История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

       Опред?ленія понятія "литература". Опред?леніе "народности".
      Литература, это – "собраніе такого рода художественно-словесныхъ произведеній, которыя суть плодъ свободнаго вдохновенія и дружныхъ усилій людей созданныхъ для искусства, дышащихъ для одного его и уничтожающихся вн? его, вполн? выражающихъ и воспроизводящихъ въ своихъ изящныхъ созданіяхъ духъ того народа, среди котораго они рождены и воспитаны". Итакъ, литература – зеркало жизни; поэтъ служитъ только красот?, но невольно, безсознательно, какъ эхо, отражаетъ всю жизнь. Искусство – высшее откровеніе божественнаго духа въ челов?к?, поэтъ – глашатай в?чной истины, жрецъ, служитель "чистой красоты". "Духомъ" народа называетъ онъ ту сторону его бытія, въ которой онъ отражаетъ какую-нибудь сторону жизни ц?лаго челов?чества; если народъ не въ состояніи этого сд?лать, "онъ не живетъ, a прозябаетъ", и ц?нности исторической не им?етъ. Восторженныя строки посвящаетъ онъ красот? и стройности мірозданія. Для него природа – живой организмъ, конкретное воплощеніе мірового духа. Вс? эти идеи – отраженіе шеллингіанства, насл?діе лекцій и бес?дъ Надеждина.
       Скептицизмъ Б?линскаго.
      Надеждинскій скептицизмъ выразился въ строгомъ отношеніи къ русской литератур?,- ея y насъ н?тъ, есть лишь писатели, но н?тъ между ними той органической преемственности, которая говорила бы о развитіи объ исторіи… Это р?шительное сужденіе Б?линскаго совершенно ошибочво: онъ не зналъ русской литературы Х?III в. во всемъ ея объем?, зналъ лишь произведенія отд?льныхъ писателей, a потому не зам?тилъ т?хъ звеньевъ, что соединяютъ ихъ крупныя произведенія, при помощи мелкихъ въ н?что органически-ц?лое.
       Манера письма.
      Съ небрежной развязностью критикуетъ Б?линскій писателей XVIII и XIX в?ка, безапелляціонно раздавая приговоры,- для ученіка Надеждина не было авторитетовъ. Такъ же р?шителенъ его отзывъ о Пушкин?: творчество его изсякло,- "Борисъ Годуновъ" былъ посл?днимъ его вдохновеніемъ". Съ такою же опред?ленностью говориль онъ и о мелкихъ писателяхъ своего времени. Онъ опред?лилъ свое время, какъ "переходное", когда кончился одинъ періодъ, "пушкинскій", и когда вс? старые боги оказалась упраздненными.
       Другія статьи этого періода.
      Къ этому же періоду относится много другихъ статей Б?линскаго,- лучшія: "О русской пов?сти и пов?стяхъ Гоголя", "О стихотвореніяхъ Баратынскаго, Кольцова, Бенедиктова", "О романахъ Лажечникова" и др.
       Б?линскій о Гогол?.
      Говоря о Гогол?, онъ написалъ ц?лую исторію русской пов?сти, сочинилъ разсужденіе объ идеальной и реальной поэзіи. Въ Гогол? онъ призналъ художника, который в?рно отражаетъ д?йствительность, призналъ "народность" его пов?сти, ихъ художественныя красоты. В?рный себ?, онъ превозноситъ "безсознательность" Гоголя, отсутствіе моральныхъ и иныхъ тенденцій и еще разъ развиваетъ свои взгляды на творчество и творца. "Способность творчества,- говоритъ онъ,- есть великій даръ природы; актъ творчества, въ дум? творящей, есть великое таинство, минута творчества есть минута великаго священнод?йствія; творчество безц?льно съ ц?лью, безсознательно съ сознаніемъ, свободно съ зависимостью". "Поэтъ – рабъ своего предмета, ибо не властенъ ни въ его выбор?, ни въ его развитіи, ибо не можетъ творить ни по приказу, ни по заказу, ни по собственной вол?, если не чувствуетъ вдохновенія, которое р?шительно не зависитъ отъ него".
      Понятно, что, придерживаясь такихъ взглядовъ, Б?лянскій долженъ былъ въ это время восхищаться стихотвореніями Пушкина: "Поэтъ и Чернь", "Поэту", "Чернь", "Эхо".
       Второй періодъ литературной д?ятельности Б?линскаго. Гегель.
       Второй періодъ умственнаго развитіяБ?линскаго далъ ему "систему", которая сразу внесла порядокъ въ его міросозерцаніе. За эту "стройность" системы, въ которой все такъ было ясно, все было р?шено, все на м?ст?, Б?линскій и привязался къ Гегелю. Теперь въ его мысляхъ и статьяхъ н?тъ уже т?хъ неясностей, несогласованностей, даже противор?чій, которыя были y него насл?діемъ надеждинской школы {См. объ этихъ противор?чіяхъ въ работ? акад. Жданова: "Памяти В. Г. Б?линскаго", стр. 22 и др.}. Въ своихъ критическихъ статъяхъ сталъ онъ теперь настойчиво твердить о "разумности д?йствительнаго", о наличности развитія въ историческомъ ход? русской жизни; еще настойчив?е сд?лались теперь его попытки опред?лить "духъ" русскаго народа.
      Наибол?е типичными статьями этого періода были статьи: "Менцель, критикъ Гёте", "Очерки Бородинскаго сраженія", "Горе отъ ума".
       "Менцель, критикъ Гете".
      Въ первой изъ названяыхъ статей онъ защищаетъ "д?йствительность". "Все, что есть, необходимо,- говоритъ онъ,- разумно и д?йствительно… Посмотрите на природу, приникните съ любовью къ ея материнской груди, прислушайтесь къ біенію ея сердца – и увидите, въ ея безконечномъ разнообразіи, удивительное единство; въ ея безконечномъ противор?чіи – удивительную гармонію. Кто можетъ найти хоть одну погр?шность, хоть одинъ недостатокъ въ твореніи Предв?чнаго Художника? Кто можетъ сказать, что вотъ эта былинка не нужна, это животное лишнее? Если же міръ природы, столь разнообразный,- столь, повидимому, противор?чивый, такъ разумно д?йствителенъ, то неужели высшій его – міръ исторіи – есть не такое же разумно-д?йствительное развитіе божественной идеи, a какая-то сказка, полная случайныхъ и противор?чащихъ столкновеній между обстоятельствами? И однако же есть люди, которые твердо уб?ждены, что все идетъ въ мір? ве такъ, какъ должно. Удивительно ли посл? этого, что исторія y нихъ является то сумасшедшимъ, то смирительнымъ домомъ, то темницею, наполненною преступниками, a не пантеономъ славы и безсмертія, полнымъ ликовъ представителей челов?чества, выполнителей судебъ Божіихъ! Хороша исторія!… Такіе кривые взгляды, иногда выдаваемые за высшіе, происходятъ отъ разсудочнаго пониманія д?йствительности, необходимо соединеннаго съ отвлеченностью и односторонностью. "Разсудокъ" ум?етъ только отвлекать идею отъ явленія и вид?ть одну какую-нибудь сторону предмета; только "разумъ" постигаетъ идею неразд?льно съ явленіемъ и явленіе неразд?льно съ идеею и схватываетъ предметъ со вс?хъ его сторонъ, повидимому, одна другой противор?чащихъ и другъ съ другомъ несовм?стныхъ,- схватываетъ его во всей его полнот? и ц?льности. И потому разумъ не создаетъ д?йствительности, a сознаетъ ее, предварительно взявъ за аксіому, что все, что есть, все то и необходимо, и законно, и разумно. Онъ не говоритъ, что такой-то народъ хорошъ, a вс? другіе, непохожіе на него, дурны, что такая-то эпоха въ исторіи народа, или челов?ка – хороша, a такая-то дурна, но для него вс? народы и вс? эпохи равно велики и важны, какъ выраженія абсолютной идеи, діалектически въ нихъ развивающейся.
      Обращяясь къ "д?йствительности" въ жизни, Б?линскій говоритъ: "Самыя преступленія, какъ бы они ни были ужасны, все это для него явленія одной и той же д?йствительности, выражающія необходимые моменты духа, или уклоненія его отъ нормальности, всл?дствіе внутреннихъ и вн?шнихъ причинъ". Онъ высм?иваетъ т?хъ историковъ, которые берутся говорить объ "ошибкахъ" великихъ историческихъ д?ятелей. Cъ этой точки зр?нія онъ осуждаетъ и Менцеля, критика Гёте.
       "Очерки бородинскаго сраженія".
      Въ стать? объ "Очеркахъ бородинскаго сраженія" Глинки, онъ стоя на своей излюбленной точк? зр?нія, обращается къ русской жизни и защищаеть разумность монархической власти,- ея великое значеніе. "Царь есть нам?стникъ Божій,- говоритъ онъ,- a царская власть, замыкающая въ себ? вс? частныя воли, есть преобразованіе единодержавія в?чнаго и довременнаго разума" {Въ этой стать? Б?линскій говоритъ о томъ, что престолъ долженъ бытъ насл?дственнымъ,- онъ говоритъ, что президентъ Соединенныхъ Штатовъ только "почтенная, но не свящеиная особа", да и сами Соединенные Штаты – не народъ.}. Вс? эти идеи, даже патріотическія настроенія, не чуждыя шовинизма, удивительно совпадаютъ съ мыслями Пушкина {Пушкинъ о монархіи говоритъ сл?дующее: "Зач?мъ нужно, чтобы одинъ изъ насъ сталъ выше вс?хъ и даже выше самого закона? Зат?мъ, что законъ – дерево; въ закон? слышитъ челов?къ что-то жесткое и небратское. Съ однимъ буквальнымъ исполненіемъ закона недалеко уйдешь!… Государство безъ полномощнаго монарха – автоматъ: много-много, если оно достигнетъ того, до чего достигнули Соединенные Штаты. A что такое Соединенные Штаты? Мертвечина. Челов?къ въ нихъ выв?трился до того, что и вы?деннаго яйца не стоитъ".} и настроеніемъ его патріотическихъ одъ {См. выше, стр. 77-78.}.
       "Горе отъ ума".
      Въ стать? о "Гор? отъ ума" онъ напалъ на автора за его стремленіе бороться съ русскою "д?йствительностью". Поэтому онъ отрицательно отнесся къ Чацкому, назвалъ его "крикуномъ, фразеромъ, идеальнымъ шутомъ", призналъ его лицомъ комическимъ, и причину его "горя" увид?лъ не въ "ум?", a въ "умничаньи" {Опять близкое совпаденіе съ мыслями Пушкина.}… Гораздо выше комедій Грибо?дова поставилъ онъ гоголевскаго "Ревизора", въ которомъ вид?лъ объективное изображеніе д?йствительности, безъ всякихъ попытокъ при помощи "резонеровъ" "поучать" зрителей.
       Что такое "д?йствительность"?
      Въ этой стать? критикъ д?литъ поэзію на два вида: на "поэзію положенія", или "д?йствительности" – и "поэзію отрицанія", или призрачности. Подъ словомъ д?йствительностьразум?ется все, что есть міръ видимый и міръ духовный,- міръ фактовъ и міръ идей – разумъ въ сознаніи и разумъ въ явленіи. Словомъ, открывающійся самому себ? духъ есть д?йствительность,- тогда все частное, все случайное, все неразумное есть призрачность, какъ противоположность д?йствительности, какъ ея отрицаніе, какъ кажущееся, но не сущее… Челов?къ служитъ царю и отечеству, всл?дствіе возвышеннаго понятія о своихъ обязанностяхъ къ нимъ, всл?дствіе желанія быть орудіемъ истины и блага, всл?дствіе сознанія себя, какъ части общества, своего кровнаго и духовнаго родства съ нимъ – это міръ д?йствительности. "Овому талантъ, овому два" и потому, какъ бы ни была ограничена сфера д?ятельности челов?ка, какъ бы ни незначительно было м?сто, занимаемое имъ не только въ челов?честв?, но и въ обществ?, но если онъ, кром? своей конечной личности, кром? своей ограниченной индивидуальности, видитъ въ жизни н?что общее и, въ сознаніи этого общаго, по степеви своего разум?нія, находитъ и источникъ своего счастья,- онъ живетъ въ д?йствительностии есть "д?йствительный челов?къ", a не призракъ, истинный, сущій, a не кажущійся только челов?къ. Если челов?ку недоступны объективные интересы, каковы жизнь и развитіе отечества, ему могутъ быть доступны интересы своего сословія, своего города, своей деревни, такъ что онъ находитъ какое-то, часто странное и непонятное для самого себя, наслажденіе, для ихъ выгодъ лишаться собственныхъ, личныхъ выгодъ – и тогда онъ живетъ въ д?йствительности.Если же онъ не возвышается и до такихъ интересовъ,- пусть будетъ онъ супругомъ, отцомъ, семьяниномъ, любовникомъ, но только не въ животномъ, a въ челов?ческомъ значеніи, источникъ котораго есть любовь, какъ бы ни была она ограничена, лишь бы только была ограниченіемъ его личности – онъ опять живетъ въ д?йствительности.На какой степени ни проявился духъ, онъ – д?йствительность, потому что онъ любовь, или безсознательная разумность, a потомъ – разумъ, или любовь, сознавшая себя… Когда его сознаніе, или его субъективно-объективное существованіе, заключено только въ смысл?, или конечномъ разсудк?, наглухо заперто въ соображеніи своихъ личныхъ выгодъ, въ эгоистической д?ятельности, a не въ разум?, какъ въ сознаніи себя только чрезъ общее, какъ въ частномъ и преходящемъ выраженіи общаго и в?чнаго – онъ призракъ, ничто,хотя и кажется ч?мъ-то". Съ такой точки зр?нія осудилъ Б?линскій героевъ "Ревизора", видя въ нихъ извращеніе д?йствительности.
       Что такое русская народность?
      Такъ же страстно продолжалъ онъ искать духъ русской народности: нашему гегеліанцу нужно было опред?лить "субстанцію" духа русскаго народа, защитить его права на почетное званіе "историческаго народа". "Народность" опред?лить ему, при его скептицизм?, было не легко – не могъ онъ примкнуть къ "патріотамъ", не выносилъ онъ и "космополитовъ"-
      "Терп?ть не могу я,- писалъ онъ,- восторженныхъ патріотовъ, вы?зжающихъ в?чно на междометіяхъ, илм на квасу да каш?; ожесточеншые скептики для меня въ 1000 разъ лучше, ибо ненависть иногда бываетъ только особенной формой любви; но, призваюсь, жалки и непріятны мн? спокойные скептики, абстрактные челов?ки, безпаспортные бродяги въ челов?честв?! Какъ бы ни ув?ряли они себя, что живутъ интересами той или другой, по ихъ мн?нію, представляющей челов?чество, страны,- не в?рю я ихъ интересамъ".
      Говоря о народности, Б?линскій скор?е готовъ былъ примкнуть къ своимъ постояннымъ литературнымъ противникамъ – славянофиламъ, ч?мъ оказаться въ одномъ лагер? съ противниками національной идеи.
      "Что "личность" въ отношеніи къ иде? челов?ка,- говоритъ онъ,- то "народность" въ отношеніи къ иде? челов?чества. Безъ національностей челов?чество было бы мертвымъ логическимъ абстрактомъ,- словомъ безъ содержанія, звукомъ безъ значенія. Въ отношеніи къ этому вопросу, я скор?е готовъ перейти на сторону славянофиловъ, ч?мъ оставаться на сторон? т?хъ гуманнческихъ космополитовъ, потому что если первые и ошибаются, то какъ люди, какъ живыя существа,- а вторые и истину-то говорятъ, какъ такое-то изданіе такой-то логики".
      Онъ в?рилъ въ русскій народъ, въ его будущее: "Да, въ насъ есть національная жизнь,- говоритъ онъ,- мы призваны сказать міру свое слово, свою мысль, но какое это слово, какая мысль – объ этомъ пока еще рано намъ хлопотать!". "Мы в?римъ и знаемъ,- писалъ онъ въ одной стать?,- что назначеніе Россіи есть всесторонность и универсальность: она должна принять въ себя вс? элементы жизни духовной, внутренней, гражданской, политической, общественной и, принявши, должна сама быстро развить ихъ изъ себя {Ср. мн?ніе Достоевскаго о "всемірной отзывчивости, какъ главн?йшей способности нашей національности".}.
       Взглядъ на русскую исторію и литературу.
      Теперь, окрыленный Гегелемъ, онъ примиряется съ русской исторіей, признаетъ существованіе исторіи русской литературы. Но не изученіе фактовъ привело его къ этому в?рному заключенію, a Гегель съ его системою "развитія".
      "Важн?е всего то,- пишетъ онъ въ 1842 г.,- что наша юная, возникающая литература, какъ мы зам?тили выше, им?етъ уже свою исторію, ибо вс? ея явленія т?сно сопряжены съ развитіемъ общественнаго образованія на Руси, и вс? находятся въ, бол?е или мен?е, живомъ, органически-посл?довательномъ соотношеніи между собой".
       Взглядъ на Пушкина.
      Теперь въ его глазахъ страшно выросъ Пушкинъ, какъ явленіе, органически связанное съ многов?ковой русской литературой, какъ результатъ ея развитія.
      "Ч?мъ бол?е думали мы о Пушкин?,- говоритъ онъ,- т?мъ глубже прозр?вали въ живую связь его съ прошедшииъ и настоящимъ русской литературы, и уб?ждались, что писать о Пушкин? – значитъ писать о ц?лой русской литератур?; ибо какъ прежніе писатели русскіе объясняютъ Пушкина, такъ Пушкинь объясняетъ посл?довавшихъ за нимъ писателей. Эта мысль сколько истинна, столько и ут?шительна: она показываетъ, что, несмотря на б?дность нашей литературы, въ ней есть жизненное движеніе и органическое развитіе, сл?дственно, y нея есть исторія".
       Третій періодъ въ д?ятельности Б?линскаго.
       Третій періодъ въ д?ятельности Б?линскаго.Наибол?е ц?нной работой Б?линскаго въ этотъ періодъ было большое критическое изсл?дованіе д?ятельности Пушкина въ связи съ его предшественниками, начиная съ Ломоносова; ц?нны отд?льныя статьи о Лермонтов?, Кольцов? и, наконецъ, рядъ годичныхъ "обозр?ній" текущей русской литературы съ 1844 по 1847-ой годъ.
      Цензурныя условія времени не позволяли Б?линскому быть откровеннымъ съ читателями,- приходилось отводить душу въ интимныхъ бес?дахъ, a печатно лишь говорить намеками и общими фразами.
       Взглядъ Б?линскаго на смыслъ литературы.
      Конечно, взглядъ его на значеніе литературы теперь м?няется. "Въ наше время,-писалъ онъ въ 1843 г.,- искусство и литература больше, ч?мъ когда-либо прежде, сд?лались выраженіемъ общественныхъ вопросовъ, потому что въ наше время эти вопросы стали общ?е, доступн?е вс?мъ, ясн?е,- сд?лались для вс?хъ интересомъ первой степени, стали во глав? вс?хъ другихъ вопросовъ".
       Значеніе писателя. Критика историческая.
      Въ 1848 году, незадолго до смерти, Б?линскій писалъ еще р?шительн?е: "Поэтъ – прежде всего, челов?къ, потомъ гражданинъ своей земли, сынъ своего времени. Онъ и долженъ служить времени. Поэтъ долженъ выражать не частное и случайное, но общее и необходимое, которое даетъ колоритъ и смыслъ всей его эпох?". Съ другой стороны, это заключеніе и критику ставитъ обязанность объяснять писателя,,изъ его времени". "Исключительно эстетическая критика,- продолжаетъ Б?линскій,- потеряла всякій кредитъ – на см?ну ей пришла критика историческая".
       Взглядъ на Пушкина.
      Такимъ опытомъ "исторической критики" было его новое изсл?дованіе о Пушкин?. Теперь Пушкинъ, въ глазахъ Б?линскаго, н?сколько опускается, для него теперь это только – великій поэтъ-художникъ, озаренный гуманными идеалами, над?ленный тонкимъ чувствомъ изящнаго. Онъ сд?лалъ для русской поэзіи великое д?ло, облагородивъ ее истинной красотой, но этимъ и кончилась его миссія. Теперь Б?линскій "старается извинить" Пушкина за его стихотворенія "Поэту", "Поэтъ и Чернь",- ошибочно видя въ нихъ полное и единственное "profession de foi" Пушкина, его взглядъ на поэзію и значеніе поэта {См. выше, стр. 79-81.}. Онъ "извиняетъ" поэта историческими причинами, условіями его жизни и т. д. По поводу "ревности" Алеко и жизни Татьяны онъ пишетъ прочувствованныя страницы о "правахъ любви", о предразсудкахъ общества, неправильномъ положеніи женщины въ культурномъ обществ?. Взгляды сенсимонистовъ видны въ его пламенныхъ р?чахъ {См. выше, стр. 71-72.}.
       Взглядъ на народную поэзію.
      Къ народной русской поэзіи Б?линскій всегда относился скептически, быть можетъ, отчасти въ пику славянофиламъ, которые превозвосили народное творчество, откуда извлекали идеалы русскаго народа. Въ 1841 г. по поводу "Слова о полку Игорев?" онъ писалъ, что въ этомъ произведеніи н?тъ никакой глубокой идеи. По его словамъ, это ничего больше, какъ простое и наивное пов?ствованіе о томъ, какъ князь Игорь, съ удалымъ братомъ Всеволодомъ и со всею дружиной, пошелъ на половцевъ. О былинахъ онъ говоритъ сл?дующее: "Искать въ нихъ общей мысли – все равно, что ловить жемчужныя раковины въ Фонтанк?. Он? нич?мъ не связаны между собою; содержавіе вс?хъ ихъ одинаково, обильно словами, скудно д?ломъ, чуждо мысли. Поэзія въ проз? содержится въ нихъ, какъ ложка меду въ бочк? дегтя".
       Разнообразіе и пестрота содержанія сочиненій Б?линскаго.
      Пестро и разнообразно содержаніе работъ Б?линскаго. Онъ много писалъ относительно сочиненій Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Грибо?дова; по выраженію Аполлона Григорьева, "имя Б?линскаго, какъ плющъ, обросло четыре поэтическихъ в?нца,- четыре великихъ и славныхъ имени сплелось съ ними такъ, что, говоря о нихъ, какъ объ источникахъ современнаго литературнаго движенія, постоянно бываетъ въ необходимости говорить о немъ,- высокій уд?лъ, данный судьбой немногимъ изъ критиковъ, едва ли даже, за исключеніемъ Лессинга, данный не одному Б?линскому". Но, кром? оц?нки сочиненій названныхъ писателей, говорилъ Б?линскій о многихъ другихъ писателяхъ, старыхъ и современныхъ ему. Онъ перебралъ вс?хъ вожаковъ русской литературы XYIII и начала XIX вв.: говорилъ не разъ о Ломоносов?, Кантемир?, Державин?, Карамзин?, Крылов?, Жуковскомъ, Батюшков?, о старшихъ современникахъ своихъ – Баратынскомъ, Кольцов?, Языков?, Лажечников?, Одоевскомъ, Марлинскомъ,- о младшихъ: Ап. Майков?, Достоевскомъ, Тургенев?, Некрасов?. Исполняя обязанности "присяжнаго" критика, онъ сл?дилъ за всякой литературной новинкой своего времени, и среди авторовъ, имъ оц?ненныхъ, найдется много такихъ, имена которыхъ намъ теперь незнакомы. Въ своихъ всегда содержательныхъ статьяхъ онъ обстоятельпо разработалъ много идей самаго различнаго характера: касался онъ и эстетики, и театра, и общественныхъ вопросовъ, и философіи, и науки…
       Страстность статей Б?линскаго. Акад. П. Н. Ждановъ о Б?линскомъ.
      Его статьи были всегда содержательны: это ихъ особенность; иногда по поводу пустой книжонки Б?линскій высказывалъ широкія, захватывающія мысли, которыя покоряли читателя, главнымъ образомъ, благодаря страстности ихъ тона и уб?жденія. Эта страстность – отличительная черта Б?линскаго. Онъ самъ говорилъ, что его лучшія работы – "импровизаціи", что, отдавшись вдохновенію, онъ чувствовалъ себя, какъ будто на ка?едр?, въ роли горячаго оратора. Онъ самъ признаетъ, что онъ – прирожденпый памфлетистъ, что полемика – его стихія. И, д?йствительно, въ этой страстности, въ этой энергичной в?р? въ истину своихъ словъ – сила Б?линскаго. Онъ многое повторилъ изъ того, что сказано было его ближайшими предшественниками, напр. Надеждинымъ, но никто не сум?лъ такъ горячо, проникновенноговорить съ читателями, какъ Б?линскій. "Когда вы перечитываете Б?линскаго, говоритъ акад. Ждавовъ, вы не всегда съ нимъ соглашаетесь, вы можете отыскать y него противор?чія, обмолвки, даже фактическія неточности,- но вс? эти наблюденія, весь вашъ критическій скептицизмъ не охраняютъ васъ отъ обаянія искренняго таланта и горячаго уб?жденія,- чувствуешь, что кровью написана всякая строка". Оттого такъ жизненны его статьи: "полв?ка тому назадъ умеръ писатель, a въ его сочиненіяхъ все чувствуется біеніе живого челов?ческаго сердца" (Ждановъ). До него не было y насъ критиковъ, писавшихъ "кровью и слезами", слившихъ свою жизнь съ работой въ такой м?р?, Б?линскій.
       Русская критика до Б?линскаго. Псевдоклассики-романтики. Полевой – романтикъ. Историческое значеніе Б?линскаго.
      Русская критика начала свое существованіе со временъ появленія Карамзина. Критическіе разборы Ломоносова, Тредіаковскаго, Сумарокова,- эти споры о словахъ, см?шанные съ летными выходками, и играютъ никакого значенія въ исторіи нашей критики. Лишь когда литературный переворотъ совершенъ былъ Карамзинымъ, началась y насъ принципіальная критика. Враги Карамзина, старые псевдоклассики, не усп?ли еще печатно защитить себя отъ карамзинскаго сентиментализма, какъ народился y насъ романтизмъ Жуковскаго, потомъ Пушкина. Самая горячая борьба разгор?лась, какъ разъ, около имени Пушкина. Его первыя поэмы "Русланъ и Людмила", особенно Кавказскій Пл?нникъ и "Бахчисарайскій фонтанъ" (съ предисловіемъ Вяземскаго) вызвали y васъ оживленую полемику о "романтизм?". Врагами "романтизма" выступили "классики" Мерзляковъ, Каченовскій, Катенинъ, отчасти Надеждинъ. Защитниками – кн. Вяземскій, Бестужевъ, Веневитивовъ, Полевой. Споръ вышелъ довольно безтолковый, часто переходившій на личную почву, но всетаки много выяснившій. "Романтики" перекричали "классиковъ",- в романтизмъ, какъ художественная школа, не только получилъ y насъ права гражданства, но и окончательно задавилъ ложный классицизмъ. Особенно большую роль въ этой поб?д? сыгралъ талантливый публицистъ, широко-образованный Полевой. Онъ принесъ къ вамъ "теорію романтизма" и сд?лался его главнымъ застр?льщикомъ. Но Пушкинъ, въ эти дни торжества романтизма, поднялся уже до художественнаго "реализма". На помощь ему явился Гоголь со своими пов?стями и комедіями,- и Полевой оказался старов?ромъ. Тогда явился Б?линскій.
      Его главное значеніе и заключается въ томъ, что онъ:
      1) разъяснилъ современникамъ высокую поэзію "реалистической" литературы,- этимъ онъ облегчилъ современникамъ пониманіе Пушкина и Гоголя. Явившись самъ, какъ литературное сл?дствіе д?ятельности обоихъ великихъ вашихъ писателей, онъ отплатилъ имъ т?мъ, что объяснилъ ихъ величіе современникамъ. Благодаря ему, они выросли въ русскомъ самосознаніи,- ихъ в?рн?е поняли, оц?нили {Впрочемъ, мы вид?ли, что его оц?нки далеко не всегда были в?рны: такъ ширина пушкинскаго міросозерцанія не ум?стилась въ его одностороннемъ ум?.}. Этимъ облегчена была возможность бол?е глубокаго вліянія на посл?дующую русскую литературу,- этимъ ускоренъ былъ темпъ развитія русской литературы;
      2) въ русскую критику онъ внесъ опред?ленныя эстетическія, философскія и общественныя основы;
      3) изъ критики, до того отличавшейся педантскимъ доктринерствомъ, сд?лалъ онъ живую общественную силу, внеся жгучую струю отзывчивости къ общественной жизни. Благодаря этому, писатель y насъ сд?лался "общественнымъ д?ятелемъ";
      4) онъ неизм?римо расширилъ область критики, выведя ее изъ т?сной рамки узко-эстетическихъ вопросовъ въ широкія области идейныхъ интересовъ эпохи;
      5) "эстетическую" критику зам?нилъ "исторической".
      6) Его значеніе велико и какъ личности. He им?я возможности въ печативысказывать свои уб?жденія, онъ сум?лъ вь своемъ интимномъ кружк?вліять на литературную молодежь своимъ горячимъ словомъ: вотъ почему ученики Пушкина и Гоголя въ литературномъ отношеніи,такіе писатели, какъ Тургеневъ, Гончаровъ, Некрасовъ и многіе другіе, сд?лались учениками Б?линскаго въ идейномъ отношеніи{Оттого на стр. 235, въ оц?нк? Гоголя, сказано, что онъ при помощи Б?линскагосд?лалъ литературу общественною силой.}.
       Гоголь. Б?линскій. Пушкинъ.
      Гоголь, Б?линскій и Пушкинъ шли по разнымъ путямъ челов?ческаго самосознанія. Гоголь, въ своихъ исканіяхъ истины, шелъ узкимъ путемъ самоуглубленія, питался исключительно "своими соками", не осв?жая ихъ, не пополняя ихъ "вліяніями извн?". Б?линскій совс?мъ не занимался "душевнымъ д?ломъ",- и жилъ только чужими вліяніями, широко и свободно черпая ихъ изъ жизни русской и западноевропейской интеллигенціи и м?няя ихъ поперем?нно. Пушкинъ въ своей жизни соединилъ оба эти пути: его внутренняя работа органически слилась съ широкимъ и, въ то же время, осторожнымъ изученіемъ чужихъ мыслей, чужого ума. И Гоголь, и Б?линскій отразили дв? крайнія стороны русской души – первый – тягот?ніе къ самоанализу, къ "внутреннему д?янію" (древняя Русь, русское сектантство, ученія Толстого) – и второй – легкость увлеченія "посл?днимъ словомъ", пришедшимъ "извн?", (XVII и особенно весь XVIII, начиная съ реформы Петра, философскія и политическія увлеченія XIX в?ка). Эти "увлеченія" всегда легко отрывали русскихъ людей отъ однихъ "авторитетовъ", чтобы безотчетно-рабски подчинить ихъ другимъ. Изъ "скрещенія" вс?хъ этихъ "возд?йствій" Пушкина, Гоголя и Б?линскаго – возд?йствій литературныхъ и идейныхъ сложилось все содержаніе, характеръ, особенности и идеалы русской литературы ХІХ-го стол?тія.
 
 
 

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

19.12.2008