Чм66 или миллион лет после затмения солнца

      – В "Просторе" на вас ссылаться нельзя… Так я понимаю?
      – Нельзя.
      – Может сказать маме, чтобы попросила Олжаса Сулейменова?
      – Не надо. Олжас вам пригодится для других дел. Отдавайте материал. Там посмотрим, что делать.
      Мама отдала очерк Анеке, мужу Карашаш. В "Просторе" он знает заведующего отделом критики Старкова. Критик обещал дать ответ в ближайшее время.
      Мы два ангела любви…
      Три года назад по радио выступал Александр Бовин.
      "… Мировоззрение моего поколения во многом сложилось под воздействием ХХ съезда… Может поэтому мне нравится поэзия Евтушенко…
      Вот вы спросили меня о семье, о детях. У меня дочка… Что бы я ей пожелал? Говорят же, не родись красивой, а родись счастливой… Судьба женщины зависит от того, повезет ей, или не повезет. Все остальное…
      Образование, воспитание могут пойти прахом, если женщине отчаянно не везет. Вот почему я хочу пожелать своей дочери только одного…
      Чтобы ей повезло. Повезло раз и навсегда".
      На кухне у Жакубаева народу набилось под завязку. Магда, как обычно, упражняется с Иржиком в изящной.словесности.
      Пиночет уже почти Готовченко и орет:
      – Пошла на х…!
      – Кусай за х…! – лениво ответствует Магда.
      Иржик увидел меня и выкинул вперед руку:
      – Братан! Зиг хайль!
      – Салом алкоголейкум! – протягивает руку Керя.
      – Алкоголейкум ас салам!
      Дядя Саша Понял сунул мне стакан с вином.
      – Пей!
      Дядя Саша год как на пенсии. Живет на втором этаже с тетей
      Наташей, вахтершой из общежития министерства культуры.
      Понял когда-то работал на стройке, когда-то успел и в тюрьме посидеть. Дядя Саша воевал, имеет два ордена Красной Звезды. Я его называю власовцем.
      – Дядя Саша, извини, за власовца. Но так надо.
      – Нехай. Понял? Мне что? Паек в магазине получаю и ладно. Понял?
      За то, что дядя Саша через слово переспрашивает: "Понял?" народ и прозвал его Понялом.
      Не всех из институтских я привожу сюда. Лерик зашел со мной к
      Понялу, как раз тогда, когда тетя Наташа лупила тапками по голове дядю Сашу. Плазмовик увидел борьбу двух начал и недовольно спросил:
      "Ты куда меня привел?".
      – К ординарцу генерала Власова.
      – Пошли отсюда.
      Бывал со мной здесь и Бирлес. В первое посещение Иржи Холика он схватился за голову:
      – Если кто узнает, что ты здесь бываешь, что скажешь?
      – Тебе, что здесь не нравится?
      – Это же дно!
      – Не-е… братец, дна настоящего ты еще не видел.
      Одному только Серику Касенову нравятся Магда, Пиночет, дядя Саша,
      Керя.
      По утрам я иду на работу и вижу, как просунув голову в оконную бойницу дядя Саша выглядывает прохожих. Увидев меня, Понял маякует:
      "Заходи".
      Иржик нечасто приглашает к себе дядю Сашу -. пенсию Поняла отбирает тетя Наташа. Хоть она и сама любит выпить, бабка она строгая.
      Ася, сколько ей лет, – никто не знает, – живет в десяти метрах от дома Поняла и Иржика, в трехметровой барачной комнате. Жилье у нее маленькое и сама она малюсенькая. Росточком Ася что-то около метр тридцати, личико белесое, как у мопса. У обычных лилипутов голос – смесь тенора с басом. У Аси голос нормальный, разговаривает быстро, слегка в нос. На ней постоянно один и тот же бежевый домашний халатик, в кармане которого пачка "Примы" и ключи от комнатки в бараке.
      Магда зовет лилипутку Аселой.
      – Я ей сказала, что Бектас зовет ее карманной женщиной, а она обиделась, говорит: "Я по чужим карманам не лазаю", – смеется Магда.
      Асела курит как ребенок малый. Мусолит сигарету до самого конца, она у нее на ходу разваливается. Лилипутка лезет в карман за новой, не глядя, чиркает спичкой и жалуется Магде на соседей по барачному коридору: обижают. Управы на них нет, а участковому жаловаться не в правилах Аселы.
      – Ничего, – успокаивает Магда, – приедет дочка с Томска, разберется с ними.
      Дочка замужем, есть дети. Лилипуты размножаются не хуже людей нормального роста.
      Соседи справа Магды, Витька Колбаса и Валюня, слева – татарка
      Санета. Санете сорок два года, в 55-й школе она училась в одном классе с Доктором. Когда-то работала проводницей поезда, сейчас пашет поваром в столовой.
      Санета подруга Валея.
      Любовь растаяла в тумане льдинкою
      И мне оставила трусы с резинкою…
      Гуррагча прекратил отношения с Умкой. Поклоннице Карла Маркса надо устраивать жизнь, монгол от принятия на себя повышенных обязательств отказался.
      Умка ходит понурая.
      Поделом.
      Кэт стала проявлять характер. "Не охота, нет настроения". – артачится через раз и забыла, как собиралась родить от меня.
      Девушка созрела…
      Серик Касенов иногда вспоминает Ситку:
      – Ты постоянно уводил меня, не давал с ним поговорить…
      – Неудобняк было.
      – Понимаю. Да… Жалко, что не поговорил я с ним… Это же интересно.
      Серик Касенов и я пили у Спиртоноши. Девушка банковала. Водка кончилась, Спиртоноша пошла в туалет.
      Сумочка ее лежала на столе. Надо догнаться.
      Посмотрим что у нее там. Кроме женской чепухи и проездного билета в сумочке были деньги. Что-то около двухсот рублей.
      Я вытащил четвертак.
      – Засекет, – предупредил Серик.
      – Может и засекет. Но базар поднимать не будет, – я спрятал деньги в карман и сказал. – Пошли скорей отсюда.
      На следующий день я пришел к десяти. Трезвый, но голова болела.
      От вчерашнего в кармане три рубля. Надо дождаться прибытия литерного
      – Серика Касенова – и в пивняк.
      Зазвонил внутренний телефон. Трубку сняла Кэт.
      – Да, это я. Что? А… – она положила трубку.
      – Звонила Спиртоноша. Говорит: "Передай своему сутенеру, что если он сейчас же не вернет деньги, то я пойду и расскажу Каспакову".
      Ой бай! Маскара!
      – Ты вчера с ней пил?
      – Да.
      – Сколько упер?
      – Четвертак. – Я почесал затылок. – Слушай, быстро найди 25 рублей и отдай ей.
      Через десять минут Кэт вернулась.
      – Все в порядке.
      – Отдала?
      – Отдала.
      – Где бабки нашла?
      – У Яшки взяла.
      Я покачал головой.
      – Какая Спиртоноша мелочная. Подняла кипеш из-за каких-то двадцати пяти рублей.
      – А ты как думал? – Кэт чертила на миллиметровке диаграммы. -
      Привык на шару нас трахать.
      – Ты чего, а?
      Кэт не ответила.
      Я подошел к ней, положил руку на шею.
      – Это кто на шару?
      – Ты!.
      – Ты у меня п…ды получишь!
      – Во-во! – не отрываясь от миллиметровки Кэт продолжала меня поджигать. – Чуть что – сразу п…ды получишь.
      В комнату вошла Тереза Орловски.
      – Привет! Ой совсем запурхалась с этими автобусами!. – Орловски бросила сумочку на стол. – Бяша, ты что такой сердитый?
      – Твоя подруга меня доводит. Вот думаю, не взяться ли за ее перевоспитание?
      – Прекрати! Кэт и без того тяжело.
      – А ну заткнись! – заорал я.
      – Что с тобой? – Тереза застыла с чашкой в руках.
      – Ничего..
      Орловски поставила чашку на стол, погладила меня по голове.
      – Бяша, не психуй.
      – Отвали.
      – Как же я от тебя отвалю? – Она прижалась ко мне грудью и заглянула в глаза. – Я же твоя муза. Правда?
      – Ладно. Проехали.
      Кэт молча отложила в сторону карандаш и пошла курить на чердак.
      Девушка созрела…
      7 апреля 1983 года, четверг. День как день. Солнечный и теплый.
      После обеда один за одним пришли Пельмень и Бирлес. Присоединился
      Серик Касенов. Мне что-то нужно было присмотреть в магазине
      "Динамо". На обратном пути скинулись и купили бутылку водки.
      Беленькую просто так, на ходу, не раздавишь. Центр города, в любой момент могут, как из под земли, появиться менты. Решили поискать кушари, или стройку. Бирлес засунул водяру во внутренний карман плаща, плащ перекинул через руку. Прошли метров пятьдесят, бутылка выпала и разбилась вдребезги об асфальт.
      – Растяпа! – сказал я Бирлесу.
      – Я забыл, что в кармане дырка. – Бирлес просунул руку в пустой карман и в улыбке обнажил клыки. – Выпить вам не судьба.
      – Какая еще судьба? Восстанавливай.
      В кармане у него нашлось чуть меньше двух рублей. Мы поднимались вверх по Байсеитова к магазину на Курмашке. На противоположном углу компания. Глянул и из знакомых увидел Большого и Кешу Сапаргалиева.
      "Пошли быстрей". – не оглядываясь, сказал я своим и прибавил шаг.
      "Большой, кажется не заметил меня. – подумал я. – Надо быстрей линять отсюда".
      У входа в магазин меня догнал протяжный голос Большого:
      – Бека! Ты куда? Подожди!
      Я обернулся. От компании вместе с Большим отделился и Ес Атилов.
      – Ты че это, проходишь мимо и не здороваешься? – Большой улыбался.
      – Привет.
      – Извини, не узнал. Привет.
      Ес кивнул мне. Я молча ответил тем же.
      – Как дела?
      – Да так… Ниче вроде.
      – Где Доктор?
      – Не знаю.
      – Слышал я, – Большой приблатненно раскачивался из стороны в сторону, – В тюрьме он.
      Атилов поглядывая по сторонам, медленно изучал меня.
      – Да.
      – Ну что ж… – Большой уже не улыбался, но был спокоен и доброжелателен.
      Наверное, стоит наконец объясниться.
      – Эдик, надо было тебе буриться к нам в дом из-за пятидесяти рублей?
      – Что-о?! – Большой подловил меня и включил нагнетто.- Что ты сказал?!
      Шалгимбаев рассвирипел.
      – Доктор позорит Нуртаса! А ты тут мне п…шь, х… знает что!
      – Да ладно, отдам я тебе эти деньги…
      – Что-о?! Отдашь? – Большой убавил громкость.- Давай.
      – Сейчас нет с собой. Позжее…
      – Позжее? Нет брат, давай сейчас.
      – Ну нет у меня сейчас… Ты что, Эдька?
      – Что, что… – проворчал Большой. – Следи за метлой.
      Мужики поджидали меня у магазина с тушаком "Таласа".
      – Пошли во двор, – сказал я и добавил, – Не оборачивайтесь.
      Мы зашли за трансформаторную будку. Пельмень спросил: "Что они хотят?". Я отмахнулся. Потом. Успел сделать пару глотков из горла и увидел в проходе между будкой и забором Еса Атилова с Дастиком и
      Жумабаевым.
      Ес пальцем поманил меня к себе.
      Я зашел за будку.
      Мы стояли одни.
      – Что?
      Атилов бросил короткое:
      – Снимай пиджак.
      На мне был кожаный пиджак монгольского покроя.
      – Ты что?
      – Снимай, тебе говорю. – стеклянные глаза Еса налились тоской.
      – Когда-нибудь тебе будет стыдно за это.
      – Ты давай тут… – Ес качнулся. – Сейчас буцкану…
      Здоровый он и главное, непредсказуемый. Пожалуй, буцканет.
      – Ты на х… за Доктора влезаешь? Слышал я, что бабу свою он порезал, чтобы от нас оторваться. Брат, брат… Что брат? Я вот об своего старшего брата Ивана все кулаки отбил. И ничего. Хоть и брат он мне. А ты… Ты забыл, как в детстве гнилил? Сейчас на людей не смотришь… Отскочил… Ишь ты какой… Проходишь мимо и нос воротишь.
      "Что делать? – думал я. – Пиджак не стоит буцкалова. Но щенок парафинит меня по всей форме".
      – Ты же ни фига не волокешь. – Атилов медленно покачивался. – Не волокешь, и лезешь не в свои дела. Три года назад искал в центрах, кто убил Нуртаса. И не понимаешь, что если б нашел, тебя бы самого убили…
      Что он мелет?
      – Снимай пиджак. – повторил Ес. – Тебе же лучше будет. – И прибавил. – Я на лыжах.
      Пиджак отдать нетрудно. Но о том, что меня раздел знакомый щенок, станет известно всем. Что ж…
      – Забирай, – я снял с себя кожанку.
      Опустив глаза я вернулся к своим. Они увидели меня в рубашке и все поняли. Бирлес правда, чтобы окончательно убедиться, спросил:
      – Где пиджак?
      – Снял этот…
      Серик Касенов промолчал, Пельмень сказал:
      – Правильно сделал, что отдал. Ес еб…й.
      – Что будем делать? – спросил я. – Против Большого и этого… за меня никто не пойдет.
      – Я попрошу Каната помочь. – сказал Бирлес.
      Его близкий друг Канат каратист, преподает в МВД технику рукопашного боя.
      – Ты думаешь, он впряжется?
      – Вы же знакомы друг с другом. Скажу ему, что унизили моего старшего брата.
      – Ладно. Винишка не осталось?
      – Пока вы разговаривали… – начал Пельмень.
      – Ясно, – прервал его я и пощупал рукой плащ Бирдеса. – Дашь до дома добраться?
      Мама слушала, не перебивая и хмурилась.
      Я закончил и она тяжело задышала. Набрала номер Шалгимбаевых:
      – Света, Эдька дома? Что? Давно не живет с тобой? Хорошо… Да так…
      Она положила трубку и объявила: "Все. Я их всех посажу!".
      – Мама, не надо… – я не знал что делать, но и понимал, что оставлять без обратки нельзя. – Они…
      – Не бойся. Я их всех посажу и никто тебя не тронет.
      Она отыскала в своей записной книжке номер телефона свата
      Шарбану. Свежий родич работал инспектором уголовного розыска МВД.
      – Нургалым? Мен Шаку-апай… – она быстро рассказала свату про пиджак и попросила срочно арестовать Шалгимбаева с Атиловым.
      Предупредила, что я перепуган и прошу обтяпать дело без заявления в милицию.
      Она прошла на кухню. Спросила, буду ли ужинать. Какой ужин?
      Я позвонил Кэт:
      – Меня опустили.
      – Как?
      – Один знакомый щенок раздел меня.
      – Вечно с тобой что-нибудь происходит.
      Ну, падла! Кругом одно говно и сам я по уши в говне.
 
      Главным виновником мама считала Шалгимбаева. Я – Атилова.
      Век- через век…
      Утром подошла Надя Копытова.
      – Бектас, съезди с Николаем Тимофеевичем в суд.
      – Для чего?
      – Я сказала ему, что ты можешь выступит свидетелем.
      Скандал в семье Сподыряка разгорелся вновь. Наде нельзя отказывать. Какое бы ни было у тебя настроение.
      – Хорошо.
      Сподыряк привез меня из Ленинского райсуда на работу ближе к обеду. Тереза Орловски уже была на месте. С ней пошли на чердак. Кэт пробовала увязаться за ней, я ее отправил назад: "Иди работай".
      – Вот так-то, Наташа, – я рассказал ей о вчерашнем и ждал совета.
      – Тетя Шаку правильно делает, – сказала Орловски. – Их надо посадить.
      – Правильно-то правильно. – Кто же меня поймет, что творилось у меня внутри? – Кроме того, что, если по-честному, я бздю, дело еще и в том, что с этим шакалом в детстве мы жили по соседству. Своих сажать нельзя.
      – Вот видишь, своих сажать нельзя, а грабить своих можно? -
      Наташа не по годам рассудительна. – Они тебя не пожалели… А ты их жалеешь.
      – Да не жалко мне их. Если хочешь знать, то на самом деле я их хочу навсегда запрятать в тюрьму. Дело еще вот в чем… В центрах еще живут пацаны, которые помнят меня. Как я буду выглядеть в их глазах?
      – Плевать на них. Дай сигарету, – Тереза Орловски прикурила. -
      Спасибо. Бяша, перестань бздеть и думать о том, что кто-то что-то может сказать, что-то подумать. Если ты отступишь, завтра они будут об тебя ноги вытирать. Слушайся тетю Шаку.
      После работы позвонил Нургалым. Оперативник предложил встретиться на улице.
      – Без твоего заявления никак нельзя, – сказал Нургалым. Шаку-апай сказала мне, что ты боишься их. Не бойся, они тебе ничего не сделают.
      – Значит, без заявления нельзя?
      – Нельзя.
      – Хорошо, в понедельник я передам вам заявление.
      – До понедельника еще два дня. – Нургалым взял меня за руку повыше локтя. – Ты давай вот что. – Он вытащил из кожаной папки лист бумаги. – Пиши сейчас. На имя начальника уголовного розыска республики полковника Федорова.
      – Смотри, эти оба дети известных писателей. – Нургалым прочитал заявление и, не сворачивая, спрятал лист в папку. – Теперь все будет хорошо. Так и передай Шаку-апай.

Глава 8

      Я вновь… Короче… сел в Поезд
      Цюрих… – на Женеву…
      Прошло восемь дней. От Нургалыма ни слуха, ни духа. Замолчал и
      Бирлес про друга преподавателя рукопашного боя. Может это и хорошо.Понемногу я отходил от позапрошлого четверга.
      Из большой комнаты вернулась Орловски.
      – Бяша, тебя к городскому.
      Я поднял трубку.
      – Бектас Абдрашитович?
      – Он самый.
      – С вами говорит корреспондент "Казахстанской правды" Паутов.
      Ваша статья вышла в сегодняшнем номере.
      – Юрий Романович, спасибо, – У меня перехватило дыхание. – Я вам это обязательно припомню.
      – Не стоит благодарности. Вы лучше поторопитесь в киоск, пока не расхватали газеты.
      Я перезвонил домой.
      – Мама, статья моя вышла.
      – Поздравляю!
      – Все, я побежал за газетой.
      Газеты в киоск привезли с полчаса назад. Газет я взял на рубль – тридцать три экземпляра.
      Из лабораторных мужиков поздравили меня Кул Аленов и Руфа.
      – Скуадра адзурра, скапароне! – проревел прогнозист. – Братан, так держать!
      Из женщин больше всех радовались за меня Надя Копытова, Тереза
      Орловски.
      Я зашел к Якову Залмановичу.
      – Яша, в сегодняшнем номере "Казправды" напечатана моя статья.
      – О! Поздравляю. Дашь почитать?
      – Я специально принес тебе один экземпляр.
      – Совсем хорошо. – Яша вытащил из кармана джинсов связку ключей и подошел к сейфу. – Созывай народ. – Он распахнул дверцу сейфа, достал деньги. – Событие надо отметить.
      Пили с обеда до конца работы на ВЦ. Провожала домой меня Кэт. Она не артачилась и, попросив закрыть дверь моей комнаты на ключ, стала раздеваться.
      "Мир ищет энергию…" (Б.Ахметов, младший научный сотрудник КазНИИэнергетики, "Вторичные ресурсы",
      "Казахстанская правда", 15 апреля 1983) для чего?
      Для тебя, для тебя,
      Для тебя…
      На субботнике Надя Копытова рассказала мне: "Вчера после обеда ты где-то праздновал… Жаркен появился после двух… Шкрет показал ему газету. Шеф прочитал и сказал: "В газету надо уметь писать". Еще он беспокоился: "Что скажет Чокин?".
      Папа оценил статью как бывалый газетчик: "Вторая полоса, подвал… Тебе выделили хорошее место".
      В субботу вечером позвонила тетя Рая Какимжанова:
      – Бектас, мы в восторге. Ты занят большим делом.
      В воскресенье, в обед пришли Есентугеловы. В руках тети Альмиры гвоздики.
      Чокин ничем не обнаруживал, как его задело несанкционированное выступление в печати младшего научного сотрудника. За него отдувалась ученый секретарь. Зухра раскричалась на секции Ученого совета: "Кто такой этот Ахметов, чтобы писать от имени института?".
      Писал я не от имени института. Ученый секретарь знала это не хуже меня. Но ее мнение – это позиция Чокина.
      Плевать. Посмотрим, как вы у меня запоете, когда выйдет очерк в
      "Просторе". В том, что его напечатают, после выхода материала в
      "Казправде", я не сомневался.
      Как немного надо, чтобы ты предъявил доказательства того, что ты существуешь. Еще я думал, какой мелочевкой заняты все у нас, от директора до лаборанта, если заметка в пять колонок вызвала любопытство к человеку, которого до минувшей пятницы в чем, в чем, но в наличии каких-либо амбиций заподозрить было никак нельзя. В приличном заведении не обратили бы внимания на писарчука. Пишет, ну и пусть себе пишет. "Институт наш не болото, – говорил я сам себе, – и даже не шарашкина контора, а овчарня, где друг к дружке тесно жмутся блеющие бараны, ждущие подачки".
      Я вспомнил кислые лица Шастри, Мули и других мужиков лаборатории.
      Шастри еще можно понять, но Муля. "Этот то что, в самом деле, думает, что он мне ровня?".
      Экспертиза определила ранение Нади телесным повреждением легкой тяжести, следователь квалифицировал Доктору хулиганку, что грозило ему, с учетом прежних судимостей, двумя-тремя годами срока. Мама, прихватив с собой Гульжан, поехала на суд.
      Надя сказала, что претензий к подсудимому не имеет, что да, до происшествия в кафе "Арман" жили они с Ахметовым фактическим браком, причиной покушения послужила обычная ревность. Для чего Доктор так поступил, не знаю, но только он ни с того ни сего заявил:
      "Потерпевшую гражданку Русакову я хотел убить".
      Суд вернул дело на доследование.
      Прошел год, а акт приемки-сдачи отчета "Тепловой баланс
      Павлодарского алюминиевого завода" до сих пор не получен. Шастри отстранился от Павлодара, мне, ответственному исполнителю темы давалась возможность вновь проявить себя.
      Папин земляк Сакан Кусаинов на пенсии, но связи, как у бывшего первого секретаря Обкома, у него еще остались.
      Мама переговорила с дядей Саканом. Земляк сказал, что председатель Павлодарского Облисполкома Мырзашев его воспитанник и он ему позвонит.
 
      Оперативники городского уголовного розыска взяли Еса на квартире.
      Большого на тот момент в хате не было. Ес не вложил старшего товарища, но Шалгимбаев, прослышав, что матушка моя поклялась упрятать его в тюрьму, сидеть по новой не собирался.
      Он позвонил мне на работу: "Бека, выйди в скверик напротив".
      Большой сидел на скамейке с Искандером.
      Перед мной был совсем другой Большой. Одноклассник Шефа перепуган и просит написать встречное заявление. На днях Еса переводят из КПЗ в следственный изолятор, надо срочно вытаскивать друга.
      Дело ведет следователь Крыкбаев.
      Писать встречное не хотелось. Дело пустячное, так и так Духан
      Атилов сына вытащит. Для полного выздоровления Есу надо еще с месячишко посидеть, чтобы они зареклись ко мне на пушечный выстрел подходить и чтобы младший Атилов прочистил свою память.
      Искандер возмутился:
      – Вы что ох…ли?
      Большой промолчал. Он привел с собой Махмудова, чтобы тот повлиял на меня и сейчас наверное догадался, что так между своими дела не делаются.
      – Если этот Ес выйдет из тюрьмы, я ему мошонку отрежу… – сказал
      Искандер.
      – Ладно, постой, – Большой прервал Махмудова, повернулся ко мне,
      – Бека, пиши встречное и пошли в РОВД.
      – Что писать?
      – Напиши, что, мол, пиджак ты Есу отдал сам, добровольно, никаких угроз не было.
      – Ну да! Для чего тогда я оговорил невиновного?
      – Напиши, что не знал, что сказать матери и для балды свалил на
      Еса. А та, дескать, заставила подать заяву в милицию.
      Я про себя усмехнулся. Для балды? Ладно, для балды, так для балды.
      Искандер свалил. Большой поджидал меня в коридоре РОВД.
      Снизу поднимался Иоська Ким.
      – Бек, привет! Я в курсе. Скоро поймаем и Шалгибаева. – Ким увидел Большого и развел руками. – Да вот же он! А мы его ищем.
      Большой, опустив голову, побежал мимо Иоськи.
      Следователь Булат Крыкбаев прочитал заявление и пригрозил посадить меня самого.
      – Кто тебя подучил писать встречное заявление?
      На стуле висел мой кожаный пиджак.
      – Садись. Пиши…
      – Что писать?
      – Сколько стоит пиджак?
      – Мама покупала его в ЦУМе за двести пятьдесят рублей.
      – Вот так и пиши… Действиями Атилова мне нанесен значительный материальный ущерб, требую строго наказать его.
      – Может не надо строго наказать?
      – Ладно. Теперь он все равно не отвертится.
      Крыкбаев забрал у меня объяснительную и спросил: "Пиджак когда заберешь?".
      – Потом.
      Я вышел на улицу и поискал глазами Большого. Эдьки нигде не было.
      Раздался свист. Из-за дерева вышел Большой.
      – Эдик, следак заявление не принял. Грозил самого посадить.
      – Про меня что-нибудь спрашивал?
      – Нет. Против тебя у них ничего нет.
      При мне Большой вызвал из ГУВД оперативника Беркута, двоюродного брата Магриппы Габдуллиной. Большой просил его помочь. Беркут то ли потому, что узнал меня, то ли не хотел, помогать отказался.
      Большому ничего не грозило. Сейчас на правах старшего товарища он жил в квартире Еса с его женой.
      Старший сын Духана Атилова – Иван попался на краже и тоже находился под следствием. Сам Духан два года назад потерял жену, недавно повторно женился. Старику не сладко.
      Я замандражировал. Дело приняло серьезный оборот. Так просто мне сухим из воды не выйти. Будет суд. На нем мне выступать, давать показания.
      Влип. Влип из-за разбитой бутылки водки.
      Советский райком партии собрал в актовом зале института
      ВНИИТарматура негодных к строевой и вышедших в запас.
      – Сами понимаете, международное положение… Китайские части стоят в двухстах километрах от Алма-Аты, – говорил секретарь райкома. – Правительство приняло постановление создать в приграничных с Китаем областях формирования, которые в случае войны должны обеспечивать охрану главных объектов жизнеобеспечния. Все вы забыли, когда в последний раз держали в руках автомат. В конце мая райком партии проводит недельные сборы на полигоне Караой.
      Постреляете, походите в строю… Готовьтесь.
      "- Так что ты хотел мне сказать, Посейдон? – спросил Одиссей.
      Море волнуется – раз! Море волнуется – два!
      Посейдон выдержал паузу и сказал:
      – Запомни! Без нас ты – никто!".
      Х.т.ф. "Одиссея". Постановка Андрея Кончаловского.
      Чем жила энергетика республики за три года до аварии в
      Чернобыле? Из крупных пусковых объектов к первомайским праздникам вводился очередной блок на Экибастузской ГРЭС-1, продолжалось сетевое строительство. Осенью 1980-го ушел на пенсию первый министр энергетики Казахской ССР Тимофей Батуров. Его преемник Борис Иванов в ноябре того же года в интервью "Литературке" заявил: "Группа электростанций в Экибастузе по мощности превзойдет знаменитый энергокомплекс "Теннеси".
      Создание Единой Электроэнергетической Системы страны в основном завершено. Главная задача будущего экибастузского комлекса восполнять потери электроэнергии при передаче ее из Сибири в еропейскую часть страны, ну и попутно обеспечивать жизнедеятельность промузла в Центральном Казахстане и прилегающих к республике областей РСФСР.
      Чокин готовил в ЦК дополнения к Генеральной схеме размещения энергоисточников республики. Исполнение задания ЦК поручено нашей и лойтеровской лабораториям.
      Один из наших лабораторных гигантов, тот, что на оптимизации генерирующих мощностей собаку съел, в теории ядерных взаимодействий разбирается приблизительно как я. То есть совсем не рубит. Тем не менее в пункт "Перспективы теплоснабжения города Алма-Аты" он вписал: "Считаем целесообразным начать сооружение атомной станции теплоснабжения (АСТ) на окраине Алма-Аты". В планах доброхота по размещению АСТ в черте города злого умысла не было. Атомная станция теплоснабжения – та же котельная, сиречь, кочегарка. Не строить же ее за семьдесят километров от Алма-Аты, на берегу Капчагайского водохранилища.
      Никто никому не хочет зла. Дело ученого предложить. В научной печати перестали появляться материалы про гидроаккумулирующие электростанции. Статьи про АСТ печатают не только в специальных изданиях, мне самому понравилась публикация о перспективах атомных станций в "Науке и жизни". Вот так капали на мозги и докапались.
      Предложение об АСТ ушло в ЦК и Совмин.
      От предложения до воплощения его в строительных чертежах дистанция в несколько лет. Но прежде чем начать что-то делать, кто-то должен сначала предложить. Это уже после начинается переписка, командировки в Москву, согласования и прочая катавасия.
      С начала 80-х в свет выходит журнал "Энергия". Новый журнал имел приличный для научного издания тираж (10 тысяч экземпляров), на его страницах с удовольствием читались и статьи не энергетиков. К примеру, публикация Петра Капицы о плотности энергии. Несколько лет подряд печатались в "Энергии" и материалы член-корреспондента АН
      СССР В.В. Троицкого.
      В 1982-м году Троицкий писал о том, что, по его данным, рост теплового загрязнения среды в ближайшем будущем превысит им же установленную численную границу, переход за которую возможно заставит международное сообщество подумать о введении контроля за сооружением энергоисточников.
      "Человечество, – предупреждал член-корреспондент, – вплотную приблизилось к "точке росы". Не исключено, писал далее Троицкий, что, перейдя за точку росы, мы не заметим, где очутились и будем продолжать гонку по наращиванию энергетических мощностей в прежнем темпе.
      Была у него еще одна памятная статья, в которой он, руководствуясь, скорее, не расчетами, а ощущениями, писал и про атомные электростанции: "Энергетика на уране запускает в природу неизвестные нам ядерные процессы и накапливает в окружающей среде новые источники облучения…".
      Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат и Ульбинский металлургический завод (УМЗ) разделяет высокий кирпичный завод. УМЗ главный в стране изготовитель урановых таблеток для АЭС. Иногда можно наблюдать как к воротам завода подкатывает железнодорожный состав. Ворота открываются, и теперь уже за вторым, из стеклоблоков, забором, видны трубы Ульбинского металлургического завода.
      Трубы не дымят.
      Для чего тогда ставятся трубы, если они не дымят?

Глава 9

      Все, что тебя касается…Все только начинается…
      Настрополил Кэт под меня занять 100 рублей у матушки. Надо сводить в ресторан газетчиков. Жданов отказался посидеть с посторонним редакции человеком, Паутов долго мялся, но в конце концов согласился.
      В тот вечер свободными столики в ресторане "Казахстан" были только на антресолях.
      – Юрий Романович, извините за звонки.
      – Это ты меня извини за резкость. Меня разозлили твои ходатаи…
      Звонит какая-то женщина, интересуется, спрашивает, когда напечатаете
      Ахметова? Потом дважды подрулил Фарбер. Я спрашиваю: "Давид, в чем дело? Почему уже и ты за Ахметова просишь?".
      – Это дело рук моих покровителей Карашаш и Черноголовиной.
      – Ну не знаю… Вообще-то ты вовремя подгадал с темой статьи.
      Главному редактору звонил секретарь ЦК по промышленности, похвалил за статью.
      – Юрий Романович, вас ждет моя мама.
      – Думаешь, удобно?
      – Еще как удобно. Она хотела с вами познакомиться, поблагодарить.
      Матушка действительно хотела познакомиться с газетчиком. Для гостя приоделась в парадный домашний халат. За ее спиной улыбающиеся