— Да, так обстоят дела, — сказал драконлорд.

— А зачем вам может понадобиться такое могучее заклинание?

— У меня сильный враг, — ответил Адрон. — Самый могущественный из всех, что мне довелось встретить в жизни. Как, впрочем, и любому другому колдуну.

— Не соблаговолит ли его высочество сказать своему покорному слуге, о каком враге идет речь?

— Конечно же об Орбе! О ком же еще?

— Ваше высочество, вы намерены противопоставить древнее волшебство самому Орбу?

— Именно.

— Вами двигает гордость?

Адрон резко повернулся и посмотрел на лиорна.

— Так может показаться, — ответил он. — Однако дело совсем в другом.

Лиорн удивленно приподнял брови и стал ждать объяснения. На какое-то мгновение ему показалось, что драконлорду больше нечего сказать, но Адрон тяжело вздохнул и проговорил:

— Мой дорогой друг, прежде всего подумайте о том, в каком состоянии находится Империя. А двор? Кроме того, существуют разного рода знаки и указания, получая которые человек понимает, чего от него хотят Боги и какая ему уготована судьба. Все эти факторы следует принимать к рассмотрению, хотя ни в одном из них мы не можем быть до конца уверены. Поэтому мы должны укреплять свое положение самыми разными способами до тех пор, пока не разразится кризис. А тогда выбор становится ограниченным, и единственно возможный путь не вызывает сомнений.

— Ну, — сказал Айрич, — я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, ваше высочество, но мне не ясно…

— Я вам все объясню, герцог, потому что ценю вашу дружбу, и, даже если вы считаете, что я принял неправильное решение, мне бы хотелось выслушать ваше мнение.

Айрич поклонился и всем своим видом показал, что он готов слушать.

— Я восстал против Империи, — заявил Адрон.

— Да, совершенно верно.

— Я решил, что не могу вытерпеть оскорбления, которое мне нанес император, — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Айрич кивнул.

— Однако у меня есть несколько возможностей, и я могу выбирать. Кроме того, события могут развиваться в разных направлениях и совершенно вне зависимости от моего выбора.

— Доводы вашего высочества так же прозрачны, как воды Либеду.

— Во-первых, вполне возможно, что я просто одержу верх над его величеством — выиграю в сражении благодаря ошибкам главнокомандующего Ролландара, или его величества, или из-за каких-то непредвиденных обстоятельств. Вы знаете, что это будет означать?

— Что цикл завершен и ваше высочество получит Орб.

— Точно.

— Я вас понимаю.

— Дальше: я могу потерпеть поражение, результатом чего будет либо моя смерть, либо плен. Но вы же, вне всякого сомнения, понимаете, что для меня плен равносилен смерти. Только отдаленной во времени и позорной — на лобном месте, а не на поле боя. Что будет это означать?

— Что цикл не завершен.

— Мы прекрасно друг друга понимаем.

— И что дальше?

— Даю вам слово, герцог, что во втором случае я смирюсь с поражением и приму свою судьбу. И ни за что на свете не обращу могущество древнего волшебства против Орба.

— Не станете?

— Никогда.

— Но тогда, если мне будет позволено задать вашему высочеству вопрос…

— Задавайте.

— Зачем нужно было создавать это заклинание?

Адрон кивнул, словно ждал такого вопроса.

— Когда я начал, я находился в ярости — эти рисунки я изучал столько лет, что уже и не упомнить, однако мысль об использовании их в качестве оружия против Орба пришла мне лишь тогда, когда я узнал об оскорблении, которое его величество нанес моей дочери. Я выстроил заклинание и только потом вдруг сообразил, что сделал. А может быть, просто немного успокоился. И тогда я понял, что мне, конечно, нанесено оскорбление, но я никогда не пойду на то, чтобы захватить трон таким способом.

— Разумная мысль, — поклонившись, проговорил Айрич.

— Я еще не закончил.

— Слушаю вас.

— Задумайтесь над тем, о чем я вам сказал в самом начале, — состояние Империи, двора, знаки, которые подают Боги.

— Я готов, ваше высочество, но я не слишком близко знаком с волеизъявлением Богов.

— Ладно, оставим их. Что дальше?

— В Империи неспокойно: вот-вот должен состояться Совет наследников, однако Дома так и не договорились по поводу поступлений в имперскую казну. В городе не хватает продовольствия, так что некоторые сколачивают целые состояния, если им удается провезти через городские ворота зерно. Тем временем в портах гниют продукты. В городе зреет недовольство, и гвардия готова к беспорядкам. На севере шахтеры…

— Достаточно, герцог. Как насчет двора?

— Его величество пытается управлять своим двором, но убийства и заговоры лишают его информации, необходимой для принятия решений. Далее, он позволил своей супруге влиять на него в вопросах, касающихся благополучия Империи.

— Итак, мы с вами совершенно одинаково понимаем, как обстоят дела в Империи и при дворе.

— Я рад, что мое мнение совпадает с мнением вашего высочества.

— А что все это может означать, если не то, что цикл подходит к концу и я должен взойти на трон?

— Это может означать, что нам следует сплотиться вокруг императора и помочь ему в трудную минуту, ваше высочество. А может ничего не означать.

— И то и другое верно, — вздохнув, проговорил Адрон. — Я тоже так считаю. Вот тут-то и заключена проблема: слишком много разных возможностей. Но…

— Да? Что?

— Одна из возможностей, на которую я не могу не обратить внимание, заключена в том, что дела обстоят именно так, как кажется на первый взгляд — и не более того.

Айрич удивленно посмотрел на принца и стал ждать продолжения.

— А кажется все вот как: Империя в кошмарном состоянии, двор в растерянности, а его величество превращается в самый худший вид тирана — поскольку его тирания строится на глупости и неведении, а не на эгоизме и злобе. Если ничего не изменится, городу грозит голод, в то время как на юге гниют запасы продуктов; люди Востока развяжут войну; на Западе восстание; общественное расслоение станет еще заметнее — императорская власть будет оскорблять дворян, те начнут подавлять буржуазию, а буржуа — обманывать простых людей. Именно в этом направлении мы и двигаемся, а указания на то, что цикл завершен… ну что же, их можно считать всего лишь домыслами или желаниями, превратившимися в уверенность. Вы понимаете, о чем я говорю, герцог?

— Понимаю, но…

— В таком случае подумайте о том, какое значение имеет то, что я могу предотвратить страшные несчастья, — обстоятельства сложились так, что я в силах остановить ужасное зло. Учитывая гнев народа, страх, который испытывает буржуазия, и дворянскую спесь, можно не сомневаться, что катастрофа приближается, так вот, может быть судьба специально распорядилась таким образом, чтобы я мог предотвратить беду? А вдруг я являюсь инструментом для разрешения кризиса?

— А вашему высочеству не приходило в голову, — медленно проговорил Айрич, — что, пытаясь предотвратить катастрофу, вы только ее приближаете? Поскольку судьбу, как известно вашему высочеству, нельзя предотвратить.

— Да, конечно нельзя. Но о каких достижениях можно сказать, что за них стоило сражаться, если судьба не выступала против них? Если вы стремитесь к достойной цели, причем используете самые благородные методы, борьба всегда приветствуется. Предчувствие поражения — недостаточная причина для того, чтобы отказаться от состязания. Впрочем, вы совершенно правы. Возможно, благороднее всего отказаться от применения могущественной силы, обладая ею.

— Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — проговорил Айрич.

Адрон кивнул и продолжал:

— Ну что же, подведем итог: если цикл подошел к концу, заклинание не будет использовано, разве только в качестве угрозы — что не очень серьезно. А если до смены еще далеко, я не стану прибегать к нему, если…

— Да, ваше высочество. Если…

— Обстоятельства не сложатся таким отчаянным образом, что мне придется заставить цикл перемениться, поскольку один человек, император или кто-нибудь еще, явится причиной несчастий, предотвратить которые можно будет только таким способом. И знаете, герцог, это относится не только к императору, но и ко мне тоже — даже в большей степени.

— Значит, вы примете поражение и не станете прибегать к помощи вашего могущественного заклинания?

— Да, — ответил Адрон, глядя прямо в глаза лиорну.

— Однако будете держать его наготове на случай возникновения непредвиденных обстоятельств и будете готовы выпустить на волю его, заклинание, способное уничтожить сам Орб, если того потребует необходимость?

— Да.

— Не будете ли вы, ваше высочество, столь любезны объяснить мне почему?

— Дело в страхе, герцог. Я боюсь, что наш император, столкнувшись с результатом своих действий или, наоборот, бездействия и, будучи не в силах предпринять разумные шаги, прибегнет к тирании. Причем с такой целеустремленностью и упорством, что для того, чтобы помешать ему добиться успеха, потребуются серьезные усилия. Если в решительный момент я пойму, что у меня нет другого выхода, кроме как прибегнуть к заклинанию, я это сделаю даже под угрозой собственной смерти.

— Неужели вы думаете, что он настолько порочный человек?

— Я боюсь того, что он очень слабый человек.

— А кто будет решать, когда мелкая несправедливость монарха становится жестокостью тирана, и кто определяет момент, когда обстоятельства достигают высшей точки и необходимо принять срочные меры?

— Решать буду я, — ответил Адрон. — Я не могу возложить такую ответственность ни на чьи плечи.

Айрич взглянул на круглые, блестящие пурпурные камни и сказал:

— Гордыня.

Адрон посмотрел на него, а потом повернулся мозаичному полотну:

— Возможно, — ответил он.

Пурпурные камни стали темой короткого разговора между Алирой и Сетрой, которые мчались в Императорский дворец. Они миновали первую почтовую станцию, когда Сетра проговорила:

— Вы знаете о мозаике из пурпурных камней, которой занимается ваш отец?

— Да.

— А вам известно, как эти камни действуют?

— Я знакома с древним волшебством.

— Следовательно, вы должны понимать, какое в них заключено заклинание?

— Да.

— Хорошо.

— И все, больше вы мне ничего не скажете?

— Больше ничего.

Они так спешили, что вскоре оставили позади и следующую почтовую станцию, где после короткого разговора с офицером получили свежих лошадей.

— Впереди Цветочная дорога, — заметила Алира, — хотя я ни разу в жизни не видела на ней цветов. Впрочем, это не важно, она ведет прямо к Воротам Дракона, значит, мы почти на месте.

— Вы не знаете, почему дорога так называется?

— Не имею ни малейшего представления.

— Хотите, я вам расскажу?

— С удовольствием.

— Так вот. Слушайте.

— Я готова.

— Рассказывают, будто в девятом цикле правления иссола главнокомандующий Маркой э'Лания во время восстания Смолфлют одержал решительную победу в важном сражении в долине Локхейр, которую мы только что оставили позади. Крестьяне из Локхейра осыпали его цветами, когда он проезжал мимо деревни в город. Главнокомандующий остановился, чтобы поблагодарить их, и небольшая задержка дала возможность другим жителям долины собрать цветы и усыпать ими весь его путь до ворот в город Драгейра. Кстати, в его честь ворота и были названы Воротами Дракона.

— Хорошая история.

— Разве нет?

— Но ведь вы начали словами: «рассказывают».

— И что из того?

— Интересно, что же здесь правда?

— Правды очень мало, — улыбнувшись, ответила Сетра. — На самом деле на дороге стояла тележка с цветами, и ее владелец, джагала, чей дом спасли солдаты Маркоя, пытаясь откатить ее, чтобы она не мешала, нечаянно перевернул, и все цветы рассыпались. Стараясь оправдать свою неловкость, он объявил, что Маркой должен проехать по цветам — впрочем, его речь произвела бы большее впечатление, если бы он не заикался от смущения. Но Маркой действительно одержал блестящую победу в сражении, и ворота в самом деле названы в его честь. Дорога изменила свое имя через несколько лет, когда рассказ о происшествии на ней разросся до таких масштабов, что даже те, кто видел все собственными глазами, предпочли верить вымыслу, а не собственным воспоминаниям.

— Вы сказали, что он одержал победу в сражении, — улыбнувшись, проговорила Алира. — Мне почему-то кажется, что там не обошлось без вашей помощи.

— Нет, я совершенно ни при чем, — смеясь, ответила Сетра. — В тот момент я находилась на стороне противника, причем играла исключительно важную роль.

— Как, вы подняли оружие против Империи?

— Да, дорогая, я поднимала оружие против Империи так же часто, как и за нее.

— В таком случае почему бы вам сейчас не помочь моему отцу? Вы же прекрасно знаете, что вам это под силу. Лавоуды могут стать решающим фактором.

Сетра помолчала несколько минут, а потом сказала:

— Я действительно воевала против Империи, но никогда не выступала против цикла.

— Мне непонятна разница.

— Пожалуй, и мне тоже, Алира э'Кайран. Однако я совершенно точно знаю, что в настоящей ситуации не могу стать союзником Адрона э'Кайрана. Если это делает меня вашим врагом, давайте спешимся и разрешим наши противоречия — за последние пять дней мы множество раз пытались, но нам постоянно кто-то мешал.

На сей раз Алира погрузилась в молчание, и прошло некоторое время, прежде чем она ответила:

— Нет, это недостаточный повод для ссоры. Когда вы делаете замечание, которое меня раздражает, или смеетесь в неподходящее, с моей точки зрения, время, а еще когда смотрите так, будто с трудом скрываете улыбку, тогда я могу вызвать вас на поединок. Но если речь идет о вашем долге и если вы собираетесь действовать так, как считаете правильным, я не имею права вступать с вами в сражение. О, смотрите, сколько на дороге собралось текл! Что случилось?

— Тут не только теклы, но и буржуа. Похоже, в городе не все в порядке — вы видите, сколько телег? Горожане считают, что наступили времена, когда следует убраться подальше от города. Кстати, как вы полагаете, они ошибаются?

— Нисколько. А там впереди разве не почтовая станция? Мне кажется, последняя. Значит, мы будем во дворце примерно через час и увидим, что там происходит.

Оставим Алиру и Сетру на дороге, пусть они продолжают свой путь, а сами вернемся к Кааврену, который прибыл во дворец. Следует заметить, что мы не особенно старательно соблюдаем хронологию, — иными словами, решили рассказать вам нашу историю таким образом, чтобы, с одной стороны, не пострадала правда, а с другой — читатели получили от нее истинное удовольствие. Посему, если логика повествования требует, чтобы мы путешествовали во времени, ну что же, мы готовы именно так и поступить. Впрочем, следует отметить, что, если события происходят в таком порядке, что мы можем сообщать о них в той последовательности, в какой они имели место, ничто не помешает нам это сделать.

Вот сейчас нам как раз и представился такой случай. Кааврен проснулся в свое обычное время и почувствовал некоторую слабость, поскольку еще не до конца оправился после серьезной потери крови. Он вспомнил указания Навье, начисто забыв о своем намерении встать пораньше и обсудить с императором ряд вопросов, и потому со спокойной совестью решил поспать еще немного.

Через несколько часов он снова проснулся и только тогда вспомнил, что хотел кое о чем поговорить с его величеством. Быстро одевшись и прицепив на пояс шпагу (которую Сахри, надо отдать ей должное, повесила на место — иными словами, на крючок на площадке лестницы), Кааврен поспешил во дворец — насколько мог — и вошел не через Крыло Дракона, а проследовал прямо в Императорское крыло, где обнаружил его величество, который собирался приступить к завтраку.

Его величество поднял голову, и его лицо озарила радостная улыбка.

— Ах, капитан! Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете?

— Да, сир, только вот позорно опоздал на службу. Надеюсь, ваше величество меня простит — мое ранение может послужить достаточным поводом для снисхождения.

— И вне всякого сомнения, достойным поводом, дорогой капитан. Я вас прощаю.

— Благодарю вас, сир. Однако я мешаю вам завтракать не без причины — ряд вопросов необходимо решить срочно, поскольку они не терпят отлагательства.

Император, который приступил к копченой рыбе под взбитым и зажаренным яйцом, положил вилку, вытер подбородок и сказал:

— Говорите, я вас слушаю.

— Ваше величество, наверное, помнит, что я получил приказ арестовать лорда Адрона. Более того, я должен был позаботиться о его безопасности после ареста.

— Да, капитан.

— Ваше величество, вне всякого сомнения, помнит, что я не выполнил приказ.

— Такое не забывается.

— Да, сир. Вы, ваше величество, должны понимать, что, хотя я и не взял лорда Адрона под стражу, я сделал все для того, чтобы в случае успеха операции он оставался в плену.

— И что?

— Сир, почти все мои гвардейцы занимают посты в Крыле Иорича и в других ключевых местах города — они не сменялись и не спали почти сутки.

— В таком случае их следует отозвать. Вы со мной согласны, капитан?

— Полностью, ваше величество. Однако…

— Да, капитан? Что такое?

— Если ваше величество намерены предпринять военные действия против его высочества…

— Кажется, таковы были ваши рекомендации, — заявил император.

— Да, сир. Так вот, если ваше величество намерены предпринять действия подобного характера…

— Я не только намерен, капитан, я уже отдал приказ.

— Тогда ваше величество должны понимать, что в настоящий момент гвардия не в состоянии погасить возмущение, которое всегда поднимается в городе в случаях вроде этого.

— Возмущение?

— Да, сир.

— Среди народа?

— Совершенно верно, сир.

— Но почему?

— По нескольким причинам, сир. Во-первых, лорд Адрон чрезвычайно популярен — на самом деле народ и в особенности горожане считают его своим защитником, хотя бы благодаря тому, что сделала его дочь у хлебной лавки. К тому же он наследник, а ваше высочество в настоящее время не пользуется любовью населения по причине нехватки продуктов, налогов и…

— Капитан! Как получилось, что дела приняли такой серьезный оборот, а я ничего не знаю?

— Сир, те, в чьи обязанности входит вас информировать о положении дел в Империи, или стали жертвами наемных убийц, или отвлеклись на посторонние проблемы, а кое-кто — в данном случае я имею в виду себя, сир, — сначала был занят, а потом ранен. Все произошло внезапно и очень похоже на заговор.

Орб начал постепенно темнеть, и у Кааврена возникло опасение, что сейчас император взорвется, не в силах сдержать возмущение, однако Тортаалик, не владеющий ситуацией в Империи, неспособный навести порядок в собственном доме, на сей раз сумел справиться со своими чувствами.

— Сколько вам нужно времени, чтобы подготовить своих гвардейцев для наведения порядка в городе? — спросил он.

— Один день, сир. Быстрее не получится.

— Ну, Ролландар не отправится за Адроном до завтрашнего утра.

— Да, сэр, разумеется. Но он начнет собирать армию, и солдатам скажут для чего. Следовательно, узнают и горожане. Сир, я не смогу взять на себя ответственность за следующие тридцать часов, если станет известно о том, что ваше величество намерены отправить Императорскую армию против его высочества.

Орб снова потемнел, его величество нахмурился и проговорил сквозь стиснутые зубы:

— В таком случае что вы предлагаете, капитан?

— Сир, вы должны немедленно отложить наступление на отряд его высочества.

— Отложить, вы говорите?

— Да, сир.

Император поджал губы и заявил:

— Его высочество ведь ваш друг, не так ли?

Кааврен поклонился и холодно сказал:

— Я имею честь называть лорда Адрона своим другом, сир.

Император посмотрел Кааврену в глаза, затем опустил взгляд.

— Хорошо, — проговорил он. — Я приостановлю выступление против Адрона до того момента, пока мы не посчитаем, что можем это сделать, не опасаясь беспорядков.

— Сир…

— Я сообщу всем — включая Ролландара, — что операция отложена. Но мы будем держать армию в городе. Полагаю, в случае беспорядков армия вам не помешает.

— Конечно, сир.

— Ну что же, так и поступим. Однако Ролландар сказал, что каждый день задержки дает Адрону возможность укрепить свое положение и собрать резерв лошадей.

— Сир, Изрыгающий Пламя Батальон не в состоянии победить армию лорда Ролландара, как бы тщательно лорд Адрон ни готовился к сопротивлению.

— Вы уверены?

— Абсолютно, сир.

— Тогда… что такое? — последний вопрос был обращен к слуге, который неожиданно появился в дверях.

— Сир, Сетра Лавоуд и Алира э'Кайран просят позволения переговорить с вашим величеством.

Император взглянул на капитана, словно ждал от того объяснений, затем с отвращением посмотрел на недоеденный завтрак и сказал:

— Я встречусь с ними в Портретном зале.

— Слушаюсь, сир, — ответил слуга.