- Так, так, так... - схватывал на лету Прорехов и прикидывал, как проскочить мимо темы.
      - Одним словом, чтобы именно в этот день не пилось, - завершал первое занятие Завязьев, - должны совпасть все необходимые условия - во-первых, наутро после вчерашнего не должно остаться ни грамма в доме. В течение этого дня не должно быть никакой работы, ни обязанностей, ни встреч. Дома тоже не должно быть никаких дел, к обеду горячие щи, хорошая программа по телевизору, никаких бед и несчастий в стране, дома и у соседей, потому что в противном случае сразу захочется отложить завязывание до момента, когда все утрясется. И самое главное, чтобы никто не давил - ни друзья, ни жена, а только все помогали тем, что не заикались на эту тему, а если кто заикнется - человек тут же берет и назло помощникам накатывает рюмаху. Ну, а если довелось пропустить одну, то дальше организм знает, как подтянуть подмогу, в мозгу проложены целые каналы для проводки этих мыслей, существуют тысячи мостиков, байпасов и перемычек, по которым мысль проскакивает к заключению, что сегодня надо выпить всенепременнейше, а завтра будем посмотреть.
      Прорехов слушал Завязьева открыв рот. За человеком, произнесшим столь правильную речь, стоял, а потому и чувствовался скрытый, но огромный опыт.
      - Ну, и как же в таком случае быть? - спросил Прорехов в конце.
      - Чтобы решить вопрос непития в кафе, надо просто однажды не пойти в кафе.
      - Слушай, гениально! Я как раз ненавижу туда ходить, - признался Прорехов, - у меня ведь врожденный порок сердца!
      - Тем более.
      - Но как я не пойду? На сегодня уже все приглашены, - сник Прорехов. Давай-ка мы сделаем это позже, в следующую пятницу. А сегодня уж сходим. В последний раз.
      В первый сеанс Прорехову удалось уболтать Завязьева, он поверил ему. Но поход Прорехова в кафе, как и все предыдущие, был не последним, а очередным.
      Через несколько дней психологических проб Завязьев был вынужден посоветовать Прорехову пойти на крайность - зашиться.
      - Другого способа я не вижу, - сказал он. - Только следует помнить, некоторые пытались кодироваться, но забывали код.
      - Как это понимать? - насторожился Прорехов.
      - Не выдерживали, выпивали и загибались, - сказал Завязьев.
      - Понятно, - сказал Прорехов.
      ...Его поместили в реабилитационную клинику.
      - Видишь ампулу? - Завязьев показал ему предмет перед операцией. Оболочка растворима. В ней яд, который оказывает курареподобное действие на организм. Теперь мы помещаем ее в спирт. Смотри внимательнее.
      Ампула повисела в растворе несколько минут, ее оболочка растаяла, и содержимое волнообразной мутью выпросталось в спиртовой раствор. Плавающая там пиявка окочурилась в один миг.
      - Так яд попадает в кровь, если спирт растворит оболочку, - пояснил Завязьев. - А теперь вскрываем вену, - показывал он Прорехову, - и зашиваем ампулу вовнутрь. Если выпить водки, алкоголь растворит оболочку, и яд выльется в кровь. Смерть, как и в случае с пиявкой, которую мы только что имели честь наблюдать, наступит мгновенно.
      - Вижу. А от уксуса она не растворяется, эта капсула? - спросил Прорехов от внутреннего юмора.
      - Нет, от уксуса она не растворяется.
      - А то я салаты с уксусом долюбливаю, - пояснил Прорехов.
      - Если ты согласен на операцию, через час мы можем приступить, - сказал Завязьев. - Если нет - впереди тяжелая смерть от алкоголя.
      - А вдруг осилю? - спросил Прорехов.
      - Если не выдержишь, - пояснил Завязьев, - то легкая смерть от ампулы.
      - То есть, смерть в любом случае, - уточнил Прорехов.
      - Если пить, то в любом, - не стал врать Завязьев.
      - Согласен, зашивайте, - сказал Прорехов. Столь наглядное введение в операцию по зашиванию вывело его из оцепенения.
      Его уложили на кушетку, обеспечили анестезию - сначала перидуральную, а потом решили - нужен полный наркоз, чтоб ничего не видел и не чувствовал. Шприцем, струйно, Прорехову ввели повышенную дозу снотворного. Прямо в переднюю лестничную мышцу. Потом вспороли лучевую артерию и принялись вталкивать туда гладкий, похожий на пулю предмет. Кровь была густой и липкой, как патока, чего с артериальной обыкновенно не бывает.
      - Сосуды сужены до предела, - сказал хирург. - Ампула не влезает. Еще какое-то время - и было бы не зашить. Вовремя схватились.
      - Вталкивать все равно придется, - сказал Завязьев. - Кровь обойдет ее, растянет стенки. Сердце, несмотря на порок, все еще достаточно сильное.
      Ампулу насилу втолкнули, и зашили кожу на место.
      Глава 7
      СУДЬБА КВЕРХУ МЕХОМ
      С Артамоновым Владимир Сергеевич после Дня грусти контачил большей частью по телефону.
      - Смех смехом, - сказал ему Артамонов однажды, - а судьба кверху мехом!
      - Давай без залепух, - предложил общаться без мути уставший Макарон.
      - Мне вчера опять звонили друзья, - сделал он паузу. - Настаивают, чтобы ты дал согласие, - озвучил положение Артамонов. - Все остальное деньги, помощь людей, возможности и административный ресурс они организуют. На сегодняшний день у них нет приличной личности. Есть варианты и возможности, а фигуры подходящей нет! Представляешь? Хорошее совпадение, надо соглашаться. Давай внемлем, и я соберу группу поддержки. Прямо на днях, иначе будет поздно. Меня так и тянет сомкнуть два универсума - технарей и гуманитариев.
      - Все замкнуто на себя, - послышалось из трубки.
      - На стыке я буду себя чувствовать, как на стреме, - не слушал его Артамонов. - Через меня все протечет от них к тебе и назад. И будет не страна, а две студенческие группы. С той местности, куда нас препроводил Прорехов, по-другому не выбраться. Надо соглашаться с авторитетным человеком Петруневым и выходить на президентские выборы. Тебя полстраны поддержит. Ты сейчас в расцвете творческих и физических сил, выглядишь на все сто, народ в тебя верит! В связи с этим твоим молодильным фокусом ты, как яблоко, становишься все популярнее! Губернатор, прогулявший полгода! Представляешь, как пиарно это смотрится со стороны! И причина прогула хороша - хотел поднять область до уровня рентабельности, но увяз в душе. Что из этого получилось, не имеет значения! Главное - из события можно сварить предвыборную кашу.
      - Ты же знаешь мой характер, - отнекивался Макарон, делая вид, что у него маскированная депрессия. - Я не могу работать под кого-то.
      - А ты считаешь, работать на страну - это работать под кого-то? - не понимал реакции Макарона Артамонов.
      - Я чувствую, страной тут дело не закончится, - сказал Макарон. - Как только я обозначусь на горизонте, она сразу расколется на две части.
      - Не думай о великом, - продолжил петь агитки Артамонов. - Твое согласие выведет нас из местного конфликта. Наши возможности временно заморожены на региональном уровне, но на российском они свободны и не ангажированы.
      - Согласен, в этом есть и соль, и сахар, - сказал Макарон. - ситуация может стать базой понимания.
      - Ты считаешь? - не засомневался Артамонов. - Я в гробу видал потери темпа! Мы с Деборой вынуждены жить за счет других дел. Мое таскание по земле обходится мне в эти две-три штуки денег! Раньше их мне давал холдинг? Конечно же, мы давно самоорганизовались - она пишет, я продюсирую, и мы неплохо продаем наш товар. Ты считаешь, что все ушло вместе с водкой, завистью и местью? И давай не будем об этом! Так, что ли?
      - Именно так, - твердо сказал Макарон. - Лично я не имею к нему никаких претензий. Мы сами виноваты в его предательстве! Мы его бросили!
      - Мне было бы по фигу... но.
      - Я понимаю, что ты имеешь серьезный зуб, - продолжил внедрение своей позиции Макарон, - и я боялся, что ты поступишь, как индеец в фильме "Пролетая над гнездом кукушки" поступил с Николсоном, которому сделали лоботомию. Ведь там тоже дошло почти до состоянии лоботомированности. И твое действие было бы гуманным и санитарным.
      - Я думал об этом. Но недолго, - признался Артамонов. - Очень быстро появилось много других идей. В частности, мы с моим соавтором решили написать третью книгу. Но то, что тебе предложено стать кандидатом в президенты, не отвергай. Это всамделишное предложение. Там люди серьезные. Сам видел - с деньгами и возможностями. Им нужен символ, знак, флаг. Ты на эту роль годишься, как никто. До выборов остается достаточно времени - на серьезную проработку более чем хватает. Команда у них есть, общими усилиями двух структур мы доведем все это до ума. Да и статус у тебя теперь подходящий - ты опять стал свободным человеком. Справку о жизни тебе выдали, вот и радуйся! Ну, а новый губернатор пусть порезвиться. Ему в новинку, а мы пойдем дальше.
      - Ты лучше посоветуй, что делать с Шарлоттой Марковной? - попросил об услуге Макарон.
      - С Шарлоттой Марковной?
      - Да.
      - Ей надо дать денег и освободить от дальнейшей ответственности по дому, - сказал Артамонов. - Пусть выберет свою судьбу. В любом случае она наш человек. У меня есть идея, но она связана с твоим согласием баллотироваться. Пересвет и впрямь намеревается строить ферму красоты, милосердия и долголетия. Для Шарлотты Марковны появляется серьезное рабочее место. Если ее направить туда директором, она будет не в обиде.
      - Думаешь, Фоминат не даст ей приличного места? - спросил Макарон.
      - Конечно нет. Ее использовали. Мы тоже когда-то ее использовали в своих целях. Своих людей бросать нельзя.
      - Я не бросаю, - сказал Макарон. - Она сама хочет уйти.
      - Не отпускай. Кроме семейной жизни есть общественная, - сказал Артамонов. - Ты другой человек - не от мира. Ты добрый, но вот результат лучше бы не брал ее тогда. Не мне судить, но закон жизни таков использованных с собой не берут, это просто игра.
      - Мы опять возьмем ее с собой. Я обязан.
      - Конечно. Шарлотта Марковна впишется в идею Пересвета. Если даешь согласие баллотироваться.
      - Хорошо, считай, что дал, - кивнул головой в трубку Макарон. - Можешь передать своим волкам.
      Настя едва справлялась со своими тремя ролевыми функциями в семье Макаровых. Положение приемной дочери было для нее законным, но временным. Она словно переживала инкубационный период, по истечении которого должна была стать женой Владимира Сергеевича. Жабель признала Настю полностью и окончательно. Она воспользовалась ситуацией и перешла к изучению предстоящей жизни в натуре, а то раньше знакомилась с ней, подворовывая цветные журнальчики у Дастина из-под матраца. Теперь у нее в распоряжении имелся совершенно наглядный объект, собирающийся замуж. У объекта можно было все выспросить, пощупать и увидеть.
      С Дастином у Насти сложились двойственные отношения: с одной стороны, он доводился ей сводным братом, а с другой - будучи ровестником, приходился приемным сыном. Дастину нравилось прыгать через семейные барьеры - он был счастлив оттого, что в доме поселилась нормальная собеседница, а качество, в котором она находилась, его не интересовало, здесь он был сторонником Владимира Сергеевича и всем поведением признавал в Насте любое ее качество и предназначение. Дастин катал Настю на пони и на мотоцикле. Ездить верхом на маленькой лошадке у Насти получилось сразу, а езда на мотоцикле не пошла.
      Общшение Дастина с Настей накладывало отпечаток на его отношения с Шарлоттой Марковной. Та грубила ему, обстановка в семье накалялась. Шарлотта Марковна тоже хотела покататься на мотоцикле, но ее сдерживало то, что она не сможет уберечь свою меховую горжетку от истирания.
      Макарон старался меньше бывать на глазах, много времени проводил на приусадебном участке. Копался в земле все время, не занятое следователями, и едва не превратился в вертикального овощевода - доказывал Шарлотте Марковне, что огуречные и помидорные ветки дают больший урожай, если стелются не по земле, а обвивают струны, подвешенные к потолку теплицы.
      Настя держалась кротко, старалась не выдавать своих чувств и мыслей. Она провожала и встречала Владимира Сергеевича опущенным взглядом, как бы давая понять, что приняла его игру, и поскольку время и обстановка не позволяют ее прекратить, то она будет ждать окончания, сколько надо.
      Тетя Паня взирала на все с диким любопытством и жалостью. Она всегда вытирала руки о фартук, прежде чем поздороваться с Настей.
      ...Уголовное дело, связанное с Макароном и Бурятом, тянулось без изменений, правда, теперь уже по факту, а не в отношении лица. Гражданские события шли своим чередом. Специальную комиссия, занимающуюся делом Макарона, распустили. Она не подвела никаких итогов - просто статус Макарона определился: его признали исчезавшим без вести, но отыскавшимся Владимиром Сергеевичем Макаровым. В том, чтобы определить его как губернатора Макарова, не было нужды - местные выборы состоялись. Кресло занял Фоминат. Что касалось смерти Бурята, то без окончательного выяснения обстоятельств, при которых она наступила, дело было не закрыть. В этой части следствия Макарон продолжал висеть в воздухе и ничего не мог поделать. Похоже, ему действительно мстили.
      В защиту Макарона, в секторе его причастности к убийству Бурята, поднялась центральная пресса. Журналистские расследования велись одновременно несколькими редакциями. Каждое из расследований вело в свой особый тупик. Корреспонденты выезжали на место один за другим, но натыкались на то, что следствие не закончено и что Макарон по-прежнему подозревается. Поэтому пусть радуется, что мера пресечения такая незначительная - подписка о невыезде. А могли бы и приструнить - поместить в СИЗО, как подобает в таких случаях. Журналисты заключали: как только завершит работу следствие, все встанет на места. Пока же гражданин Макаров не может быть выездным потому, что не ясно, кого мы имеем перед собой - убийцу или случайно выжившего в ходе эксперимента человека. Хорошо, что отмели домыслы и версии - насчет опыта по зомбированию, по пересадке мозга и вообще по подмене личности! Может, это было бы на руку иностранным разведкам? А может, происки трансконтинентального бизнеса или глобалистов. В любом случае, специалисты должны дать адекватную оценку произошедшему - как с точки зрения законности, так и с судебно-медицинской. Если Макарона поимели инопланетяне, что весьма вероятно, то надо проверить насчет совпадения личностей личности, отправившейся в турпоход на болото, и личности, которую мы имеем в результате так называемого эксперимента. На первый взгляд они идентичны. По крайней мере, поведение у персоны осталось прежним.
      Вся эта мякина была с руки Фоминату. Он вовсю командовал территорией. Представляя интересы протащившей его старой властной гвардии, он вцепился в горло ситуации и не собирался ее выпускать.Газетно-информационный комплекс был подмят. С его помощью Фоминат чистил дорогу к очередным высотам. Недавно принадлежащие Макарону газеты поливали его грязью. А он даже в суд не мог подать. Он попытался дернуться с Нидвораем наперевес, но исковое заявление не приняли, объяснив тем, что до завершения следствия гражданин Макарон не имеет права производить гражданские акты.
      Когда противная сторона узнала о том, что, будучи в пикантном положении, Макарон незаконно удочерил несовершеннолетнюю Настю и сожительствует с ней на глазах у честного семейства, прокурор Паршевский подал иск в защиту общественных интересов, чтобы акт удочерения признать недействительным.
      Город жил информацией исключительно на эту тему.
      Журналисты днями торчали под окнами Макарона, чтобы поймать то ли его, то ли кого-то из семьи. Чаще удавалось отловить Шарлотту Марковну, которая легко поясняла ситуацию. Она говорила, что муж ее увлекся нехорошими опытами и подвел к смерти человека Бурята. Занимается развратом с малолетней. Как государственному чиновнику в недавнем прошлом, ему не к лицу.
      Шарлотта Марковна подала на развод и на раздел имущества, но ей тоже отказали в иске, опять же в связи с тем, что неясен окончательный статус ответчика - вдруг у него будет статья с конфискацией. При приеме заявления Шарлотте Марковне задали вопрос: кого она имеет в ввиду, того Владимира Сергеевича Макарова, который ушел на болото и не вернулся, или этого, с которым не ясно - Макаров ли он?
      - Не знаю, - отвечала Шарлотта Марковна. - Я и в самом деле не знаю.
      Макарон ждал, когда дела позовут его в Москву, чтобы оставить опостылевшее жилище, прихватить Настю и свалить подальше от места, где произошло столько неприятностей. Но жизненные движения Макарона и окружения, как приятного, так и ненавистного, замерли в ожидании решения следственной группы. Было понятно, что вердикт она вынесет после того, как окончательно узаконятся новые люди и займут все посты....
      Макарон стал потихоньку соглашаться с положением дел. Он смотрел на себя отстраненно и иногда становился на сторону оппонентов. В самом деле, может ли он сам считать себя прежним, если даже внешне он изменился настолько, что перестал совпадать с фотографиями? Он стал стройным, волосы перли из щек так, что не успевал бриться. Его чаще тянуло на утреннюю зарядку, хотелось подольше поболтаться на турнике, и постоянно болели мышцы, как будто от нагрузки, поданной после большого перерыва. Он все дольше бегал регулярные кроссы. В момент бега хорошо думалось о прошлом, к которому устремялось сознание. Макарон не поленился съездить в Миколино, побродил по окресностям, встретился со старожилами, посетил расположенную там психиатрическую больницу. В конце концов он нашел вокзал, при котором не было железной доргои - значит, не впустую работали мысли в обратном направлении, они делали видения реальными. Когда-то с лодки вместе с Бурятом Макарон видел заброшенный вокзал издалека, а сейчас пощупал его почерневший жженый кирпич руками.
      Встречи с Прореховым также имели место. Дружественное чувство Макарона росло. Прорехов сильно изменился. Макарону с трудом удалось тормознуть его попытки покинуть компанию Завязьева. Владимир Сергеевич просил Прорехова, чтобы тот избавился от переживаний. Раз уж случилось, пусть так и будет. И Артамонов привыкнет, пусть пройдет время.
      - Слушай, - сказал как-то Прорехов, принимая случившееся с Макароном всерьез. - Ты и впрямь выглядишь моложе. Ты что, на самом деле участвовал в оргии, чтобы помолодеть? Говорят, вы туда всю зиму молодых теток таскали! Там столько юных женских костей нашли, просто ужас!
      - Каких костей? - вспылил Макарон. - Ты что, болеешь?
      - Как каких? Обычных, человеческих, - удивленно пояснил Прорехов, можно сказать, молочных. Я видел акты осмотра местности. Мне показывал следователь.
      - Женских костей?! - поначалу чуть не вывернуло Макарона. - Хотя, я не исключаю, - тут же допустил он. - Бек охранял все подступы к землянке. Может, кого из колхов и завалил по случаю.
      - Я только не пойму, вы их трахали, этих девок, или сжирали? - не мог унять чесотку Прорехов. - Расскажи правду, я тоже так хочу. У меня все свербит от любопытства!
      - А чего ты больше хочешь, трахать или сжирать? - уточнил Макарон.
      - Все равно, лишь бы поправиться, - признался Прорехов.
      - Тебе сначала надо вылечиться.
      - Но, если я совершу такой же обряд... я обновлюсь, как ты думаешь? спрашивал Прорехов, выказывая нетерпение.
      - Не совершишь ты ничего, - обрывал его Макарон. - Хотя, впрочем...
      - Почему? - не понимал Прорехов.
      - Да потому, что не было никакого обряда! - резко сообщил Макарон. - Мы с Бурятом просто нажрались спирта и вырубились.
      - Как не было?! - изумился Прорехов. - Об этом только все и болтают! Ты залезь в Интернет, чаты кипят этим! вся медицина на ушах! Фотографии помещены! Меня вызывал следователь и такого наговорил, что волосы встали дыбом!
      - Враки и домыслы, - сказал Макарон. - Не верь.
      - Как не верить, - вился вокруг темы Прорехов, - ты на самом деле стал выглядеть, как в ДАСе! Как десять лет назад.
      - Просто я никого не предавал и не растрачивал чувства налево, придумал на ходу Макарон. - Вот и вся сказка. Надо стараться уберечь от распада свою личность. Это не я молодею, просто все вокруг быстро старится. Не злоупотребляй, и все образуется.
      - Не верю я тебе! Ты зажал фишку! - погрозил пальцем Прорехов. - Себе организовал, а с друзьями не поделился! Почему меня не позвал? Не было бы у нас меж собой никаких проблем!
      - А у нас их и нет, - сказал Макарон.
      - Как же нет! - обиженно проговорил Прорехов. - Вы все на меня косо смотрите!
      - Никто на тебя косо не смотрит, - честно сказал Владимир Сергеевич. Ты сам на себя косо смотришь. В этом проблема. Реши ее для себя, и все нормализуется.
      - Но все же, как бы и мне туда смотаться? - не отставал Прорехов.
      - Куда? - не понял юмора Макарон.
      - Туда, где вы с Бурятом побывали.
      - Ходить туда - личное дело каждого, - сказал серьезно Макарон. - Туда толпой не ходят.
      - Вот видишь, а говоришь, не был нигде и ничего не делал, - надеялся на удачу Прорехов. - Выходит, правильно я показал следствию, что за тобой и раньше наблюдалось нечто странное. Все это не с бухты-барахты. Готовился, значит?
      - Я не особенно. А вот Бурят готовился серьезно, - поделился соображениями Макарон. - Ему нужно было позарез. А я так... за компанию. Получилось, как у России с Китаем. Мы помчались в коммунизм, а Китаю понравилось, он слизал теорию и плюхнулся на лежанку рядом. Но в ходе эксперимента оплот коммунизма рухнул, а Китай остался жить. И теперь его, как и меня, коммуниздит.
      - Н-да, похоже, - сказал Прорехов. В момент беседы он покрывался налетом зависти. Макарон, как мог, нормализовывал его. Отсутствие в крови алкоголя делали Прорехова нервным и невыносимым. Порой он от пустяка заходился в крик. Что-то внутри ломало его и скручивали в баранку. Макарон сдерживался, терпел до момента, пока Прорехов успокоится. И разговор продолжался.
      - Вот смотри, - вскрывал себе нутро Прорехов. - У меня решены все вопросы по жизни, а все равно мутит!
      - Не в имуществе дело, пятачок, - сказал Макарон. - Ты упустил возможность. Она была общей, а ты распорядился ею так, что она стала нереализуемой. Ты убил потенцию. Но не переживай, мы накопим энергии. У нас все получится.
      После каждого такого разговора Прорехов тянулся за пузырем. Макарон звонил Завязьеву, который являлся и забирал пациента к себе. Там Прорехов отлеживался, играл в биллиард, медитировал в группе с амбалами и постепенно приходил в норму.
      Пока разрешалась ситуация с выдвижением в кандидаты на пост президента, Макарон отдыхал. Он брал Настю, Дастина и Жабель и уезжал то на рыбалку, то в лес. Как-то они добирались до землянки. Макарон показал детям место, где провел полгода.
      - А что ты тут делал? - спросила Жабель.
      - Отдыхал, - пояснил Владимир Сергеевич.
      - Люди говорят, что ты убил человека и прятался, - спросил Дастин. Это правда?
      - Он умер сам, - сказал Владимир Сергеевич. - Не перенес вида долин. Никто не может удержаться, ни один человек.
      - Но как это удалось тебе? - спросила Настя.
      - Не знаю, - пожал плечами Владимир Сергеевич. - Наверное, потому, что я всю жизнь от всего отказывался. Я отказывался от счастья любви, от счастья иметь своих детей, от счастья иметь друзей, от счастья хорошо есть и много пить. Я просто служил, и все. И делал это ненамеренно. Я привык отказываться от всего и по привычке отказался от долин. Это произошло на уровне подсознания.
      - Ну, а он? - спросил Дастин.
      - А он хотел доказать правоту теории, - возвращался к недавним событиям Владимир Сергеевич. - Он был молод, ему бы дожить до точки, откуда удобнее. Тогда получилось бы и у него.
      - Чем человек становится добрее, тем он моложе и красивее, - сказала Жабель.
      - Это ты о ком? - спросил Владимир Сергеевич.
      - Просто так.
      Дети замечали, что Макарон гораздо привлекательнее, молодцеватее. Он чаще обращался к подвижным играм, предлагал детям сыграть то в казаки-разбойники, то в догонялки, таскал всех по очереди на закорках. А ведь было время, когда кроме телевизора да бутылки пива вечером...
      - Как хорошо, что ты совсем освободился и можешь проводить время с нами, - сказал Дастин.
      - Возможно, ты и прав, - улыбнулся Макарон. - Все, что ни делается, к лучшему.
      Вволю нагулявшись, Владимир Сергеевич привозил детей домой, сдавал их тете Пане, брал с собой Настю и уходил с ней одной. Дастин и Жабель вставали у окна и смотрели вслед. Они все понимали и расходились по комнатам.
      Шарлотта Марковна наблюдала на уходящих Макарона с Настей из своего окна и шла искать утешения к тете Пане.
      - Как мне быть? - падала она головой на подушку.
      - Здесь ничего не надо предпринимать, - советовала тетя Паня. Остается только ждать. Время быстро поставит все на места. Камни, если потрясти, всегла улягутся оптимальным образом. Булыжные мостовые, которые мостит природа, самые плотные. Немцы и египтяне умудрялись подгонять, потому что на них работало время.
      Тетя Паня брала карты и бойко показывала, как все уляжется в жизни Шарлотты Марковны.
      Макарон не переживал никакого стыда по поводу контакта с Настей. Он открыто гулял с ней по городу, катался на аттракционах в парке, они ели мороженое в уличных кафе. С Макароном здоровались на каждом шагу. Знакомые Макарона пытались завести разговор на предмет прошедших без него выборов, успевали обхаить программу команды Фомината, но Владимир Сергеевич прерывал их одним и тем же высказыванием:
      - Сегодня прекрасная погода!
      Чтобы меньше нарываться на подобные ситуации, Макарон с Настей уезжали за город. Настя рассказывала Владимиру Сергеевичу о детстве. Иногда он поведением просил у нее ласки. Она усаживалась на траву, а он клал ей на ноги голову. Она гладила его по волосам, как ребенка. Макарон замечал, что низменные порывы, одолевавшие его по первости, перерождаются в нечто романтичное, вдумчивое. Он лелеял в себе новое чувство, оно несло его в юность. Внешне он выглядел хорошо ухоженным, гладким мужчиной средних лет, мудрым, в самом соку, а в сердце лилась нега и тоска юноши.
      На ночь глядя Макарон бежал кросс и купался в бассейне. Кожа его стала загорелой, золотистой. Перед сном Влдаимир Сергеевич обходил комнаты, сначала детские, потом заглядывал в Настину и, наконец, перся к Шарлотте Марковне - спал он по-прежнему с ней на одной кровати.
      Она, как всегда, бодрствовала.
      "Прости меня, - он хотел сказать, - старого дурака", - но понял, что слова эти к нему уже не клеются, потому что стариком он уже давно не выглядит. "Прости меня, если сможешь".
      - Мы в состоянии обо всем договориться, - сказала Шарлотта Марковна, привставая. - Скоро мы сможем развестись, у тебя появятся и паспорт, и статус. Я займусь этим. Ты хоть бы меня целовал иногда, что ли...
      - Ну вот, после восьми лет брака такие оргии! - пошутил Макарон и сообщил: - Пересвет придумал тебе место.
      - Сама разберусь! - вспыхнула Шарлотта Марковна.
      - Не надо так, он в самом деле что-то приличное придумал. Я уверен, там тебе будет лучше, - успокоил ее Макарон. - Что касается средств, ты будешь обеспечена.
      - Еще бы! - продолжала кипеть Шарлотта Марковна. - Отдать мне назад все, что у меня и без того было!
      - Не все! - напомнил Макарон. - Ты меня не дождалась, а Настя дождалась!
      Шарлотта Марковна смотрела на Макарона, и в лучах луны он казался ей духом, забредшим из юности. Это был чужой, другой человек, который по стечению обстоятельств знал историю ее жизни. У нее не возникало желаний, а разве что удивление и любопытство.
      - Что они с тобой сделали! - воскликнула она и упала лицом в подушку
      - Кто "они"? - напрягся Владимир Сергеевич.
      - С кем обряды производил! - запуталась Шарлотта Марковна. - Даже лицо изменили! - Шарлотта Марковна в последнее время перестала следить за собой, была несколько простоволоса, любимых бабетт на голове не выстраивала и спала не в шелках, а в простой холщовой рубашке.
      - Никто со мной ничего не выделывал! - сказал Макарон. - Я все делал сам.
      Макарон удалился в туалет в трусах и в майке набекрень.
      "Так уходил первый муж", - подумала Шарлотта Марковна, глядя на стройную фигуру Макарона на фоне лунной дорожки, бегущей по паркетному полу.
      Глава 8
      КУЛЬТУРА ТРЕТЬЕЙ ДИНАМИКИ
      Для проведения выборов с участием Владимира Сергеевича Макарова в качестве кандидата на пост президента зарегистрировали инициативную группу. Возглавил ее Артамонов, который, не мешкая, предложил мне должность референта.
      - Нуждаюсь в идеологическом корректоре, - сказал он по телефону. Чтобы кандидата и группу в целом не заносило на поворотах.
      - Хорошо, что не вибратор, - заметил я.
      - Шутки в сторону, - притопил он мою вынырнувшую на поверхность пустулу. - Предлагаю довести тему до конца.
      - Об этом и будет третья книга? - спросил я.
      - Можно сказать и так, - ответил Артамонов.
      - Тогда почему бы и нет? - согласился я.
      - Давай договоримся, - выставил Артамонов условия, - джемперы, сандалики поэтические - надо искоренить. Пересвет займется тобой. Он возглавит пиар и имидж.
      Я представил, как Артамонов на том конце трубки жестикулировал для пущего убеждения, и засмеялся.
      - Ничего смешного, - сказал он. - Для начала купи приличный дипломат, обрети мобильник, сделай визитки да возьми в услужение секретаршу с двумя языками, - посоветовал он в завершении сеанса связи. - Деньги на это выделяются. Ты на Макарона не смотри, он у нас все в шинельке да в плащ-палатке перебивается. Его тоже придется приодеть. Мы с тобой - его политическая проекция, а непосредственно лицом займется Пересвет, на этот счет он мастер.
      Артамонов подсуропил мне в подручные Татьяну и поручил арендовать офис в гостинице "Россия" для всей команды, чтобы выработать соответствующие привычки. Там планировалось разместить штаб.
      Так я и поступил. Приоделся, оснастился, связался с Татьяной, которая была уже у курсэ дэла и позволила опираться на нее в вопросах ориентирования на местности. Мы и отправились в гостиницу.
      Войдя в вестибюль, я прочитал надпись на табличке: "Для арендаторов комнат под офисы гибкая система скидок юридическим лицам и общественным организациям".