История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

      Глубоко трогательнымъ воззваніемъ къ матери кончается этотъ см?шной и патетическій разсказъ.
       Сопоставленіе Поприщина съ Евгевіемъ ("М?дный всадникъ").
      Произведеніе это можно сблизить съ "М?днымъ всадникомъ" Пушкина. Въ обоихъ произведеніяхъ выведены "маленькіе люди" и съ большими претензіями. Въ обоихъ произведеніяхъ судьба зло см?ется надъ нимя, и y обоихъ героевъ высокое о себ? мн?ніе и неудовлетворенность жизнью доводитъ ихъ до безумія. У Пушкина эта идея развита сплошь въ трагическомъ осв?щеніи,- у Гоголя – въ комическомъ.
       Отношеніе критики къ "Миргороду" и "Арабескамъ". Булгаринъ. Шевыревъ. Б?линскій.
      И "Арабески", и "Миргородъ" появились въ печати приблизительно въ одно время. Тонъ гоголевскаго предисловія зад?лъ н?которыхъ критиковъ, и они (Сенковскій, Булгаринъ) высм?яли философскіе и историческіе взгляды Гоголя, о беллетристическихъ пов?стяхъ отозвались вскользь, хотя и одобрительно. "Пов?сть о ссор? Ивана Ивановича" не понравилась обоимъ критикамъ. "Какая ц?ль этихъ сценъ?- спрашивалъ Булгаринъ – сценъ, не возбуждающихъ въ душ? читателя ничего, кром? жалости и отвращенія? Въ нихъ н?тъ ни забавнаго, ни трогательнаго, ни см?шного. Зач?мъ же показывать намъ эти рубища, эти грязные лохмотья, какъ бы ни были они искусно представлены? Зач?мъ рисовать непріятную картину задняго двора жизни и челов?чества, безъ всякой видимой ц?ли?" – Изъ этихъ вопросовъ лучше всего видно, какъ мало въ то время понимали художественный реализмъ даже видные тогда литераторы, и какъ безпомощны были они въ критической оц?нк? литературныхъ произведеній. Впрочемъ – "Тарасъ Бульба" y обоихъ строгихъ критиковъ вызвалъ одобреніе. Съ большимъ сочувствіемъ о новыхъ произведеніяхъ Гоголя отозвался Шевыревъ; онъ поставилъ его среди первыхъ юмористовъ міра, назвавъ представителемъ славянскаго простодушнаго юмора. Многіе критики похвалилм Гоголя и за его реалмзмъ. Самой значительной м содержательной была критика Б?линскаго. Правда, онъ посм?ялся надъ "учеными" статьями Гоголя, но за то съ восторгомъ отозвался о немъ, какъ художник?, который безсознательно создаетъ "изъ ничего" "великое". Онъ превознесъ его за простоту вымысла, за реализмъ, ум?нье найти поэзію д?йствительной жизни. "Каждая его пов?сть – см?шная комедія, говорилъ онъ,- комедія, которая начинается глупостями и оканчивается слезами, и которая, наконецъ, называется жизнію. И таковы вс? его пов?сти: сначала см?шно, потомъ грустно! И такова жизнь наша: сначала см?шно, потомъ грустно! Сколько тутъ поэзіи, сколько философіи, сколько истины!" – Онъ отм?тилъ "народность" гоголевскихъ пов?стей, отсутствіе въ нихъ сентенціи и нравоученій. Гоголя онъ называетъ талантомъ "необыкновеннымъ, сильнымъ и высокимъ"… Онъ считаетъ его "главою русской литературы, занявшимъ м?сто, оставленное Пушкинымъ, начинателемъ новой эпохи въ исторіи русской литературы". "Если бы насъ спросили, писалъ онъ, въ чемъ состоитъ существенная заслуга новой литературной школы, мы отв?чали бы: въ томъ именно, что отъ высшихъ идеаловъ челов?ческой природы и жизни она обратилась къ такъ называемой "толп?",- исключительно избрала ее своимъ героемъ, изучаетъ ее съ глубокимъ вниманіемъ и знакомитъ ее съ нею же самою. Это значило сд?лать литературу выраженіемъ и зеркаломъ русскаго общества, одушевить ее живымъ національнымъ интересомъ. Уничтоженіе всего фальшиваго, ложнаго, неестественнаго долженствовало быть необходимымъ результатомъ этого новаго направленія нашей литературы, которое вполн? обнаружилось съ 1836 года, когда публика наша прочла "Миргородъ" и "Ревизора".
       Значеніе критики Б?линскаго для Гоголя.
      Изъ вс?хъ критическихъ отзывовъ того времени, несомн?нно, отзывы Б?линскаго обращали на себя больше всего вниманіе Гоголя. Къ тому же Б?линскій указывалъ Гоголю ту же дорогу, на которую его толкалъ великій Пушкинъ. Вотъ почему мн?ніе Б?линскаго о пов?стяхъ "Миргорода" въ исторіи развитія гоголевскаго художественнаго творчества сыграло большую роль. Оба величайшія произведенія Гоголя – "Ревизоръ" и "Мертвыя души" – вдохновленныя Пушкинымъ, совершенно отв?чали т?мъ требованіямъ, которыя предъявилъ Гоголю и Б?линскій, называя его "главой" новаго періода въ исторіи русской литературы.
       b) Второй періодъ д?ятельности Гоголя. Интересъ Гоголя къ театральному д?лу. Значеніе Гоголя въ исторіи русскаго театра.
      b) Второй періодъ д?ятельности Гоголя.Гоголь съ д?тства интересовался театромъ; еще ребенкомъ онъ полюбилъ сцену, пос?щая представленія въ дом? Трощинскаго; въ лице? онъ сорганизовалъ изъ товарищей труппу, и самъ съ большимъ увлеченіемъ и усп?хомъ принималъ участіе въ представленіяхъ, причемъ особенно удачно игралъ роли старухъ (роль Простаковой была его лучшей). По прі?зд? въ Петербургъ онъ даже пытался, было, поступить на сцену, но его декламація, простая и естественная, была въ то время до такой степени необычна, что театральные судьи, привыкшіе къ высокопарному, ходульному чтенію, на испытаніи забраковали его. Объ удивительной манер? Гоголя читать просто и живо сохранилось немало самыхъ лестныхъ отзывовъ его друзей и знакомыхъ. Кром? того, онъ обладалъ талантомъ имитированья: могъ представить чужую манеру держать себя и говорить. Вотъ почему такимъ усп?хомъ онъ пользовался, когда читалъ (в?рн?е: "представлялъ въ лицахъ") въ кругу друзей свои комедіи и пов?сти {"Гоголь, разсказываетъ С. Т. Аксаковъ, до того мастерски читалъ или, лучше сказать, игралъ свою пьесу ("Женитьба"), что многіе, понимающіе это д?ло, люди до сихъ поръ говорятъ, что на сцен?, несмотря на хорошую игру актеровъ, эта комедія не такъ см?шна, какъ въ чтеніи самого автора. Слушатели до того смеялись, что н?которымъ сд?лалось почти дурно".}. Вс? эти "сценическія наклонности'' и драматическія способности объясняютъ, до н?которой степени, то обстоятельство, что Гоголь много и серьезно поработалъ для русской сцены въ качеств? писателя. Его талантъ художника-реалиста, его любовь и знаніе "сцены" сд?лали то, что въ исторіи русской драмы онъ занялъ почетное м?сто "отца" новой реалистической бытовой комедіи. Въ его пьесахъ впервые правда жизни сочеталась съ художественной правдой въ искусств?. Посл? него сцена стала отраженіемъ жизни: общіе типы, типы заимствованпые, условности въ интригахъ, моральная тенденція – все исчезло: художникъ-драматургъ и бытописатель стали однимъ лицомъ. У своихъ предшественниковъ онъ немногому могъ научиться и на его долю выпало созданіе настоящей русской комедіи, т. е. такой, которая удовлетворяла одновременно двумъ требованіямъ, – и художественнымъ, какъ изв?стное литературное произведеніе, и требованіямъ идейнымъ, какъ в?рное изображеніе переживаемой д?иствительности. Такая гармонія формы и содержанія была, достигнута y насъ только Гоголемъ и притомъ самостоятельно и сразу. Были, конечно, недостатки и въ его комедіяхъ, но, т?мъ не мен?е, съ момента ихъ созданія должны мы начинать исторію нашего самобытнаго "національнаго" театра. Если это значеніе получилъ Гоголь, благодаря своей безсмертной комедіи "Ревизоръ", то для историка литературы любопытны и первые опыты его въ области драматургіи. Къ такимъ ближайшимъ предшественникамъ "Ревизора" относятся комедіи: "Игроки", "Женитьба" и разрозненныя сцены комедіи: "Владиміръ 3-ьей степени".
       "Игроки".
      "Въ комедіи "Игроки" представлены шуллера, картежные игроки, которые, сами того не подозр?вая, вступаютъ въ состязаніе. Типъ "шуллера" въ русской до-гоголевской комедіи и сатир? встр?чался довольно часто. Обыкновенно, этотъ преступный герой обыгрывалъ какого-нибудь "доброд?тельнаго", но, въ конц? концовъ, доброд?тель обязательно торжествовала, и порокъ оказывался наказаннымъ. Такимъ образомъ, шуллеръ въ старой комедіи и сатир? оказывался безжизненнымъ "общимъ м?стомъ",- служилъ автору лишь темой для морализаціи. Гоголь изб?гъ всякой морали и сум?лъ жизненно, въ н?сколькихъ различныхъ лицахъ, представить разновидности этого типа. Угнетенной доброд?тели въ комедіи тоже н?тъ,- пострадалъ изъ мошенниковъ тотъ, который сплоховалъ. Такимъ образомъ, "въ "Игрокахъ" описано не состязаніе хитрости и слабодушной простоты, порока и доброд?тели, a состязаніе семи жуликовъ-артистовъ, состязаніе, которое кончается самоуничтоженіемъ одного изъ самыхъ опасныхъ, по мн?нію Гоголя, пороковъ,- именно – плутовства". (Котляревскій).
       "Женитьба". Кочкаревъ. Подколесинъ. Агафья Тихоновна. Положительныя лица комедіи.
      Вторая, по времени, комедія "Женитьба" представляетъ больше интереса,- она глубже и шире захватываетъ русскую жизнь. Вотъ почему по справедливости, этой комедіи можетъ быть присвоено почетное названіе – "первой бытовой русской комедіи": въ ней каждое д?йствующее лицо является представителемъ изв?стнаго сословія,- зд?сь выведены и купцы, и чиновники, и военные. Вс? они очерчены ярко, характерно, ничего общаго не им?ютъ съ безжизненными образами старой комедіи. Яичница, Анучкинъ, Жевакинъ, Агафья Тихоновна, Устинья Наумовна,- все это, быть можетъ, н?сколько карикатурные, слишкомъ яркіе образы, но, т?мъ не мен?е, образы живые, облеченные въ плоть и кровь. "И вс?ми этими людьми вертитъ и крутитъ Кочкаревъ – натура, безспорно, энергическая, но съ однимъ, очень часто встр?чающимся, недостаткомъ,- съ отсутствіемъ мысли о томъ, "что изъ всего этого выйдетъ". Ему лишь бы д?йствовать и суетиться, a какъ на другихъ его суета отзовется,- до этого ему д?ла мало: онъ доволенъ, что вн?шался, что самъ на виду, и въ этой сует?, безъ расчета и плана, все его самоудовлетвореніе. И, рядомъ съ нимъ, его – заст?нчивый спутникъ Подколесинъ,- этотъ родной братъ Обломова, безъ стремленій, безъ желаній,- съ одной лишь мыслью, чтобы скор?е прошелъ день, который безконечно тянется. Этого челов?ка нич?мъ не пробудишь къ д?йствію: онъ, со своей флегмой и пассивностью, устоитъ противъ всякихъ доводовъ разума, или обольщеній мечты; жизнь для него – дремота въ сумерки, и никто, и ничто его отъ этого полусна не пробудитъ. Вскип?ть и заторопиться на мгновеніе онъ можетъ, во лишь зат?мъ, чтобы сейчасъ же впасть въ отчаянье страха передъ поступкомъ" (Котляревскій). Комедія см?шная, но безотрадная,- передъ нами выведена ц?лая галлерея лицъ "с?рыхъ, томительно-скучныхъ и глупыхъ"; жизнь ихъ безсодержательна, безсмысленна, a они этого не зам?чаютъ, не сознаютъ своего духовнаго убожества. Въ лиц? Агафьи Тихоновны онъ высм?ялъ отклоненіе отъ старины, изм?ну добрымъ старымъ традиціямъ жизни, безсмысленное тягот?ніе къ "новшествамъ". Въ лиц? Арины Пантел?евны, a особенно купца Старикова, Гоголь вывелъ положительные типы; его націоналистическія наклонности и стремленіе идеализировать патріархальныя "добрыя времена" сказались въ созданіи этихъ двухъ типовъ.
       Отношеніе критики. Н. А. Котляревскій объ "общечелов?чности" типовъ этой комедіи.
      Современники нев?рно поняли эту коиедію, назвавъ ее веселымъ "фарсомъ" {"Фарсомъ" называется комедія, построенная исключительно на см?шныхъ "положеніяхъ", на неожиданностяхъ, на курьезныхъ qui pro quo.}. Они обратили все вниманіе на интригу комедіи, д?йствительно, довольно запутанную и искусственную – и просмотр?ли то обстоятельство, что комизмъ комедіи основывался не только на "положеніяхъ" героевъ, но и на ихъ "характерахъ". "Присматриваясь къ любому типу, тамъ выведенному, мы видимъ, что онъ самъ по себ? законченъ и комиченъ. Его можно взять изъ той обстановки, въ которой онъ показанъ, взять его порознь, вн? его столкновенія съ другими типами,- и онъ возбудитъ ту же улыбку, тотъ же см?хъ, какъ р?дкій оригиналъ и типичный продуктъ нашей жизни. Этотъ гоголевскій типъ возвышается и до "типа общечелов?ческаго", которымъ мы такъ удивляемся въ комедіяхъ Мольера. Хотя бы т? же Подколесинъ и Кочкаревъ. Ихъ можно встр?тить въ любомъ м?ст?, и въ любое время: зд?сь они передъ нами въ роли мелкихъ обывателей Петербурга, a сколько такихъ лицъ,-лицъ, прыгающихъ въ окно въ р?шительную минуту, и лицъ, вносящихъ въ жизнь сумбуръ и суматоху, сколько ихъ д?йствовало и д?йствуетъ на широкой арен?, общественной и политической?"
       Отношеніе Гоголя къ комедіи.
      Самъ Гоголь придавалъ комедіи большое значеніе: онъ ее перед?лывалъ н?сколько разъ съ 1837 года до 1842 года, кореннымъ образомъ м?нялъ содержаніе и д?йствующихъ лицъ. Въ начал? эта комедія напоминала собою сюжетъ "Сорочинской Ярмарки" и "Ночи передъ Рождествомъ" и д?йствіе комедіи происходило въ Малороссіи, и пьеса называлась "Женихи".
       Значеніе этой комедіи.
      Значеніе комедіи въ исторіи русской литературы громадно: начать съ того, что многія комедіи Островскаго изъ купеческаго быта (купеческая д?вица, жаждущая жениховъ некупеческаго званія, типъ свахи, идеальный купецъ Стариковъ, старая тетка) развиваютъ и дополняютъ то, что геніально нам?чено Гоголемъ въ его первой "бытовой" комедіи. Зат?мъ зам?тное вліяніе оказала комедія и на романъ Гончарова Обломовъ (сцена разговора Подколесина съ Степаномъ, типъ Подколесина, Кочкаревъ).
       Попытка создать обличительную комедію съ общественнымъ содержаніемъ. "Владимірь 3-ьей степени".
      Поощряемый друзьями-писателями, толкавшими его на путь "обличителя" русской д?йствительности, Гоголь – чуть-было – не выступилъ съ комедіей, въ которой, по его словамъ, "правдиво и зло" осм?ивалась высшая русская бюрократія того времени. Обличеніе чиновничества въ русской сатир? до Гоголя было предметомъ многихъ см?лыхъ сатиръ. Очевидно, эти отрицательныя стороны бюрократического строя слишкомъ били въ глаза вс?мъ, если даже Гоголь, консерваторъ въ душ?, всегда охотно и искренне восхваляющій строй русской государственной жизни, считалъ необходимымъ обличать "чиновничество". "Онъ не допускалъ даже мысли о томъ, что сама правительственная система могла быть виновата въ томъ бюрократическом зл?, которое онъ такъ в?рно подм?тилъ и оц?нилъ; въ его глазахъ, вся вина падала не на укладъ правительственной власти, ставящій чиновника въ такое положеніе, при которомъ превышеніе власти и злоупотребленіе ею сами собой напрашивались, a на самого чиновника, какъ на отд?льную нравственную единицу. Какъ на личность, съ изв?стнымъ нравственнымъ содержаніемъ. Такимъ образомъ, вопросъ съ почвы общественной переводился Гоголемъ прямо на почву нравственную, a поздн?е на религіозную. Все зло проистекало, по мн?нію автора, изъ природы самого челов?ка, a не изъ т?хъ условій, въ какія онъ былъ поставленъ. Чтобы излечить его, не было нужды м?нять обстановку, въ которой онъ выросталъ и которая пріучала его къ гордын?, своеволію, самопоклоненію, хитростямъ, обманамъ, л?ни и отсутствію понятія о гражданскомъ долг? – лечить его нужно было или нравственнымъ возд?йствіемъ на его душу, или силою кары – силою падающаго на него несчастія" (Котляревскій). Съ такой точки зр?нія, смотр?лъ онъ всегда на чиновничество своего времени: въ эпоху централизаціи оно играло особенно большую роль,- недаромъ Гоголь-юноша мечталъ о чиновничіей карьер?, въ которой онъ вид?лъ истинное служеніе родин?. Недаромъ, возмужавъ и присмотр?вшись къ русской д?йствительности, Гоголь съ особою страстностью напалъ на бюрократію или в?рн?е на т?хъ недостойныхъ ея представителей, которые не понимали всей высоты и отв?тственности своего положенія. Чиновный міръ отъ губернатора до квартальнаго – любимая мишень его сатиры. Въ комедіи "Владиміръ 3-ьей степени" Гоголь хот?лъ вывести на сцену преидставителей высшей бюрократіи; но потомъ онъ самъ счелъ это дерзостью, которой тогдашняя цензура не пропуститъ, и отказался отъ мысли сочинить комедію.
      Въ 1842 году онъ писалъ Погодину, что принялся, было, зa ея сочиненіе; въ ней было много "злости, см?ха, и соли". "Но вдругъ остановился, писалъ онъ, увид?въ, что перо такъ и толкается объ такія м?ста, которыя цензура ни за что не пропуститъ. A что изъ того, когда пьеса не будетъ играться: драма живетъ только на сцен?. Безъ нея она, какъ душа безъ т?ла. Отъ этой начатой комедіи остались только сцены: "Тяжба", "Утро д?лового челов?ка", "Лакейская" и "Отрывокъ". Обличеніе "бюрократіи", но мелкой, захолустной Гоголь сд?лалъ въ поздн?йшей своей комедіи "Ревизоръ".
       Значеніе первыхъ драматическихъ опытовъ Гоголя.
      Вс? перечисленные драматическіе опыты настолько серьезны, такъ много объясняютъ въ содержаніи и характерныхъ особенностяхъ "Ревизора", что на нихъ стоило остановиться. Уже въ нихъ вполн? опред?ленно выразилось отношеніе Гоголя къ русской жизни, пониманіе имъ "комедіи" и опред?лилось то новое, что вносилъ онъ въ исторію русской драмы. "Ревизоръ" былъ лишь полнымъ и самымъ совершеннымъ выраженіемъ идей и понятій Гоголя.
       Общественное значеніе комедіи Гоголя.
      "Итакъ, въ своихъ комедіяхъ Гоголь выступилъ съ обличеніемъ русской жизни,- онъ обличалъ даже чиновничество только съ этическойточки зр?нія, что, прежде всего, должно было быть осуждено съ общественной,гражданской – такой судъ, вм?сто автора, на основаніи его комедій,произнесло русское общество надъ жизнью своего времени. Мало того, Гоголь научилъ и другахъ писателей ярко и живо рисовать безотрадныя стороны русской жизни. Вотъ почему, "вопреки самому Гоголю,его придется признать однимъ изъ отцовъ русскаго либерализма, или, в?рн?е, русской прогрессивной общественной мысли, которая, покинувъ общенравственныя точки зр?нія, переходила къ критик? существующаго общественнаго и государственнаго порядка" (Котляревскій).
       Гоголь о русской народной комедіи. Гоголь о см?х?.
      О "комедіи" и вообще о сущности и значеніи "см?ха" Гоголь думалъ много и серьезно. Наканун? перваго представленія "Ревизора" въ 1836 году онъ напечаталъ зам?чательную статью, въ которой выяснилъ свои взгляды на "см?шное". Онъ жаловался, что балетъ и опера завлад?ли русской сценой, что отсутствуетъ на русской сцен? "высокая комедія" – "в?рный сколокъ съ общества,- комедія, производящая см?хъ глубокостью своей ироніи,- не тотъ см?хъ, который производитъ на насъ легкія впечатл?нія, который рождается б?глой остротой, мгновеннымъ каламбуромъ, не тотъ пошлый см?хъ, который движетъ грубою толпою общества, для произведенія котораго нужны конвульсіи, гримасы природы, но тотъ электрическій, живительный см?хъ, который исторгается невольно и свободно, который разноситъ по вс?мъ нервамъ осв?жающее наслажденіе, рождается изъ высокаго наслажденія души и производится высокимъ и тонкимъ умомъ". Онъ указывалъ на то, чго русскіе писатели гоняются только за интересной искусственной фабулой, не зам?чая того, что въ самой жизни много интереснаго, достойнаго комедіи. Онъ нападалъ на отсутствіе національнаго элемента на нашей сцен?: это происходило потому, что большинство пьесъ были переводными, или перед?ланными съ иностраннаго. "Кого играютъ наши актеры?" – спрашиваетъ онъ. "Какихъ-то нехристей, людей – не французовъ и не н?мцевъ, но Богъ знаетъ кого, какихъ-то взбалмошныхъ людей – иначе трудно назвать героевъ мелодрамы, не им?ющихъ р?шительно никакой страсти, а, т?мъ бол?е, видной физіономіи! Не странно-ли? Тогда какъ мы больше всего говоримъ теперь объ естественности, намъ, какъ нарочно, подносятъ подъ носъ верхъ уродливости! Русскаго мы просимъ! Своегодавайте намъ! Что намъ французы и весь заморскій людъ? Разв? мало y васъ своего народа? русскихъ характеровъ! своихъ характеровъ! Давайте насъ самихъ! {Что такія слова – не пустыя "общія м?ста", видно, хотя бы, изъ того, что С. Т. Аксаковъ, до появленія въ св?тъ комедіи Гоголя какъ-то сказалъ ему, что въ русской жизни н?тъ ничего интереснаго для комедіи,- все такъ однообразно, гладко, прилично и пусто, "даже глупости см?шной не встр?тишь, – св?тъ пустой". Если такъ смотр?ли на русскую жизнь многіе даже интеллигентные люди,- т?мъ громадн?е заслуга Гоголя, открывшаго "см?шное въ русской жизни". Понятно почему Гоголь страстно сталъ оспаривать С. Т. Аксакова. Онъ сказалъ, что "комизмъ кроется везд?, что, живя посреди него, мы его не видимъ; но что, если художникъ перенесетъ его въ искусство на сцену, то мы уже сами надъ собой будемъ валяться со см?ху и будемъ дивиться, что прежде не зам?чали его".} Давайте намъ нашихъ плутовъ, которые тихомолкомъ употребляютъ во зло благо, изливаемое на насъ правительствомъ нашимъ, которые превратно толкуютъ наши законы". Въ этой же стать? говоритъ Гоголь и о великой нравственной сил? "см?ха" "О, см?хъ – великое д?ло! Ничего бол?е не боится челов?къ такъ, какъ см?ха. Онъ не отнимаетъ ни жизни, ни им?нія y виновнаго, но онъ ему силы связываетъ, и, боясь см?ха, челов?къ удержится отъ того, отъ чего бы не удержала его никакая сила. Благосклонно склонится око монарха къ тому писателю, который, движимый чистымъ желаніемъ добра, предприметъ уличить низкій порокъ, недостойныя слабости и привычки въ слояхъ нашего общества и этимъ подастъ отъ себя помощь и крылья его правдивому закону. Театръ – великая школа,- глубоко его назначеніе: онъ ц?лой толп?, ц?лой тысяч? народа, за однимъ разомъ читаетъ живой, полезный урокъ и, при блеск? торжественнаго осв?щенія, при гром? музыки, показываетъ см?шное привычекъ и пороковъ, или высокотрогательное достоинство "возвышенныхъ чувствъ челов?ка". Съ такимъ высокимъ пониманіемъ того значенія, которое должна им?ть его комедія для современниковъ и для исторіи русскаго театра, выступилъ Гоголь передъ русской публикой съ "Ревизоромъ".
       Основная идея комедіи "Ревизоръ", какъ ее понималъ Гоголь.
      Основная идея комедіи "Ревизоръ" – чисто этическая: авторъ хот?лъ показать зрителямъ своей пьесы и ея читателямъ всю низость порочнаго челов?ка, не исполняющаго того д?ла, къ которому онъ призванъ своимъ офиціальнымъ положеніемъ. Говоря языкомъ Гегеля, нашъ писатель доказывалъ, что "нед?йствительное (т. е. отклоненіе отъ правильнаго исполненія своей жизненной задачи, въ данномъ случа? – службы) – неразумно {См. выше, главу о философіи Гегеля.}. Своихъ героевъ Гоголь судилъ съ точки зр?нія своего высокаго пониманія значенія государственной службы, и судъ оказался строгимъ. Но было уже указано, что онъ интересовался только челов?комъ,сословіемъ, группой людей и никогда не становился на общественную точку зр?нія, которая подсказала бы ему бол?е широкое и глубокое пониманіе причинъ и сл?дствіе того зла, которое внесли въ жизнь его герои. Онъ не судилъ въ нихъ гражданъ,т. е. людей, связанныхъ изв?стными отношеніями съ другими людьми того же государства,- онъ оторвалъ своихъ героевъ отъ общества людей и судилъ ихъ только за то, что они угасили въ своей душ? "искру божію" – утратили сознаніе своего достоинства, пониманіе смысла и ц?ли жизни. Общественная точка зр?нія объяснила бы ему, что въ тогдашней сред? русскаго захолустья неоткуда было ему и взять этого св?та.
       Аллегорическое значеніе комедіи. Затруднительное положеніе критики при опред?леніи идеи комедіи.
      Въ "Развязк? Ревизора" Гоголь придалъ своей комедіи еще аллегорическій смыслъ. Городъ, въ который ждутъ ревизора – это наша гр?шная душа, которая боится голоса сов?сти. Ревизоръ – это сама сов?сть, "которая заставитъ насъ вдругь и разомъ взглянуть во вс? глаза на самихъ себя. Передъ этимъ ревизоромъ ничто не укроется, потому что по Именному Высшему Повел?нію онъ посланъ",- говоритъ Гоголь. "Въ нашемъ душевномъ город?, продолжаетъ Гоголь, безчинствуютъ страсти, какъ безобразные чиновники, воруя казну собственной души нашей". Хлестаковъ – это не настоящій ревизоръ,- это продажная "св?тская сов?сть, которую легко подкупаютъ наши же страсти". Такъ искусственно-тонко толковалъ свое произведеніе Гоголь въ то время, когда вс? просмотр?ли его моральныя тенденціи и опред?ляли его комедію, какъ злую сатиру на безотрадную русскую д?йствительность. Никто не понялъ его наивнаго желанія своей комедіей возд?йствовать на возрожденіе "чиновничьей сов?сти",- вс? увцд?ли въ пьес? желаніе автора высм?ять слабыя стороны русской правительственной системы. Вотъ почему т?, кому были дороги реформы, обновленіе русской жизни, радостно встр?тили "благородное" произведеніе Гоголя,- кому выгоденъ былъ старый режимъ, т? негодовали… Гоголь-консерваторъ оказался въ рядахъ т?хъ, кому онъ не сочувствовалъ. Эта странная случайность ставитъ критика въ затруднительное положеніе,- какова же идея пьесы: та ли, которую навязывалъ ей Гоголь, или та, которую усмотр?ли въ пьес? его современники? Исторія литературы даетъ не разъ указанія на то, что даже великіе писатели не всегда в?рно понимали свои творенія. Геній творитъ часто безсознательно, но его твореніе оказывается настолько содержательнымъ, что люди иногда н?сколько в?ковъ думаютъ надъ его творчествомъ, каждая эпоха открываетъ въ его произведеніяхъ такія идеи, которыхъ не подозр?валъ, быть можетъ, самъ ихъ творецъ. Сервантесъ, творя своего "Донъ-Кихота", хот?лъ только высм?ять страсть своихъ совреиенниковъ читать старые рыцарскіе романы,- и онъ нарисовалъ своего см?шного Донъ-Кихота, котораго поздн?йшая критика превознесла, какъ одного изъ самыхъ чистыхъ идеальныхъ героевъ, созданныхъ челов?комъ. Вотъ почему, мн?ніе автора о своемъ произведеніи очень ц?нно, но, главнымъ образомъ, для пониманія авторской души, н?которыхъ особенностей произведенія,- но оно необязательно для критика и историка литературы. Оттого мы, въ конц? концовъ, оставивъ толкованія Гоголя, должны будемъ признать, что, служа одной иде?, онъ безсознательно послужилъ другой. Тогда мы признаемъ за комедіей великое общественное значеніе: она изобличаетъ недостатки тогдашней чиновничьей Россіи, она нападаетъ на весь тогдашній бюрократическій строй, раскрывая вс? его посл?дствія.
       "Темное царство" въ комедіи. Герои комедіи.
      Захолустный городокъ, въ которомъ развертывается д?йствіе комедіи, представляетъ собой, въ полномъ смысл? слова, "темное царство". Только "см?хъ" Гоголя яркимъ лучомъ прор?заетъ тотъ мракъ, въ которомъ пресмыкаются герои комедіи. Все это люди мелкіе, пошлые, ничтожные; ни y одного даже не теплится въ душ? "искра божія",- вс? они живутъ безсознательной, животною жизнью. Гоголь обрисовалъ ихъ и какъ государственныхъ д?ятелей, и какъ людей частныхъ,- въ ихъ семейномъ быту, въ кругу друзей и знакомыхъ. Это не крупные преступники, не злод?и, a мелкіе плуты, трусливые хищники, которые живутъ в?чной тревогой, что придетъ день расплаты…
       Городничій. Чиновникъ-хищникъ.
      Въ лиц? городничаго Гоголь вывелъ чиновника, живущаго лихоимствомъ и казнокрадствемъ. Изъ вс?хъ своихъ товарвщей-чиновниковъ, тоже живущихъ взятками и вымогательствомъ, онъ – хищникъ самый безпощадный. "Такого городничаго, жалуются купцы Хлестакову, никогда еще, государь, не было". Требуя подарковъ для себя и семьи, онъ даже именины свои справляетъ въ годъ дважды. Но онъ не только пользуется обывателями, злоупотребляя традиціонными "порядками" жизни {Купцы, жалуясь Хлестакову, говорятъ, что не прочь д?лать подношенія городничему: "мы ужъ всегда порядокъ исполняемъ", говорятъ они.},- онъ обираетъ и казну, входя въ мошенническія сд?лки съ подрядчикаии, присваивая себ? деньги, ассигнованныя на постройку церкви. Смягчающимъ его вину обстоятельствомъ является то, что онъ очень смутно понимаетъ безобразіе своего лихоимства и казнокрадства: онъ оправдываетъ себя 1) наивнымъ восклицаніемъ: "если что я и взялъ, то уже безъ всякой злобы, 2) очень употребительнымъ аргументомъ: "вс? такъ д?лаютъ". "Н?тъ челов?ка, говоритъ онъ, который бы за собой не им?лъ гр?ховъ. Это ужъ такъ самимъ Богомъ устроено,- и волтерьянцы напрасно противъ этого говоратъ!"
       Его самовластіе.
      По отношенію къ обывателямъ онъ проявляетъ безпред?льное самовластіе и произволъ: отдаетъ въ солдаты не того, кого сл?дуетъ, подвергаетъ с?ченію невинныхъ людей.
       Его практическая сметка.
      Необразованный и грубый въ обращеніи (разговоръ съ купцами), онъ въ то же время отличается большой практической сметкой – и это его гордость. Онъ самъ говоритъ, что ни одинъ мошевникъ его провести не могъ, что онъ самъ ихъ "подд?валъ на уду". Онъ ясн?е вс?хъ другихъ чиновниковъ понимаетъ положеніе вещей, и когда т?, объясняя причины присылки къ нимъ ревизора, заносятся, Богъ знаетъ куда, онъ, какъ челов?къ практическій, говоритъ не о причинахъ,a o грядущихъ посл?дствіяхъ.Онъ лучше вс?хъ другихъ чиновниковъ города ум?етъ обд?лывать свои д?лишки, потому что прекрасно понимаетъ душу челов?ческую, потому что находчивъ, ум?етъ играть на челов?ческихъ слабостяхъ,- вотъ почему онъ долго и безнаказанно лавируетъ среди различныхъ доброд?тельныхъ губернаторовъ и ревизоровъ.
       Его двоев?ріе.
      Его необразованность сказывается не только въ отсутствіи лоска въ манерахъ, но выражается еще очевидн?е въ его суев?ріи,- онъ очень наивно, по-язычески, понимаетъ свои отношенія къ Богу, считая себя настоящимъ христіаниномъ и челов?комъ образцовой набожности ("я въ в?р? твердъ" – говоритъ онъ), подъ религіей понимая только обрядность, выражающуюся въ пос?щеніи церкви по праздникамъ, въ соблюденіи постовъ. Онъ стоитъ еще на той "двоев?рной" точк? зр?нія, которая допускаетъ возможность "подкупать" своего Бога жертвоприношеніями въ род? пудовой св?чи {"Поставлю такую св?чу, какой еще никто не ставилъ: на каждаго бестію-купца наложу доставить по три пуда воску",- говорить онъ.}.
       Добродушіе.
      Св?тлой чертой городничаго надо признать его добродушіе. Считая себя, благодаря сватовству Хлестакова, безконечно выше вс?хъ въ город?, онъ не заносится такъ, какъ его пустая супруга,- остается т?мъ же простымъ челов?комъ,- грубовато-радушнымъ и просто-гостепріимнымъ.
       Жена городничаго.
      Жена его, глупая и ничтожная женщина, до старости сохранившая манеры молодой кокетки-щеголихи, поражаетъ безконечной пустотой своей души. Она пом?шана на "св?тской жизни", на нарядахъ,- она воображаетъ себ?, что еще можетъ нравиться мужчинамъ, и соперничаетъ со своей дочерью въ д?л? пріобр?тенія поклонниковъ и ухаживателей. Живетъ она сплетнями и интригами у?зднаго города. Жевщина легкомысленная, она легко всему в?ритъ. Когда она р?шила, что пере?детъ въ Петербургъ и будетъ тамъ играть роль св?тской львицы, она не скрываетъ своего презр?нія ко вс?мъ своимъ недавнимъ друзьямъ и знакомымъ. Эта черта, свид?тельствующая объ ея душевной низости, ставитъ ее еще ниже ея супруга.
       Дочь.
      Дочь городничаго идетъ по стопамъ матери,- она тоже любитъ наряжаться, тоже любитъ кокетничать, но она еще не испорчена такъ, какъ мать, ложью и пустотой этой провинціальной жизви и не научилась еще такъ ломаться, какъ мать.
       Хлестаковъ. Хвастовство. Фантазія. Тщеславіе и самодовольство. Безполезность. Легкомысліе.
      Бол?