Оставив все это хозяйство на краю аллювиальных отложений и напялив на свое тугое седалище цветастые "багамы", Капитон Иванович поспешил на место непосредственного происшествия.
      Добежав до Прорехова, он не смог сдержать себя и, вырывая добро из рук первооткрывателя, заголосил.
      - Это же самая настоящая фелония! - хулил он Прорехова. - Отдайте мои бутылки!
      - А я как сидел, так и пью, - промямлил в ответ Прорехов.
      - Вы совершили тягчайшее преступление! - продолжал Капитон Иванович увещевать растлителя.
      - У меня есть мысль, и я ее думаю! - нес, что приходило в голову, Прорехов.
      Бек долизывал горлышки, а Капитон Иванович - Христом Богом умолял Прорехова оставить недопитое и за каждую нетронутую бутылку обещал по ящику вересковой горькой.
      - Нам такие гандикапы ни к чему! - отказался Прорехов. Весь облитый чудесным вином, он пытался размазать по себе упавшие капли и делился соображениями на этот счет: - Здесь есть два плюса, Капитон Иванович, первый - то, что вино - не губная помада и следы от него не надо скрывать, а второй плюс - что не надо чистить майку от пивных пятен. - Видок у Прорехова был не утренний, но все же он принял к сведению обещанные Мошнаком объемы, правда, с условием, что не прекратит лакомиться, пока встречный товар не прибудет на место уговора.
      Когда Капитон Иванович притащил из соседнего села обещанный прицеп горькой, в сундуке оставалась недопитой всего одна бутылка вина.
      - Эх! - посовестил он Прорехова. - Вы меня разорили! Это ж надо, все выпить за один присест!
      - Хватит с вас и одной бутылки! - выплескивал наружу настроение Прорехов.
      - Можно было бы озолотиться, - причитал Мошнак. - На Сотби за этот сундук моих предков могли бы состояние отвалить.
      - Вот как?! - изумился Прорехов и, тщетно пытаясь насадить на крючок маленького красного мотыля, спросил на полном серьезе: - Значит, не вранье все это насчет вашей фамилии?
      - А вы не верили? - упавшим голосом произнес Капитон Иванович.
      - Почему же? Верили, - сказал Прорехов и тут же спохватился: - А где вода?
      - Утрачена, - сообщил Капитон Иванович, взял сундук, поставил в него пустые бутылки и направился в сторону берега. Добравшись, он завел мотоплуг и, набросав под колеса фашин, принялся перепахивать злачное место. Пахал он до вечера, но так ничего и не обнаружил. Войдя в положение грязного по уши Мошнака, "лишенцы" пригласили его в баню.
      - Идемте в преисподнюю, - позвал Капитона Ивановича Макарон. - Пока попаритесь, может, они и проявятся.
      - Кто "они"? - спросил Мошнак.
      - Сундуки.
      - Да нет, остальные, видно, замыло, - с грустью произнес банкир. Что-то, я смотрю, вас как будто меньше стало. - Поводил он глазами по территории.
      - Угадали, Артура нет, - сообщил Артамонов.
      - И где же он? - поинтересовался Мошнак, словно имел с ним свои особые тайные правоотношения.
      - Артамонов отнес его на себестоимость, - сказал аксакал. - В затраты.
      - Не иначе как уехал? - почти догадался Капитон Иванович.
      - Жизнь смыла на вторичные рынки, - поделился тайной Артамонов.
      - К педикам, что ли?
      - Что-то в этом роде, - сказал Артамонов. - Волной колбасной эмиграции...
      - Ну и где он сейчас? - уже серьезно спросил Капитон Иванович.
      - В каком-нибудь отстойнике выправляют статус беженцев, - допустил Артамонов. - Сидят и пишут в анкете, что им не дали развиться в агентов по распространению "Herbolife".
      - А через посольство вы не пробовали его искать? - проявил смекалку Мошнак.
      - Мы не собираемся за ним бегать, - сказал Артамонов. - Пусть отдыхает.
      - Вы не собираетесь, это понятно, - удивленно произнес банкир. - Но на кредитном договоре стоит его подпись.
      - Что верно, то верно, - согласился Макарон. - Тут ничего не попишешь.
      - Хороша банька, - похлопывал себя под мышками Прорехов, вымазанный сажей и весь в рыбной чешуе, - и веники свежие, и пар натуральный, но жарко, очень жарко! - Он поскреб себя мыльницей по животу и продолжил: - Все честь по чести - и пиво подносят вовремя, и простыни, и таранку, но жарко, очень жарко!
      - Все серьезные вопросы испокон веку решались через парилку, - заметил аксакал.
      - Если не через циклонную топку, - обусловил реплику квелый Прорехов. Как, например, в случае с Лазо.
      - А почему именно в бане решаются все серьезные вопросы! - спросил Артамонов у Мошнака. - Как вы думаете, Капитон Иваныч?
      - Голый человек не так агрессивен, как разодетый, - легко поддержал беседу банкир. - Это доказано науками. Если бы "стрелки" проходили в банях, то для выхода из сложных финансовых тупиков не требовалось бы столько туловищ.
      - Вы намекаете, что ли? - спросил Артамонов.
      - Да нет, это я так, к слову, - спохватился Капитон Иванович. - С вами у меня разговор иной будет. Доверительный.
      - И выборы тогда тоже надо проводить в помывочной, - завершил разминку Макарон. - Для спокойствия.
      - Продайте эту идею товарищу Виктору Антоновичу, - предложил Мошнак.
      - Хорошо бы все наши разговоры кодифицировать, - предложил перестраховаться Макарон. - Пространство наверняка прослушивается.
      - Наши тексты никто не поймет, - успокоил его Прорехов. - Разве что инопланетяне.
      - Перво-наперво, во время избирательной кампании следует спросить у Платьева, где он был во время путча, - напомнил о повестке дня Артамонов. Почему он оставил народ один на один с безвестием!?
      - Сообщу вам по секрету, - занес кусок текста над головами собеседников Мошнак, - но не для печати, - предупредил Капитон Иванович. - Все подчиненные зовут Платьева "куль с говном". За то, что не вышиб из центра ни одного трансферта.
      - Если при разговоре с электоратом мы будем употреблять словечки типа "трансферт", то прочмокаем все выборы, - посоветовал Прорехов. - Население вообще не явится к урнам. В такие сталийные дни следует быть несколько приземленнее.
      - Надо запустить "утку" про куль малым тиражом, чтобы этот номер газеты было не достать, - на ходу придумал Макарон. - Эффект будет мощнее. Все бросятся ждать следующего номера - тут мы их и приловим.
      - Надо выплеснуть в массы вместе с ребенком, как Платьев "возрождает" земство, - продолжил тренировочный наезд Артамонов. - Додекаэдр по его указке такие фуршеты закатывает, что любой земец из прошлого, попади он туда, принял бы схиму. В преддверии выборов сборища становятся все масштабнее и пышнее. Интересно, на какие деньги? Вот о чем надо писать.
      - И не забыть, как на миграционные средства Платьев купил виллу в Испании для поселения беженцев, - добавил Мошнак. - Я ему оплату организовывал.
      - Все это жмурки, - совсем не оценил сообщение Капитона Ивановича Макарон. - Здесь требуется серьезный подход.
      - Какой? - выпрямился во весь рост Прорехов и едва не поднял головой матицу. Не дождавшись чужого ответа, он предложил сам: - Я считаю, к выборам надо привлечь артистов, - дописал он свой пункт в программу общего сопротивления. - Устроить голографическое шоу - поет Лариса Долина, мужая и множась от куплета к куплету, и вдруг оборачивается Иосифом Кобзоном. Тот на одной ноте свертывается в Алену Папину, дает петуха и, минуя стадию капиталистического развития, сразу превращается в Хампердинка. На этом можно сыграть... о главном.
      - Хорошая мысль, - оценил идею Макарон. - Но это лобовой прием. Надо зайти к вопросу со стороны, ненавязчиво.
      - Как это "со стороны"? - поинтересовался Артамонов. - Ведай.
      - Нам не мешало бы выбрать кандидата поприличнее и поставить на него все свои фишки, - сказал Макарон. - Выступать против всех бессмысленно.
      - А ты видел список потенциальных участников забега? - спросил Артамонов. - Там не из кого выбирать. Такой колхоз, хоть вешайся.
      - Тогда своего человека надо поискать на стороне, - не останавливался на достигнутом аксакал.
      - На стороне опасно, - предупредил Капитон Иванович. - У меня такое каждый раз случается. Ты в него вложишься, в этого кандидата, а он придет к власти и забудет о доброте финансовой.
      - Тогда выбрать кого-то из близкого нам окружения, чтоб понимать, о чем речь, - сказал Макарон. - Вот вы, Капитон Иванович, не согласились бы пойти в губернаторы от нашего имени?
      Мошнака передернуло. Не вслушиваясь на полную катушку в пивной треп, он думал о своем - как ему не повезло с находкой Прорехова и как завтра он повторно поглубже перепашет дно.
      - С моей фамилией у населения связаны устойчивые ассоциации, - легко отмазался Мошнак. - Коммерция, кредиты, проценты, ценные бумаги, валютные счета за рубежом - этот набор понятий, как песок Алёнушку, так тянет вниз, что никакое политическое течение не вынесет.
      - А что, вы много воровали до перестройки - cпросил его Макарон.
      - Да нет, - прикинул Капитон Иванович. - Как все.
      - Как раз такого и выберут, - сообразил Макарон. - Пообещаете электорату денег, и выберут. Вы нам были бы очень удобны.
      - Спасибо за рацпредложение, - поблагодарил коллаборационистов Капитон Иванович, - но, думаю, что меня не поймут. Вы, я вижу, не ощущаете обстановки.
      - Вам видней, - сказал Артамонов. - А то на ваши выборы можно было бы кредит списать.
      - Это понятно, - улыбнулся Мошнак. - Но только деньги никогда не исчезают бесследно. В этом их суть.
      - Тогда надо протаскивать конкретно своего кандидата, - сказал Артамонов. - Я не понимаю, чем не губернатор наш Макарон. Просто вылитый. Комплекция у него самая что ни на есть сенаторская! А мозги перекомпостируем.
      - Хорошая идея, - захлопал в ладоши Прорехов. - Хотя задатки крупного политического деятеля в нем скрыты на редкость глубоко.
      - Но обстановку интуичит, согласись, - сказал Артамонов. - Плюс живой вес в народной среде.
      - Не спорю, в нем есть здоровое начало, - встрял Капитон Иванович. - Но медвежьего покроя мужик в плащ-палатке, не застегивающейся на животе... Визуально это очень трудно обыграть перед населением, - высказал он сомнение.
      - Зато - военный врач в прошлом, - вступился за Макарона 0рехов. Может заколоть и тут же откачать. Исповедует системный подход.
      - Свободный журналист, - продолжал токовать Артамонов. - Обличитель. А прессе пока еще верят. Когда она совсем пожелтеет, выдвигаться будет поздно.
      - Редактор самой тиражной газеты, - перехватил у него инициативу Прорехов. - Любой избиратель, даже если и захочет пройти мимо, все равно воткнется в Макарона. Тут деваться некуда. Все пространство обложено его личностью.
      - Одна беда - не прописан, - вздохнул Макарон.
      - Цена вопроса - ящик водки, - успокоил его Капитон Иванович.
      - Думаю, что "Самосад" и "Ойстрах" в финансах не откажут, - уверил собрание Прорехов. - Хотя им за нас такой абадон учинили! Они говорили, что Платьев чуть не разорвал их за вхождение в "Лишенец"!
      - Но из учредителей же они все равно не вышли! - сказал Мошнак. Значит, и в поддержке на выборах не откажут.
      - Куда им деваться, - сказал Макарон. - С вами только свяжись.
      - К тому же у Давликана со страховой дивой Дитяткиной начинается роман, - сказала Артамонов.
      - Не начинается, а заканчивается, - скорректировал Прорехов. - Он ее рисовал, когда нас и в помине не было.
      - И общество трезвенников присоединится, - вспомнил Артамонов. - Оно давно по нам плачет. Вернемся, я обязательно позвоню Завязьеву.
      - Изнанкина с Флегмой подтянут свои многотиражки, - не усомнился в "сестрах" Прорехов. - Я заметил, они под влияние Страханкиной попали - все бастуют. А рабочих на этом их градообразующем монстре тысяч двадцать, не меньше!
      - Лишь бы аксакал не свинтил, - сказал Артамонов.
      Совершенно неожиданно по персоне Макарона выявился большой разброс мнений. Особенно когда после бани ко всенощной беседе присоединились дамы.
      - Его неделю на воде с хлебом держать надо! - сказала Дебора. - А ногти, посмотрите, какие! По сантиметру толщиной.
      - Ну, отморозил человек, что поделаешь. Не ампутировать же, - прикрыл Макарона от гигиенических нападок Артамонов. - Так он ближе к электорату.
      - А прическа? Здесь уже никакие имиджмейкеры не спасут. И эта трехдневная щетина, - вздохнула Улька. - И семейное положение сомнительное.
      - Верно. Холостого не изберут, - сказала Улька. - Здесь попахивает разными вопросами о состоятельности.
      - Это нетрудно поправить, - поклялся исполнить первый наказ избирателей Макарон. - Теперь Свете не открутиться. Спутница сенатора - звучит солидно!
      - И наконец, все эти его бутерброды с салом, - дожала Дебора. - С ними навсегда придется завязать.
      - Почему навсегда! - возмутился Макарон. - Достаточно до первого тура!
      - А плащ-палатку куда? - не унималась Улька. - От нее необходимо избавиться.
      - Наоборот, ее надо выпячивать, - воспрепятствовал Прорехов. - Она может стать символом жесткой погонной руки, которую ждет население.
      - Макарон и жесткость несовместимы, - заявила Дебора.
      - Верно, - примкнул к ней Артамонов. - Он сдастся под напором первых же просителей, подпишет все письма, и от внебюджетных фондов не останется камня на камне. И главное - подпишет прошения не нам, а каким-нибудь проходимцам.
      - Иметь нетрадиционное для политика такого ранга обаяние - слишком дорогая ноша, - сказала Дебора. - Да, с ним мы точно влетим.
      - Как ты считаешь, аксакал, - окончательно насели на Макарона, сможешь ты навести в регионе порядок? Не то чтобы в самом деле, а в качестве стеба.
      - Если Родина прикажет... - расплывчато объяснился аксакал.
      - А знаешь ли ты, уважаемый кандидат, что, выдвинув свою кандидатуру, ты теперь уже не тайно, а открыто выступишь против вооруженного силовыми структурами и прикрытого идеологическим фронтом вросшего в кабинеты аппарата? - пытал Макарона Артамонов, как замполит. - Мы еще только размышляем о регистрации, а над твоим поражением уже трудятся целые цеха и мастерские по защите формации. Правильно я говорю, Капитон Иванович? обратился он за поддержской к Мошнаку.
      Банкир сидел в гуще спорщиков, как в жюри КВН вместо Гусмана, и не знал, что делать - смеяться или запоминать, чтобы потом доложить куда надо. Он не понимал, то ли ребята болтают, то ли реально затевают поход на Советскую площадь.
      - До завершения регистрации - месяц, - сказал он что-нибудь на всякий случай. - Можете и не успеть.
      - Успеем. Наш кандидат имеет неоспоримое преимущество перед остальными - он играет в шахматы! - превознес Макарона Артамонов до самых небес. - К тому же он единственный, кто способен различить инопланетян.
      - Самое главное, - сказала Дебора, - придумать грамотную эмонациональную идею регионального масштаба.
      - А что тут придумывать, - оживился Макарон. - У меня диссертация на эту тему почти на выходе...
      - Да нет, аксакал, здесь тебе не экзамен, - опустил его на место Артамонов. - На тростниковой подводной лодке тут не поднырнешь.
      - При чем тут подлодка?! - возмутился Макарон. - Вы тему-то мою помните?
      - Ну да, - произнесли однокурсники.
      - Надо забрать у соседней области и вернуть сюда земли в районе села Миколино. Это родовые земли здешних князей. Когда в старину закончилось противостояние двух этих почти равных в то время структур, святыни проигравшего княжества были переданы победителю. Чтобы и в поколениях уже больше никто не дергался. Тогда конкурентов тоже вырезали под корень. Поэтому область нынче такая безмозглая и захудалая. Она лишена основы. За века она превратилась во всадника без головы. Эту тему и поднимет "Лишенец". Даже в зачаточном состоянии ее можно эксплуатировать в течение всей избирательной кампании. Ее научное прочтение может оказаться более действенным, нежели практическая реализация, которая никому не нужна. Поэтому мыслить будем так - вернуть землю за такое короткое время, конечно, не успеть, но поднять вопрос необходимо. Поднимем его высоко и громко. Такая у нас будет малая эмонациональная идея!
      - Масонские штучки, - сказал Артамонов. - Закинем удочку, а там такое начнется! Мало не покажется!
      - Проведем референдум, - невозмутимо продолжал Макарон, - договоримся с клакерами, выдадим населению по червонцу, как в старину. Все будет законно и красиво! Самосознание поместных масс вырастет в разы. Ты его, этот народ, будешь бить по рукам, чтоб не цеплялся за кузов, а он все равно будет переть за тобою - настолько притягательной может оказаться идея возврата святынь, она вселит в людей нездешние силы... - Макарона, похоже, было уже не остановить. Он был готов озвучить все двадцать глав своей бесконечной диссертации.
      - А не явится ли это прецедентом для перекройки всей России? насторожился Мошнак.
      - Не явится, - с лету парировал Макарон. - Этот случай был единичным в истории. Все остальные административные переделы имели простые хозяйственные корни.
      - Может, наоборот, нас присоединить к соседней области? - предложил Прорехов. - Тогда, глядишь, и разовьемся быстрее на халяву.
      - И где ты раньше был? - спросила его Дебора.
      - Пиво пил.
      - Что, голосуем? - предложил Артамонов.
      - За что? - спохватился Макарон.
      - За эмонациональную идею.
      - Тогда уж давайте и за кандидата, - добавил список вопросов Прорехов. - От блока красных кхмеров.
      - Ну, кто за? - вопросил Артамонов.
      - Е-ди-но-глас-но! - пятикратно пролаял Бек.
      - А если ничего не получится? - спросил Макарон. - Куда будем сваливать?
      - Никаких если, - не дал собранию застыть в раздумьях Артамонов. Настоящий политик должен предсказывать, что будет, и уметь убедительно объяснять, почему этого не произошло.
      - Не думаю я, что не из недр системы, вот так с кондачка какой-то сторонний человек может проскочить туда, - вполне серьезно сказал Капитон Иванович. - На Советскую площадь есть только санкционированные и согласованные заходы.
      - Что посмеешь, то и пожнешь, - сказал Артамонов и далее пояснил Мошнаку: - Это смотря в какие эпохи брать. В наше смутное время может проскочить кто угодно, любая шушера! Но, в таком случае, почему не мы? Сейчас вы увидите, кто наряду с командой Платьева попрет в губернаторы! И Сичкины, и Птичкины, и Синичкины! В переходные периоды, когда страна кидается государством, как раз и можно проскочить на крыльях черного пиара и желтой прессы - цвета германского флага к вашим услугам. Потом наведут порядок, и все будет более-менее системно и пристойно, а сейчас... Одним словом, в переходные периоды надо пользоваться только переходными глаголами! И переходными личностями!
      Откиснув и подзарядившись у пирамиды, магнаты уселись в "Chrysler" и отбыли на родину.
      Компания была довольна трофейной автомашиной. Да и само это корпоративное имущество мертвой хваткой притерлось к "лишенцам". Едва Артамонов заикнулся отдать его за долги Мошнаку, как у тачки тут же отказали тормоза. Стоило только Прорехову вывесить на столбе объявление о его продаже, как Макарон тут же въехал в жатку и испортил товарный вид машины. Если за руль садился кто-то не из команды, "Chrysler" глох, ел много бензина, и у него начинали стучать "пальцы" - словом, он пытался всячески сжить со свету непрошеного седока и ни в какую не хотел расставаться с текущими пользователями. Как только за руль восседали хозяева и выяснялось, что сбыть его не получается, он вновь преображался, как коза соседки Макарона - тети Пани: животина, прознав, что ее собираются забить, заплакала человеческими слезами. Тетя Паня тоже заплакала и оставила козу. Теперь коза дает столько молока, что не каждой корове под силу. Да, но при чем здесь авто?
      Машина была семиместной. Наряду с Беком, для которого имелась специальная банкетка между передними сиденьями, в салоне легко размещались Артамонов и Дебора с дочкой, Прорехов с Улькой и Макарон. Седьмое место пустовало. Оно в очередной раз навело аксакала на мысль привезти на жительство Свету.
      - Мотану-ка я за ней прямо сейчас, - объявил он, когда въехали в город. - Мне кажется, теперь я ее уговорю. Хватит ей болтаться без нас!
      - Хорошая идея, - поощрили его друзья. - Жилье теперь есть. Не на пустое место приедет.
      Все, что касалось жилья, было приятной правдой. Макарону выстроили дом. Один на плану. По собственному проекту аксакала - с камином и высокими потолками. На окраине поселка Крупский-айленд, почти в лесу. Макарону достался участок в ряду домов работников вагонного завода, которые тупо брали на предприятии густотертую ядовито-зеленую краску и покрывали ею все свои дома. Макарон, не ведая об устоях, выкрасил свой терем в ярко-желтый цвет в три слоя. Соседи прозвали его эксцентриком.
      Макарон не мог жить без солнца, поэтому первое, что он купил себе из мебели, - солярий. Когда этот белоснежный гробик вносили в дом, соседей за забором охватил столбняк. Вечером Макарон влез в аппарат погреться примерить и опробовать ложе. Ну, улегся, включил лампу и принялся ловить кайф. Вдруг крышка гроба сама собой открылась, и соседи Макарона начали молотить его по бокам черенками лопат, пытаясь проткнуть осиновым острием в области грудины. Руководила атакой тетя Паня.
      - Ах ты, сука зубатая! - приговаривала она. - Щас мы тебя по рогам!
      Чисто человеческий вопль Макарона отсрочил его кончину. Так Макарон познакомился с тетей Паней. А потом и подружился. До такой степени, что предложил ей должность мажордома.
      - Вы тут за собакой присмотрите, а я мигом, - бросил друзьям Макарон, выходя из "Chryslera" у вокзала. - Хочу стать женатым до безобразия. - И отправился на поезде в Москву за Светой.
      Нынешние регионарные выборы были знаменательны тем, что впервые в истории избирался не председатель исполкома Совета народных депутатов, а именно губернатор. Это придавало выборам дополнительный вольтаж.
      По уложению Платьева, кандидатов в губернаторы от действующей власти было шестеро. Не чтобы запутать, а "чтобы обеспечить альтернативные выборы, - заявил Виктор Антонович через СМИ, - и подлинно свободное волеизвержение на основе всеобщего и равного избирательного нрава".
      Но на самом деле люди Платьева шли по двум причинам - чтобы растащить голоса и выстрадать иммунитет, потому как почти все они ходили каждый под своей статьей. Вообще, еще Гоголь подметил, что редкой птице удается долететь из кресла до середины уголовного кодекса.
      Уже на этапе регистрации в команде Платьева не обошлось без потерь: несмотря на особое расположение комиссии, один кандидат не прошел люстрацию по моральному цензу, а второй - по цензу грамотности - не имелось высшего образования. Оставшиеся четверо двигались единым блоком. Сам Платьев шел как бы на второй срок, а три его подставки - учитель, председатель совхоза и известный в регионе товаровед со стажем - для ассортимента и фона. Все четверо походили на биржевых игроков, промотавших активы трастовой компании. Они были настолько неотличимы друг от друга, что даже не оттеняли себя. Не исключалась версия, что если они наберут равное количество голосов, то примутся управлять областью по системе сутки-трое, как сторожа. Перед ними стояла суперзадача, какую мог выполнить исключительно гений - они хотели избраться тайно от электората, которого они все боялись как черт ладана.
      Город был увешан плакатами. Параллельно им творческие союзы вывесили у Доски почета портрет Пушкина навстречу 200-летию со дня рождения поэта.
      - Этот, наверное, по партийным спискам идет, - предположил никуда не спешащий прохожий.
      - Да нет, думаю, по одномандатному, - возразил ему первый встречный. Дядька видный.
      Консистория Платьева располагалась в элитной бане, где отборный народ приводил свои перья в порядок под живое мыло - девушки, обслуживающие клиентов, были все из местного хора. За особую плату им вменялось в обязанность петь при каждом натирании спины.
      В баню стекалась вся информация по выборам, там же и проводились трибутные комиции, и стряпались рейтинги. Предбанник штаба тоже пестрел изображениями Платьева, но одетого. Умеренная температура в парилке позволяла привлекать к обсуждению предвыборных проблем широкий спектр специалистов. В групповых помывках принимали участие все фидуциары - глава администрации города Беломырин, его зам Гладков, Додекаэдр, товарищ Фоминат, Капитон Иванович Мошнак, Асбест Валерьянович Шимингуэй, Фаддей Бессмертный, Альберт Федорович Смирный и семенной Огурец от радио со своей супругой Огурцовой-старшей от телевидения.
      - Есть смысл расшить программу прямо сейчас, - открыл летучку председатель исполкома Платьев. - Сколько у нас лежачего электората?
      - Тысяч семьдесят, - ответит начальник отдела статистики Спасибенко.
      - Срок назад, я помню, было двадцать, - похвалил его Платьев, пунктируя архив.
      - Работаем, - сказал Иван Петрович.
      - А сколько психически больных? - спросил Платьев у начальника управления по здравоохранению Бориса Александровича Эльгарда.
      - Две с половиной тысячи буйных и шесть тысяч тихих, - доложил чиновник.
      - Отлично, - пометил что-то у себя в блокноте Платьев. - Накануне выборов всех их надо будет выписать из больниц. Проголосуют - и снова туда ввиду рецидива. Ясно?
      - Ясней ясного, - ответил главный врач региона.
      - Кто у нас возьмется отвечать за передвижные урны? - продолжил Платьев планерку.
      - Давайте я, - вызвался Фаддей бессмертный, ему надо было проявлять активность - "Смена" была совсем без денег и уже не выходила.
      - Так, отлично, - оценил инициативу Платьев. - А в приходах? Уважаемый владыка Шабада, сколько под вами нынче ревнительных верующих?
      - Тысяч двадцать - двадцать пять, - доложил руководитель епархии, - но народ нынче сами знаете какой...
      - А вы помягче с ними, - не стал входить в его положение Платьев, своею властью...
      - Маловато сейчас таких, - не шел на сговор с совестью владыка.
      - Да, раньше по вашему ведомству за семьдесят улетало, - кинулся ностальгиком Платьев.
      - Отлучились многие... - сообщил отец Шабада.
      - За неуплату, что ли? - пытал его председатель исполкома.
      - Да нет, - ответил владыка. - За плохую организацию сбора вспомоществований.
      - Нехорошо это, - пожурил его Платьев.
      - На храмы, - пояснил владыка.
      - Все равно, - погрозил ему пальцем председатель исполкома. - Нельзя смешивать совесть населения с его платежеспособностью. Ну да ладно, Капитон Иванович перечислит вам по десятке за голос. Раздадите своим прихожанам. А взносы отмените, хотя это не мое дело.
      Владыка Шабада в знак согласия провел по бороде сложенными ладонями. Ему никак нельзя было идти вразрез с властью. Новое время наступало - надо было начинать учиться дружить с нею.
      - Так, теперь СИЗО, - продолжил Платьев.
      - Тридцать тысяч, - доложил человек от специальных подразделений бытия.
      - Хорошо, - сказал Виктор Антонович, - раньше и десяти не набирали.
      - Работаем, - сказал человек от структур. - Условия, правда, ни к черту. Сидят наши временные арестованные, как клубни в лунке.
      - Ничего, месяц потерпят, - призвал к толерантности Платьев. - Мы им за это новый корпус на площади Гагарина отгрохаем. Так и передайте. Итак, с учетом всех позиций сто двадцать - сто тридцать тысяч у нас гарантировано. Теперь по рискам - пенсионеры и бюджетники. Что у нас с ними?
      - Отставание по зарплате шесть месяцев, - доложил начальник финуправления товарищ Райдур.
      - Срочно наскрести половину суммы и законсервировать, - записал себе в книжку Платьев. - Выплатить за три дня до срока. А остальное, когда проголосуют. Вернее, когда выберут.
      - Может, пораньше эти деньги выплатить, а то рейтинги через опросы общественного мнения недотянем, - предупредил Додекаэдр.
      - Хорошо, давайте за неделю, - согласился на упреждение Платьев. - А то и потерпели бы, не баре. - И продолжил собрание: - Так, хорошо, сколько можно набрать по открепительным талонам?
      - Пять-шесть тысяч, не больше, - сообщил начальник избирательной комиссии Титов. - Иначе при проверке бросится в глаза. Это устоявшаяся величина. Центризбирком с нас три шкуры спустит.
      - Не спустит, - успокоил его Платьев. - Там есть свои люди. А еще вернее, не бросится в глаза. Доведите до пятнадцати тысяч. Тогда шестьдесят процентов голосов у нас будет практически в кармане. Бюллетеней надо выпустить как минимум вдвое больше, - сказал председатель исполкома и посмотрел на Альберта Смирного.
      - Комиссия заказала только норму, - доложил начальник типографии. - Не знаю, как и быть.
      - Мы заказываем еще столько же, - повелительным тоном произнес Платьев и, обратившись к Мошнаку, досказал мысль: - Капитон Иванович, оплатите, пожалуйста, недостающее.
      - Учтем, Виктор Антонович, - взял под козырек Мошнак. - А как же...
      - Неплохо бы это сделать завтра, - предложил Платьев. - Чтобы товарищ Смирный не запел нам про бумагу да про краску перед самыми выборами.
      - Как скажете, - еще раз взял под козырек Мошнак.
      - И еще, это, - защелкал пальцами Платьев, припоминая, - кто-то должен подобрать людей в комиссии на местах. Чтобы проставили по второму крестику. Да чтоб у каждого по набору ручек имелось. А то работают одним цветом! И не переусердствовать. По два-три крестика надо оставить реальных, чтоб демократично получилось. Наблюдатели понаедут - не открутишься.
      - Люди подобраны по всем районам, - доложил председатель избирательной комиссии Титов.
      - Я понимаю, что подобраны, - критически отнесся к докладной Титова Виктор Антонович. - Чем лучше готовишься, тем больше проколов. Кто займется передислокацией? Попросите у горьких новгородцев взаймы пять-семь тысяч военных. На сутки. Пусть пройдут маршем до нашей ракетной части, проголосуют - и назад.
      - Без постановки в известность Главнокомандующего разрешается передислокация не более трех тысяч военнослужащих, - уточнил человек от специального ведомства.
      - А вы договоритесь с Главнокомандующим! - посоветовал ему председатель исполкома. - Ввиду исключительности случая! Вон какая сейчас напряженная обстановка в мире - все оружием бряцают! А мы что, хуже?!