Гвардия Феникса (№2) - Пятьсот лет спустя

— А что тут особенно интересного?

— В общественных списках говорится, что он собирается выступить на открытии павильона Кайрана, которое, как вы знаете, состоится сегодня вечером. Более того, он поставил нас в известность о своих намерениях.

— И почему вам кажется это интересным, Сержант? Только покороче, пожалуйста, поскольку я ужасно спешу. Отправлюсь в путь, как только будет готова моя лошадь.

— Сделаю все, что в моих силах, чтобы вы остались довольны, капитан.

— Его высочество выполнил мою просьбу и сообщает нам обо всех своих появлениях на публике — я верно вас понял?

— Да, капитан.

— Он поставил нас в известность о том, что будет присутствовать на церемонии закладки павильона?

— Да, капитан.

— И не изменил своего намерения?

— Изменил, капитан.

— Как? Его высочество решил не выступать на церемонии?

— Да, капитан.

— Каким образом он поставил нас в известность о перемене своих планов?

— Сегодня утром гонец в его ливрее принес записку.

— Вы проверили печать?

— Да, капитан.

— И что?

— Это его печать.

— Он объяснил, почему решил не присутствовать на церемонии?

— Можно сказать и так, капитан.

— Я вас не понимаю.

— Капитан, его высочество утверждает, что неважно себя чувствует.

— Хм-м-м, — задумавшись, протянул Кааврен. — Очень хорошо.

И тут объявили, что лошадь Кааврена готова, оседлана, экипирована всем необходимым и стоит у двери, а Кааврена поджидает конюх, чтобы помочь ему взобраться в седло.

— Я вернусь сегодня вечером, друзья мои, — пообещал Кааврен. — Вы знаете свои обязанности, выполняйте их как полагается.

— Слушаемся, капитан, — ответили все присутствующие гвардейцы.

Кааврен поскакал с территории Крыла Императорской гвардии, чувствуя, как шпага хлопает по бедру. Он покинул дворец и, миновав Ворота Дракона, выехал из города, по пути размышляя о том, что же ему известно о его высочестве и как следует себя вести, чтобы отвергнуть или подтвердить подозрения, которые крепли в его сознании по мере того, как он продолжал мчаться вперед.

Между тем его высочество Адрон э'Кайран, герцог Истменсуотча, граф Корио и Скай; барон Рэдграунда, Тресли, Тубранча, Пепперфилда и Эрфина; рыцарь Орденов Кайрана, Лании и Зарики; имперский барон Нутфаунда, который стоял в своем шатре, служившем ему штабом и одновременно домом, гордо выпрямился, как и подобает наследнику трона от Дома Дракона и потомку линии э'Кайрана Дома Дракона, и сказал:

— Ерунда.

Его адъютант, которого звали Молрик э'Дриен, был прежде всего племянником Адрона, а во вторую очередь — симпатичным и честным молодым человеком, серьезно относившимся к своей должности.

— Я прошу вашу светлость обратить внимание на то, что вы обещали присутствовать там, не только потому что павильон будет назван в честь вашего предка, лорд-мэр Драгейры на вас рассчитывает и…

— Ерунда, — повторил лорд Адрон.

Молрик открыл рот, но Адрон повелительным жестом заставил его замолчать.

— Молодой человек, — промолвил принц, — я готов принять участие в сражении, войне, восстании, готов подвергнуться оскорблению и даже унижению, если мой долг заставит меня это сделать. Но мне не вынести шесть часов подряд бредни Калвора из Дрема, которого я уже слушал раньше. Его утомительное бормотание — поверь — вызывает у меня больше ночных кошмаров, чем пропущенный сигнал во время Битвы Архипелага. Нет уж. Я отправил свои извинения губернатору, поставил в известность Гвардию об изменении своего расписания и даже, если этот поступок будет иметь для меня отрицательные последствия в Залах Правосудия, принес свои абсолютно лживые сожаления так называемому поэту. Что сделано, то сделано; и обсуждать тут больше нечего.

Молрик, казалось, немного поколебался, прежде чем признать, что эта битва проиграна и следует беречь силы для будущих сражений, а затем выразил согласие, поклонившись своему повелителю.

— Что-нибудь еще? — спросил Адрон.

— Да, генерал, — ответил Молрик, показывая, что речь пойдет о военных проблемах.

— Ну?

— Послание от Турвии.

— И что она сообщает?

— Купила за три тысячи скакуна, как хотели ваша светлость. Все готово. Она спрашивает, следует ли расположить лошадей и снаряжение так, как объясняли ваша светлость.

Адрон задумался.

— Пока нет, — наконец принял он решение. — Напиши ей, чтобы она распределила лошадей по конюшням, а я поставлю ее в известность, когда их следует вывести на позиции.

— Очень хорошо, генерал. Нужно подготовить расписки на закупку и перевозку фуража на месяц для всех постов.

— Оставь мне, я подпишу их позднее. Что-нибудь еще?

— Нет, ваша светлость, — ответил Молрик с некоторым сожалением.

— Свободен, — сказал Адрон.

Молрик повернулся кругом и вполне по-военному покинул шатер. Адрон же возобновил занятие, которому предавался до прихода своего племянника. Во-первых, долго смотрел на маленький пурпурный камень, напоминающий гемму; Адрон держал его между большим и указательным пальцами. Во-вторых, созерцал длинный плоский кусок гладкого коричневого дерева, украшенного такими же камнями, которые образовывали необычный узор. Затем он взял шило, с его помощью проделал еще одно отверстие в дереве и вставил камень, что держал в руке. Отступив на несколько шагов, Адрон принялся рассматривать новый узор, потом неохотно кивнул и обратился к бумагам, оставленным Молриком.

Он все еще был занят скучным, но важным делом, когда у входа в шатер послышался хлопок в ладоши. Не поворачиваясь, Адрон спросил:

— Кто там?

— Дуртри, третий часовой Северного поста, генерал.

— Ну?

— Прибыл лорд Кааврен, капитан Гвардии Феникса, и просит у вас аудиенции.

— В самом деле? — проговорил Адрон, выглядывая из шатра. — Странно, что он так долго ждал. Сколько гвардейцев он привел с собой?

— Ни одного, генерал. Лорд Кааврен пришел без сопровождения.

— Как? — И для себя Адрон добавил: «Значит, он мне еще верит. Что ж, это утешает». А вслух сказал: — Очень хорошо. Я готов принять его немедленно.

Через мгновение Кааврен вошел в шатер и, сняв шляпу, поклонился до самой земли.

— Надеюсь, — начал он, — ваша светлость пребывает в добром здравии.

— Да, со мной все в порядке, — отозвался Адрон. — И я надеюсь, что про вас можно сказать то же самое?

— Да, пожалуй, — ответил Кааврен. — Ваше высочество оказывает мне честь, задавая такой вопрос.

— Ну, — пожав плечами, промолвил Адрон, — если послание, которое вам поручено доставить, мне не понравится, сам посланец не вызывает во мне раздражения.

— Ваше высочество очень добры, — заметил Кааврен, — хотя меня и смутили ваши слова относительно послания и посланца.

— Смутили, господин Кааврен? Вам наверняка известно, что ваше поручение, хотя и не является сюрпризом, не вызывает у меня особого энтузиазма.

— И все же, — с поклоном сказал Кааврен, — должен признаться, что не понимаю, о чем ваше высочество говорит.

— Вы делаете вид, что не понимаете? — Адрон не выдержал и улыбнулся.

— Заверяю вас, ваше высочество, что окончательно сбит с толку.

— Ну так скажите мне, какова причина вашего визита?

— Повидать ваше высочество, ничего больше.

Адрон рассмеялся без малейших признаков веселья.

— Ба, мой дорогой. Будьте откровенны. Вы сохранили ко мне добрые чувства после наших прошлых встреч?

— Боги! — воскликнул Кааврен. — Конечно да.

— Ну тогда ради этих добрых чувств сделайте одолжение, отвечайте на мои вопросы так же прямо, как я их задаю.

Кааврен поклонился:

— Вы, ваше высочество, ни о чем не должны меня просить; заверяю, что буду отвечать на ваши вопросы только правду.

— Что ж, вот первый вопрос: вы пришли ко мне по поручению его величества, не так ли?

— По поручению его величества? Ни в малейшей степени.

— Неужели?

— Слово дворянина, — сказал Кааврен.

— Значит, вы не собираетесь меня арестовать?

— Арестовать ваше высочество? За что?

— За что? Император на меня рассердился.

— Клянусь честью, мне об этом ничего не известно.

— Невозможно! Значит, вы прибыли не для того, чтобы меня арестовать? — повторил Адрон, словно не мог в это поверить.

— Ничего подобного не входило в мои намерения, — заявил Кааврен. — В противном случае, прошу мне поверить, я не стал бы испытывать вашу доброту так долго, а сразу сказал бы: «Ваше высочество, я имею честь арестовать вас именем его величества; пожалуйста, отдайте мне шпагу и пройдите за мной». И все.

— Ну, — промолвил Адрон, по его лицу пробежала тень сомнения, когда Кааврен произнес слова, которые не собирался произносить. — Вам почти удалось меня убедить.

— Значит?

— Значит, я всецело в вашем распоряжении, лорд Кааврен. Не хотите ли выпить вина?

— Не отказался бы от бокала, ваше высочество, поскольку по дороге сюда изрядно наглотался пыли.

Адрон позвонил в колокольчик, и менее чем через две минуты Кааврен уже сидел напротив его высочества и оба пили за удачу.

— Кстати, — заговорил Адрон, когда процесс утоления жажды был завершен, — как сложилась ваша судьба и судьба ваших друзей? Благородного лиорна и остальных? Вы видитесь с ними?

— Увы, — ответил Кааврен, — крайне редко. Иногда я получаю весточки от Теммы — иными словами, — Айрича, — он пишет, что Тазендра процветает. Что же до Пэла, то наши с ним дороги пересекаются один или два раза за столетие. Боюсь, за прошедшие годы наша компания распалась, уж не знаю, к лучшему или к худшему. А я, как видите, стал капитаном Гвардии феникса — предел моих мечтаний, не самый плохой результат, полагаю, — тут ваше высочество со мной согласится, — для младшего сына обедневшего дворянина тиасы.

— Совсем неплохо, — согласился Адрон. — Примите мои поздравления.

— Надеюсь, вы разрешите мне поздравить ваше высочество с успехами — Батальон Изрыгающий Пламя стал знаменитым, и это не скоро забудут.

— Да, — улыбнулся Адрон. — Мы кое-чего добились. Конечно, часть нашего успеха принадлежит вам, мой дорогой, поскольку было бы невозможно сформировать батальон, если бы нам, как и прежде, пришлось тревожиться о вторжении с Востока. Более того, если бы не ваши дипломатические способности, нам не удалось бы покупать столько нужных для батальона лошадей.

— Ваше высочество проявляет исключительную доброту, когда вспоминает о моих скромных заслугах, — сказал Кааврен. — О, как я жалею о тех днях! Тогда в моей ладони постоянно была шпага или красивая женщина держала меня под руку! Теперь моя шпага остается в ножнах, а рука касается лишь рукояти; должен признаться вашему высочеству, что возле левого локтя у меня образовалась здоровенная мозоль — совсем не то место, где должны быть мозоли у настоящего солдата. Да и рукава нескольких курток довольно сильно прохудились.

— Так вот о чем вы вспоминаете, мой дорогой капитан! — со смехом произнес Адрон. — Лично мне запомнились другие вещи. Беглец, которого мне пришлось прятать и чье присутствие заставило меня сомневаться в правомерности своих действий. И еще: страх — не перед вторжением с Востока, а опасения, что мне придется выбирать между долгом и данным словом — точнее, между законом и честью. Труднее выбора не бывает, капитан. По крайней мере, так мне представляется.

— Вы совершенно правы, ваше высочество, выбор действительно тяжелый, и если вам нет нужды делать его сейчас — что же, очень хорошо.

— Сейчас? Ба! Сегодня мой кузен занимает пост главнокомандующего, а его сын служит у меня адъютантом. Так что, если только возникнет проблема, разрешение которой покроет ее участников славой, вы знаете, кого призовут в первую очередь.

— Вы несправедливы к себе, ваше высочество. Вы заслужили свою репутацию. Кто, кроме вас, смог бы справиться с ситуацией в Брайертауне столь быстро и ловко? Жаль, что вашего высочества тогда не было во дворце. Как только пришло сообщение о восстании, лорд Ролландар — ваш кузен — на следующий же день приготовился выступить с армией в поход. А еще через день мы узнаем, что вы держите все под контролем.

Я никогда не забуду выражение лица его величества! Через месяц было принято решение о реорганизации постов. Его величество сказал: «Если Истменсуотч в состоянии сделать так, что две тысячи солдат в течение одного дня и ночи проделали путь в четыреста миль, то один постовой офицер должен преодолеть такое же расстояние за такой же промежуток времени».

Адрон расхохотался:

— Он так и выразился?

— Имею честь заявить вашему высочеству, что совершенно точно повторил его слова.

— А как насчет затрат? — поинтересовался Адрон, который продолжал улыбаться. — Что сказал милорд Джурабин по поводу того, сколько будет стоить такая переброска?

Кааврен улыбнулся вопросу и проговорил:

— Не больше и не меньше того, что вы подумали. Ну, по правде говоря, возможно, дела обстоят не так уж и плохо. Вы в одиночку справились со стоимостью постов для десяти тысяч, если мне не изменяет память.

— Вы же знаете, я достаточно богат, — ответил Адрон. — Алмазы из Сэндихоума по пути в Драгейру пересекают Пепперфилд, а перец, который выращивается на моих землях, отправляется во все уголки страны. В результате я получаю часть того и другого. Снаряжая свой батальон, я потратил, уж можете поверить мне на слово, огромную сумму денег, но не настолько, чтобы влезать в долги или опасаться потери приданого дочери.

— Значит, ваше высочество сомневается, что целая Империя с ее ресурсами в состоянии с вами тягаться — даже при том, что ей потребуется снарядить гораздо меньшее количество лошадей и построить конюшен?

— В ваших словах есть доля истины, — ответил Адрон.

— Простит ли ваше высочество мое любопытство…

— О, вы можете спрашивать все, что пожелаете.

— В таком случае мне непонятно, зачем вы взяли с собой на Встречу провинций целый батальон? Насколько я понимаю, именно по этой причине вы оказали честь городу Драгейра своим присутствием.

— Вам непонятно?

— Ну, ваше высочество, вы, вероятно, думаете, я недостаточно информирован о том, что происходит во дворце, если это не входит в мои обязанности.

— И тем не менее, — проговорил Адрон, и на его губах появилось подобие улыбки, — не кажется ли вам, что батальон, в расположении которого вы сейчас оказались, как раз и попадает в непосредственный круг ваших обязанностей?

— Каким образом? — изображая удивление, спросил Кааврен. — В мои обязанности входит обеспечение безопасности его величества и неприкосновенности Императорского крыла дворца. Ну и, разумеется, соблюдение порядка в городе. А еще я должен оказывать всяческую поддержку силам лорда Ролландара, если в таковой возникнет необходимость. Так что меня совершенно не касаются дела вашего высочества.

Адрон, которого, казалось, совершенно не убедила его великолепная речь, проговорил, по-прежнему улыбаясь:

— Однако вы говорили, вас мучает любопытство.

— Ну…

— В таком случае позвольте мне его удовлетворить, я привел с собой свой батальон по просьбе его величества.

— Его величества?

— Вот именно.

— Императора Тортаалика?

— Я не знаю другого. Неужели вас не поставили в известность о данном обстоятельстве?

— Ничего не слышал. Не понимаю…

— Зачем его величеству понадобилось иметь под рукой целый батальон?

— Совершенно верно.

— Мне кажется, его беспокоят волнения в городе.

— Его беспокоят беспорядки, так вы сказали?

— Точно.

— А ваше высочество они тоже беспокоят?

— Клянусь честью, дорогой капитан, мне о них ничего не известно.

— И тем не менее…

Речь Кааврена прервал гонец — он принес письмо для Адрона.

«Ну, — сказал Кааврен самому себе, — либо тут нет никакого предательства и мои волнения не имеют под собой основания, либо лорд Адрон ведет столь опасную игру, на которую — насколько мне известно — еще не решался ни один драконлорд. Что происходит? Адрон получил известие, и оно его озадачило — он нахмурился… может быть, скажет, в чем дело, потому что мне очень хотелось бы знать».

Адрон, по-прежнему хмурясь, поднял глаза от послания и уставился в пустоту.

— Решительно странно, — прошептал он, словно обращаясь к самому себе.

— Ваше высочество?

— Да? — взглянул он на тиасу. — О, господин Кааврен, я совершенно про вас забыл. Мне только что принесли просто поразительные новости. Сказать вам?

— Если ваше высочество того желает.

— Я получил это письмо от некоего Калвора из Дрема. Вы его знаете?

— Должен признаться, не знаю, ваше высочество.

— Не важно. Он из Дома Феникса, поэт и страшная зануда.

— И что?

— Он прислал мне записку, в которой утверждает, что не понимает, по какой причине я отправил ему свои извинения.

— Какие извинения?

— Я послал к нему гонца, чтобы тот от моего имени извинился за то, что у меня изменились планы и я не смогу присутствовать на открытии павильона.

— Ах да! Мне говорили.

— Он заявляет, будто бы не собирался на открытие.

— И?

— Ну, у меня тут… где же оно? Ах вот… что вы на это скажете?

Кааврен взглянул на письмо, стараясь оставаться невозмутимым, — и зря беспокоился — в записке не оказалось ничего примечательного, кроме ее содержания.

— Ну? — поинтересовался Адрон.

— Уверяю ваше высочество, что нахожу происходящее исключительно необычным.

— И я тоже, капитан. В одной записке он сообщает, что намерен присутствовать на открытии, а в другой утверждает, что ничего подобного делать не собирался. Я не верю в необычное.

— На месте вашего высочества я испытал бы точно такие же чувства.

— Итак, вы думаете…

— Тут что-то не так.

— Совершенно верно. Капитан, посмотрите на записки.

— Боги! Разный почерк!

— Однако под обеими стоит подпись.

— Имена разные — эта, как видите, составлена писцом Дри, а на другой стоит имя Энтох.

— Совершенно непонятно, — проговорил Адрон, — почему он решил прибегнуть к услугам различных писцов?

— Возможно, поскольку он поэт, одного ему не хватает. Он много сочиняет?

— Чрезвычайно. Однако ваше объяснение меня не удовлетворяет. В любом случае тут что-то исключительно необычное.

— Я совершенно с вами согласен. Полагаю, один из документов поддельный.

— И какой же?

— Что касается вашего вопроса…

— Да?

— Должен признаться, я в недоумении. И все же… — Кааврен посмотрел на первую записку, ту самую, в которой Калвор сообщал, что намерен представить свои творения на суд публики. И неожиданно он понял, что уже видел этот почерк, — было что-то знакомое, хотя и незаметное на первый взгляд, в том, как на странице располагались буквы и знаки препинания.

— И все же? — прервал его размышления Адрон.

— Не вижу никаких причин для того, чтобы подделывать вторую записку, — ответил Кааврен. — А вот насчет первой…

— Насчет первой?

— Она могла быть написана с целью удержать ваше высочество от посещения церемонии — исключительно остроумное решение.

— Проклятие! — вскричал Адрон. — Вы правы. Но с какой стати кому-то понадобилось удерживать меня?

Кааврен покачал головой и признался, что не знает ответа на его вопрос.

— Значит, вы все-таки туда поедете? — спросил он.

— Нет, — нахмурившись, проговорил Адрон. — Извинения уже разосланы. А кроме того, уже поздно, я не успею.

— И что же вы станете делать?

— Терпеть не могу загадки, — задумчиво проворчал Адрон. — А потому постараюсь разобраться в том, кто мог такое сделать и почему?

— Действительно, почему? — тихо повторил Кааврен.

— Я намерен заняться расследованием, — заявил Адрон. — Прошу меня извинить…

Кааврен поднялся и низко поклонился.

— Разумеется. Благодарю ваше высочество за то, что приняли меня, а также за весьма приятный разговор.

— Ну что вы. Не стоит благодарностей, — проговорил Адрон. Казалось, его так заняла трудная задача, что он забыл о Кааврене еще до того, как тот покинул его палатку.

Кааврен нашел свою лошадь, которую покормили, напоили и даже почистили, пока он беседовал с драконлордом. Тиаса вскочил в седло и направился во дворец, бормоча себе под нос:

— Ах, Пэл! Что ты затеял? И зачем? Я обязательно это выясню!

ГЛАВА 11

В которой рассказывается о встрече Кааврена с Айричем и Тазендрой, удивительно быстро добравшимися до Драгейры

Кааврен подумывал, а не посетить ли ему торжественную церемонию, однако это было совсем ему не по пути. Кроме того, его преследовал страх, что он сделал ошибку, и послание написано не Пэлом, и подделкой являлась другая записка. Значит, поэт, о котором говорил Адрон, на самом деле на церемонии будет присутствовать. В конце концов Кааврен решил вернуться во дворец. Он отдал свою лошадь на попечение того же конюха, который привел ее к нему. У Кааврена даже сложилось впечатление, что все время, пока он отсутствовал, конюх дожидался его возвращения. Капитан оставил поводья и серебряный орб в руках у конюха — текла принял и то и другое как должное, после чего Кааврен направился в свои казармы. Он остановился, только чтобы бросить несколько тщательно подобранных укоряющих слов одному из гвардейцев у входа в крыло, — тот слишком небрежно отсалютовал своему капитану.

В казармах его приветствовали стоящие на посту гвардейцы; ответив им коротким кивком, Кааврен поинтересовался:

— Что-нибудь известно о Сетре или Алире?

— Нет, капитан, — ответили ему.

Тиаса быстро просмотрел журнал донесений и убедился в том, что ничего необычного не произошло. Затем он подкрепился ломтем хлеба с копченой кетной из кладовой и направился к его величеству (его величество в это время ужинал с императрицей), отпустил Тэка и заступил на пост.

— Ну, мой дорогой капитан, — обратился к нему его величество, который, чувствовалось, был расположен к беседе. — Надеюсь, вы плодотворно провели день.

Кааврен подошел поближе, поклонился сначала его величеству, а потом императрице, а затем ответил:

— Сир, боюсь, я не могу этого сказать.

— Да?

— Некоторые соображения, связанные с безопасностью, заставили меня начать расследование.

— Расследование?

— Да, сир. Расследование, которое показало, что мои тревоги лишены оснований.

— Капитан, я предпочитаю, чтобы вы предпринимали расследования, когда в этом нет необходимости, чем пренебрегали своими обязанностями.

— Благодарю вас, сир. Я всегда так думал. Рад, что ваше величество меня поддерживает. — Он поклонился и замолчал, чувствуя, что Тортаалик еще не все сказал.

Ее величество, казалось, не обращала внимания на их разговор, сосредоточившись на блюде с кусочками персиков, виноградом и орехами, залитыми соусом из белого вина и сливок с корицей и сахаром. Края тарелки были выложены кубиками льда, вырезанными в форме деревьев. Кааврен поскорее отвел глаза в сторону, чувствуя смущение, словно домашняя собачонка, пускающая слюни перед костью на хозяйской тарелке.

Наконец император снова повернулся к Кааврену и проговорил:

— Я хочу, чтобы вы незаметно следили за перемещениями герцога Истменсуотча.

— Конечно, сир, — отозвался Кааврен, делая вид, что удивлен.

— Как, конечно? Вы хотите сказать, что уже это сделали?

— Ну да, сир. В подтверждение своих слов готов поведать вашему величеству о том, что буквально по минутам делал после того, как покинул дворец.

Его величество перевел взгляд со своей тарелки на императрицу, которая, несмотря на то что продолжала трапезу, была несколько смущена. Кааврен знал, что она не любила, когда государственные дела обсуждались за ужином, — это входило в противоречие с изящной сервировкой стола и деликатесами.

Тем не менее его величество сказал:

— Что ж, тогда коротко расскажите мне о лорде Адроне.

— Сир, он вернулся в свой лагерь и с тех пор его не покидал. Более того, он отменил свое планируемое появление на открытии павильона Кайрана.

— Отменил, вы говорите?

— Да, сир. Причиной тому послужило поддельное письмо; я разыскиваю его автора.

— Понятно. И сейчас он находится в своем лагере?

— Да, сир. У него хорошая охрана, весь отряд лорда Адрона ведет себя дисциплинированно. Они также продолжают тренировки чередующихся атак.

— Чередующихся атак?

— Именно.

— Я не знаком с термином.

— Вы желаете, чтобы я пояснил вам его значение?

— Непременно.

— Так и сделаю.

— Я жду. — И его величество с интересом посмотрел на Кааврена.

— Сир, войска разбиваются на группы по сорок всадников и выстраиваются в десять шеренг по четыре всадника в каждой или восемь шеренг по пять; возможны и другие варианты. По команде старшего офицера солдаты спешиваются и заставляют своих лошадей лечь, образовывая ряды по два или три метра, между которыми остается по одному или два метра. Между лошадьми расстояние обычно не превышает одного метра. Затем солдаты обнажают клинки и занимают позиции за скакунами. По команде старшего офицера они поднимают лошадей, после чего они — то есть солдаты — вскакивают в седла, образуют шеренги и атакуют воображаемого противника — с удивительной быстротой и слаженностью.

— Я понял, — кивнул его величество. — Вижу, что вы и в самом деле вели самое тщательное наблюдение за действиями герцога Истменсуотча.

Кааврен поклонился:

— И все же, сир, у меня есть вопрос, если ваше величество позволит мне его задать.

— Спрашивайте.

— Просили ли вы, ваше величество, чтобы его высочество прибыл сюда со своим батальоном? А если нет, должен признаться, мне не совсем тогда понятно, зачем лорд Адрон привел его с собой. Дело в том, что батальон существенно превосходит численностью обычный почетный караул, который положено иметь принцу.

— Ах да, капитан, мне следовало вам сказать, что я действительно просил об этом лорда Адрона несколько месяцев назад, когда создалось впечатление, что наши подданные становятся неуправляемыми. Кроме того, предполагалось, что нам может потребоваться армия на руднике Холдфри, на севере.

— Помню, помню, сир.

— Итак, я ответил на ваш вопрос?

— Целиком и полностью.

— Тогда хотелось бы услышать ответ на свой вопрос.

— Если это будет в моих силах, сир, я немедленно отвечу вам.

— Вот мой вопрос: не показался ли вам странным отказ его высочества присутствовать на открытии павильона Кайрана, капитан?

— Такое оно и есть. Я бы даже добавил, что меня его отказ удивил.

— Значит, вы бы хотели узнать его причину?

— Очень, сир.

— И я тоже.

— Тогда я обращу свое внимание на данный вопрос.

— Каким образом?

— Каким образом? С разрешения вашего величества, лично займусь расследованием и постараюсь выяснить, нет ли здесь чего-то необычного. И если мне ничего не удастся обнаружить, попытаюсь разыскать автора поддельного письма к его высочеству, который, возможно, поведает нам, кто выигрывает из-за отсутствия его высочества на церемонии.

— Очень хорошо, капитан.

— Тогда, если я вам больше не нужен…

— Да, вы свободны.

— До завтра, сир.

— До завтра, капитан.

Кааврен постарался покинуть комнату со всей возможной поспешностью, чтобы не услышать того, что скажет императрица его величеству по поводу испорченного ужина. Ему и в самом деле удалось закрыть за собой дверь прежде, чем ее величество сделала замечание о температуре льда, о времени и других аспектах окружающего их мира.

Капитан никогда не задумывался о температуре льда, но он прекрасно знал, какими свойствами обладает время, — а посему не стал тратить его попусту и сразу потребовал лошадь, которую ему немедленно привели. Здесь нам следует отметить, что мы практически не обращали внимания на лошадей, кои прогуливаются по страницам нашей истории. И все из-за того, что Кааврен, хотя и был превосходным знатоком лошадей (подобному всякому солдату, проводящему много времени в седле), относился к ним не более как к средству передвижения и крайне редко вникал в эстетическую сторону вопроса.

И хотя в романах порой приводятся подробные и полные любви описания лошадей, большая часть тех, кто использует этих благородных животных каждый день, относится к ним именно как к средству передвижения. А литературные изыски обычно вызваны желанием автора увеличить объем своего труда на несколько страниц. Мы заверяем читателя, что никогда не занимались подобными вещами, и, более того, если и остановим повествование, чтобы порассуждать об особенностях той или иной лошади — дескать, она обладает особой статью, слишком высоко держит голову, имеет на редкость тонкие щиколотки, что свидетельствует о высокой скорости, или благородную грудь, говорящую о большой силе и выносливости, — то поступим так только в случае крайней необходимости.

Итак, наш друг Кааврен успешно миновал многолюдные улицы, отходящие от дворца, и вскоре оказался в более пустынном районе Холмистого округа, где и стоял павильон Кайрана. Тиасе пришлось придержать коня, когда он добрался до улицы Веревок, — здесь скопилось множество пешеходов, всадников и экипажей, движущихся ему навстречу. Он заметил: большинство из них одеты в цвета Дома Дракона, и решил, что опоздал на церемонию открытия.

Кааврену показалось странным, что он не видит парада, который, как ему говорили, должен был начаться сразу после открытия павильона. Возможно, подумал он, парад отменили, когда выяснилось, что Адрон не почтит церемонию своим присутствием. Тем не менее тиаса решил ехать дальше в надежде выяснить какие-нибудь подробности у тех, кто еще, несомненно, оставался возле павильона.

Следует добавить, что Кааврена удивила численность толпы, и он с беспокойством подумал о том, достаточно ли здесь гвардейцев, хотя никаких следов беспорядка пока не обнаружил. Тиаса огляделся в поисках золотых форменных плащей и с удовлетворением заметил двоих или троих гвардейцев, которые старательно выполняли свои обязанности. Вскоре они увидели своего капитана и отсалютовали ему; он жестом показал, чтобы они продолжали нести службу. Что они и сделали, возможно, с несколько большим рвением — ведь теперь на них смотрел их капитан. Кроме того, здесь находилось и несколько полицейских, приветствовавших Кааврена как офицера дружественных войск.