История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Это былъ челов?къ для своего времени очень образованный, съ философскимъ складомъ ума. Въ юности онъ былъ гусаромъ, принималъ участіе въ войн? 1812 г., побывалъ за границей и оттуда вернулся съ запасомъ идей и интересовъ; въ эпоху Александра онъ былъ либераломъ-теоретикомъ, въ тиши своего кабинета на книгахъ воспитавшимъ свои уб?жденія. Его интересовала философія, исторія и религія – практической д?ятельности онъ остался чуждъ. Замкнувшись въ свой интимный міръ политика-утописта, онъ остался въ сторон? отъ настроеній николаевской Россіи и неожиданно явился на судъ русской публики съ т?ми идеалами политическаго "космополитизма", которые были такъ характерны для эпохи предшествующей – александровской. Вотъ почему теперь онъ оказался совершенно одинокимъ д?ятелемъ, – повидимому, не понявшій настроеній современнаго общества и ник?мъ не понятый, далекій отъ вс?хъ общественныхъ группъ, онъ ни въ комъ не встр?тилъ поддержки.
      Его первое "Философическое письмо" появилось въ "Телескоп?" въ 1836-омъ году; вс?хъ писемъ должно было быть 5-6, но не вс? могли бьггь напечатаны, и большинство изъ нихъ осталось въ рукописи. Въ первомъ письм? онъ говоритъ о необходимости религіи, какъ главнаго культурнаго фактора.
      Будучи "крайнимъ" западникомъ, онъ преклонялся передъ культурой запада и, въ основ? этой культуры, подобно многимъ мыслителямъ западной Европы, увидалъ католицизмъ {Этотъ интересъ къ культурной роли религіи (католической) былъ однимъ изъ результатовъ эпохи францувской реставраціи (посл? революціи) и романтизма, съ его идеализаціей среднихъ в?ковъ. Рядъ духовныхъ и св?тскихъ писателей стали доказывать, что западноевропейская культура за все обязана должна быть католицизму. Ламенэ, Де-Местръ, Шатобріанъ ("G?nie de christianisme"), Миш? – вотъ, главные д?ятели французской литературы, превозносившіе католицизмъ. Усиленіе вліянія католицизма въ Европ? выразилось, между прочимъ, въ энергической д?ятельности іезуитовъ, которые и въ Россіи сум?ли окатоличить многихъ аристократовъ (Св?чина, кн. Зинаида Волконская, Гагаринъ, Шуваловъ, Голицынъ). Великую культурную роль католичества превозносили даже н?которые протестанты,- такъ, философъ Шеллингъ явился его идейнымъ поклонникомъ. Чаадаевъ былъ лично знакомъ съ де-Местромъ и Шеллингомъ.}. Все это заставило его пессимистически отнестись къ русской исторіи: причины нашей "отсталости" онъ увидалъ въ томъ, что мы никогда не шли вм?ст? съ другими народами; мы не принадлежимъ,- говоритъ онъ,- ни къ одному изъ великихъ семействъ челов?чества, ни къ западу, ни къ востоку, не им?емъ преданій ни того, ни другого. Мы существуемъ, какъ бы вн? вренени, и всемірное образованіе челов?ческаго рода не коснулось насъ… То, что y другихъ народовъ давно вошло въ жизнь, дла насъ до сихъ поръ есть только умствованіе, теорія… Обрашаясь къ русскому прошлому, онъ не увид?лъ тамъ ни одного момента сильной, страстной д?ятельности, когда создаются лучшія воспоминанія поэзіи и плодотворныя идеи. Въ самомъ начал? y насъ было дикое варварство, говоритъ онъ, потомъ грубое суев?ріе, зат?мъ жестокое, унизительное владычество завоевателей,- владычество, сл?ды котораго въ нашемъ образ? жизни не изгладились совс?мъ и донын?. Вотъ горестная исторія нашей юности".
      "Существованіе темное, безцв?тное, безъ силы, безъ энергіи" – вотъ, что увид?лъ онъ въ прошломъ Россіи… "Н?тъ въ памяти чарующихъ воспоминаній, н?тъ сильныхъ наставительныхъ прим?ровъ въ народныхъ преданіяхъ". Въ результат?, какое-то вялое, равнодушное существованіе при полномъ отсутствіи идей долга, закона, правды и порядка… "Отшельники въ мір?, мы ничего ему не дали, ничего не взяли y него, не пріобщили ни одной идеи къ масс? идей челов?чества; нич?мъ не сод?йствовали совершенствованію челов?ческаго разум?нія и исказили все, что сообщило намъ это совершенствованіе". Мы остались въ сторон? отъ эпохи Возрожденія, крестовые походы не сдвинули насъ съ м?ста. Русское "христіанство", всл?дствіе его культурной "инертности", онъ ставилъ на одну доску съ "абиссинскимъ".- Заключается письмо указаніемъ, что мы должны торопиться съ пріобщеніемъ себя къ культурному міру Западной Европы. Въ сл?дующихъ письмахъ онъ въ апо?еоз? представляетъ католичество и папу, мечтаетъ объ единеніи вс?хъ народовъ подъ покровомъ католической церкви… Тогда, писалъ онъ, начнется мирное развитіе общечелов?ческой культуры,- для этого протестантамъ надо вернуться въ лоно католичества, намъ отказаться отъ православія. Чаадаевъ договорился до того, что предложилъ отказаться отъ русскаго языка ради французскаго: "ч?мъ больше мы будемъ стараться амальгамироваться съ Европой, т?мъ будетъ для насъ лучше" – заявляетъ онъ.
       Отношеніе массы русскаго общества къ "письмамъ" Чаадаева. "Апологія сумасшедшаго"
      Взрывъ негодованія вызвало это сочиненіе Чаадаева въ широкихъ кругахъ русскаго общества: "люди вс?хъ слоевъ и категорій оощества соединились въ одномъ общемъ вопл? проклятія челов?ку, дерзнувшему оскорбить Росйю; студенты московскаго университета изъявляли желаніе съ оружіемъ въ рукахъ мстить за оскорбленіе націи". Чтобы смягчить впечатл?ніе скандала, произведеннаго статьями Чаадаева, правительство объявило его "сумасшедшимъ". Онъ написалъ въ свое оправданіе еще новое политическое сочиненіе: "Апологія сумасшедшаго", въ которомъ опять отстаивалъ свои идеи, хотя и смягчивъ ихъ р?зкость и опред?ленность. Онъ, не безъ прим?си легкаго презр?нія, заговорилъ о "толп?", его осудившей: "общее мн?ніе (la raison g?n?rale) вовсе не есть абсолютно справедливое (la raison absolue); инстинкты большинства бываютъ безконечно бол?е страстны", бол?е узки, бол?е эгоистичны, ч?мъ инстинкты отд?льнаго челов?ка; "здравый смыслъ народа вовсе не есть здравый смыслъ вообще". Зат?мъ онъ указывалъ, что "любовъ къ отечеству есть вещь прекрасная, но еще прекрасн?е любовь къ истин?". И, обращаясь къ исторіи своего отечества, онъ вспоминаетъ Петра,-создателя русскаго "могущества", русскаго "величія"… Онъ пересоздалъ Россію благодаря общенію съ западомъ, благодаря порабощенію Россіи западу. Этотъ путь, по мн?нію Чаадаева, былъ правильный. Зат?мъ онъ критикуетъ мн?ніе лицъ, утверждающихъ, что намъ нечему учиться y запада, что мы принадлежимъ востоку и что наше будущее на восток?. Попутно онъ высказывается р?зко отосительно идеализаціи старины,- этого возвращенія къ "старымъ сгнивишимъ реликвіямъ, старымъ идеямъ, которыя пожрало время". Онъ говоритъ, что отечество свое любитъ не меньше своихь критиковъ, оскорбленныхъ его сочиненіями. "Я не ум?ю любять отечество съ закрытыми глазаки, съ преклоненной головой, съ запертыми устами,- говоритъ онъ. Я люблю свое отечество такъ, какъ Петръ Великій научилъ меня любить его. Признаюсь, что y меня н?тъ этого блаженнаго (b?at) патріотизма, этого л?ниваго патріотизма, который устраивается такъ, чтобы вид?ть все въ лучшую сторону, который засыпаетъ за свои иллюзіями".
       Значеніе этихъ "писемъ". Отношеніе къ Чаадаеву его идейныхъ противниковъ.
      "Философскія письма" Чаадаева полны историческихъ ошибокъ и фантазіи, но много было въ нихъ в?рнаго, хотя слишкомъ страстно-высказаннаго. Но главное значеніе ихъ не въ историческомъ содержаніи, a въ томъ скептическомъ отношеніи къ патріотическимъ "иллюзіямъ", которыми жило тогдашнее русское общество. "Письма" Чаадаева въ исторіи русскаго самосознанія сд?лались т?мъ мостомъ, который соединилъ свободную русскую мысль двухъ эпохъ – александровской и николаевской. Идейные противники его "славянофилы" высоко ц?нили его, какъ благороднаго челов?ка и какъ см?лаго публициста. Хомяковъ въ 1860-омъ году въ такихъ словахъ поминалъ его: "просв?щенный умъ, художественное чувство, благородное сердце – таковы т? качества, которыя вс?хъ къ нему привлекали; въ такое время, когда, повидимому, мысль погружалась въ тяжкій и невольный сонъ, онъ особенно былъ дорогъ т?мъ, что онъ самъ бодрствовалъ и другихь побуждалъ"… Есть эпохи, въ которыя это – большая заслуга.
       Интересъ русскаго общества къ н?мецкой философіи.
      Уже Чаадаевъ выступилъ передъ русской публикой въ качеств? посл?дователя н?мецкой идеалистической философіи, но философъ былъ въ немъ поб?жденъ публицистомъ. В? н?которыхъ кругахъ русскаго общества, наобороть, это увлеченіе н?мецкой философіей взяло верхъ надъ живыми интересами современности. Зд?сь процв?тало умозрительное отношеніе къ вопросамъ жизни,- зд?сь бол?е интересовались разр?шеніемъ міровыхъ вопросовъ, чемъ русскою д?йствительностью,- прошлымъ и будущимъ – бол?е, ч?мъ настоящимъ. Это увлеченіе н?мецкою философіеют?сно связано съ московскимъ университетомъ. Оно занесено было сюда молодыми профессорами, учившимися въ заграничныхъ н?мецкихъ университетахъ.
      Павловъ, поклонникъ Шеллинга, отчасти Надеждинъ, Шевыревъ и Погодинъ были первыми піонерами въ этомъ отношеніи,- они сум?ли привить интересъ къ философіи студентамъ московскаго университета и проложили дорогу увлеченіямъ Гегелемъ, который y насъ скоро см?нилъ Шеллинга. Такое преклоненіе русской молодежи предъ н?мецкой философіей не могло быть глубокимъ; оба названные мыслители были органически и неразрывно связаны со своими предшественниками – Кантомъ, Фихте, даже Спинозой. Чтобы понять, ихъ во всей ихъ глубин?, надо было уйти въ в?ковую исторію н?мецкой философіи. Это было не подъ силу большинству русскихъ юношей, которые взялись за изученіе философіи "съ конца". Немудрено, что изученіе и Шеллинга, и Гегеля y многихъ не могло быть глубокимъ и сводилось къ увлеченію н?которыми разрозненными идеями, доступными ихъ пониманію – таковыми оказались, главнымъ образомъ, взгляды философско-историческіеи эстетическіе.
       Шелингъ. Общій характеръ его философіи.
      Шеллингъ прельстилъ русскихъ юношеій широкимъ размахомъ своего философскаго мировоззр?нія. Онъ пытался осмыслить жизнь всего міра, разсматривая природу и явленія духа челов?ческаго, какъ грандіозное зр?лище постепеннаго саморазвитія одного начала, лежащаго въ основ? всего. Такая широкая постановка задачи философіи объясняетъ отчасти, почему искусство, религія, науки естественныя, математическія, гуманитарныя нашли себе м?сто въ той увлекательной картин? самораскрытія мірового духа, которую Шеллингъ сум?лъ нарисовать въ своей систем?, благодаря сил? своей фантазіи, наклонности къ синтезу, оригинальному уму и широкому образованііо. Идея эволюціи, выступавшая тогда все бол?е и бол?е въ трудахъ естественно-научныхъ и историческихъ, нашла въ систем? Шеллинга философское обоснованіе и художественное выраженіе. Его философія была ц?лой энциклопедіей, которая, шириной захвата, оригинальностью мысли, д?йствительно, могла пл?нить всякій, не столько логически, сколько восторженный умъ. Самъ поэтъ въ душ? и мистикъ, Шеллингъ своимъ ученіеігь создавалъ приподнятое "настроеніе". Его философія была, торжественной симфоніей,- облагораживающей, успокаивающей и подымающей челов?ка.
      Шеллингъ, исходя изъ основъ своей философіи, естественно ставилъ высоко поэзію, придавая eй значеніе метафизическое. Моментъ художественнаго творчества, моментъ вдохновенія Шеллингь призналъ минутой, когда челов?къ можеть заглянуть въ "святая святыхъ" жизни и почувствовать что "абсолютное" {Безконечное, безусловное міровое основаніе.}, не уничтожая его свободы и сознанія, находить въ немъ и въ его д?ятельности свое "откровеніе".
       Взглядь его на поэзію.
      Поэтъ, съ его точки зр?нія, есть челов?къ, над?ленный даромъ особой благодати, эта божественная силa отличаетъ его отъ вс?хъ людей, заставляетъ его высказывать и изображать то, въ чемъ онъ самъ не можетъ отдать себ? полнаго отчета и смыслъ чего безконеченъ, поэзія есть откровеніе {См. Пушкинское стихотвореніе "Пророкъ".}; всякое эстетическое творчество абсолютно свободно,- въ этомъ святость и чистота искусства; варварствомъ считаетъ Шеллингъ требовать отъ художника служеніяне только матеріальнымъ интересамъ, но даже моральнымъ и научнымъ. Художникъ долженъ быть освобожденъ отъ всякаго служенія.
      Природа служитъ сферою безсознательнаго проявленія абсолютнаго духа и основою для его сознательной жизни, которая совершается въ людяхъ. Отсюда исторія, по взгляду Шеллинга, есть пов?ствованіе о различныхъ формахъ обнаруженія абсолютнаго въ дух? челов?ческомъ, въ челов?ческихъ обществахъ и учрежденіяхъ.
       Смыслъ прогресса.
      Смыслъ прогресса заключается въ достиженіи Абсолютомъ той ц?ли, къ которой онъ стремится путемъ міровой жизни. Онъ училъ, что міровой духъ управляетъ исторіей, при такомъ міровоззр?ніи, роль личности сокращалась, взам?нъ чего вводилось понятіе о постепенности и безконечности развитія. Съ такой точки зр?нія устанавливался спокойный взглядъ на жизнь,- вс? ея явленія оказывались неизб?жными, какъ временные моменты мірового развитія. "Государство", какъ форма, есть созданіе всего челов?ческаго рода, но неотд?льныхъ личностей {Точка зр?нія совершенно противоположная Карамзинской. Оттого Н. Полевой, уб?жденный шеллингіанецъ, исправляя Карамзина, сочинилъ свою "Исторію русскаго народа".}.
      Идеалъ космополитическаго состоянія, основаннаго на прав?, есть ц?ль исторіи, въ которой "случайное" и "заковом?рное" д?йствуютъ вм?ст?, поскольку сознательное свободное д?йствіе индивидуумовъ служитъ ц?ли, предписанной міровымъ духомъ. Такимъ образомъ люди, даже съ ихъ личными, частными интересами, въ то же время являются сотрудниками всемірно-исторической драмы, которая ведетъ челов?чество по дорог? вь совершенствованію.
      Смыслъ прогресса, по мн?нію Шеллинга, заключался въ см?н? царства судьбы,подъ властью которой челов?чество находилось въ древн?йшія времена, царствомъ предопред?ленія,которое должно наступить въ будущемъ; въ этомъ царств? божественнаго предопред?ленія и должно было совершиться гармоничное примиреніе челов?ческой свободы и необходимости – должно было восторжествовать истинно-религіозное міросозерцаніе, одинаково далекое и оть фатализма, и отъ атеизма. Въ конечномъ своемъ развитіи онъ вид?лъ сліяніе поэзіи и философіи (религіи и науки), какъ это было въ періодъ ми?ологіи (синкретизмъ).
       Гегель.
      Подобво Шеллингу, и Гегель смотр?лъ на философію, какть на науку объ абсолютномъ,т. е. науку о т?хъ основаніяхъ, на которыхъ строится вся міровая жизнь. Но форма, которую далъ философіи Шеллингь, казалась Гегелю ненаучной: вм?сто интуиціи, вм?сто поэтическаго вдохновенія и полета геніальной фантазіи – пріемовъ, которыми пользовался Шеллингь, онъ р?шилъ д?йствовать только при помощи "размышляющаго разсудка".
       "Міровой разумъ".
      Задачу всего д?йствительнаго видитъ онъ въ проявленіи "мірового разума". Оттого истинная д?йствительность, съ его точки зр?нія, есть разумъ,- всякое бытіе есть воплощеніе разумной мысли. Постепенное проясненіе абсолюта ("мірового разума") и есть тотъ великій міровой процессъ, который изучается философіей. Этотъ процессъ представляется ему въ такомъ вид?: абсолютъ существуетъ сначала, какъ система до-міровыхъ понятій, выражается зат?мъ въ безсознательной сфер? природы, пробуждается къ самосознанію въ челов?к?, воплощаетъ свое содержаніе въ общественныхъ установленіяхъ, чтобы, наконецъ, законченнымъ и обогащеннымъ возвратиться къ ceб? въ искусств?, религіи и наук?, т. е. достичь бол?е высокой степени, ч?мъ та, на которой онъ стоялъ вначал?. Философія есть высшее произведеніе и ц?ль этого мірового процесса.
       Все д?йствительное разумно. Ученіе объ эволюціи.
      Стоя на такой точк? зр?нія, Гегель утверждалъ, что, если всякое явленіе воплощаеть какую-нибудь мысль, то все д?йствительное разумно, все разумное д?йствительно.Такимъ образомъ, если y Шеллинга природа была представлена, какъ предметъ развитія, a искусство, какъ конечный пунктъ этого развитія, то y Гегеля предметомъ и ц?лью развитія является понятіе, идея,развивающаяся по законамъ разума (діалектическій методъ развитія). Въ основу мірового процесса "обнаруженія абсолюта" Гегель положилъ идею "эволюціи". Въ его философіи эта теорія нашла бол?е полное и логическое обоснованіе, ч?мъ y Шеллинга.
       Взглядъ его на исторію.
      Исторія челов?чества, съ точки зр?нія Гегеля, есть постепенное созданіе разумнаго государства; движущая сила этого развитія есть міровой духъ; его орудія – духъ отд?льныхъ народовъ и великіе люди. Націи бываютъ "историческія" и "неисторическія". Первыя являются носительницами какой-нибудь исторической идеи, выражающей одну характерную сторону мірового духа; совокупныя усилія различныхъ культурныхъ "историческихъ народовъ", проясняя отд?льныя, частныя идеи этого духа, наконецъ, исчерпываютъ все его идейное содержаніе. Тогда заканчивается великая культурная миссія одной группы народовъ – умираетъ одна цивилизація – ее см?няетъ другая цивилизація – другой "духъ", выясненію котораго служитъ уже новая группа историческихъ народовъ. Такимъ образом, всемірная исторія есть всемірный судъ, который судитъ народы, оц?ниваетъ ихъ культурную работу и, въ зависимости отъ этого, раздаетъ народамъ почетныя права на званіе "историческихъ". Какъ вся исторія есть только матеріалъ для проясненія "мірового разума", – такъ и великіе люди – только органы чего-то высшаго, чему они служатъ безсознательно: въ нихъ скрыты ихъ собственныя д?йствія, ихъ ц?ль и объектъ. Такимъ образомъ, по ученію Гегеля, жел?зная и разумная необходимость господствуеть въ исторіи. Но, въ то-же время, безсознательно служа высшимъ ц?лямъ, личность въ исторіи эволюціонируетъ, только проясняясь въ борьб? съ обществомъ, становясь постепенно все свободн?е. Поэтому исторія есть прогрессъ въ сознаніи свободы. Сперва только одна личность сознавала себя свободной, зат?мъ – н?которыя, наконецъ – вс?. Эти три періода въ исторіи освобожденія личности соотв?тствуютъ тремъ ступенямъ развитія государственныхъ формъ: 1) восточный деспотизмъ. 2) республика (греческая демократическая и римская аристократическая) и, наконецъ, высшая форма 3) германская конституціонная монархія.
       Эстетика Гегеля.
      "Прекрасное", съ точки, зр?нія, Гегеля, есть абсолютное въ чувствевнномъ сущертвованіи. Съ такой точки зр?нія, онъ систематизировалъ искусство, опред?ливъ его три формы: а) символическую, b) классическуіо и с) романтическую. (или – а) восточное, b) греческое и с) христіанское). Христіанское (или романтическое) искусство есть воплощеніе идеальныхъ, возвышенныхъ чувствъ рыцарскаго и религіознаго характера; оно ум?етъ даже мелкое и, случайное облагородить своимъ вниманіемъ.
       Вліяніе обоихъ ученій на русское общество.
      Об? философкія системы, особенно "гегеліанство", пользовались y насъ большимъ усп?хомъ. Шеллингомъ проф. Велланскій увлекался еще въ 20-ыхъ годахъ; въ 30-ыхъ годахъ это ученіе испов?дывали y насъ профессора Павловъ и Надеждинъ, проф. Галичъ {Лицейскій учитель А. С. Пушкина, издавшій книгу по теоріи поэзіи, построенную на взглядахъ Шеллинга.}, критикъ и историкъ Н. Полевой, въ своемъ журнал? "Московскій Телеграфъ"; отчасти этой же ц?ли служилъ журналъ "Московскій В?стникъ", въ которомъ развивались эстетическіе взгляды Шеллинга. Поэтъ Веневитиновъ проводилъ ихъ въ своемъ творчеств?.
       Кружокъ Станкевича.
      "Гегеліанство" захватило большое число посл?дователей, и дольше сохранило силу вліянія надъ русскими умами; оно глубоко захватываетъ даже 60-ые годы. При первомъ появленіи своемъ y насъ, оно культивировалось въ кружк? Станкевича. Этотъ кружокъ сперва въ университет?, состоялъ изъ Станкевича, Константина Аксакова и Б?линскаго. Потомъ въ нему примкнули Бакунинъ, Катковъ, Василій Боткинъ и Грановскій. Кром? этихъ изв?стныхъ лицъ, въ кружокъ входило несколько челов?къ мен?е выдающихся.
       Станкевичъ.
      Уже изъ одного перечня членов кружка видно, что онъ былъ собраніемъ лицъ различнаго душевнаго склада. Ихъ соединялъ прочно только Станкевичъ – личность св?тлая, истинно-идеальная. Его вліяніе основывалось на красот? его нравственнаго существа; онъ "не обладая литературнымъ и научнымъ талантомъ, былъ, т?мъ не мен?е очень талантливою личностью просто, какъ челов?къ. Одаренный тонкимъ эстетическимь чутьемъ, глубокою лбовью къ искусству, большимъ и яснымъ умомъ, способнымъ разбираться въ самыхъ отвлеченныхъ вопросахъ и глубоко вникать въ сущность всякаго вопроса, Станкевичъ, давалъ окружающимъ могущественные духовные импульсы и будилъ лучшія силы ума и чувства. Его живая, умная и часто остроумная бес?да была необыкновенно плодотворна для всякаго, кто вступалъ съ нимъ въ близкое общеніе. Онъ всякому спору ум?лъ, сообщать высокое направленіе, все мелкое и недостойное, как-то само собою отпадало въ его присутствіи, какъ и въ присутствіи Б?линскаго.
       Герценъ о "гелліанств?" русской молодежи.
      Станкевичъ и его друзья, были страстными поклонниками Гегеля. Герценъ не безъ ироніи, вспоминалъ объ этомъ обожаніи, доходившемъ до фанатизма: друзья зачитывали "до дыръ, до пятенъ, до паденія листовъ, въ н?сколько дней всякую брошюрку о Гегел?, ссорились и расходились другъ съ другомъ всл?дствіе несогласнаго толкованія идей Гегеллі требовали отъ вс?хъ поклоненія Гегелю"… Они жили въ какомъ-то особомъ отвлеченномъ мір? умозрительной философіи, и вся современность представлялась имъ только воплощеніемъ различныхъ философскихъ идей. Герценъ иронизировалъ по этому поводу: "всякое простое чувство было возводимо въ отвлеченныя категоріи и возвращалось оттуда безъ капли живой крови, бл?дной, алгебраической т?нью. Во всемъ этомъ была своеобразная наивность, потому что все это было совершенно искренно. Челов?къ, который шелъ гулять въ Сокольники, шелъ для того, чтобы отдаваться пантеистическому чувству своего единства съ космосомъ; и если ему попадался по дорог? какой-нибудь солдатъ подъ хм?льком, или баба, вступавшая въ разговоръ, философъ не просто говорилъ съ ними, но опред?лялъ субстанцію народности въ ея непосредственномъ и случайномъ явленіи".
       Значеніе этого увлеченія философіей.
      Эта философія была нужна мыслящимъ русскимъ юношамъ, такъ какъ въ ней они нашли не только много глубокихъ идей, но и возможностъ осмыслить жизнь, д?йствительность. Эта философія учила ихъ о первоосновахъ жизни, и то безсмысленное-случайное, что р?зало имъ глаза, казалось теперь, въ философскомъ осв?щеніи, такимъ маленькимъ, случайнымъ и, въ то же время, им?ющимъ право на существованіе. "Для нихъ философія стала въ полномъ смысл? слова религіей, не разъ доводившей ихъ до состоянія прямого экстаза. Неудивительно, что чисто-научный интересъ отошелъ при этомъ совершенно на второй планъ. "Мы тогда въ философіи искали всего на св?т?, кром? чистаго мышленія- говоритъ Тургеневъ въ своихъ воспоминаніяхъ". Такимъ образомъ, д?ло не въ томъ, правильно и глубоко, или н?тъ понимали юноши философію Гегеля,- важно то, что ихъ увлеченіе было первымъ русскимъ чисто-умственнымъ теченіемъ.
       Герценъ и его друзья.
      Въ то время, когда Станкевичъ и его друзья увлекались умозрительной философіей, эстетикой и литературой, ихъ современникъ Герценъ со своими друзьями вс? свои занятія сосредоточил на жгучихъ вопросахъ политической современности: его интересовала тревожная, политическая жизнь Запада; изъ крупныхъ русскихъ д?ятелей онъ первый откликнулся на соціалистическія идеи сенсимонистовъ. Вс? эти интересы тоже довольно далеки были отъ русской д?йствительности, и для Герцена, и для его друзей, они были на первыхъ порахъ умствованіями скор?е отвлеченными,- но они все таки связывались съ "землей", съ ея нуждами и потребностями; ихъ интересовали не философскія "идеи", не первоначала, міровой жизни,- a челов?къ, его печали и радости…
       Сенъ-Симонъ и его ученіе. Его посл?дователи.
      Выше было уже указано, что посл? французской революціи началась реставрація христіанства въ вид? возрожденія католичества. Сенъ-Симонъ, увлеченный этимъ стремленіемъ возстановить "христіанство", явился съ пропов?дью "новаго христіанства"; онъ и его единомышленники р?зко обличали современную имъ европейскую жизнь (торжество капитала, образованіе пролетаріата, рабство людей отъ гнета устар?лыхъ формъ жизни); доказывалъ, что ученіе Христа искажено формализмомъ церкви, что надо возстановить его чистоту, перестроивъ религію на принципахъ любви къ ближнимъ. Поэтому для него люди б?дные, несчастные – главный предметъ вниманія. Онъ училъ, что только очищенная христіанская религія можетъ создать людямъ земное счастье. Равенство людей, уничтоженіе привилегій рожденія и широкія права "труду" – вотъ основы его ученія. Посл?дователи его – Базардъ и Энфантинъ развили его ученіе, и придали ему бол?е практическое значеніе. Они такъ же, какъ ихъ учитель, религію полагали въ основу своего ученія и не вид?ли въ своихъ идеяхъ никакого подрыва политическимъ формамъ государства, полагая, что ихъ ученіе осуществиио независимо отъ образа правленія. Базардъ мечталъ о бол?е правильномъ распред?леніи труда, объ учрежденіи банковъ, которые должны урегулировать отношенія капитала и труда. Вм?ст? съ Энфантиномъ, развивая взгляды Сенъ-Симона, онъ сталъ доказывать, что за женщинами надо признать равноправіе въ жизни съ мужчинами (эмансипація женщины). Энфантинъ училъ, что язычество было культомъ природы, плоти; христіанство – культомъ духа, a "новое христіанство" (сенсимонизмъ) должно дать гармонію между "божественной плотью и "божественнымъ духомъ"; это "обожествленіе плоти", въ конц? концовъ, привело къ тому, что "община сенсимонистовъ" была закрыта правительствомъ въ 1832 году.
       Столкновеніе Герцена съ Б?линскимъ.
      Герценъ очень интересовался этимъ ученіемъ и за сочиненія сенсимонистовъ, y него найденныя при обыск?, сосланъ былъ въ 1834-омъ году въ Пермь. Когда въ 1839-омъ году онъ вернулся въ Москву, онъ засталъ зд?сь разгаръ увлеченія "гегеліанствомъ".
      Исходя изъ положенія: "все д?йствительное – разумно" {Въ толкованіи этой формулы самъ Гегель н?сколько путался; то онъ говорилъ, что "д?йствительное" (wirklich) не значить "существующее". "Д?йствительное" есть только то, въ чемъ проявляется "духь": вотъ почему челов?къ, служащій иде? (независимо отъ ея ширины и глубины) – служитъ "д?йствительности": служба отечеству, сословію, городу, деревн?, семь?, любви – все это "двйствительность"; все же частное, случайное, неразумное есть "призрачность", есть противоположное д?йствительности, какъ кажущееся, но не сущее. Когда же Гегелю указали, что его формула оправдываетъ крайній либерализмъ, онъ, консерваторъ по своимъ уб?жденіямъ, готовъ былъ суживать понятіе "д?йствительное", прибавляя ему смыслъ "существующаго".}, друзья Станкевича, особенно Бакунинъ и Б?линскій, пришли къ примиренію съ существующимъ порядкомъ русской д?йствительности, оправдывали даже существованіе кр?постного права. Герценъ ужаснулся, видя, до какихь философскихъ пред?ловъ дошли его университетскіе товарищи. И вотъ, онъ самъ изучилъ философію Гегеля, и сум?лъ доказать Б?линскоиу, что тотъ – 1) слишкомъ узко понималъ Гегеля, и – 2) что не въ умозрительныхъ построеніяхъ смыслъ жизни, a въ служеніи челов?ку. Со свойственною ему страстностью, Б?линскій отъ гегеліанства отказался ради политическихъ интересовъ и сенсимонизма. Уже въ 1841-омъ году онъ сд?лался единомышленникомъ Герцена.
      Изъ совокупныхъ возд?йствій идей "оффиціальной народности", философіи Гегеля и французскихъ политическихъ ученій сложились y насъ два характерныхъ философско-историческихъ міросозерцаній: славянфильствои западничество.Первые представители этихъ взаимно-противор?чащихъ міросозерцаній вышли изъ одного гн?зда – изъ кружка Станкевича.
       Славянофильство.
       Славянофильствобыло ученіемъ бол?е сложнымъ, ч?мъ теорія "оффиціальной народности", хотя, несомн?нно, между ними было большое сходство. Главнымъ отличіемъ между ними были ц?ли и средства. Ц?лью "оффиціальной народности" было, какъ мы вид?ли, внушеніе русскому обществу в?ры въ неподвижные идеалы старины; это было стремленіе чисто- консервативное.Первые славянофилы пропов?довали свободное развитіе идеаловъ старины;они были прогрессисты-народники.Главнымъ средствокъ для достиженія ц?ли y "оффиціальной народности" была "опека" надъ обществомъ и борьба съ протестомъ,- славянофилы же стояли за свободу мысли и слова. Но, по существу идеаловъ, об? теоріи во многихъ пунктахъ соприкасались.
       Исторія славянофильства.
      Возникло наше славянофильство, какъ результатъ – 1) романтизма, пробудившаго націоналистическія стремленія y многихъ народовъ Европы,- 2) наполеоновскихъ войнъ, которыя подняли патріотизмъ во вс?хъ страахъ Европы и см?нили идеалы французскаго космополитизма стремленіемъ кь національному самоопред?ленію {Особенно р?зко это проявилось тамъ, гд? народности пытались бороться за свою самобытность (возстаніе въ Ирландіи, Бельгіи, Венгріи, Польш?).}, 3) – философіи Шеллинга и особенно Гегеля, съ ихъ широкими взглядами на величественный ходъ міровой исторіи на началахъ развитія. Особенно плодотворна была идея Гегеля относительно того, что каждая историческая нація является носительницей какой-нибудь "идеи". Гегель остановился на грекахъ, римлянахъ и германцахъ. Славянофилы обратились къ "славянамъ" – 4) Кром? того, къ родной старин? и народу славянофиловъ потянуло подъ вліяніемъ того чувства разочарованія, которое многими овлад?ло при вид? того, какое крушеніе потерп?ли западническіе идеалы Александра I въ Россіи, 5) – наконецъ, для народническихъ симпатій было основаніе и въ родной литератур?: въ поэзіи Пушкина, Жуковскаго, поздн?е Лермонтова, уже сказались національно-патріотическія настроенія; въ ихъ твореніяхъ уже опред?лилось исканіе родной культуры, выяснялись идеалы народа – семейные, государственные и религіозные.
       Особенности этой теоріи.
      Въ поискахъ самостоятельнаго типа русской культуры славянофильство пріобр?ло демократическія характеръ, наклонность къ идеализаціи старины и тягот?ніе къ панславизму (мечты объ соединеніи вс?хъ славянъ подъ русской державой). Изъ этого видно, что славянофилы, въ н?которыхъ отношеніяхъ, близко подходили къ либеральной части русскаго общества (демократизмъ), въ н?которыхъ – къ консервативной (идеализація старины).
       Д?ятели этой группы.
      Школа славянофиловъ сложилась около второй половины 30-хъ годовъ: братья Кир?евскіе, Иванъ и Петръ, Хомяковъ, Дм. Валуевъ, Аксаковы, Константинъ и Иванъ, Юр. Самаринъ,- вотъ, самые видные д?ятели славянофильства, разработавшіе это ученіе въ философскомъ, религіозномъ и политическомъ отношеніяхъ. Сперва они дружили съ "западниками", но потомъ постепенно разошлись: философскія письма Чаадаева разорвали посл?днія связи,- особевно посл? злобнаго памфлета Языкова.