Тринити

      Рыбинск - удивительный город. Стоит на таком перепутье! Одна Соборная площадь с рюмочной "Соточка" чего стоит!
      ..."Ford Scorpio" Крючкову понравился. Чего нельзя было сказать о печатном станке, по которому плакала Аргентина. Да и каким мог быть агрегат, произведенный на свет инженером по фамилии Вонюкин? Самым примитивным. Но суть была в другом - он, этот станок, уже не принадлежал государству, он стал первой в России частной печатной офсетной ротационной машиной... До сих пор подобная техника отпускалась пользователям исключительно по разнарядке.
      - Наша машина, наша! - напевал Артамонов. - Ура!
      - Будет наша, когда оплатим, - остужал пыл Варшавский.
      - Мы берем с отсрочкой платежа, голова! - продолжал петь Артамонов. - А за пять лет чего только не произойдет! Платить в стране, которая сама по себе нелегитимна, - верх глупости. Любую сделку можно признать недействительной по причине недействительности страны. Все финансовые схемы должны выстраиваться так, чтобы из бизнеса не ушло ни копейки. Это закон. Ему необходимо следовать. Тогда появляется навар. В старину была даже такая провинция во Франции - Наварра, - подкрепил свои размышления Артамонов. - То есть люди уже тогда знали, что почем. За свои деньги и дурак купит. Ты попробуй без денег! Главное - затащить станок в город, а кому он будет принадлежать на бумаге и потом, не имеет значения!
      - Мне кажется, мы поторопились отдать рыбинцам "Ford", - продолжил параллельную вокализу сам-Артур. - Сначала пусть бы станок пригнали. А то вдруг передумают? И "Ford", считай, пропал, - не давал покоя Варшавский. Он приноровился ездить на нем по делу и без дела, брал на выходные, колесил с Галкой по магазинам, мотался в Домодедово встречать и провожать зачастивших в гости якутов. - У меня есть ощущение, что Рыбинск может кинуть.
      - А почему у тебя этого ощущения не появилось в отношении Фаддея?! спросил Артамонов.
      - В отношении Фаддея? Там другой коленкор, - объяснился сам-Артур.
      - А насчет Рыбинска не переживай, - сказал Артамонов. - Мы потому и не пожалели тачки, чтобы у них выхода не было. Они заглотили наживку, и отступать им теперь некуда. Да, мы рискнули - отдали автомобиль за возможность умыкнуть печатный станок без сиюминутных выплат. И теперь ждем: срастется - не срастется. Я думаю, срастется. Ну что, пятачок, - перевел он стрелки на Прорехова, - партию в шахматы?
      - Давай, - согласился Прорехов.
      - Что-то я в последнее время часто проигрывать стал... - приуныл Артамонов. - К чему бы это?
      - Денег прибудет, - предрек Прорехов.
      - Нам бы до весны продержаться, - мечтанул Артамонов, - а там и трава пойдет.
      - И сколько же он стоит, этот газетный агрегат? - продолжал крутиться под ногами сам-Артур. - Лимонов двести?
      - Тепло, - вел его Макарон.
      - Двести пятьдесят? - щупал ответ дальше Варшавский.
      - Еще теплее, - нацеливал на правильный ответ аксакал.
      - Триста? - прибавлял понемногу сам-Артур.
      - Горячо.
      - Неужели больше?
      - Четыреста, - назвал точную стоимость печатной машины Макарон.
      - Ничего себе! - ахнул сам-Артур. - А в баксах?
      - Сам переведи, - отмахнулся от него Макарон по текущему курсу.
      - Это что, такие деньги отвалить за какую-то печатную машинку?! развел челюсти Варшавский.
      - Пропиваем больше, - мимоходом вбросил Прорехов, делая победный ход в излюбленном ладейно-пешечном окончании.
      - Опять проиграл, - признал Артамонов, сгребая с доски фигуры. - К чему бы это, пятачок?
      Спустя месяц открытые платформы с печатной машиной в спецтаре были выставлены в тупике на пятой ветке. Оставлось только подыскать цех для монтажа ценного груза.
      - Помещение под монтаж - это отдельное полысение, - доложил итог поисков Прорехов. - Каждый, с кем заговариваешь на эту тему, шарахается как от огня. Как будто Додекаэдр с Платьевым предупредили весь директорский корпус. Цехов пустых полный город, а никто не дает!
      На брошенный клуб лаборатории штаммов имени 1-го Мая напоролись не сразу. Занесла туда "ренталловцев" чистая случайность - просто, отчаявшись отыскать биотуалет, Макарон нырнул в римский дворик слить наболевшее.
      - Поаккуратней там, - предупредил Прорехов, - а то был случай: ребята помочились под окнами - и получили по году.
      - Я не в затяг, - успокоил его Макарон.
      Назад он вернулся с помещением и привел под руку смотрителя заброшенного клуба Толкачева, с которым только что пописал "на брудершафт".
      - Мои аффилированные лица, - представил Макарон Прорехова и Артамонова. - Влияют на процесс за счет преимущества.
      - У вас штаммы, - поздоровался Прорехов, - у нас - штампы. Мы почти родственники, хотя делаем совершенно разные дела и простаиваем по вине экономической обструкции.
      Как мастер исторических заливов, Прорехов предложил выпить по излюбленной "отвертке". В результате обмена мнениями на общедоступную международную тематику было подписано соглашение, по которому прибыль от совместного пользования клубом делилась строго пополам.
      - У нас еще со времен лотереи повелось делить все поровну с партнером, - сказал смотрителю клуба Артамонов. - Чтобы не платить за аренду. В наше смутное время никому ни за что нельзя платить. Все расчеты потом - когда улучшится социальная обстановка. Вот так и живем - с миру по Магнитке.
      - Лучше, если бы вы платили за аренду, - выказал сожаление смотритель Толкачев.
      - А кому сейчас легко? - согласился с ним Макарон. - Берем вас старшим печатником.
      - Я выходец из госсобственности, - сообщил Толкачев патетически и тут же во всем признался: - Воровал страшно! Прошу это учесть.
      - У нас не будешь, - сказал Артамонов.
      - Почему? - удивился Толкачев.
      - Макарон тебя закодирует, - предупредил Артамонов. - Он у нас отвечает за кадры.
      - Как это? - поинтересовался будущий старший печатник.
      - Главное - дело разумей, - отвлек Толкачева от мук любопытства Прорехов.- А переборщишь - Макарон тебе бахмутку в лоб впаяет!
      - Какую бахмутку? - опять нашел что спросить коллега.
      - Лампа такая у шахтеров, - сказал Прорехов. - Знаешь?
      - Нет.
      - Ну вот те раз! - развел руками Прорехов.
      - А если не буду воровать? - Толкачев решил прокачать обратную сторону медали.
      - Тогда Макарон тебе верстатку в зад воткнет, - обозначил альтернативу Прорехов. - Что такое верстатка, знаешь?
      - Знаю, - ответил Толкачев.
      - Значит, сработаемся, - сказал Макарон, как ответственный за кадровый вопрос. - Приходите в гостиницу "Верхняя", Нидворай оформит контракт. Испытательный срок - сто лет.
      - Ну и шуточки у вас! - попытался воззвать к простоте Толкачев.
      - Тебя, наверное, в детстве сильно качали, - предположил Прорехов. Признавайся, из коляски часто вылетал?
      - С чего вы взяли? - спросил старший печатник.
      - Голова не так отрихтована, - объяснил свои подозрения Прорехов.
      - Ваше дело - платить, - сказал Толкачев.
      - Наше дело - разговоры разговаривать и юмор шутить, - сказал Прорехов. - А твое - блюсти печать. Не то - сократим.
      - А вы не могли бы как-нибудь оцифровать наше сотрудничество, попросил Толкачев. - Сколько, например, вы будете платить за смену?
      - Сто рублей и трудодень, - сказал Артамонов, отвечающий за финансы.
      - И все? - удивился Толкачев.
      - Плюс на выбор билет МММ или ваучер, - тут же установил надбавку гибкий Артамонов.
      - Тогда возьмите ваш ваучер, сверните трубочкой и вставьте себе в жопу, - сказал Толкачев, давая понять, что он себе цену знает. А потом одумался и вернулся к теме: - Ну хорошо, проехали. А сколько я буду иметь за час переработки?
      - На час раньше на пенсию, - был тверд и Макарон.
      - Понятно, - сказал Толкачев. - А теперь давайте проверим, правильно ли я вложил свой ваучер.
      - Я в пенал засунул чирик, - спел на прощание Артамонов.
      Толкачев ощутил всю прелесть полной словесной фиксации и надолго замолчал. Можно даже сказать, навсегда замолчал. Но, как и предупреждал, воровал вовсю - уводил часть тиража и куда-то сбывал. Кому - непонятно. Но это устраивало нанимателей.
      - Не надо выдумывать дополнительных способов распространения, - мыслил Прорехов.
      - Может, он сдает свежие газеты прямо в макулатуру? - выказал догадку Артамонов.
      - Это тоже способ, - сказал Макарон. - Оттуда газета попадает в СИЗО, а значит, прочитывается до конца. Ведь читатель там самый благодарный.
      "Лишенец" тем временем разрастался. Немецкая версия распространялась в породненном городе Оснабрюк по три марки за экземпляр. В Безансоне "Лишенец" на родном языке читали всего за каких-то пару франков. Процесс пошел. Идею газеты-стигматы со щупальцами в городах-побратимах и дыхальцем в России одобрили итальянцы из Бергамо и шотландцы из Глазго. На горизонте замаячили лиры и фунты. В очередь встали финны. Они оказывали помощь региону в автоматизации управления. В разгар пребывания делегации из Финляндии компания будущих партнеров сидела в "Старом чикене" и вела разговоры о системе сетевого администрирования.
      - Мы тоже вводим подобное, - сказал помощник главы города Гладков. - Я даже знаю, где лежит ключ от каморки, в которой уже два года стоит приготовленный для этих целей компьютер.
      Переводчика перекособочило, словно с него содрали цедру. В его исполнении высказывание прозвучало мягче: под компьютеры, мол, отведено специальное помещение - и финны понимающе закивали головами. Что поделаешь чухна.
      Итогом пребывания делегации стал протокол о совместном выпуске финского варианта "Лишенца". Финны дали переводчика, потому что все местные умудрились закончить школу с уклоном от угорских наречий. Гладков взялся обеспечить переводчика жильем, но забыл. Выпуск "Лишенца" для Скандинавии сорвался.
      - Я вас "Ренталл"! - выразился чухонский толмач и уехал к себе на родину переводить на добро другое говно. Что он имел в виду, было непонятно, - восстановить ход его красивых мыслей не удалось.
      - И правильно сделал, - сказал ему вдогонку Прорехов на ломаном русском, как будто иностранцу наш язык становится понятней, если он исковеркан.
      О том, что до китайского варианта не доходили руки, в городе Инкоу никто не догадывался.
      - Вообще регион берется нелегко, - подвел итоги первого года пятилетки Артамонов. - Все пытаются кинуть!
      - Дан талант - езжай на Запад, нет - в другую сторону! - пропел Варшавский.
      Глава 9
      ДОМ НА ОЗЕРНОЙ
      Город жил насильственной жизнью. Притом что он расстраивался, его жизненная емкость не увеличивалась, а, наоборот, уменьшалась. Градообразующее предприятие - вагонный завод, как животное, которое в смутное природное время начинает поедать своих детей, - стало градопожирающим предприятием. Оно обанкротилось, и на содержание его пенсионеров уходил весь бюджет города. Зарплаты выплачивались только через суды. Безработные завода заполнили все улицы и подвалы - им негде стало жить. Вагонное училище не принимало на завод выпускников, и они шли прямиком в организованные группировки за легкой уличной добычей. Очереди на получение квартир замерли, дома для рабочих строиться перестали, а семьи продолжали расти. Сыновья женились тут же на этих двадцати метрах и начинали поднимать руки на отцов и матерей. Пришлось открыть еще одно кладбище, где квадратный метр земли стоил столько же, сколько и на Рублевке. В связи с отсутствием возможности ремонтировать электропоезда их все отменили. Пассажирские вагоны по всей стране ходили исключительно немецкого производства - на свои министерство не давало денег. Коллектив завода всем кагалом еженедельно ходил перекрывать телами железную дорогу с проходящими по ней составами из гэдээровских вагонов. "Страну покрывали туманы, и Енька ушла в партизаны!" И тогда кондуктор Енина Страханкина решила взять под свой контроль все, что могло быть пожрано этим бюджетообразующим в недавнем прошлом предприятием. Несимметричные множественные невриты она решила превратить в симметричные, потому что клинические картины городских улиц и площадей имели ряд сходных мест. Это происходило потому, что городу насаждали чуждую архитектуру, навязывали чудаковатых правителей и принуждали к веселью. Устраивали День города, например, сразу после пожара первой категории в детской больнице.
      - Мы будем работать так, чтобы людям по крупице становилось лучше, пообещал глава города Беломырин Сергей Петрович. - Нагрубил начальник ЖКО снять его с очереди на квартиру!
      После этого выступления жители больше не видели своего мэра. Градоначальник не переносил прямых контактов с горожанами и всю работу по управлению городом брал на дом. Текучку в мэрии на Советской площади вел его заместитель - клеврет Гладков. Он отмазывал мэра-надомника по всем вопросам - занимался освящением знамен, участвовал в комиссиях, разрезал ленточки, зачитывал тексты соболезнований, пускал по миру корабли, встречал и провожал депутации.
      Жизнь в городе шла вразнобой. В ходе приватизации Гладков нечаянно продал одну и ту же недвижимость несколько раз. Истинный покупатель определялся потом разборками с потасовками и перестрелками, в ходе которых Гладков получил несколько газовых пшиков в зад, но выжил.
      Город потрясали хронические бюджетные расстройства - объекты не доводились до ума, и вопрос с их завершением из строительного постепенно превращался в философский. Собственно, это был не город, а один сплошной долгострой.
      Самой именитой незавершенкой считался тридцатиэтажный Дом творческих союзов работников вагонного завода на тонкой монолитной ноге. Он располагался на Озерной улице и имел запутанную кредитную историю. Хозяева помещений пытались завести в подвалах переплетные мастерские, но сами попали в такой финансовый переплет, что пришлось перекраивать не только проект, но и смету. Долгострой был настолько долог, что ему вместо положенного 1-го номера поначалу присвоили просто 11-й, а потом послали еще дальше - на 11 А, поскольку на финише его обошел спуртом пенобетонный гараж Станции по контролю за растениями.
      В миру высотный Дом творческих союзов звался "унитазом". Имя прикипело к бросовому объекту без отторжения, чему способствовала свалка отходов "Старого чикена" у подножия. Ходили слухи, что Дом творческих союзов должен был вот-вот рухнуть. Будто бы куда-то поплыли грунты, в связи с чем стал уходить в сторону от ответственности неправильно залитый фундамент. Строительство приостановили на неопределенный срок. А все потому, что город стоял на историческом болоте, говорили знатоки. В народной среде находились конкретные источники, которые ведали с точностью до градуса, что крен обозначился в сторону обкома и "унитаз" рухнет обязательно на него. Его обломки вздыбят частный сектор, сметут "хрущобы" и вломятся в кабинет Вячеслава Ивановича Позорькина.
      Квартиры и дома по оси вероятного падения "унитаза" катастрофически дешевели. Замедленное падение высотки не отмечалось невооруженным глазом, как в случае с Пизой, но ощутимо присутствовало в городе по разделу народных верований.
      - С этим "унитазом" просто бидэ! - сетовал окрестный люд.
      Бабки, проходя мимо дома на Озерной, убыстряли шаг и крестились.
      Досужий визирь Гладков подсказал Беломырину разобрать падающее чудо света до пятого этажа и устроить там казино, но из-за чертовщины, витающей вокруг высотки, лишить население еще одного объекта веры - будущего грехопадения "унитаза" - никто не отважился. Это бы привело к более дробному расколу электората.
      Шпиль "унитаза" наблюдался из любой точки города и непрестанно мозолил глаза. Эти неосвоенные капиталовложения не давали покоя аксакалу.
      - К вам из общества слепых, - доложила Журавлева, оторвав аксакала от заоконного пейзажа.
      - Зачем? - напряг он голову.
      - Как обычно - оформить льготную подписку.
      - Слепые? Подписку? - насторожился редактор "Лишенца". - Ну, пусть зайдут.
      В кабинет вошла стайка слепых подписчиков. Они передали Макарону прошение и, от нетерпения постукивая своими тросточками, боязливо ожидали результата. Макарон подмахнул бумаги и спросил:
      - А как же вы читаете?
      - Мы чтецов нанимаем, - ответил старший слепой. - Они нам все прочитывают - от корки до корки! И фамилии все, и выходные данные. Нам все нравится.
      - В следующем году мы сделаем для вас радиоверсию газеты, - пообещал Макарон. - Чтобы вы ее просто прослушивали.
      - А вот это было бы неплохо, - поблагодарили Макарона слепые. - Мы бы вас век поддерживали.
      Решив свой вопрос, слепые по стенке протиснулись в коридор и, продолжая благолепствовать, направились к лестнице.
      - Работаем тут, как сервитутки! - произнесла Галка, когда просители удалились. - Проходной двор! Теснотища!
      - Ну а как ты хотела? - возразил ей Варшавский. - Разрослись, больше некуда.
      - А ты мне что обещал?! - напомнила Галка Артуру кое-что из своей записной книжки. - Перспективы! Простор!
      - Я имел в виду вообще, - сказал сам-Артур.
      Макарон спокойно дослушал перебранку Варшавских и велел Журавлевой кликнуть сотрудников.
      Газетный люд стал собираться на внеплановую оперативку. Все сгрудились вокруг Макарона.
      - Может, нам уже пора приступить к следующему пункту нашего Устава? спросил у рассевшихся как попало сотрудников аксакал.
      - К какому именно? - решил уточнить Артамонов. - Использование пустырей под устройство спортивных площадок?
      - Почти угадал, - похвалил его Макарон. - А вообще надо немного доработать Устав.
      - В какую сторону? - поинтересовался Нидворай, ведь это ложилось на его плечи.
      - Заняться доделкой долгостроев, - сказал Макарон.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил Артамонов. - У нас это есть.
      - Ну и отлично. Тогда я вам вот что скажу - нам пора приобрести приличный офис! - забросил идею Макарон собравшимся коллегам. - Я как раз видел объявление о продаже недостроенного Дома творческих союзов. Гложет меня одна мыслишка по этому поводу.
      - Хорошая мысль, - согласился Артамонов.
      - А то наше нынешнее присутствие приводит клиентов в ужас, - поддержала его Дебора.
      - Особенно слепых, - сказал Прорехов.
      - Да ладно тебе, - пнула его Улька. - И впрямь яблоку упасть негде.
      - Идею надо подбросить Мошнаку. Он обязательно на нее западет, посоветовал Артамонов. - Кого-кого, а Капитона Ивановича раскрутить можно. Он человек с понятиями. Тем более что он нам обещал кредит.
      - Честно говоря, я бы на вашем месте и по поводу жилья призадумался, добавил Макарон. - А то Артамонов уже, как ледокол, расчищает путь животу Деборы. Смотрится она очень стельно, а значит, того и гляди, свинтит в декрет. И, судя по расцветке глаз, дело вряд ли завершится одним экземпляром.
      - Детей надо сначала родить одного, а потом добавлять по вкусу, обнародовала свои планы Дебора, застеснявшись.
      - А вы не собираетесь завести себе чадо-юдо? - спросил Макарон у Галки с Артуром.
      - Но они же не голосеменные, в конце концов, - вступился за Варшавских Нидворай. - У них нормальный конкубинат, живут с намерением установить брачные отношения.
      - Да, дом - это серьезно, - задумчиво произнесла Улька.
      - Да, серьезно, - согласилась Дебора. Ей было неудобно быть беременной в одиночку. Доля этой правды хоть и пряталась глубоко на донышках глаз, нет-нет да и выплескивалась наружу.
      - Закон возвышения потребностей, - растолковал положение вещей Нидворай. - Человек всегда стремится захватить вокруг себя все больше пространства.
      - Этот вопрос надо решить раз и навсегда, - подвел черту Макарон. - А то ваша страсть к бродяжничеству скоро перерастет в дромоманию. Тогда бы и я за Светой смотался. Если будет дом, она точно приедет.
      - Долго же ты за ней собираешься, - сказала Галка.
      - А куда спешить? - махнул Макарон.
      - Давайте строить жилье по очереди, как при социализме, - предложила Дебора. - Сначала Макарону - он самый старший, а потом остальным.
      - У тебя всегда так - сначала логика прорезается, а потом зрение, пристыдил Дебору Артамонов. - Где ты раньше была со своей подсказкой?
      - Я слышал, в местечке Крупский-айленд выделяют участки под жилую застройку, - подсказал Нидворай. - Вполне селитебная территория.
      - Напрямую нам землю никто не выделит, - сделал законную выкладку Макарон, - у нас прописки нет.
      - Оформим на подставное лицо, - предложил Прорехов. - Николай Иванович, вы подставите под нашу землю свое лицо?
      - Если не уйду на больничный, - притух Нидворай.
      - У нас из одной только упаковки от печатной машины целая улица получится, - прикинул Артамонов. - Отборная шипованная доска и калиброванный брус!
      - Да, легальный вес тары - это нечто невероятное! - согласился с ним Макарон.
      - А нам дом не нужен, - отказалась Галка. - Оседать здесь нет смысла. И завредничала: - Хочу бананов!
      - Вкус у тебя стал каким-то субтропическим, - попенял на нее Артур. Ну где я их возьму? В магазинах масло по талонам, а ты - бананов! Брикет вологодского только на секунду в машине оставил - эта псина вмиг слизнула! Варшавский укоризненно посмотрел на Макарона, будто это не Бек, а лично сам аксакал расправился с маслом.
      - Что упало, то пропало, - умыл руки Макарон, но снизошел до проблемы и заговорил в тон. - Ты ведь знаешь, Гал, после какого изнурительного пути эти кормовые бананы попадают к нам, - стал отговаривать он ее от глупой затеи. Представляешь, банан с котомкой, в истасканной кожуре и нашпигованный всякой химией заявляется к нам в город на площадь Славы...
      - Пора и технически оснаститься, а то руки отваливаются, - прервала полет шмеля Улька. - Сидим на одном телефонном аппарате, по полчаса накручиваем.
      - Если переедем в "унитаз", я подарю тебе аппарат с автомудозвоном! пообещал Прорехов.
      - Когда ж ты выпишешься из моей жизни! - ослепила его Улька встречными фарами. - Машешь, как нетопырь, без остановки!
      - А хотите анекдот, - это высказывание Прорехова уже перестало звучать вопросом, поскольку анекдот за ним следовал всегда независимо от пожеланий. - Милая, выпивка тебя очень красит! - сказал он. - Но я не пила! - Зато я выпил две бутылки!
      - Ха-ха-ха, - прохакала Улька.
      Творческими союзами руководила выцветшая фрау Шарлотта Марковна женщина с повышенной проходимостью, развивавшейся исподволь совместно со стажем, и высокой социальной ответственностью. Она была под стать долгострою - в ее судьбе тоже все как-то затянулось. Многостажную, ее стали раздражать любые мужские тексты объемом более ста знаков, включая пробелы. Она была женщиной в собственном соку, поскольку первый муж ее оказался отказником. Он имел саксофонную ориентацию, и простая жизнь без чудес его быстро перестала интересовать. Шарлотта Марковна в свою очередь не переваривала его музыкальных тем. "Музыкальный субчик" - звали ее, и ей хотелось, чтобы это означало - музыкальный субподрядчик, а совсем не гороховый суп. Она носила на голове лихо сверстанную бабетту, курила сигареты с ментолом и была мастер просить деньги в письменной форме на свой фестиваль "Музыкальное лето", который при тщательном рассмотрении являл собою не фестиваль, а двухнедельное лежбище развеселых артистов на чистых зеленых берегах лесного озера. Но у каждого, как говорится, своя сфера унижения - в другой он горд и непреклонен. Шарлотта Марковна умела просить деньги, но заставить ее попросить ласки или мужского тепла было невозможно. Поэтому Шарлотта Марковна предпочитала жить несвязанно и пошила себе платье из плюшевых портьер. Но почти начавшуюся засахариваться Шарлотту Марковну уже не спасали никакие покрывала. Такая слыла молва.
      - Ну, кто у нас специалист по старым страшным теткам? - бросил в воздух Артамонов.
      - Ради удовольствия или в интересах дела? - не поленился уточнить Прорехов.
      - Какое уж тут удовольствие!? - сказал Артамонов.
      - Тогда Макарон, - с ходу определил Прорехов.
      - Это за что? - взбеленился аксакал. - Во, дают!
      - Бери блок "Салема", пузырь психотропного "Амаретто" - и вперед, сказал Артамонов. - Сам придумал идею с офисом, и сам ее реализовывай! Ты же знаешь, у нас так!
      - Кстати, о психотропности, - вспомнил очередную историю Макарон. Поехали мы как-то принимать роды к хлопкоробам. Ну, накрыли нам стол и притащили дряни покурить. Была не была, подумал я, дай попробую. Ощутил я себя уже со стороны, будто сижу по-турецки, на полу стол накрыт. Смотрю бутылки шатаются, а руки заняты, в каждой - по сайгачьему окороку. И потянулся я к полу, чтобы удержать бутылку ртом. Очнулся - а во рту у меня вместо горлышка бутылки большой палец левой ноги и дикая боль в пояснице. Ни фига себе, думаю, потянулся! Изогнуло так, что не распрямиться. Никогда в жизни так не прогибался. А музыка в голове продолжает играть, хотя пленка давно кончилась. Декхане вповалку лежат - обкурились. И только новорожденный орет. Поднял я водителя, поехали. Едем на бешеной скорости, а пейзаж за окном как висел, так и висит, не меняется. Чудеса, да и только. Дорога не та, говорю я водителю. А ему насрать, прет, и все. И вдруг мы уже не едем, а летим. А через секунду - страшный удар, всплеск - и мы уже не летим, а плывем. Причем под водой. Ничего я не понял. А дошло, когда захлебываться стал. Тонем! - кричу я этому придурку. А он - не бойся, говорит, мы в ластах! То есть совсем никакой. Я говорю, видел я эти ласты - на них монтеры по столбам лазают! Еле выплыли. Оказалось, что он с передозировки погнал по старой дороге, ведущей к мосту через Аму-Дарью, который уже год был разобран. И мы с разгону - прямо в мутные воды этой матери всех водоемов...
      - Ну вот и отлично, - сказал Артамонов. - Таким ты Шарлотте Марковне и запомнишься.
      - Каким? - не понял аксакал.
      - Обкуренным и в белом халате, - нарисовал в воздухе приблизительные контуры Артамонов.
      - Но почему я? - вздумал отвертеться от ответственного задания Макарон. - А не Варшавский, например?
      - Неужели непонятно, на сквозняк его не взять, - сказал Прорехов. - Его надо брать в долю. А покорение фрау Шарлотты зачтем ему как взнос в уставный капитал в виде интеллектуальной собственности.
      - Логично, - согласился Макарон. - Грамотно себя ведете в предлагаемых обстоятельствах. И все-таки, почему я?
      - Сказать начистоту? - встал Артамонов.
      - Да, говори, - изготовился на самое неприятное Макарон.
      - Да потому что абсолютный возраст Шарлотты Марковны уже не определить без изотопов, - пояснил Артамонов. - Как раз твой профиль.
      - С чего вы взяли!? Если ее помыть да приодеть как следует, ей сносу не будет! - опять попытался спрыгнуть с партийного задания Макарон. - Так что любой из вас вполне может разобраться с предметом...
      - В принципе, да, не спорю - для своих неполных ста она отлично выглядит! - согласился с ним Прорехов. - Ведь сметливая дама, уменьшая свои годы, должна оставлять разницу в девять месяцев между своим возрастом и возрастом дочери.
      - Но пойми и ты нас - задача тут
      не из простых, - принялся уговаривать Макарона Артамонов, - не каждый потянет. Всем известно, что Шарлотта Марковна принципиально отреклась от мужчин. Тут пройдут только нешаблонные позывы и позы.
      - Не распыляйтесь на риторику! - отменил реплики с места Прорехов. - У нас просто нет выхода. Надо пойти к Шарлотте Марковне и сбить цену на "унитаз". Никто, кроме басмача, этого не сделает. И хорош чикаться, пора к делу!
      - Так бы сразу и сказали! - взял под козырек Макарон.
      Два дня Макарон устраивал вечера-портреты, накачивая себя перед зеркалом. Манеры, которые он пытался себе привить, могли деморализовать даже ночных бабочек из вокзального буфета. Репетируя, он совершал такие сложные рейды в тылы воображаемой жертвы, что друзья засомневались, вернется ли он после выполнения задания назад.
      - Я поднимаю эту речь... - перевоплощался Макарон в процессе дефиле. Он протягивал зеркалу блок сигарет с ментолом, а потом наливал фужер ликера и чокался с гладью. Гладь отражала, как он примеривался к дивану и затихал, словно континентальный шельф, полный полезных и любвеобильных ископаемых.
      Перед тем как основательно улечься на лежку, Макарон, словно заяц, выделывал петлю за петлей, не переставая репетировать:
      - А потом мы просто поужинаем! - кривлялся он сам с собой. - Никаких условностей, никаких специальных терминов! - откатывал он произвольную программу, как мазурку, и восклицал, объевшись яблочным пирогом: - Шарлотта, я полон тобою!
      Под занавес моноспектакля он запевал на мотив любимой Артамоновым песни "Я в пенал засунул чирик" сочиненный собственноручно куплет:
      I kiss you, i miss you! Ла-ла-ла, ла-ла-ла!
      Ай сись ю и пись ю! Ай-я-яй, ай-я-яй!
      - Ну, все, родимый, пора! - торопили его друзья. - На жлоба с раздевающим взглядом ты уже похож!
      - Нет-нет, - старался быть предельно собранным Макарон, - еще немного шлифанусь и пойду.
      - Давай, вперед! - гнали его на работу коллеги. - Бомжи уже на теплую одежду перешли. А нам, кровь из носу, в новый офис к зиме переехать надо.
      - Зачем торопиться? - входил во вкус Макарон. - Step by step кругом.
      - С ней надо договориться насчет ленд-лиза, - напомнил о цели похода Артамонов. - Усек, селадон?
      - А вот это увольте! - заупрямился Макарон. - Мы не в том возрасте! Никакого лизинга!
      - Тогда навяжи аренду здания с правом выкупа, - подсказал более щадящее решение Артамонов.
      - Вот это совсем другое дело, - расслабился Макарон. - Это по мне.
      - И не забудь зачехлиться, - напомнил ему Прорехов. - Чтобы никаких следов.
      - Что? - не понял аксакал.
      - Дождевик не забудь набросить, - сказал Прорехов, протягивая Макарону пачку резинок "Юнисекс", пригодных для всех полов. - И смотри не забудь про методику поцелуев. Давай на всякий случай повторим. - Прорехов открыл недавно приобретенную книгу "Камасутра для начинающих политиков и бизнесменов". - Итак, сколько и каких мышц участвует в поверхностном и корректном поцелуе при входе в контакт?
      - На практике при таком поцелуе участвуют двенадцать губных мышц, ответил Макарон, подглядывая в шпаргалку.