На Дебору в сессионные периоды стал западать Артур, производя пробные шаги различного уровня неадекватности. До известного момента Дебора мужественно терпела его рейды в тыл, а потом, чтобы грамотно и без последствий развести стороны, опять же, как разводящий, был вынужден вмешаться Прорехов.
      А вот послушать умные речи Дебора была готова всегда. Для этого ее уговаривать не требовалось.
      Узрев готовую гульбанить толпу, она даже не интересовалась причиной стала сразу собираться.
      - Нас призывают на службу, - сообщил как бы между прочим Прорехов.
      - Вот повестки, - не дожидаясь ее реакции, показал бумажки Артамонов.
      - И тебя забирают, Макарон?- спросила Дебора.
      - Я свое отбарабанил, - хмыкнул в бороду аксакал курса. - Пусть теперь других помылят.
      - Тогда и я еду с вами! - воскликнула Дебора.
      - Ты же собиралась махнуть на поиски рабочего счастья в какой-то там Оленек, - напомнил ей Прорехов совсем свежие ее мечты.- Куда-то там на край Норильского света.
      - И поехала бы, - сказала Дебора, - если бы не было других вариантов.
      - А ты считаешь, что поехать с нами в полную неизвестность - это вариант? - спросил Прорехов.
      - Конечно, - сказала Дебора, - так даже интересней.
      - Учись, Улька, - посовестил поверенную в своих делах Прорехов. - Ты согласилась всего лишь на побывку, а Дебора готова полностью разделить все тяготы нашей службы и лететь за нами сломя голову хоть куда.
      - Я бы тоже могла при определенных условиях, - сказала Улька.
      - Почему сразу условия? - сказал Прорехов. - Дебора же их не ставит.
      Теперь компания была почти в сборе. Для окончательной комплектности штабеля оставалось вычислить Свету. Поймать ее было сложнее, чем Дебору или Ульку. Вся в делах, Света в дневное и вечернее время практически не бывала в комнате.
      На посиделки в фойе пришлось отправиться без нее. С некоторым сожалением, потому что Света привносила в компанию толику разнообразия Прорехов и Макарон сливали в ее сторону все свои остроты и пошлости.
      - Я ее приволоку, - додумался отправиться на поиски в одиночку Макарон.
      - Идемте все вместе, - не захотела никого отпускать Улька.
      И поплелись по этажам, тяготея к верхним. Допив наличность, решили выбраться наружу и вытекли на лестничную площадку. В подъехавшем лифте на корточках с бутылкой шампанского и песцовой шубой в руках сидела Света.
      - А мы к тебе, - сказал Макарон. - Идешь с нами? У нас прощание с галстуком.
      Внятного ответа не последовало.
      - Да она никакая! - вычислил Артамонов.
      Света была более чем навеселе. Глаза поднимались только до колен, длинные волосы затягивало сквозняком в лифтовую щель. Обтянутая марлевкой грудь сиротливо просвечивала сквозь кисею. Горсть настрелянных сигарет торчала меж пальцев. Света попыталась продолжить стрельбу.
      - О! Кво я вжу! - выползло из нее. - У вс не найдеса сигретки, чтобы покурить?
      - Найдется, - тут же вошел в положение Прорехов. - Без фильтра будешь?
      - Бду.
      Прорехов оторвал фильтр и подал сигарету без фильтра Свете.
      - Сибо! - благодарно мотнула она головой.
      - Не за что.
      - Это кой корпус? - спросила она из последних сил.
      - Второй.
      - А мне в первый! - сообщила она и потянулась к кнопкам. Достала только до нижней. Падающую, лифт понес ее в подвальные помещения и через минуту вернул обратно. Света опять нажала, куда пришлось. Макарон сунул ногу меж дверей.
      - Слышишь, Свет, - сказал он, - у меня плащ-палатка есть, с иголочки. Муха, так сказать, не сидела. Может, договоримся? Я помогу тебе снять твой симптом. А потом, как человек честный, женюсь.
      - Птом, Карон, птом, - стала отшивать Макарона Света, указывая от ворот поворот.
      - Ты мне уже два года мозги крутишь, - обиделся Макарон.
      - Я ж сзала, птом, - повторила она и обратилась к Деборе: - Я сьбе горжетку взяла. А то мья свсем стерлась. Хошь, ди. Там пховик стался.
      - Да зачем мне пуховик? - пожала плечами Дебора.
      - Тгда я сма забру попзже. А то счас просто сил нет.
      - Чтобы уберечь горже
      тку от истирания, надо меньше кататься на велосипеде, - ляпнул Артамонов.
      - Ну, так что, я зайду завтра? - не мог угомониться Макарон. - А, Свет?
      - Да оставь ты ее в покое! - посоветовала Дебора. - Не видишь, у нее гормональный синдром. Она же таблетки принимает, чтобы не противно было.
      - Что не противно?
      - Ничего, - махнула Дебора.
      Отношение Макарона к Свете было странным. Он всегда переносил на ногах любые по вирулентности чувства, включая все виды атипичных гриппов и ОРЗ, а перед Светой становился просто неузнаваемым.
      - Как это "оставь в покое"?! - возмущался он бездействию друзей. Может, ей помощь требуется!
      На прощанье Света пробормотала, что скоро она завяжет с мужиками настолько радикальным способом, что останется только ахнуть.
      - Набралась и несет всякий вздор, - не поверила Улька.
      Однако ахнуть-таки пришлось, и не одной только Ульке. Но об этом потом.
      В отличие от боливийцев, нации с запущенной музыкальной культурой эфиопы, конголезцы и южноафриканцы - ничего не пели. Они сбывали последние партии привезенного с зимних каникул товара. По причине не сезона на рынке услуг царил демпинг. Цены были настолько бросовыми, что очередная дипломница заныривала к черномазым славянофилам всего на часок, а выпархивала назад уже с коробкой замшевых сапог. Бартер осуществлялся круглосуточно, поскольку спрос со стороны черного континента превышал предложение. Карибы и прибалты имели меньший оборот, но его вполне хватало, чтобы обеспечить безбедное проживание и обучение.
      - И белые малые, и черные, как говорится в летописях, - говорил Макарон, резюмируя данное явление.
      Компания выползла из ДАСа и устроилась на парапете в ожидании такси с питьем. Аксакал курса, испуская последний дух товарищества, надувал воздушные шары. Трагедия и совесть курса бросали в них стекляшки и внимательно вслушивались в разрывы. Аксакал безмятежно надувал все новые и новые порции и подавал их в массы.
      - Артур курса! - построил Варшавского Прорехов. - Видишь, тачка сворачивает? Держу пари: бутылку водки нам везет тот самый таксист!
      - Сам Артур! - огрызнулся Варшавский.
      - Ну и ладно, - не стал наседать Прорехов. - Придется самому.
      На просторе, взалкав алкоголя, Прорехов мог на спор догнать любого лося, даже если от погони тот уходил бы в гору. Прорехов знал сто способов взять любое количество спиртного без очередей, которые своим вето развел действующий президент. Перед Прореховым всегда немедленно расступалась толпа, когда он устремлялся к облепленному страждущими винному отделу, и очередной способ находился сам собой - то трояк терялся под ногами у самого прилавка, и его нужно было срочно найти, то надо было проверить санитарную книжку продавщицы. А порой и перегибали - нас, шепотом говорил Прорехов, Сам послал. Кто САМ - было неизвестно, но звучало неотразимо. А когда хотелось пива не бутылочного, а от источника, от соска, брали выварку и, не разрывая толпы, передавали емкость над головами. Если посуда пролезала в окно пивного павильона, день считался прожитым не зря.
      Независимо оттого, что компания часто собиралась вместе за пузырем, каждый принимал на грудь свой отдельный напиток и по своей особой причине. Прорехов пил генетически, как взрослое животное, Улька пила, чтобы контачить с ним, в этом смысле она выступала как бы его оруженосцем. Света принимала на свою плоскую грудь, чтобы притупить неприятные ощущения от случайных связей. Артамонов пил за компанию, а Макарон - чтобы чаще попадать в нештатные ситуации, в которых он, будучи экстравертом, мог проявить себя наиболее двояковыпукло. Дебора вообще не пила, ее организм не умел вырабатывать ферменты, разлагающие алкоголь на кетоны и ацетоны. Точно так же, как ее психика не могла вырабатывать сыворотку против наглости.
      - А хотите анекдот? - сказал Прорехов.
      - Валяй! - дали ему добро.
      - Идет бухарик по пустыне, а навстречу ему бедуин на верблюде. "Эй, мужик, у вас что, гололед?" - спрашивает бухарик. "Нет", - отвечает тот. "А чего вы, в натуре, столько песка насыпали?"
      - Смешно, - сказал Макарон. - Ха-ха-ха.
      Наконец-то наружу вынесло и Свету. Теперь компания была в полном сборе. Все вместе поперлись купаться на пруд близ больницы им. Кащенко, где и выяснилось то общее, что объединяло подруг Дебору, Ульку и Свету одинаковые, красивые, цвета морской волны купальники. Июньская ночь была почти белой. Девушки так и вошли все вместе в это болото, мерцая спинами... и поплыли... Артамонов, Прорехов и Макарон смотрели им вслед и раздевались догола, поскольку запасных трусов не прихватили. Артамонов разбежался и прыгнул "ножками" с небольшого пригорка. Как ему так удалось - зависнуть в воде по шею, поджав ноги для имитации глубины. Варшавский разбежался и нырнул рядом "головкой". Артамонов ничего не успел сделать - Артур воткнулся в близкое дно, стер себе всю спину и полбедра.
      - Вот козел! - сказал он Артамонову.
      - А ты что, подумал, что здесь глубоко?
      - Ну, ты же стоишь по шею!
      - Я на корточках.
      Артур предпочитал купаться на Азове и правил поведения на воде городских водоемов с шинами и бочками по всему илистому дну - не проходил. Его передернуло, что обозначало конец веселью.
      Когда вернулись с процедур, в холлах ДАСа закончился просмотр матча чемпионата мира по футболу. Наша сборная выиграла у венгров 6:0. Бурные аплодисменты поначалу держались внутри здания, а потом перешли в овации и стали просачиваться на улицу. Наконец заскандировало и завибрировало телом все, что могло шевелиться. Обитатели ДАСа высовывались из окон, выползали на балконы и лоджии. Да здравствует Советский Союз! "Спартак" - чемпион только на заборах!!! Долой царя! Долой самодержавие! Бей мадьяр, спасай Россию! Да здравствует Сталин! Да здравствует Беланов! Свободу товарищу Протасову! Потом, как в тюрьме, забарабанили ложками по посуде и настолько вошли в раж, что в течение двух часов не могли остановиться. Лозунги взяли крен в сторону социалистического реализма. Ректора к ногтю! Коменданта на мыло!
      Вахтерам пришлось вызвать коменданта, благо жившего неподалеку. Тот прибыл и, проходя к подъезду, едва успел уклониться от пролетавшей мимо тумбочки. Наметанным глазом он засек нужную комнату - и сразу туда. Пятеро венгерских болельщиков с двумя сочувствующими кампучийцами мужественно раздирали на части трехстворчатый шкаф.
      - Вы зачем это делаете?! - заорал на них комендант.
      - В окно не пролезает.
      Позже комендант объяснил, что, ответь они честно, их бы просто сдали в вытрезвитель. А поскольку они соврали, пришлось завести уголовные дела и отправить на родину вербальные ноты.
      Сумасшествие не стихло ни к утру, ни к вечеру следующего дня. Коменданту, блюдя дружбу народов, пришлось выйти на силовые структуры. В результате заграноперации в следующем туре наши слили бельгийцам 3:4. Лишь после этого ДАС стих, и бал выпускников стал постепенно сходить на нет.
      Глава 3
      ИНСТРУКТАЖ В ЗАВИДОВЕ
      На сессиях Варшавский умолял подельников не заниматься дзен-буддизмом не будить его по московскому времени. Особенно он умолял Макарона, который мог припереться в комнату в пять утра, усесться у стены в позе лотоса вниз головой и в течение часа есть батон навстречу ускорению свободного падения.
      В этот раз Варшавскому с Макароном повезло - тот после вчерашнего лежал у себя в комнате тихо и смирно, как деловая древесина. А вот Прорехову с Артамоновым внять полярным мольбам Варшавского сегодня было очень кстати на двоих последняя бутылка пива "Жигулевского" делилась гораздо проще. В протоколе ее распития друзья зафиксировали, что присутствовавшие при этом товарищи поручают спящему по уважительной причине Артуру сдать бутылки, вновь сервировать мебель и ждать их возвращения. В случае если новобранцы не вернутся и безвестное отсутствие протянется дольше недели, остающемуся на стремени Артуру следует сообщить родственникам, что мобилизованные пропали без вести уже дипломированными. А в случае если соня Варшавский не дождется призывников и улетит домой, пусть оставит в тумбочке хоть немного денег, свинья!
      Подперев глаза спичками, Артур прочитал записку и решил не умничать: выполнил поручения сообразно протоколу - запасся на вечер провиантом и, скромно неся свои мирские повинности, расставил шахматы.
      Воротясь вечером, рабочая спайка Прорехова - Артамонов бросилась наперебой текстовать-рассказывать Варшавскому о ландшафтах резиденции в Завидово. Ужин, организованный Варшавским, грозился разрастись в авторский вечер писателей-почвенников. На первых порах цивильный Артур не мог ничего понять - настолько навороченным получался сводный рассказ.
      - Вы не могли бы короче и по делу? - высказал пожелание Варшавский. - Я же не бойскаут какой-нибудь, чтобы выслушивать ваши пейзажные воздыхания!
      Спайка в целом вняла просьбе, но Прорехов то и дело пробуксовывал.
      - Здесь уже печатали, - говорил Варшавский, когда тот повторялся.
      К ночи текст более-менее упорядочился, и Варшавский начал по глоточку въезжать в повествование. Рефлекторно он даже пытался согласно кивать головой, но ему не давал упертый в ноздрю мизинец.
      Наконец картина призыва журналистов для выполнения специального задания властей обрела очертания и во весь рост встала перед глазами Варшавского.
      Выводя на бумаге в порядке очередности все, что было набросано рассказчиками как попало, мы можем получить полную распечатку произошедшего на сборах в Завидове. Вот она:
      До станции назначения Прорехов с Артамоновым добрались на электричке и пешком тронулись через деревню в секретную войсковую часть, расположение которой по первой же просьбе выдали местные жители.
      - Вон там, слева за лесом, у зенитной батареи, будет арка, - объясняли они дорогу Прорехову и Артамонову, - потом направо мимо танкового полигона. Перед вертолетной площадкой и стрельбищем дорога пойдет как бы вниз. Минуете собачий питомник и увидите КПП.
      - А что значит "пойдет как бы вниз"? - переспросил Прорехов. - Не означает ли это, часом, что дорога пойдет как раз вверх?
      - Ну, не то чтобы совсем вверх, - пояснили местные. - Будет такой крутой взлобок, а дальше пологость и загиб в уклон.
      - Но, по крайней мере, не как с обрыва? - Прорехов уточнял маршрут до последней запятой. Если за время в компании отвечал Артамонов, то за пространство вся ответственность лежала на Прорехове.
      - Ну, нет, нет! - чуть не обиделись местные. - Не как с обрыва!
      Подсказчики работали в секретной части кто дворником, кто егерем и всем своим видом давали понять, что никаких тайн из должностей и места работы они не делают. А че тут скрывать? Все свои!
      Призывники тронулись в указанном направлении. Асфальт потихоньку иссякал. Когда кончилась и грунтовка, из кустов резко выехал "уазик".
      - Ваши фамилии? - строго спросил спрыгнувший с крыла офицер.
      - Артамонов! - доложился по всей форме первый.
      - Прорехов! - от неожиданности честно признался второй.
      Офицер пробежал глазами список, сверяя фамилии. Его все устроило.
      - Есть такие. Садитесь! - сказал он и услужливо открыл дверцу.
      Через тоннель "уазик" въехал на территорию части. Кругом просматривался порядок, как на старом католическом кладбище. Все было приведено в гармонию самым гражданским образом.
      - Умеют же, когда хотят, - отметил Прорехов. - посмотришь по сторонам, и служить хочется.
      - Разговорчики! - поправил его офицер и начал экскурсию. - Вот ваша комната, - указал он кончиком сапога на дверь с номером из одиннадцати цифр. - Сбор в два часа в соседнем здании, - кивнул он тульей в нужном направлении. Из-за огромности фуражки и небольшого размера головы - два пальца лоб, два пальца челка - тулья начиналась прямо от бровей офицера и застила видимости.
      - Есть, - сказал Артамонов, не отдавая чести.
      - Не понял.
      - Когда есть будем, спрашиваем? - уточнил вопрос Артамонов.
      - Отставить! - скомандовал офицер.
      - А хотите анекдот, товарищ офицер? - спросил Прорехов и, не дожидаясь санкции, поведал. - Разговаривают жены двух военнослужащих. Понимаешь, говорит первая, мой муж в таком возрасте и уже импотент. А мой, дурень, все еще сержант, отвечает вторая.
      - Я же сказал, отставить! - возмутился военный, приняв по привычке все на свой счет.
      В охраняемый двор въехали еще три машины, потом еще и еще. Из них выходили ополченцы. Мелькнуло несколько знакомых и полузнакомых лиц с ФАКа. Офицеры спешно разводили прибывающих по отдельным комнатам. Переброситься приветствиями и обменяться соображениями по поводу странностей момента не было никакой возможности - настолько все происходило быстро и спланировано. Удавалось разве что пожимать плечами, выражая всеобщее недоумение.
      Помещение, которому принадлежали комнаты, представляло собой нечто среднее между казармой и кемпингом. А комната и в самом деле походила бы на кабинет, не будь в ней двухъярусной детской кровати. Прорехов с Артамоновым присели на эти игрушечные нары.
      - Вполне рабочая обстановка, - заключил Прорехов. - Служба обещает быть веселой.
      За окном прошагал взвод солдат, чеканя по булыжной мостовой.
      - Мать - два! Мать - два! - командовал сержант.
      - В два так в два, - сказал Артамонов и достал из-за пазухи коробку мини-шахмат.
      - Где взял? - удивился Прорехов.
      - "Где взял, где взял"! - передразнил его Артамонов. - На КПП!
      - Под трибунал пойдем, - дернулся Прорехов. - Отнеси назад!
      - Не бойся, - успокоил его Артамонов. - На них нет инвентарного номера.
      - Походных в нашу коллекцию еще не попадало, - потер в таком случае руки Прорехов.
      При шахматах коротать время получалось гораздо удобнее, потому что в компании шахматы играли мажоритарную роль. Сессия не начиналась, пока чья-нибудь чужая коробка с фигурками не перекочевывала в комнату к Артамонову и Прорехову. Если не добыты шахматы, не полагалось приступать даже к поиску текущих напарниц. Учеба проходила как бы между партиями. Если играли без интереса, всегда выигрывал Прорехов, а когда игра велась на флягу армянского - Артамонов делил с ним первое-второе место. Сам-Артур при любом раскладе был третьим. А Макарон выигрывал у всех в какой угодно последовательности. После сессии доска с фигурами независимо от воли хозяев покидала ДАС в чемодане Артамонова или Прорехова - такова была традиция, и никуда от этого было не деться. Коробку забирал тот, чья наступала очередь.
      Вскоре явился офицер и велел новобранцам двигаться к месту сбора.
      Соседнее здание, куда вел тротуар, походило на Дворец съездов. За ним сквозь деревья виднелась президентская резиденция. Все постройки вокруг походили на свежерубленные декорации к историческому фильму. Наглые ручные белки валились с деревьев и вырывали из рук последние крохи. Порхали и садились на плечи домашние коршуны и пустельги. Без задней мысли путались под ногами косули и рыси. Стриженые деревья и кустарники, обрамлявшие дорожки, были нетипичными для средней полосы. Они росли не в земле, а в зарытых туда бадьях. Одним словом, старания работникам резиденции было не занимать.
      - Хорошо, что не в Африке живем, - сказал Артамонов. - Представь, сейчас бы здесь гуляли гиены.
      - Неспроста нас сюда затащили, пятачок, - предположил Прорехов. - Зуб даю, неспроста. Очень похоже, что на корм для всего этого пригульного скота!
      Умозрительный зал, куда завели всех съехавшихся, рассчитывался на тысячу мест и был выполнен в виде полусферы. Столы, плотно уставленные провизией, располагались по окружности. В центре зала возвышался подиум. Часть столов была уже занята призывниками, а за другие усаживались входящие. На каждом столе имелась табличка с фамилиями и номером. Номер на столе совпадал с номером на комнате - все те же одиннадцать трудно запоминающихся цифр.
      Возможности перекинуться парой слов со знакомыми по-прежнему не было никакой. Плотность офицеров доходила до трех товарищей на квадратный метр. Все рангом не ниже капитана. Подсказывая, как пройти к месту, или помогая усесться, военные не давали ни секунды продыху. Они не упускали из-под контроля ни пяди пространства, сводя на нет любые попытки общения, не запланированного организаторами схода. Лучше бы сразу связали и заклеили рты пластырем, потому что эффект их пастьба давала не меньший.
      Зал заполнился целиком. Офицер подвел Артамонова и Прорехова к их столу, но откланиваться, как и другие провожатые, не торопился - остался на посту.
      - Сначала нас нафаршируют, потом поведут в баню. А потом - пустят на корм, - шепнул Прорехов, отстаивая свои подозрения. - Как в сказке.
      - Меня интересует, почему нет ни одной дамы, - поделился ответными подозрениями Артамонов.
      - Желательно не разговаривать, - тормознул болтунов офицер.
      Появился ведущий сборища. Он сообщил, что к закускам можно приступать, а президиум выйдет чуть позже. Упрашивать никого не пришлось, аппетит у приглашенных был нагулян нешуточный.
      Президиум появился не из-за кулис, как это бывало обычно, а на лифте из подземного бункера и стал рассаживаться за большой круглый прилавок. Президиум состоял исключительно из сакральных символов перестройки. Лица были одно другого знаменитее. В зале зашуршали шепоты:
      - О! Президент!
      - Глоба!
      - О! Министр печати!
      - О! Министр обороны!
      - Лонго!
      - О! Наш декан!
      - Какие лбы! Какие черепа!
      - Ничего себе компания!
      И действительно, перед призывниками предстало все высшее прямое и косвенное руководство страны - действующий Президент, кандидат на его пост, Правительство в полном составе, начальник "Останкино", редакторы основных газет, ректоры соответствующих вузов, известные специалисты из родственных журналистике областей, политики, ведущие рейтинговых телепрограмм, обозреватели и чревовещатели.
      Сцена включилась и потихоньку завращалась. Получалось очень удобно члены президиума периодически проплывали мимо приглашенных, совсем как в ресторане на телебашне. В президиуме, по прикидке Артамонова, насчитывалось человек сто. Одна половина явно охраняла другую - они так и сидели: качок-хлюпик, качок-хлюпик, качок-хлюпик.
      Вскоре встал управляющий всеми этими делами и сказал в микрофон:
      - Как вы уже догадались, дорогие друзья, мы пригласили вас не только для того, чтобы угостить чрезвычайным обедом...
      - Я же говорил - на мясо, - не унимался Прорехов, делая ход конем.
      - У нас к вам есть и соответствующее чрезвычайное предложение, которое вы можете воспринимать как приказ, - продолжил ведущий. - Чуть позже товарищ Глоба введет вас в его астральный курс, а сейчас несколько слов непосредственно устроителям встречи. Доверительно говоря, инициаторам и идеологам. Пожалуйста, товарищ Президент, - ведущий проделал в сторону центрального кресла ужимку, похожую на книксен.
      - Уважаемые журналисты, друзья! - начал действующий Президент. - Прежде всего хотелось бы определиться, где мы находимся... да... и поздравить вас с успешным завершением учебы. Хотелось бы... но жизнь, как вы знаете, штука сложная. Приходится работать. Нагорный Карабах, Зебражан. Как говорится, назрел вопрос. Отсюда возникает предложение. Журналистское, так сказать, расследование, исследование, как хотите. Я сам учился и помню. Вся эта филология, пятая колонна, четвертая власть. Другими словами, разрешите поздравить, поскольку хотелось бы, не теряя времени, приступить к работе.
      В завершение речи, выражая полнейшую уверенность в сказанном, Президент, словно сорвавшись с цепи, ударил по столу ладонью, описав ею настолько характерную дугу заядлого доминошника, что для полного натурализма оставалось только крикнуть: "Рыба!"
      - Заметил? - Прорехов толкнул локтем Артамонова. - Этот без пятна.
      - Просто лампа отсвечивает, - свел на нет его подозрения Артамонов. Ходи.
      - Никакая не лампа! - стоял на своем Прорехов. - У них полно двойников! Шах!
      - Может, замазал чем-то голову? - помыслил Артамонов. - Или срезали? Сейчас врачи что угодно отрежут и не моргнут.
      - А может, пятно у того - это для имиджа? - предположил Прорехов.
      - Ты мне не оставляешь никаких пешек к существованию, - сказал Артамонов. - Все поснимал.
      - Сдаешься, что ли? - предложил завершить муки Прорехов.
      - Да нет, полчаса продержусь, - захорохорился Артамонов.
      - Но если нас сюда затащили не на мясо, то зачем? - не мог успокоиться мнительный Прорехов.
      - Похоже, именно это нам сейчас и расскажут, - навел его на президиум Артамонов. - Шах!
      - Предлагаю отложить партию до лучших времен, - сказал Прорехов..
      - Сейчас партия сама отложит тебя до лучших времен, - предложил заткнуться Артамонов.
      - Да ладно тебе.
      - Хорошо, слил, - уронил короля Артамонов. - Общий счет по двум. Расставляем по новой.
      Следующее слово было предоставлено кандидату в Президенты. В смысле доклада он был еще короче.
      - Товарищи, - сказал он без бумажки, - или, как теперь принято говорить, господа, понимаешь!
      - Не по шпаргалке шпарит, значит, настоящий! - догадался Артамонов.
      - Да, на экране он благовидней, - посочувствовал выступающему Прорехов.
      - Их накачивают наркотиками, - резанул Артамонов. - Таблетками разными.
      - Разговоры! - ткнул Прорехова под ребро офицер.
      - Мы собрались, чтобы, некоторым образом, обсудить положение, - добрым голосом продолжал кандидат в президенты. - Почему здесь? Вернее, почему с вами? По нашему мнению, вы как раз и есть тот самый передовой отряд молодежи, чтэ-э... раньше приписывалось совсем не тем. Мы отобрали для дела самых нестандартных, то есть наиболее образованных и в совершенстве владеющих профессией. Людей с нелогичным поведением, со смелыми жизненными воззрениями. То есть людей броских, бросающихся в глаза не только обывателю, но и органам, которые, так сказать, обеспечивают нашу кадровую политику. С вами здесь поработают конкретные люди. Вы получили повестки, но здесь не армия. Почему здесь? Здесь у нас центр. Центр подготовки. Лучшие умы лаборатории, понимаешь...
      - На котлеты нас привезли, чувствую шкурой, - нагонял тоску Прорехов. И главное - никакого шанса сдернуть. Я пошел ладьей!
      - Да заткнись ты! - пнул его ногой под столом Артамонов. - Ставлю ферзя!
      - Мы хотели бы доверить вам все информационное пространство, - гнул дальше кандидат в Президенты, - по двое на каждый регион. Это даст нам заключение. Политический момент очень сложный, богатства страны ничьи и неуправляемы. И даже не наши. Притом чтэ-э... мы здесь. Поздравления наши примите и будьте готовы... Это что, уже конец? - повернулся он к кому-то в президиуме, откуда кто-то утвердительно кивнул.
      Затем начались выступления силовиков. Вся эта генерализация по очереди порола дичь методом внутреннего проговаривания. Из метрономически раскрывающихся ртов выползала откровенная дислалия. Последним, бормоча себе за китель, выступил основной военный. Получалось, что орать он мог только на плацу.
      Ведущий суетился, пытаясь иссечь тампонаду речи, чтобы предоставить слово менее косноязычному оратору.
      - Мениск обороны, уже пятый за последние два года, - шепнул Прорехов и получил от наблюдающего офицера под другое ребро.
      Вскоре любительские тексты закончились. Ведущий с явным удовольствием сообщил:
      - А теперь, как мы и договаривались, слово предоставляется товарищу Глобе.
      Зал поежился, зашушукал, загудел и долго не утихал. Чтобы прервать эту недисциплинированную спонтанность, кто-то очень хитро расстроил усилитель. В колонках дико запищало и завыло, словно подключили глушилку. Зал был вынужден стихнуть. Глоба тут же приступил к смыслу:
      - Для введения в курс дела мне необходимо раскрыть небесные карты, разложить звездный пасьянс. Итак, Президент. Родился 2 марта 1931 года в 11 часов 52 минуты по московскому времени в селе Привольное Красногвардейского района Ставропольского края. По звездам он - десятый градус Рыб, Солнце в соединении с Лилит в Зените.
      Зрители от непонятности информации стали врастать в кресла, слава богу, позволяющие это сделать. Такой пошел на них наплыв таинственности, просто ужас, хотя ничего неслыханного оратор не сообщил.
      - Президент, - продолжал Глоба, - сыграл свою черную роль, придя к власти. Он призвал к действию все разрушительные темные силы и был их проводником. Можно посмотреть, какие силы он представлял. Правда, он мог пасть жертвой тех же сил, которые его провозгласили, потому что Нептун владыка Солнца и Черной Луны - находится в противостоянии к Солнцу в Деве. В Деве он находится в изгнании, в ущербном положении. Разберем дальнейшие шансы Президента с точки зрения власти. Прежде всего у него кульминирующее Солнце, родился вблизи полудня, полуденное Солнце вместе с Черной Луной. Посмотрим, может ли стихия удержать у власти или вновь вернуть к власти нашего Президента...
      Делая свой доклад, Глоба показывал множество плакатов, насыщенных диаграммами и похожих на выкройки для шитья. Трассирующие кривые сплетались, сходились, расходились и лезли друг на друга. Газовые и пылевые туманности, галактики, их относительное вращение внутри друг друга, звездные скопления, планеты, созвездия, наползание одних сил тяготения на другие. Сам Глоба с двумя огромными скрещенными указками, размером, пожалуй, с биллиардный кий, походил на космического закройщика, который огромными ножницами кромсал небесный атлас, выкраивая лоскуты, которые могли оказать наиболее убедительное воздействие на аудиторию. Опускаясь в глубины дозвездного вещества, он подбивал свою модель кусками прошлого, делал вытачки и проймы из формул теории относительности, обметывал манжеты плоских разверток небесных полусфер вязью комет, развенчивал капюшоны несбывшихся по причине звезд пророчеств, вскрывал и закрывал гульфики черных дыр.