- А при глубоком поцелуе? - погнал его Прорехов по учебнику жизни.
      - При глубоком и любвеобильном поцелуе к ним добавляются еще семнадцать мышц языка и несколько поперечно-полосатых, - ответил Макарон.
      - Отлично! Молодец! - поздравил его Прорехов. - И помни, перед употреблением Шарлотту Марковну необходимо взболтнуть, а то ее мякоть уже давно на дно осела. И постарайся не забыть, что все, что у мужика выше колена, - грудь, а все, что ниже колена, - понятно.
      - Да уж... - продемонстрировал свою полную готовность Макарон.
      - И перед тем как залечь, не забудь разобраться, - воспользовался правом последнего напутственного слова Артамонов.
      - В смысле? - начал рыться в словаре аксакал.
      - Раздеться, - пояснил Артамонов. - В постель, между прочим, в кепочке не ложатся..
      - Ну уж... это да, конечно.
      Макарон попшикал себя под мышками и в паху пчелиным дымарём, в котором для запаха в комнате постоянно тлели гнилушки, расцеловался с друзьями и отправился на дело.
      Воротился он под диким шофе и помятый, как лох, или, иными словами, как выжатый лосось в известном положении. Чувствовалось, что "унитаз" был взят приступом. Макарон не пожелал ни с кем делиться деталями операции. Он был краток, как полет нейтрино.
      - Это не Шарлотта Марковна, а восторженный конь! - сказал он. - Но теперь, как человек честный, я должен на ней жениться.
      - Был случайно контужен при установлении случайной связи, прокомментировал событие Артамонов.
      - А как же Света? - спросили друзья.
      - Я серьезно, - сказал Макарон. - Это не женщина, а лава! Век таких не видывал и вряд ли больше встречу! Нет, не зря японцы поднимаются на Фудзияму только раз в жизни! Любовь, господа, это не шутка, это - ошибка. А на ошибках - женятся.
      - Но это будет брак не по любви и даже не по расчету, - удерживал Макарона Прорехов. - Это будет какой-то обстоятельственный брак.
      - И все же давайте сначала к Мошнаку, а потом свадьбы и все остальное, - призвал работать без простоев Артамонов. - А с браком надо порновить. Мне так ка-а-этся.
      - Наоборот, надо спешить, - возразил ему Макарон, - а то она, того и гляди, успеет создать партию соблазненных и покинутых.
      Как больная собака, Макарон долго отлеживался в специально оборудованном номере (сало, батон) и вышел к людям только в День Святого Валентина.
      - Ну что, теперь уже точно пора к Мошнаку?! - попытался сразу включить его в дело Артамонов. - Чует мое сердце - даст он деньжат, даст!
      - Так тебе Мошнак прямо и дал, - вставил Варшавский. - Это тебе не заблудшая фрау Шарлотта. Держи гаман шире!
      - Но сходить-то все равно надо, - уговаривал всех Артамонов.
      - Я не в матерьяле, - устало повел головой Макарон. - Предлагаю упасть в "Старый чикен", завести пластиночку Хампердинка, заказать кильки-классик два раза, кофе-гляссе, взять бутылочку "Хванчкары"...
      - Действительно, нельзя же так резко, раз - и на Мадрас! поприветствовал правильный расклад Прорехов.
      - А если все-таки "СКиТ" не даст? - впустую беспокоился Варшавский. Ну, просто на этот момент в банке не окажется свободных кредитных ресурсов. Да мало ли что?!
      - Понимаешь, пятачок, главное - хотеть. И деньги найдутся, - проводил летучку Артамонов. - Город настолько невелик, что кажется, будто все здесь или одноклассники, или однонарники - своеобразный товарищеский инцест. А мы здесь не учились ни с кем и не сидели. И все эти наработанные связи нам сможет заменить только одно - желание подмять информационное пространство. Так что финансовое желание Мошнака мы сформируем как положено.
      - Ну, хорошо, допустим, Мошнак даст, - пытал Артамонова Варшавский. - А возвращать из чего?
      - Главное - взять, а как возвращать - придумаем, - уверил его Артамонов. - Не боись. Если ты должен банку сто рублей - это твои проблемы, а если сто миллионов - это проблемы банка.
      - И все же, если не даст? - старался достать до луковиц сам-Артур.
      - Тогда пойдем на Сбербанк, - сказал Артамонов.
      - На Сбербанк с одной рогатиной не попрешь, - высказал сомнения Варшавский. - Там попросят такие документы предоставить, каких у нас отродясь не было.
      - Грамотно рассуждаешь, паренек, - пояснил далее Артамонов. - Но ты вслушайся: кредит под устройство Улицы породненных городов - звучит как симфония! Никакой банкир не устоит.
      - Я просто почему спрашиваю, - заговорил с несколько иной интонацией Варшавский, и глаза у него словно повело поволокой. - Один мой знакомый близок к открытию.
      - Да ты что! - не поверили Артуру.
      - Он изобрел прибор для сортировки алмазов, - сказал Варшавский.
      - И все?! - стал сталкивать его с темы Артамонов. - Может, тебе не зацикливаться на Якутске? Как-то абстрагироваться от всей этой фарцаты! Очень уж все это как-то узколобо. Если бы ты заговорил о телестудии, я бы еще как-то понял тебя. Ты ведь сюда с тем и ехал, чтобы заиметь собственный ТЖК, чтобы работать с передовыми технологиями...
      - "Передовыми технологиями"... - прибегнул сам-Артур к своему излюбленному стилю. - Я хочу крутануть деньги, а потом уже взять нормальный телекомплекс. Никуда он от меня не денется.
      - А сколько надо денег для завершения работ по прибору? - спросил Артамонов.
      - Тысяч двести зеленых, - не постеснялся назвать сумму Варшавский.
      - Ничего себе приборчик! - присел Прорехов. - Как наша печатная машина.
      - А ты что думал!? - с видом знатока произнес Варшавский. - Алмазы дело недешевое.
      - Ну, хорошо, давай эту сумму на всякий случай прибавим к телу кредита, - пошел на половинчатое решение Артамонов. - Будем просто иметь в виду, но мое мнение остается прежним - лучше купить телевизионное оборудование. Ведь скоро выборы.
      - Прибор готова закупать ЮАР, - разукрашивал будущее Артур. - Там такие перспективы...
      - И к нам сразу явится "Dе Beers" и всех замочит, - придумал концовку Артамонов. - Эти просто так с рынка не спрыгнут.
      - Вечно ты со своими шуточками, - обиженно произнес сам-Артур.
      - Я нисколько не шучу. Газеты надо читать, - посерьезнел Артамонов. "Dе Beers" тут же пришлет наймитов. В твоем дурацком городе перестреляли всех, кто дергался по этому поводу.
      - Болтаешь всякую дичь, - сказал Варшавский. - Так вот, требуется небольшая сумма, чтобы завершить лабораторные испытания, изготовить промышленный образец и запатентовать его.
      - Каким боком мы окажемся в деле? - спросил Артамонов. - Алмазы - не наш профиль.
      - Речь идет о конкретной выгоде, - вскрыл сам-Артур смысл вложений. Мой друг будет отдавать половину от продаж, - придумал на ходу Варшавский.
      - Я против. Это не наш бизнес, мы в нем профаны, - стоял на своем Артамонов. - Пусть твой друг просто возьмет и вернет нам деньги с процентами. Вот и все.
      - Ты, может быть, и профан, - сказал Варшавский. - Но мы теряем драгоценное время.
      - Тогда скажи, почему твой друг не мог найти денег до сих пор? спросил Артамонов.
      - Не хотел светиться, - не очень убедительно объяснил сам-Артур.
      - А может, потому, что прибор - говно? - спросил его в лоб Артамонов.
      - Да нет, это действительно очень занятная штука, - снизил обороты Варшавский. - Только я должен предупредить, что прибор пока что в чертежах и в натуре может не получится.
      - Зачем нас предупреждать, если для себя ты уже все решил? - спросил Прорехов.
      - Ничего я не решил, - отпрянул от темы сам-Артур. - Мы должны подписаться под это коллегиально.
      - Видишь, какие ты нам условия выкатываешь:- деньги должны быть потрачены в любом случае, а получится эффект или нет - ты не гарантируешь, сказал Артамонов. - Здесь какое-то фуфло. По мне, наукой пусть бы занималось государство.
      - Да ладно тебе, - смягчился Прорехов. - Разговоров больше. Если Капитон Иваныч даст денег на "унитаз", то почему бы не оторвать немного на этот прибор?
      Но вот, наконец, настал и ссудный день.
      Следуя в банк, компания имела под мышками кипы развесистых, как клюквы, - на все случаи жизни - бизнес-планов. В составлении наглядной агитации Артамонов наблатыкался и поднаторел настолько, что порой ему самому становилось противно. Красивые бумаги в приличных папочках должны были придать команде убедительности в предстоящем разговоре с Мошнаком.
      Когда компания подошла вплотную к зданию "СКиТа", Артамонов похлопал его ладонью по несущей стене.
      - По-моему, выдержит, - сделал он заключение.
      На стене сверкал деловой слоган новой банковской услуги: "Мы превращаем ваши деньги в рубли!" А рядом, на бетонном заборе, красовалось чисто колористическое графити: "Ясновидящая Мария - дешевая с-сука!"
      Может быть, поэтому служащие банка все еще помнили об экологической лотерее. В их глазах, как памятка, навсегда застыл тот всенародный облом желаний на фоне высокого просвета в облаках.
      - Общепризнано, что мы морально неустойчивы, - начал свой предварительный сговор с Мошнаком Артамонов. - Об этом даже писал Шимингуэй в одной своей передовой статье. Но у нас есть смутная уверенность, что именно вы, Капитон Иваныч, отнесетесь к нам непредвзято и... выдадите спаренный кредит, который когда-то сами обещали.
      - Да вы что! Меня из города выселят! - засуетился Мошнак. - Если об этом узнают люди Платьева, будет конец света!
      - Мы понимаем и готовы учесть ваш риск, - склонил голову набок Артамонов.
      - А вот это уже деловой разговор, - развернулся на сто восемьдесят Капитон Иванович. - Наконец-то послышалась речь не мальчиков, но хуже, улыбнулся он своей шутке и, чтобы не скукситься до конца, продолжал в ключе, удобном для просителей: - А на какие цели, интересно, вам понадобились деньги? И под какие гарантии вы хотите их получить?
      - Об этом расскажет докладчик, - Артамонов развернул ладошку в сторону аксакала.
      - Ну, и..? - понудил Макарона Мошнак.
      - Груды стройматериалов зависли на Озерной в виде долгостроев, - начал глашатай порядка. - Ярчайшим их представителем является "унитаз". Мы имеем намерение превратить этот строительный бедлам в Улицу городов-побратимов.
      - Он же падает, этот "унитаз"! - чуть не вскрикнул Мошнак.
      - Да бросьте вы! Кто вам сказал? Все это лабуда, - успокоил его Макарон. - Просто с объекта увели деньги и, чтобы их никто не искал, пустили "утку" о поплывших грунтах.
      - Вот как? - изумился Капитон Иванович.
      - Конечно. Проект мы уже нарисовали. Вчерне. - Макарон принялся вываливать на стол карандашные наброски, которые по старой дружбе исполнил Давликан. - Вся наша славненькая Озерная будет уставлена венгерскими мясными лавками, шотландскими пабами, безансонскими винными погребками, бергамосскими пиццериями, над которыми я лично возьму шефство, китайскими ресторанчиками... устоявшиеся за века традиции... Наша цель - сделать из всего этого интернациональный кондоминиум...
      - Чего-чего сделать? - переспросил Капитон Иванович. - Не расслышал.
      - Комплекс такой, - пояснил Макарон. - Американские салуны, китайские ресторанчики...
      - А что, у нас уже и китайский побратим появился? - продолжал изумляться банкир.
      - Конечно, Инкоу, - раскрыл широко глаза аксакал.
      - А я и не знал, - признался Мошнак.
      - В этом Беломырину не откажешь, - одобрил работу главы города Артамонов, - роднится со всеми подряд.
      - Инкоу, значит? - задумался Капитон Иванович.
      - Да, бывший Порт-Артур, - сказал Макарон.
      - Порт-Артур? - переспросил Мошнак. - Насколько я знаю, Порт-Артур переименован не в Инкоу, а в Люйшунь. У меня есть рисовая водка оттуда.
      - Рисовая? - переспросил Макарон.
      - Я, конечно, могу и ошибаться, - корректно отступил Мошнак.
      - Может, просто Варшавский навеял? - усомнился в себе аксакал. - Насчет Порт-Артура. Он такой навязчивый!
      - Да какая разница! Инкоу, Люйшунь! - помирил стороны Прорехов. - Их там миллиард, этих китайцев, и у каждого свое мнение!
      - Действительно, - согласился Макарон.
      - Под наш проект и под ваше имя, Капитон Иванович, с побратимов можно снять синдицированный кредит, - сказал Артамонов. - Как с куста. На развитие отрасли общепита. А если вы вдобавок еще и акции выпустите, то клюнет и население...
      - Это мне отдаленно напоминает лотерею, - нараспев произнес Мошнак.
      - А что поделаешь? - продолжил Артамонов. - Деньги-то у народа в чулках да у инвесторов на счетах. И перемены жизни нашей - суть открытие способа их изъятия, более изощренного, чем прежние. Все мы прекрасно знаем, что человек легко расстается только с лишними деньгами. И их надо изъять и привлечь. И вы, Капитон Иванович, можете легко взять эти деньги и...
      - И что? - предложил продолжить Капитон Иванович.
      - И переадресовать их нам, - пояснил Макарон, заметив, что Артамонов на секунду задумался. - "Унитаз" мы сделаем как бы средоточием Улицы породненных городов, на первом этаже разместим галерею-студию штопаных картин "Белый свет", на втором - кафе "Папарацци" с русской кухней. Название спорное, согласны, но оно предложено Улькой и поэтому - не обсуждается. На крыше "унитаза" установим антенны и передатчики. На это понадобится второй кредит - целевой. Контракт на закупку техники имеется. Он и ляжет в основу залога. Техника окупится быстро - тут у нас спец Варшавский. А что касается "унитаза", прикидываете, это здание прямо как по нам шито. Улька намерена отснять с крыши свою лебединую песню - Озерную улицу с высоты птичьего помета! А то Шерипо захватил колесо обозрения в городском саду и не дает нам никакого продыху! На третьем уровне разместим редакцию "Лишенца". Остальное пространство Дома творчества превратим в доходный бизнес-центр, не торопясь - этаж за этажом. Улицу Озерную - домик за домиком - превратим в сплошной кондоминиум! Позже вы переведете туда банк. На льготных арендных условиях. Это можно забить в договор прямо сейчас.
      - Все это очень грамотно, - произнес Капитон Иванович, - Улица породненных городов, кондоминиум, кабачки. Но Озерная - это не центр города. Кто туда пойдет? - не без сожаления вопросил Мошнак. - Я подумывал прикупить под банк какой-нибудь особняк в приличном месте, но на Озерной....
      - По нашему разумению, чем скупать площади в центре за суровые деньги, проще и дешевле перенести центр города сюда, - добивал его Артамонов. - Вот увидите, если удастся реализовать проект, деловая и культурная жизнь города сместится к нам! Квадратный метр по Озерной вздорожает многократно! Куда там Советской улице с ее обкомами и почтамтами! Вот и с начальником региона также. Ведь скоро выборы. И чем морщить эллипс на подтанцовках и забегать петушком, проще избрать своего. Это наше водолейное мнение. При желании вы можете легко к нему присоединяться. Или вам удобнее до конца дней летать на побегушках? Хотя, впрочем, для ассортимента нужны и такие социальные слои. В таком случае, мне жаль наших предков-купцов, не удерживаем мы с вами, Капитон Иванович, в своих слабых руках их тяжелые, но славные брэнды! - Речь Артамонова была настолько зажигательной, что в льноводческом хозяйстве неподалеку загорелась скирда костры. - Согласно нашим расчетам, - продолжал Артамонов озвучивать наиболее удавшиеся участки бизнес-плана, - на проекте Улицы породненных городов можно за год заработать столько, сколько "СКиТ" не дал бы за пятилетку! Для начала мы хотели бы взять рамбурсный кредит на закупку телеоборудования - срок возврата у него короткий - и незначительную часть ипотечного кредита, - продолжал уговоры Артамонов, - под залог "унитаза". Здесь срок дольше - все-таки недвижимость. Это будет пробным шагом, а когда освоим первый транш - обсудим, как жить дальше. Чтобы привести в порядок нависшее над городом убожище, больше полумиллиона долларов нам и не понадобится. А на всю улицу - два-три миллиона в рублях по курсу, это мы уточним позже.
      Мошнак оказался на редкость сговорчивым. Он не то чтобы воротил лицо от набора вин, выставленных ходоками на кон в качестве затравки, а просто округлил предложенную сумму до более удобной при расчете. Основным условием кредита была конфиденциальность - не дай Бог, о нем узнают люди Платьева. Поэтому ссудные документы были оформлены быстро, как погребальные. Ужасала лишь процентная ставка - 280 годовых!
      - Да это же финансовый культуризм! - возмутился Макарон. - Боди билдинг! Вас пора обезжиривать, Капитон Иваныч! Качаете мышцу на наших гормонах!
      - Что я могу поделать? - оправдался Мошнак. - Я сам беру у Цетробанка под 240! Изменится ставка рефинансирования, тогда и условия кредита пересмотрим.
      Вышли довольными. Про высокую ставку и не вспомнили.
      - Я надеюсь, теперь все знают, что такое неевклидова геометрия? поинтересовался Артамонов у подельников, когда вернулись в гостиницу.
      - Ну? - потребовали они мгновенной расшифровки.
      - Это когда авальный кредит выдает круглый дурак, - пошутил Артамонов.
      - А когда рамбурсный? - спросил Макарон.
      - Сами вы дураки! - послал всех на радостях Артамонов.
      - Мошнак - свой парень, - отметил положительный крен банкира Прорехов. - Прогрессивно мыслит, думает о развитии жизни.
      - А кто спорит? - сказал Артамонов. - Умного человека за версту видать.
      Часть ссуды Артур, пользуясь директорской должностью в "Ренталле", запустил-таки в алмазный прибор.
      - На фиг ты загнал все бабки в Якутск! - не выдержал Артамонов. Мошнак пришьет нам нецелевое использование! Мы же договорились пустить на прибор ближайшие деньги, которые поступят от продаж газет за рубежом! А не из кредита! Тем более что тебе была нужна не вся сумма сразу...
      - Месяц ничего не решит, - оправдался сам-Артур. - Деньги вернутся, и мы запустим их, куда планировали.
      - Через месяц от них ничего не останется, - сказал Артамонов. - Смотри, как доллар прет!
      - От прибора мы получим неплохой барыш, - напомнил смысл затеи Варшавский. - И тогда я на вас посмотрю.
      Для достройки "унитаза" товарищество привлекло завхоза гостиницы Ренгача, который при социализме занимался сдачей объектов. Было время, когда Ренгач требовался на каждом углу. Далеко не плановое строительство сделало Ренгача ацикличным. Бывали в той его жизни особенные дни, когда он начинал томиться и прислушиваться к внутреннему голосу. И главным было - не проморгать. Ренгач отправлялся по городу в поисках объекта на выданье и, как водится, находил. Любую очередную сдачу объекта он начинал бодро, подбирал людей, готовил документы. А потом накупал дикое количество питья, собирал в укромном месте сразу всех членов комиссии и гудел с ними до потери пульса. Перед тем как уйти в отруб, Ренгач успевал передать заказчику пакет подписанных документов, по которым груда строительных затрат обретала статус гражданского объекта, а сам объект получал титульного владельца.
      В результате шоковой терапии этот специальный человек Ренгач оказался не у дел и ушел в коменданты унитарного предприятия - в гостиницу "Верхняя".
      Предложение "ренталловцев" достроить и сдать государственной комиссии "унитаз" страшно оживило его.
      Заимев в контрагентах это известное в прошлом явление, это корпоративное несчастье по фамилии Ренгач, специализированные жилищно-коммунальные службы города принялись лютовать. Они выдавали ему такие технические условия на производство работ, что перехватывало дыхание. Получение добра на канализацию обязывало попутно отвести стоки от элитной бани. ГТС вынуждала протянуть кабель еще и в соседний микрорайон. Запитка током оборачивалась монтажом подстанции для Ротари-клуба. Отопление влекло установку регистров в школе милиции.
      Но Ренгача просто так было не взять.
      - Нет проблем, - говорил он, - есть только нюансы и специфика.
      Готовя подкопы под комиссию, Ренгач, как герой песни Алены Апиной, ездил с Макароном на вишнёвой "стамеске" - девятой модели "Жигулей". Вес Ренгача в сравнении с макароновским находилился в мизере, и, когда Макарон садился в кресло пассажира, правый передний амортизатор входил в себя до упора и больше оттуда не показывался. "Девятка" накренялась так, что сторонились встречные машины, потому что сидевшего за рулем Ренгача никто не видел. Получалось страшное зрелише - перекособоченная машина без водителя прет прямо на тебя. Это сгущало краски вокруг "унитаза". Его стали называть - дом с привидениями.
      Ренгач не изменил себе и сдал объект, подтвердив теорию плавного безболезненного врастания социализма в капитализм. Водоканал, санэпидемстанция, пожарные, теплонадзор, землемеры после приемки не просыхали неделю. Город на время работы комиссии замер. Канализационные трубы переполнились, трамвайные пути вздыбились, телефонные звонки скапливались в проводах, пыль не выметалась, и город впору было класть под капельницу дождя.
      Не удалось сдать только лифт, шахта которого представляла стеклянный придел к "унитазу" с тыльной стороны. По форме он напоминал карандашный огрызок, а по высоте доходил до середины здания.
      - Я предлагаю сделать в шахте курилку, - объявил Ренгач.
      - Согласен, - сказал Макарон. - Курилку-батут. Закуриваешь, и с любого этажа прыгаешь в шахту без всякого страха. Подлетел вверх, соснул сигаретку и опять вниз. Ведешь перекрестные беседы с коллегами, даешь прикурить на ходу, можешь попутно отчехвостить пару-тройку нерадивых работников. В частности, очень ловко заворачивать авторам недоработанные материалы. Кинул бумаги в воздух, а тяга в шахте ого-го какая, их вытянет вместе с дымом. Покурил, оттолкнулся и, взвившись на нужный этаж, снова - к работе!
      - Неплохо придумано, сынок, - одобрил идею Прорехов. - Делайте батут! В жизни все пригодится!
      Ренгач так и поступил - сплел воедино десяток батутных сеток и дюбелями пристрелял их концы к нулевой отметке лифтовой шахты.
      ...Блюсти галерею "Белый свет" упросили Давликана. Теперь это был уже не тюбик, не тот затертый и занюханный художник, который пугался польского таможенника и дико метался между кусками плоти. Поездка в Амстердам в корне изменила его философию. Ныне это был не Давликан, а мэтр с кепкой. Подвинутый на штопаных картинах, он быстро окуклился и вырос в мастера. Сегодня перед ним стояли более серьезные проблемы - не как подать объект, а где прорвать и зашить холст. Здесь ему не было равных. Основным его инструментом стало лапотное шило, подаренное Макароном. Картины, шитые белыми нитками, шли влет. Давликан обрел известность далеко за пределами мастерской. Основным его достижением было то, что он избавился от порочной практики называть свои творения именами известных фильмов, книг, скульптур и других произведений искусства. Завершив произведение, Давликан давал ему простое, но глубокое название типа "Путь к филе" или "Мясо криля". А если позволяло настроение, он подписывал картину просто: "Холст. Масло. Дратва". Хотя на самом деле вместо масляных красок он для пущей экономии использовал серебрянку, которой красят ограды на кладбище. Дальше - больше. Он увлекся схемами разделки свиных туш, на которых грубыми шпагатами сшивал холщовые телеса по линии рубки. Или иллюстрировал руководство по чистке королевских креветок, вынутых из пришитого к картине кукана. А натюрморты у Давликана получались просто божественными. Потому что прежде, чем приступить к очередному, он делал самую серьезную разблюдовку картины. Если изображал брыжейку, то обвязывал ее натуральной копченой леской. А чтобы придать этому складчатому отростку брюшины больше выразительности, он грунтовал холст до состояния полного альбедо. И только потом упаковывал объект так, чтобы тот аппетитно виднелся из надорванного мешка. Художник Давликан сумел перейти с галопа на рысь и заполнить культурный просвет между основными жанрами, поскольку умел удачно соединять несоединимое - своим творчеством ему удалось скрестить меж собою пост-модернизм и соцреализм, на стыке которых у него в мастерской появилось новое художественное течение - поц-реализм, приведший все его творчество к новому жанру - жанру социальной мистики.
      Правда, за Давликаном продолжала водиться одна страсть из прежней сиротской жизни. Временами, вымыв голову "Head and shoulders", он накупал маринованного чесноку, морской капусты и целую неделю чего-то ждал. А потом отправлялся в интимный магазин оценивать специальные принадлежности. Но не покупал, а только занимался садомазохизмом по переписке. Накачавшись таким образом, он рисовал забредших к нему в мастерскую моделей.
      - Нарисуйте меня в обнаженном виде, - просили те.
      - Сейчас разденусь, - говорил он.
      В один из таких бзиков он позвонил графику Фетрову и поведал ему о принципах перспективной галереи "Белый свет". Фетров вошел в положение, и они на пару с Давликаном занялись отделкой.
      Когда работы закончились, никто не верил, что все эти чудеса с лепными подвесными потолками, с белой штопаной мешковиной стен и задымленными окнами сотворили полтора человека - Давликан и Фетров. Первая частная галерея могла стать гордостью города, но пожелала остаться гордостью "Ренталла".
      Первым приобретением галереи стала копия нашумевшей в Амстердаме работы "Целенаправленное движение свиней", на которой стадо цветных чушек в фрейдистском экстазе неслась навстречу мило заштопанной заднице. Работу поместили в хранилище. Таким образом, галерея овладела первой единицей хранения, положившей начало корпоративной коллекции.
      Давликана стали величать "директор картины".
      Наступил день презентации. Она сопровождалась выставкой настолько неангажированной живописи, что Давликан всерьез опасался, как бы кто-нибудь из отцов города не приехал на нее на бульдозере.
      Народу собралось достаточно - Шарлотта Марковна, Маргарита Павловна, подиумная дива Дитяткина. Они хорошо дополнили общество Изнанкиной и Флегмановой, которые работали теперь в разных заводских многотиражках и жили душа в душу. Как бы на шумок заскочил Капитон Иванович, и объявился без всякого приглашения Неудобин. Он продолжал судиться с "Губернской правдой" и был принят как родной.
      Все мероприятия подобного рода было положено открывать просвещенному человеку Гладкову. Он по поручению Беломырина пускал в строй родильные дома, разбивал шампанское о вагоны. В сутках не хватало часов - настолько плотным был его график. По нему он опережал реальное время года на три, но о будущем говорил только выпив и со слезой.
      На пуск первой очереди "унитаза" Гладков прибыл сразу после открытия элитной бани по прозвищу "живое мыло", потому что по задумке устроителей клиентов там должны были мыть девушки под хоровое пение.
      - Уважаемые друзья, дети мои, - выдохнул Гладков квасные пары. - Мне посчастливилось жить... Мы пережили небывало трудный девяносто второй год гайдаровских реформ. Впереди нас ждет не менее сложный девяносто третий год расстрела парламента. И там, где у других горит и рушится, мы возводим, строим, закладываем... Пользуясь случаем, - проделал он излюбленный вираж, мне хотелось бы поздравить вас...
      Все дружно встали.
      - Пользоваться надо не случаем, а презервативами, - вполголоса посоветовал ему Прорехов. - Вон Макарон не послушал младших и чуть не влетел!
      Услышав складный шепот, Гладков прервал пассаж и принялся внутримышечно всматриваться в собрание. Не обнаружив ничего такого, он схватил бокал и бросился чокаться со всеми подряд.
      Чтобы запутать его окончательно, Нидворай громко чихнул.
      - Тебя бы под Кушку, враз бы вылечился! - сказал Макарон Нидвораю, оттирая его от Капитона Ивановича, внимательно рассматривающего живопись. Ты же можешь заразить нашу золотую жилу! - И, обратившись к банкиру, предложил: - А хотите, Капитон Иванович, мы будем брать вас за рубеж? Сведем вас с западными воротилами. На наши выставки такие черепа хаживают! Прямо мицубиси! Перезнакомитесь с кем надо и не надо. Верхние слои являются в галереи купить лучшие картины. Вот в Амстердаме, например...
      Стоявшие за спиной Прорехов с Артамоновым поперхнулись. Макарону пришлось на секунду прервать свое повествование.
      - Спасибо, - бросился отнекиваться Мошнак. - Я и без того из-за границ не вылезаю.
      - Когда едешь на выставку, - снова воспарил Макарон, - вроде бы и не по делу, но косвенно получается, что больше чем по делу. Занятие картинами делает человека многозначительным. А вот с "шедеврами" у вас в банке надо поработать. Такой срач устроили вы, извините за выражение, из закупленных произведений, что непонятно, почему художники до сих пор не отходили вас как следует по бокам. Так с картинами обходиться нельзя. Если к вам в угодья попадут эксперты из банка реконструкции и развития, вам не получить даже коротких денег.
      - Почему? - удивился Мошнак.
      - Дело в том, - бросился объяснять тонкости Макарон, - что ваша экспозиция раскрывает вас как любителя. А это может стать причиной краха вашего заведения. С живописью, как и с деньгами, нужно работать аккуратно и круглосуточно. Не говоря о том, что надо работать еще и профессионально.
      - Неужели? - никак не мог поверить в прописные истины Капитон Иванович.
      - Именно так. Криво и эклектично вывешенные картины могут похоронить вас, - запугивал Мошнака аксакал. - Если связываться с искусством и лезть в этот сектор рынка, нужно работать со спецами. Тем более если вы планируете заниматься не только современной живописью. Не дай бог, вы без нас сунетесь в девятнадцатый век или глубже!
      - Вот как?! - уже почти не сомневался в правоте Макарона банкир.
      - Конечно! За все надо платить! - валил все в кучу Макарон. - Зато потом, когда ваш банк засобирается сгинуть, активы в виде картин будет проще увести.
      - А вы сможете устроить все профессионально? - на всякий случай поинтересовался Мошнак.
      - Что устроить? - спросил аксакал. - Увести картины?
      - Да нет, - пояснил Капитон Иванович, - грамотно развесить их по стенам.
      - Ах, развесить, пожалуйста! - предложил свои услуги Макарон. - Но мы поможем и увести. Дело в цене.
      - Белое вино хорошо под дичь, - доносился с другого края стола голос Прорехова.
      - Особенно под ту, которую ты целыми днями несешь, - уточняла Улька.
      - Вообще галерея хороша, - высказался Неудобин, - но стекла мутноваты.
      - Перестройка опустила всех на уровень ниже среднего, - дилетантски рассуждал Нидворай. - Люди волокутся за социализмом и пытаются получить прогрессивку. Но им закрывают низкую процентовку. И среди этого бардака Беломырин устраивает День города!