Продолжая осторожно переставлять ноги, я тихо спросил:
      – Куда это вы подевались?
      – Я немного отстал, – зашептал он. – Меня атаковали двое паучников и, спасаясь от них, я потерял вас. Нашли КРЭН, Салоник?
      Не отвечая, я заглянул в соседнее окно, но там было темно и ничего не видно.
      – Нашли? – повторил он.
      Можно было бы соврать, но я не видел особых для этого причин и подтвердил:
      – Он у меня.
      Фенгол опустился ниже.
      – Покажите?..
      Я сделал еще один шаг, кое-как извернулся, схватился за оконную раму и подергал.
      – Зачем вам? Никогда раньше не видели?
      Окно оказалось заперто, естественно, изнутри, и я двинулся дальше. Из-под сапог падали мелкие камешки и беззвучно исчезали в полутьме. Снизу доносились приглушенные голоса и смех, подо мной прыгали тени, передвигались фигурки наемников и кидарских торговцев, красными бутонами колыхались огни факелов и, чуть в стороне, темнела неподвижная масса дирижабля.
      – Отдадите его мне? – решился наконец фенгол.
      Второе окно – и тоже заперто. Насколько я мог видеть, карниз тянулся до внешнего угла стены, но что, если и все остальные окна…
      – Зачем вам камень, Смолкин? – спросил я. – Если вы хотите нарушить планы Гленсуса, то ничего не выйдет. У его изобретателя кристаллов целая куча.
      – В самом деле? Почему же вы не украли все или хотя бы несколько?
      – Да потому, что мне и нужен всего-то один.
      – Но для чего ему много кристаллов?
      – Этот изобретатель как-то сращивает их. Гленсус хочет выйти из Ссылки со всей компашкой и захватить Зенит.
      – Сращивание кристаллов? Ведь такие опыты, по-моему, уже проводились и привели к крупной катастрофе… Неважно, дело не в планах Гленсуса. Дело в том, что не только наемники ищут контрабандные посылки. Некоторое время назад к нам также попала одна из них. И мы продолжаем поиски. С помощью КРЭНа и некоторого уже имеющегося в нашем распоряжении оборудования мы попробуем построить деформационную машину.
      Я тем временем прошел мимо третьего, также запертого окна, и теперь между мной и краем стены оставалось всего одно окно. Смолкин летел рядом.
      – Добывайте камень сами.
      – Сейчас вы находитесь не в самом выгодном положении, Салоник… Если я… если я отберу у вас КРЭН?..
      Ого, подумал я, Его Высочество Недотеп Первый пытается показать свои молочные зубки! Исходи угроза от кого-нибудь другого, к ней стоило бы прислушаться, так как я действительно пребывал далеко не в самой выигрышной позиции, но в устах фенгола она звучала не страшнее писка новорожденного птенца.
      – Вы, Смолкин, молчали ли бы лучше в марлечку, – посоветовал я, чувствуя, что очередное окно наконец-то сдвигается под моей рукой. – Тоже мне, гроза Конгломерата! Может, у вас девять пядей во лбу и ума палатка, но в каком бы положении я ни был, вам со мной не совладать, чурка вы летающая.
      – И все же… – начал он, приближаясь.
      Локтем одной руки я вдавил окно внутрь, другую вытянул и, схватив фенгола за подтяжки, натянул их до предела, а затем отпустил.
      Подтяжки со звонким шлепком ударили Смолкина в грудь, он завращался в воздухе по часовой стрелке, медленно уплывая от меня во тьму и жалобно бормоча: «Ну зачем вы…». Я уселся на подоконник, перекинул ноги и в качестве компенсации сказал вдогонку:
      – Окно в лабораторию еще открыто. Свет там электрический, выключатель возле двери. Там еще осталось много кристаллов, дерзайте…
      В этой комнате – узкой, со стеллажами вдоль стен – пахло очень специфически. Прикрыв окно, я подошел к двери в противоположном конце и стал ощупывать ручку. Простое нажатие ни к чему не привело, но под ручкой обнаружилась выступающая кругляшка. Понажимав на нее и подергав в разные стороны, я услышал короткий щелчок, после чего дверь открылась. За ней был уже знакомый коридор, к счастью, пустой. На противоположной стене горел факел, так что, открыв дверь пошире, я сумел разглядеть, что из себя представляет помещение.
      Оказалось, что это та самая кладовая, о которой упоминал Чоча. На стеллажах лежала аккуратно свернутая форма наемников. Обмундирования было немало. Вспомнив совет Патрая, я нашел более или менее подходящее по размеру, прикрыл дверь и быстро переоделся. Обуви здесь не было, да я бы, наверное, и не согласился расстаться со своими сапогами. Кроме того, раз Полпинты поверил моей байке, то почему бы ей не поверить и другим…
      Выйдя в коридор, я остановился и приложил палец ко лбу. У меня возникло мучительное ощущение, будто я о чем-то позабыл, но, хоть удавись, я не мог вспомнить, о чем именно. Покачав головой, я пошел дальше, и когда достиг каменной лестницы, по которой поднялся сюда, то услышал сверху голоса, один из которых показался знакомым. Стараясь ступать как можно тише, я поднялся на один пролет и выглянул из-за перил.
      – Да, это плохо, – донеслось до меня. – Так, говоришь, на горбатых животных, которые быстро ходят и мало пьют?
      – Точно, Ваше Боссовство…
      В поле моего зрения появились Свен Гленсус и какой-то высокий человек, одетый в широченные красные шаровары, с обнаженным могучим торсом и с таким количеством цепочек, цепей, браслетов и колец, что их хватило бы на целый гарем. Следом топали два наемника.
      – И скоро они будут здесь?
      – Да, уже скоро. И два по пять летучих кораблей вчера отправились в путь.
      – Эх, не вовремя! – воскликнул Гленсус.
      – Я хочу напомнить, Ваше Боссовство…
      – Я ничего не забыл, Стурласана.
      Продолжая разговаривать, они свернули в коридор второго этажа и скрылись из виду. Дождавшись, когда голос стихнут, я стал подниматься. Лестница вывела к еще одному коридору – короткому, с единственной распахнутой дверью в конце. Малец в грязном фартуке как раз входил в нее с подносом. Когда он скрылся, я приблизился и, осторожно заглянув, увидел ярко освещенный зал с длинным заставленным посудой столом, вокруг которого суетились несколько человек.
      – Это не про тебя, парень, – произнес голос за спиной, и я обернулся. Передо мной стоял еще один приятель в фартуке.
      – Чего? – спросил я.
      – Хочешь поживиться с хозяйского стола? Мы от этого быстро отучаем. Кто старший в твоем звене?
      – Плутарх, – сказал я. – А твое какое дело?
      – А такое, что как расскажу сейчас Плутарху, где ты шляешься…
      Я перебил:
      – Давай, стучи. Получишь от Плутарха по шее – и что дальше?
      – В общем, вали отсюда, наемник!
      Я пожал плечами, вернулся на лестницу и поднялся еще на один, последний пролет. Опять коридор, только на этот раз длинный, с двумя рядами дверей и перегороженный в самом начале ржавой решеткой.
      Ближайшая дверь в левом ряду была полуоткрыта, и, как раз когда я поднялся, из-за нее раздался визг и в коридор кубарем вылетела волосатая фигура. Я присел за перилами. Фигура ударилась о противоположную стену и метнулась к решетке. Из двери вышли двое – Полпинты с закатанными рукавами и какой-то незнакомый наемник. Убегавший от них одноглазый, не переставая верещать, вцепился в решетку и затряс ее, приникнув мордой к просвету между прутьями. Мочки левого уха у него не было, под единственным глазом синел фингал.
      – Будешь знать, как крысятничать!.. – сказал Полпинты, вместе с напарником приближаясь к циклопу сзади. – Шибко вумный, да? – он съездил Меченному кулаком по уху и тот, взвизгнув, стукнулся лбом о решетку.
      Не выпрямляясь, я попятился назад и стал спускаться. Несколькими пролетами ниже и одним коридором левее я обнаружил, что в воздухе вновь возник запах съестного, но несколько иной консистенции, чем в зале с длинным столом – запах не готовой, а пока только приготавливаемой пищи.
      И точно, на первом этаже поварята и девицы с какими-то кухонными причиндалами в руках вбегали и выбегали из наполненного пряным дымом помещения. Внутри за столами и шкафчиками виднелось распахнутое настежь окно, я быстро направился к нему, но, не сделав и нескольких шагов, остановился – до меня донеслось:
      – Недавно здесь, да? Что-то раньше я тебя здесь не видывал, милая…
      Кивнув самому себе, я повернулся.
      В закутке между печью и разделочным столом среди жаркого марева виднелись две фигуры.
      Лата, которая успела где-то раздобыть фартук, стояла перед столом и, насколько я мог разглядеть, делала вид, что что-то режет. Повар со здоровенным животищем пристроился рядом.
      – И это чудно, что я тебя не видел, – продолжал он развивать свою мысль. – Потому как на службу принимаю тут я. Кухня – моя епархия.
      Лата пожала плечами.
      – Хотя, конечно, такое могло случиться, но это все равно ничего не меняет, дочь моя. Все новенькие послушницы в ентой обители долженствуют пройти отбор через меня, папаши-настоятеля. Натурально, во славу Господа… Сечешь, в чем сей отбор заключается?
      – Отстаньте, папаша, – сказала Лата.
      – Во имя мощей святых, вот истинно глаголешь, дщерь! – я теперича и есть твой папаша. В духовном, конечно, смысле. Сколько лет тебе, милая?
      – Сорок! – буркнула Лата.
      – Неисповедимы пути Господни, ибо выглядишь ты младше. Али посмела ложью осквернить уста? Покайся мне, грешная… Что ж, приступим во имя пресвятой девы…
      Широченная длань повара опустилась на ягодицу Латы и стиснула ее. Лата ахнула, попыталась отпихнуться плечом, но повар лишь благостно осклабился и обхватил ее другой рукой.
      – Папаша! – завопила Лата. – А ну, отвалите к разтакой деве!
      Я подошел ближе и увидел лежащий на столе массивный половник. Это мне кое-что напомнило… не такую уж и давнюю ситуацию.
      – Бог в помощь! – сказал я, беря из стоящей рядом с половником тарелки кусок пирога. Они разом оглянулись.
      – Проваливай, сын мой, – заворчал повар. – Ты не ко времени.
      Я откусил от пирога, прожевал, положил остаток в тарелку, взял половник и ударил повара по лбу. Он судорожно сжал пискнувшую Лату, отпустил и шагнул ко мне. Я ударил еще раз. Он упал.
      – Аминь, – сказал я. – Стоит только отлучиться на полчаса, как ты заводишь шашни со всякими религиозными маньяками…

***

      – Кажется, у них там что-то случилось, – прошептала Лата.
      Мы сидели в тех же самых кустах недалеко от протекающей через Зеленый замок речки и наблюдали за происходящим вокруг.
      А вокруг царила суета и полная неразбериха. В большинстве окон зажегся свет, речные ворота крепко заперли, по двору туда-сюда слонялись вооруженные наемники, заглядывая во все закоулки. Нас пока не обнаружили, но, судя по всему, это был вопрос нескольких минут.
      – Да уж! – нервно согласился я. – По-моему, мы уверенно можем утверждать, что у них там совершенно точно что-то случилось.
      – Как ты думаешь, кого они ищут?
      – Ну, в некотором роде, думаю, они ищут нас… Меня, во всяком случае. Рыжего красавца в желтых сапогах, укравшего КРЭН из лаборатории Урбана Карафа. Меня заметили, еще когда я только заносил туда ящик, а потом либо изобретатель зачем-то вернулся, либо твой кавалер на кухне поднял шум, либо и то, и другое…
      – Вот, кстати, покажи мне кристалл, – вспомнила она.
      Я достал из-за пазухи КРЭН, показал ей… и в этот момент вспомнил, что именно забыл в кладовой.
      – Красивый, – вздохнула Лата.
      – Прекрасный, – поправил я. – «Прекрасен ты – нет и пятна на тебе». Это цитата… – я спрятал кристалл обратно.
      – Нас вот-вот поймают. Эх, жаль, нет с нами Чочи!
      – А что бы в этой ситуации сделал Чоча?
      – Чоча… Слушай, Уиш, а ведь у тебя остался план тайных ходов замка. Если хоть один из них выходит наружу, мы можем там спрятаться и отсидеться, пока…
      – Не думаю, – возразил я.
      – Почему?
      – Эти ходы не такие уж и тайные. Если о них узнал твой братец, то почему бы не знать и другим?
      – Глупости. Как не крути, это все равно лучше чем торчать здесь, зная, что в любую секунду…
      – Ну, и кроме того, я забыл план в своей куртке за подкладкой, когда переодевался…
      – …сюда могут загля… а? Тьфу на тебя, Салоник! Чего ты морочишь мне голову?
      (Да, нет спора.
      Безумье сильных требует надзора.)
      – О, Советчик разродился, – обрадовался я. – Советчик, слышишь меня?
      (Он самый, принц, и верный ваш слуга.)
      – Ну-ну, я вряд ли принц. Советуй – что нам теперь делать?
      Молчание.
      – Вот и вся от тебя польза. Ладно, через минуту – бежим.
      – Как это? Прямо в лапы наемников?
      – Ты что, не наблюдала за тем, что происходит вокруг? Если наблюдала, то может быть заметить, что вся та большая штуковина – дирижабль из Кидара. И он скоро взлетит… – я замолчал, вглядываясь в происходящее рядом с дирижаблем, – взлетит… взлетать… Они собираются взлетать п р я м о с е й ч а с!
      – Ну так что?
      – А черт! – зашипел я, хватая Лату за локоть и выскакивая из кустов. – Бежим!
      Человек в красных шароварах, заносящий по узкому трапу увесистый тюк, был последним – я-то думал, что у нас есть еще пара минут.
      Сразу же после того, как мы побежали, кидарец достиг деревянной платформы, сбросил тюк на палубу и стал втягивать трап наверх.
      Мы промчались мимо группы изумленных наемников, в одном из которых я узнал Плутарха. До дирижабля оставалось немного, когда раздалась приглушенная команда. Сзади уже доносились взволнованные голоса и шлепанье босых пяток по земле.
      Канат, которым дирижабль был приторочен к большому дереву, отвязали, на землю с платформы упало несколько тяжелых валунов, и дирижабль стал подниматься.
      – А-а-а! – взревел я. – Не успеваем!!!
      Тут произошло нечто неожиданное.
      Раздался визг, над платформой взметнулась невидимая раньше лапа катапульты. Комок желтого гудящего огня, прочертив яркую дугу в черном небе, с грохотом и звоном влетел в одно из окон замка, озарив его изнутри снопом искр.
      ДРЗЗ! ДРЗЗ! Сработало еще несколько катапульт, двор наполнился прыгающим светом и суматошными криками.
      В тот момент, когда мы достигли дирижабля, нижняя его часть уже поднялась над землей. Емкости из какой-то грубой шершавой материи были перетянутые сетью толстых веревок, с помощью которых и крепились к платформе.
      Я схватился за одну из веревок, Лата схватилась за меня, и через мгновение наши ноги оторвались от земли и мы повисли, качаясь. Я просунул ступни под веревки, Лата отцепилась от моей талии и повторила этот маневр. Стало немного легче. Теперь мы висели, прицепившись к дирижаблю, как улитки к днищу корабля.
      – Что дальше? – сквозь зубы прошипела Лата.
      – Ползем. Вперед и вверх.
      Ползти вот так, перехватывая то одной то, то другой рукой неподатливые веревки и чувствуя, что твои ноги каждую секунду могут выскользнуть и ты повиснешь, болтаясь на высоте… не знаю, на какой высоте, но, в любом случае, достаточной для того, чтобы когда твои пальцы выскользнут тоже, сорваться и расшибиться в лепешку… это было очень тяжело. Наверное, Лате приходилось еще похуже моего, хотя, с другой стороны, она ведь и весила меньше.
      Поверхность емкостей тянулась, казалось, бесконечно, но все же из горизонтальной она постепенно перешла в наклонную, а затем и в вертикальную. В конце концов, мы достигли того места, где уже можно было стоять, прижавшись спиной и упершись пятками в одну из веревок. Несколько выше емкости вплотную подходили к деревянной платформе, край которой теперь выступал над нашими головами. Не знаю, как Лата, а я вспотел, и руки мои дрожали.
      – Ты понял, что это было? – спросила она, тяжело дыша. – Я имею ввиду огонь, выстрелы?
      Я пояснил:
      – Кидар собирается начать войну с Хоксусом, армия их эмира уже на подходе, может, будет здесь завтра. Этот дирижабль последний. Ну и, наверное, они решили устроить перед отлетом диверсию, может рассчитывают, что в замке начнется пожар, паника…
      – Откуда ты все это знаешь?
      – Вообще-то я подслушал…
      – А, подслушал… – она кивнула с таким видом, как будто никакого другого способа добычи сведений от меня и не ожидала. – Надо ж было так лопухнуться, забыть план в старой одежде. Из-за этого теперь мы должны торчать здесь. Ладно, что будем делать дальше?
      – Делать дальше? – переспросил я.
      – Ну, я имею ввиду, вот мы здесь стоим, холодно, неудобно, ветер дует…
      – А по-моему, неплохое место. Никого нет, мы, так сказать, наедине…
      – Нетушки, – перебила она. – Я, конечно, люблю экзотику, но не до такой степени. И потом, я боюсь высоты. И ноги у меня болят.
      – А ты закрой глаза. И я могу помассировать тебе лодыжки, икры и…
      – Уиш Салоник! – повысила голос Лана. – Ты понял, что я сказала?
      Я смирился.
      – Хорошо, хорошо… Раз не хочешь стоять тут, значит, надо залезть на платформу.
      – Что за бредовая идея – цепляться к этому дирижаблю! Неужели нельзя было найти другой выход?
      – Поверь мне, нет.
      – Да откуда ты знаешь?
      – Да оттуда, что я всегда вижу все, что происходит вокруг. И всегда… ну, почти всегда, действую единственно верным способом.
      – Ух-ух, какой жутко крутой парень! Теперь тебе положено нахмурить брови и эдак спокойно произнести: «Риск – мое ремесло!»… балбес лопуховый!
      – Ах так? А кто, интересно, вытащил вас с братом из той речки, когда вы оба тонули? А кто спас всех в Леринзье?
      – А кто втравил нас во все это?
      – Я вас не втравливал. Чоча сам вызвался помочь, а ты потащилась с нами в Невод и потом сюда за мной – до сих пор не уразумею, для чего? Нам с тобой вообще нельзя оставаться наедине дольше десяти… нет, пяти минут и разговаривать при этом. А-то мы все время сбиваемся на один и тот же тон. А если уж остались, то надо не разговаривать, а заниматься чем-нибудь другим. Другое у нас, по-моему, получается лучше. Теперь слушай мою команду! Значит, нам надо вылезти вверх…
      – Как вылезти? От этого места до края платформы вон какое расстояние.
      – Правильно, но в задней части есть люк.
      – А если он закрыт? Заперт сверху на засов?
      – Бессмысленно в летящем дирижабле. Кто в воздухе может залезть…
      – Но мы-то здесь, – указала она.
      Я обдумал ее заявление и сказал:
      – Убедила. Остаемся на месте.
      Лата пнула меня локтем по ребрам и, осторожно переступая по веревке, боком двинулась в направлении кормы. Я последовал за ней. Передвижение таким манером заняло минут пять и по прошествию их мы оказались прямо под прямоугольным люком в платформе.
      – Ты ничего не слышишь сверху? – спросил я. – Нам следует по возможности забраться туда так, чтобы никто не заметил.
      Лата послушала и сказала:
      – Не, вроде тихо…
      – Эта платформа большая и сейчас должна быть завалена товаром из Хоксуса, во всяком случае, я надеюсь на это. И кроме того, из замка я видел, что там куча каких-то надстроек. Спрятаться будет легко, главное, чтобы никто не заметил, пока мы будем залазить…– я уперся в люк и толкнул его.
      Он не поддался.
      Я толкнул сильнее, над люком что-то скрипнуло, потом зазвенело.
      – Уиш, – сказала Лата, – по-моему он все-таки закрыт.
      – Странно, – начал я. – Какой, Заратустра меня возьми, смысл…
      – Кто там? – спросил сверху вроде бы знакомый голос.

***

      Люк распахнулся, сильные руки подхватили сначала меня, потом Лату и вытащили нас на платформу.
      Я не удивился, когда увидел гиганта в красных шароварах, того, который разговаривал с Его Боссовством в замке. Перед глазами мелькнуло смуглое, заросшее щетиной лицо, черные курчавые волосы и мохнатые брови, а затем он отпустил меня, и я плюхнулся задом на палубу.
      С Латой кидарец обошелся несколько нежнее – держа ее за бока, медленно повернул, разглядывая со всех сторон, а затем также медленно поставил.
      – О-о-о! – воскликнул гигант таким тоном, как будто впервые в жизни узрел особь противоположного пола. – Женщина!
      – Уиш! – слабо пискнула Лата, но мое внимание к тому времени привлекло нечто другое.
      Небо над темным горизонтом за спиной кидарца стало светлее.
      Я встал и на всякий случай протер глаза.
      Не было никаких сомнений – светало.
      – Ну и что это, по-вашему, значит? – спросил я.
      Гигант поворотился, звеня цепочками, и глянул на восток.
      – А шо? – радостно осведомился он.
      – Светает, – пояснил я. – Светает!
      – Так и есть, милок. День опять победил черную армию тьмы и блистающее светило вскоре вновь воссияет над грешным миром. Навевает поэтические чувства, правда?
      – Поэтические чувства? – возопил я. – Катись ты со своими поэтическими чувствами! По моим подсчетам ночь началась меньше четырех часов назад!!!
      – Да, в Хоксусе ночи покороче, чем в родном Кидаре, но и у нас они не длятся дольше пяти-шести часов в это время года. Зато какой длинный день!
      – Ну?! – завопил я, глядя на светлеющее небо. – Так, да?! Вот так вот?! Но это значит, что у меня осталось что-то ОКОЛО ЧАСА!!!

      ОКОЛО ЧАСА
      – Не знаю, о чем ты говоришь, милок, – заявил гигант. – Но вот это… – он похлопал волосатой ручищей Лату по спине… – Это вот мне нравится… – после чего с широкой улыбкой добавил. – Будешь моей любимой наложницей!
      – Уиш! – холодно сказала Лата. – Ты же вытаскивал нас из разных ситуаций, да? Так вот, сейчас как раз такая ситуация!
      Я продолжал страдать:
      – Ночь длится всего четыре часа! Значит, прошло гораздо больше времени, чем я думал! Что за дрянная, занюханная, поганая, реальность! Что за подлое, вонючее, аморальное пространство! Что за…
      – Уиш! – повысила голос Лата.
      – Ладно… – сказал я и, согнувшись, прыгнул, метя головой в его волосатый живот.
      С тем же успехом можно было бодать каменную стену.
      Гигант и не дрогнул, а я отлетел назад и упал спиной на тюки. В голове загудело.
      – Ого! – обрадовался он и отпустил Лату. – Буйный! Это хорошо. Будешь моим конкурсным гладиатором.
      – Советчик! – слабо позвал я.
      После паузы он невнятно откликнулся:
      (Теперь как раз тот колдовской час ночи,
      когда гроба зияют и заразой
      Ад дышит в мир…)
      Гигант тем временем подступил ко мне и, схватив за лодыжку, потянул вверх. Меня приподняло.
      – Сейчас не ночь, а утро уж! Советуй… – приказал я и через секунду повис вниз головой.
      Он назидательно сказал:
      (А ты его сшиби
      так, чтобы пятками брыкнул он в небо!)
      – Мелковат, конечно, – задумчиво пробормотал гигант, держа меня за ногу вытянутой рукой, и тряхнул так, что мои зубы лязгнули. – Но зато ловкий.
      Он разжал пальцы, и я шмякнулся обратно на тюки, чуть не свернув шею. Кидарец повернулся к Лате.
      – Моя персональная каютка недалеко. Койка там хлипковата, но это ничего…
      (В гнилом поту засаленной постели,
      варясь в разврате, нежась и любясь…)
      – Заткнись! – просипел я. – И говори, что мне теперь делать?!
      Он посоветовал:
      (Ори погроме, что есть мочи,
      Так, чтобы небо сверзилось на землю.)
      – Ты думаешь? – удивился я. – Какой в этом прок?
      (В том и забава, чтобы землекопа
      взорвать его же миной.)
      – Ай! – взвизгнула Лата, когда кидарец схватил ее в охапку. Это решило дело, и я закричал:
      – Эй, кучерявый недоносок! Продукт извращенных отношений парочки обкуренных ящеров-заточников, отпусти-ее-немедленно-гнида-извращенец!
      Я думал, что гигант разъяриться, но вместо этого он, сморщившись, зашептал:
      – Ну зачем ты кричишь?
      Чувствуя себя на верном пути, я продолжил:
      – Ты, …….., и …….., который …….. с ……… на!
      – Вот же шайтан какой! – кидарец в очередной раз отпустил Лату, всплеснул руками, брякнув браслетами, и решительно двинулся ко мне, явно намереваясь тем или иным способом заткнуть мне рот.
      Я повернулся и на четвереньках проворно пополз от него по тюкам, не переставая вопить:
      – Хочешь драки – щас будет тебе драка! Трус-дебил-имбицил шепелявый, а ну-ка иди сюда, чтоб-я-мог-надрать-тебе-задницу!
      (Этот блудный зверь, кровосмеситель!..) – стал подсказывать Советчик.
      Гигант был уже совсем рядом.
      – Он блудный зверь, кровосмеситель!.. – подхватил я.
      (О гнусный ум… и гнусный дар, что властны…)
      – Властны… лишь обольщать! Враг… Как? А! Враг всего под солнцем… Что нежно тянет… тянет… Как ты сказал?
      Кидарец навис надо мной, протягивая руки…
      – Тянет ветви к небу…
      Он сжал мне горло.
      – По весне!!! – закончил я истерическим хрипом, после чего раздались шаги и голос:
      – Что там, во имя пророка, такое?
      (А вот и результат.) – констатировал Советчик.
      – Эх ты, е-мое! – кидарец отпустил меня и уселся рядом. – Я был уверен, что так оно и получится…
      В поле зрения появилось четверо мужчин в шароварах. Впереди выступал один – одетый побогаче и поцветастее.
      – Что здесь происходит? – повторил он.
      Гигант вздохнул и медленно поднялся.
      – Я – Стурласана, капитан. А это – моя наложница и мой раб.
      – Раб? – цветастый посмотрел на меня. – Наложница? – он перевел взгляд на Лату. – Что-то не припомню, чтобы у тебя были раб и наложница в то время, когда мы покидали Кидар. Скорее, я бы сказал, что это зайцы, которых ты прихватил только что. Да, нет?
      – Да, капитан, – уныло подтвердил Стурласана. – Но я их поймал первый, значит, они мои, правильно?
      Капитан степенно кивнул.
      Обрадованный Стурласана хлопнул себя по ляжкам.
      – Значит, я могу увести их…
      – А где твой пост? – спросил капитан.
      Один из стоявших возле него мужиков пояснил:
      – Смотрящий по левому борту. С пяти до одиннадцати.
      – Правоверные! – недоверчиво воскликнул капитан. – Но ведь, по-моему, еще нет одиннадцати часов утра?!
      – Только светает, капитан, – подтвердили ему.
      – И неужели… – в голосе капитана теперь слышалось неподдельное удивление. – Неужели это левый борт?
      – Вовсе нет, капитан. Это корма.
      – Ну! То-то я смотрю – какой же это левый борт? Самая что ни на есть корма! Итак, это корма, и дежурство Стурласаны еще не закончилось… Я убеждаюсь в верности предположения, которое, да не даст пророк соврать мне, поначалу казалось диким и невероятным, – капитан указал на Стурласану пальцем с длинным ногтем. – Неужели я прав, и он покинул свой пост?
      – Ну, капитан, мы можем с полной уверенностью сказать, что он таки покинул свой пост.
      Капитан расстроился невероятно.
      – И это в час, когда армия светлейшего эмира Кидарского как раз на подступах к Хоксусу! Когда после блестяще проведенной нами огневой атаки которой я лично руководил из трюма, команда должна быть особенно бдительна, опасаясь мести коварного неприятеля… Стурласана, почему ты покинул свой пост в такую ответственную минуту?
      – Так как же? – удивился гигант. – Из-за этих двоих, ясное дело. Я услышал шум и подошел, чтобы…
      Капитан погрозил Стурласане тем же пальцем с длинным ногтем.
      – Это не оправдывает тебя, отнюдь не оправдывает. В другое время я мог бы и помягче, но не сейчас. Сейчас мы должны собрать волю всех кидарцев в кулак… – капитан сжал кулак и продемонстрировал его Стурласане. – Трибунал…
      – Трибунал? – переспросил тот.
      – Точно, трибунал.
      – Трибунал, капитан?
      – Трибунал и никаких поблажек.
      – Неужели трибунал?
      – Стопроцентный, абсолютный, всеобъемлющий трибунал!.. Или штраф – сорок мерок.
      Стурласана схватился за свои кучерявые волосы.
      – Шайтан, сорок мерок! Час от часу не легче! Но ведь это цена двух красивых наложниц… или.. или.. наложницы и молодого раба… – заключил он упавшим голосом.
      – Верно, верно. Так что предпочтешь?
      – Штраф, конечно.
      – Ага! А как думаешь отдавать? Деньгами, натурой?
      – Вообще-то я сейчас немного поиздержался…
      Капитан вновь пригрозил пальцем, на этот раз лукаво.
      – Позволял себе излишества в последнее время? Сладкий виноград, халва, шербет, рахат-лукум с инжиром… Иногда мужчина должен гульнуть. Я понимаю это, Стурласана, но платить надо сейчас.