Тринити

      Начальник МВД Анатолий Степанович Мотылев, заходивший строго еженедельно, уверял, что губернатора Макарова и его стяжателей найдут во что бы то ни стало и что, возможно, похищение совершено с целью выкупа. У преступления, мол, чеченский след, говорил он всем по очереди, склоняясь к лицу каждого.
      Николай Иванович Нидворай отвечал за вечерние посещения семьи Владимира Сергеевича. Он получал сведения из источника, пожелавшего оставаться неназванным, и полагал, что с юридической точки зрения дела о пропаже губернатора Макарова не разгадать, потому что на него еще на карстовых озерах положили глаз инопланетяне. Так что здесь налицо присутствие астрала.
      Уж кому-кому, а Нидвораю, этому законнику, нести про астрал было совсем ни к лицу, ни в Красную армию. Ясурова считала, что Макарон вообще никуда не исчезал, и власть имеет намерение запугать. Но кто кого собирается устрашать, Ясурова придумать не могла, потому что сама никого не пугала и соответственно - никого не боялась.
      Другие догадки были еще хлеще.
      Большие надежды в плане прояснения обстановки семейство пропавшего губернатора возлагало на Прорехова - ведь он был самым близким другом. Но как раз Прорехов ничего сказать и не мог. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
      Когда с соболезнованиями было покончено, Прорехов быстро придумал родственникам домашнее задание, чтобы те разбежались кто куда - кого спички попросил принести, кого в сад послал за цветами, кого в магазин за углом. А Шарлотте Марковне указал на стул, дав понять, что зашел как бы с сочувствием и в то же время по делу.
      - Жизнь, как говорится, берет свое, - взял он верную цитату из классики, надеясь, что Шарлотта Марковна, как человек далеко взрослый, не станет опровергать расхожую сентенцию.
      - В "Папарацци" заходили люди Платьева, - сказал, оглядываясь Прорехов. - Предложили неплохие деньги.
      - За что? - решила на всякий случай уточнить Шарлотта Марковна.
      - За все, - сказал Прорехов и сделал глоток виски из карманной фляжки нержавеющей стали, обтянутой кожаным чехлом. Отфыркавшись от питья, он попросил о насущном: - Вы бы на стол чего-нибудь бросили, а то я третий день кровью сру!
      - Геморрой, что ли? - запросто определила причину кровоизлияний Шарлотта Марковна.
      - Да нет, геморрой я уже пережил, - отмел догадку Прорехов. - Нынче язва, похоже.
      - А не цирроз ли у тебя, часом? - спросила Шарлотта Марковна. - Больно лицо коричневое.
      - Не знаю, может и цирроз.
      - А ты к врачам сходи, - посоветовала Шарлотта Марковна.
      - Не пойду, я знаю, они меня приговорят, - сказал Прорехов и пожаловался на жизнь: - Пальцы немеют.
      - По ночам?
      - Да нет, и днем тоже, - сообщил он.
      - Так за что тебе деньги предлагали? - спросила Шарлота Марковна, нацелив Прорехова на дальнейшее повествование.
      - Не мне, а нам, - сказал Прорехов приглушенным тоном. - Короче, вышли они на меня и сказали, что замочат и остальных, по каким бы норам ни прятались.
      - Кого остальных? - вскинула брови Шарлотта Марковна, имея в виду себя и свое семейство.
      - Остается только догадываться, - размыл тему Прорехов. - Думаю, они имели в виду не вас, конечно. Хотя утверждать не берусь. Не простили они нам нашего вывиха.
      - Какого вывиха? - спросила Шарлотта Марковна, по-прежнему не въезжая в замысел Прорехова.
      - Да с победой на выборах, - пояснил каменный гость, - какого же еще?
      - Ну, и что дальше? - потребовала продолжения хозяйка дома.
      - А ничего, - сказал Прорехов. - Ничего такого. Продавать бизнес надо, пока живые. Весь холдинг. Вот что!
      - Кому продавать? - не врубалась Шарлотта Марковна.
      - Да им же и продавать, - показал Прорехов рукой на улицу, как будто там его ждали потенциальные покупатели.
      - А ты с Артамоновым связывался? - насторожилась Шарлотта Марковна.
      - Как только, так сразу! - выказал недоумение Прорехов. - А что с ним связываться? Он опять все на водку переведет! У него одна идея фикс, что во всем виновата водка! Ему кажется, что все мои идеи от водки! Хотя он знает, что я пью исключительно виски! Другого придумать не может - единственная претензия на все случаи жизни!
      - Но ведь он учредитель, - не могла понять Шарлотта Марковна причин столь откровенной смелости Прорехова.
      - У меня от него генеральная доверенность на все виды операций с его долей, - признался Прорехов. - Кроме продажи, естественно.
      - Ну, вот видишь, кроме продажи, - нащупала точку для прений Шарлота Марковна. - А ты хочешь продать.
      - Его долю никто продавать не будет, - успокоил ее Прорехов. - Мы реализуем только мою долю и долю Макарона, которая по правам наследования вот-вот перейдет к вам. А пока Артамонов приедет да выскажется по этому поводу, нас три раза похоронить успеют. Так что ждать его нет смысла. Для соблюдения законности он нам не нужен.
      - Но при чем здесь я? - воспротивилась Шарлота Марковна. - Ведь у тебя и от Владимира Сергеевича бумага была, насколько мне известно.
      - Все-то вам известно, - хихикнул Прорехов. - Верно, бумага от Макарона у меня есть, но она, опять же, только на управление долей. Прав на продажу она не дает. - Тут Прорехов наклонился вплотную к груди Шарлотты Марковны и прошептал. - Мне потихоньку сообщили, что нашелся он.
      - Кто? - приосанилась Шарлотта Марковна.
      - Как кто? Макарон, - просто и незатейливо ответил Прорехов.
      - Где? - начала озираться по сторонам Шарлотта Марковна. - Сбежал от нас, что ли?
      - Не сбежал, не волнуйтесь, - сказал Прорехов и даже показался своим хозяйке. - В этом смысле он был, как аист. Верный.
      - Ну, и где же он? - торопила с ответом Шарлотта Марковна.
      - В морге, - сказал Прорехов, наклонясь до земли. - С перепиленной шеей.
      - Не может быть! - схватилась за свое горло Шарлотта Марковна, и Прорехову пришлось дать ей пару раз затянуться из фляжки.
      - Завтра вас пригласят на опознание, - сообщил он в довершение.
      - И что? - Шарлотта Марковна была сегодня явно несдержанна.
      - Как "что"? - углубил ее в процесс Прорехов. - Надо идти и проводить опознание.
      - Может, мне пойти с тетей Паней, - начала кидаться по сторонам Шарлота Марковна. - или с детьми?
      - Не надо, - предупредил ее Прорехов. - С детьми не надо. По закону на опознание имеют право только совершеннолетние родственники. А тетя Паня для него вообще никто. Даже мне нельзя, хотя я знал его как облупленного. Завтра часам к десяти утра вам надо явиться в морг первой горбольницы. Там будут ждать.
      - Хорошо, - выказала полное послушание Шарлотта Марковна.
      - А потом, когда получите справку о смерти, - набросал план дальнейших действий Прорехов, - надо будет заняться наследственными бумагами, чтобы законно вступить во владение долей, равно как и всем остальным имуществом домом, машиной. Мы все быстро устроим. Нидворай подготовит бумаги. После того, как документы о собственности будут на руках, вернемся к разговору о продаже. Я повторяю, цена средняя. Особенно, если поделить на двоих. Но выхода нет, потому как мы можем не получить вообще ничего. Если нас обанкротят.
      - Все это верно, - не спорила Шарлотта Марковна. - Но, может, все же вызвать Артамонова для совета?
      - Зачем? - не понимал Прорехов привередливости Шарлотты Марковны. Здесь он уже ничего не решить. Его права вышли в тираж. Он все испортит. Пока ему объяснишь толком, что к чему, уйдет время. Тем более, ему дуло к пузу не подставляли. Короче, бегом в морг, и оформляем на вас пакет акций Макарона по Закона о наследстве. Доля Артамонова останется у него, на нее никто не посягает. Просто его партнерами по бизнесу станут другие люди. У них на двоих будет контрольный пакет - шестьдесят шесть процентов, у него блокирующий в прежнем объеме - тридцать четыре процента. Раньше он меня с Макароном блокировал, а теперь будет сдерживать Фомината с Мошнаком. У каждого в жизни своя доля и своя юдоль, - скаламбурил Прорехов. - А хотите анекдот?
      - Да уж какой тут анекдот? - сказала Шарлотта Марковна и хотела заикнуться о сумме, но постеснялась, ведь завтра опознание.
      - То есть, все честь по чести - никто ни у кого ничего не отбирает, продолжил Прорехов. - Я надеюсь, вы считаете себя наследницей Макарона? Здесь у вас нет вопросов?
      - Нет. Я наследница, - согласилась Шарлота Марковна. - Больше никого нет. Дастин и Жабель - несовершеннолетние. Так что, действительно, пока имею право наследовать одна только я.
      - Ну, вот и славненько, - потер руки Прорехов. - Надеюсь, вы не против, если я продам свою долю Мошнаку?
      - Это не мое дело! - сказала Шарлотта Марковна, пыталясь сыграть образчик твердости. - Кому хочешь, тому и продавай.
      - Значит, вопросов к нам не будет, - обрадованно вздохнул Прорехов, что беседа удалась и подходит к концу. - Единственное, по закону мы должны предложить свои доли сначала Артамонову как участнику общества. На его адрес мы отправим заказные письма с уведомлением - с предложением купить. Через десять дней его молчание станет законным основанием для продажи наших долей третьим лицам.
      - Честно говоря, - призналась Шарлотта Марковна, - с этим разговором ко мне уже подваливал Фоминат. Но я не стала общаться с ним на эту тему. А раз это с твоего ведома, тогда я согласна.
      - С моего ведома, но с его подачи, - выправил конструкцию отношений Прорехов. - Мне он ничего не сказал, подонок, - вспылил он неожиданно. - Ну, да ладно, дела это не меняет. Простим придурку его неучтивость.
      На следующий день с утра Шарлотта Марковна отправилась в морг. Там ей предложили на выбор семь обезглавленных трупов. Она ходила взад-вперед, не решаясь остановиться ни на одном. Все трупы походили друг на друга и лежали под одинаковыми простынями. Разными были только номерки, пристегнутые к одеяниям.
      Морг казался бесконечно просторным - народу в последнее время полегло тьма.
      - Здесь у нас VIP-отделение, - сказал сопровождающий врач. - Одни свои. Только для избранных.
      - А кто отбирает? - с опаской спросила Шарлотта Марковна.
      - Жизнь, - сказал человек в халате. - Вот это - известный певец, указал сопровождающий врач на отдельно стоящий стол. - Только вчера завезли. Пока не вскрывали. Нам сказали не спешить. Хоронить будут только через пять дней - из здания Дворянского собрания. Говорят, он с чем-то там не согласился. И его завалили.
      Шарлотта Марковна подошла к телу певца. Врач приоткрыл простыню. Тело было прошито пулями. Значит, правду писали газеты о какой-то страшной истории - что его убили из автомата средь бела дня на глазах у жены и детей. Шарлотта Марковна не слыла любительницей подобных новостей. Насколько могла, она ограждала от них и детей.
      - А вот это братья Афанасьевы, - вел экскурсию врач. - Ни заборы из колючей проволоки не спасли, ни собаки по периметру.
      Братья лежали рядом, словно посматривая друг на друга.
      - Это Каралин, знатный человек. Пришел из заключения и попытался затеять передел. Говорят, его убрали по согласованию для нашего же городского спокойствия.
      - То есть, ни за что? - спросила Шарлотта Марковна.
      - Можно сказать и так, - развел руками врач. - А это известный бизнесмен, - показал врач на высокого молодого статного мужчину. - Причина смерти - уничтожение промежуточных хозяев.
      - Тоже ни за что? - спросила Шарлотта Марковна.
      - Ну, как ни за что? - помялся врач. - За то, что красивый, богатый, за то, что умный. За то, что владел рестораном.
      - А это кто такой худой? - спросила Шарлотта Марковна, подойдя к телу старика. - Тоже VIP-персона?
      - Нет, это Григорий Лазаревич Морозов, - с удовольствием поведал врач. Ему понравилось, что посетительница заинтересовалась содержимым комнаты. Пришли убивать сына, а дверь открыл отец.
      - Ну, а Владимир Сергеевич-то где? - не слышала сопровождающего Шарлотта Марковна. - Что-то я не вижу его.
      - Тела сильно пострадали, много увечий, поэтому надо искать интимные признаки, - подсказывал ей врач. - Вы не припоминаете на нем ничего приметного? Вы, конечно, можете выбрать любого из этих, - врач повел рукой в сторону ближайших столов, - но нам известны все обстоятельства смерти вашего мужа.
      - Известны? - напряглась Шарлотта Марковна. - Почему же они мне не известны?
      - Его четвертовали, - спокойно поведал врач. - В полном соответствии с профессией, приведшей к власти. Ведь пресса - это четвертая власть, не так ли?
      - Да, - согласилась Шарлотта Марковна, премного наслышанная на эту тему, и стала терять сознание.
      - Ну, вот его и четвертовали, - вел ее дальше дежурный судмедэксперт. Чисто профессиональная смерть. Я бы сказал, достойная. Сначала задушили, сказал врач и, разъяв ледорубом секционный шов чуть выше грудины, показал Шарлотте Марковне отслаивающуюся интиму аорты и сдавленные подвздошные артерии. - Вообще, в этой комнате у нас - только достойные люди. Рядовые там, в соседней. А здесь - люди исключительно с понятиями. Слишком он не пришелся своими налоговыми экспериментами. Всю братву мог по миру пустить. Поэтому я вам могу точно сказать: это он. Его когда привезли, прямо так и сказали: примите аксакала.
      Шарлотта Марковна, шатаясь, подошла к синему обрубку, окутанному простыней. Врач помог повторно приоткрыть тело, но Шарлотта Марковна и секунды не вынесла, сразу отвернулась. Врач сунул ей под нос нашатырь и тут же прикрыл тело снова.
      - Сколько времени он здесь? - всполошилась Шарлотта Марковна.
      - Да уж с полгода как, - прикинул дежурный проводник.
      - А почему вы раньше меня не вызвали? - возмутилась Шарлотта Марковна.
      - Не поступало команды, - признался сопровождающий. - Мы сами не были уверены. А когда провели свою проверку, буквально на днях, вас сразу и уведомили, - пояснил врач и спросил: - Ну что, он?
      - Не знаю. Кажется, да, - на половину мозга согласилась Шарлотта Марковна. Она больше не имела сил участвовать в этом неприятном процессе и пожелала побыстрее свернуть его.
      - Так, кажется или да? - строго переспросил судебно-медицинский эксперт.
      - Да, - сдалась Шарлотта Марковна. - По-моему, он.
      - Тогда подпишите акт опознания.
      - Прямо сейчас? - испугалась Шарлотта Марковна. - А мне нельзя подумать?
      - Подумать-то можно, но если вы откажетесь, - припугнул ее дежурный, его сожгут и похоронят безымянно, как бомжа.
      Это встрепенуло Шарлотту Марковну еще больше. Ей сразу представилась картина опустения и некой бесконечности, которая открывалась дальше и дальше. А если человека похоронить по-человечески, то можно будет хоть и сносно, но жить дальше.
      Находясь на грани выпадения из чувств, Шарлотта Марковна подписала бумагу.
      Через день на основании справки из морга она получила в ЗАГСе Свидетельство о смерти своего мужа Владимира Сергеевича Макарова. Копия ушла в канцелярию Законодательного собрания, где спешно готовилось решение о досрочных выборах губернатора в связи с трагической гибелью действующего. Официальное сообщение на этот счет должно было публиковаться газетами одновременно с информацией о назначении срока похорон.
      Забирать тело Шарлотта Марковна отказалась. Она попросила, чтобы организацию погребения взяла на себя администрация области. Присутствовать на похоронах она будет обязательно, а вот организовывать - у нее на это не хватит сил. Администрация пообещала помочь.
      На основании Свидетельства о смерти, выданного задним числом полугодовалой давности, Николай Иванович Нидворай не без помощи Фомината быстро решил вопрос наследства. Зазор в полгода был необходим - по закону доля могла перейти к Шарлотте Марковне только через шесть месяцев после смерти мужа. По оформлении доля была тут же продана Фоминату по подготовленному заранее договору купли-продажи. Прорехов слил свою часть бизнеса Капитону Ивановичу Мошнаку.
      Деньги владельцам выплатили сполна. В деле была поставлена точка. Похороны губернатора Макарова назначили на 1 апреля, выборы нового - на 13 июня.
      Пресса верстала сообщение.
      Глава 4
      ПРИШЕСТВИЕ МАКАРОНА
      Владимир Сергеевич трусцой пробирался в сторону города. Ходьба в последнее время давалась ему трудней, чем бег. При движении ноги сами спешили сложиться в коленях, как секаторы на возвратных пружинах, и устремлялись вперед по кустам. Выздоравливающий организм Макарова только что миновал стадию малой хореи, которая сопровождалась вычурными движениями туловища при ходьбе - буквально несколько дней назад он перемещался по лесу, как фигляр по сцене. Трусца являлась своеобразным следствием длительного прозябания. Но она была лучше прогрессирующей тугоподвижность, из которой Владимиру Сергеевичу удалось выползти еще в землянке.
      Перепрыгивая через упавшие деревья и кочки, Макаров вспоминал свою недолгую военную службу в Дзержинске. Там, в предместье, располагался ртутный завод, и все жители, отработавшие на вредном производстве по десятку лет, не ходили по улицам, а бегали. Смотришь на человека, а он со своими сумками не идет по тротуару, а бежит. Он никуда не спешит, просто у него в голове шумит ртуть.
      "Может, и я на этом болоте ртути нахватался? - подумал Владимир Сергеевич. - Надо бы геологам сообщить, вдруг месторождение откроют".
      Бек с удовольствием семенил рядом. Собаки, если уж на то пошло, вообще мало умеют пешком. Потому что не гуляют, как некоторые, а всегда спешат по делу, отчего поминутно меняют частоту шагов, чтобы не войти во внутренний резонанс.
      Владимир Сергеевич подметил за собой еще одну важную особенность - он перестал бояться встречных людей. Теперь они ему были по барабану. Он решил, что будет просто игнорировать их. "Вопрос: вы по какому классу заканчивали консерваторию? - Ответ: по барабану!" - вспомнил он анекдот, рассказанный Прореховым.
      Продвигаясь вдоль трамвайных путей, Владимир Сергеевич то и дело оглядывался, чтобы пропустить вагон, когда тот приближался сзади. Воспользоваться транспортом в прямом смысле ему и в голову не приходило. Движение в одиночку прельщало больше.
      На идущего по шпалам человека никто не обращал внимания. Узнать в нем губернатора Макарова было сложно. Время, проведенное вне города, наложило на нашего героя свой отпечаток. Теперь даже очень знакомые люди вряд ли смогли бы с ходу определить личность Владимира Сергеевича.
      Миновав пригороды, Макаров по переходному мосту пересек железнодорожное полотно и взял курс на станцию. Диктор объявил прибытие "Авроры". На вокзале, куда их с Беком неминуемо занесло, внимание Владимира Сергеевича привлек циферблат, на котором имелись все параметры времени, кроме точной даты. На табло некстати перегорело несколько лампочек, и устройство показывало только температуру. Время на табло зависло в какой-то неопределенной и неудобной для себя позе.
      В здание вокзала попасть не удалось - в рамках гонений на бомжей менталитет никому не позволял проникать туда без билета. В старину, опять вспомнилось Макарову, перед Олимпиадой, все скамьи на вокзалах были сверстаны как булки-тройчатки, с двумя перегородками, чтобы никого не тянуло улечься на ночь.
      "Часто обращаюсь к воспоминаниям, - подумал Владимир Сергеевич. - К чему бы это? Старею, что ли?"
      Реальную дату жизни удалось обнаружить на внешнем расписании поездов, вывешенном с торца вокзала. Губернатор Макаров сравнил ее с датой на стендовой листовке о своей пропаже и вычислил, что с момента его исчезновения прошло более шести месяцев. Нет, он не содрогнулся, а просто отметил про себя, что полгода - срок немалый.
      Дорогу домой искать не приходилось - достаточно было не отставать от Бека. Человек и собака прошли вдоль железнодорожного полотна до самого последнего пригородного поселка. Отсюда было рукой подать до дома.
      Владимир Сергеевич зашел на свою усадьбу с тыла - не хотелось пугать соседей. Он открыл калитку через потайную щель в заборе и окинул глазом участок - пусто. Сначала он, пригнувшись как под обстрелом, занырнул в баню, чтобы там спокойно отсидеться с дороги.
      Осмотревшись, Владимир Сергеевич приметил через окно, что цветником никто не занимается, а пора. Батут тоже висит, как надрезанный - еще вопрос. На корте - заряженная мячами пушка. Значит, Дастин продолжает тренироваться. Но сразу видно, что не очень-то напрягается в отсутствие опекуна. Возле огромной рябины устроена адская машина, наподобие той, какую демонстрировали в фильме "Тимур и его команда". Владимир Сергеевич легко пробежался глазами от конца к началу цепочки механизмов сложной конструкции и вычислил скрытый ее смысл. По задумке механика, система устройств, которые, включаясь один от другого поочередно, приводили в движение оттянутую в сторону четырехлитровую бутылку из-под вина на длинном тросе, - только почему разбитую, непонятно? а бутылка, освободившись, с размаху ударялась в старый почтовый ящик с надписью "Прорехов". Странно, подумал Владимир Сергеевич. Что побудило Дастина сконструировать такую машину? То, что систему смастерил он, сомнений не возникало. Может, Прорехов играл с ним, развлекал? И помог ребенку соорудить это чудо механики? Ладно, разберемся и с этим. Но уже интересно. Прорехов никогда не играл с детьми. А бутылка разбита явно потому, что была заполнена водой. Оставленная в зиму, она лопнула от морозов, догадался Владимир Сергеевич, запросто отслеживая обратный ход фактов и спускового механизма адской машины. Значит, она была выстроена в прошлом году. Он вообразил, как все это срабатывает - на фанерную пластину ставится красный кирпич, пластина изгибается, приводит в движение уключину, та вращается, выбивает в конце своего движения пробку от умывальника, из которого начинает вытекать вода, вода заполняет трубу, и под возросшей тяжестью труба падает и выбивает из-под бутылки опору - бутылка срывается с места и устремляется к ящику с надписью "Прорехов" и разбивается о него. Словно о корабль, который впервые спускают на воду. Как все сложно. Владимиру Сергеевичу пришлось напрячься, чтобы проследить последовательность срабатываний. Но едва он успел пробежаться по узлам, как в голове все быстро прокрутилось назад машина приняла взведенное положение. Мысленно Владимир Сергеевич опять со скрипом спустил механизм и опять с напряжением проследил, как он срабатывает. В исходную точку все вернулось с большим для мыслительного процесса комфортом. Владимир Сергеевич почувствовал, что ему легче дается понимание обратной сути. Алгоритм сопровождения глазами всей линии гораздо понятнее и проще выстраивается от верхушки в корень.
      Впитав в себя перкуторный звук с коробочным оттенком, который издавала мишень при попадании в нее бутылки, Владимир Сергеевич отправился дальше.
      Когда он через гараж ввалился в прихожую коттеджа, домашние по образовавшейся за время его отсутствия привычке выстроились по росту - руки на пупках. И затихли, захваченные врасплох неожиданным возвращением главы семейства.
      Измученный и усталый, как нотариус, Макаров старался по возможности смягчить свое появление - обедненный рисунок его личности сливался с серыми стенами жилища.
      При виде вошедшего отчима не упал в обморок только Дастин. Он быстро скумекал - раз рядом Бек, значит, все в порядке.
      На Шарлотту Марковну присутствие на сцене Бека не возымело такого действия, как на Дастина: Бек не был ее любимой собакой. Шарлотта Марковна, особенно не рассуждая, рубанулась вниз одновременно с тетей Паней. Каждая из женщин оплыла на пол по своей особой причине, но со стороны это выглядело вполне отрепетированно. Тетя Паня - сошла с колеи от избытка информации, а Шарлотта Марковна - на случай неотвратимых разборок. Она не вынесла прямого столкновения с живым мужем, дата похорон которого была обнародована в сегодняшних газетах. Конечно, на месте Шарлотты Марковны можно было запричитать как и следует в таких случаях: "Милый мой! Любимый! Где ж ты так долго пропадал?!". Но вошедший человек только отдаленно напоминал Владимира Сергеевича Макарова - чисто по контуру, поэтому бросаться ему на шею, недавно еще лежавшему в морге, совсем синему и четвертованному - не вытекало из ситуации. К тому же у Шарлотты Марковны имелись иные мотивы переживать в доме на момент возвращения мужа присутствовал еще один человек, который был бы и рад упасть без сознания, но боялся, что как раз его никто не станет откачивать. Бек сразу взял гостя в оборот - тщательно обнюхал и стал прикидывать, какой бы жест хозяина принять ошибочно за команду: "Фас!". Бек узнал Фомината. Владимир Сергеевич тоже.
      Фоминат, заикаясь, отступал от собаки задом, словно в ластах входил в воду. Он со страху сочинил несколько назывных предложений на тему, что он здесь по делу и в рамках взаимного интереса. Владимир Сергеевич смачно скинул слюну. Фоминат принял действие за плевок судьбы и хотел поймать все на лету, но обломно лажанулся. Указывая обеими руками на Шарлотту Марковну, он ретировался до двери, открыл ее своей двояковыпуклой задницей и, занеся над порогом ногу, изготовился покинуть дом.
      - С интересом разберемся позже, - сказал ему Владимир Сергеевич вослед и почесал свою полугодовалую тень на щеках. - Сейчас, извините, мне на самом деле не до этого. Я хочу побыть с родными. - И выпроводил Фомината в людскую с перспективой на улицу.
      Фоминат, радостный, что не пришлось придумывать предлога свалить, удалился по версии губернатора Макарова. Собственно к нему у Фомината не имелось никаких вопросов. Дело, ради которого он здесь суетился, было содеяно.
      Фоминат понимал, что у него не повернется язык разносить по городу этот невероятный слух - губернатор Макаров жив и вернулся! Лучше отмолчаться до поры. Пусть новость разнесется сама.
      Он не поехал в кафе "Папарацци", куда намеревался направиться. Повелев водителю развернулся на сто восемьдесят, он погнал на почтамт, начальником которого трудился Виктор Антонович Платьев.
      Владимир Сергеевич прошелся по дому. Он уловил, что верность здесь едва умещается на двух маленьких ковриках - в комнате у Дастина и в каморке тети Пани под лестницей. Тетя Паня, судя по ночному засаленному халату, давно переселилась сюда из своего дома напротив. Как видно, на помощь Шарлотте Марковне, которая явно не справлялась с домашним хозяйством. При тете Пане был соседский мальчик, за которым она следила за полставки. Он держал ее за подол и крутился под ногами. В бытность Владимира Сергевича мальчик каждый день просил тетю Паню, чтобы та свела его с Дастином. Тетя Паня отмахивалась, а чтобы мальчик побыстрее отвязался, пугала тем, что дядя Макаров - сумасшедший и убьет, а Шарлотта Марковна - дура и может отравить. Когда с Владимиром Сергеевичем случилась пропажа, мальчик сказал: " Тетя Паня, я узнал, что Шарлотта Марковна спит, а дядя Макаров умер. Теперь к ним можно сходить? А? Музыку с Дастином послушать?". - "Теперь, да." - сказала тетя Паня и впервые в своей жизни рассмеялась. С тех пор соседский ребенок играл с Дастином ежедневно.
      Тетя Паня, оклемавшись, смотрела на Владимира Сергеевича, как на нормального покойника, которого будет так не хватать на предстоящих завтра унылых и пустых похоронах, где, кроме урны с пеплом, не планируется ничего реального. Когда Шарлотта Марковна сообщила тете Пане по секрету, что предстоит кремация, поскольку показывать то, что осталось от человека, только вызвать народные волнения, - тетя Паня откровенно расстроилась. А теперь вот и самого виновника похорон жизнь подогнала. К месту, ничего не скажешь. Как все иногда может правильно развернуться! Просто удивительно. Человек, пусть и с опозданием, но явился! И ничего, что живой! Золу хоронить непривычно, не по-нашему. Похороны с настоящим покойником - совсем другое дело, по-людски.
      Она мыслила и крестилась - о чем это я, мол, идиотка, думаю?
      - Я наберу ванну, па? - сказал Дастин, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки на живую.
      - Валяй, - ответил Владимир Сергеевич. - Неплохо бы с дороги. - И потрепал за ушами Бека, снующего туда-сюда и лезущего ко всем целоваться. Ну что, старина, опять мы с тобой не вовремя? В следующий раз так долго задерживаться не будем. Насчет возвращения предупреждать надо. Ясно? Владимир Сергеевич взял с тумбочки сотовые телефоны. Проверил первый - две тысячи триста неотвеченных вызовов. Проверил второй - почти столько же. Значит, не забыли, интересовались.
      Бек согласительно проскулил. Он только что закончил обнюхивание своих контрольных точек во дворе и понял, что им тоже интересовались. Все приусадебные углы были просто залиты чужим аммиаком, а участок плотно унавожен залетными дворнягами.
      Тетя Паня силилась накрыть на стол, хотя ее никто не просил. Шарлотта Марковна не смогла ни к чему приступить и продолжала, откинувшись, сидеть на диване с опущенными руками. У нее из потревоженной головы не шла картина недавнего опознания. Она сопоставляла увиденное под простыней в морге и то, что сейчас ходило по комнате - сходство было небольшим.
      "Как же я так обозналась?" - думала она про себя, а потом произнесла вслух:
      - Но ведь тебя же убили!
      - Меня убил скотина Пелл! - ляпнул Владимир Сергеевич и тут же выправился. - Меня могут убить только друзья или родственники. И то в спину. - И перешел к конкретике: - А что здесь делал товарищ Фоминат натрия? - спросил Владимир Сергеевич, указав в сторону ушедшего гостя. Вроде к своему дому я его при жизни приучить не успел. - Видок у Владимира Сергеевича был пострашнее любого вопроса, так что Шарлотта Марковна не сразу решила, чего ей больше бояться - вопроса или мужа.
      Тема обозначилась в воздухе, но никем не подхватилась.
      - Так зачем к нам приходил этот господин? - повторил вопрос Владимир Сергеевич, как известно, не любивший спрашивать дважды. - У нас что, с экологией проблемы?
      - Принес квитанцию о переводе денег, - осмелилась доложиться Шарлотта Марковна.
      - Каких денег?! - возмутился Макарон. - Он что, в долг брал?
      - Да нет, не в долг. - Шарлотта Марковна достала из деревянного бюро квитанцию о переводе денег себе на сберкнижку и к ней основание - договор купли-продажи доли бизнеса, а также Свидетельство о смерти Владимира Сергеевича Макарова и справку о вступлении в наследство. Все это она молча передала мужу, который тут же принялся изучать документы. Ознакомившись, он хмыкнул и ощутил признаки долевой недостаточности - его часть бизнеса была в законный срок унаследована Шарлоттой Марковной и продана Фоминату.