Балаустион

— И своего шустрого дружка тоже не ждите — недалеко он упрыгал на одной ноге, — ехидно ухмыльнулся Полиад. — Хм, кстати, чуть не забыл: он просил кое-что передать вам, сказал что ему в ближайшее время не пригодится…

Полиад на мгновенье отступил назад, за пределы круга света, но тут же вернулся обратно, сжимая в руках продолговатый деревянный предмет.

— Вот, держите, — лохаг размахнулся и зашвырнул деревяшку в окно. «Спутники» оцепенели, узнав в ней треснувший протез Аркесила.

— Что вы с ним сделали, псы? — Лих, убравший было лезвие от шеи Ификрата, снова прижал нож к горлу пленника. Его рука тряслась.

— О, клянусь богами, он жив-здоров, — примиряюще поднял руку Полиад. — Ну, если честно, то не совсем здоров, но жизни его ничего — пока — не угрожает. Сейчас он чувствует себя не лучшим образом и, к сожалению, неспособен кому-то сообщить о вашей беде, ребятишки. Так что на подмогу не рассчитывайте и мыслите позитивно. Ваши полчаса пройдут быстро. Примите правильное решение — или умрите, сдерживать доблестного гиппагрета дольше я, увы, не смогу.

Взметнув крыльями белого плаща, Полиад отошел в тень. Циклоп сплюнул сквозь зубы, и даже не поглядев в сторону дома, последовал за ним.

В наступившей тишине эврипонтиды обменялись тяжелыми взглядами. Было страшно.

— Почему я должен верить тому, что ты рассказал? — кустистые брови эфора гневно сошлись к переносице, темные складки вокруг рта стали еще глубже. — Все это больше похоже на сюжет балаганной трагедии, чем на правду.

— И тем не менее это правда, клянусь всеми богами, господин эфор, — Аркесил заплакал бы, если бы не был воспитанником агелы. Он почти физически ощущал, как стремительно утекает время — и вероятность снова увидеть друзей живыми. — Господин эфор, прошу тебя только об одном — нужно, чтобы о происходящем сообщили полемарху Брасиду.

— Еще чего! — поджал губы Фебид. — Чтобы я своими руками способствовал гражданской распре, содействовал схватке между спартанцами? Не бывать тому! Боги — до чего довела нас ненависть между двумя правящими домами! Порой мне кажется, что римляне правы, когда говорят, что греки без их патроната перебили бы друг друга в междоусобных стычках. Позор и несчастье!

— Но если то, что сообщил нам олимпионик Аркесил — правда… — мягко начал Леонид, пристально глядя на эфора.

— …то нужно это остановить, — кивнул тот. — Ты абсолютно прав, мой молодой друг — есть только один способ узнать, правда ли то, что мы сейчас услышали. И я немедленно отправлюсь к дому лафиропола Эпименида, чтобы лично разобраться в происходящем.

— Ты, отец? — нахмурился Исад. — Но это может быть опасным…

— Опасным? — удивился Фебид. — Нет, сын, что бы я ни говорил о моральном разложении спартанцев, они еще не настолько обезумели, чтобы поднять оружие на эфора.

— Тем более, если рядом с господином эфором будешь ты, приводящий разбойников в ужас одним своим видом, — с улыбкой произнес Леонид.

— Да, я хочу, чтобы ты сопровождал меня, сын, — согласился эфор.

Молодой номарг кивнул, без особого, впрочем, энтузиазма. Он предвидел многие неприятности, в которые его отец-идеалист просто не желал верить.

Аркесил сидел, мучительно соображая, сообщить ли им о том, что дом Эпименида вместе с «белыми плащами» окружили номарги? И, может быть, надежда на доблесть Исада неоправданна, когда речь идет о его товарищах по отряду Трехсот? И что, если его сообщение заставит их засомневаться, передумать, отказаться от вмешательства? Теперь, когда предупредить полемарха Брасида оказалось невозможно, только вмешательство Фебида могло, как искренне надеялся олимпионик, предотвратить — или остановить — кровавую резню, ожидавшую попавших в западню эврипонтидов. Нет уж, лучше придержать язык, и пусть эфор остановит номаргов — у него должно хватить для этого и духа и веса. Аркесил и сам отправился бы с ним, несмотря на телесные повреждения, но он обязан сделать еще кое-что…

— Теперь я должен покинуть твой гостеприимный дом, господин эфор, — выдохнул он. — Прошу разрешить мне уйти — Пирр Эврипонтид ждет вести.

— Куда ты собрался — раненый, совсем без сил? — в удивлении поднял большие брови Леонид, а эфор только покачал седой головой.

— Я должен и я пойду, — Аркесил, упершись рукой в стол, тяжело поднялся, неуклюже задев культей скамью. Во рту ощущался противный вкус крови. — Могу я просить посадить меня на коня?

— Несчастный упрямец, — покачал головой Леонид. — Ты не проедешь и квартала. Останься, я лично отвезу Пирру Эврипонтиду твою весть.

Аркесил открыл рот, чтобы возразить, настоять на своем, когда из него внезапно словно вынули стержень — голова сделалась страшно тяжелой, а шея — ужасно слабой, сухой язык прилип к небу, огни светильников поблекли. «Что, во имя богов, происходит?» — хотел воскликнуть олимпионик, но вместо этого тяжело, словно куль с крупой, повалился набок…

— Потерял сознание, — констатировал Исад, оттянув ему веко.

— Ксенопол, пусть нашего гостя вымоют, перевяжут и уложат в кровать, — велел эфор появившемуся на зов управляющему. — Да, и пошли кого-нибудь к воротам, я заберу Прокла с собой.

— Ты покидаешь дом в такое время, господин? — обеспокоено произнес Ксенопол. — Быть может, поднять охранников?

— Не нужно, сын идет со мной, — Фебид поднял свое массивное тело со стула и взял в руку жезл. Приняв из рук раба серый с пурпуром плащ, эфор накинул его на плечи. — Идемте, молодые люди. Дело, если верить этому молодому человеку, не терпит задержки. Похоже на то, что закон снова нуждается в том, чтобы его защитили.

Менее получаса спустя эфор, сопровождавший его сын и шедший впереди привратник с факелом свернули на Артемидову Стрелу, улицу, в противоположном конце которой находился дом лафиропола Эпименида. Эфор хранил молчание, Исад тоже не проронил ни слова. Сырая и прохладная ночь казалась полной зла.

Внезапно на перекрестке, который только что минул эфор и его спутники, послышался стук копыт и из боковой улицы на Артемидову Стрелу выехали трое конных. Когда они проезжали мимо, испуганный Прокл поднял факел, и обычно невозмутимый Исад удивленно ахнул, узнав всадников.

— Боги! Пирр?

Царевич-Эврипонтид придержал коня, в свою очередь узнав ночных встречников.

— О, Исад! — удивился он. — И эфор Фебид! Мое почтение.

Фебид был не из тех, кого можно сбить с толку любезностью.

— Решением коллегии тебе запрещено покидать дом, юноша, — гневно воскликнул он. — Как посмел ты нарушить постановление эфоров и свою клятву?

Леонид, именно он оказался одним из спутников сына Павсания, ощутив на себе недовольный взгляд эфора, беспомощно развел руками.

— Прошу прощения, господин эфор, — голос Пирра прозвучал почти грубо, — но со мной приключился юридический парадокс — я вынужден нарушить закон, чтобы доказать, что чист перед ним. Если удастся совершить сейчас то, что задумано, завтра обвинения против меня будут сняты.

— А если нет, то будешь клятвопреступником, — непримиримо произнес Фебид. — А также навлечешь позор на поручившихся за тебя уважаемых людей .

— Ха, в царстве Аида мне будет наплевать на это, господин эфор, — усмехнулся молодой Эврипонтид. — Кстати, как идет расследование измены, о которой мы сообщили? Боюсь, у меня может более не представиться случая поинтересоваться этим.

Густые брови эфора сошлись к переносице.

— Слишком многое из того, о чем было сказано, подтвердилось, — мрачно и как бы нехотя произнес он.

— Вы оказались абсолютно правы в своих обвинениях, — воспользовался возможностью вступить в разговор Леонид. — Выяснилось, что заговор гораздо мощнее, чем можно было предполагать. Его поддерживают сами…

— Оставь подробности, Леонид! — воскликнул Пирр, поднимая руку. — Прекрасно, что в случае моей гибели такие люди, как эфор Фебид встанут на пути предательства. Если я останусь жив, то с радостью помогу в этой борьбе, но… для того, чтобы выжить, я должен сейчас поспешить. Спасибо за весть, Леонид, и спасибо, что проводил. Прощайте!

Леонид, протянув руку, схватил его коня за узду.

— Ты всегда был чересчур гордым, сын Павсания! — с горечью проговорил он. — Не пытаешься попросить помощи, даже погибая.

— У тебя, что ли, кузен? — насмешливо хмыкнул Пирр, заставляя коня сделать шаг в сторону. — Забавно. Знаешь, кое-кто считает, что ты спишь и видишь, как бы пережить меня и Ореста и наследовать трон Эврипонтидов.

— Ты знаешь, что это ложь! — от гнева Леонид потерял свое обычное спокойствие. — Я не успел сообщить, но тебе следует знать и еще кое-что, неблагодарный: почтенный эфор направляется туда же, куда и ты, чтобы помочь спасти твою жизнь…

— Нет, всего лишь чтобы выяснить истину, — буркнул в сторону Исад. — А законы и клятвы должно исполнять.

Молодой номарг пристально поглядел на гиппагрета Иамида, замершего в седле каменной статуей, но тот и бровью не повел.

— Твой «спутник», олимпионик Аркесил, рассказал нам обо всем, — горячо продолжал Леонид. — Благодари богов, что твои друзья не настолько чванливы, как ты, и не воротят носа от любой помощи.

Помолчав мгновенье или два, Пирр легко соскочил с седла.

— Я благодарю богов за то, что они дали мне таких друзей, — голос царевича был глух. — Возьми моего коня, господин эфор и…

— Возвращайся домой, юноша, — упрямо дернул подбородком старик. — Справедливость восторжествует и без тебя. Закон должно блюсти, как бы тяжело это ни было.

— Господин эфор, — с улыбкой обратился к старшему другу Леонид, — разве это не тот случай, когда полезно дать закону поспать ночь, чтобы утром он проснулся выздоровевшим?

— Клянусь копьем Капанея, слова, достойные мудреца, кузен, — воскликнул Пирр. — Я же скажу просто: я не намерен дожидаться справедливости, отсиживаясь дома, пока мои друзья проливают кровь. Преступление, которое мне предъявляют — суть подлая фальшивка. Идемте, и через полчаса я докажу вам это.

— Если еще не поздно, — вполголоса произнес меченосец Исад. Его сердце глодали дурные предчувствия.

Скрестив руки на груди, Арсиона молча глядела на дом, зловещая масса которого была частично освещена блестевшими то там, то сям факелами, и краем уха слушала перебранку стоявших в нескольких шагах от нее мужчин.

— Какого беса ты дал им передышку? — продолжал кипеть гиппагрет Ясон. — Ты что, совсем спятил, малыш?

— Пусть одумаются и поймут, что деваться им некуда, — терпеливо отвечал Полиад. — Время еще есть, сейчас только полночь. Лишние полчаса ничего им не дадут, а нас могут избавить от ненужного кровопролитья. Тебе этого не понять, Ясон. Ты — один из Трехсот, и большую часть жизни вы живете в царском дворце, оторванные от реалий нашего города. А наш город, гиппагрет, это все еще большая деревня. Несладко мне придется, если из-за моей ошибки, из-за моей несдержанности погибнут сыновья граждан Спарты. Родители проклянут меня, и будут правы: сейчас нет войны, которая могла бы оправдать командира, обрекшего подчиненных на смерть.

На взгляд Арсионы, Полиад изъяснялся слишком умно , чтобы его мог понять грубый мясник Ясон.

— Ты думаешь об одних последствиях, и забываешь про другие, малыш, — прошипел гиппагрет. — Хвала богам, я не слишком посвящен в детали этого дела, но и того, что мне известно, достаточно, чтобы понять, насколько оно воняет. А вонючие дела принято делать малым количеством людей и быстро — чем быстрее, тем вкуснее. Что же делаешь ты? Погляди — это войско стало лагерем прямо посреди Мезои, одного из районов этой большой деревни, как ты сам обозвал Спарту. А главное свойство деревень — это то, что ничего, клянусь свиньей, нельзя удержать в тайне. Тем более что ты сам оповестил соседних жителей, наводнив их дворы своими игрушечными солдатиками. Чуешь, к чему я клоню?

— Я уже велел декадархам перевести всех людей сюда, к дому лафиропола, — вяло возразил Красавчик.

Номарг отрывисто хохотнул.

— Ну и дурак же ты, малыш! Какому бесу это может помочь, если горожане уже стоят на ушах и наверняка побежали по соседям. А ты щедро выделил им полчаса, чтобы они успели оповестить весь квартал.

Арсиона не могла не признать, что в словах Ясона есть доля здравого смысла. Возможно, он не такой тупой, каким кажется. Однако и Полиад прав — следовало попытаться, насколько это возможно, обойтись без крови. Подойти и поделиться этими мыслями она не спешила: многие воины в городе, в том числе и номарги, уважали Арсиону за ее воинское искусство, но гиппагрет Ясон был не из их числа. Циклоп не уважал никого из тех, кто был слабее него, если только они не были выше по званию, а его мнение о женщинах-воинах, ничуть им не скрываемое, было крайне оскорбительной смесью из презрения и насмешки. Мечнице хватало ума не связываться с лохагом Трехсот, игнорируя его выпады и по возможности стараясь держаться от него в отдалении.

— Погляди, вон они, шакалы, уже повисли на стене, — не унимался Ясон. Над темным контуром стены, отделяющей участок Эпименида от соседнего, и впрямь виднелись неясные силуэты голов.

— Быть может, послать парней отогнать их? — высказал предположение Полиад. Он был явно растерян.

— Да? А вот тех, на улице, ты тоже прикажешь разогнать? — ехидно осведомился гиппагрет. — Валяй, как только люди пронюхают, что происходит что-то таинственное, здесь очень скоро соберется половина города.

— Надеюсь, ничего дурного случиться не успеет, — вздохнул Полиад. — Вот-вот должен вернуться гонец от элименарха, да и половина срока, отведенного псам Эврипонтида, уже минула.

— Не успеет, как же! Вон, погляди, любопытные уже лезут во двор, — махнул ручищей Ясон.

— Эй, вы что, остолопы? Сказано же было — никого не пропускать! — завопил Полиад, оглянувшись и увидев, что, миновав часовых у ворот, во двор вошли несколько человек.

— Командир, это сам эфор, — виновато откликнулся старший из державших ворота «белых плащей».

— Что? Эфор? — тупо переспросил Полиад.

— Вот именно, эфор, — ответил резкий, знакомый всей Спарте голос. Проникшая во двор особняка Эпименида шестерка приблизилась, и стало возможно разглядеть их лица. Полиад отшатнулся, как будто увидел вырвавшихся из преисподней демонов.

Арсиона могла его понять: пятеро из этих шести были людьми весьма значительными, чье присутствие здесь означало фатальную угрозу всему делу. Фебид, глава коллегии эфоров, и его сын Исад, почитавшийся многими как первый меч Спарты, стратег Леонид, правая рука полемарха Мезойского отряда, гиппагрет Иамид и Пирр Эврипонтид, злой демон, враг лютый и опасный. Завершал группу раб с факелом в руке.

— Я требую ответа: что тут творится? — вновь зазвучал требовательный голос эфора. — По какому праву столько вооруженных вторглись во владения гражданина полиса? Почему сие творится под покровом ночи? Кто, во имя богов, тут главный?

— Э-э, гм… — ошеломленно промычал Полиад. Он предпочел бы выйти с мечом в руке против десятка вооруженных беглых илотов, чем оказаться в подобной ситуации.

— Я, кажется, знаю, кто, господин эфор, — стратег Леонид разглядел квадратную фигуру Циклопа. — Прокл, посвети, будь любезен. О, гиппагрет Ясон! Ты здесь старший по чину, не так ли?

— Точно, — коротко глянув на Полиада, мрачно подтвердил Циклоп. Он был явно не рад принять удар на себя.

— Спрашиваю еще раз — что здесь происходит? — в тоне Фебида послышался гнев.

— Отвечай, когда к тебе обращается эфор Спарты, — рявкнул Пирр, делая шаг вперед.

Одарив его долгим убийственным взглядом, гиппагрет разжал квадратные челюсти.

— Тайная операция, почтенный эфор. Санкционированная, разумеется, самим государем.

— С каких это пор Агесилай санкционирует ночные убийства? — Пирр не унимался, словно не замечая руки Иамида, легшей ему на плечо.

Циклоп сделал вид, что не слышал.

— А теперь хочу спросить я, господин эфор: что привело тебя сюда в этот ночной час? И что делает среди твоих спутников этот преступник, которому, как всем известно, предписано дожидаться суда под домашним арестом?

— Я не спрашивал разрешения у эфора, и явился сюда по своей воле, для того, чтобы остановить ваши грязные мечи!

Арсиона поежилась — голос Пирра царапал нервы ржавым напильником.

— Закрой пасть, отцеубийца! — Ясон с хрустом сжал кулаки. — Я разговариваю с эфором, а не с тобой, овечье дерьмо. Или ты ищешь легкой смерти, боясь ожидающей тебя казни? Трус!

— Прекратите! — скомандовал Фебид. Иамид, схватив вцепившегося в рукоять меча царевича за плечи, оттащил его назад. Рукам гиппагрета, каждая из которых была толщиной с ногу обычного человека, трудно было сопротивляться.

— Мы получили информацию, — заговорил Фебид уже тише, — что в этом доме готовится злодеяние. Присутствие воинов отряда Трехсот несколько развеивает мои подозрения, но… Раз уж мы здесь, я намерен войти в дом и выяснить все до конца.

— Это невозможно! — выдохнул Полиад, от страха обретая голос.

— Дом захвачен вооруженными преступниками, господин эфор, — пояснил Циклоп. — Они опасны, словно бешеные псы…

— Сам ты пес! — выкрикнул Пирр, безуспешно пытаясь освободиться из железных объятий Иамида.

— …и мы здесь именно для того, чтобы успокоить их, — закончил Ясон.

В окне второго этажа возник силуэт, слабо обозначенный желтым светом масляной лампы, горящей в глубине помещения.

— Эгей, я не ошибся? Командир, ты действительно здесь?

— Я здесь, Тисамен, — крикнул в ответ Пирр. — Эпименид жив?

— Да, командир, все в порядке. Наши тоже все живы. Эй, ребятки, слышали? Царевич внизу, — крикнул Тисамен вглубь дома. Оттуда раздались восторженные восклицания, в оконном проеме показались еще две головы.

— Команди-ир!!!

— Приготовьте дверь, быстро! — приказал Эврипонтид. — Мы сейчас войдем.

— Есть! — головы словно сдуло.

«Кажется, сейчас будет драчка», — подумала Арсиона, кладя руку на оголовье спаты и подходя поближе. Мурашки азарта привычно запрыгали по затылку, шее и вискам.

— В дом никто не войдет! — шагнул вперед Полиад. Страх перед возможными последствиями встречи Фебида с Эпименидом вернул лохагу решимость.

— Кто это? Хм… Лохаг Полиад, начальник телохранителей элименарха? С какой стати ты распоряжаешься? Разве не гиппагрет здесь командует? — удивился Леонид. Его голос был обманчиво мягок.

— Ты думаешь, я скажу другое, стратег? — хмыкнул Циклоп. — Малыш прав — в дом никто не войдет. До тех пор, пока мы не обезвредим преступников. Не пытайтесь спорить, господа — тема закрыта. Малыш, выдели пяток воинов, чтобы развели гостей по домам.

За дверьми дома послышался шум отодвигаемой мебели.

— Клянусь Зевесом, никто еще не мог похвастаться тем, что смог помешать мне свершить правосудие. Идемте в дом, друзья, — эфор повернулся к ступеням крыльца. Остальные плотной кучкой пошли следом, и успели сделать десяток шагов, когда две фигуры — Циклоп и Красавчик — заступили им путь.

— НЕТ.

Арсиона тремя легкими шагами оказалась рядом с Полиадом. Рукоять спаты гипнотизировала ладонь: «Возьми меня, возьми». Иголки бегали от висков к затылку. Мечница решила для себя, что если придется биться, она возьмет на себя Пирра. Леотихид будет счастлив, если она избавит его от смертельного врага.

— Как это понимать, гиппагрет? — Фебид поднял свои пронзительные глаза на нависшего над ним Ясона. — Вы, может, еще и силу к нам примените?

Циклоп мрачно нахмурился, но не успел ответить — его опередил Полиад.

— Ты просто не понимаешь, уважаемый эфор, опасности, которой себя подвергаешь. Люди, засевшие в доме — это фанатики, решившие погубить себя вместе со своим обреченным на гибель лидером-Эврипонтидом. Это безумие — отдавать себя в их власть, добровольно становиться заложником этих негодяев, они готовы сейчас на любое злодейство.

Леонид улыбнулся.

— Не переживай, лохаг, мы защитим эфора, если возникнет такая необходимость. С нами Исад — какая нужна еще гарантия безопасности? А что касается злодейства… не твои ли люди менее часа назад избивали одноногого калеку у самого дома эфора?

— Так вот откуда… — Полиад прикусил язык.

— Оттуда, оттуда. Будь добр, отойди с дороги.

— Нет. Вы превратно все поняли, клянусь богами. Сейчас не время объясняться, и… нельзя входить в этот дом. Если будете упорствовать… нам придется задержать вас. Ради вашего же блага, разумеется.

— Да пошел ты… — Пирр, выступив вперед, сильно толкнул его в плечо. — Освободи дорогу, сказали! Идем, уважаемый эфор.

Арсиона закусила губу и потянула меч из ножен, но Ясон ее опередил. Могучим тычком он отшвырнул Эврипонтида назад, а вторую ладонь приставил к груди Фебида.

— Ни с места!

Эфор, опешив, отступил. Воины — и номарги, и «белые плащи», чувствуя, что обстановка накаляется, придвинулись ближе. Но тут из-за спины Леонида вышел молчавший до сих пор Исад. Пустые черные глаза остановились на Циклопе.

— Ты дотронулся до моего отца, гиппагрет, — от его ровного голоса кровь стыла в жилах.

— Ну и что? — насмешливо оскалился тот, зацепив большие пальцы рук за пояс.

— Сделай это еще раз — и я отсеку тебе руку, — так же ровно отвечал Исад.

— Что-о? Я не расслышал, рядовой? — выпучил глаза Циклоп.

— Я бы предпочел не повторять, гиппагрет, — Исад был попросту страшен. Арсиона быстро взглянула на Полиада. Нервно облизав губы, тот сделал знак и дюжина «белых плащей», выхватив мечи, окружила семерку наглецов. В ответ блеснули четыре клинка, одновременно обнаженные Пирром, Леонидом, Исадом, и — вот диво! — Иамидом.

Зловещая тишина затопила двор.

— Мечи в ножны, безумцы! — порвал ее голос Фебида. — Вы что все, с ума посходили?

— Что не ждал такой потехи, достойный Фебид? — хрипло расхохотался Пирр. — Все еще веришь в силу закона?

Циклопа колотило от ярости, он глядел только на Исада, своего подчиненного.

— Ах ты, мятежник! В карцер пойдешь! А ну, дай сюда меч, живо!

— Не ты мне давал его, чтобы забирать, гиппагрет.

— Я дал тебе плащ номарга, щенок! Ты приносил клятвы, твой долг…

— Мой долг перед отцом выше, чем перед государем, — даже при прыгающем свете факелов было видно, что Исад бледен, как мертвец. — А плащ… забери его обратно. Я не желаю служить царю, который отдает преступные приказы, и подчиняться командиру, который их выполняет.

Отстегнув свободной рукой фибулу, Исад медленно стянул с плеч черный плащ номарга и так же медленно, словно не понимая до конца того, что делает, бросил его под ноги гиппагрету. Черная ткань, струясь, опала на истоптанные плиты двора. Все остолбенели, пораженные увиденным: не было еще такого в истории Лакедемона, чтобы кто-то из отряда Трехсот желал его покинуть. Напротив, стать номаргом мечтал едва ли не каждый воин в Спарте, но в подавляющем большинстве случаев эти грезы оставались несбыточными.

Окаменев лицом, Ясон презрительно отвернулся от Исада и перевел взор своего единственного глаза на Иамида.

— А ты, Иамид, тоже хочешь скинуть свой плащ?

— С чего бы? — хрипло ответил тот. — Я — гиппагрет, как и ты, и всегда верно служил Эврипонтидам. Собираюсь служить им и впредь.

Несколько мгновений лохаги Трехсот стояли, испепеляя друг друга взглядами — мощный, почти квадратный Иамид и высокий, хотя и чуть поуже в плечах, Ясон. Геракл и Капаней.

— Ты дурак, Иамид. Круглый дурак, — зло сплюнув, Циклоп, качая головой, отошел в сторону.

— Ты что? — опешил Полиад. — Собираешься позволить им войти в дом?

— Пусть идут, — прохрипел гиппагрет. — Мне нужен приказ кого-нибудь более значительного, чем ты, малявка, чтобы взять под стражу главного из эфоров и начать резать номаргов.

Эфор и его спутники медлить не стали. Ощетинившимся клинками ежом они пробежали мимо не решившихся остановить их Полиада и Арсионы, взлетели по каменным ступенькам крыльца и через несколько мгновений исчезли в открывшейся изнутри двери. Снова послышался гул передвигаемой мебели — вход был забаррикадирован.

— Басикл! — придя в себя, каркнул Полиад, поворачиваясь к «белым плащам». Темные глаза лохага искрились от гнева.

— Командир? — декадарх, руководивший погоней за наблюдателем эврипонтидов, испуганно потупился.

— Ты сказал мне, что одноногий укрылся в каком-то доме. Почему ж ты, поганец, не упомянул, что это был дом эфора Фебида?

— Я… мы… командир…

— Урод! Так-то ты отрабатываешь повышение? Видать, оно было явно преждевременным, — выбросив руку, Красавчик содрал с плеча подчиненного значок декадарха.

— Командир!

— И два месяца без жалованья!

— Командир!!!

Ясон, наблюдавший за этим, расхохотался.

— Мамочка шлепает своих засранцев! Вот потеха.

— Проклятье! Ты хоть понимаешь, что произошло? — набросился Полиад на гиппагрета.

— Не гоношись, малыш, — процедил тот. — Я говорил тебе — нужно было нападать раньше.

— Хороши бы мы были в глазах эфора, если бы он явился в самый разгар боя! Кто знает — что бы он успел увидеть и услышать?

— Тоже верно, — гиппагрет поскреб подбородок. — Однако я уже сказал все, что хотел. Дело серьезное, и я не хотел бы попасть впросак — точно так же, как ты. Придется кому-то скакать к царю, или, на худой конец, к его братцу, чтобы выяснить, что делать дальше.

— Ты прав, клянусь богами! Арсиона! Немедленно мчи к элименарху. Сообщишь ему, что здесь произошло, и… скажи, что мы выполним любой приказ.

— Есть, — повернувшись кругом, Арсиона направилась к коню.

— Ты доверяешь такое дело бабе? — донесся до мечницы голос Циклопа, когда она уже выезжала со двора. — А вдруг по дороге ее кто-нибудь затащит в кусты?

— В этих кустах его утром и найдут — с отрезанной головой, зажатой между ног, — уверенно ответил Красавчик.

Арсиона мысленно поблагодарила его за защиту. Замечательный он парень, этот Полиад — веселый, надежный, разумный, и в мечах из первых. И к ней неравнодушен, она это знала, замечала его взгляды, чувствовала женским сердцем. Эх, при других обстоятельствах она бы не задумываясь ответила на его чувства, и они, бесспорно, были бы отличной парой… если бы не было Леотихида — сумасшедшего зеленоглазого льва, неистового, блистательного и удивительного. Того, что покорил ее мужественное сердце еще тогда, много лет назад, в сверкающем огненном кругу вышибив из нее спесь и детскую уверенность в неуязвимости. Поэтому Полиад может быть ей только другом, верным плечом и… командиром, в конце концов. Арсиона признавала превосходство Красавчика и в уме, и в искусстве гопломахии, и потому исполняла его приказы без всякого внутреннего сопротивления. Он всегда знал, что лучше делать, этот тонкогубый сукин сын. А ей больше нравилось действовать — думают пусть другие.

Горгона, поджарая белая кобыла Арсионы, летела сквозь ночной город к царскому дворцу. Редкие прохожие — припозднившиеся граждане, нищие, подгулявшие охранники ахейцев и патрули городской стражи — уступали ей середину улицы, собаки с подвыванием лаяли вслед, холодный ветер трепал волосы и лез под одежду.

Номарги, дежурившие у ворот дворца, пропустили ее без вопросов. Где найти элименарха, она знала — они с братом давали ответный ужин главам ахейских делегаций в Малой Трапезной. Разумеется, для того только, чтобы быть на людях в ночь, когда должно было свершиться убийство Эпименида. Управляющий, седой противный тип с покрытым красными прожилками носом, ни в какую не желал побеспокоить Агиадов, пока она не приставила острие спаты к его тощей шее. Тогда он сдался, отвел ее в небольшой кабинет, задрапированный гобеленами зеленых тонов и велел ждать.

Кусая от нетерпения губы, Арсиона мерила квадратную комнату шагами — пять с половиной в одну сторону, пять с половиной обратно. Ей, знавшей изнутри изнанку происходившего, нетрудно было догадаться, что события приобрели катастрофический оборот. Все, казалось бы, шло хорошо, и недалеко было до полной победы, но эврипонтиды воспользовались последней возможностью, ударили — и перетянули весы удачи на свою сторону.

На двадцать третьем круге один из гобеленов поднялся, открывая потайную дверь, и в кабинет ступила Тимоклея. Арсиона поклонилась вдовствующей царице, проклиная красноносого, и не подумавшего немедленно звать Леотихида.

— Дурные вести, дева? — царица выглядела больной. Ее проницательные глаза покраснели, как от нескольких бессонных ночей, а кожа выглядела серой на фоне белоснежной паллы. — Поведай все, как есть.

Арсиона уже открыла рот, чтобы выполнить приказ, когда открылась дверь и в кабинет вошел Леотихид, настороженный, как тигр. Следом за ним, к смятению мечницы, появился сам царь Агесилай. Великая Богиня, вся семейка в сборе!

Коротко, стараясь не сбиться и излагать только факты, Арсиона рассказала им о случившемся. Когда она закончила, Агиады некоторое время хранили молчание.

— Положение отчаянное, сыны мои, — сказала, наконец, Тимоклея.

— Верно, — подтвердил царь. Он коротко взглянул на младшего брата, но не произнес ни слова укоризны.

— Теперь наш главный враг не Эврипонтиды, а эфор Фебид. Если он поговорил с Эпименидом и узнал правду о смерти царя Павсания, мы в великой беде, — продолжала мать.

Леотихид поморщился.

— Да уж, старый волк не успокоится, пока не загрызет нас. Ни купить его, ни запугать не удастся, тем более, что, кроме него, там угораздило появиться еще и Леонида с Исадом. Просто скопление благочестивых честняг, чтоб их демоны загрызли! Эврипонтид ловко это устроил, будь он проклят! И как он смог покинуть дом?

Арсиона осторожно пожала плечами.

— Гиппагрет Иамид как будто целиком на его стороне.

— Боги! Я говорил тебе, Лео, что лучше приставить к нему Ясона или даже Эврилеонта, но не этого верного пса Павсания.

— Но мать сказала, что лучше будет удалить его, чтобы он не шпионил за нами, и ты согласился, — блеснул глазами Леотихид.

— Замолчите, не время выяснять, что было правильно, а что нет! — воскликнула мать. — Вы ведете себя, как дети. Ситуация такова, какова она есть, и ее нужно разрешать именно такой.

— Абсолютная истина, мать, — Леотихид прошелся взад-вперед, нервно облизал губы. — У нас еще есть время и возможность, чтобы нанести свой удар и уничтожить опасность в корне.

— Серьезно? — скривился Агесилай. — Расскажи мне, потому что я ничего подобного не вижу.