– У меня есть только эти двое… Как насчет них?
      Капитан с неподдельным удивлением воззрился на нас.
      – Вот оно как… Я и не думал в подобном аспекте…
      – Неужели?
      – Ужели. Впрочем, они пойдут…
      Стурласана махнул рукой.
      – Да, теперь я понимаю, почему именно ты, а не, скажем, я, сделал быструю карьеру и стал капитаном, имея всего лишь педагогическое образование. Забирай..
      – Взять их! – приказал капитан. Четверо, бряцая кривыми саблями, схватили нас
      – Но они станут собственностью солнцеподобного эмира? – уточнил Стурласана.
      – А как же. Ясное дело, станут… – подтвердил капитан и добавил, обращаясь к остальным: – Этого – обыскать, заковать, в трюм. Эту – не обыскивать, не заковывать, ко мне в каюту.
      Что-то тут не так, решил я. Советы Советчика часто были не ко времени, либо просто непонятны, но он никогда не советовал что-нибудь, что привело бы еще к худшей ситуации. Если со Стурласаной я бы еще, возможно, кое-как справился бы – да и то вряд ли – то сейчас… Что же тогда Советчик имел ввиду? Чего я не сделал?
      Тут они принялись обшаривать меня, и я испугался, что сейчас обнаружиться КРЭН. Признают они в нем энергонакопитель или примут просто за драгоценный камень, было не важно, главное, ему так или иначе суждено стать «собственностью солнцеподобного эмира», а это никак не входило в мои планы. Когда до включения дефзонд осталось меньше часа, лишиться КРЭНа было равносильно самоубийству.
      Брыкавшуюся и царапавшуюся Лату уже поволокли куда-то, надо полагать, в каюту капитана, и тогда на меня вдруг снизошло. Я закричал:
      – Эй, капитан! Я могу сообщить тебе кое-что очень ценное!
      Цветастый, уже успевший отойти, поворотился на пятках и заметил:
      – А этот раб, гляди-ка, говорит. Что ты хочешь сообщить мне?
      – Сведения стратегической важности.
      – Ух ты! С детства обожаю выслушивать сведения стратегической важности. Ну давай, сообщай…
      – В обмен на мою и вот ее свободу.
      – Я не торгуюсь. Да и с какой стати мне торговаться с рабом?
      – С той стати, что эти сведения важны для солнцеподобного эмира и всего Кидара.
      – Все, что ты знаешь, из тебя вытрясут пыткам.
      – Может быть, но я вообще-то крепкий. И нервы у меня будь здоров. Так что уйдет куча времени, а мои сведения для тебя важно знать прямо сейчас.
      – Хорошо, говори.
      – Сначала пообещай, что отпустишь нас.
      – Отпущу, если скажешь что-то ценное.
      – Э нет, так не пойдет! Вдруг ты потом заявишь, что это гроша ломанного не стоит, даже если сообщение будет важным?
      – Капитан эмирского флота – образец порядочности и честности, – поведал он. – Кроме того, вдруг я дам слово, а ты потом сообщишь, что у Свена Гленсуса вчера вечером на стратегическом месте вылез чирей? Оно-то, может быть, будет правдой, но на хрена мне такая правда сдалась?
      Я смирился.
      – Ну, ладно, я тебе первый расскажу, но только в присутствии этих людей ты дашь слово, что если информация окажется важной, действительно важной, нас отпустят.
      Четверо, утаскивавшие Лату, остановились, с интересом прислушиваясь, и капитан торжественно произнес:
      – Даю клятву!
      – Так вот, Свен Гленсус знает, что войска Кидара приближаются к Хоксусу на горбатых животных, которые быстро ходят и мало пьют, знает их приблизительную численность… войск, то есть, а не животных… и знает, когда именно они окажутся здесь.
      – Чаво? – сказал капитан.
      – Я говорю, Свен…
      – Понял! – перебил он. – Ничего особо удивительного в том нет, но это, конечно, чревато… А о т к у д а он это знает?
      – Его шпион с этого дирижабля донес ему.
      Стурласана вздрогнул и стал переминаться с ноги на ногу.
      – Шпион в наших рядах? – капитан дико оглянулся. – Но как ты узнал это?
      – Я случайно услышал их разговор в Зеленом Замке. И шпика видел. Он сейчас здесь. Если я укажу его, ты нас отпустишь?
      – Клянусь честью мамы, третьей наложницы в гареме светлейшего эмира! – заверил меня капитан.
      Гигант, что-то насвистывая, начал поспешно удаляться.
      – Вы слышали? – обратился я к четверке в шароварах. – Капитан поклялся! Вот он… – Я ткнул пальцем в то место, где только что находился Стурласана. Его там уже не было, а откуда-то слева раздалось шлепанье босых пяток по палубе.
      – Взять шпиона! – заорал капитан.
      Четверо отпустили Лату и бросились следом за кучерявым гигантом.

***

      Даже и не догадываюсь, куда собирался убежать Стурласана с летящего дирижабля, но они вдоволь набегались за ним по палубе, а когда наконец поймали, уже успело рассвести, и над далеким горизонтом даже показался розовый краешек солнца. Только теперь и заметил, что над отверстия в крыше одной из надстроек поднимается черный дым, похожий на тот, что выходил из труб недавно появившихся в Ливии паровозов. Наверное, внутри был мотор, который приводил в движение винт, а тот уж в свою очередь двигал дирижабль.
      – Хорошо еще, что о готовящейся огневой атаке были осведомлены только отдельные члены экипажа да несколько старших офицеров! – разорялся капитан, нервно прохаживаясь передо мной и Латой. – А если бы Свен Гленсус узнал о ней? На корабль напали бы, нас бы арестовали, может быть, ранили при аресте, нанесли увечья. Пророк светел, нас бы, может быть, даже пытали! Зная сволочной характер Его Боссовства, я теперь вообще удивляюсь, как это он отпустил нас после того, как услышал о приближении армии.
      – Как насчет клятвы, капитан? – напомнил я.
      Он остановился и окинул нас долгим взглядом.
      – Так, теперь вы двое. Что я там обещал в обмен на твою стра-те-ги-чес-кую информацию?
      – Что отпустите нас, – подсказала Лата.
      – Отпущу?
      – Поклялись.
      – Неужели поклялся?
      – Точно.
      – Обоих?
      – Вот-вот.
      – Ну хорошо, ты, парень, действительно поведал мне кое-что важное, но почему я должен отпускать и эту девицу?
      – Только вдвоем, – решительно сказал я. – Такая была твоя клятва.
      – Зачем она тебе? Девица, я имею ввиду. Только обуза. Давай… как тебя зовут?
      – Уиш Салоник, – представился я.
      – Серьезно? Хорошее имя. Давай, Уиш, я отпущу тебя одного.
      – Нет, капитан, клятва есть клятва.
      – Да? Может быть. Клятва, как ты точно подметил, это действительно именно клятва, а не жатва или какая-нибудь там блятва… Эххх! – вздохнул он. – Тяжела жизнь военного. Особенно, когда ты на ответственном посту. Самоотдача… Дисциплина… Постоянный самоконтроль… Отказываешь себе в предметах первой необходимости – в халве, шербете, женщинах, понимаешь… Пророк светел, женщин не видишь иногда б у к в а л ь н о ч а с а м и! Это ли не пытка? Слушай, лапушка… – обратился он непосредственно к Лате, – что ты слышала о великих целях освободительной армии нашего солнцеподобного эмира Харабути ибн Батути Первого?
      – Ничего, – буркнула Лата.
      – Во! – обрадовался капитан. – Уиш – отличное у тебя имя! – куда тебе спешить? Может, ты голоден? Может, пить хочешь? Я прикажу подать перебродившего виноградного сока и халвы с изюмом. А сам пока растолкую твоей спутнице насчет освободительной миссии несгибаемого кидарского воина, которая заключается в поголовном превращении всех жителей Хоксуса в рабов, а также насчет недремлющего ока Харабути ибн Батути, величайшего из эмиров Ссылки, тем более, что других эмиров здесь, как не крути, нет, и освященная веками здоровая конкуренция в этом вопросе отсутствует.
      – Что он бухтит, я не пойму? – спросила у меня Лата.
      Капитан еще раз вздохнул и приобнял Лату за талию.
      – Пойдем, лапушка, ко мне в каюту. Там так удобно говорить о великих вещах…
      – Чтобы я поперлась с каким-то козло… – начала Лата, но я громко закашлялся, и она возмущенно умолкла.
      – Капитан! – твердо сказал я. – Это очень плохо отразиться на твоем имидже среди команды. Ты, кажется, пытаешься нарушить свою же клятву?
      – Да? – переспросил он, задумчиво разглядывая Лату. – Может быть, может быть… Было бы любопытно, если бы я пытался нарушить чужую клятву… Минуло уже двое суток, как я не разговаривал с какой-нибудь подходящей женщиной о великих вещах. Это может плохо сказаться на здоровье.
      К нам подскочил один из четверки и что-то шепнул капитану на ухо. Капитан послушал, ласково улыбнулся, кивнул и уточнил:
      – Так вы точно не хотите остаться?
      – Точно, – ответили мы в один голос.
      – Ладно, приготовьте все, – приказал он офицеру.
      – А как ты собираешься отправить нас вниз? – спросил я, смутно беспокоясь о том, чтобы образчик порядочности и честности не предложил нам следовать на землю самым естественным образом.
      – В кресле.
      – В кресле?
      – Каждый раз опускать-поднимать корабль слишком долго и опасно, тем более над вражеской территорией. Для таких случаев мы используем кресло. Вы садитесь в него и вас отправляют вниз. Правда, оно рассчитано на одного человека, но цепь выдержит. Вы оба не слишком крупные.
      – А ты уверен, что цепь выдержит? – запротестовал я.
      – Уверен, – ответил он, ласково улыбаясь. – Идемте.
      Мы подошли к левому борту, где возле открытого наподобие калитки одного из ярусов ограждения стояло деревянное кресло, к спинке которого был приспособлен конец цепи.
      Тоже деревянной.
      – Капитан, мне не нравится эта цепь! – запротестовал я.
      – Она и не предназначена для того, чтобы доставлять эстетическое удовольствие своим внешним видом, – успокоил капитан. – Садитесь.
      Я сел, и Лата устроилась на моих коленях.
      – Капитан, из какой ты реальности? – спросил я.
      – Из Джоки.
      – А кем ты там был?
      – Директором колледжа для девушек. Пускай их!
      (Достаточно взглянуть: манеры, стан –
      готовый, прирожденный соблазнитель!)
      Двое в шароварах взялись за рукоять массивной лебедки, на которой была намотана цепь, двое толкнули кресло.
      – Эй, а какого-нибудь ремешка для страховки здесь нет? – крикнул я, и тут кресло соскользнуло с платформы.
      – Ай! – завопила Лата и вцепилась в мою шею. Сам я судорожно схватился за подлокотники. Кресло стало раскачиваться по очень большой дуге, в одной точке этой дуги мы обращались лицами к небу, а затылками к земле, в другой – наоборот. Пребывая во второй позиции, я заприметил два медленно вращающихся винта в задней части дирижабля; пребывая во второй, понял, с чего вдруг капитан так легко согласился нас отпустить.
      Светало очень быстро, солнце уже целиком поднялось над горизонтом, и в его косых лучах было видно, как по петляющей между рощами и лугами серой дороге двигается отряд, возглавляемый двумя велотелегами. До Зеленого Замка было не так уж и далеко, он вполне четко виднелся позади; синяя лента реки извивалась чуть в стороне от курса дирижабля, обрываясь небольшим пенным водопадом, низвергающимся в лужу-озеро. Картинка, а не пейзаж. Вот только братва в сером да велотелеги портили общее впечатление.
      Кресло постепенно перестало качаться, и мы как будто повисли между голубым небом и зелено-желтой землей. Только периодическое поскрипывание цепи, – звучавшее, кстати, все громче и громче – свидетельствовало о том, что кресло опускается. Длина цепи была, конечно же, ограничена, и они там вверху, видимо, открыли какие-то клапаны и слегка спустили газ из емкостей, так как дирижабль также начал спускаться.
      – Боюсь высоты! – процедила сквозь зубы Лата, ерзая у меня на коленях. – Ненавижу высоту!
      Внизу велотелеги ускорили ход, наверное, наемники заметили нас.
      Цепь начала потрескивать.
      – Видишь этих наемников? – спросила Лата.
      – Да. Их заметили, и только поэтому капитан согласился отпустить нас.
      Цепь затрещала сильнее.
      – Шайтан! – пробормотал я. – Оно точно не рассчитано на двоих!
      С каждой секундой треск становился громче, кресло начало как-то неприятно подергиваться.
      – Капитан, сукин директор! – не выдержал я. – Подсунул гнилую…
      Цепь треснула, и кресло дернулось особенно сильно.
      Я сказал: «А ну-ка слазь»– и кое-как извернулся. Лата съехала с моих колен и в результате уселась боком, прижавшись спиной к подлокотнику.
      – Что ты собираешься делать?
      – Собираюсь облегчить эти долбанные качели…
      Кресло опять с треском дернулось, и я соскользнул вниз, ухватившись за его край.
      Загорелые икры Латы хлопнули меня по ушам, потом она раздвинула ноги и вверху над краем натянувшегося платья показалось озабоченное лицо.
      (Прекрасна мысль – лежать между девичьих ног) – авторитетно заявил Советчик.
      – Вообще-то я сейчас висю… вишу… между де… девичь…
      – Что? – спросила Лата.
      Вновь раздался треск, и тогда я разжал пальцы.
      Я упал не на крону дерева, не в траву и не в кусты. Натурально, там оказалась лужа, и я шмякнулся в нее с плеском, какой мог издать разве что с разбегу обрушившийся в болото могучий самец ящера-заточника.
      Я упал на живот, мой подбородок с хрустом ударился о дно, а левая кисть – о лежащий сбоку камень. Из глаз посыпались искры, а запястье пронзила боль. До самого неба взметнулся фонтан грязной жижи и накрыл меня с головой.
      Взвыв, я схватился за кисть и выкатился из лужи, корчась, фыркая и отплевываясь. Грязь стекала по лбу, бровям и щекам, но ноющая боль и звон в ушах не помешали мне услышать тихое пиканье. Я сел и тут же на меня упала тень: сверху медленно опускалась Лата.
      Знакомый звук не прекращался, и я медленно повернул руку ладонью вниз.
      От удара трещина, наискось пересекавшая зеленое окошко, превратилась в белую паутинку, но цифры в окошке возникли вновь. Видимо таймер все это время работал, и вот теперь от удара что-то в нем опять перемкнуло и он выдал результат.
      00.16.18
      Шестнадцать с небольшим минут до того, как дефзонд включится и швырнет меня через реальность прямиком в Красные Пески.
      – Уиш! – крикнула Лата. – Вот они! Я их вижу!
      Из-за деревьев донеслось:
      – Глянь, болтается, как колбаска на веревочке. И второй должен быть где-то здесь.
      Я поднялся с намерением бежать, но тут голова закружилась, руку свело судорогой, колени задрожали, ноги подкосились, и я плюхнулся лицом обратно в лужу. Со всех сторон наползала тягучая звенящая тьма, и последнее, что я расслышал, был голос Советчика, донесшийся откуда-то из этой тьмы:
      (И клонится проворное колено…)

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

III. Еще немного Вне Закона