На вечере присутствовал еще один местный житель - Татьянин ухажер. Зимоня в момент привлек этого толкового парубка к чистке и потрошению рыбы. Через минуту тот весь покрылся чешуей, и так до конца вечера в ней и оставался.
      Жаренка удалась на славу. Она стала не дополнением к столу, как предполагалось, а гвоздевым событием сборища. Поглощая хрустящих рыбок, говорили и по поводу только что завершившихся выборов.
      Выяснилось, что некоторые незаслуженно пропущенные товарищи по ряду показателей намного превосходят избранных счастливчиков. Например, Татьяна или Усов, тезоименитство для которого обернулось сущим бенефисом. С обрыва, на котором он, как периферический симптом, сидел с транзистором при первом сборе, виновник торжества перенесся в самый центр посиделок. Теперь через него велись все беседы. И если раньше к нему обращались, чтобы случайно не зашибить, то теперь с самым маленьким человеком в группе обходились как с равным, а некоторые слабохарактерные даже немного заискивали.
      - А сам ты умеешь водить машину? - спрашивала Татьяна для тактики.
      - И права есть? - интересовалась Марина.
      - Давно? - любопытствовала Люда.
      Усов запросто отвечал на все любительские вопросы.
      Потом пели песни. Пели исключительно поголовно. Отец Усова подпевал, будучи "за рулем". В кругу молодежи он чувствовал себя социально значимым. Татьянин патрубок держал на себе весь бэк-вокал и в ритме галопа помогал тянуть припевы в самых трудных местах. Он смотрел прямо в раскрытый рот Татьяны и на полном серьезе произносил слова, которые зачастую совпадали с текстом песни.
      Уже была ночь, когда проводили родителей Усова. Потом отправились провожать его самого. Он наотрез отказался спать и смело повел девушек на другой конец деревни. Вслед за ними по всем инстанциям двигался пьяный Зимоня с мешком гремящих сковородок.
      Под утро опять приключилась неожиданность. От колючек, что ли, или еще от чего Клинцов подхватился, чуть забрезжил рассвет, и увидел спящего Усова в странного цвета пятнах. Лицо и постель вчерашнего именинника были перемазаны чем-то бурым и подозрительным. Клинцов испугался несчастья и бросился будить куратора Замыкина, жившего по соседству.
      - Кажется, он уже того, - испуганно пробормотал Клинцов.
      - Чего "того"? - не понял спросонья куратор.
      Сбив с ног сонную хозяйку, спасатели устремились к Усову, который, невинно улыбаясь, посапывал себе под мышку. Клинцов поднял такой шум, что дыхания Усова не было слышно. Никакого опыта в оказании первой помощи Замыкин не имел, поэтому воспользовался простым способом - начал беспорядочно хлестать Усова по щекам. Имениннику в этот момент снились родители, по очереди его целующие. Вдруг мать или отец, а может и еще кто-нибудь - во сне после пьянки кто только ни привидится, - начал отвешивать ему пощечину за пощечиной. Усов рефлекторно потянул руки к лицу и проснулся. Клинцова с куратором Замыкиным он принял за родителей и, глядя расползавшимися по лбу глазами, пробормотал:
      - За что? Бьете за что?
      Замыкин вытер рот рукой и ощутил вкус шоколада. Догадка заставила его рассмеяться. Пугая хозяйку разгорающимся хохотом, он вышел на улицу и никак не мог успокоиться. Он представлял, как Усов тщился съесть перед сном шоколадку, в то время как вчерашний спирт, заправленный отцовским черносливом, вырывал и вырывал изо рта желанную сладость.
      По силе интриговки история с шоколадом превзошла шуточку бабки с Гриншпоном и вывела Усова на первое место по актуальности. Клинцова эта история задвинула еще дальше в угол.
      Сентябрь священнодействовал, дожигая себя в собственном соку. Желтизна еще не стала душераздирающей, но в ней уже чувствовалась будущая мощь. Дни стояли как на поверке, ночи - как на выданье. Бабье лето погружало всех в мякину катарсиса. О какой работе могла вестись речь, когда вокруг творилось такое?
      Приступили к сценарию концерта. Энтузиазм был настолько высок, что концерт рисковал стать перлом самодеятельного искусства. Намечалось представить на суд колхозников смешанное хоровое пение, танцы, акробатические этюды и интермедии. По решению треугольника задействованными на сцене хотелось бы видеть всех без исключения, а то некоторые несознательные обнаглели и мылились прощемиться в зрители.
      Поначалу концерт репетировали в клубе, а потом бабке вздумалось скоропостижно ехать к дочери. Куда-то далеко. Куда именно, бабка так и не смогла толком объяснить, а карты под рукой не оказалось. Первое, что пришло ей в голову в этой связи, - выдворить квартирантов.
      - Ну все, - сказала она, - пожили, и хватит! Я дом на вас оставить не могу - ненадежные вы! Пойду доложу председателю. Собирайте свои манатки и дуйте к другим!
      Парни замялись. Переселяться из уже обжитого местечка так не хотелось. К счастью, бабка вспомнила про свой домашний скот и неожиданно даже для себя самой пошла на попятную:
      - Ладно, так и быть. Ребята вы неплохие. Только хату не спалите своими цигарками, - она посмотрела на Гриншпона, - да девок много не водите! посмотрела она на Рудика.- А чтоб свиней не отравили, я укажу, чем кормить. - И, словно своих приближенных, она позвала за собой Нинкина и Пунктуса.
      Выйдя во двор, старуха приступила к выдаче интрукций. Подводя Пунктуса и Нинкина к мешкам и кадкам, в которых хранилась еда для свиней, бабка долго раскрывала технологию их кормления, красной нитью по которой сквозила мысль, что хряков можно накормить и так, то есть почти ничего не трогая из запасов.
      - Немного возьмете отсюда, - указывала бабка на террикон зерна в углу сарая, - но только немного. Если пересыплете лишнего - вообще жрать не станут, я их норов знаю. Потом добавьте вот из этой емкости, но не больше двух плошек, а поверх всего - горсть комбикорма. Да почаще выгоняйте их на улицу, пусть порыщут, все мяснее будут! - Она обставила свое последнее напутствие видом на урожай естественных трав. - Нынче такие нюньки уродились! Слоистые! Молодые побеги - прямо как у бамбука! По всем канавам стоят! - сообщила она и призналась, что беспокоится, как бы по этой причине в Меловом не завелись обезьяны - из всех телепередач, которые доходили до деревни, она предпочитала "В мире животных".
      Левый с Борзым за меру польской водки отвезли бабку на центральную усадьбу к автобусу. Отвезли на комбайне, поскольку другой техники под рукой не оказалось. Шины у комбайна были все обвешаны цепями для пущей проходимости. И еще - в комбайне не имелось кузова. Так что бабку пришлось поместить в бункере для соломы.
      Репетиции концерта быстренько перенеслись в бабкину избу. Как в мультике "Шарик в гостях у Барбоса", здесь разрешалось все. Лежать, говорить и есть можно было где угодно и сколько угодно. Девочкам понравились семечки от тыкв. Уходя домой, они каждый вечер прихватывали по тыкве.
      Бабкину избу стали называть Ленкомнатой, в просторечии - блат-хатой.
      За время отсутствия старухи больше всех сдружились Нинкин и Пунктус. Они, ухаживая за домашними животными, просто не вылезали с поскотины. Нинкину прикрепили двенадцать свиноматок, перепрыгнуть каждую из которых можно было только с шестом, а Пунктусу достался один делопроизводитель и десять молодых поросей. Для знакомства друзья решили попробовать покататься на свиньях, но не тут-то вышло. Голодные звери во главе с вожаком даже под палкой не шли в упряжку. Тогда скотники пошли на сближение с нимим путем откорма. Свиней они закормили до того, что те перестали посещать самые свежие помойки. Отвалившись от корыта, всегда полного, свиньи падали, загораживая доступ в курятник, и сутками не двигались с места.
      Гриншпон постоянно орал на свиную обслугу - из-за разлегшихся в проходе разожравшихся домашних хищников он не всегда мог пролезть в сарай, чтобы добраться до своих любимых яиц. К слову сказать, яйца бабкиными несушками поставлялись в изобилии и потому в отсутствие хозяйки стали любимым лакомством Миши. Он без конца делал из них гоголь-моголь и сильно вымазывался, потребляя.
      Возвратилась бабка. Она зарделась от восторга, увидев свиней пополневшими. Потом, пробравшись через дородных хрюшек внутрь сарая, бабка едва не упала в обморок - Пунктус и Нинкин за пару недель стравили весь зимний запас корма. Такая незадача!
      И если бы не перекрытая постояльцами крыша, разделанные дрова и убранный огород, бабка так и не вышла бы из шокового состояния.
      За три дня до концерта Забелин и Люда, как члены редколлегии, сотворили афишу. Она простиралась на всю простыню, одолженную у Зимони. Полотно несло много скрытой информации и смысла. Колхозники подходили посмотреть, ничего не понимали и специально возвращались домой за очками.
      Концерт, как гласила афиша, должен был состояться за день до отъезда студентов домой.
      И вот этот день настал.
      В клубе собрались все колхи - именно так, уважительно и ласково, на излете своего пребывания в Меловом студенты величали местных колхозников.
      Загорелая Маша сидела в первом ряду. Левый и Борзой устроились на последнем. Бабка сидела в партере бок о бок с Марфой. Они немножко застили деверю. Патрубок Татьяны стоял на дверях с явным намерением провести учет зрительских симпатий. Зимоня висел на подоконнике. Остальные колхи жались где придется.
      Как и все серьезные представления, концерт начался с выступления хора, который исполнил песню:
      Вот получим диплом - махнем в деревню,
      Соберем чудаков и вспашем землю.
      Мы будем сеять рожь, овес, ломая вуги,
      И прославим колхоз, гоп-дуп-дуба,
      По всей округе!
      Зрители песню приняли. Зимоне особенно понравилось место, где дед тянул коктейль и самогонку через соломку. Он одобрительно мотнул головой.
      - Во дают! - слышалось из зала.
      - Мастера!
      Потом Татьяна увлекла в хоровод подруг и водила, пока зал не захлопал в ладоши.
      Усов, Артамонов и куратор Замыкин играли гусей, за которыми с карманным фонариком по сцене в полной игровой темноте струились Нинкин и Пунктус. Бабкин деверь икнул в этом месте миниатюры. Его посетила свежая мысль, восходившая к тому, что ни лисы, ни волки к пропавшей птице не причастны. Не смея посягнуть на искусство, он молча перенес озарение, но перебазарить с бабкой насчет гусей сразу после концерта был очень намерен.
      А бабка и без того сидела сама не своя. Искусно сыгранная кража капусты как серпом резанула ее память.
      Потом "умирал" Усов. Артамонов играл Клинцова, который уже два дня как уехал, сославшись на якобы заболевших родителей. То ли колючки сделали свое дело, то ли на репетициях он был поражен игрой Артамонова в роли себя, но, как бы то ни было, Клинцов оставил группу в самый переломный момент пребывания в Меловом. Уехал домой по справке, полученной в медпункте.
      Колхи еще аплодировали актерам, а на эстраду уже вышли Гриншпон и Кравец. Их иностранные песни после родной для зрителя темы прошли как антракт. Никто ничего не понял. А за кулисами уже изготовился Мурат. Марина всучила ему для публичного прочтения юмореску из "Крестьянки" за семидесятый год. Смеялись больше над акцентом.
      Акробатические номера наверняка были бы недооценены селянами, если бы Рудик, Забелин и Усов не уронили Татьяну, лезшую им на головы. Зал счел этот трюк за постановочный и разразился восторгом.
      После концерта устроили танцы.
      Никому не хотелось расставаться. Все местные жители привыкли к студентам, встречаясь на ферме, у ключей, в магазине. А тут на тебе - завтра уезжают.
      Всю ночь студенты вперемешку с колхами кругами бродили по деревне, прощаясь с каждой улицей и переулком. Побывали и на речном обрыве, с которого началась дружба. Похлопали по плечам стога, восстановленные после разгула Татьяны с парубком.
      Утром, провожая студентов, Левый с Борзым сообщили, что вчера артистов кое-кто собирался побить на дорожку, но передумали. Почему передумали, они не признались.
      Бортовой "ЗиЛ" зафырчал, увозя подружившихся и возмужавших первокурсников на автовокзал. Бабка краем платка утирала слезы.
      - Добрый душа, - вздохнул Мурат.
      - Хотя достаточно вредный, - уточнил Гриншпон.
      Из железного без сидений кузова машины смотрели на уплывающую деревню. Забелин, как обычно, - через объектив. Рудику показалось, что за околицу к березам вышла загорелая Маша. Забелин ничего такого через свои линзы не заметил.
      Зимоня снял с клуба простыню-афишу и бережно уложил в сундук.
      В центральной усадьбе выяснилось, что отару баранов, за исключением трех-четырех самых упертых, первокурсники все же отработали.
      А через день на Меловое сошли дожди.
      Глава 5
      ВЕЗДЕСУЩАЯ_АНГЛИЧАНКА
      Староста Рудик вручил Зое Яковлевне Карповой полученный по ленд-лизу в деканате классный журнал, и англичанка приступила к знакомству с группой через перевод текста.
      - Не подумайте, что вам то и дело будут менять преподавателей, сказала Зоя Яковлевна, - просто в сентябре я летала в Лондон на повышение квалификации, и здесь меня подменяли коллеги. Но не будем отвлекаться. Пожалуйста, Алешина.
      Наташа, сгорбившись, продолжила нести тяготы первой по списку.
      - Из вас, пожалуй, и получился бы посол в Зимбабве, но такой прононс не вписывается даже в йоркширский диалект. Садитесь! - заключила Карпова.
      - Н-да, с английским у нас будет поставлено неплохо, - успел шепнуть Артамонов друзьям, готовясь к высадке.
      - А вам я сразу посоветую пойти на факультативные занятия, - заключила Зоя Яковлевна, выслушав его. - Или в куржок "дессидентов", как его называют.
      - Хорошо, - согласился Артамонов.
      - Бибилов! - Карпова подняла Мурата и стала дотошно всматриваться в него. - Вы случайно не из Тбилиси?
      - Тыбилыс, канэшна Тыбилыс! - обрадованно засуетился Мурат, хотя был из Гори. Он уже почти предвкушал поблажку.
      - А девичья фамилия вашей мамы случайно не Шилина? - спросила ни с того ни с сего Карпова.
      - Шылын, канэшна Шылын! - обрадованно залепетал Мурат, хотя фамилия его матери была Бибилова.
      - Ну, точно, вы похожи на нее как две капли воды, - осмотрела Зоя Яковлевна Мурата. - Несмотря на всю эту вашу черноту. Мы с ней вместе учились в пединституте. Поначалу переписывались, а потом жизнь заела, и мы с ней все письменные дела побросали. Да, время летит! Кажется, она совсем недавно уехала в Грузию с этим, как его, таскался все за ней?..
      - Мой атэц? - спросил Мурат.
      - Не знаю, может, и отец, - рассеянно сказала Карпова. - Ну что ж, раз такое дело, заходи в гости, расскажешь, как живете. - Она даже и не заметила, как перешла на "ты". - Остановился, наверное, у бабушки?
      - Нэт, пасэлылса в общэжытыи, чтобы имэт друзья, - сказал Мурат.
      - Ну хорошо, переводи следующий отрывок, - подтолкнула она его к пропасти. - Посмотрим, насколько английский у тебя отличается от русского.
      Отвечал Мурат безобразно, с трудом сдерживая желание перейти на грузинский. Карпова почти не слышала его. Она вспоминала молодость, теребя угол цветастой шали.
      - Клинцов! - продолжила Зоя Яковлевна. - На кафедре турбин, случайно, не ваш отец?
      - Мой, - ответил Клинцов. Его отец действительно был кандидатом технических наук, поэтому сынишка постоянно от всего отлынивал.
      Клинцов перевел текст быстро и правильно, после чего начал оглядываться, ища признания в глазах одногруппников, но его спецшкольная выучка никого не интересовала.
      - Кравец! - продолжала Карпова. - Случайно, не ваш братец Эдуард занимается ерундой на четвертом курсе промфакультета?
      - Мой, но не случайно, а вполне законно, - сказал Кравец.
      - Мне кажется, все-таки случайно. - Зоя Яковлевна сменила мину. - Если вы пойдете в него, то я не знаю... Он остался мне должен тысяч сто, не меньше. И до сих пор не сдал экзамен за курс.
      Все посчитали англичанку нездоровой и сочувственно посмотрели на нее. Один Нинкин не удостоил Карпову взглядом - он дремал, прислонив голову к подоконнику. Пунктус растолкал друга, только когда Зоя Яковлевна объяснила, что такое "тысяча знаков". Оказалось, в них измеряется объем текста, который необходимо перевести внеаудиторно в течение семестра. Но он все равно не успел сосредоточиться, и Карпова временно продвинулась чуть вперед.
      - Матвеев! - вызвала Зоя Яковлевна следующего знатока.
      - Я, ну, это... - понес ахинею Мат. - В смысле, ну...
      Карпова махнула рукой.
      - Нинкин, - вернулась она назад по журналу.
      Нинкин старался, это было заметно, но подытожила Карпова, внимательно выслушав его, совсем не в ту сторону.
      - Вы, похоже, только что от сохи, - сказала она.
      - Вы где-то правы, - согласился Нинкин, потирая глаза, - если ею считать нашего школьного учителя.
      - Ценю вашу изворотливость. - сказала Карпова. - Однако это нисколько не увеличивает ваших шансов выучить язык. Петрунев!
      На этот призыв англичанки никто не откликнулся. Если двое из группы Ховриков и Яшенин не явились всего только в колхоз, то Петрунев - а об этом следует упомянуть прямо сейчас, забегая вперед, - ухитрился за пять лет вообще не появиться в группе. Эта загадочная личность ограничилась успешной сдачей вступительных экзаменов, а затем куда-то исчезла. Но, вопреки историческому материализму, она ощутимо присутствовала в 76-Т3 на протяжении всей учебы. Фамилия Петрунев шла в списке под номером двадцать. С завидной аккуратностью и упорством несведущие секретари переносили ее из года в год из журнала в журнал, каждый раз забывая вычеркнуть. Эта висящая в воздухе фамилия рождала много казусов при проверках посещаемости, а в конце пятого курса на нее по ошибке был выписан красный диплом всесоюзного образца.
      И посейчас эти левые корки хранятся в институтском мемориальном зале.
      Перед звонком Татьяна обозвала Зою Яковлевну Зоей Карповной. Не заметив оговорки, Татьяна переводила слово за словом, ломая язык об углы транскрипций. Над собой в познании языка Татьяне надо было еще работать и работать.
      На физкультуру поток собрался в наконец-то отремонтированном спортзале.
      Началась запись в спортивные секции.
      Рудик выбрал самый хитрый вид спорта - радио. Клинцов, по школьной инерции, - большой теннис. Напарника ему не нашось, и он пошел обстукивать стенку в одиночестве. Долго бил мячом в мишень, оглядываясь, чтобы понять, как на это смотрят остальные.
      Мурата освободили от занятий физкультурой, потому что он поступил в городской фехтовальный клуб. Реша с Матом и Фельдманом записались на бокс, где они все вместе обнаружили уже переодевшегося Артамонова. Соколов в армии изучал спортивное ориентирование на местности и решил продолжить занятия этим видом спорта.
      Татьяна долго металась, не зная, какую секцию усилить собою. Заметив, что высокий Мукин пошел на классическую борьбу, тут же сгасла и уже почти безвольно подалась на художественную гимнастику.
      Всех остальных, как абсолютно безыдейных, зачислили в секцию общефизической подготовки.
      Последняя в этот день пара занятий сорвалась. Знойко не явился по не известным до сих пор причинам. Поэтому вместо математики придумали всей группой пойти в кино. Заслали Татьяну брать билеты, накупили жареных с солью семечек и отправились в "Победу".
      Начался фильм. Артамонов, привыкнув к темноте, взглянул на руки друзей. Соколов сплел свои пальцы с пальцами Люды. Марина доверила ладошку Кравцу. "Все-таки Кравцу, а не Гриншпону", - подумал Артамонов. Он постоянно следил за развитием отношений в этой троице и болел за Мишу Гриншпона, как за своего сожителя. Кравец нравился ему меньше. Артамонов посочувствовал Гриншпону, руки которого сиротливо мяли друг друга, не зная, куда себя деть.
      Татьяна наводила мосты на левом фланге. Она усмотрела впереди себя довольно рослого молодого человека и, попросив его убрать голову немного в сторону, а то не видно, завязала разговор. До рук дело у них не дошло, поэтому Татьяна скрестила их и оперлась на спину сидевшего впереди зрителя.
      На руках Пунктуса покоился Нинкин. Остальные вполголоса комментировали фильм.
      - В пятый раз смотрю этот фильм, но сегодня актеры играют как никогда! - сказала Марина.
      - В индийских картинах даже шпионов ловят при помощи песен! - добавил Рудик.
      - И что за манера - непременно в двух сериях?! - произнес торопыга Артамонов.
      - На Востоке никогда не страдали лаконизмом! - высказался Реша.
      - Я буду говорить об этом на третьем конгрессе Коминтерна! - подвел итог Артамонов.
      Вечером после фильма в 535-ю комнату ворвался Кравец и набросился на Гриншпона.
      - Что ты тут рассиживаешься! - засуетил он его. - Сейчас в актовом зале руководитель Бирюков начнет отбор в институтский вокально-инструментальный ансамбль!
      - А где Марина? - спросил Миша.
      - Она придет прямо туда! - запыханно проговорил Кравец.
      - Ну, ни пуха! - пожелали музыкантам сожители набитыми макаронами ртами.
      - Искусство нада многа жертв, - резонно заметил Мурат, жуя передержанное на огне блюдо из далеко не стройных макаронин вперемешку с тушенкой.
      - Поберлять оставьте, - попросил Гриншпон. - Мы мигом.
      - Не волнуйся, - пообещал Реша.
      Но Гриншпону оказалось ни к чему слипшееся в комок мучное месиво по-флотски. Он вернулся радостный, словно сытый.
      - Ну как? - спросили его с порога, придвигая к нему макароны.
      - Приняли! Всех! - выпалил Миша. - И меня, и Кравца, и Марину! Больше никого не взяли, только нас троих!
      - Вы, наверное, только втроем и пришли на этот ваш конкурс, предположил Реша.
      - Ну да! - возмутился Миша. - Желающих было море!
      - И как вы будете называться? - спросил Рудик.
      - Мы уже называемся, - сказал Гриншпон. - Вокально-инструментальный ансамбль "Сладкие спазмы". Звучит? По-моему, красиво.
      - Ничего, только от одного названия пальцы сами складываются в козу, сказал Артамонов. - Надеюсь, мы по блату будем ходить на ваши "Спазмы"?
      - Конечно! - чуть не обиделся Миша. - Завтра мы начинаем готовиться к осеннему балу. Думаю, к ноябрьским праздникам сыграемся.
      - Ну какой бал в грязь?! - поторопил организаторов Реша. - Нужно устраивать его сейчас, пока осень на осень похожа!
      - Не суетись, успеешь ты себе даму выудить, - успокоил его Гриншпон. Поучись у Чемерис!
      И совершенно невесомая на помине в комнату без стука вошла Татьяна.
      - Да, да, я в курсе, поздравляю! - обратилась она к Гриншпону и, словно чем-то неудовлетворенная, уселась на стул задом наперед посреди комнаты. Опершись сложенными перед собой руками на спинку, Татьяна ни с того ни с сего начала вспоминать Меловое, рассказывая Реше, проработавшему в соседней деревне, совершенно небывалое.
      Реша в "отместку" был вынужден поведать, как Мат заснул в хлеву в таком же, что и Усов, агрегатном состоянии и его, начисто вылизанного коровами, отыскали только к утру.
      Насочиняв еще с три короба, Татьяна придавила Решу к земле. Тогда он был вынужден призвать в свидетели и на помощь всю 540-ю комнату, в которой жили Фельдман, Мат и Мукин. При виде Мукина у Татьяны пошла кругом голова. Уже одно то, что он поступал в десантное училище, пусть и неудачно, повергало ее в трепет.
      Ребята только что пришли из пивбара, и разговор мог бы получиться бесконечным, но вернулся Рудик со своей радиосекции и все расставил по местам.
      - Все девушки мои! - заявил он, размахивая пропуском в женское общежитие. - Оказывается, наша институтская радиостанция у них на крыше, указал он пальцем на Татьяну.
      - А вот Таня ходит к нам в общежитие без всяких пропусков, - сказал Гриншпон.
      Рудик хотел отпустить в его сторону какую-нибудь шутку, но Реша удержал его:
      - Ты с Мишей теперь не особенно... вольничай, он теперь в ансамблях!
      Стали от безделья месить музыкальную тему, обвинили Гриншпона в пустяковости затеи с этим его ансамблем - мол, играл бы нам тут в комнате на своей гитаре, и достаточно! Потом вернулись к сельхозработам, еще раз прошлись по индийским фильмам и не заметили, как в комнату вошла Карпова.
      - Так вот ты где, оказывается, устроился! - подступила она к засыпающему Мурату. - А я дежурю сегодня по общежитию и дай, думаю, по этажам пройдусь, посмотрю, как вы тут. Вообще комната у вас чистая.
      Мурат, соглашаясь с замечаниями, кивал головой и оттого, что засыпал, попадал лбом немножко в стену.
      И тут Карпова неожиданно для себя обнаружила Татьяну.
      - А по какой причине здесь девушки? - вскинула она крашеные брови и стала молча оглядывать присутствующих, как бы ища, кому конкретно адресовать вопрос. - Пребывание гостей, тем более из женского общежития, насколько мне известно, ограничивается комендантским часом. Но ведь уже двенадцать! Сколько дежурю, но с такой безнравственностью сталкиваюсь впервые, завершила она свое выступление.
      - Да я, понимаете... - начала оправдываться Татьяна, пытаясь высказать мысль, что не только в данный момент, но и за всю свою жизнь она ничего аморального никогда при всех не совершала... Ей стало ужасно стыдно перед Мукиным.
      - Парням я прощаю, - сказала вездесущая англичанка, - а вот вас, девушка, я возьму на заметку. До свидания!
      - Ну все, мальчики, теперь и на иностранном мне удачи не видать, вздохнула Татьяна.
      Глава 6
      ОСЕННИЙ_БАЛ
      К первому студенческому балу готовились тщательно, как ко второму пришествию.
      Товарищи с повышенной проходимостью нарочно для мероприятия умудрились смотаться на барахолку в Малоярославец за крайне серьезными тряпками. Другие осаждали ателье, но большей частью устремлялись на явочные точки к местным фарцовщикам - обрести правильные трузера. Их можно было добыть исключительно там. Если покупку планировалось произвести на улице, брали с собой понятых, потому что после удачной примерки тебе могли вложить в пакет на дорожку не все штаны целиком, а только одну штанину от них. Ты радостный приходил домой, накидывался на обнову со свежей прытью, а обнова оказывалась располовиненной. Бывало и такое, поэтому на дело шли под двойным или тройным прикрытием.
      Грамотно упакованный студент превращался в человека окончательно и бесповоротно, как победа социализма на отдельно взятой земле. Наличие у особи фирменных штанов возводило ее в особый ранг. Негласной общетусовочной комиссией, хоть и с оговоркой, но принимался к сведению и пошитый на дому джинсовый самопал с левыми лейблами и непараллельными швами, лишь бы зиппер на калитке не расходился с линией партии, чтобы он был грамотно вшит и не торчал попусту далеко вперед. У самых навороченных из поколения кроме джинсовой куртки и штанов должны были иметься еще и крассы или, на крайняк, сапоги из джинсовой ткани - это было верхом превосходства над собой и попутно над допотопной обувной системой, подошвы которой делались из "микропоры" и "манки". А если кому-то счастливилось отхватить зимний вариант джинсового комбинезона, с серьезной, белого пуха, синтетической подкладкой, воротником и обшлагами, тогда владелец, натянув под все эти фашинные прелести "лапшу" или "водолазку", получал негласное право проходить вне условий на любые платные тусовки, включая закрытые просмотры затертого порно.
      Несмотря на повальную целеустремленность не туда, эстеты гонялись исключительно за пиковыми проявлениями моды. Мурату удалось прикупить джинсы "Блю доллар", на коленях и заднице которых от долгой носки и частой беспричинной стирки проявлялись голубые забугорные дензнаки. Нинель частенько вставала на колени, чтобы доподлинно усмотреть их на материи, а усмотрев, поглаживала.
      Вскоре всю эту моногамную ересь начали сметать "варёнки" разной степени вываренности. По этажам стали распевать песенку с таким финалом: "И терзали черти в моих варёнках хеппи энд!" Из этого жанра наиболее ходовыми считались круто проваренные джины и комбинезончики неотразимой мраморной расцветки.
      Бирюк со старших курсов принес слух, что как-то поздним вечером Рязанова вместе с подругой вовращалась домой и наткнулись на очередь из совершенно голых людей. Очередь выскобленным поросячьим хвостом тянулась от промтоварного магазина до проходной машиностроительного завода. В магазины ОРСа, по-видимому, выбросили что-то чешское или болгарское. Голые люди все подходили и подходили, прописывали себе на руку свой порядковый номер и вставали в очередь, чтобы простоять ночь, а утром, когда магазин откроется, отовариться. Очередь нешуточно волновалось, видно товар и впрямь обещал быть дефицитным.
      По уверению Рязановой, в очереди было немало студентов. Милиционеры дежурили рядом и переговаривались по рации:
      - Первый, первый, я - второй!
      - Какой еще первый! - возмутилась тетка из очереди и замахнулась на него сумкой. - Я тут первая! Я с обеда стою!
      В вечерней мгле знаки различия не имели никакой юридической силы. Милиционеры отступили к ограждению.
      - Посмотри, - удивилась Рязанова, указывая на людей в очереди. - Они же все голые!
      - Да иди ты! - не поверила подруга.
      - Вот те крест! Ты присмотрись повнимательнее. Видишь - тут полно наших! За шмотками приперлись. Вон, смотри, в самом хвосте. С параллельного курса!
      Подруга присмотрелась, но никаких голых людей в темноте не увидела. Хотя, действительно, некоторые силуэты показались ей знакомыми. А Рязанова продолжала рассуждать:
      - Прикинь, людей никто не затаскивал в эту очередь. Они пришли сюда сами, добровольно. Но ведь, пойми, в очередь такой длины можно встать, только будучи исключительно голым! Если у тебя нет совершенно никакой одежды! Только тогда, правда ведь, можно отважиться записаться тысяча сто сорок четвертым, чтобы заполучить какой-нибудь джемпер или куртон.
      В данном случае значения не имело, было так на самом деле или нет. Самое главное, что Рязановой это пришло в голову. Ведь бред человеческий и все видения всегда имеют под собой реальную жизненную основу. И раз это померещилось Ирине, значит, так оно и было. Такой была атмосфера, которой все вокруг дышали. И резюме, к которому пришел возбужденный мозг, получилось соответствующим: в такую длинную очередь можно встать, только будучи абсолютно голым, только если у тебя нет совсем никакой одежды!
      Личности, которым не светило никаких обнов, чистили и совершенствовали свой мезозой - старые, видавшие виды, но надежные одеяния.