась позади. Великий Ливий, с какой же скоростью мы летели, если для того, чтобы преодолеть тоже расстояние, скажем, в запряженной повозке, надо было потратить больше месяца!
      Несколько позже размытые пятна стали появляться все реже, а за-тем и вовсе исчезли Сей факт, как я понял, означал, что под нами теперь тянулись предгорья, где никто, кроме совсем уж диких горцев, не подчинявшихся даже власти Его Пресвятейшества, не жил. Горы быстро увеличивались, переставая смахивать на вырезанные из чер-ного бархата плоские конусы, приобретая объем и рельеф. Башня устремилась вперед по огромной дуге так, что меня прижало к эркеру. Горы нависли со всех сторон, стали смутно видны поросшие редким кустарником склоны и снег на вершинах. Я потерял всякое понятие о направлении – башня стала петлять, двигаясь по ей одной известному маршруту, и мы очутились в настоящем горном лабирин-те, темном, загадочном и мрачном. Мы пролетели над узким ущельем, в глубине которого выл и стонал ветер, преодолели вереницу пологих вер-шин и спустились в еще одно ущелье, на дне ко-торого шумел горный поток.
      Башня полетела между двумя отвесными склонами, и если бы я мог открыть эркер, то при желании дотянулся бы до них рукой. Так мы двигались не-которое время, а потом в одном из склонов появился прямоугольный пор-тал, слишком правильной формы для того, чтобы возникнуть по естественным причинам. Внутри портала было совершенно темно, и я вдруг понял, что его размеры лишь чуть больше размеров башни. А она повернулась вокруг оси, так что портал исчез из виду, и медленно вле-тела в него. По крыше застучали мелкие камешки. Портал, в ко-тором, как в окне, был виден противоположный склон, постепенно уменьшался и вскоре исчез. Стало совершенно темно, но тут зажегся алый глаз. Башня остановилась, пирамида на панно замерцала, появи-лись слова: КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА. СТАНЦИЯ РД (Б-1). Особенно громкое стрекотание донеслось из шкафа – и смолкло.
      В зеленом свете я подошел к двери, открыл ее и шагнул наружу. Вновь стало совершенно темно, но темнота длилась недолго.
      Вспыхнул яркий белый свет.
      Я зажмурил глаза, немного по-дождал и открыл их.
      * * *
      Я стоял в круглом помещении с гладкими белыми стенами и невысоким, тоже белым, потолком. На потолке висели светильники – длинные белые трубки. Пол под ногами был таким же, как и все остальное – гладким и белым. Прямо передо мной находилась дверь с круглой ручкой. Я оглянулся. Видимый в проеме участок стены летающей башни, темно-корич-невый, в трещинах, со все еще раскрытой деревянной дверью, казался здесь совершенно чужеродным предметом. Стояла тишина, лишь светильники монотонно и очень тихо жужжали.
      Я подошел к двери, рассматривая ее. Помимо круглой ручки тут была еще небольшая решетка с такими узкими ячейками, что через них ничего нельзя было рассмотреть.
      Не знаю, так это или нет, но вообще-то я мог бы сей-час вернуться и нажать на алую стекляшку, результатом чего стали бы, наверное, вспыхнувшие слова «КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА: БЕЛЯНЫ» или что-нибудь в этом роде, после чего башня вернула бы меня обратно. Но на деле… Обилие чудес притупила способность удивляться. Я уже ничему не удивлялся, но испытывал теперь жгучее любопытство, смешанное с мыслями типа «чем здесь можно поживиться?». Башня, в конце концов, нику-да не денется…
      Я потянул за круглую ручку, и тут из решетки на двери донесся булькающий, с каким-то металлическим призвоном голос.
      – Добрый вечер, смотритель Халай. Напоминаю…
      Я отпрянул и ошарашено перебил его:
      – Ух! Это кто говорит?!
      – Говорит охранный люм станции РД (Б-1) «ПОРХИ-ВС, ТРИ». На-поминаю…
      – Порхи? – опять перебил я. – Порхи Вэс Третий? Тебя так зовут? А чего ты сидишь в двери?
      Пауза.
      – Вопрос не кодируется. Говорит охранный люм станции РД (Б-1) «ПОРХИ-ВС, ТРИ». Напоминаю, что сегодня ночь ежеквартальной ревизии. Визит инсайдера можно ожидать в промежутке между двадцатью пятью и двадцатью шестью часами сопредельного времени. Кроме того, подошел срок смены базового кода доступа. Какое сочетание символов вы предложите?
      – Чего это? – не понял я.
      – Базовый код доступа принят, – монотонно пробулькал он и замолк.
      Я подождал немного, затем спросил:
      – Ну, и что дальше?
      Голос откликнулся после паузы:
      – Добрый вечер, смотритель Халай. Говорит…
      – Я понял, кто говорит. Привет, Порхи. Мы, кажется, уже здоровались. Я спрашиваю, что дальше?
      – Вопрос не кодируется.
      – Ну ты… кодировщик! Мне можно войти?
      – Электрозамки внешнего тамбура дезактивированы.
      Я еще немного подождал и, решив принять последнюю тарабарщину за разрешение, потянул ручку. Очень легко, без скрипа, дверь открылась, и я перешагнул через порог. Мгновенно над головой вспыхнули трубчатые светильники – наверное, их включал тот, кто сидел в двери – озарив длинный, изгибающийся влево белый коридор. Я осмотрел дверь. Она была широкой, но все же человек, который смог поместиться в ней, должен был голодать с раннего детства.
      – Эй, Вэс Третий! – позвал я.
      – Добрый вечер, смотритель Халай, – задолдонил он опять.
      – Ты кажись очень вежливый. Слушай, не тяжко стоять там внутри?
      Пауза.
      – Вопрос не кодируется.
      – Ладно, ладно. Скажи, здесь, в этой «эр-дэ» есть кроме ме-ня и тебя еще кто-нибудь?
      – На станции присутствует одна высокоорганизованная разумная особь.
      – Это кто же такой будет? Я что ли? Я впрямь высокоорганизован, но вряд ли разумен, раз забрел сюда… А ты?
      – Вопрос не кодируется.
      – Да ну тебя! – рассердился я. – Все, Третий, сиди себе тут дальше, а я пошел!
      Он промолчал – обиделся наверное. Я осторожно прикрыл дверь и двинулся по белому коридору, на всякий случай грея в ладони рукоять бритвенного ножика. За поворотом обнаружилась прикрепленная к потолку светящаяся вывеска с красными буквами, которые гласили:
      ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДРУГ (ПОДРУГА)!
      ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЛЕГАЛЬНОЙ РД-СТАНЦИЕЙ ПОД ПРОТЕКТОРАТОМ ЭГИДЫ – ВСЕ РАВНО ЧТО СПАТЬ С ЗАКОННОЙ (НЫМ) ЖЕНОЙ (МУЖЕМ) – ПРИЯТНО И НЕ ПРЕДОСУДИТЕЛЬНО!
      СТАНЦИЯ-1 В ТВОЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ.
      ЛИЦЕНЗИЯ ЭГИДЫ Љ 315/21-7: ГВ-5.
      ОСТЕРЕГАЙСЯ НЕЛЕГАЛЬНОЙ ДЕФОРМАЦИИ!
      Прочтя это, я пожал плечами и зашагал дальше. Коридор круто повернул вправо, впереди раздалось жужжание. Я остановился. Жужжание усилилось, из-за поворота выкатился блестящий ящик на колесиках, в верхней части ко-торого торчала "Г"-образная трубка со стекляшкой на конце. Трубка по-вернулась ко мне. Я попятился к стене, выставив перед собой ножик. Ящик подкатил ближе и встал.
      – Пшел! – сказал я и неуверенно толкнул его ногой. В передней части ящика открылось отверстие, оттуда появилась клешня и схватила за носок. Из другого отверстия вылез гибкий шланг и, окатив сапог струйкой чего-то густого и желтого, убрался назад. Возникла щетка на гибком пруте и принялась чистить. Всего за нес-колько секунд с этим было покончено, клешня разжалась, и я поспешно отдернул ногу. Сапог блистал. Ящик продолжал стоять на месте, выжидающе жужжа. Я поднял другую ногу. Операция повторилась, после че-го ящик последовал дальше по коридору, а я – в другую сторону, поскри-пывая сияющими сапогами и стараясь вообще ни о чем не думать.
      Впереди коридор разветвлялся натрое; один «рукав» вел прямо, а два других изгибались вверх и вниз, и была видно, что они заканчивается лестницами. Висели светящиеся вывески: «АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД. ПРИ НАВОДНЕНИИ» и «АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД. ПРИ ПОЖАРЕ», а на том, что вел прямо: «СТАНЦИЯ РД (Б-1) – ДАЛЬШЕ».
      Я пошел прямо и вскоре очутился перед белой дверью, такой же, как и первая. Уже без всяких переговоров с Порхием Третим я толкнул ее и вошел. Как и раньше вверху вспыхнули светильники и, оглядевшись, я понял, что наконец попал на эту самую таинственную «эр-дэ, бэ-один».

***

      Помещение было тоже круглым, тоже белым, но несколько больших раз-меров. Ближе к двери находилась мебель: два столика, несколько стульев, кресла, диванчик и какой-то стоящий торчком белый железный ящик. Но го-раздо большее внимание привлекали два аппарата посередине комнаты.
      Когда-то, пребывая еще в стенах пансиона, я видел микроскоп – шту-ковину, с помощью которой, если смотреть в его верхний окуляр, можно разглядеть всякие мелкие финтифлюшки, находящиеся под нижней линзой, и в обычных обстоятельствах неразличимые. Так вот, один из аппа-ратов, стоящих в этой комнате, сильно смахивал на тот самый микроскоп, только значительно больших размеров, метра полтора высотой. На «панели управления» – так, по-моему, это называлось – располагались кнопки, какие-то кругляшки, квадратные пипочки, рычаги и стеклянные оконца с цифрами, а под линзой, в том месте, куда у миниатюрного аналога всовывалось стекло с мелкими финтифлюшками, стояла железная койка на колесиках. Вместо линзы было стеклянное полушарие молочно-белого цвета. Я дотронулся до него костяшками пальцев, почувство-вал колкий укус и отдернул руку.
      Второе устройство напоминало воздушный кабак, где я повстречался с недружелюбной троицей, но наоборот, в уменьшенном варианте: метал-лическая круглая площадка, с перильцами по краю и вертикальной штангой в центре. От верхнего конца штанги к периль-цам тянулись провисающие провода. А еще…
      Я присмотрелся внимательнее. На верхнем конце штанги, в напоминавшем цветок гнезде лежал серебристый многогранный кристалл. Чувства типа «чем здесь можно поживиться?» немедленно взыграли во мне. Камень или кристалл был здоровенный, я таких не видел, и если он драгоценный…
      С интересом разглядывая его, я обошел круглую площадку. По дру-гую сторону, от перилец к стоявшему поодаль зеленому металлическо-му кубу тянулись разноцветные переплетающиеся провода. На кубе были такие же кнопки-кругляшки и оконца с цифрами, как и на панели управ-ления «микроскопом», но пока я оставил все это без внимания, сосре-доточившись на камне-кристалле. С площадки мне его не достать… А если забраться по штанге? Она железная, должна выдер-жать… Хотя, конечно, удобнее поставить стул… Точно, так и сде-лаем… Интересно, как закреплен этот камушек? И крепко ли?..
      Одновременно погасли все светильники, и я услышал мягкие шаги в темноте у себя за спиной.

***

      Жизнь моя всегда была веселая, с приключениями, и внезапно слыша шаги за спиной, я обычно реагировал на это нервно и быстро.
      Шарахнувшись в сторону, я перевалился через перильца и упал на круглую площадку. Раздался громкий лязг, площадка дрогнула – что-то железное с силой ударило по перильцам. Лихорадочно нашаривая в кар-мане бритвенный ножик, я пополз по-пластунски. В темноте позади раздался хриплый возглас досады. Нащупав рукоять ножика, я выдернул его из кармана, вскочил, перепрыгнул через перильца и развернулся.
      Темнота была кромешная, но судя по быстрому звуку кто-то ко мне приближался. Я взмахнул ножиком, вновь раздался возглас, и над самой моей головой, задев волосы, что-то про-неслось. Я еще раз взмахнул ножиком – на этот раз безрезультатно – отпрыгнул в сторону, упал на пол, перекувыркнулся, опять встал на ноги и истошно завопил:
      – Порхи!!!
      – Добрый вечер, смотритель Халай, – донесся со стороны невидимой двери приглушенный булькающий голос.
      Я почувствовал, как на мой голос кто-то почти бесшумно бежит в темноте, и вновь прыгнул, но крайне неудачно: врезался во что-то плечом и головой, да так, что лязгнули зубы.
      – Включи здесь свет, Порхи! – заорал я, поднимаясь на ноги. Ря-дом со мной загудело и вдруг прямо в воздухе замигали красные буквы:
      I. ЛЕГАЛИЗАЦИЯ ПОКРОВОВ.
      Опять в темноте раздались быстро приближающиеся шаги.
      – Включи свет на станции!!! – мой голос сорвался на визг.
      Гудение продолжалось, красные буквы исчезли, сменившись другими:
      II. ДИЛЕГАЛИЗАЦИЯ ПОКРОВОВ.
      Шаги замерли где-то совсем рядом.
      Вспыхнули белые светильники, и я ослеп – но лишь на мгновение.
      Я стоял возле гудящего «микроскопа», который, кажется, ненароком включил в момент удара. Красные буквы горели в светящемся стеклянном прямоугольнике на панели управления. Я выглянул из-за аппарата.
      По другую его сторону, совсем рядом, полусогнувшись, сжимая в длинной руке толстый металлический стержень, стоял лысый, безбровый мужик с низким лбом, от-топыренными мясистыми ушами и совершенно безумными выпученными крас-ными глазами. Одет он был лишь в широкие штаны. Его левую щеку пересекала оставленная бритвенным ножи-ком неглубокая рана, из которой сочилась густо-вишневая кровь, какой не могло быть у обычного человека.
      Незнакомец поднял голову, и красные глаза встретились с моими. Оскалившись, он ринулся в обход «микроскопа», но именно этого я и ожидал, а потому вовремя ударил ногой по койке на колесиках. Она въехала ему прямо в пах и перевернулась. Заурчав, он согнулся. Я прыгнул вслед за койкой, занося ножик над его головой, но он вдруг резко выпрямился, попав макушкой мне в подбородок. Я прикусил язык и отшатнулся. Мужик обхватил меня за торс, а стержнем, хоть и не слишком сильно – из такого положения невозмож-но было нанести сильный удар – вмазал по плечу. Оно мгновенно оне-мело и пальцы разжались сами собой, выпустив ножик.
      Противник замахнулся второй раз, я, выставив назад ногу, присел и крутанулся, опрокидывая его через свое колено.
      Мужик рухнул на спину, я повалился на него, но он с обезьяньей ловкостью откатился, так что я с размаху ударился об пол. Ноги пронзила молния судороги, я взвыл и на четвереньках пополз к нему. Он уже успел встать на колени, замахиваясь стержнем, когда я вцепился одной рукой в его кисть, а другой уперся в грудь и нажал, пытаясь опрокинуть его на спину. Некоторое время мы стояли так, поедая друг друга глазами, а потом он резко подался назад, одновременно по-ворачиваясь. Мы оба упали, и я ударился о пол тем же плечом, ко-торое он навернул стержнем. Оно, впрочем, уже и так онемело, так что ничего особо нового я не ощутил. Противник громко кряхтел, изгибаясь и пытаясь вывернуться из моих дружеских объятий. Неожиданно его от-топыренное мясистое ухо оказалось в опасной близости от моего лица. Я немедленно и ожесточенно вцепился в него зубами. Раздался хруст, во рту возник соленый привкус крови, и какой-то тугой комочек появил-ся на языке. Отдернув голову, я с омерзением выплюнул его, и тут обнаружил, что откусил ему мочку – начисто.
      Он завизжал, оттолкнул меня и попытался вскочить, но стукнулся затылком о выступающую часть «микроскопа». Боль в ухе и этот удар на пару секунд отключили его, и я смог, уложив противника на спину, при-жать его руку со стержнем к полу и вцепиться в его горло. Краем гла-за я заметил, что стеклянная полусфера в аппарате пульсирует бледным светом, и от этого на полу периодически возникает световой круг. Тут мужик попытался ударить меня коленом, я быстро уселся на него верхом, он, мучительно скривившись, стал извиваться, и в результате его голова на мгновение попала в круг.
      Я продолжал сжимать его горло. Глаза противника выпучились, ли-цо налилось венозной кровью, он широко разинул рот, пытаясь вдохнуть, и, чувствуя, что скоро он вырубится окончательно, я усилил хватку, но вдруг увидел какие-то пока еще едва уловимые изменения в его лице. Я уже упомянул, что оно побагровело, но теперь начало происходить что-то другое… Я вгляделся, и волосы на моей голове зашевелились.
      Кожа его лица погрубела, на ней, как гейзеры, стали появляться прыщи, оспины и лиловые пятна, – а затем кожа стекла подобно расплав-ленному воску; ноздри расширились, из них полезли желтые волосы; на лысом черепе, как змеи, зашевелились коричневые быстро растущие пря-ди, из щек, из подбородка, отовсюду полезли клоки шерсти… Я чуть не выпустил руку со стержнем, монстр дернулся подо мной, стараясь высвободиться, и тут произошло самое жуткое.
      Глаза его, до того остававшиеся без изменений, сузились, скрылись за складками кожи, потом кожа срослась над ними – какое-то время я оторопело смотрел в невероятную безглазую образину, – а затем вдруг на бугристом лбу точно посередине прорезалась щель, быстро расшири-лась, и на меня уставился круглый безумный глаз с покрытым сеточкой красных прожилок белком и вытянутым кошачьим зрачком.
      Это был тот самый одноглазый урод, изображение которого я видел на панно в летающей башне.
      Я отшатнулся, выпустив лапу монстра, лапа эта немедленно взметну-лась вверх, стержень блеснул, в моей голове что-то взвизгнуло, стены круглой комнаты качнулись и исчезли.

ГЛАВА 5

      – По-бу-да-борку… пой-бу-на-дорку… – невнятно декламировал голос где-то рядом. Я отстраненно рассматривал бледно-фиолетовые пятна, плавающие под веками, слушал гул, царящий в голове, и голос, прорывающийся сквозь этот гул.
      Гудели колокола, звенели литавры, пароходная сирена то и дело изда-вала какой-то неведомый сигнал, а над всем этим звучал мощный, не на секунду не прерывающийся низкий органный звук. Орган стоял в колонном зале пансиона Зарустры Ливийского, а органист, брат пансионного ста-росты, был вечно пьян и безбожно фальшивил. Наверное, опять подгулял, решил я. Впрочем, органа-то никакого нет, это я сам подгулял. Хотя и это не так, я был подгулямши раньше, а потом, кажется, успел про-трезветь – или не успел? – но тут меня трахнули железным стержнем по башке, и гульба пошла заново…
      – Пой-ду-ба-нагру… най-ду-па-дагру… – бубнил голос.
      …И ударил меня мужик с мясистыми ушами и густой кровью… Или не мужик? У обычных мужиков, как правило, не бывает единственного глаза во лбу… Я припомнил, как кожа стекала с его лица, и у меня вновь возникло ощущение, что я все еще нахожусь в камере и лежу на твердых деревянных нарах… И правда, где это я? И который сейчас час?.. Час сейчас?.. Надо вставать – вон, кажется, светает уже… Впрочем, это не рассвет, это горят трубчатые светильники на потолке …
      – Пойду на Горку, – отчетливо произнес голос где-то совсем рядом. – Развеюсь. Нет ничего лучше в этой дыре, чем ресторан «На Горе»! Ха, каламбур!
      «БУР… БУР… БУР…» – отозвалось эхом в моей голове, и я открыл глаза.
      Я лежал на круглом столике, лицом вверх, свесив ноги. Голова болела.
      – Оклемался, парень? – произнес тот же голос. – Кто это тебя так?
      Я еще немного полежал и медленно сел. Тут же начало тошнить.
      Трясущимися руками я полез в карман, достал флягу и после минутной борьбы с крышкой вылил половину содержимого в рот. По мере того, как огненная жидкость стекала по пищеводу в желудок, из затылка медленно вытягивался раскаленный металлический прут. Я застонал – прут был очень длинным.
      – Вот это правильно! – сказал голос. – Это по-нашенскому! Лучшее средство против любых недомоганий… не считая, конечно, патенто-ванной присыпки «. Ага… дай-ка и°»ТУБЕРКУЛЕЗНАЯ ПАЛОЧКА – II" фирмы "МАКОЙ, СТАФИЛО-КОКК и К мне хлебнуть!
      Прут наконец закончился, и раскаленная до вулканических темпера-тур пульсирующая болью дыра в затылке начала медленно затягиваться. Боль не прошла, но притупилась, а вот тошнить стало сильнее. Сдержи-вая спазмы, я повернулся и наконец увидел говорившего.
      В кресле передо мной сидел человек как человек. Не низкий, не вы-сокий, не толстый, не худой, не лысый, но и не слишком-то волосатый, – и скорее светло, чем темноволосый, хотя блондином я бы его тоже не назвал, – одетый в мышиного цвета пиджак с перламутровыми пуговица-ми, белую рубаху, черные, несколько коротковатые, мятые брюки, из-под которых виднелись белые носки и черные остроносые штиб-леты на высоких каблуках. Лицо его показалось мне как будто знакомым.
      Я протянул флягу, незнакомец взял ее, поднес горлышко к бледным губам и отхлебнул.
      – Це два аш пять о аш? – непонятно спросил он. – Пополам с обычной аш два о? И еще, наверное, какие-нибудь пикантные примеси вроде токсинов и смол? Нормально! Люблю я эти «це» и эти «аш»! – он задвигал бровями, будто говоря: «Что уж тут! Так уж вот!». – Единственное, что есть хорошего во всей Бьянке!
      Он еще раз хлебнул и протянул мне флягу. Я попытался взять ее – раз, второй, и оба раза промахнулся.
      – Э, да у тебя сотрясение, – сочувственно сказал незнакомец. – Мозгов я имею ввиду. Радуйся, значит, было чему сотрясаться. Но ско-рее всего слабое, потому как ежели было б сильное, то ты даже не смог бы встать. Тошнит?
      Я кивнул.
      – Ну, не беда. Попробуй, пройдись…
      Я слез со стола и медленно обошел его, шатаясь и придерживаясь рукой.
      – А где старая перечница Халай?
      – Я дне… на… не жнаю… жнаю, гдо такой Ха-Халай… Я… уф-ф! – расстроено махнув рукой, я присел на край стола.
      – С трудом формулируешь свои мысли в связную речь? – прокомментировал незнакомец. – Бывает. Без всякой энцефалограммы могу определить, что ты стукнулся правой половинкой своего мозга. Знаешь, почему это я так быстро определил? Потому что левая половина отвечает за фантазию, абстрактное мышление и разную другую дребедень, а правая – за координацию и речь. Координация у тебя сейчас, прямо скажем, паршивая, а от речи осталась одна невнятная слышимость. Вот так-то. Логично?
      – Ло… ично… – пробормотал я, силясь понять, о чем он говорит.
      Обрадованный этой поддержкой с моей стороны, незнакомец задалдонил:
      – А я вообще от природы логичный, как не знаю кто.