Тарзан - Тарзан (Сборник рассказов)

Бабанго, понимая, что люди внизу заняты своими делами и не замечают их присутствия, спускались молча, намереваясь захватить их живыми и невредимыми. Они шли быстро и бесшумно — сотня крепких и мускулистых воинов с лоснящейся кожей. Сотня прекрасных опровержений теории, согласно которой каннибализм ведет к деградации человека, у него выпадают волосы и портятся зубы.

Маркс заметил их первым. Он предостерегающе крикнул, но было уже поздно — дикари бросились в атаку. Дюжина лоснящихся тел навалилась на Тарзана и Малларгана. Но через мгновение человек-обезьяна поднялся, стряхнув с себя нападавших. Малларган видел, как он схватил темнокожего воина и швырнул его в соплеменников. Чемпион ужаснулся подобному проявлению физической силы, неизмеримой по сравнению с его собственной.

Однако эта победа оказалась кратковременной — бабанго было многовато даже для Тарзана. Двое чернокожих схватили его за лодыжки, трое придавили к земле. Но прежде, чем им удалось связать Тарзана, он убил одного воина голыми руками.

Малларгана взяли с меньшими трудностями, а Маркса вообще без оных. Бабанго крепко связали им руки за спиной и, подталкивая сзади копьями, погнали по крутому склону оврага вверх.

Маленький Нкима недолго наблюдал за происходящим. Повернувшись, он бросился назад по равнине.

Мрак леса окутал их, что окончательно сломило дух обоих американцев. Мириады сомкнувшихся деревьев, чьи переплетающиеся кроны с густой листвой застилали небо и солнце, вселяли в их сердца ужас. Деревья, деревья, деревья! Деревья различных размеров и высоты — некоторые поднимались почти на двести футов над ковром из фирний, амом и низкорослого кустарника, выстилавших землю. Петли лиан провисали между деревьями или змеились вдоль стволов. Некоторые лианы свисали с верхних веток, чуть не касаясь почвы. Их спутанные концы едва заметно покачивались в неподвижном воздухе. Другие же, в форме тонких шнуров, были похожи на кисти с бахромой — воздушные корни эпифитов.

— Что они собираются с нами сделать? Как ты думаешь? Потребуют выкупа? — спросил Маркс.

— Почем я знаю. И кто будет платить? Да и как они собираются его получить? Маркс покачал головой.

— Что же тогда они сделают с нами?

— Почему бы тебе не спросить об этом у той большой задницы? — Малларган кивнул в сторону Тарзана.

— Задница?! — Маркс сделал презрительную гримасу. — Это он из тебя сделал задницу, оболтус. Хотел бы я иметь такую задницу в Нью-Йорке. Тогда у меня был бы настоящий чемпион. Он почти нокаутировал тебя голой ладошкой. Хорошую плюху он тебе выдал!

— Удачный удар, — ответил Малларган, — но это простое стечение обстоятельств.

— Ну да… Он тебя уделал так, будто ты выступаешь в весе «петуха», зато грохнулся ты как настоящий тяжеловес. Ладно! Будем считать, что ему повезло.

— Но он не человек. Слышал, как он рычал? Как лев или другая зверюга.

— И все же, что они собираются с нами сделать?

— Не думаю, что они собираются убить нас. Если бы они хотели сделать это, они кокнули бы нас на том же самом месте, где схватили. Какой смысл тащить нас с собой, чтобы убить?

— Надеюсь, в этом ты прав.

Пешеходная тропа, по которой бабанго вели своих пленников, причудливо вилась по лесу. Она едва достигала восемнадцати дюймов в ширину — узкий глубокий желобок, вытоптанный ногами бесчисленного количества людей и лапами животных за бесчисленное количество лет. В конце концов тропа привела их к некоему подобию лагеря, раскинувшемуся на обоих берегах ручья в месте его впадения в реку. Некогда здесь стояла деревня, в которой жили люди. Тогда она располагалась на вырубке, теперь же этот участок был почти полностью вновь отвоеван джунглями.

Когда троих мужчин вели через лагерь, их окружили вопящие женщины и дети. Женщины плевались, дети бросали палки в пленников до тех пор, пока конвоиры не отогнали их. На шеи пленников набросили петли из веревок, концы которых привязали к небольшому деревцу.

Маркс, окончательно выбившийся из сил, рухнул на землю. Малларган сел, прислонившись спиной к дереву. Тарзан продолжал стоять, внимательно осматривая все вокруг и явно сосредоточившись на мысли о побеге.

— Черт возьми, — простонал Маркс, — я совсем выдохся.

— Ты никогда не напрягал свои ходули, — безжалостным тоном ответил Малларган. — Заставлял меня пробегать каждый день по шесть миль, а сам колесил за мной в автомобиле.

— Что это? — внезапно спросил Маркс.

— Что именно?

— Разве ты не слышишь эти стоны? Звуки доносились со стороны ручья, который они не могли видеть из-за разросшейся растительности.

— У кого-то болит живот, — буркнул Малларган.

— Ужасные звуки, — поморщился Маркс. — Как я хотел бы вернуться в цивилизованную страну. Да, прекрасная мысль пришла тебе в голову — съездить в Африку… Хотелось бы все-таки знать, что они собираются с нами сделать?

Малларган взглянул на Тарзана.

— Этому хоть бы хны, — сказал он. — А ему должно быть известно, что они собираются с нами сделать. Он ведь и сам дикарь.

Хотя они разговаривали шепотом, Тарзан слышал весь разговор.

— Вы хотите знать, что они с вами сделают? — спросил он.

— Ну да, — ответил Маркс.

— Они собираются съесть вас. Маркс рывком сел. Почувствовав внезапную сухость во рту, он облизнул губы.

— Съесть нас? — поперхнулся он. — Шутите, мистер? Людоеды бывают только в книжках…

— В книжках? Вы слышите стоны, доносящиеся с реки?

— Конечно.

— Есть вещи похуже, чем просто быть съеденным. Они вымачивают мясо, чтобы было помягче. То, что вы слышите — голоса мужчин, или женщин, или детей. Там их несколько человек. Дня два-три назад им дубиной перебили руки и ноги в трех-четырех местах и опустили в реку, оставив над поверхностью воды лишь головы. В таком положении их держат три-четыре дня. Затем свежуют и готовят.

Малларган покрылся мертвенной бледностью, Маркс повалился набок в приступе тошноты. Тарзан смотрел на них без жалости.

— Испугались, — произнес он. — Вы боитесь страданий. А там, на равнине и в лесу остались зебры и слоны, которых вы обрекли на мучения. И мучения эти продлятся не один день.

— Но ведь они всего лишь звери, — возразил Малларган, — а мы — люди.

— Вы тоже звери, — сказал человек-обезьяна, — и когда вам причиняют боль, страдаете так же, как другие звери. Я рад, что бабанго заставят вас пострадать прежде, чем съедят. Вы хуже их. У вас не было причин охотиться на зебр и слонов. Вы не смогли бы съесть все, что убили. Бабанго же убивают только ради пищи и убивают ровно столько, сколько могут съесть. Они лучше вас, находящих в убийстве удовольствие.

Долгое время они молчали, погруженные в свои мысли. Шум лагеря заглушали вопли с реки, становящиеся все более отчетливыми. Маркс начал всхлипывать — выдержка изменила ему. Малларган тоже не выдержал, но его реакция была иной.

Он взглянул на Тарзана, спокойно возвышающегося над ним.

— Я обдумал ваши слова, мистер. Раньше я никогда не задумывался над тем, что убивать животных ради удовольствия — отвратительно, и теперь сожалею об этом.

Маленькая обезьянка мчалась по раскаленной равнине. Она сделала круг, чтобы обогнуть грузовик, ползущий по следам охотников. Вскоре она забралась на дерево и продолжила путь по веткам, придерживаясь границы между равниной и лесом. Нкима был маленькой обезьянкой, испытывающей постоянный страх перед многими существами, для которых обезьянье мясо являлось особым деликатесом. Самое печальное заключалось в том, что исконный житель леса вынужден был бояться его, ибо и Шита-пантера, и Гиста-змея тоже обитали на деревьях. А еще здесь жили большие обезьяны, отличающиеся весьма скверным характером, и их тоже следовало избегать. Так что малыш Нкима двигался предельно тихо и осторожно. Но никогда в жизни он не действовал с такой целеустремленностью; сегодня ни сочные гусеницы, ни соблазнительные плоды, ни даже птичьи яйца в гнездах не вводили его в искушение и не отвлекали внимания. Малыш Нкима торопился…

Мелтон увидел трупы зебр, указывающие путь, по которому прошли охотники. Он выругался про себя — гнев и отвращение переполняли его.

Добравшись до склона оврага, он обнаружил изувеченную машину, покоящуюся под огромной тушей слона, но следов двух мужчин не было нигде. Он вышел из кабины и спустился в овраг.

Мелтон был опытным следопытом. Примятая травинка или сломанная ветка могли рассказать ему о многом. Беглый осмотр почвы вокруг поверженного автомобиля наполнил его беспокойством за себя самого. Взяв винтовку наперевес, он пустился в обратный путь вверх по склону оврага, поглядывая на лес на противоположной стороне. Добравшись до грузовика, он облегченно вздохнул, развернулся и тронулся в обратном направлении.

«Поделом им, — подумал он. — Мне не остается ничего другого, как доложить обо всем произошедшем, а к тому времени все будет кончено».

В эту ночь бабанго пировали, и из обрывков разговоров Тарзан понял, что в следующий вечер они примутся за него и двух американцев. Но перспектива оказаться с переломанными руками и ногами мало устраивала его. Он прилег на землю рядом с Малларганом.

— Ляг на бок и придвинься ко мне спиной к спине, — прошептал он. — Попробую развязать узлы на твоих запястьях. Потом ты развяжешь меня.

— О'кей, — отозвался Малларган.

Со стороны равнины из леса раздался львиный рык, и мгновенная реакция бабанго обнаружила их страх перед царем зверей. Они подбросили хворост в костры, зажженные для защиты лагеря, и принялись бить в барабаны, чтобы отогнать мародера. Эти охотники на людей не отличались львиной храбростью, но через некоторое время, не слыша более рычания, они, позабыв про бдительность, продолжили свой пир, и Тарзан получил возможность несколько часов работать без помех. Дело продвигалось медленно, поскольку руки его были связаны столь крепко, что он мог шевелить только пальцами одной руки. Но в конце концов настойчивость была вознаграждена, и один узел удалось распутать. Дело пошло веселей, и через полчаса руки Малларгана оказались свободными.

Тарзан считал, что двумя руками Малларган мог бы работать и побыстрее: время шло. Было уже за полночь, и оргия должна была вот-вот закончиться. Тарзан знал, что тогда к ним приставят охрану. Наконец он освободился. Путы Маркса поддались куда легче.

— Ползком за мной! — шепотом скомандовал Тарзан. — И не звука!

То, что Малларган признал свою вину и выразил сожаление по поводу расправы над зебрами, позволило Тарзану дать обоим американцам шанс на спасение, к тому же Малларган помог ему освободиться. Однако он не чувствовал ни признательности, ни ответственности за них. Он не считал их собратьями по крови, а существами, более далекими, нежели дикие звери, с которыми он общался с детства, — они были его родственниками и друзьями.

Тарзан осторожно крался через прогалину к лесу. Если бы он был один, он во весь дух пустился бы к спасительным деревьям, где ни один бабанго не посмел бы преследовать его по высоким тропам, пользоваться которыми его научил Керчак. Но те двое, что ползли за ним следом, могли рассчитывать в лесу лишь на свои ноги.

Они проползли всего лишь сотню с небольшим футов, как Маркс громко чихнул. Видимо, его аллергия на пыль или пыльцу растений дала о себе знать. Он чихал, как заведенный, и ответом на его чихание были крики, донесшиеся из лагеря.

— Поднимайтесь и бегите! — крикнул Тарзан, вскакивая на ноги. Все трое бросились к лесу, преследуемые толпой вопящих дикарей.

Первым бабанго схватили Маркса — результат пренебрежения бегом во время спортивных занятий. Но им удалось захватить и Малларгана, не успевшего добежать до леса. Они поймали его потому, что он на мгновение замешкался, чему причиной был, вероятно, первый в его жизни героический порыв — попытка спасти Маркса. Когда его окружили, надежды на побег и спасение растаяли, как дым. «Железный кулак» Малларган рассвирепел.

— Ну-ка, задницы! — кричал он, проводя свои знаменитые правые боковые по черным челюстям. Все остальное отошло для него на задний план — только серии ужасных быстрых ударов правой и левой.

— Я покажу вам, — ревел Малларган, — как связываться с чемпионом мира в тяжелом весе!

Тут один из воинов подкрался к нему сзади и изо всех сил ударил Малларгана дубиной по голове. «Железный кулак» оказался в нокауте впервые в жизни.

Тарзан, оседлавший высокую ветку на границе прогалины, был заинтересованным зрителем и правильно истолковал причину задержки Малларгана.

Это был второй положительный штрих, замеченный им в поведении одного из Тармангани и заставивший его более активно осмыслить нависшую над ними угрозу.

Смерть ничего не значила для него — если это не была смерть друга — ибо она являлась ежечасной реальностью джунглей; его психология была психологией зверя, живущего со смертью бок о бок и не очень задумывающегося над ней.

Но героическое самопожертвование не характерно для дикого зверя. Оно принадлежит исключительно людям. Это качество Тарзан мог понять и оценить. Оно образовало связь между этими двумя столь непохожими людьми и подняло Малларгана в глазах Тарзана выше бабанго, которых он считал своими естественными врагами. А ведь совсем недавно Малларган был рангом ниже бабанго, ниже Унго-шакала, ниже Данго-гиены.

Тарзан по-прежнему не чувствовал никаких обязательств перед этими людьми, которых он чуть было не бросил на произвол судьбы, однако теперь, принимая во внимание оказанную помощь, а может, желая позлить бабанго и разрушить их планы, он решил помочь Малларгану и Марксу.

Нкима в очередной раз пересек равнину, но теперь уже на широком смуглом плече Мувиро — вожде отряда вазири. Он опять верещал и бранился, и сердце у него было как у Нумы-льва. С высоты плеча Мувиро так же, как и с плеча Тарзана Нкима мог послать весь мир к черту, что он и делал.

Из медленно двигающегося грузовика Мелтон заметил вдали большую группу людей. Он остановился и взял бинокль.

Сфокусировав прибор на интересующем его объекте, он присвистнул.

«Будем надеяться, что они настроены дружелюбно», — подумал он. Один из слуг рассказал ему, что где-то в этих краях бесчинствуют бабанго, и то, что он увидел возле поверженного автомобиля, казалось, подтверждало эти предположения. Убедившись, что слуга, сидящий рядом с ним, держит карабин наготове, он включил двигатель.

Подъехав, он увидел, что отряд состоит из нескольких сот воинов, украшенных белыми плюмажами. Они изменили направление движения, чтобы перехватить его. Мелтон подумал, что ему следует разогнать грузовик и попытаться прорваться сквозь отряд. Ситуация нравилась ему все меньше. Отряд был явно экипирован для ведения боевых действий. Он приказал слугам приготовить оружие и в случае чего стрелять по его команде.

— Не стреляй в них, бвана, — сказал один из слуг, — иначе они перебьют нас. Они прекрасные воины.

— Кто это? — поинтересовался Мелтон.

— Вазири. Они не тронут нас. Мувиро встал перед грузовиком и поднял руку. Мелтон остановился.

— Откуда вы? — спросил вождь вазири. Мелтон рассказал об овраге и о том, что он обнаружил на его дне.

— Не видели ли вы других белых людей, кроме ваших друзей? — поинтересовался Мувиро.

— Вчера я видел белого человека, назвавшегося Тарзаном.

— Был ли он с теми двумя, когда их схватили?

— Не знаю.

— Следуйте за нами, — приказал Мувиро, — и разбейте лагерь на опушке. Если ваши друзья живы, мы вернемся вместе с ними.

Поведение Нкимы подсказало Мувиро, что Тарзан попал в беду. А полученная только что информация подсказывала, что его могли захватить или даже убить те же самые людоеды, которые захватили и двух американцев.

Мелтон наблюдал, как вазири удалялись быстрой походкой, затем завел двигатель и поехал следом…

Бабанго отсыпались в лагере после оргии и очнулись только в полдень. Настроение у них было отвратительное. Они не досчитались одной из жертв, многие потирали поврежденные челюсти и сломанные носы — результаты деятельности Малларгана.

Белые выглядели ненамного лучше. У Малларгана раскалывалась голова, у Маркса болело абсолютно все, и всякий раз, когда он вспоминал, что с ним сделают прежде, чем предадут смерти, ему становилось дурно.

— Они перебьют нам руки и ноги в четырех местах, — шептал он, — и будут вымачивать три дня, чтобы мы стали помягче!.. Гады!..

— Заткнись, — перебил его Малларган, — я стараюсь об этом не думать.

Тарзан, зная, что вазири на подходе, вернулся к опушке леса, чтобы встретить их.

Он понимал, что в одиночку, да еще днем, даже ему не под силу спасти американцев. Весь день бродил он у опушки леса в ожидании вазири, но безрезультатно. Тогда Тарзан бросился в лес и помчался высотной тропой к лагерю каннибалов, стремясь достичь его прежде, чем сумерки накроют лес темнотой.

На сей раз он приближался к лагерю с противоположной стороны, двигаясь вдоль неширокого ручья, в котором продолжали сидеть в воде оставшиеся жертвы. Около лагеря его ноздри уловили запах льва Нумы и львицы Сабор. Они бесшумно крались на запах человека. Хищники были очень голодны. Человек-обезьяна хорошо знал это, поскольку лев с пустым желудком пахнет иначе, чем с полным. Каждый дикий зверь знает это, поэтому не так уж редко можно увидеть сытого льва, спокойно проходящего сквозь стадо пасущихся травоядных.

Молчание и голод этих двух крадущихся хищников не предвещали ничего хорошего их будущим жертвам.

Дюжина воинов приблизились к Малларгану и Марксу. Они разрезали веревки и грубо поставили американцев на ноги. Затем потащили их в центр лагеря, где под большим деревом сидели вождь племени и шаман. Воины выстроились полкругом лицом к вождю, женщины и дети стояли за ними.

Американцев бросили на землю лицом вверх. По двое воинов навалились на их руки и ноги так, что те оказались распятыми на земле. С вершины дерева за этой сценой наблюдал почти обнаженный белый. Он взвешивал шансы американцев на спасение, но не собирался безрассудно жертвовать собой во имя их освобождения. Однако он видел не только пленных, позади костра за людьми следили две пары немигающих желто-зеленых глаз, кисточки двух нервных хвостов подрагивали. От устья ручья донесся жалобный стон, и львица повернула голову, но огромный лев с темной гривой продолжал внимательно вглядываться в толпу, собравшуюся в центре лагеря.

Знахарь встал и приблизился к двум жертвам. В одной руке он держал хвост зебры, украшенный перьями, в другой — тяжелую дубину. Увидев его, Маркс захныкал:

— Малыш, помоги, спаси меня, помешай им! Малларган бормотал полузабытую молитву. Шаман плясал вокруг них, размахивая хвостом зебры и бормоча ритуальную тарабарщину. Вдруг он нагнулся к Малларгану и занес тяжелую дубину над распятым человеком. Но тут Малларган, чемпион мира в тяжелом весе, собрав все свои силы, рывком освободился от кучи воинов и вскочил на ноги. Всей силой своих мускулов, всем весом своего тела он нанес шаману такой удар в подбородок, которого не видывал ни один ринг мира. Шаман рухнул на землю со сломанной челюстью и лишился чувств. Раздались вопли разгневанной толпы дикарей, и через секунду они набросились на Малларгана.

Львица приблизилась к берегу ручья и протянула когтистую лапу к голове женщины — одной из несчастных жертв бабанго. Бедная женщина в ужасе вскрикнула, львица злобно зарычала, замахнувшись лапой. Охваченные ужасом, бабанго повернули головы на этот звук, и в ту же секунду их атаковал лев, потрясая окрестности громоподобным рычанием. Дикари дрогнули и в панике бросились прочь, оставив на произвол судьбы и пленников, и шамана.

Все это произошло столь неожиданно, что лев оказался над Малларганом прежде, чем тот успел вскочить на ноги. Какое-то мгновение громадный зверь стоял, глядя вниз на распростертого, парализованного страхом человека, не отводящего взгляда от его немигающих глаз. Человек чувствовал его зловонное дыхание, видел желтые клыки и слюну, стекающую с них. Но он увидел еще кое-что, удивившее и потрясшее его. Он увидел Тарзана, спрыгнувшего с дерева прямо на спину чудовища. Малларган вскочил на ноги. Он собрался было бежать, но продолжал стоять в зачарованном оцепенении, ожидая, когда зверь растерзает человека. Маркс тоже поднялся и теперь пытался вскарабкаться на дерево, цепляясь за толстенный ствол в припадке страха. Львица вытащила из ручья женщину, крики которой заглушали все остальные звуки, и понесла ее в лес.

Малларган, который, казалось, превратился в столб, увидел невероятное зрелище: ноги Тарзана сомкнулись, замком опоясав туловище льва, стальные пальцы впились в темную гриву. Лев встал на задние лапы, пытаясь стряхнуть человека со спины. Лев зарычал, и, вторя ему, зарычал человек, отчего у Малларгана застыла кровь в жилах. Он увидел, как лев, в неистовой попытке освободиться, бросился на землю и принялся кататься, стараясь раздавить человека, но когда хищник поднялся, человек был на том же самом месте. Малларган повидал немало боев, вызывающих восхищение силой и храбростью участников, но никогда в жизни не встречал такой силы и храбрости, какую проявил сейчас этот почти обнаженный человек в схватке со львом.

Выносливость льва ни в коей мере не сопоставима с его силой, и вскоре огромная кошка начала уставать. Зверь на миг замер, пытаясь отдышаться, и в тот же миг Тарзан, ослабив хватку, выхватил охотничий нож из ножен. Лев изогнулся, стремясь схватить зубами своего Противника. Лезвие блеснуло в пламени костра и погрузилось в рыжеватое плечо зверя. Взорвавшись жутким ревом, зверь прыгнул и выгнулся, но нож блеснул еще раз. В пароксизме ярости и боли огромная кошка высоко подпрыгнула, но лезвие вновь вонзилось в ее бок.

Трижды пронзало лезвие сердце льва, пока он не свалился на бок, конвульсивно дернулся и затих.

Тарзан выпрямился, наступил ногой на труп поверженного врага и, подняв лицо к небу, издал жуткий победный клич обезьяны-самца. Колени Маркса подкосились, и он медленно осел на землю. Малларган почувствовал, как на его голове волосы встали дыбом. Бабанго, укрывшиеся в лесу, в паническом ужасе бросились по сторонам.

— Пошли! — скомандовал Тарзан и повел американцев к равнине, прочь от плена, смерти и людоедов бабанго.

На следующий день Маркс и Малларган находились в лагере вместе с Мелтоном. Тарзан и вазири готовились в поход против бабанго, чтобы отомстить им и навсегда изгнать из этих краев.

Прежде, чем отправиться в путь, человек-обезьяна подошел к двум американцам.

— Отправляйтесь из Африки вон, — приказал он, — и никогда больше сюда не возвращайтесь!

— Никогда — это для меня слишком скоро, — ответил Малларган.

— Послушайте, мистер, — предложил Маркс, — даю вам сотню кусков. Приезжайте в Нью-Йорк, будете драться для меня…

Тарзан повернулся и молча пошел догонять вазири на марше. Нкима сидел на его плече, обзывая Тармангани нехорошими словами.

Маркс развел руками.

— Представляешь, малыш, — сказал он, — добровольно отказаться от сотни кусков! Считай, что тебе повезло, ведь он отобрал бы у тебя звание чемпиона в первом же раунде.

— Кто? — удивился Малларган — «Железный кулак». — Эта задница?