Голливудские дети

      – Да уж. – Джорданну интересовало, совсем ли Черил свихнулась. – Я всегда подозревала, что ты любишь подглядывать в замочную скважину.
      – Донна мне все объяснила. У нее работает много девиц, а когда ей нужны новые, она просто производит набор…
      – Прямо как в армии.
      Но Черил было невозможно унять:
      – Она находит их в Родео-Драйв, в Мельрозе, в клубах здоровья, в ресторанах, на вечеринках. Если верить Донне, кругом полно роскошных девушек, и все они любят деньги. Я имею в виду большие деньги. Одну девушку она подобрала в ювелирном магазине Пепе и на следующий день отправила ее частным рейсом в Париж с пятью тысячами долларов в сумочке. И это за день простой работы! Никто не откажется от пары лишних тысяч. И перед этими девочками открывается широкая дорога, например, та, из Пепе, вышла замуж за безумно богатого араба.
      Черил и раньше совершала безумства, но это уже было слишком!
      – Я рада, что ты нашла свое призвание, – холодно заметила Джорданна. – Но лично мне и в голову не придет этим заниматься.
      – Дрейфишь!
      – А ты? – не выдержала Джорданна. – Ты будешь продаваться, если цена окажется подходящей?
      – Я тебя умоляю! – брезгливо скривилась Черил. – «Мадам» этим не занимается.
      – Я так не думаю, – пробормотала Джорданна и, щелкнув пальцами, потребовала у симпатичного официанта счет.
      Еще один безработный актер. Ее слабость. На секунду она задумалась, спал ли он с ней. Возможно, когда она принимала наркотики.
      – Тебе бы понравилось, – продолжала улещивать ее Черил. – Подумай, ведь это нелегальный бизнес. Как здорово!
      Джорданна покачала головой:
      – Я никогда не видела тебя такой оживленной.
      – Так смотри! – радостно отозвалась Черил. – Я стану еще круче, чем мой папаша!
      Шарлин и Мак были сами не свои. Вот уже неделю они практически не разговаривали – с того самого дня, как, вернувшись домой после просмотра фильма Джордана Левитта, увидели у своих дверей полицию.
      Шарлин винила в случившемся двух сыновей Мака. Мак был убежден, что во всем виновата шестнадцатилетняя дочь Шарлин. Кого бы из их отпрысков ни следовало притянуть к ответу, дела это не меняло: в их доме был произведен арест торговца наркотиками, и это просто убивало Шарлин:
      – Мое имя попадет на страницы газет, – ныла она.
      – Не в первый раз, – отвечал Мак, вспоминая, что газетчики называли Шарлин причиной его развода с Уиллой, дочерью знаменитого режиссера Уильяма Дэвидосс. Уилла стала его билетом в высшее общество: он начинал третьим ассистентом в одной из картин ее отца в Нью-Йорке, а закончил переездом в Калифорнию и женитьбой на Уилле. Через два года – не без помощи Уильяма – он выпустил свой первый фильм.
      Когда они с Уиллой решили разъехаться, газеты оживились: кто-то уже протрепался им о его романе с Шарлин. Их имена месяцами не сходили с газетных страниц. Так шло до тех пор, пока он не развелся с Уиллой и не женился на Шарлин. Слава Богу, никто не докопался до его прошлого. Впрочем, узнать что-нибудь было непросто – он умел заметать следы. Успокоить Шарлин было трудно:
      – Одно дело – тогда, другое – сейчас, – сурово заявляла она. – Мне нужно беречь свою репутацию.
      Когда Шарлин заявляла что-нибудь подобное, это приводило его в замешательство. В конце концов, она – кинозвезда! У звезд всегда определенная репутация…
      – Успокойся, – говорил он ей, пытаясь выяснить, что же все-таки произошло.
      Кайл и Дэниел, его сыновья, словно воды в рот набрали. Сюзи, дочь Шарлин, была столь же откровенна. Все трое обходили молчанием вопрос, кто же все-таки пригласил в дом торговца наркотиками, богатого парня двадцати с чем-то лет.
      – Это друг одного знакомого, – сознался, наконец, Кайл. – Но мы понятия не имели, что он приторговывает наркотиками.
      Ну конечно. Они понятия не имели. Пока полицейский, выдавший себя за оболтуса, которого выгнали из старших классов, не арестовал этого типа в тот момент, когда он продал грамм кокаина подружке Сюзи, блондинке с ангельским личиком.
      – Это ты виноват, – упрекнула Мака Шарлин.
      – Почему всегда виноват я? – терпеливо поинтересовался он.
      – Ты не занимаешься воспитанием своих мальчиков. Они делают, что им вздумается.
      – Наркотик покупала подруга Сюзи, – напомнил он.
      – Хорошо, смени, пожалуйста, тему.
      По настоянию Шарлин он отправили сыновей на несколько недель к матери. Тяжелое наказание – болтаться на Гавайях, загорая и занимаясь серфингом…
      Его бывшая жена отбыла на остров сразу после окончания бракоразводного процесса. Ее папаша нашел ей потрясающего адвоката, добившегося для нее выплаты огромной неустойки и вполне приличных алиментов, которые должны были ей выплачиваться, пока она не выйдет замуж вторично. Кроме того, он должен был содержать детей до тех пор, пока мальчики не закончат колледж.
      Можно подумать, ей нужны деньги. Да она богаче него!
      Вряд ли она еще раз выйдет замуж. Тут он крупно влип. Как только все финансовые вопросы были решены, она пригласила к себе жить подругу, рыженькую пышку с дымно-серыми глазами и мягкими руками. Бывшая миссис Мак Брукс была лесбиянкой, и ему ничего не оставалось, кроме как до конца жизни выплачивать ей крупные суммы.
      Он смог добиться, чтобы детей отдали ему. Шарлин не пришла от этого в восторг и не уставала рассказывать всем, кто только готов был слушать, что это – ее приемные дети.
      Мака ситуация не радовала. Одно дело – развестись, и совсем другое – увидеть, что бывшая жена живет с другой женщиной. Это было оскорбительно, если учесть, что оплачивать развлечения милой «семейки» приходилось ему. Иногда ему казалось, что он был частично виноват в избранном Уиллой пути. Но разве он не удовлетворял ее? Разве не говорили ему все женщины, что он – потрясающий любовник?
      – Милый, ты лучше всех, – обычно ворковала Шарлин. Когда она хотела, она становилась очень умной женщиной.
      Кайл и Дэниел отправились на Гавайи, а Сюзи было запрещено встречаться с ангелоподобной подружкой. Все улеглось. Мак мог сосредоточиться на своем очередном проекте.
      За ленчем он должен был встретиться с Бобби Рашем по поводу сценария, который прислал ему Бобби. «Ужасные глаза» оказались интересным материалом – захватывающая психологически-сексуальная драма о герое и злодее. Самым оригинальным было то, что злодеем оказывалась психически больная, молодая и очень красивая женщина, а зритель не должен был догадаться об этом до самого конца фильма.
      Маку очень понравился сценарий, но его не слишком привлекала перспектива работать с Бобби Рашем. Если он хоть немного похож на своего отца, то это подарочек еще тот, уж будьте уверены.
      – Ты слышал про последнюю выходку Черил? – спросила Джорданна Шепа. Они сидели в патио его дома в Голливуд-Хиллз, подаренного ему матерью в приступе щедрости.
      – Это насчет девочек по вызову? – поинтересовался Шеп.
      Джорданна вопросительно вскинула брови:
      – Она свихнулась, или что?
      – Мы все знаем, что она свихнулась, – констатировал Шеп.
      – Я все понимаю, – не успокаивалась Джорданна. – Но это уже слишком.
      Шеп налил Джорданне чаю со льдом:.
      – Она сказала мне, что если добьется успеха с девочками, то организует службу услуг для дам.
      Джорданна чуть не поперхнулась чаем:
      – Че-е-го?!
      – Жеребчики для скучающих дам.
      – С ума сойти! – Джорданна расхохоталась.
      – Она совершенно серьезна. Даже спросила меня, не хочу ли я попасть в ее список.
      – Да ты что, Шеп!
      – Честное слово.
      – Не знаю, почему меня это удивило. Она пыталась завербовать и меня – утверждала, что я могу заработать прорву денег.
      – А что, можешь!
      Они уставились друг на друга и расхохотались как сумасшедшие.
      – Представь себе! – воскликнула Джорданна. – Появлюсь это я в черном кружевном белье и с хлыстиком в руке на пороге у кого-нибудь из папиных друзей. Интересно какая у него была бы рожа. Небось на всю жизнь зарекся бы от подобных развлечений!
      – А может, и нет. Подумай, как мило!
      – Шеп, ты испорчен до мозга костей.
      – Мне это уже говорили, – признался он, откидывая светлую прядь со лба.
      – Грэнт бы очень подошел для развлечения скучающих дам. У него для этого все данные, – заметила Джорданна.
      – Разумеется, – согласился Шеп. – Моя мать давно положила на него глаз. Уверен, что если бы она могла заплатить за его услуги, это избавило бы ее от чувства вины.
      – Она когда-нибудь пыталась его трахнуть?
      – Да, когда нам было по пятнадцать лет, она как-то пристала к нему, когда мы вернулись из школы. Разве я тебе не рассказывал?
      – Нет, конечно. А он что?
      – Целых три года не появлялся в моем доме!
      – Грэнт, должно быть, испугался: в твоей матери есть что-то… хищное.
      – Она изголодалась по мужику.
      – Неужели?
      – Самая изголодавшаяся женщина – это стареющий секс-символ.
      – Бедняжка Торин!
      – Ее мужья становятся все моложе, она – все старше, ей почти не предлагают ролей…
      – Это очень печально.
      – Сейчас она живет с бывшим барменом, который считает себя по меньшей мере Джеймсом Дином.
      – И сколько ему лет?
      – Он чуть постарше меня.
      – Ну… Если она с ним счастлива… – Джорданна отхлебнула чаю. – А как ты с ней ладишь?
      – После десяти лет психотерапии я научился принимать ее такой, какая она есть.
      – А она?
      Шеп отвернулся, не ответив.
      Джорданна не настаивала. Родители. Кто может их понять? Да и кому это нужно? Она проводила годы у психоаналитика, пока не решила, что помощь ей не нужна, и она в состоянии справиться со своими проблемами сама.
      – Но справлюсь ли я? – задавала она себе вопрос. И отвечала:
      – Да, наконец-то я начинаю решать свои проблемы.
      Бобби Раш сидел за седьмым столиком в «Ле Дом», наблюдая за происходящим. День был хорошим – он ощущал свою власть над окружающими. Пока он ждал Мака Брукса, поток людей, останавливающихся у его столика, не иссякал. Что-то шептало ему, что он – звезда и не должен никого дожидаться. Ну и что с того? Он вполне мог контролировать свое самолюбие.
      – Бобби! – Торин Ворт картинно остановилась возле его столика в сопровождении двоих коротышек-агентов апоплексического типа. Она прекрасно выглядела в своем узком белом костюмчике «монтана» и на «шпильках» от Вальтера Штейгера, особенно если учесть, что ей стукнуло пятьдесят.
      Бобби вздрогнул, но ответил на приветствие Торин, несмотря на то, что последний раз они виделись на съемках одного из ее фильмов. У Бобби была маленькая роль – какая-нибудь пара строчек, и Торин почти не замечала его.
      – Ты прекрасно выглядишь, – произнес он с точно отмеренной долей искренности. С юности Бобби усвоил, что в Голливуде женщинам всегда надо говорить комплименты, и они всегда верят, сколь бы фальшивы ни были слова.
      – Я чувствую себя старухой! – пожаловалась Торин, прекрасно зная, что выглядит она безукоризненно. Еще бы – она много трудилась над своей внешностью – удаление жира, чистка кожи, инъекции коллагена, постоянные физические упражнения. Она даже обходилась без пластических операций.
      – Я работаю без отдыха. Сам знаешь, каково это. Бобби кивнул, недоумевая, над чем же Торин так трудится.
      – Я так горжусь тобой, – воскликнула Торин, сверкнув своей хищной улыбкой. У нее были крупные зубы и кроваво-красные губы. – Подумать только, ведь это я открыла тебя!
      О чем говорит эта женщина?
      – Ну же, Бобби. – Она наклонилась так, чтобы он видел ее впечатляющий «фирменный» бюст, – когда будешь снимать свой очередной фильм, не забудь, что своим успехом ты обязан мне. Я бы очень хотела вновь работать с тобой.
      Он снова кивнул. Кажется, это было то, для чего она подошла. От дальнейшей беседы Бобби спасло приближение двух агентов. Торин не стала их знакомить с ним. Наклонившись, она расцеловала Бобби, испачкав ему щеки помадой:
      – До свидания, дорогой… Многозначительная пауза.
      – Ты очень, очень сексуален.
      «Это все мой последний фильм, – хотелось ему сказать. – Он действует на вас всех».
      Торин ушла, оставив удушливое облако духов.
      «Что за город, – думал Бобби. – Когда ты на вершине, все крутится вокруг тебя, но как только успех позади – можешь лечь и сдохнуть, и даже у могильщика не найдется для тебя доброго слова».
      К столику спешил, рассыпаясь в извинениях, Мак Брукс:
      – Проблемы с детьми, – грустно признался он. – Если ты не женат, Бобби, то так и оставайся. В браке заводят детей, а как только они появляются, можешь прощаться с нормальной жизнью навеки. Мне нужно выпить.
      Тут он сморщил нос.
      – Какой у тебя ужасный лосьон после бритья!
      – Здесь только что была Торин Ворт.
      – Она что, собирается пойти по стопам Элизабет Тейлор?
      Бобби засмеялся:
      – Пока нет. Она остановилась поболтать. Уверен, что, как только ей станет известно, что здесь сидишь ты, она вернется.
      – Ты слышал обо мне и Торин, а? Был у нас романчик. Да ты и сам знаешь, как это бывает – шесть недель страсти, а потом даже не можешь вспомнить ее имя. Это самая плохая актриса из тех, с кем я работал. Больше я с ней не связываюсь.
      Бобби решил проявить вежливость:
      – Мне очень приятно наконец-то встретиться с тобой, Мак. Я восхищаюсь твоими фильмами, особенно «Контрактом».
      Мак подозвал официанта. Ему действительно хотелось выпить, и он счел, что виски со льдом – как раз то, что надо.
      – Взаимно, Бобби. Я просмотрел «Трудные слезы» в студии – превосходная работа. Ты очень интересный актер, в тебе есть что-то необыкновенное. Умеешь держать публику в напряжении. Мне это нравится.
      Бобби был польщен.
      – Спасибо, – скромно произнес он.
      – Однажды мне чуть не пришлось работать с твоим отцом.
      – Тебе повезло, что только «чуть»!
      «Ладно, – подумал Мак, – по крайней мере здесь, как видно, наши мнения совпадают».
      – Ты прочитал сценарий? – Бобби, как видно, решил взять быка за рога.
      – Прочитал. Очень понравилось. Именно поэтому я здесь.
      – Ты заинтересован в этом?
      – Ты не любишь терять времени, – усмехнулся Мак.
      Бобби помедлил с ответом. Мысленно он прокручивал эту встречу в течение нескольких часов и дней. У Мака Брукса хорошая репутация, но вот уже несколько лет, как он не снял ни одного по-настоящему кассового фильма. Выбирать его для своего проекта было в известной степени рискованно. Тем не менее, Бобби был уверен – да что там уверен, он знал это! – что, если им удастся сработаться, лучшего режиссера, чем Мак, для этого фильма ему не найти.
      – Знаешь, Мак, – медленно произнес Бобби, взвешивая каждое слово, – я потерял много времени в прошлом и теперь очень спешу.
      Он пристально посмотрел на лауреата «Оскара» сверкающими голубыми глазами.
      – Я жду ответа немедленно, поэтому не надо ходить вокруг да около. Ты согласен или нет?

ГЛАВА 8

      – Что случилось? – спросила Эмбер, когда в дом шумно ввалились Квинси и Майкл.
      – Плохие новости, – торопливо проговорил Квинси, уводя жену в сторону, в то время как Майкл бежал к телефону. – Ни Риты, ни Беллы в квартире нет.
      – Может, они уехали отдыхать? – предположила Эмбер, не понимая, из-за чего мужчины так разнервничались.
      Квинси, направлявшийся на кухню, пожал плечами.
      – Сомневаюсь. Квартира заброшена – такое впечатление, что там уже два месяца никто не живет.
      Эмбер пошла за ним.
      – Значит, она переехала.
      – Вот уж не думаю, – Квинси машинально взял из вазочки печенье, – все вещи остались на месте. Одежда, трусики, все.
      Жена выхватила печенье у него из рук.
      – Нет, – твердо заявила она.
      – Эмбер, – умоляюще произнес он. – Женщина, я умираю с голоду!
      – Ты пополнеешь, – парировала она.
      – От одного кусочка? – Квинси обнял жену за талию. – Ну же, мамочка, дай голодному человеку кусочек печенья!
      Эмбер была непреклонна.
      – А ее косметика тоже там? – спросила она.
      – Какое это имеет отношение к делу?
      – Если она взяла с собой косметику, значит, все в порядке.
      Женская логика. Квинси покачал головой.
      – Я не знаю. Она не взяла даже чеки на алименты за последние два месяца. Они так и лежат в конвертах.
      – Что говорит Майкл?
      – А что он может сказать? Сейчас он пытается связаться с ее теткой в Нью-Йорке. Это единственная родственница Риты. Он надеется, что тетке известно, где они.
      – Говорю тебе, проверь, на месте ли косметика, – повторила Эмбер. – Женщина никуда не поедет больше чем на один день, не взяв с собой косметику.
      – Да, да, мы это сделаем. Сейчас пойдем туда, встретимся с некоторыми моими знакомыми из полиции. Я попытаюсь убедить их начать поиски.
      Майкл бросил трубку на рычаг и прошел на кухню.
      – Мне нужно выпить, – мрачно заявил он.
      – Как раз этого тебе и не нужно, – ответил Квинси, прекрасно помнивший «плохие времена».
      Майкл натянуто улыбнулся.
      – Я сказал, что мне нужно выпить, но я не собирался пить. – Открыв холодильник, он схватил банку «Сэвен-Ап» и сделал большой глоток. – В доме ее тетки никто не отвечает.
      – Я чувствую, что у них все в порядке, – успокаивающе сказала Эмбер.
      – Ты не можешь этого знать, – возразил Майкл. – Если что-нибудь случилось с дочкой…
      Нет. Он не в силах думать об этом. Он убьет любого, кто осмелится тронуть Беллу, – вышибет его поганые мозги, не задумываясь.
      Его охватило чувство вины. Он должен был догадаться, что что-то неладно, еще тогда, когда на все его звонки отвечал лишь автоответчик. Стало быть, он плохой детектив. Прибыв в Лос-Анджелес, он должен был нестись туда, вместо того, чтобы ждать почти неделю.
      Сделав еще два глотка «Сэвен-Ап», он поставил банку на стол.
      – Давай вернемся, Квинси. Я хочу еще поговорить с той теткой из верхней квартиры. Может, ей удастся что-нибудь вспомнить.
      Квинси двинулся за другом, задержавшись лишь для того, чтобы поцеловать в щеку Эмбер.
      – Мы пошли, милая. До встречи.
      Лили, толстая женщина, слегка шепелявила.
      – Меня зовут Лили Ланголла.
      Она являла собой экзотическое зрелище: грязный желтый халат, пушистые голубые шлепанцы, в мелко завитых желтых волосах на макушке кокетливо торчала розова заколка.
      По крайней мере на этот раз она впустила их в квартиру. Стоило Майклу показать свой жетон детектива, и дверь была распахнута немедленно.
      – Ну, Лили, – голос Квинси был тих и ровен, – когда вы в последний раз видели Риту Полоне?
      – Я не шпионю за людьми, – недовольно ответствовала Лили, тяжело опуская свое огромное тело на старую бордовую кушетку, обивка которой была прорвана в нескольких местах.
      – Никто не скажет, что вы шпионите, если вы просто в курсе всего, что происходит, – мягко заметил Квинси.
      Майкл посмотрел в окно. Ясно было, что женщине очень удобно отсюда наблюдать за всем, что происходит на улице. Если здесь что-нибудь случилось, она никак не могла этого пропустить.
      Он повернулся к женщине.
      – Лили, – тихо спросил он, – почему вы назвали ее шлюшонкой?
      – Закон не запрещает так называть людей! – агрессивно вскинулась та.
      Майкл решил использовать все свое обаяние. Его прямой взгляд уперся в нее.
      – Конечно, Лили, я уверен, что такая умная женщина, как вы, не будет делать ничего запрещенного законом.
      Его взгляд возымел желаемый эффект. Лили поправила заколку в волосах, неожиданно сообразив, что выглядит она не лучшим образом.
      Майкл понял, что она у него в руках, и быстро стал забрасывать женщину вопросами, сбивая ее с толку, не давая опомниться:
      – У нее было шумно, Лили? Она никогда не сидела дома? Принимала у себя гостей?
      – Это верно, – согласилась Лили.
      – Что верно?
      Лили заколебалась: ей очень хотелось угодить ему.
      – Мужчины. Они все время приходили и уходили. Он почувствовал странную обреченность, словно в живот ему вошло лезвие ножа.
      – Сколько мужчин, Лили? – спросил он, стараясь не повышать голоса, ибо понял, на что она намекает. – Один человек за ночь? Двое?
      – Ну, ну, Майкл, не думай сразу о плохом, – начал Квинси, но Майкл взглядом заставил его замолчать.
      Лили на секунду закатила глаза, задумавшись.
      – Сперва несколько человек – все время разные! – ходили к ней и днем и ночью, – сказала Лили, дергая свою заколку. – Потом остался только один. Он постоянно приходил к ней недели две, а однажды явился вечером, забрал ее, и они уехали. Больше я ее не видела.
      – А ее маленькая девочка была с ней, Лили? – тихо спросил Майкл.
      – Может, и была.
      – Что значит, «может, и была», мать твою?! – неожиданно сорвался Майкл. – Была или не была?!
      – Тихо, тихо. – Квинси торопливо встал между ними. Лили отшатнулась. – Полегче, пожалуйста. Лили старается все вспомнить, не так ли, дорогуша?
      Лили была потрясена. Ткнув унизанным дешевыми кольцами пальцем в Майкла, она спросила:
      – Что это с ним стряслось?
      – Девочка – его ребенок, Лили, – объяснил Квинси. – Вы же понимаете, как он беспокоится, правда?
      – А вы уверены, что он из полиции? – поинтересовалась Лили, подозрительно глядя на Майкла.
      – Так же, как я, – невозмутимо солгал Квинси. – Ну, давайте-ка, Лили, поройтесь в своей памяти.
      Работая над материалом о Бобби Раше, Кеннеди вскоре пришла к выводу, что он одержим работой и явно рассчитывает переплюнуть своего знаменитого отца. Она заметила, что, как только в разговоре возникало имя Джерри Раша, Бобби начинал отвечать как автомат. Все ответы были примерно одинаковы:
      – Мой отец замечательный актер.
      – Мы очень разные.
      – Джерри мне никогда не помогал.
      – Да, я видел все его фильмы. Я вырос в доме Раша, так что было трудно этого не сделать.
      – Мы совсем не похожи.
      – Я не знаю, видел Джерри «Трудные слезы» или нет.
      – Нет, вместе мы работать не собираемся.
      «Хм, – подумала Кеннеди, – интересно, как бы прокомментировал высказывания Бобби психиатр?» Вообще-то идея казалась неплохой – написать интервью, перемежая ответы Бобби комментариями известного психиатра. Это обещает быть интересным.
      Как только она собралась позвонить агенту Бобби по связям с прессой, раздался звонок Розы.
      – Солнышко, ты должна сделать мне большое одолжение, – на одном дыхании проговорила Роза.
      Кеннеди застонала:
      – Бойтесь друзей, просящих об одолжении, – сказала она, недоумевая, что нужно от нее Розе на этот раз.
      Роза находилась в весьма боевом настроении.
      – Не будь такой, радость моя. Ты мне действительно очень нужна.
      – Зачем?
      – Пообедать.
      – Это еще зачем? – подозрительно спросила Кеннеди.
      – Приезжает из Атланты лучший друг Ферди, и мы хотим, чтобы ты пообедала с нами.
      – Роза, – терпеливо объяснила ей Кеннеди. – Ферди – негр, ему двадцать пять лет, и он занимается баскетболом. Как бы ни была велика моя любовь к тебе, я отказываюсь идти обедать с его лучшим другом. Младенцы – не моя специальность.
      – Я уже обещала Ферди, что ты придешь.
      – Это было очень глупо с твоей стороны.
      – Он объяснит твой отказ предрассудками.
      – Это смешно.
      – Докажи, что это не так.
      – Нет, Роза, я не хочу.
      – Ну, пожалуйста! Я никогда ни о чем тебя не просила!
      Это была ложь, но Кеннеди сдалась.
      – Ладно, – согласилась она, зная, что совершает ошибку.
      – Ты просто прелесть! – обрадовалась Роза. – В «Плюще», в восемь. Оденься как можно сексуальней – это его первый визит в Лос-Анджелес.
      – Роза…
      Поздно: Роза повесила трубку. О Господи! И зачем она только согласилась.
      Наверно, одиночество…
      Ха, одиночество! Она не чувствовала себя одинокой. Ей нравилось быть одной, совершать долгие прогулки по пляжу, читать, кататься по Пасифик-Кост-Хайвей в своем «корвете» 1986 года. Она даже не прочь была пообедать в одиночестве в ресторане, хотя большинство старается никогда этого не делать.
      Ну ладно, обед в восемь, и все.
      Она позвонила агенту Бобби Раша. Журнал уже договорился об интервью. Эльспет, пресс-агент, оговорила условия интервью. Все, что надо было Кеннеди, – это уточнить время и место.
      Эльспет говорила короткими, отрывистыми фразами:
      – Завтрак. Во «Временах года», в пятницу. Он сможет уделить вам всего час.
      – Нет, – вежливо отказалась Кеннеди. – Это будет очень большая статья. Главная статья номера. Мне нужно провести с ним весь день. Пару часов на интервью, а все остальное время я буду следовать за ним и набираться впечатлений.
      – Не пойдет, – резко сказала Эльспет.
      – Думаю, что мы с вами договоримся, – мягко убеждала ее Кеннеди. – У нас с вами общая цель – всесторонне показать вашего клиента, а я не смогу сделать это, не проведя с ним достаточно времени. Перезвоните мне.
      Она повесила трубку, не дожидаясь возражений Эльспет.
      Друг Ферди, Никс, оказался шести футов четырех дюймов ростом, мускулистым и жилистым. У него была шоколадного цвета кожа, мелко вьющиеся волосы, приятная улыбка и преданные собачьи глаза. Речь его была живой и образной. Он был обаятелен и вежлив. Они приятно провели время с Ферди и Розой, а когда обед был закончен, Никс, отклонив возражения Ферди, заплатил по счету. Он произвел на Кеннеди хорошее впечатление, особенно тем, что вызвался проводить ее домой, чтобы убедиться, что она доехала благополучно. Повинуясь внезапному импульсу, она пригласила его на чашку кофе, и, проболтав часа два, они оказались в постели. Она не ожидала этого и определенно не хотела – он был на десять лет моложе ее. Но он оказался, пожалуй, самым умелым любовником, который у нее когда-нибудь был, если не считать мужа. Она была потрясена его опытностью.
      – Я баскетболист, – широко улыбнулся Никс, когда Кеннеди заговорила с ним об этом. – У нас мозг и тело великолепно скоординированы.
      После двух фантастических оргазмов она парила в облаках. Прошло уже три месяца со времени ее разрыва с коллегой Розы, и Никс, как говорится, оказался «в нужном месте и в нужное время». У него даже были с собой презервативы.
      Он перевернул ее на живот и принялся ласкать ее спину кончиком языка. Она почувствовала, что сходит с ума.
      – Не надо, – лениво пробормотала она. – Я не такая выносливая, как ты.
      – Такая же точно, – засмеялся он.
      И был прав. Ее выносливость оказалась на должном уровне, и, когда он принялся ласкать ее грудь, Кеннеди перекатилась на спину, готовая на все.
      Ник был профессионалом. Оргазм номер три. Кеннеди просто мурлыкала от восторга.
      Они уснули вместе, а когда она проснулась утром от телефонного звонка, его уже не было.
      Схватив трубку, она сонно пробормотала:
      – Алло.
      – Ну как? – Роза умирала от любопытства.
      – Что – как? – сладко потягиваясь, переспросила Кеннеди.
      – Детали, Кеннеди. Я жажду услышать все в деталях.
      – Целоваться и шушукаться я давно бросила.
      – Ты скучная, – обиженно протянула Роза. Кеннеди таинственно рассмеялась:
      – А вот Никс придерживается другого мнения.
      – Значит, он остался! – радостно заявила Роза. Он все еще у тебя?
      – Я позвоню тебе позже, – пообещала Кеннеди, встала и пошла в ванную, где нашла записку, которую Никс приклеил на зеркало над умывальником:
      «Спасибо за памятную поездку в Лос-Анджелес. Если разрешишь, позвоню тебе в следующий раз».
      Она не смогла сдержать улыбку. Да, эта поездка запомнится им обоим. Но нет – повторения не будет. Это был роман на одну ночь – ни больше ни меньше.
      Через пятнадцать минут, приняв теплый душ, она позвонила пресс-агенту Бобби Раша.
      – В пятницу, – резко, как всегда, сообщила ей Эльспет. – Встречаемся в его офисе в студии в десять часов.
      – А мне удастся провести с ним день?
      – Он очень занят, но, если вы пообещаете, что не будете высовываться…
      – Как только я сделаю интервью, он меня даже не заметит.
      «Как же, не заметит. Но, надеюсь, ты мне поверишь…»
      Он взял напрокат машину, воспользовавшись вымышленным именем. Ничего броского. Ничего запоминающегося. Самый обычный черный «форд».
      Он остановился возле «Сирс» и купил за наличные черные брюки, темную рубашку с длинными рукавами и черные кроссовки. Ему были нужны еще темные очки, но тщеславие не позволило приобрести их в «Сирсе». Он купил дорогие очки от Армани в магазине Фреда Сегала в Санта-Монике.
      Когда Он добрался домой, надежно заперся в своей комнате и примерил новый костюм, то остался доволен.
      С тех пор, как Он вышел из тюрьмы, у него отросли волосы. Он аккуратно уложил их гелем назад, стянул резинкой. Затем долго смотрел на себя в зеркало, принимал различные позы, снимал очки и вновь надевал их и наконец решил, что Он очень похож: на своего кумира, на Стивена Сигала. В тюрьме Он по нескольку раз смотрел все его фильмы, особенно фильм про месть.
      Стивен Сигал понимал, как важно сводить счеты.
      Стивеном Сигалом Он восхищался.
      Вообще-то Он был против того, чтобы восхищаться людьми. Восхищение – проявление слабости. Гораздо правильнее всех ненавидеть, тогда до тебя не доберутся. Он рано усвоил эту важную истину. К сожалению, он не всегда поступал так, как следует.
      Главной причиной его падения стала девушка. Симпатичная девушка с длинными шелковистыми золотыми волосами, незабудковыми глазами и неожиданной улыбкой.
      Эта девушка довела его. Она поощряла и соблазняла его своими прозрачными платьями, под тонкой тканью которых просвечивала манящая маленькая грудь. Она улыбалась, кокетничала и принимала от него подарки, но, когда подошло время расплачиваться, повела себя с ним, как с посторонним.
      Сука.
      Шлюха.
      Все они такие.
      Он не любил думать о девушке, ибо это по ее вине семь лет жизни Он провел в тюрьме.
      Он сердито гнал ее из своих мыслей. Она получила по заслугам.