Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Балаустион

ModernLib.Net / Альтернативная история / Конарев Сергей / Балаустион - Чтение (стр. 57)
Автор: Конарев Сергей
Жанр: Альтернативная история

 

 


— Но…

— В связи с этим, — холодно продолжал номарг, — я вынужден задержать и вас, ибо был свидетелем злостного нарушения законов полиса. Прошу, сдайте ваше оружие, господа, и следуйте за мной. Вам не сделают худа и разместят в одном из помещений дома.

— Ну уж нет! — декадарх сплюнул и, с лязгом вогнав меч в ножны, круто повернулся и зашагал к лошадям. — Едем, парни, к псу их!

Двое молодых «белых плащей», не спуская с Исада настороженных взглядов, последовали приказу командира. Номарг не сделал попытки их задержать. Заметив стоявшего в отдалении конька Аркесила, молодой мечник подошел к нему. Пегий дрожал всем телом и нервно перебирал ногами. Факел снова появившегося у ворот Прокла высветил густеющий на крупе коня кровавый потек. Исад молча указал привратнику на коня и отправился в дом.

Аркесила он застал слабо отбивающимся от служанок, атакующих его с мокрыми полотенцами и тазом с теплой водой.

— Исад, во имя богов, убери их! — взмолился олимпионик.

— Они всего лишь хотят обмыть твое лицо и ссадины, — попытался успокоить гостя молодой мечник. — Клянусь молнией Зевса, ну и отделали они тебя! Чего им было нужно?

— Потом, потом вопросы, — Аркесил сделал попытку подняться с лавки, на которой сидел, но без сил повалился обратно. — Проклятье! Прости меня, Исад, я очень благодарен тебе за помощь, но сейчас… я должен добраться до дома полемарха Брасида. Во что бы то ни стало…

Исад смерил его взглядом.

— Вряд ли ты сможешь сейчас куда-либо добраться, — с сомнением проговорил он. — Скажи мне, в чем суть дела, и я отправлю к полемарху кого-нибудь из рабов.

Аркесил замялся. Он помнил, что Исад еще с агелы одинаково относился и к Леотихиду, и к Пирру, командирам враждовавших друг с другом эноматий. И дом Эпименида сейчас окружили именно Триста, товарищи Исада. Захочет ли молодой мечник помогать противникам своих друзей, и более того — ввязываться в борьбу между Эврипонтидами и Агиадами? Здравый смысл подсказывал, что вряд ли. Как бы не наоборот…

— Какое-то тайное поручение? — заметив колебания олимпионика, Исад поджал темные губы. — Ты не обязан мне рассказывать.

— Дело щепетильное… и срочное, — нехотя проговорил Аркесил, пряча глаза. Ему стыдно было говорить такое человеку, который, возможно, только что спас ему жизнь. — Здесь замешана политика, и поэтому…

— Довольно, — нахмурился Исад. — Догадываюсь, о чем пойдет речь, и не желаю ничего слушать. Я служу царю и не могу помогать его противникам.

— Прошу, мне нужно только…

— Попросишь об этом моего отца. Он — эфор Спарты и должен знать, что творится в городе.

— Но время не терпит!

— Тогда постарайся говорить короче, — раздраженно отрезал Исад. — Отец примет тебя немедленно. Эй, помогите ему!

Мягкие руки служанок подняли Аркесила со скамьи.

— Но разве можно беспокоить господина эфора в такой час? — у Аркесила екнуло сердце, когда он представил, что из-за него сейчас поднимут с кровати Фебида, могущественного и сурового магистрата. Даже голова перестала болеть от испуга.

— Отец еще не спит, — успокоил его Исад. — Леонид Эврипонтид у нас в гостях, и мы как раз заканчивали ужин.

Боги, еще и Леонид! Мелеагр как-то говорил Пирру, что все беды, свалившиеся на старшую ветвь рода Эврипонтидов, выгодны Леониду более чем кому бы то ни было иному в Спарте. «Если погибнешь ты и твой брат, этот молодой аристократ наследует трон, и это слишком серьезный мотив, чтобы отвергать его из-за одной репутации. Репутации для того и создаются, чтобы быть однажды потерянными. А учитывая все, что в последнее время происходит, я не удивлюсь, если Леонид счел, что этот момент настал. И, клянусь богами, он прав — трон Лакедемона стоит и не такой жертвы», — так сказал советник Арес. А секретарь Гермоген, который обыкновенно с ним спорил, в этот раз согласился. Пирр ничего не сказал, но — это видели все — призадумался.

— Хорошо, веди, — обреченно кивнул Аркесил. А что ему оставалось делать?

Они прошли через пару просторных, но незатейливо обставленных комнат — эфор Фебид ратовал за исконные спартанские добродетели и простоту быта на деле, а не на словах. Исаду пришлось поддерживать ковылявшего на одной ноге олимпионика под руку, чтобы тот не упал. И все равно через каких-то полсотни шагов боль в растревоженной ноге стала настолько сильной, что Аркесил, стиснув зубы и обливаясь потом, прислонился к стене, чтобы перевести дыхание.

— Мы уже пришли, — глядя на олимпионика своими непонятными черными глазами, промолвил Исад, указав в сторону обычной, не покрытой даже лаком, деревянной двери.

— С-сейчас, — выдохнул Аркесил. Ногу как будто грызли собаки.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге возник статный молодой муж с заметно непропорциональной фигурой, открытым, хоть и грубо слепленным лицом и честными карими глазами. Все сходились во мнении, что внутренние достоинства Леонида, сына Лисандра, значительно перевешивают внешние.

— Исад? Тебя не было слишком долго, и эфор отправил меня узнать… о боги, — он только сейчас прислонившегося к стене и бледного, как творог, олимпионика. — Аркесил? Что случилось?

— Приветствую тебя, стратег, — через силу улыбнулся Аркесил. Новый чин Леонида исключал всякое панибратство, даже если вспомнить дюжину лет совместного обучения в агеле.

— Люди элименарха Леотихида сбросили его с коня прямо возле наших ворот, — неохотно пояснил Исад. — Привратник сообщил об этом как раз вовремя, чтобы они не успели забить его до смерти.

— «Белые плащи» слишком много позволяют себе в последнее время, — сдвинул брови Леонид. — Эфор должен узнать об этом инциденте.

— Я как раз пригласил Аркесила разделить с нами ужин. Похоже, ему есть о чем поговорить с отцом, — кивнул Исад.

Леонид, ободряюще улыбнувшись, сделал приглашающий жест и Аркесил, поддерживаемый Исадом, шагнул в трапезную. Сердце его заколотилось, волнение оттеснило физическую боль. «Наступает ответственный момент, дружок, — сказал олимпионик сам себе. — Надо же — всю жизнь ты отмалчивался, а теперь жизнь друзей зависит от твоего красноречия, но говорить нужно толково и четко. И кратко — старый Фебид не любит болтунов, да и время не терпит».

Старейшина эфорской коллегии восседал за невысоким столом, уставленным обильным, но простым угощением и кувшинами с водой и вином. Одет Фебид был в просторный двойной хитон белого цвета с алой оторочкой по вороту и рукавам — та же одежда, в которой он обычно появлялся и в присутственных местах. Резной посох, символ его должности, стоял тут же, прислоненный к подлокотнику стула. За столом прислуживал единственный молодой невольник. Излишне упоминать, что ни певцы, ни музыканты, ни тем более танцовщицы не украшали ужина Фебида, этого столпа спартанской нравственности и закона. Освещали небольшую трапезную два старинных медных светильника, подвешенных на цепях к потолку.

При виде вошедших эфор поднял большую седую голову и смерил молодых людей пронзительным взглядом серо-стальных глаз.

— Отец, хочу представить тебе доблестного Аркесила, сына Полигона, — сказал Исад, не убирая руки с плеча гостя. Аркесил был весьма благодарен ему за это, чувствуя, что в любой момент может осесть на пол.

— Я узнал этого достойного юношу, — кивнул Фебид. — Садись к нашему столу, олимпионик Аркесил, и раздели с нами эти прекрасные плоды земли.

— Благодарю тебя, господин эфор. Да хранят боги твой гостеприимный дом, — учтиво отвечал Аркесил и с облегчением опустился на одну из скамей, приставленных к столу с трех сторон. В доме Фебида, согласно спартанскому обычаю, за пиршественным столом сидели, а не возлежали, как было принято в других полисах. Проворный раб тут же поставил перед Аркесилом блюдо с жареным мясом, посыпанным луком и зеленью и налил в кубок вина, наполовину перемешав его с водой.

— Угощайся, благовоспитанный юноша, — сказал эфор, ни единым движением бровей не показывая, что заметил кровоточащие ссадины на руках и лице и перепачканную одежду гостя. Но Аркесил не забывал об этом ни на мгновенье.

— Прошу прощения за мой внешний вид, господин эфор, — он не смел поднять глаз от стыда и волнения. — Клянусь богами, если бы не твой храбрый сын, я, возможно, уже никогда не смог бы сесть ни за этот изобильный стол, ни за какой другой. Боги хранили меня, приведя прямиком к воротам твоего дома.

Фебид выслушал его со спокойным вниманием, затем перевел вопросительный взгляд на сына.

— Прокл доложил, что у ворот кого-то избивают, — пришлось повторить Исаду. — Я вышел поглядеть, что происходит.

Кустистые брови эфора сошлись к переносице.

— Великий Зевес! До чего докатился этот несчастный город — на людей нападают, едва успело зайти солнце! Куда же смотрит городская стража?

Леонид прочистил горло.

— Боюсь, что рядовые стражники не смогли бы помочь несчастному Аркесилу, господин эфор. Трудно поверить, однако это люди элименарха Леотихида, поставленного наблюдать за порядком в городе, напали на вашего гостя.

— Это были личные телохранители младшего Агиада, — уточнил Исад.

— Вот как? Значит ли это, что элименарх обвиняет тебя в каком-то преступном деянии? — строго поглядел Фебид на Аркесила. — Если так, то не поторопился ли ты, сын, предоставить убежище этому молодому человеку в нашем доме? Никакие былые заслуги не позволяют ему переступать закон, и если люди элименарха, стража порядка, хотели взять его, то, быть может, они имели на это основания?

Исад дернул плечом.

— Я видел лишь, что трое избивают одного, причем калеку, — сухо ответил он. — Кроме того, их начальник, декадарх, вел себя очень подозрительно и даже собирался напасть на меня, а когда увидел мое лицо, принялся лгать и выкручиваться. Когда же я узнал, кого избивают «белые плащи», мои подозрения еще более усилились. Наш гость Аркесил является «спутником» Пирра Эврипонтида, а всем известно о печальной неприязни, которую испытывают друг к другу сын покойного царя и стратег-элименарх.

Фебид строго покачал головой.

— Что ты говоришь, сын? Все мы знаем, что брат царя Агесилая несколько горяч, но чтобы он санкционировал такие неблаговидные дела?..

Исад, служивший у Агесилая и знавший о темных делах Агиадов чуть больше, поглядел на отца, слегка поджав губы, но ничего не сказал. Фебид тем временем продолжал, обратившись к Аркесилу:

— Полагаю, это какая-то личная ссора, или я не прав, молодой человек? Расскажи, что случилось на самом деле, и даю тебе слово эфора Спарты, что виновные в нападении на тебя будут примерно наказаны, несмотря на то, чьи это люди. Я никому не позволю нарушать закон, прикрываясь высокими покровителями.

Аркесил набрал в отбитые легкие воздуха. Ну вот и ему пришло время говорить. Ясно и коротко.

— Я очень ценю, господин эфор, твою доброту и справедливость. И, повторюсь, благодарен Исаду, вырвавшему меня из рук тех людей. Однако произошедшее со мной — это, в общем-то, незначительная мелочь, и не о том я хочу рассказать. Потому что сейчас, в этот момент, совершается злодеяние настоящее. И люди элименарха напали на меня, дерзнув на преступление малое, лишь для того, чтобы скрыть большое.

«Ого, как я изъясняюсь! Ион гордился бы мной, если б слышал!» — собственное красноречие подстегнуло решимость Аркесила. Трое его слушателей отодвинулись от стола, превратившись в слух после такого вступления.

— Я буду краток, господин эфор, потому что именно от меня зависит, получат ли помощь мои друзья, или будут убиты.


— Проклятье, кажется, мы крепко влипли, — Галиарт не отрывался от окна. Они находились в просторной спальне на фронтальной стороне дома. — Я так и знал, что это мероприятие добром не кончится. Их тут полон двор.

— Кому-то нужно попробовать выйти через заднюю дверь и пробраться через соседние участки, — Леонтиск поморщился, потрогав глубокий порез на плече, все еще сочившийся кровью.

…С первой пятеркой противников проблем не возникло — двое придурков, открывшие им ворота и трое у входа в дом даже взвизгнуть не успели, как были опрокинуты на землю и оглушены. Остальных застать врасплох не получилось. Парочка, дежурившая в андроне, схватилась за мечи. В схватку пришлось вступить, не раздумывая, а потому — без сомнений и переживаний. Леонтиску помогли Ион и Тисамен, Арес кинулся запирать двери, остальные, заметив на лестнице Эвнома, бросились за ним наверх. Сверху сразу же раздались звон оружия и грохот. Отвлекшись на них, — вот что значит отсутствие реального боевого опыта! — Леонтиск сразу же поплатился: меч одного из «белых» блеснул у самых его глаз. Афинянин отчаянно отпрыгнул назад, и сталь только вспорола ему плечо. Противник зарычал, когда Тисамен, ударив сбоку, разрубил ему бок. Ошалев от ужаса перед только что миновавшей его смертью, Леонтиск кинулся на помощь Иону, и скоро прижатый ими к стене второй противник заорал, бросив меч:

— Я сдаюсь, сдаюсь, гады! Вы что, охренели? — больше всего его впечатлило, похоже, зрелище корчащегося на полу товарища. И тут Леонтиск узнал их обоих: сдавшегося звали Ипполит, а зарубленного — Харилай. Оба были старыми знакомцами по агеле, из эноматии Леотихида-Рыжего. Афинянин в ужасе уставился на расползающуюся по каменному полу лужицу крови: его худшие ожидания начинали сбываться. Проклятье, что же они натворили!

Ион стоял в стороне с серыми губами, явно чувствуя себя не лучше. С трудом взяв себя в руки — чтобы не прослыть таким же неженкой — Леонтиск помог Тисамену связать Ипполита и отправился наверх. Там тоже были трупы и кровь — один из «белых плащей» лежал лицом вниз прямо у лестницы, и в кабинете Эпименида обнаженная Клеобулида рыдала над телом матери. Сам Эпименид, хвала богам, был жив, хотя неподвижностью лица немногим отличался от покойника. «Спутники» Пирра не торопились освободить его от пут, которыми старик был привязан к стулу. Двое последних охранников, в одном из которых Леонтиск без труда опознал Эвнома, еще одного товарища по агеле, лежали на полу лицами вниз. Галиарт и Феникс заканчивали связывать им руки за спиной.

После неудачной попытки отправиться восвояси, когда только предупреждение Аркесила спасло их от засады, эврипонтиды заперлись в доме. Не забыв, разумеется, втащить внутрь и крепко связать валявшихся без сознания во дворе охранников и забаррикадировав оба входа. К счастью, особняк Эпименида был обычным греческим домом, без новомодных архитектурных изысков, и не имел окон в первом этаже. Окна второго этажа благодаря высоким потолкам первого отстояли от земли на добрые полтора десятка локтей — хотя, если вдуматься, сущая ерунда для тренированных воинов. Правда, боковые окна представляли из себя затянутые слюдой и крашеным мозаичным стеклом бойницы, слишком узкие, чтобы в них мог проникнуть взрослый человек. Большое окно в передней части дома было снабжено тяжелыми ставнями, закрывавшимися массивным засовом, еще более крепкий засов запер парадные двери. Лих приказал оставаться внизу только двоим, остальные разошлись по дому, чтобы выяснить, откуда может грозить наибольшая опасность и какой участок нужно защитить прежде всего. Но когда во двор, громыхая оружием, ворвались несколько десятков вооруженных, всем стало ясно, что долго не продержаться.

Моментального нападения не последовало — враги лишь окружили дом и чего-то выжидали. Из застилавшей двор тьмы доносились возбужденные спорящие голоса — было похоже, что начальники нападавших не могли придти к единому мнению. Для эврипонтидов это обернулось колоссальным нервным напряжением. Каждое мгновение ожидая атаки, они могли только сидеть и скрипеть зубами, скрывая свой страх за нервными разговорами.

— Все бесполезно, они окружили дом со всех сторон, — в гостиную второго этажа, где у большого окна дежурили Леонтиск и Галиарт, готовые захлопнуть ставни при малейшем признаке активности врагов, вошел Тисамен. — Они не только здесь, но и в соседних дворах, за забором. Нам не прорваться.

— Что ж, остается одно — предоставить событиям идти своим чередом. Ждать помощи или резни, — челюсти Леонтиска при этих словах свело судорогой.

— Уж лучше бы помощи, — вздохнул Галиарт, отойдя от окна и уныло упав на табурет. — Не уверен, что мы можем рассчитывать на пощаду со стороны «белых» после того, как…

Он не закончил, но Леонтиск его понял. После того, как двое из телохранителей Леотихида были убиты.

— Авоэ, это так, ребята, мы теперь вне закона, — спокойно кивнул Тисамен. Леонтиск всегда подозревал, что тот был человеком совершенно бесчувственным. — Мы знали, на что шли, когда отважились на это дело, не так ли? И командир давал любому возможность отказаться.

— Но ведь предполагалось, что может случиться что-то подобное, — Галиарт закусил губу. — И Гермоген велел нам сдаваться, если положение будет безвыходным.

Тисамен с презрением глянул на него.

— Не будь идиотом, Галиарт! С какой стати им оставлять нас в живых, особенно теперь, когда на наших руках кровь? Кровь граждан Спарты, заметь, не каких-нибудь беглых илотов. Зачем же давать нам возможность оправдаться в суде? Куда лучше объявить нас озверевшими убийцами, ворвавшимися в дом Эпименида и перебившими тут всех — и самого хозяина, и его семью, и часть его доблестной охраны. О, разумеется, потом храбрецы собрались с силами и освободили дом, но было уже поздно. А безумные фанатики Эврипонтида, такие же мерзавцы, как и их главарь-отцеубийца, сражались как бешеные и в плен не сдавались. Вот какая будет официальная версия — и девять из десяти спартанцев ей поверят, будьте уверены.

— Проклятье, но ведь должен же быть какой-то выход!

— Для нас вряд ли, а для тебя… хм, кто знает? — Тисамен сплюнул на пол. — Тебя, возможно, и оставят в живых — ради твоего отца, конечно. Если ты прямо сейчас выйдешь к ним и сдашься, а потом будешь «честно» рассказывать на каждом углу, как подлые Эврипонтиды заставляли тебя делать пакости.

— Заткнись! — Галиарт оскалился, обнажив крупные желтые зубы. — Я — «спутник» Пирра Эврипонтида и буду с вами до конца! Что бы ни случилось. Я ищу спасения для всех, не только для себя.

— Тогда заткнись и не ной, без тебя тошно.

— Тисамен, успокойся. Чего ты на него накинулся? — вступился Леонтиск за Галиарта, в глазах которого кипела обида. — Не время нам собачиться между собой. Через полчаса, быть может, все костьми поляжем, и кровь наша перемешается на этом полу.

— Ты прав, афиненок, — Тисамен поморщился и, шагнув вперед, хлопнул Галиарта по плечу. — Прости, дружище. Нервы. Странное дело — умирать, клянусь богами, и вправду не хочется!

Тисамен всегда был таким — жестким, как подошва, почти всегда безразличным, порой жестоким даже к друзьям. Но, в отличие от, например, Лиха, отходчивым и не злопамятным. И готовым признать свои ошибки.

— Ничего, понимаю, — мотнул длинным подбородком Галиарт. Но искорки в его глазах — Леонтиск видел — не до конца погасли. — Где же, во имя богов, Коршун? Пусть придумает что-нибудь!

— Они с Аресом допрашивают Эвнома и того, второго. И советника Эпименида заодно.

— Это правда, что Эвном тыркнул дочь старика прямо на его глазах? — поинтересовался Галиарт.

— Угу, — мрачно промычал Тисамен. — И убил жену. И его самого зарезал бы, да мы помешали.

— А… — начал было Галиарт, но что он хотел сказать, так и осталось неизвестным, потому что с улицы раздался свист и громкий голос.

— Эй, вы там! Высуньте нос наружу, чего попрятались, как кроты?

Трое эврипонтидов обменялись взглядами, затем Тисамен медленно подошел к окну. Леонтиск немедленно двинулся за ним.

— Осторожнее, они могут бросить копье, — предупредил Галиарт.

На площадке перед главным входом собралось десятка полтора человек, все, насколько мог разглядеть Леонтиск, при оружии. Детально разглядеть их не позволяла темнота, а факел, горевший в руке одного из воинов, освещал только его самого и стоявшего с ним рядом стройного и красивого молодого воина в белом плаще со значком лохага на плече. Не узнать его было невозможно. А узнать — неприятно.

— Ты, что ли, Полиад? — как можно небрежнее спросил Леонтиск. — Чего хотел?

— А-а, бедолага афиненок! И ты здесь? — хмыкнул Красавчик. — Нужно тебе было, клянусь Мужеубийцей, рвать когти домой, в Афины, а ты все ищешь приключений на свою задницу.

— Тебя забыл спросить, пес.

Полиад усмехнулся.

— Повторишь это чуть позже, когда дойдет до мечей, головастик. А сейчас я хочу поговорить с предводителем вашей шайки. Спартанцы, даже такие пропащие, не могли пойти на дело под командой мягкожопого афиненка. Так что позови дядю, сынок. Кого там Эврипонтид послал вместо себя, или… сам пришел?

— А что за дело у тебя, Красавчик? — вступил в разговор Тисамен. — Захочет ли еще наш командир говорить с тобой?

— Захочет, захочет, — Полиад показал в усмешке ровные белые зубы. — Речь пойдет о ваших задницах, ребятишки, так что поторопитесь, пока я не передумал сделать выгодное предложение.

Тисамен вопросительно поглядел на Леонтиска. Тот пожал плечами.

— Пойду приведу Лиха.

— Да-да, приведи, — с надеждой закивал Галиарт. — Послушаем, что они хотят предложить.

Двигаясь, точно пьяный, Леонтиск вышел в коридор. Происходящее казалось неправдоподобным и походило на затянувшийся дурной сон. Но если это сон, почему так плечо болит, демоны его забери?

У двери кабинета, где шел допрос, стояла, прислонившись к стене, дочь Эпименида Клеобулида. Ее лицо выглядело таким же белым, как плащ, который ей отдал кто-то из «спутников».

— Они выставили меня, — произнесла она, уставившись на Леонтиска пустым взглядом. — Отец, мама, я хочу быть с ними…

— Все будет хорошо, — афинянин постарался, чтобы его голос звучал с уверенностью, которой он не чувствовал. Тонкие губы девушки некрасиво съежились.

Он поспешно распахнул дверь и заглянул внутрь. Эвном лежал, привязанный к столу, на котором он совсем недавно вершил свое похотливое злодеяние. Сейчас эномарх «белых плащей», мокрый от пота, выглядел перепуганным насмерть. Возможно, какую-то роль в этом сыграл наклонившийся над ним Лих. Советник Мелеагр, непривычно серьезный, сидел на скамье поодаль. Рядом пристроился Феникс, сверливший злобным взглядом сидевшего на полу со связанными за спиной руками Ификрата.

— Лих… — сын стратега запнулся, когда в нос ему ударил острый дух мочи.

— А-а, Леонтиск, зайди. Послушай-ка, какие песни поет наш друг Эвном.

— Некогда. Там, под окном, Полиад. Хочет что-то предложить. Зовет тебя.

Глаза Коршуна блеснули.

— Идем, господин Мелеагр, ты у нас мастер плести словеса, — похоже, Лих больше не сомневался в лояльности советника. — Феникс, справишься с охраной?

— Пусть только дернутся, мудаки, — грозно хмыкнул тот. — Порежу, как ягнят.

Когда они вышли, Клеобулида бросилась к ним, как белое привидение.

— Можно мне войти? Прошу вас!

— Я сказал тебе — НЕТ! — рявкнул Коршун и отвернулся. Девушка испуганно прижалась к стене.

По пути к спальне Лих небрежно бросил:

— Тебя, наверное, это заинтересует. Эвном-то, того… признался, что убил ваших с Эвполидом подружек-сестричек. Со своими дружками, Харилаем и Ипполитом, теми, что внизу. Ты, помнится, хотел отомстить за девиц?

Леонтиск застыл на месте, как будто громом пораженный, Лих, коротко глянув на него, скрылся в дверях спальни.

«Боги, боги, боги, не лишайте меня рассудка!» Тогда, в темнице Агиадов, Леотихид признался, что девушек захватили его люди. Зная похотливую натуру Эвнома, еще в агеле «прославившегося» грязными надругательствами над рабынями, Леонтиск мог поверить, что многочисленные следы насилия на телах Корониды и Софиллы — его рук дело. Его и его дружков.

Вспомнив белозубую улыбку своей красавицы-подружки, Леонтиск почувствовал прилив жгучей ярости. Лих прав — они с Галиартом дали зарок отомстить за сестер, поклялись именами богов и посмертием — клятвами, которые не нарушают. И вот перед смертью боги посылают им возможность исполнить клятву. Бессмертные хотят, чтобы возмездие постигло мерзавцев на земле, и оно их постигнет. Харилай, тупорылый кусок мяса, уже получил свое, — меч Тисамена раскроил ему ребра от подмышки на целую ладонь в глубину, и кровь из него хлестала, как из кабана. Сейчас он, наверное, уже сдох. Расплата ждет и двух остальных.

На какой-то миг Леонтиск испугался собственной решимости и предопределенности того, что должно свершиться. Он должен своими руками выпустить поганую кровь из этих шакалов. И он это сделает. Сделает!

Сделает? А что, если красавчик Полиад явился именно за тем, чтобы забрать своих друзей-подчиненных? Конечно, Леонтиск далек был от мысли, что Лих согласится на это, но какая будет ставка? Полиад что-то говорил об их собственных жизнях… Леонтиск бросился к двери гостиной.

Он не ошибся — разговор шел именно о захваченных эврипонтидами «белых плащах».

— …геронты, представители отрядов и кто-нибудь из эфоров. Пусть они придут сюда утром и выслушают правдивое признание лафиропола Эпименида. После этого мы отпустим твоих людей, не причинив им вреда, — Мелеагр говорил это, упершись напряженными руками в подоконник. Леонтиск, впрочем, сомневался, что женоподобный советник, знавший о воинских упражнениях только понаслышке, сумеет увернуться от брошенного дротика.

Полиад расхохотался.

— Ты еще будешь ставить мне условия, подлец? Вы ворвались в дом уважаемого человека, захватили его семью, и хотите пытками принудить его делать какие-то признания? Ты что нас, за идиотов держишь?

— Ой, ради богов, не неси ты эту чушь, Полиад! — рявкнул Лих. — Для кого это все? Те, кто здесь находится, отлично все понимают.

— Послушай, ты, волк в птичьих перьях и остальное дурачье… — Полиад перестал улыбаться. — Вы вляпались в о-очень большое дерьмо, ребятки. Единственная возможность для вас остаться в живых — это немедленно — слышите? — немедленно сложить оружие и сдаться. Только в этом случае вашу судьбу, изменники, будут решать государь и сердобольные старцы из коллегии геронтов, а не эти злые парни с мечами, что стоят за моей спиной. Я понятно изъясняюсь?

— Что, действительно злые? — ехидно спросил Лих, в то время как остальные обменялись напряженными взглядами.

Тут в круг света шагнула рослая фигура с известной всей Спарте черной повязкой через пустую глазницу.

— Слушай, малыш, хватит чесать языком! За то время, пока ты тут кудахтаешь с этими тараканами, мы бы, клянусь свиньей, уже выколупали их из этой хибары, как улитку из раковины.

— Ясон Циклоп. Лохаг Трехсот, — простонал вполголоса Галиарт, побледнев и отступив от окна.

Мелеагр выпучил глаза и тихо выругался, и даже Лих, слегка изменившись в лице, пробормотал:

— Хм, и правда злые.

Леонтиск тоже почувствовал, как холод пополз по спине. Вот что имел в виду Аркесил, когда кричал о номаргах! Тогда они просто не обратили на это внимания — не до того было. Проклятье! Если Триста начнут штурмовать дом, у отряда Лиха не будет даже шанса геройски погибнуть — их передавят, как блох. Шутка ли — номарги, первые воины Спарты!

Полиад поднял голову.

— Ты слышал, птенец, что сказал дядька с мечом? Шутки в сторону. Приказываю выбросить оружие из окна, освободить двери и выйти на улицу. И спаси вас боги, если вы сделали что-то моим ребятам…

— Ты тоже слышал меня, девственник! — перебил его Коршун, уже оправившийся от потрясения. — В самом начале я сказал тебе, что если вы пойдете в атаку на дом, я лично перережу глотки всем твоим ублюдкам!

— Да пусть режет, — хмыкнул гиппагрет, недоуменно глядя на лохага. — Ты что, баба, что ли?

Галиарт в ужасе закатил глаза. Леонтиск едва удержался от соблазна последовать его примеру.

Время пустилось вскачь.

— Кишка у тебя тонка! — крикнул в ответ Полиад, не слушая номарга. — Убивать связанных? Ха, не сможешь!

— Не смогу? — Лих прищурил глаза. На его щеках вспыхнули знакомые Леонтиску пунцовые пятна. — Плохо ты меня знаешь, Красавчик! Эй, Леонтиск, приволоки кого-нибудь из «белых», живо!

Спорить времени не было. Афинянин опрометью бросился вон из спальни, пронесся по коридору мимо съежившейся у стены Клеобулиды, ворвался в кабинет.

— Ты! — заорал на Ификрата. — Встать!

Эвнома он оставит себе, что бы ни случилось.

— Ты чего? — Феникс, перепугавшись, вскочил на ноги.

Побледневший «белый плащ», проехав спиной по стене, неуклюже поднялся, помогая себе связанными за спиной руками.

— Выходи! Бегом!

Через половину минуты они были уже в гостиной. Коршун, с побелевшими от бешенства глазами, схватил парня за шею и подтащил к окну.

— Значит, говоришь, не смогу, красавица? — от его вопля звенело в ушах. — Клянусь богами, сейчас ты увидишь, что я могу!

В руке Лиха блеснул кинжал, устремившись к горлу пленника.

— Погоди, что ты делаешь! — зашептал Мелеагр, схватив его за руку. — Проси передышки… подумать…

Лих ничего не слышал, его трясло от дикой злобы. Леонтиск бросился к окну.

— Полиад, дай нам полчаса! Все обдумать, принять решение… Сейчас многие из нас слишком возбуждены, чтобы здраво оценить обстановку. Полчаса, слышишь?

— Давай, давай, афинянин! — Галиарт прижал кулаки ко рту.

— Малыш, ты что, их слушать будешь? — грозно зарычал гиппагрет, нависая над Полиадом. Тот молчал, нервно кусая губы.

— Ну все, конец! — заорал Лих. — Смерть!

— Не надо, ребята, вы чего? Вы чего, не надо, ребята! — бормотал, заикаясь, перепуганный насмерть Ификрат.

— Ему, ему говори, своему лохагу! — Леонтиск тряхнул пленника за плечо. — Скажи ему, что мы не шутим.

— Мы всех убьем! — надрывался Лих.

— Пусть режут, малыш, — уговаривал Полиада Циклоп. — Что такого?

— Они — мои воины, — сглотнул Полиад.

— Вот именно — воины. Разве солдат боится смерти? Тьфу ты, вот позорище, клянусь свиньей!

— Командир, не надо! — перекрывая этот гам, громко взвыл пленный. — Не нападайте, дайте им полчаса! Пожалуйста! Они не шутят, они всех нас убьют. Пожалуйста, командир!

Порыв ветра зашелестел ветвями деревьев. Тихо лязгнул металл.

— Ладно, — Полиад тяжело вздохнул. — Будь по-вашему. Но если вы надеетесь, протянув время, что-то выиграть, то зря.

«А вот тут ты ошибаешься, ублюдок. Выиграем, еще как», — злорадно подумал про себя Леонтиск, но следующие слова Полиада заставили его понять, что ошибается он.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63