Гвардия Феникса (№2) - Пятьсот лет спустя

— Я ни о чем другом и не прошу.

Она провела его мимо нескольких письменных столов, за которыми сидели секретари, старательно делавшие вид, что они заняты работой и не обращают внимания на развертывающуюся у них на глазах драму. Они вошли в кабинет графини Беллор, и Кааврен обратил внимание на его убранство — множество картин на стенах, невероятное количество стульев, на потолке дорогие лампы, а маленький письменный стол, стоящий в дальнем углу, завален старыми документами и покрыт густым слоем пыли. После недолгих поисков графиня нашла украшенную самоцветами рапиру с такими же ножнами. Кааврен с поклоном принял из ее рук оружие, изо всех сил скрывая свое отвращение. Впрочем, ему не следовало беспокоиться — Беллор уже ни на что не обращала внимания.

Кааврен вежливо отвернулся, пока она переодевалась в белые брюки и белую блузу с золотым шитьем, а также удобные коричневые сапоги. Затем Беллор объявила, что закончила, и Кааврен прошел за ней вверх по лестнице, которая вела в ее покои, и молча наблюдал, как она призвала слугу, чтобы тот собрал саквояж с вещами и понес его вслед за ними. Вся эта процедура заняла достаточно много времени, так что графиня успела спросить Кааврена, известно ли ему о причинах ее ареста.

— Заверяю вас, мадам, — ответил тиаса, — мне ничего не известно о причинах.

— Очень странно, — заявила Беллор.

— В самом деле? — сказал Кааврен. — Неужели вы тоже ничего не знаете?

— Я ощущаю себя простым пастухом, — ответила Беллор.

— Значит, вы никак не оскорбили его величество?

— Ни в чем, клянусь.

— Вы не отказывались, к примеру, предоставить средства для тех или иных целей?

— Я отказывала его величеству в средствах? О, капитан, он действительно требовал денег для Академии Доверительности.

— И вы согласились их выделить?

— Вы должны понимать, капитан, что у нас не осталось никаких средств, и я не считаю, что в том моя вина.

— Не ваша вина? — удивился Кааврен. — Но ведь вы же управляющий финансами?

— Ну разумеется. В мои обязанности входит наблюдать за средствами, которые у нас есть, — не в моих силах сделать так, чтобы их стало больше.

— Вы объяснили его величеству, как обстоят дела?

— Конечно объяснила.

— И он остался доволен вашими объяснениями?

— Не знаю. Его величество попросил, чтобы я показала ему отчеты…

— Ну и?..

— Как вы понимаете, капитан, я не могу выполнить его просьбу. Управляющий, который ими занимался, умер совсем недавно. Вернее, его убили…

— Его звали Смоллер, не так ли?

— Вы совершено правы.

— И он знал, каково состояние казны?

— Так же хорошо, как вы свою шпагу, капитан.

— Вам его, наверное, не хватает.

— Мое горе безгранично.

— А что он был за человек?

— О, на этот вопрос я ничего не могу ответить. Мы не обменялись с ним и десятком слов за то время, пока он у меня работал. Однако…

— Прошу меня простить, мадам, но мне кажется, ваш саквояж собран. Следуйте за мной.

Они прошли мимо секретаря-лиорна, который так и не сумел закрыть рот, и Кааврен бросил ему:

— Возможно, мы с вами скоро встретимся по поводу повышения моего содержания.

Но тот не нашелся что ответить.

Слуга закрыл за ними дверь, и Кааврен зашагал рядом с Беллор так, словно они были старыми друзьями, а слуга торопливо семенил вслед за ними с саквояжем в руках.

— У меня есть возможность, мадам, — заявил Кааврен, — выбрать любой разумный маршрут к месту нашего назначения — как вы понимаете, речь идет о Крыле Иорича. Так вот, я предоставляю вам выбор. Что вы предпочитаете?

— Что я предпочитаю? — переспросила Беллор. — А какое это может иметь для меня значение?

— Ну, вас же арестовали.

— Действительно. Моя шпага у вас.

— Именно. Кое-кто после ареста предпочитает, чтобы его видело как можно меньше людей. Другие, опасаясь бесследно исчезнуть, желают иметь побольше свидетелей ареста. Поскольку я не получил никакого приказа на сей счет, буду счастлив провести вас тем путем, который вы выберете.

— Вы очень любезны.

Кааврен пожал плечами.

— Вообще-то мне абсолютно все равно, выбирайте путь на ваше усмотрение.

— Очень хорошо. В таком случае мы пойдем самым коротким — нам следует повернуть здесь и пройти по Голубому коридору, который ведет непосредственно на первый этаж Крыла Иорича.

— Как пожелаете, капитан.

Кааврен не менее сотни раз тем или иным путем попадал в Императорскую тюрьму в подвалах Крыла Иорича, и всегда он припоминал, как его привели туда в качестве узника. Воспоминания эти будили самые разные чувства: неудержимый страх перед заключением, печаль об ушедшей любви, которую он питал к Иллисте, предавший его именно здесь, и удовлетворение, когда он думал о триумфе, последовавшем вскоре после пленения и позора.

Просим правильно понять нас: никакие чувства не мешали Кааврену исполнять свои обязанности. Он молча вел графиню Беллор все дальше, пока она сама не прервала затянувшуюся паузу:

— Капитан, а не говорил ли вам его величество чего-нибудь, что могло бы пролить свет на причину моего ареста?

— Нет, мадам, должен признаться, он вообще ничего мне не говорил по данному поводу — просто передал мне через слугу приказ.

— А вы бы хотели знать, почему меня арестовали? Теперь, после некоторых раздумий, мне кажется, я знаю причину и могу ее вам поведать.

— Если вы желаете меня просветить — что ж, буду счастлив вас выслушать.

— Да, я хочу вам все рассказать, потому как мне больше не с кем поделиться своим открытием. А вы один из тех, кто может предпринять какие-то действия на основании информации, которую я вам сообщу.

— В таком случае, мадам, я заверяю вас, что буду слушать со всем возможным вниманием.

— Хорошо. Причина звучит так: его величество приказал меня арестовать из-за того, что я не сумела предоставить ему отчета о состоянии императорской казны.

— Понимаю.

— Звучит разумно, не так ли?

— Мадам, могу лишь поверить вам на слово, поскольку ни одна из указанных вами проблем не имеет ко мне ни малейшего отношения.

— Даю слово, что так оно и есть.

— Очень хорошо.

— Только…

— Только?

— Причина, по которой я не сумела выполнить приказ его величества, состоит в том, что, как я уже объясняла, мой лучший управляющий убит.

— Да, вы говорили, управляющий Смоллер убит.

— Речь идет именно о нем.

— Продолжайте.

— Я много об этом думала, пытаясь понять…

— А что вас так удивило? Должен признаться, вы меня заинтриговали.

— Я пыталась понять, почему кому-то понадобилось убивать Смоллера, который во всех отношениях был мирным человеком, целиком и полностью преданным своему делу.

— Ах вот оно что. И у вас появилась какая-нибудь догадка?

— Да, верно.

— Слушаю.

— Тогда я вам скажу. Полагаю, он убит для того, чтобы появилась причина для моего ареста.

— Как, вы так думаете?

— Гром и молния, а у вас есть сомнения? — сказала графиня. — Судите сами: прошло всего несколько дней после его гибели — и вот я арестована!

— Значит, вы считаете, — отозвался Кааврен, — Смоллера убили, чтобы вас арестовали и сняли с должности управляющего финансами?

— Именно так я и считаю.

— Хм-м-м, — проговорил Кааврен. — Весьма возможно.

Однако на лице тиасы ничего не отразилось, он только кивнул, словно предлагая своей пленнице продолжить рассуждения.

— И конечно, мой арест необходим для того, чтобы в императорской казне, а значит, и во всей Империи все перепуталось.

Кааврен подумал, что к убийству Смоллера арест графини отношения не имел, но вслух ответил:

— Вы, несомненно, высказали интересное предположение.

— О, убеждена, что оно абсолютно правильное.

— Возможно, — сказал Кааврен.

— Мой добрый капитан, вы должны объяснить это его величеству. Я тревожусь вовсе не за себя, а за него. Быть может, вам удастся узнать имена тех, кто организовал заговор против меня — иными словами, против его величества, — и выяснить, что они замышляют.

— Безусловно, — ответил Кааврен, — я тщательно обдумаю все, что вы мне сказали. Однако мы подошли к тюрьме, и я должен оставить вас на попечении господина, который позаботится о ваших удобствах, пока вы будете у него гостить.

Беллор перевела взгляд на тюремщика, иорича по имени Джуин, — Кааврен уже множество раз встречался с ним раньше. Джуин вежливо поклонился, после чего, подписав все необходимые бумаги, обратил свое внимание на графиню. Кааврен откланялся и поспешно покинул Крыло Иорича, чтобы вернуться в Императорское крыло с намерением посетить его величество, который, по всей видимости, приступил к своему вечернему туалету, и доложить ему, что приказ выполнен.

Шагая по дворцу, Кааврен размышлял над словами графини Беллор:

«Со всей очевидностью ясно: плести интриги против нее нет никакого резона. Однако в том, что она говорит, есть немалая доля истины — убийство Смоллера действительно должно являться частью чего-то большего. И чем дольше я думаю, тем сильнее меня тревожат все эти события.

Ах, Кааврен, речь идет о безопасности Империи, а это уже входит в твою компетенцию! Ты должен выяснить, кто плетет интриги и чего они добиваются. Нельзя терять время.

Но как, как это сделать? Ответ найти легко: когда начинается война, следует обратить внимание на драконов. Возникает дело о коррупции — ищи джарега. Если речь заходит о заговоре — тут не обойтись без йенди. А у меня есть знакомый йенди, которого я считаю другом. Надо все рассказать Пэлу; поделюсь своими подозрениями, а потом выслушаю его совет. Итак, как только я повидаюсь с его величеством, отправлюсь на поиски Пэла — пора нанести ему ответный визит. А вот и Императорское крыло. Теперь нужно побыстрее покончить с формальностями и приняться за более серьезные дела».

Но когда тиаса вошел в Зал герцогств, где часто собирались придворные после того, как их величества удалялись на покой, он понял: произошло или происходит нечто необычное. Весь двор, во всяком случае те кто собрался в Зале герцогств — а на взгляд Кааврена тут было очень много народу: придворные, министры и гвардейцы, — шумели так, словно случилось что-то из ряда вон выходящее.

Кааврен нахмурился, прикоснулся к рукояти шпаги и быстрыми шагами направился в зал, чтобы выяснить причину всеобщего волнения.

ГЛАВА 15

В которой рассказывается о превращении, какое претерпевает герцог Гальстэн, и о возвращении нашего старого друга Пэла

Кааврен, как мы уже говорили, вошел в Зал герцогств с намерением выяснить, что вызвало переполох. Некоторые сведения он узнал от гвардейцев, кое-что ему поведали придворные. На то чтобы по кусочкам воссоздать всю историю, Кааврену потребовалось минут двадцать или тридцать. Читатель только обрадуется — мы сэкономили ему время; ведь писатель способен быстро изложить события, которые заняли у участников часы, дни или даже годы. Кроме того, он умеет извлекать уроки и делать выводы, отчего его труды становятся еще более полезными.

Увидев столь многочисленное сборище, Кааврен сначала решил, что либо у Беллор оказалось больше друзей, чем он предполагал, либо подробности ареста представлялись странными и тревожными. Но он с удивлением, как, возможно, и наш читатель, обнаружил, что шум не имел никакого отношения (во всяком случае, напрямую) к смещению графини Беллор с должности управляющего финансами, а явился следствием радикального нарушения этикета со стороны Алиры э'Кайран, которая потребовала аудиенции у его величества, когда тот заканчивал вечерний обход дворца.

Точности ради отметим, что именно в это время Алира вошла во дворец со стороны Крыла Дракона, миновала покои главнокомандующего, ничего не сообщив о своих намерениях (Кааврен, было бы у него время, сказал бы пару теплых слов тем, кто ее пропустил!). Затем, задав вопросы нескольким придворным, которым не следовало на них отвечать, выяснила, где ей искать его величество.

Тортаалик как раз проходил через Зал баллад в сопровождении капрала Тэка — он заменял отсутствующего Кааврена — и леди Ингеры, хранительницы ключей. Некоторые из придворных оказались настолько безответственными (или, возможно, ехидными), что объяснили Алире, как найти Зал баллад в лабиринте Императорского крыла. По свидетельствам, Алира устремилась туда именно в тот момент, когда его величество приказал закрыть зал. Более того, Алира чуть не сбила с ног Ингеру, которая вставляла ключ в замок.

Тэк, несмотря на неожиданность, сразу заметил у Алиры на поясе шпагу — а он прекрасно знал, что это запрещено в присутствии его величества. Достойный капрал немедленно занял угрожающую боевую стойку между Алирой и императором и обнажил свое оружие. Алира не выглядела встревоженной; она спокойно отстегнула пояс со шпагой, небрежно бросила его Тэку и заявила:

— Я прошу разрешения, сир, переговорить с вашим величеством. — Причем тон Алиры входил в противоречие с тщательно подобранными словами, но вполне соответствовал времени и манере ее появления.

Леди Ингера сумела удержаться на ногах и надменно расправила плечи, а Тэк уставился на пояс со шпагой, который оказался в его левой руке. Его величество между тем пристально смотрел сверху вниз на Алиру (читатель, наверное, не забыл, она отличалась маленьким ростом), словно не мог сообразить, что перед ним за птица. Впрочем, он довольно быстро припомнил, где видел ее раньше.

Наконец император сказал:

— Сейчас не подходящее время для разговоров. Если вы придете завтра…

— Сир, дело чрезвычайной срочности, поэтому я смиренно прошу вас уделить мне несколько минут.

Стоит ли говорить, что даже теперь ее тон и поза входили в полное противоречие со словами? А Орб, который до ее появления был чисто белым, приобрел темно-красный оттенок.

Тем не менее его величество, смерив Алиру гневным взглядом, ответил:

— Ну, если ваш вопрос не терпит никаких отлагательств, можете говорить. — В голосе Тортаалика прозвучало предупреждение: «Если сообщение не покажется мне действительно срочным, мой гнев будет страшен».

— Сир, меньше часа назад по приказу вашего величества в мои покои вошли посторонние люди и забрали одну из принадлежащих мне вещей.

Лицо императора потемнело, и он прикусил губу:

— Невозможно, — заявил его величество.

— Как невозможно? Вы утверждаете…

— Из вашей комнаты не могли взять то, что вам принадлежало.

Глаза Алиры сузились.

— Не окажет ли мне ваше величество честь объяснить свои слова? Должна признать, я ничего не понимаю.

Читателю необходимо понимать, что фразы, произнесенные Алирой, звучали отрывисто, — каждое слов произносилось четко и внятно, передавая едва сдерживаемый гнев, хотя их содержание оставалось безупречно вежливым.

— Я не просто вам объясню! — вскричал император. — Я скажу, что именно забрали из ваших покоев и почему.

— Ни о чем другом не прошу.

— Из ваших комнат взяли предмет доимперской магии. Вы понимаете меня, Алира э'Кайран? Вещи такого рода запрещены со дня создания Орба!

— Что довольно-таки странно, — заметила Алира, — учитывая то, как создан Орб. Тем не менее, сир, я должна выразить свой протест…

— Вы протестуете? Вы, значит, протестуете? Протестуете?

— Так оно и есть, сир. Зачем повторять?

— Владение подобными предметами наказывается смертной казнью!

— В самом деле, сир? — спокойно осведомилась Алира. — А каково наказание за нарушение тайны покоев леди?

— Я полагаю, вы оказали себе честь, допрашивая меня!

— Совершила дерзость, сир?

— Дерзость? Безусловно!

— Но что моя дерзость по сравнению с дерзостью вашего величества, позволившего своим гвардейцам войти в мои покои и произвести там обыск?

— Вы осмеливаетесь обвинять меня — меня — в дерзости?

Алира холодно посмотрела на него, словно прикидывала, кто из них выше. Казалось, она смотрит на императора сверху вниз.

— Орб и трон, сир, даются человеку тогда, когда он становится императором. Право вести за собой империю необходимо заслужить. — И с этими словами она поклонилась, отступила на несколько шагов назад, взяла свое оружие у Тэка, который, потеряв дар речи, все еще держал его в левой руке, повернулась на каблуках и вышла из Зала баллад.

Вот что Кааврену удалось выяснить, после того как он выслушал несколько свидетельств от тех, кто находился в Зале герцогств. Когда тиаса составил себе полную картину, он остановился поразмыслить.

«Теперь, — сказал он себе, — необходимо принять решение. Если я вернусь домой или в свой кабинет, то скоро получу послание от императора — мне будет предложено найти его величество, а он отдаст мне приказ арестовать Алиру. Леди дракон — это вам не управляющий финансами. Да и вообще, мне совсем не хотелось бы брать ее под стражу, поскольку она дочь человека, которого я имею честь считать своим другом. Если же я попытаюсь привести в исполнение свой исходный план и отправлюсь навестить Пэла, то сумею отдалить момент ареста настолько, что у Алиры будет достаточно времени, чтобы скрыться. Никто не сможет обвинить меня в пренебрежении своим долгом — ведь когда его величество отправляется на покой, начинается мое личное время».

Затем тиаса вздохнул.

«Нет, Кааврен, тебе не удастся так легко улизнуть. Твоя совесть последует за тобой, ты услышишь ее шепоток, потеряешь сон и спокойствие, которые так ценишь. Из-за подобного поступка отношения с твоими дорогими друзьями могут дать трещину — в особенности с благородным Айричем. Его величество, ясное дело, потребует, чтобы я арестовал Алиру, тут не может быть сомнений. Поэтому я, как и всякий верный вассал, должен сам разыскать императора. Если он уже отправился в свою спальню, не оставив мне никаких поручений, — тем лучше. Если же, как я и предполагаю, записка меня ждет или, что еще более вероятно, он намерен отдать приказ лично, я его исполню с такой же быстротой, как если бы мне пришлось взять под стражу теклу, человека Востока или управляющего финансами».

Приняв решение, Кааврен немедленно отправился в спальню его величества. Двое стоявших на посту гвардейцев сообщили своему капитану, что его величество несколько минут назад скрылся в спальне и, по всей очевидности, еще не спит. В чем Кааврен и убедился, войдя в небольшую прихожую перед спальней, — из под двери виднелась полоска света. Кааврен тихонько постучал.

— Кто там? — спросил его величество.

— Кааврен.

— Ага! Мой капитан Гвардии! Пожалуйста, заходите, дорогой Кааврен, потому как сейчас мне хочется поговорить с вами больше, чем с кем бы то ни было другим.

— И неудивительно, — тихонько пробормотал тиаса. Он вошел в спальню, преклонил колено перед императором и сказал:

— Сир, я пришел, чтобы доложить об исполнении полученного мною приказа.

— А, конечно. Все прошло спокойно?

— Да, сир. Графиня Беллор находится в Крыле Иорича. Вот расписка, которую я получил от Джуина.

Император взял расписку, прочитал ее и кивнул.

— Тем лучше, — заявил Тортаалик. — Она что-нибудь говорила в свою защиту?

— Да, сир, графиня Беллор сказала примерно то же самое, что говорят другие люди, взятые под арест.

— То есть заявила о своей невиновности?

— Совершенно верно.

— И о заговоре против нее?

— Именно.

— И даже против меня?

— Да.

Император улыбнулся:

— Ну, мы с вами не раз слышали подобные вещи, не так ли, капитан? Беллор не первая, кого пришлось арестовать, — и, разумеется, не будет последней.

«Вот мы и подошли к самому интересному», — подумал Кааврен, но в ответ только поклонился его величеству.

— Ну, — сказал император, — все?

— Да, сир.

— Очень хорошо.

— Сир?

— Я сказал, очень хорошо. Если вы доложили все что хотели, можете идти, встретимся завтра утром.

— Я…

— Да?

— Вы больше ничего не собирались мне сообщить, сир?

Его величество нахмурился:

— Что-то еще? В каком смысле?

— У вашего величества нет больше для меня приказов?

— Капитан, больше приказов нет.

Кааврен прикусил губу, стараясь не выдать удивления:

— Значит, совсем ничего, сир?

— Ничего. А вы чего-то ждали?

— По правде говоря… нет, сир. Просто хотел убедиться, что мы ничего не забыли.

— Во всяком случае, я сказал все, что намеревался.

— Прекрасно, сир. Я увижу ваше величество утром.

— Да, хороших вам снов, капитан.

— И вам тоже, ваше величество.

Кааврен поклонился и в недоумении вышел из спальни Тортаалика. Он не только не получил приказа об аресте Алиры, но и не заметил следов раздражения на лице его величества. Неужели его, Кааврена, неправильно информировали? Он еще раз вспомнил всех, кто ему рассказал о происшествии с Алирой, и пришел выводу, что это мало вероятно. В чем же тогда дело? Произошло что-то еще? Или приведен в действие чей-то коварный план?

Если так, то существует только один человек, способный его разгадать. Больше медлить нельзя, пора разыскать Пэла. Кааврен направился в главную часть дворца и через Серебряную дверь вошел в Раскрашенный туннель, ведущий в Крыло Атиры. Блуждая по темным и извилистым коридорам, Кааврен трижды спрашивал, как ему попасть на третий этаж дворца. Свернув в очередной раз, он увидел женщину, сидевшую на простом трехногом табурете и, по видимости охранявшую вход (во всяком случае, создавалось именно такое впечатление, хотя оружия у нее не было) в какой-то темный проход. Кааврен остановился и спросил:

— Это Академия Доверительности?

— Да, милорд. Чем могу помочь?

— Я ищу герцога Гальстэна.

Женщина, черты лица которой практически полностью скрывал капюшон, приподняла брови и ответила:

— Милорд? Вы хотите видеть его в столь поздний час?

— Я Кааврен, капитан Императорской гвардии, и заверяю вас, что дело не терпит отлагательства.

Женщина нахмурилась:

— Пожалуйста, подождите здесь. Я узнаю.

— Не сойду с этого места, — пообещал Кааврен.

Она исчезла во мраке коридора. Когда звуки ее шагов стихли, Кааврену вдруг почудилось, что во всем дворце наступила такая тишина, словно здесь не осталось ни одной живой души. Тиасу охватила дрожь, хотя ему вовсе не было холодно.

Ожидание показалось Кааврену долгим, однако в действительности не прошло пяти или десяти минут, когда из темноты с такой же стремительностью, как в ней исчезла, снова возникла охранница.

— Он сейчас придет, милорд. Если хотите, можете проследовать за мной, чтобы подождать герцога.

Кааврен бросил взгляд в глубину сумрачного коридора и ответил:

— Нет, я лучше подожду здесь.

— Как пожелаете.

Кааврен провел еще несколько минут в одиночестве, мы употребили именно это слово, поскольку женщина, усевшись на свои табурет, застыла в молчаливой неподвижности. Кааврену подумалось, будто компанию ему составляет лишь статуя, жизни в которой даже меньше, чем в скульптурах Зала баллад, ставших несколько часов назад свидетелями сцены, вызвавшей такое недоумение у тиасы.

Наконец раздались шаги, и появился Пэл, одетый в тот же плащ, в котором он нанес визит Кааврену, — теперь, однако, его наряд гораздо больше подходил к окружающей обстановке. Кааврен сумел разглядеть, что его старый друг улыбается. Пэл взял Кааврена под руку и отвел его футов на сорок или пятьдесят в глубину темного коридора, чтобы их разговор не услышала сидевшая на табурете женщина.

— Мой старый друг, — тихо приветствовал его Пэл.

— Сожалею, что разбудил вас, — сказал Кааврен, который также пытался говорить приглушенно, хотя и не очень понимал, зачем это нужно.

— Разбудили меня? — удивился Пэл. — Я не спал, а медитировал, да и то не слишком глубоко, так что ваше появление меня обрадовало, в особенности если в моих силах быть вам чем-нибудь полезным.

И действительно, Кааврен не заметил и следов сна во внимательных глазах йенди.

— Тем лучше, — сказал Кааврен. — Поскольку мне и правда нужна ваша помощь.

Пэл кивнул:

— Тогда нам надо найти место, где мы могли бы спокойно поговорить, не мешая тем, кто спит или медитирует, что считается здесь серьезным преступлением.

— Если хотите, — предложил Кааврен, — мы можем пройти ко мне — я по-прежнему живу в том же доме. Более того, сейчас там поселились Айрич и Тазендра, — полагаю, именно вы пригласили их в Драгейру.

— И они приехали?

— Да, и очень вовремя, — со смехом ответил Кааврен. — Настолько вовремя… впрочем, позже я расскажу вам все по порядку.

— Ни о чем другом и не прошу, — сразу согласился Пэл. — Но сначала скажите мне, у вас нет никаких дел во дворце?

— Пожалуй, есть два дела, которые мне следует уладить. А почему вы спросили?

— Я предпочитаю не выходить в мир в таком наряде, а посему хотел бы попросить вас заняться своими делами. Встречу вас возле вашего кабинета. После чего мы отправимся в дом, о котором у меня сохранились самые приятные воспоминания, но хоть убей я не помню, как туда добраться. Так договорились?

— Ничего лучше нельзя и придумать, — ответил Кааврен. — Я буду ждать вас в своем кабинете, в Крыле Дракона.

— Вам не придется ждать долго, — заверил его Пэл.

— Тем лучше, — сказал Кааврен.

— Тогда до встречи.

— До встречи.

И с этим словами они расстались. Пэл исчез во мраке коридоров Академии Доверительности, а Кааврен направился обратно в Крыло Дракона. Вернувшись в свой кабинет, он принялся разбирать бумаги, накопившиеся за время его отсутствия. Когда Кааврен закончил, он просмотрел записи о происшествиях за прошедший день, и два события привлекли его внимание. В первую очередь тиаса прочитал написанное небрежным почерком Тэка распоряжение о допуске нескольких гвардейцев Батальона Белых Шарфов в покои Алиры э'Кайран в Крыле Дракона.

Естественно, обыск проводил Батальон Белых Шарфов; Кааврен не разрешал своим гвардейцам участвовать в подобных мероприятиях, да и вообще гвардейцы его батальона не имели обыкновения входить в личные покои в Крыле Дракона. Более того, у него возникли сомнения на счет того, имеют ли право подчиненные баронессы Стоунмовер там находиться, но, поскольку эти вопросы были вне компетенции Кааврена, он решил не обращать на них внимания. Вторая запись, заинтересовавшая Кааврена, немало позабавила и одновременно вызвала некоторое раздражение. В ней сообщалось о перебранке его величества с Алирой следующим образом:

«Дочь Адрона вошла в Зал баллад, когда там находился его величество император Тортаалик, и имела с ним разговор, после которого вечерний обход был продолжен».

Кааврен решил поговорить с Тэком относительно его записей, а также с теми, кто пропустил Алиру, — хотя тиаса искренне сочувствовал всякому, кто попытался бы не пустить дочь Адрона туда, куда она хотела попасть.

Он как раз размышлял над этой проблемой, когда стоящий на посту перед его кабинетом гвардеец объявил:

— Герцог Гальстэн хочет видеть капитана.

— Ага! — воскликнул Кааврен. — Кажется, долго ждать не пришлось. Пусть герцог войдет.

Герцог Гальстэн вошел, и Кааврен вскочил на ноги.

— Пэл! — вскричал тиаса.

— Собственной персоной, — с улыбкой поклонился Пэл.

Долой простой темный плащ; нарядную белую блузу украшало искусное золотое шитье на груди, длинный, с заостренными концами воротник лежал на плечах. Поверх блузы Пэл надел ярко-красный жилет с черной вышивкой. Черный кант на жилете образовывал двойную линию с золотым шитьем на блузе. Талию йенди стягивал широкий кожаный с изящным тиснением пояс, за который Пэл засунул пару элегантных серых перчаток. На поясе также висела шпага с узким клинком и дуэльной рукоятью — Кааврен отлично ее помнил и знал, что Пэл покончил со множеством врагов при помощи этой шпаги. Еще стоит упомянуть бриджи свободного покроя и сверкающие черные, почти до колен, с маленькими серебряными шпорами сапоги.

— Пэл! — снова вскричал Кааврен. — Гром и Молния, как я рад, что вы вернулись!

— Ах, значит, вы одобряете мой костюм? — улыбкой спросил Пэл.

— Одобряю? Конечно!

— Ну, тогда все слова сказаны. Идемте, нас ждут старые друзья, и вы поведаете мне о трудностях, которые заставили вас обратиться ко мне, оказав тем самым честь. Рад, что мое мнение имеет для вас значение.

На это Кааврен не нашелся что ответить, он просто поднялся на ноги и вывел Пэла из Крыла Дракона на улицу Дракона, по которой друзья и зашагали в сторону улицы Резчиков Стекла.

— Сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз тут бывал, — заметил Пэл. — Сейчас ко мне вернулись воспоминания, а вместе с ними и молодость.

— Полагаю, наши друзья будут рады вас видеть.

— О да. А добрая Сахри? Она меня вспомнит?

Кааврен рассмеялся:

— Сейчас она с трудом вспоминает свое собственное имя — все ее мысли заняты нашим старым другом Микой.

— Вот оно как! — воскликнул Пэл. — Впрочем, нам следовало ожидать такого поворота событий.

Вскоре они подошли к дому Кааврена, и Сахри их впустила. Оказалось, что Айрич, Тазендра, Мика и Фоунд — последний наконец пришел в себя после трудного путешествия — отправились куда-то часа два назад вместе с Сетрой. Они очень торопились, хотя Сахри не знала почему. Служанка Кааврена выглядела такой озабоченной, что практически не обратила внимания на Пэла, однако принесла им по бокалу вина, когда они расположились в креслах.

— Что ж, воссоединение с друзьями откладывается, — заметил Пэл. — Но расскажите мне о своих проблемах.

— Так я и сделаю, — ответил Кааврен. — Только прежде должен вас предупредить: речь пойдет о делах Империи, и, если слухи о них попадут не в те уши, последствия могут быть крайне тяжелыми, как для меня, так и для самой Империи.

— Кааврен, вы меня обижаете, — заявил Пэл. — Разве я хотя бы раз проявил неосторожность?

— Никогда, друг мой, — ответил Кааврен. — Да я ни в чем вас, собственно, и не обвиняю; просто хочу, чтобы вы поняли: мне пришлось столкнуться с исключительно серьезными проблемами.

— Ясно, я вас понял.

— Тогда я начну.

— Слушаю с нетерпением.

И Кааврен подробно рассказал о покушениях, аресте графини Беллор и ссоре между Алирой и его величеством. Пэл внимательно выслушал тиасу, его лицо при этом ничего не отражало. Он не перебивал Кааврена, не задавал никаких вопросов, пока тот не закончил. После чего йенди задумчиво проговорил: