Гвардия Феникса (№2) - Пятьсот лет спустя

Марио сглотнул:

— Но вы же леди дракон, — наконец произнес он.

— Да, — ответила Алира. — А вы красивы.

Трудно преувеличить эффект, который произвели на Марио ее слова. Он отступил на два шага и опустился на стул, где остался сидеть, полностью потеряв представление о том, что происходит вокруг. Он даже толком не разобрал, о чем говорила Алира с Тэком, который появился в компании с двумя гвардейцами. Капрал застал Алиру выглядывающей из открытого окна в конце коридора.

— Миледи! — вскричал Тэк.

— Вы ищете стройного человека в серо-черном костюме с легкой раной на руке?

— Да. Вы его видели?

— Я полагаю, да, — ответила Алира, продолжая смотреть в открытое окно.

Гвардейцы рассыпались в благодарностях, вышли из дворца через окно и устремились по единственно возможному пути в сторону Крыла Лиорна, а Алира вернулась в свои покои и закрыла за собой дверь.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Марио, миледи.

— А я Алира э'Кайран. Вы останетесь здесь в течение часа, после чего я покажу вам, как покинуть дворец.

— Миледи…

— Да?

— Я не знаю, как мне вас отблагодарить.

— Мне известен один способ, — заявила Алира.

Для Кааврена следующие два часа стали самыми активными в его жизни, полными разнообразных действий, — он успел поговорить с тридцатью одним человеком, которые видели Марио; изучил отметки, оставленные возле одиннадцати распахнутых окон. Несколько раз просмотрел планы дворца; трижды обнаружил следы крови в тех местах, где их не должно было быть; отдал приказы об изменении направления поисков. В конце концов он нашел важный отпечаток ноги, после чего пришел к выводу, что преступник сбежал.

Однако на этом его деятельность не закончилась — Кааврен решил найти ответы на некоторые вопросы: открытое окно, сквозь которое Марио не пролезал, закрытое окно, через которое он ускользнул из дворца, а также отсутствие любых следов, и прежде всего крови, там, где они должны были быть, — о чем мы уже упоминали. Поэтому он провел еще один час, допрашивая свидетелей, и в результате у него появились вполне определенные подозрения.

Еще час он ползал на коленях на земле возле Крыла Дракона, периодически обращаясь к планам дворца, после чего его подозрения — какими бы неприятными они ему ни казались — переросли в уверенность. Кааврен немедленно направился к его величеству (ему скова пришлось прервать его обед) и рассказал о том, что ему удалось обнаружить и как он может доказать справедливость своих выводов.

Его величество отдал единственно возможный в подобных обстоятельствах приказ, и на сей раз у Кааврена не возникло ни малейших возражений. Таким образом, в пятом часу после полудня, в шестнадцатый день месяца валлиста, в пятьсот тридцать второй год правления его величества Тортаалика I, Кааврен, с бледным от ярости лицом, постучал в двери покоев Алиры э'Кайран. Когда его впустили, тиаса сказал:

— Мадам, я имею честь арестовать вас именем императора; пожалуйста, отдайте мне свою шпагу и следуйте за мной.

Алира слегка склонила голову и протянула ему шпагу.

— Что вас так задержало? — спросила она.

ГЛАВА 28

В которой рассказывается о состоянии дел в Империи в самый канун кризиса

Сейчас нам придется вновь обратить наше внимание на лагерь Адрона, в котором расположились солдаты, готовые вскочить в седло, убивать и быть убитыми по малейшему желанию его высочества принца Адрона э'Кайрана, герцога Истменсуотча и наследника трона от Дома Дракона. Лагерь находился в состоянии, хорошо знакомом всякому военному человеку, — в любой момент воины Адрона могли сняться с места, устремиться в атаку или перейти к обороне. Призыв к началу военных действий прозвучал без официального приказа, когда вчера они стремительно покинули окраины Драгейры. Все знали, что приближается сражение и ждать осталось совсем недолго.

Солдаты шепотом рассказывали друг другу, что его величество направил против них армию и она очень скоро появится на вершинах ближайших холмов. Кое-кто утверждал, будто они слышали, как Адрон приказал своей дочери и Сетре Лавоуд украсть Орб с головы его величества и что лорд Адрон займет город, как только узнает об успешном окончании миссии. Однако многие считали, что Адрон попросту ждет донесения разведки, выбирая благоприятный момент для штурма города. В любом случае солдаты изучали окрестности — нет ли следов шпионов или посланцев, а так как тех и других хватало — впрочем, все они принадлежали самому Адрону, — несколько раз поднималась ложная тревога. Но никто не пытался наказывать и даже не ругал наблюдателей.

Посланец, явившийся из дворца в седьмом часу после полудня, был встречен с большим интересом. Когда его проводили к Адрону, весь лагерь не спускал глаз с шатра в надежде узнать что-нибудь по выражению лица лорда Адрона, когда он выйдет к своим войскам.

Внутри шатра Айрич беседовал с его высочеством, когда появился посланец; теперь лиорн наблюдал за Адроном, который смотрел на желтый пергамент в своей руке так, словно хотел, чтобы тот загорелся. (На самом деле этого никак не могло быть, поскольку в противном случае пергамент действительно бы сгорел.) Возможно, было бы правильнее сказать, что горел лиорн — сгорал от нетерпения узнать, что написано в послании, заставившем его высочество сначала побледнеть, а потом покраснеть. Прошло несколько секунд, а Адрон все еще продолжал изучать пергамент. Айрич, несмотря на любопытство (столь для него не характерное), не стал задавать никаких вопросов.

Наконец Адрон перевел взгляд на лиорна. В первый момент могло показаться, что герцог справился со своими эмоциями, но почти сразу же Айрич понял, что ошибся. Быть может, читатель знаком с диковинными, известными своим зловонием плавильнями, расположенными в некоторых городах на берегах реки Твиндл. В них используется метод создания жара, требующий специального служителя — в его обязанности входит регулировать поток воздуха в печи, чтобы огонь не стал слишком горячим, не растопил саму печь и не вызвал большой пожар. Однако нельзя допустить и возникновения ситуации, когда воздуха оказывается недостаточно, — это может привести к взрыву. На соответствующем жаргоне данный процесс называется «гладить клапан» и требует легкой руки и большого хладнокровия — качеств, которыми обладает великолепная сталь, выходящая из этих плавилен.

Мы упомянули о них потому, что Айрич вдруг подумал, что его высочество пытается выпустить на волю достаточное количество своего гнева, но в то же время не позволить температуре подняться и помешать ему контролировать ситуацию. Мы рассчитываем, что метафора, показавшаяся такой подходящей для данного случая Айричу, стала теперь понятна и нашему читателю.

Адрон молча протянул послание Айричу. Вот что прочитал лиорн:

«Вашему высочеству следует знать, что Алира э'Кайран арестована сегодня за государственную измену и препровождена в Императорскую тюрьму в Крыле Иорича, где будет ждать суда».

Больше в послании ничего не было, если не считать подписи Лисетра, императорского писца, и дополнительной фразы: «По воле его величества, Тортаалика I, императора Драгейры».

Айрич без единого слова вернул послание его высочеству — лиорн не знал, что сказать.

— Ну, герцог? — спросил его высочество.

— Мне бы очень хотелось узнать подробности, — ответил Айрич.

— И мне тоже, — промолвил Адрон. — Я отправлюсь к его величеству, чтобы выяснить детали, — и возьму с собой свою армию.

— Ваше высочество…

— А сейчас я намерен отдать приказ, чтобы фургон для заклинаний был загружен аргументами, которые я приготовил для его величества.

— Сир…

— Армия выступит утром. Днем город будет моим. И еще до того, как спустится ночь, над моей головой будет вращаться Орб.

— Значит, вы приняли решение?

— Окончательно и бесповоротно.

Айрич поклонился.

— Ваше высочество понимает, что я не могу больше здесь оставаться.

Адрон кивнул.

— Желаю вам удачи, герцог.

— А я желаю удачи вам, ваше высочество.

— Быть может, мы еще встретимся.

— Может быть, — ответил Айрич.

В результате первым из шатра вышел Айрич. Поначалу все были разочарованы, поскольку никто не сумел ничего понять по выражению лица лиорна. Однако практически сразу Айрич и его слуга сели на лошадей и покинули лагерь, что привело к бесчисленным предположениям: кто-то считал, будто Айрич играл роль дипломата, пытавшегося примирить его высочество с двором, — лишь немногие из них пришли к выводу, что отъезд Айрича символизирует благородный исход. Большинство же полагали, что миссия Айрича завершилась неудачей.

Кое-кто думал, что лиорн является могущественным волшебником, который выступит впереди батальона, когда начнется решающее сражение. Были и такие, кто заявлял, будто Айрич предложил его высочеству войска для борьбы с Императорской армией. Другие утверждали, что он близкий друг его высочества, но, будучи лиорном, отказался поднять оружие против его величества (последние, следует добавить, оказались правы).

В любом случае все разговоры прекратились, когда лорд Адрон вышел из шатра и приказал приготовить фургон для заклинаний. Обычно герцог не объявлял армии о своих решениях и планах. Однако его распоряжения, а также тот факт, что совещание со старшими офицерами затянулось далеко за полночь, не оставляли сомнений в его намерениях.

Айрич сообщил Фоунду, что они уезжают немедленно и что им предстоит быстрая скачка. У лиорна было такое выражение лица и такой суровый голос, что Фоунд, который едва оправился после предыдущего путешествия, не позволил себе ни малейшей жалобы и молча последовал за своим господином.

Айрич и Фоунд скакали быстро, пользуясь императорской почтой для смены лошадей, и слуга изо всех старался не отставать. В результате они прибыли в Драгейру вскоре после наступления темноты. Айрич не стал заезжать в дом на улице Резчиков Стекла, а отправил туда Фоунда, снабдив его четкими указаниями, после чего поспешил в Императорский дворец.

Фоунда тепло встретили Сахри и Мика, тихо беседовавшие у камина, в котором Сахри развела яркий огонь, объявив, что ранение Мики требует тепла. Кроме того, она позаботилась о том, чтобы ее новый друг поглощал в огромных количествах коваатский сидр — чтобы ослабить боль и побыстрее восстановить силы. Ни то ни другое не содержалось в советах лекаря, но Сахри настояла на своем, заявив, что ее семья прибегала к помощи этих средств в течение многих поколений и они ни разу не подвели. Мика даже не пытался противиться ее заботе, лишь следил за тем, что сидр совсем не затуманил ему сознание.

Нарушив домашнюю идиллию, Фоунд обратился к обоим с лаконичным приказом:

— Собирайте вещи.

Мика и Сахри посмотрели на него — причем на их лицах появилось вполне понятное удивление.

— Прошу прощения, — заявил Мика, изо всех сил стараясь имитировать интонации Тазендры, — но я не понимаю, ты, кажется, оказал мне честь и что-то сказал.

— Собирайте вещи, — повторил Фоунд.

— Ну, — проговорил Мика, — а зачем?

— Чтобы уехать.

— Мы уезжаем?

— Да, — ответил Фоунд.

Сахри с беспокойством посмотрела на Мику и заявила:

— Разве в твоем состоянии можно отправляться в путь?

— И тем не менее, — настаивал Фоунд. Затем он добавил, повернувшись к Сахри: — Ты тоже собирайся.

— И я?

— Да.

— А кто приказал?

— Мой господин.

Сахри замолчала, прежде чем вполне определенные слова сорвались с ее языка, поскольку, с одной стороны, она вспомнила, каким пугающе опасным может быть лиорн, а с другой — сообразив, что, если Мике придется отправиться в путь, у нее появится повод сопровождать его.

— А в чем дело? — спросил Мика.

Фоунд пожал плечами.

В этот момент появилась бледная Даро, которая тут же прислонилась к ближайшей стене, поскольку единственная из всех присутствующих страдала от сильной боли. Прочитав записку, предусмотрительно оставленную Пэлом и переданную ей в руки Сахри, Даро оставалась в постели до той самой минуты, как в доме появился Фоунд.

— Что происходит? — спросила она.

Несмотря на то что Даро была в халате, а Фоунд ни разу в жизни ее не видел, он сообразил, что дама принадлежит к знатному роду, и потому вежливо ей поклонился.

— Миледи, — проговорил он, — мой господин приказал мне проследить за тем, чтобы мы — я имею в виду Сахри, Мику и себя — покинули дом и город и даже окрестности Драгейры в течение часа.

— В течение часа! — одновременно вскричали Сахри и Мика.

— Именно, — ответил Фоунд.

— А кто твой господин? — поинтересовалась Даро.

— Герцог Арилльский.

— Я его не знаю, — с сомнением проговорила Даро.

— Лорд Кааврен называет его Айрич, миледи, — пояснил Мика.

— Ах да, — сказала Даро. — Я действительно слышала, как он называл это имя, причем с огромным уважением и любовью. А герцог объяснил столь странный приказ?

— Нет, мадам, не объяснил.

Даро подошла к дивану и опустилась на него. Сделав несколько глубоких вдохов, она сказала:

— А у вас нет никаких мыслей относительно того, почему он отдал такой приказ?

— Нет, мадам.

— Хорошо. — Даро задумалась, — Он находился во дворце, когда отослал вас сюда?

— Нет, мадам.

— В таком случае где?

— В лагере лорда Адрона.

— Ах вот как, — проговорила Даро. — Тогда все понятно. — Она нахмурилась и заявила: — Хорошо, делайте то, что велел герцог.

— Но если мой господин вернется, а меня тут не будет… — начала Сахри.

— Я ему все объясню, — пообещала Даро.

— Спасибо, миледи.

— Но вы должны для меня кое-что сделать.

— Слушаю, миледи?

— Соберитесь как можно быстрее, и еще — сложите все, что ваш господин хотел бы сохранить, но так, чтобы успеть погрузить вещи за то время, что у вас есть. Не теряйте ни минуты.

— Я так и поступлю, миледи, — ответила Сахри, которая начала понимать, что речь идет о делах чрезвычайно серьезных.

— А тебя как зовут? — спросила Даро.

— Фоунд, миледи.

— Твои вещи, наверное, собраны, ведь ты только приехал.

— Совершенно верно, миледи.

— Найди фургон, вот, возьми кошелек, заплати столько, сколько попросят. И проследи, чтобы лошади были приличные. Ты сможешь управлять лошадьми?

— Я смогу, — ответил Мика.

— Отлично. Найди фургон и лошадей. И приведи их сюда без промедления.

— Я сделаю все, как вы говорите, миледи, — сказал Фоунд.

— А куда мы направимся? — спросил Мика.

— В Бра-Мур, — ответил Фоунд.

— А это что такое? — поинтересовалась Даро.

— Замок моего господина, неподалеку от Кольерских холмов.

— Хорошо, — сказала Даро. — Давайте, пора заняться делом.

— Слушаюсь, миледи, — ответили Мика и Сахри.

Затем Мика посмотрел на свою туго забинтованную культю и нахмурился, но промолчал. Сахри наградила его нежным взглядом, который он вернул ей весь до крупинки.

— Нужно позаботиться о том, — заметила Сахри, — чтобы не забыть твой табурет.

Читателю, наверное, интересно, что происходит с Тазендрой, ведь в последний раз мы видели ее в обществе Сетры. Надеемся, вы не забыли, что в Портретном зале Тазендра не появлялась. Когда Сетру вызвали по просьбе капитана Кааврена, Тазендра решила, что сейчас самое подходящее время заняться кое-какими делами, и потому отправилась в Крыло Дзура — в огромный, темный, величественный зал, где висели картины, написанные только самыми великими из великих, и в котором почетное место занимало гигантское скульптурное изображение дзура, дошедшее из глубины веков и выполненное самим Питрой.

Далее Тазендра проследовала через боковое крыло в коридор, где хранились Списки, останавливаясь время от времени для того, чтобы отыскать имя родственника. Вдоль коридора располагались комнаты, украшенные каменной резьбой и изображением того или иного оружия, ставшего знаменитым благодаря какому-нибудь великому воину. Часть комнат носила имена воинов, а часть была названа в честь различных видов оружия.

В конце концов Тазендра выбрала ту, что получила свое имя в честь Арилля, возглавлявшего экспедицию, открывшую среди прочего и те места, где родилась Тазендра. Кроме того, Арилль вошел в историю как единственный человек, которому удалось спастись после неудачной попытки захватить пиратскую крепость, находящуюся на острове, где-то далеко на западе (что было очень необычно, поскольку, чтобы дать свое имя одной из комнат в Крыле Дзура, герою требовалось погибнуть).

Тазендра, убедившись в том, что комната пуста, уселась у огня, вытащила из кармана все необходимые принадлежности и принялась затачивать шпагу. Тут мы ее и оставим наедине со своей шпагой и мыслями.

Кааврен, получив оружие Алиры, сделал ей стандартное предложение — собрать небольшой чемодан.

— Я уже приготовила все необходимое, — ответила Алира. — Я готова.

— Мы можем, — проговорил капитан, — добраться до Императорской тюрьмы разными маршрутами. У вас есть какие-нибудь предпочтения?

— Ни в коей мере, — сказала Алира. — Так или иначе все узнают о моем аресте, да и стыдиться мне нечего. Так что дорога, по которой вы меня поведете, не имеет для меня никакого значения.

— Хорошо, миледи, будьте любезны, следуйте за мной.

— Я к вашим услугам, капитан.

Они больше не сказали друг другу ни слова, поскольку Кааврен был ужасно рассержен, а Алира слишком горда. Поскольку они продолжали свой путь в полнейшем молчании, мы не видим никакой необходимости сообщать читателю в подробностях о том, как глухо отдавались их шаги, когда они спускались по Кольцевой лестнице, о запахе свежей краски в Голубом коридоре или неожиданно резком свете, ударившем им в глаза, когда они проходили под окном над тюремными воротами, ведущими в Крыло Иорича. Достаточно заметить, что в положенное время Кааврен передал Алиру Гвинну и его подчиненным, а сам вернулся к его величеству, который играл в шереба (ставки были такими ничтожными, что являлись всего лишь пустой формальностью) со своими придворными, чтобы доложить ему о выполнении приказа. Его величество ответил простым кивком, и Кааврен отправился в свой кабинет, решив выяснить, не случилось ли еще чего-нибудь во время его отсутствия.

Кааврен занялся корреспонденцией, скопившейся у него на столе, но довольно скоро оставил свое занятие, встал и позвал Тэка, который явился немедленно и выглядел благодаря короткому отдыху вполне браво. Он поклонился капитану и сказал:

— Слушаю вас, капитан! У вас ко мне дело?

— Думаю, да, — ответил Кааврен.

— Надеюсь, вы понимаете, я полностью в вашем распоряжении, — заявил Тэк.

— Вот, — сказал Кааврен и помахал в воздухе запиской.

— Записка, капитан?

— Именно. Если мне не изменяет зрение, внизу стоит твоя подпись.

— Ну да, стоит, — согласился Тэк. — Я что-то сделал не так? Выражение вашего лица, капитан, подсказывает мне, что вы чем-то недовольны.

— Сейчас это не имеет значения, — сказал Кааврен. — Тебе известно, о чем говорится в записке?

— Да, капитан. О передвижении населения…

— Передвижении! Ты говоришь «передвижение»?

— Конечно, капитан.

— Все ворота города заполнены нескончаемым потоком людей — которые принадлежат к самым разным классам, — стремящихся покинуть город, причем желание их так велико, что время от времени возникают драки, а баронессе Стоунмовер пришлось прибегнуть к помощи своего резерва, поскольку уже несколько горожан погибло в толчее… но ты говоришь «передвижение»? А если весь дворец охватит пламя — что совсем не трудно себе представить, — как ты назовешь такое происшествие? Например, «стало немного слишком тепло», так, что ли?

— Понимаете, капитан, я…

— Я очень хотел бы знать, почему мне не сообщили об этом раньше, но я знаю ответ. Дело в том, что сначала я был ранен, а потом занимался покушением на жизнь императора.

— Капитан, я…

— Нет, я тебя ни в чем не виню, Тэк. Просто я страшно рассержен, и мне необходимо решить, что следует делать дальше.

— Складывается впечатление, капитан, если мне будет позволено высказать свое мнение, — проговорил Тэк, — что баронесса Стоунмовер делает все необходимое.

Кааврен покачал головой.

— Тэк, ты был хоть раз в лесу и видел ли свирепых животных — таких, как дзур, тиаса, медведь, волк или даже дракон?

— Да, конечно, капитан.

— Ты помнишь, что птицы улетают, а мелкие животные стремятся найти какое-нибудь надежное укрытие?

— Конечно, капитан.

— А если бы в твою задачу входило позаботиться о том, чтобы птицы спаслись, а мелкие животные спрятались, ты бы чувствовал то же самое, говоря о том, что жители покидают город и ничего больше сделать нельзя?

— Я вас понял, капитан.

— Я рад.

— Капитан, у вас есть для меня приказ?

— Пока нет, Тэк, — вздохнув, ответил Кааврен. — Я смогу понять, что следует сделать только после того, как прочитаю эти проклятые отчеты. Но будь готов действовать.

— Слушаюсь, капитан.

Кааврен изучал отчеты, заставляя себя не спешить, чтобы не пропустить какой-нибудь важной подробности, а с другой стороны, рисуя в воображении картину охваченного паникой города, чтобы почувствовать его движение. Перемена в настроении горожан даже по сравнению с сегодняшним утром, когда Кааврен направлялся во дворец, поражала. И снова Кааврен послал несколько отборных проклятий в адрес своих ранений, которые заставили его поехать во дворец в экипаже. Если бы он шел пешком, он смог бы увидеть все собственными глазами — никакие, даже самые подробные, отчеты не давали четкого и ясного понимания происходящего.

Разбирая отчеты, Кааврен все больше и больше утверждался в мысли, что, если дела обстоят так плохо, он ничего не в силах предпринять, чтобы изменить ситуацию. Можно, конечно, призвать на помощь Императорскую армию и навести в городе подобие порядка. Но он знал, что в случае возникновения широкомасштабных беспорядков предотвратить массовое кровопролитие не удастся, даже прибегнув к помощи гвардии, отрядов баронессы Стоунмовер и Лавоудов (если их удастся убедить в необходимости сотрудничества). Следовательно, он должен охранять дворец и обеспечить безопасность его величества, надеясь на то, что император Тортаалик сумеет найти способ успокоить население.

Кааврен тяжело вздохнул. Известие о том, что Алира взята под стражу, вряд ли будет способствовать снижению напряженности.

Однако Кааврен добился своего положения вовсе не потому, что легко сдавался; как раз наоборот, он сидел за столом и ломал голову, снова и снова просматривая отчеты и пытаясь что-нибудь придумать. Он все еще находился в глубоких раздумьях, когда пришло время сопровождать его величество в церемониальном обходе дворца. Участвуя в привычном ритуале, Кааврен с удовольствием шагал по тихим залам и коридорам дворца, словно все неприятности на сегодня уже закончились.

— Капитан, — проговорил его величество, — мне сообщили, что лорд Адрон готовится выступить против меня завтра утром.

— Я удивлен, сир.

— Неужели вы думали, что, узнав об аресте дочери, он не предпримет никаких решительных действий?

— Нет, ваше величество, дело не в этом.

— А в чем?

— Меня удивляет, что он предупредил вас о своих намерениях. Его Изрыгающий Пламя Батальон передвигается так быстро, что лорд Адрон может атаковать вас в любой момент — ему нет никакой необходимости ждать до утра.

— Ну, тут вы правы. Однако разведчики лорда Ролландара докладывают, что лорд Адрон решил прибегнуть к помощи волшебства и, следовательно, ему нужно время на подготовку.

— Ах, волшебство…

— Я предупредил тех из волшебников атира, на кого мы можем положиться.

— Да, сир.

— Вас по-прежнему волнуют народные массы?

— Да, сир.

— Успокойтесь.

— Почему?

— Я передал решение этой проблемы в руки баронессы Стоунмовер.

— И все же…

— Завтра вас ждет другая работа, вам будет некогда беспокоиться по поводу текл, которые решили бунтовать.

— Сир?

— Во-первых, вам следует позаботиться о безопасности Ноймы.

— Я понимаю. И о вашей безопасности тоже, ваше величество.

Император Тортаалик пожал плечами, словно тут не о чем было спорить, хотя ему не нравилась идея о том, что он нуждается в защите.

— Ваше величество оказали мне честь, сообщив об одном поручении. Каким будет второе? — спросил Кааврен.

— Вам следует арестовать лорда Адрона.

— Слушаюсь, сир, — ответил Кааврен.

— Считайте это своим долгом.

— Несколько дней назад я имел честь сообщить вашему величеству, что придерживаюсь именно такого мнения. Я рад, что оно совпадает с мнением вашего величества.

— У вас есть вопросы?

— Нет, сир. Мне все ясно.

— Хорошо, капитан. Я устал, а мы с вами как раз закончили сегодняшний обход.

— Да, сир. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

— И вам спокойной ночи, мой дорогой капитан. Увидимся утром.

— Нет, сир, я пришлю замену, поскольку мне нужно будет подготовиться к выполнению ваших приказов.

— Да, конечно. В таком случае я, вне всякого сомнения, увижу вас днем.

— Да, сир. Вне всякого сомнения, ваше величество меня увидит.

Несмотря на то что Кааврен никак не продемонстрировал своих чувств, его удивили приказы императора, хотя, размышляя по дороге в Крыло Дракона, он пришел к выводу, что назначить Императорскую гвардию охранять особы его величества и ее величества только естественно. А что может быть естественнее, чем дать приказ капитану гвардии арестовать мятежника?

С одной стороны, распределение обязанностей его рассердило, поскольку он сомневался в том, что баронесса Стоунмовер справится со своей задачей. Однако с другой стороны, Кааврен испытал некоторое облегчение, когда подумал о бегстве горожан из Драгейры и о том, что с этим связано. Он прекрасно понимал, что сохранить порядок на улицах нет никакой надежды, в особенности учитывая, что изнутри действуют заговорщики, а снаружи к атаке готовится лорд Адрон.

Что же касается обеспечения безопасности императора и его супруги, ну… тут следует предпринять определенные шаги, и не более того, — если дворец атакуют, каждый гвардеец должен будет сделать все, что в его силах, чтобы выполнить свой долг. Арест лорда Адрона — пустая формальность. Если Императорская армия одержит победу, Кааврену нужно будет только найти Адрона и забрать у него шпагу; если же Ролландар потерпит поражение, ареста может и не произойти.

Хотя, вне всякого сомнения, ему будет что вспомнить в старости, если во время кровопролитного боя он проберется за линию военных действий и захватит его высочество, арестовав, таким образом, генерала, в то время как его армия будет продолжать сражаться. Капитан улыбнулся своим мыслям, а Кааврен из прежних времен вдруг напомнил ему, что именно такого мгновения он ждал всю свою жизнь.

Он пожал плечами. Кааврен из прежних времен, конечно же, ухватился бы за такую возможность и прошел бы сквозь огонь и кровь ради одного-единственного шанса. Однако сегодняшний Кааврен стал старше и, возможно, мудрее. А кроме того, с ним не было его друзей. Ведь разве Айрич не остался в лагере его высочества? Нет, подумал Кааврен, возможность совершить такой героический поступок дается человеку один раз в жизни, за прошедшие пятьсот лет он уже сумел себя показать — так что и обсуждать здесь больше нечего. Вот о чем он раздумывал, когда вошел в свой кабинет.

— А вот и вы, мой дорогой Кааврен! Я вас жду.

— Айрич!

— Собственной персоной. А что вас удивило? Отчего такое выражение у вас на лице?

— Несколько минут назад я думал о вас, Айрич.

— Обо мне? Я рад, что мои друзья обо мне думают. А что вы обо мне думали?

— Сначала скажите мне, Айрич, где Пэл и Тазендра?

— Пэл пробыл тут со мной некоторое время, а потом отправился к вам домой, где намерен нас дождаться.

— А Тазендра?

— Провела час в Крыле Дзура, а сейчас спешит вдогонку Пэлу. А что, для нас есть дело?

— Очень похоже, что есть, — улыбнулся Кааврен. — Присоединитесь к нашим друзьям, дорогой Айрич, и скажите им, чтобы наточили свое оружие. Возможно, завтра нам придется немного поработать.

— Хорошо. Вы же знаете, я никогда не задаю вопросов.

— Отлично знаю. И еще, Айрич, следует отправить слуг из города.

— Я уже распорядился.

— Вы? Вам известно, что произойдет завтра? Ах да, я совсем забыл. Вы же только что прибыли от его высочества. Кстати, вы его поддерживаете?

— Я считаю его своим другом, но если бы я его поддерживал, меня бы здесь не было.

— Хорошо, — проговорил Кааврен.

— Мне нравится, когда вы смеетесь, — улыбнувшись, заметил Айрич.

— А мне нравится, что у меня наконец появился повод для радости. Идите, друг мой. Завтрашнее утро будет кровавым, а сегодня мне нужно заняться бумагами. Я еще поработаю несколько часов.

— В таком случае до завтра.

— До завтра.

ГЛАВА 29

В которой рассказывается о необычном общении Кааврена с наемными убийцами

Наконец последние инструкции были написаны — причем, заметим мы, так четко и ясно, что Кааврен не сомневался: никто из его подчиненных ничего не перепутает. Он удостоверился в том, что под документами стоит его подпись, а затем положил каждый на свое место. Только после этого, потирая глаза, Кааврен позволил себе отправиться домой.

Несмотря на то что наступила ночь, улицы продолжали жить напряженной жизнью — Кааврену даже показалось, что воздух дрожит от напряжения. Прежде всего он обратил внимание на то, что прохожих больше, чем обычно в такой час, причем многие люди явно покидали свои дома. Наспех прихватив все самое ценное, они пешком, на лошадях, в фургонах или экипажах — в зависимости от достатка — устремлялись к воротам, ведущим из города. Кроме того, среди тех, кто решил остаться, царили самые разные настроения — от настороженного ожидания до страха и злобы. Кое-кто даже позволял себе открыто враждебные высказывания и жесты в адрес Кааврена, поскольку он был в форме, впрочем, никто из смельчаков близко подходить не решался, а после своего отважного поступка они тут же пускались наутек.