В поездку в качестве эксперта прихватили старшего печатника Толкачева и, чтобы не допустить юридических проколов, остеохондрозного Николая Ивановича Нидворая.
      - Вы что, на холодную войну собрались? - спросил у него Макарон, возглавлявший делегацию. - Разоделись в меха, как оленевод! Или все это там продать решили?
      - Люто здесь, - поежился Нидворай.
      - Вам полезно бывать на морозе, Николай Иванович, - пристыдил его аксакал, поправив на себе плащ-палатку, - а то подшерсток не вырастет!
      Как выяснилось, Николай Иванович Нидворай дрожал не зря - сразу из аэропорта принимающая сторона повезла покупателей в горы и с такой прытью бросилась демонстрировать ледяные пейзажи, будто хотела сбыть не поношенную печатную машину, а Женевское озеро с Альпами в придачу.
      - Тригональная сингония, - произнес Макарон, оценивая просторы.
      - Переводить? - cпросила Люба Шейкина.
      - Если сможете, Любаша, - приветливо отнесся к вопросу Макарон. - И добавьте, пожалуйста, если получится, что горы здесь староваты - процесс высаливания пород зашел дальше некуда.
      - Вершины покрываются снежными шапками, - показывал вдаль на летошний снег ничего не понимающий херр Маругг.
      - К сожалению, шапок не хватает, - не давал ему оторваться Макарон. На склоне лет летать по склонам гор! Интересная мысль! - неожиданно похвалил он сам себя.
      Потом делегацию затащили в ларек, где из уважения к хозяевам всем членам пришлось накинуться на сувенирку - купить по часам и по многолезвийному красному швейцарскому ножику, да еще выгравировать на всем этом счастье свои фамилии.
      - Очень правильно, - поощрил херр Маругг столь неприкрытый поступок гостей. Он проникся уважением и к себе, и к гостям. - Эти ножи стоят на вооружении нашей армии, - раскрыл он секретные сведения. - Каждому новобранцу швейцарская конфедерация вручает нож. На этих маленьких красных ножиках держится весь пафос швейцарской военной службы. Офицеры запаса ежегодно проходят переподготовку, автоматы - у них дома, армия мобилизуется по первому свистку. У нас самая правильная горная артиллерия, - похвалился херр Маругг, - поэтому к нам в свое время не сунулся Гитлер.
      Макарон размяк от поэзии Маругга и повел стрельбу с закрытых огневых позиций.
      - Переведите, пожалуйста, Любочка, - сказал он, мерцая возбужденной кожей, - что Гитлер к ним не сунулся совсем не поэтому! Он не сунулся к ним потому, что сунулся к нам. Это я говорю, как русский офицер в отставке, отслуживший двадцать пять лет в песках среди таких фельдшеров, что вы представить себе не можете!
      Любочка перевела. Херр Маругг приумолк. Политическую скатерть-перебранку, разостлавшуюся саму собой, надо было сворачивать.
      - Кстати, о Гитлере и о синхронном переводе, - сделал небольшое отступление Макарон. - Когда мы куковали в Кушке в карантине, по телеку показывали "Семнадцать мгновений весны". И знаете, как они там у себя в каганате переводили официальные фашистские приветствия "Хайль, Гитлер!" и "Зиг хайль!".
      - Как? - вытянулась вперед Любаша.
      - Салам алейкум, Гитлер! И - малейкум ассалам, Гитлер! - выбросил вперед руку Макарон, едва сдерживая свои периферическую и вегетативную нервные системы от высокой оценки. - Вокруг бойня, а синхронист с экрана соловьиные трели разводит:" Салям алейкум, Гитлер!" - "Малейкум ассалам!" "Салам алейкум!" - "Малейкум ассалам!"
      - Да вы что?! - не поверила Макарону Любаша.
      - Артамонов не даст соврать, - обратился за подтверждением Макарон.
      - Не дам, - сказал Артамонов. - Могу херру Маруггу скинуть на пейджер!
      - Вот так и вы, Любаша, - выказал обиду переводчице Макарон. Швейцарцы пытаются объявить нам индульт, а вы с ними:"Салям алейкум! Салям алейкум!"
      - Они же мне деньги платят, - стала объяснять свое положение Любаша.
      - Ну и чтобы в нашем разговоре про WIFAG прекратить все алалы и поставить точку, - подпер бока руками Макарон и повел стрельбу на поражение, - спросите, Любочка, у господина Маругга, как они со своими ножиками чувствуют себя под нашими установками "ГРАД".
      Любочка замерла. По ее мнению, сделка, а вместе с ней и задуманные Любашей посреднические проценты срывались. И тогда она решила не переводить последний вопрос, чтобы смягчить ситуацию.
      Макарон заметил ее уловку и попросил перевести вопрос еще раз.
      - Как они со своими ножиками чувствуют себя под нашими установками "Град", - повторил он для тех, кто забыл. - А вот ответ можно и не переводить.
      Херр Маругг понял все без перевода. У него в глазах образовалось рисское обледенение, и он сразу заспешил угостить всю делегацию обедом.
      - И давайте, Любаша, сделаем ему последний намек, - предложил уже в более дружеском русле Макарон. - Переведите, пожалуйста, что мы желаем откушать в кабаке у Чертова моста, где наш великий полководец Суворов переходил через Альпы. Там есть табличка, на которой все написано.
      Любочка перевела.
      - Туда не поедем, - уклонился от прямого столкновения Маругг. - Далеко. Мы пообедаем в традиционном швейцарском стиле. - И заказал места в морском ресторане, где гостям подали к огненной фондюшнице с горящим маслом мойву в сиропе, чтобы еще и самим жарить ее кусочки на палочках.
      - Давненько к нам не заезжали русские, которые пьют красное вино, а не водку, - заметил херр Маругг, нахваливая недозрелую виноградную швейцарскую лозу.
      - А вы спросите, Любаша, - попросил переводчицу об очередном Макарон, знают ли они этимологию русских слов "швейцар" и "вестибюль"?
      - Сами спросите, пожалуйста, - заартачилась Любаша, словно опасаясь опистрахоза. - А то меня уволят.
      - Нет, Любочка, уж вы спросите, - настаивал Макарон. - И, пожалуйста, при переводе не сглаживайте углов. У нас со швейцарцами сегодня официальный разговор! И если уж мы решили опустить их на миллион швейцарских франков, то, поверьте моему слову, обязательно опустим!
      - Хорошо, я постараюсь, - согласилась Любаша и, набравшись смелости, приступила к переводу.
      - И постарайтесь, Любаша, - попросил ее Макарон, - исход сделки зависит именно от вас. И переведите еще, что мы устали таскаться по горам, как бараны.
      - Может быть, нам, наконец, покажут печатную машину?! - не выдержал херр Прорехов. - Cоздается впечатление, что они нам крутят мозги!
      - Прямо так и переводить? - переспросила Шейкина.
      - Так и переводите, Любаша, - сказал Прорехов. - Нам терять нечего. Кроме своих. И подпись - Цепей.
      - Нам бы хотелось сначала изучить технику, чтобы не впарили какого-нибудь дерибаса, - придал себя беседе на равных старший печатник Толкачев, демонстрируя, что он остается на посту, хотя и основательно подзамерз.
      - Прямо так и переводить? - не преминула переспросить Любаша.
      - Так и переводите, Люба, - подчеркнуто осмелел Толкачев.
      - Видите ли, - начал оправдываться Маругг, - все другие казенные покупатели из России, как только приезжали, сразу в горы на лыжах. И оттуда к теме покупки техники уже не возвращались. И мы боимся, что вы тоже...
      - Понятно. Тогда извиняем, - сказал Макарон. - А мы, дурни, все бьемся над вопросом - спасти Россию или продать. И если спасти, то зачем, а если продать - то за сколько.
      - Здесь и раздумывать нечего, - сказал херр Маругг.
      - Вот именно, - согласился с ним херр Макарон, и они с херром Маруггом крепко обнялись, как ветераны.
      Сделке - быть! - показалось Любаше.
      Осмотр тела машины занял тьму времени. Станок был настолько огромным, что не хватало разреза глаз окинуть его целиком. Прорехов делал вид, что вносит в компьютер технические данные машины, а сам прикидывал, насколько податлива, в случае чего, может оказаться переводчица. Толкачев тщательно снимал на видеокамеру узлы и детали.
      - Чтоб не подменили, сволочи! - объяснил он свою пристальность.
      - А на прощание я устрою херру Маруггу русский обед! - пообещал Макарон, умудрившийся прихватить в поездку потребительскую корзину прелестей - волжскую рыбу, мед, грибы, икру и пару флаконов клюквенной.
      Действо было намечено на последний вечер пребывания в доме у Маругга. Чисто русский обед. Ко всем перечисленным разносолам Макарон намеревался подать плов, винегрет и блины, которые сам обещался прокулинарить.
      Обед по расписанию планировался на шесть вечера. В три часа пополудни Макарон начал кухарить. Херр Маругг нарезал круги вокруг кухни, с которой доносились такие запахи, что у него заворачивался его пиджак цвета "соль с перцем"! Привыкший к зыбким форелям и обезжиренному козьему сыру, херр Маругг долго пускал слюну, наблюдая за размашистыми действиями Макарона. В конце концов, когда столы были накрыты и в столовую внесли плов в огромном, обернутом полотенцем казане, херр Маругг не выдержал и упал без чувств.
      - Ну вот, - сказал Макарон, - насчет миллиона договорились.
      - Так и переводить? - спросила Любаша. Ей все казалось, что поведение покупателей приведет к ремиссии.
      - Так и переводите, Любочка, - подтвердил Макарон, упертый на собственной самодостаточности.
      Из командировки, окрыленная удачей, компания летела на микроавтобусе. Изделия народных промыслов госпожа Мошнаковская забрала по хорошей цене. Насколько удобной иногда бывает эмиграция.
      Артамонов сидел за рулем, старший печатник Толкачев просматривал на визоре отснятую пленку, Макарон массировал Нидвораю шейные позвонки и двигался над ним так, будто искал блох. Артамонов по накатанной схеме сочинял переметные письма президенту Украины Леониду Кравчуку.
      "Уважаемый Леонид Макарович! - писал он по-прежнему изустно. - Вы можете спросить: а какое мы имеем воздушное право вступать с Вами в переписку и тем более - в перепопку? Отвечаю Вам со всей развязностью развалившегося на трех сиденьях пассажира - без взаимной индуктивности продвигаться в будущее невозможно. Мы соскучились по славянскому говору и, дорвавшись до Вас, как до первого, кто может понять нас без Любаши Шейкиной, сообщаем: фактов вербовки не наблюдалось... Неожиданно для себя мы совершили косвенную агрессию - под бизнес-план с плавающим сроком окупаемости мы взяли в лизинг со скидкой в миллион швейцарских франков без предоплаты и без всякой банковской гарантии печатную машину фирмы WIFAG, что сравнимо с угоном самолета или захватом судна под швейцарским флагом. А они в качестве жеста доброй воли передали нам финансовые условия, в соответствии с которыми начинает работать рамочное соглашение между нашими странами. Чтобы мы не соскочили со сделки. Теперь Мошнаку остается только открыть филиал банка "СКиТ" в Берне. Он получает дешевый западный кредит, на который берется "WIFAG". И вправду говорят, что половину жизни надо вкладывать в имя, чтобы потом всю вторую половину без конца вынимать оттуда. Я чувствую, что у меня началась именно вторая половина. Я просто не успеваю вынимать! Если ради рыбинского станка мы пожертвовали "Fordoм", то при покупке WIFAGа нас самих одаривают финансовыми условиями! Это и есть та самая дельта. Обкатывая подарок, мы собрали корзину валют от реализации "Лишенца" в Бергамо, Оснабрюке и Безансоне. Продажи идут неплохо - что значит реклама на подводных лодках! Международные каналы надо тоже время от времени прочищать. Уважаемый Леонид Макарович! Мы предлагаем Вам за умеренную плату разместить логотип "Лишенца" на судах Вашей половины Черноморского флота. И я скажу почему - его водоизмещение очень почитаемо в Безансоне, Бергамо и Оснабрюке. Прекрасные города! От побратимства с нашим городом они только выигрывают. Но плохо одно - российские подзаконные акты вынуждают нас работать за рубежом без образования... - я так и подумал, что Вы нас неправильно поймете... без образования юридического лица. Я бы выразился даже точнее - химического лица, поскольку без химии нынче никакое юридическое лицо не выживет. В бизнес-обиходе должно быть два понятия -физическое лицо и химическое! Представьте на миг нашу козлобратию с мешком черного нала, и Вам все станет ясно! Жаль, что Варшавский оказался мудаком - придется весь мешок отдать Мошнаку. А купи Артур технику, не было бы проблем. Техника перешла бы к "СКиТу", и Капитон Иванович никуда бы не делся, сдал бы ее нам в аренду, поскольку сам работать не умеет. Вот. К сожалению, Галке удалось почикать нашего Варшавского по принципу варанчика. Она с ним обошлась чисто рефлекторно, как с тем ротаном на мелководье - зажевала и глазом не моргнула. - Здесь Артамонов проделал короткий элипсис в потоке высказываний и плавно продолжил: - Но, признаться, это семейство двудольных нам уже осточертело! Пусть эмигрируют. Что ни делается - все к лучшему. Истинная причина нашего к Вам обращения крайне актуальна, хотя и лежит несколько в стороне. Мы обязаны сообщить о беспределе, который сохранился в подведомственных Вам территориях. Проезжая Полтаву, мы решили заскочить в Диканьку и пройтись по гоголевским местам. Как водится, мы заблудились. Тишина, лето, цветы. На краю поля табличка с надписью: " Осторожно, кошки!" Мы сутки пытались понять, что же обозначает сия надпись. Оказалось, весьма любопытная тема. Когда косцы косят, окрестные кошки думают, что в траве начинают шуршать мыши! Эти глупые кошки идут в траву и начинают выпасать кончик косы, как мышь. И отследив в засаде, они бросаются в окончательном охотном порыве прямо на бесконечно острый кончик косы! Понимаете? И хорошо, если не пополам. Вот такие у вас тут дела, в этой местности...
      Артамонов стер с губ накопившуюся пену, отдышался, и продолжил.
      ... Пока мы меняли проколотое колесо, под машиной прошел строем выводок зайцев - Давликана бы на них! А в станице Войковской нам пришлось потревожить двух Ваших поддавших подданных. "Как проехать на Диканьку?" спросили мы у них с непривычки. "Налево по мосту через Демьяниху!" - махнул рукой первый и упал, как нас с Вами когда-то учили на гражданской обороне лицом в сторону направления взрыва. "Через Усопки поезжайте!" - указал другой в противоположную сторону, но на ногах устоял, видно покрепче был. "Понятно", - сказали мы и заехали в тупик под разобранный мост. Прямо чертовщина какая-то! Очередной прокол колеса вынудил нас заночевать в глуши. Вот так завернули к Гоголю! Наутро, пытаясь отыскать трассу, мы вновь наткнулись на тех же Ваших подданных. Они были увлечены вчерашним спором. Один, приняв "упор лежа", толковал: "Какая Калиниха?! Через Синетье надо!" Второй аргументированно возражал без бердыша, но с колена: - "Синетье вообще не в Полтавской области!"
      Милые гоголевские персонажи продолжали свое шествие по земле.
      Уважаемый Леонид Макарович! Когда-то путем переписки мы вычислили, что нет никакого Леха Валенсы. Сейчас мы подозреваем, что нет и никогда не было никакой Диканьки. Это простое с виду умозаключение влечет за собой страшную догадку: что нет и никогда не было Гоголя! А в прикладном смысле наше открытие еще более поучительно - сдается нам, не было никакой сортировки алмазов и тем более - не было прибора. Просто Варшавский положил на нас свой. Оффшорная зона, куда ушли деньги, была, но алмазами там и не пахло!"
      Закончив письмо, Артамонов принялся что-то петь. Прорехов на два голоса насвистывал мелодию из "Зонтиков"
      - Что рассвистелся, как свищ бубонный! - сказал Макарон. - Денег не будет. А впереди таможня!
      - Ничего, расплатимся рублями.
      Вскоре херр Маругг прилетел осмотреть помещение под монтаж своей знаменитой печатной машины для печати многостраничных полноцветных газет большой тиражности.
      - Очень грязный и неподготовленный цех, - сделал он в заключение. - Мы не можем согласиться с вами начинать монтаж здесь.
      - Где ж ему быть чистым, если тут хранили торф?! - согласился Толкачев. Он терпеливо переносил привередливость херра Маругга.
      - Здесь вряд ли можно установит
      ь машину, - тщился заморозить процесс херр Маругг. - Полы вскрыты, крыша дырявая, да и ток у вас какой-то не переменный!
      - Обижаете, херр Маругг, - заметил Макарон. - В войну наши парни запускали оборудование под открытым небом!
      - Так это в войну, - пытался за полчаса организовать Европу в России херр Маругг, - а сейчас вы не успеете отремонтировать цех. Мы так не привыкли. Надо все делать по плану, заранее.
      - Да знаем мы, - говорил старший печатник Толкачев. - Первая пятилетка, вторая, третья...
      - Не успеете, - сделал окончательный вывод херр Маругг.
      - Что вы заладили: не успеете да не успеете?! - тормознул его Макарон. - Успеем. Вы там у себя в Европе сколько лет свой Кельнский собор возводили?! Четыреста? И то не достроили. А наш Лужков Храм Христа Спасителя за два года на ноги поставил. Понимаете?! Главное - схватить идею за кумпол. Высылайте машину, у нас выборы на носу! Цех мы обработаем пескоструйным агрегатом и смоем грязь пожарными машинами - вот и вся недолга! А крышу возведем по ходу.
      - Хорошо, как скажете, - сдался херр Маругг.
      - В России нет проблем, - пояснил ситуацию подтянувшийся на помощь Ренгач, - в России есть нюансы и специфика! И больше в России нет ничего!
      Херр Маругг впервые в своей жизни пошел на поводу у бардака, но перспективу рынка оценил сразу.
      Не прошло и месяца, как семнадцать транспортов - по числу мгновений - с печатной машиной WIFAG на бортy перекрыли движение по "площади кошмаров" так население величало площадь им. венгерского героя революции товарища Капошвара. Пересечь этот нерегулируемый перекресток было невозможно и в одиночку, а тут - колонна. Транспорты одолели препятствие за неделю, а потом еще неделю кружили в поиске моста без ограничений по весу и путепровода с нестандартной высотой прохода - настолько негабаритным был груз.
      - Из упаковки мы построим себе дома, - обрадовался Артамонов. Отборный брус!
      - Знал бы кто-нибудь, для чего на самом деле покупаются печатные машины! - деланно вздохнул Макарон. - Чтобы использовать тару!
      Пока фуры вставали под разгрузку, Макарон рассказал назначенному ответственным за сдачу цеха в срок Ренгачу поучительную историю.
      - Было это до перестройки, - начал он издалека, - на дворе стоял полусухой закон.
      - Как это - полусухой? - спросил Ренгач.
      - А вот так - выпить никто не против, но выпивки не достать. Давненько Макарон не мочил корки, с самого отъезда Варшавских. - И прибыли к нам немцы на монтаж камер для сжигания скота. Меня приставили костоправом. В дивизионном ларьке, кроме консервов, - ничего. Немцы посмотрели и сказали: "Без питья работать не будем!" Им сразу пригнали целый вертолет бутылок. А подружился я с Бурхардом, то сала ему подкину, то тушенки. А он все записывал. "Мы с тобой обедали, - говорит, - я тебе должен". - "Да брось, я ему, - не дури, у нас с этим просто!" - "Нет, - уперся немец, - я должен угостить тебя на такую же сумму!" Затравил, сволочь, менталитетом. Ну и не хватило нам как-то со старшиной, хотя спирта со склада взяли норму. Беру я тогда свой универсальный чемодан, клею на него красный крест и - к Бурхарду. А возле вагончика целая свора специальных людей - переводчица, охрана, валютный контроль - тогда за это сажали без суда. И меня, хоп - не пускают. Я и так, и сяк - два часа объяснял, что, если не окажу Бурхарду первую помощь, график рухнет! Не пустили. И отправился я восвояси. Оборачиваюсь догоняет меня мой друг Бурхард, распахивает полы, а там - коньяк! Именно три бутылки - настолько точно проникся человек. Я - к нему на шею с чемоданом. "Ну, брат, - говорю, - спас ты нас! Был должен, а теперь рассчитался". "Нет, - говорит, - я брал у тебя только десять банок и только три презерватива. Так что теперь ты мне должен!" - "Ну и как нам разойтись?" спрашиваю. - "Буду с тобой выпивать", - отвечает. "Ну и сука ты дотошная, сказал я ему, - чтоб твою машину вычислительную в башке заклинило! Нет у вас, гады, ни души, ни хрена внутри! Одна алгебра!" - "Ну, и это, я взял с собой мензурку, - сказал он, ну просто добил он меня. - Все измерим, говорит". "Понял, какие гниды?! Так что, с херром Маруггом будь осторожнее, - поостерег Ренгача Макарон, - он тебя вмиг закалькуллирует!
      - Это очень правильный рассказ, - согласился Ренгач, - русский человек в жилетке проездом на Селигер обязательно должен проверить, как ведет монтаж трудящий щвейцар. Ведь было же так когда-то. И есть у меня ощущение, что будет снова.
      - Такая у тебя, значит, эмонациональная идея? - спросил Макарон.
      - Надо же как-то страну поднимать, - ответствовал Ренгач.
      Глава 12
      ВЫБОРЫ ГУБЕРНАТОРА
      Комбатанты "Лишенца" в ознаменование запуска печатной машины WIFAG организовали вылазку на проточные карстовые озера. Пользуя заброшенную турбазу, они плашмя возлежали на дресве, парились в бане по-черному и тешили себя шахматами высотою в человеческий рост, которые уцелели по странному стечению обстоятельств - из-за невероятной тяжести фигуры было трудно украсть и вывезти за пределы базы. Все остальное на этом туристическом комплексе было разворовано.
      - Для Варшавского данные фигуры были бы неудобными, согласись, вспомнил Артамонов о делах минувших, снимая через силу пешку Прорехова на проходе.
      - Почему? - спросил партнер, с трудом передвигая в охапке гипсового ферзя.
      - Руки бы оторвались по сто раз перехаживать, - объяснился Артамонов.
      - Что верно, то верно, - рассудил Прорехов и засмеялся, вообразив, как сам-Артур гоняет из конца в конец огромной бетонной доски увесистую ладью. Хотя, если честно, мне жаль, что Варшавские свалили. Зря ты его так размазывал по здешней земле. Нормальные были ребята.
      - Пойми, - объяснял Артамонов свою резкость. - Он мог жить и работать только из-под Галки.
      А из-под тесового, изъеденного шашелем, навеса открывался удивительный вид на противоположный берег - Священная пустынь в лучах заходящего солнца. Химеры облаков, то и дело меняющих обличье, застилали только малую часть неба и то впритруску.
      - Я понимаю, - сказал Прорехов, - ты бы хотел, чтобы Артур относился к работе, к Галке и к жизни, как ты к Деборе. - Угадал?
      - На это уходит энергия, согласись, - нацелил его на дальнейшее понимание Артамонов.
      - Ты же помнишь, ведь я первый познакомился с Деборой, - напомнил Прорехов. - Тогда я бы тоже мог впасть в твою немилость.
      - Правильно. Но ты отказался от нее сразу, как только понял, что у тебя для нее не хватит ответственности, - сказал Артамонов, - а Варшавский все же делал попытки, не имея в достатке все той же ответственности. Ты же видишь, что Дебора требует всего человека, а Галка требует просто денег - все эрогенные зоны у нее в кошельке. А Дебора бесконечно отдается как работе, так и жизни в целом. Если уж она берется за что, то берется. Естественно, когда-то это все должно было во что-то вылиться.
      - Значит, во всем виновата Дебора с ее гиперприлежностью? - спросил напоследок Прорехов.
      - Нет, виноват я, - взял на себя ответственность за взрыв в прошлом компании Артамонов, - я не мог позволить, чтобы рядом с Деборой, которая полностью отдает себе отчет в том, чем занимается, ходили два пофигиста и говорили: это мои журналисты, это моя редакция, это моя типография. Ведь мы говорим как, вслушайся наши журналисты, наша редакция, наша типография! Работать, так работать.
      Невдалеке от преисподней бани высилась огромная металлическая пирамида. Местные поговаривали, что она закрывает пуп земли, или, говоря научно, ее геомагнитный центр. Через пирамиду пролегали все окрестные туристические маршруты. Квелые туристы прислонялись округлыми животами к теплым граням пирамиды и получали энергию напрямую из космоса. Никому и в голову не приходило узнать, кто и зачем построил эту пирамиду. Коренное население кивало то на военных, то на синоптиков, а то и на Академию наук. Очевидно было одно - пирамида вписывалась в ландшафт, как природный объект.
      - Эти озера - самые чистые на земле, - сказал Артамонов.
      - Даже электричество ощущается, - согласился с ним Макарон.
      - Но почему наши умники хотят пустить скоростную магистраль именно здесь? - воспалился Прорехов. - Как будто для прогресса нет другого места!
      - Какая разница, где отмывать деньги, - рассудил Артамонов.
      - Дураки! - признал аксакал.
      И посыпались в озеро, сотрясая криками бескрайний аэрарий. Брызгались, развлекая Дебору, катающую туда-сюда детскую коляску, и кувыркались перед самым носом Ульки, понуждавшей Бека вынимать из воды брошенную палку. Если снаряд улетал далеко, то доставать его приходилось Макарону, потому что Бек в гробу видал заплывать за буйки. Всем этим глупым упражнениям Бек предпочитал заначенный под кустами нарезной горчичный батон с прокладкой из сала.
      Выполнив в очередной раз команду "апорт", Макарон отряхнулся от воды и ткнул пальцем в небо, указуя на объект голубого света. Подавая знаки якобы сидевшим там существам, он удивлялся, почему никто не видит столь отчетливо различимую точку.
      - Да вот же, прямо над нами! Эх вы, куриная слепота! - Макарон переживал, что больше никто не может разделить с ним радость созерцания. - Я их шкурой чувствую! - метался он по берегу. - Все эти объекты появляются сразу, как только их хоть как-то поминают в разговоре. Вот видите, не успели мы обсудить пирамиду, как они тут же нарисовались. Они нас пасут. Меня, по крайней мере, точно. Эти товарищи, - Макарон ткнул изгрызенной палкой в синеву, - однажды чуть не похитили меня. Тоже случай наполз - сдавали мы зачеты по воздухоплаванию на шаре. Ну вот, надули материю, сели в этот гондон...
      - В гондолу, - поправила Дебора, словно работница обллита.
      - Так вот, - продолжал аксакал, согласившись с правкой, - втащили мы туда поклажу, недельный запас мураша взяли - муравьиный спирт так называется в летной среде - вдруг не вернемся. И стали взлетать. Неожиданно хоп рывок, и все посыпалось. Ну, думаем, влипли, не успели ощутить полета - и сразу в могилу. А это сержант, мудак, забыл веревку отвязать. И болтаемся мы на одной отметке, а нагреватель ревет, шар рвется вверх - того и гляди разлетится на куски этот гондон...
      - Эта гондола, - поправила Дебора.
      - Ну да, я же и говорю - разлетится на куски. Не перебивай, а то канву упущу, - отстранил Дебору аксакал и продолжил: - "Руби веревку, а то этот оторвется!" - кричу я сержанту, а он не слышит ни хрена! Но, слава богу, в конце концов допетрил, отвязал. И нас как кинет в небо! Прямо за облака! Словно из катапульты. И понесло! Вдруг конфорка - хлоп и погасла! Я кричу напарнику - скидывай лишнее! А он орет - у нас, мол, кроме тебя, ничего лишнего, - и к краю меня подталкивает! Тут нас потащило вниз, по отвесной глиссаде прямо на нефтяные вышки! Никогда таких страшных вышек не видывал... Не успел я глаза закрыть - и со всего размаха мы как трахнемся этим... посмотрел Макарон на Дебору.
      - Гондолой, - упредила Дебора.
      - Ну да, этим... как трахнемся прямо об отроги! - справился с собой аксакал. - А концовку не помню - отшибло. Наутро подобрали нас, вытащили из-под этого...
      - Из-под этой... - опять успела Дебора.
      - Ну да, из-под этой... - Макарон понял, что больше выразиться не дадут, и на прощанье опять взялся за свое. - Сидим мы, ни живы, ни мертвы. Но напарник не сдался, заплел прутьями этот свой... и через месяц снова позвал меня в полет. И знаете, что я ему сказал?
      - Знаем! - запричитали Улька с Деборой, затыкая уши.
      - Ну, а в какой же момент тебя чуть не похитили? - спросил Артамонов.
      - Откуда я знаю?! Я без сознания был! - развел руками Макарон. - Моим коллегам пришлось конвульсиум собирать, настолько мы были сложны в болезнях после этой падучей истории.
      По уверению Макарона, одинокий летающий объект всю ночь провисел над пирамидой, почти касаясь вершины. Длинным луженым шлангом он припадал к пирамиде, как к роднику. Возможно, соображал Макарон, пирамида установлена инопланетянами и играет роль зарядного устройства для летательных аппаратов.
      В предрассветной мгле Прорехов отправился на рыбалку. Но не рыбу он любил. Что поделаешь, любил он, насаживая по дороге червя неверной рукою, на ощупь подойти к берегу и с дрожью в членах приступить к похмельной зорьке. Добрался Прорехов до акватории, а воды нет - один глей. Ба! Откуда он мог знать, что ведомство Фомината затеяло спуск воды из озера под установку опор высокоскоростной магистрали именно в эту ночь и именно в этом национальном парке.
      Долго шлепал Прорехов в потемках, останавливался, щупал грязь - воды и близко не было. И в горячке, сев передохнуть, напоролся копчиком на кованый сундук. Взломал его - а там дюжина бутылок. Неожиданная удача развеселила его. Он откупорил одну бутылку, попробовал, открыл еще. Вино оказалось на редкость съедобным. Такая удача!
      Отсутствие Прорехова в лагере было обнаружено, когда уже совсем рассвело. Улька засекла его согбенную фигуру посреди пустынной абиссали с помощью своего дальнобойного объектива. Она решила поснимать для себя и напоролась на живого человека. Сквозь оптику хорошо просматривалось, как Прорехов, словно грабарь в могиле, с увлечением копался в земле. Чтобы разобраться, что он там делает, была срочно отправлена экспедиция во главе с Беком.
      Когда спасатели приблизились, непочатых бутылок в сундуке почти не осталось.
      - Что это ты тут нашел? - насторожился Артамонов.
      - Вот, чернила кто-то посеял, - еле вымолвил Прорехов.
      - Погоди, - тормознул его Артамонов. - Здесь что-то старинное. А ну, дай посмотреть!
      - Нечего там смотреть! - оттолкнул его веселый Прорехов. - Вино как вино!
      - Ты что, пятачок! - воссиял Артамонов. - Оно не иначе как прошлого века!
      - Сейчас протрем, - сказал Макарон и начал драить этикетку. Действительно, немолодое... Мошнаковский и К, - вчитался аксакал в мутную надпись.
      - Да ты что! Не может быть! - запрыгал Артамонов, вырывая бутылку. Мы впилим этот сундук Мошнаку за все свои долги! Надо срочно ехать за ним, принял он решение и велел Прорехову тормознуть с поглощением найденного.
      - Да ладно тебе! - с трудом промямлил почти готовый Прорехов.
      - Вот тебе и ладно, - сообразил Артамонов. - За этот ящик с Мошнака лимон можно истребовать! Присмотри тут, а я мигом, - велел он Макарону и побежал к машине.
      Мошнака доставили к обеду. Хорош же был Капитон Иванович. Он прибыл во всеоружии - пригнал с собой мотоплуг, чтобы перепахивать дно, и прицеп фашин для подстилки. Где только взял?! Как будто всю жизнь занимался пахотой.