Король Мертвой Страны

      – Мой король! Их там три десятка, и пойдешь, как по блюду – у всех на виду! – по-отечески встревожено, небезосновательно, пробовал вразумить молодого горячего предводителя седой воин.
      – Я сказал – пойду! – упрямо рыкнул Нартанг, накидывая поверх своего военного облачения плащ, чтобы сталь не сверкнула в случайном луче солнца и не выдала его раньше времени.
      Воины провожали короля мрачным молчанием, даже обычное пожелание Удачи, как-то было опущено, – в их лицах читались плохо скрываемые тревога и неодобрение – каждый из них готов был пойти вместо короля и хотел этого, но никто не смел высказаться вслух – Закон запрещал это. На отряд Данерата напал какой-то нервный паралич. Они, конечно же знали и верили в силу своего предводителя, но уж очень сложной была задача… Даже для несокрушимого Нартанга.
      Нартанг же, похоже, неосознанно уже даже стремился к смерти, но казалось, сама смерть убегает от него в панике – бросаясь в каждом бою в самую гущу схватки, Нартанг ни разу не получил и царапины… Выходя со стоянки, он испытывал смешанные чувства – он и сомневался в правильности принятого решения, и нервничал, понимая, что ему не удастся осуществить свою дерзкую и отчаянную затею без вреда для себя; однако немного отдалившись от оставшихся ожидать его возвращения воинов, все это ушло, как наваждение и осталась какая-то бесшабашная веселость и мальчишеский азарт, словно он был сейчас тем подростком-принцем, которому задали сложное, совсем взрослое задание, но он точно должен был его исполнить – назло и удивленье всем! Так всегда было с малых лет его жизни! Правда сейчас сложное, почти невыполнимое задание задал себе он сам, явно уже заскучав по сосущему чувству напряжения от серьезной, смертельной опасности, которого давно уже не испытывал и явно нуждаясь в нем.
 
      С этой вылазки Нартанг возвращался медленно. Словно в наказание за его самонадеянность, впервые за долгое время битв после своего юношеского поражения, навсегда изуродовавшего его, он получил ранения: два арбалетных болта прошло навылет, едва чиркнув по телу, однако третий пропущенный, не отбитый выстрел оставил в теле вражеский наконечник, засевший в бедре гадкой сосущей болью, не позволяющей твердо наступать на ногу. Его мальчишеская бравада была наказана реалию жизнью – даже небывалых военных способностей не хватило на исполнение сказочных планов: хоть и перебив всех врагов, он все равно получил в бою непривычные для себя и болезненные раны, но непокорность его бытия не позволяла ему показать их остальным, и сейчас он шел, тренируясь скрывать хромоту.
      Превозмогать пронизывающую при каждом шаге боль было тяжело, но это не было для него новым испытанием.
      Нартанг вошел на стоянку прямым уверенным шагом, предварительно замаскировав кровавые потеки на облачении и победно скалясь, видимо и не расходившимся после его ухода воинам:
      – Засады больше нет! – просто объявил он, – Витар, Ригар, Варту, Харок – надо бы забрать там, что пригодится… Харок главный.
      Бодро прошествовав на свое место, Нартанг бросил все силы на то, чтобы не повалиться на лежащую лесину: как бы невзначай отведя прострелянную ногу в сторону он присел на одной здоровой – к счастью, его натренированное тело исполнило все слажено и едино, не родив ни у кого и тени подозрения на ранение предводителя. Однако вереди было самое трудное – их отряд был в разведке и теперь им предстояло идти обратно к общему лагерю и по идее можно было уже сейчас сниматься с временной стоянки и отправляться в обратный путь. Да вот только Нартанг не представлял, как преодолеет этот путь.
      – Что, устал, мой король!? – по-дружески усмехнулся старый командир, подходя к молодому королю.
      – Да есть, немного, Халдок, – оскалился в ответ Нартанг.
      Их взгляды встретились, и Нартангу показалось, что старый вояка все понял, потому что потом его взгляд быстро прошелся по всему телу предводителя, явно что-то отыскивая.
      – Куда? – после минутного и напряженного молчания тихо спросил немолодой воин.
      Нартанг испытующе посмотрел на него. Он и хотел довериться пятидесятнику, и в то же время совсем не хотел говорить о своей ране…
      – В ногу, – после долгих внутренних колебаний, все же ответил король Данерата.
      – Стрела? – совсем понижая голос и озираясь по сторонам взволнованно спрашивал Халдок.
      Нартанг только кивнул в ответ, скалясь воинам, проходящим мимо и принимая беззаботную позу.
      – Вытащил?
      – Нет, сидит…
      – Надо вытаскивать.
      – Не хочу, чтобы парни видели, – король опять упер свой тяжелый взгляд в встревоженное лицо рубаки.
      – Ты не дойдешь до лагеря.
      – Мы останемся здесь, – вдруг принял свежее решение Нартанг, – Эй, Ветер! – в следующий миг подозвал он своего воина.
      – Да, мой король?! – быстро подошел тот.
      – Наши еще не вернулись с барахлом, а Хадор ждет вестей до заката. Слетай к главнокомандующему – скажи, все чисто – скоро подарки привезем.
      – Сделаю! – бодро кивнул воин; уже отходя от сидящего на бревне короля, он быстро перекинул ножны на спину, потуже затянул ремни и после этого тут же пустился в быстрый бег, которым и отличался.
      Ветер умчался прочь от стоянки к основному лагерю, воины расположились на отдых вокруг короля и командира.
      Халдок все не отходил от Нартанга, переживая за юного короля.
      – Пошли, отойдем – сделаем все, как надо, – все не сдавался старый вояка.
      – Ладно, – кивнул Нартанг и, вновь напрягая все мышцы тела, поднялся, – Сейчас придем – отдыхайте пока, – просто сказал он обратившим на него взгляды воинам.
      Они дошли с Халдоком до места, которое не просматривалось с их стоянки, укрытое густым высоким подлеском.
      – Ложись, – кивнул Халдок на небольшую моховую кочку.
      Нартанг послушно лег и распустил нижние завязки плаща, в который плотно запахнулся перед возвращением с военной вылазки. Чуть ниже бедра правая нога его была перетянута уже пропитавшейся насквозь кровью тряпкой.
      – Снимай давай все, – деловито распоряжался седой пятидесятник, снимая свой небольшой заплечный мешок и начиная копаться в нем.
      Не возражая уже ни в чем и доверившись опытному воину, Нартанг аккуратно разделся, оберегая раненую ногу, и отвернулся, не желая даже смотреть на то, что с ним сейчас будут делать. Он, конечно, теоретически знал, как надо обрабатывать и зашивать раны, но никогда не имел такой практики, Халдок же, по-видимому, наоборот был в этом большим специалистом – быстро и уверенно принялся за дело:
      – Да, ну и угораздило же тебя так обломать?! – сквозь зубы недовольно процедил он, пытаясь достать ушедший еще глубже в распухшую рану железный наконечник арбалетного болта.
      – Не помню как и пропустил, – тоже сквозь зубы просипел Нартанг, входя от боли в какое-то оцепенение и уже даже почти не чувствуя ее.
      Тем временем, воины, посланные забрать оружие и снаряжение убитых, быстро и четко осматривали то, что представляет из себя интерес, а что – барахло, которое и брать-то не след. Осматривающий внешний периметр укрепления Варту уже сужал свой третий круг, когда приметил в кустах отброшенный кем-то в гневе прострелянный щит. Через мгновенье Варту уже не сомневался чей щит нашел – это был щит Нартанга, в пяти местах прошитый тяжелыми арбалетными болтами насквозь.
      Воин застыл в нерешительности, держа в руках свою находку и не зная что ему и делать. Однако все разрешилось само собой – озадаченный вид и вытянувшееся лицо соотечественника привлекло сразу Ригара и Витара, быстро подошедших к товарищу.
      Они также молча принялись разглядывать его находку. Через несколько минут опытные воины уже не бесцельно кружили по месту короткого сражения, а умело восстанавливали все события. Им не доставило затруднений восстановить картину боя: их король подобрался незамеченным практически к самым камням, за которыми скрывалась засада, и в первом своем прыжке сразил сразу восьмерых, орудуя обеими руками и поражая всех, кто был в радиусе охвата его замаха. Захваченные врасплох, лучники не сразу сориентировались, что на них нападает один человек, и это замешательство также выкосило из их рядов еще восьмерых. Однако оставшиеся в живых и уже сообразившие что к чему солдаты выстроили грамотную защиту: шестеро оградились щитами – остальные восемь взялись за арбалеты, заряженные уже заранее.
      Сколько стрел нашли свою цель в первом залпе, было не ясно, но все шестеро, что держали щиты и прикрывал стрелков, после этого залпа были мертвы – у троих, кто попал на правую сторону – меча Нартанга – не выдержали щиты, трех остальных, воин сбил на землю и добил лезвием. Второй залп успели сделать только пятеро – трое, что стояли за сбитыми с ног щитоносцами, также были повержены после первого же выстрела. Пятеро, погибшие последними, смогли выстрелить второй раз.
      Перед их выстрелами воин успел поднять с земли щит одного из убитых и закрыться им, но выпущенные с такого малого расстояния арбалетные болты прошили его насквозь. После чего щит и улетел далеко прочь – пробитый и ненужный.
      Воины Данерата долго и тщательно искали и считали стрелы: шесть болтов были явно отбиты оружием и, скорее всего, остались после первого залпа, ударившись о камни находясь совсем рядом с погибшими стрелками; еще одна застряла в расщелине между камнями, порыскав вокруг, воины отыскали еще две, выпущенные, видимо, уже мертвыми падающими стрелками и улетевшие высоко вверх и за круг камней. По подсчетам оставалось найти еще три.
      Первую нашел Варту – с зазубренным краем наконечника и со следами крови на нем, древке и оперенье – она прошла навылет, пробив кольчугу… Еще одну такую же нашел несколько мгновений спустя Харок. Ригар же нашел самый неприятный след – обломок стрелы без жала. От места этой последней находки проглядывался четкий кровавый след. Хоть кровь была и не обильной, но верно тянулась прочь от уничтоженной засады. Потом Нартанг, видимо, перетянул рану – кровавая полоса кончилась. След короля, теперь едва различимый даже для опытных воинов, повел обратно к их стоянке…
      Воины молча переглянулись. Их король был ранен. И явно решил скрыть свою рану от них – вернувшийся с военный вылазки Нартанг ни у кого не вызвал и тени подозрения на какой-то сбой…
      Первым нарушил тишину Ригар:
      – Получается, жало в Нартанге…
      – Да и эти две тоже через него прошли, – протянул найденную обагренную кровью стрелу Харок и кивнул на такую же, зажатую в руке Варту.
      – Как же? Он ходит, как и прежде? – Витар, самый молодой из четверки, удивленно переводил взгляд с одного воина на другого.
      – Как, как… Так и ходит. Это же Нартанг! – зло передразнил его Харок, – Вот что думаю: король не захотел выдавать свои раны, и мы не можем рассказывать никому больше то, что нашли и узнали здесь.
      – Правильно, – в один голос согласились с ним Витар и Ригар.
      Варту, немного ошарашенный, только согласно закивал в ответ.
      – Поэтому с этого мига все, что узнали здесь – только наше! – торжественно протянул вперед руку Харок, трое соратников поспешно накрыли его предложенную руку своими, скрепляя слова. – Ну все, берем барахло и бегом на стоянку – долго мы здесь ползали, как бы не хватились – еще все снимутся за нами!
      И воины заторопились, быстро собирая военные трофеи.
 
      Когда четверка, нагруженная арбалетами и другим одобренным придирчивыми профессионалами оружием вернулась на стоянку, Нартанг, прооперированный Халдоком, потягивал вино, стараясь хоть как-то сбить нервное напряжение от сегодняшнего дня.
      – Все, что сгодится забрали, мой король! – быстро доложил Харок, назначенный главным перед их выходом.
      – Хорошо, я доволен вами, – кивнул в ответ Нартанг, прищуривая глаз, присматриваясь к воинам, – Отдыхайте, – отпустил он их.
      Только что вернувшиеся присоединились к остальным за общим костром.
      Потом от костра встал Халдок и подошел вновь к своему молодому королю – в его глазах Нартанг прочитал тревогу.
      – Я знаю, – не дожидаясь слов седого командира, тихо ответил на несказанные еще слова он, – Они обо мне знают.
      Халдок только кивнул, в который раз признавая наследство крови истинных правителей.
      – Не беспокойся – они будут молчать, – уверенно произнес Нартанг.
      – Как знать, – тяжело вздохнул Халдок.
      – Харок! – немного раздражаясь, рыкнул король, поднимаясь со своего места – все так же легко – и отзывая обоих жестом отойти в сторону.
      Через десяток шагов Нартанг резко обернулся:
      – У кого вторая половина? – обрывисто рыкнул он, протягивая Хароку вытащенный недавно Халдоком наконечник.
      Харок выдержал взгляд короля:
      – Я нашел. Уже выбросил… – немного выпрямившись, спокойно ответил он.
      – Остальные знают? – смиряя свой первый напор, уже спокойнее приглушено спросил король Данерата.
      – Только мы четверо.
      Нартанг испытующе смотрел на него. От этого взгляда все военачальники Кеменхифа отводили глаза, но Харок выдержал – ведь это был его король, его «отец» и он любил его, пожалуй, так же, как любил погибшего вместе с Данератом настоящего- родного отца, за то, что он действительно был их предводителем и надеждой на новую жизнь -он был за него, за него всем сердцем:
      – Мы поклялись молчать. Никто не узнает.
      – Хорошо, – кивнул Нартанг, отпуская жестом воина к общему костру, – Понял? – рыкнул он Халдоку.
      – Понял, мой король, – в этот момент Халдоку действительно захотелось поклониться этому молодому парню, годящемуся ему в сыновья, если не во внуки, и наделенному властью самой Судьбой от рождения.
 
      Все окрестности были прочесаны. Случилась еще одна небольшая баталия с двумя сотнями собравшихся каким-то чудом остатков, но естественно – это было безнадежной затеей со стороны врагов – их передушил бы и отряд Нартанга, а тут вышла вся кеменхифская громада, шествующая к границам земель.
      Войско дошло до означенного места и развернулось большим лагерем, правда с усиленными постами.
      Начались военные переговоры между командирами. Король Кеменхифа не ко времени серьезно захворал, и поэтому любое важное решение приходилось растягивать на полторы недели не меньше, гоняя гонцов в столицу и обратно.
      Воины скучали и кисли, без дела слоняясь по лагерю, собираясь вечером за кострами.
      – Что за король? Посмотреть бы на него… Кто так ведет войну? Отвоевал два поля и какие-то нелепые грамоты туда-сюда мотает! Мы же гоним! Сейчас прочесали бы все до их города, всех, кто оскалится – передушили бы, да дань наложили – сразу тебе и рабы и барыши каждые пол года и угрозы нет, что снова голову поднимут. А так что? Собаку, что кусила что? Прибить или на цепь, а здесь что? Поругал и оставил!
      – Халдок тоже был недоволен войной, впрочем, как и все данератцы, не разделяющие общего веселья соратников.
      Нартанг слушал разговоры своих воинов и был согласен с ними. Он не понимал такого решения короля Кеменхифа – заключать мировые соглашения с соседом, который вечно грозил войной. Он вырезал бы угрозу и неповиновение на корню, как и привык, как учили с детства, но… не он вел эту войну, к счастью для Хистана – он лишь участвовал в ней, к его горю…
 
      Наконец, мировые были подписаны, границы оговорены, военная добыча описана.
      Нужно было отводить войска обратно. Однако, никто не спешил этого делать. Шли недели.
      На лагерь напали всеобщая разгульность и лень.
      Кеменхифцы не уставали праздновать победу, данератцы же мрачнели и скучнели с каждым днем.
      Эта тоска мучила и Нартанга. Чтобы хоть как-то занять себя, он уходил бродить по окрестностям, разрабатывая прострелянную ногу. Потом, разведав, что неподалеку находится торговая пристань, решил сходить туда. Под хмурые взгляды воинов король Данерата в который раз ушел со стоянки войск, полностью отдаваясь дороге и своим мыслям. Был последний месяц лета и холодные ветра еще не напоминали о неприятностях погоды, поэтому и мысли все были какие-то яркие и светлые. Нартанг шел и думал о том, что и как надо сделать, чтобы привлечь побольше солдат, отряженных вновь под его начало, как описать чужакам жизнь Данерата, чтобы возродить его. Война закончилась и он ясно понимал, что еще пара седьмиц и воины заскучают – нужно было что-то делать. Он решил искать корабль и плыть, как это когда-то сделали его предки, куда поведет Удача, чтобы создать новый Данерат.
      Дойдя к концу дня к пристани, воин понял, что пришел явно не по назначению: о том, чтобы выходить в открытую большую воду на этих «корытах», что кеменхифцы назвали кораблями, не могло быть и речи – это понимал даже он – далеко не сведущий во всех тонкостях судоходства. Побродив по небольшому городку, устроенному у причала и переночевав в прилежащем постоялом дворе, под завязку набитом рабочим людом, воин отправился в обратный путь немного разочарованным.
      Теперь ему нужно было ехать, по словам Хадора, на другой край страны, чтобы увидеть большие корабли – главная пристань располагалась невдалеке от столицы.
      Наскоро перекусив жареным мясом с бобами, Нартанг спозаранку выступил в обратный путь, чтобы прибыть в лагерь к ужину.
      Стояла обычная для жарня дневная духота: солнце жарило так же, как когда-то в пустыне, ветер нес песок и пыль а в ярко-синем небе не было и намека на облачко, хоть на миг бы прервавшего солнечное пекло. Нартанг, обнаженный по пояс и мокрый от пота шагал по дороге. Его медная от прилипшего уже навечно загара кожа приобрела сероватый оттенок от налипшей на мокрое тело пыли, волосы же он завязал на затылке в узел, чтобы хоть как-то снизить перегрев. Обратно он пошел другим путем, решив получше изучить местность, и когда впереди справа блеснула какая-то речушка, воин посчитал это за улыбку Удачи – вода сейчас была просто сказкой для измотанного путника. Не задумываясь, он свернул с дороги и пошел через луг к воде. Быстро раздевшись и побросав вещи на берегу, воин нагишом бросился в реку. Однако мелкая речушка, хоть и имела сильное течение, до дна прогрелась жарким солнцем и теплая вода не принесла желаемого облегчения. Не желая, однако, вылезать под палящие лучи, Нартанг пустился вверх по течению, чтобы потом «прокатиться» на молочных струях. Увлеченный борьбой с водой, воин не обратил внимания на появившихся на дороге пятерых конных солдат. Это были хистанцы и было не понятно что они делали в землях Кеменхифа после поражения и завершения войны… Всадники же, приметив на реке купающегося человека, направили коней к нему. За спинами у них обнаружились арбалеты, которыми они не преминули вооружиться. Зарядив оружие, всадники растянулись вдоль берега, куда должен был вернуться пловец к оставленным вещам. Нартанг доплыл до запримеченного камня, перевернулся на спину и отдал воде нести свое тело. Однако чувство опасности врезалось в расслабленное сознание раскаленным угольком. Воин перевернулся на живот и быстро скользнул взглядом по берегу, увидел пятерых всадников, отметил их вооружение и быстро нырнул под воду, загребая к покинутому берегу, в то место, где он зарос густым ивняком. Вынырнув под защитой густых зарослей, воин выругался – в более нелепом положении он не мог себя припомнить.
      Скакать нагишом по зарослям от пяти конных арбалетчиков ему еще не доводилось.
      До лагеря было еще около трех миль, куда сворачивала эта река Нартанг не знал, поэтому проплыть по ней, укрываясь от арбалетчиков под водой тоже не было выходом. Все эти его мгновенные мысли прервал самый молодой из всадников, который оказался главный в пятерке – еще не совсем окрепшим юношеским голосом он прокричал, подъехав к ивовым зарослям:
      – Эй, ты, не прячься – выходи! Мы не сделаем тебе ничего плохого, а только спросим!
      – Угу, а арбалеты у вас заряжены тоже, чтобы ничего плохого не делать?! – рыкнул из кустов воин, и от его голоса испугалась и стала приплясывать лошадь молодого седока. Сам же юноша тоже вздрогнул и немного смущенно обернулся на своих спутников – четырех рослых солдат, сопровождавших его по воле отца и явно не одобряющих ни одного его действия.
      – Мы не станем стрелять – выходи! Ты один? – при этих словах юноша снял арбалетную стрелу с тетивы и сделал знак своим спутникам последовать его примеру.
      Однако его телохранители не поддерживали его в благородном порыве и медлили, озираясь по сторонам.
      – Я один; и я не выйду, пока вы не повесите арбалеты себе за спины, – непререкаемым тоном продолжал вести переговоры из-за куста Нартанг, поминая про себя всех богов которых знал непечатными словами.
      – Тебе нечего бояться! Я даю тебе слово, что мои друзья не выстрелят! Выходи! – уговаривал тем временем юноша.
      Нартангу эта глупая ситуация уже порядком надоела, нагота его не смущала, а последние слова юнца о предполагаемо испытываемом воином страхе и вовсе стали последней каплей – он стал продираться через заросли прямо к молодому всаднику.
      Он поставил себе целью как можно скорее преодолеть разделяющее расстояние и скинуть сосунка с коня, завладев пацаном и оружием – он понял, что паренек является каким-то «папенькиным сынком» и им можно будет воспользоваться, если что, как живым щитом – четверо всадников не посмеют что-либо сделать, чтобы не навредить опекаемому.
      – Ну хорошо! – прорычал воин, продвигаясь с непредвиденной остальными быстротой и проворством.
      Он осуществил бы задуманное без помех, если бы спутники паренька следовали указанием сына господина – все четверо при звуках продвижения по кустам незнакомца, подъехали к своему опекаемому и наставили взведенные арбалеты на заросли. Нартанг вылетел из зелени, собираясь в несколько прыжков, за одно мгновенье, подскочить к молодому парламентеру и вырвать того из седла, но вид четырех, направленных в него, арбалетных жал остановил его. Воин замер на середине начавшегося движения – в нем еще жила память о не так давно засевшем в теле железе, извлеченном Халдоком.
      – А ну стоять! – в один голос предупредительно вскрикнули все четыре спутника юноши.
      – Не стрелять! – в отчаянье обернулся на них парень, а потом более медленно он перевел взгляд на представшего ему из зарослей незнакомца, и глаза его понемногу округлялись – представший перед ним не мог сравниться по уродству даже с виденными Агдаем изувеченными ранеными, вернувшимися с войны, а повидал он их не мало. Юноша напряженно обвел взглядом замерших мужчин. Он всем своим существом вдруг ощутил неведомое ему до этого чувство острой опасности и не мог понять, почему же этот страшный незнакомец вызвал его.
      Человек, появившийся из кустов, если не считать страшных шрамов, вроде бы ничем и не отличался от обычных людей, однако все в нем было как-то не так – движения, взгляд, даже напряженные мышцы отличались какой-то чрезмерной «сухостью», жилы и связки неестественно выделялись натянутыми веревками под гладкой кожей – он словно был слеплен из них по кускам, неровно подогнанным друг к другу. Когда же незнакомец начал двигаться, наваждение о несуразности его строения вмиг прошло – все его тело заработало так слаженно и с такой пугающей четкостью и быстротой, что Агдай невольно натянул поводья, понуждая лошадь пятиться. Четверо же его спутников, тоже сразу почувствовавшие во встречном неладное, снова покрепче взялись за оружие, один из них выстрелил, всадив арбалетный болт рядом с ногой воина:
      – А ну стой смирно! Не то утыкаем стрелами, что ежа! – снова предупредили его всадники.
      – Ладно, – сдержанно просипел воин, косясь на стрелу, засевшую почти до оперенья в землю рядом с его ногой. Он выбросил мысль подобраться к одному из арбалетчиков и стал искать новый план действий, – Что так и буду стоять? Чего вам? – начиная раздражаться еще больше, все не признавал своего подчиненного положения ситуации Нартанг, осматривая всадников цепким и недружелюбным взглядом.
      Все четверо явно были умелыми солдатами – крепко и привычно держали оружие, не спускали его с прицелов, следили за прилегающей территорией – от них не стоило ждать оплошностей и не следовало относить к незначительной помехе. Потом взгляд воина задержался на юноше, на нем и остановился – парень был копией умершей Тагилы… Только слепой не назвал бы его родным братом знаменитой хистанской всадницы. От этого своего заключения воину сделалось как-то неловко и неуютно – он чувствовал за собой вину в смерти воительницы и не готов был убивать ее младшего родственника. Нартанг решил больше не дергаться и дать ситуации разрешиться самостоятельно.
      – Где располагаются командиры армии Кеменхифа? – немного оправился и снова взял ведущую роль в переговорах юноша – Ты ведь солдат? Ты знаешь, – скорее утвердительно чем вопросительно добавил он.
      – Может и знаю. Только если скажу – меня за это повесят в лагере, – попытался скосить под дурачка воин.
      – А не скажешь – мы тебя здесь повесим! – пригрозил один из всадников, как раз тот, что разрядил свой арбалет у ног воина и теперь уже накладывал новый болт.
      – Варго! – одернул спутника юноша, – Мы ничего тебе не сделаем, если скажешь, что просим. Мы не шпионы – не беспокойся. Мы не думаем зла для Кеменхифа. Я еду с мировой бумагой, подписанной королем Хистана, в которой говориться, что поездка моя есть дело семейное, а никак ни военное. Я ищу свою сестру. Все говорят – она в плену. Я хочу выкупить ее! Если скажешь где лагерь и сам получишь награду, – с этими словами парень поспешно вытащил из-за пояса золотой и показал его воину.
      Нартанг ухмыльнулся, скалясь одной стороной рта – он чувствовал себя не в своей тарелке, вынужденный бездвижно стоять под прицелами арбалетов:
      – Как же покажу, если велели стоять смирно? Рукой укажу – так пристрелите еще! – с плохо скрываемым сарказмом и насмешкой рыкнул он, исподлобья оглядывая всадников.
      – Я же сказал опустить арбалеты! – недовольно и властно повторил срывающимся голосом парень.
      – Ваша милость, как бы беды не вышло от этого человека, – примирительно и извиняющее пробасил один всадник.
      – Не простой он солдат, – подтвердил второй, не сводящий с воина глаз.
      – Да пусть хоть оденется! – в сердцах уже просительно воскликнул юноша, понимая, что его приказы телохранители выполнять не намерены.
      – Иди, одевайся, давай, только не дури! – указал взведенным арбалетом самый старший из четверки.
      Нартанг пошел к оставленным вещам, напряженно продвигаясь мимо чужаков; он спиной чувствовал их пристальные взгляды и чувствовал себя скверно от своей безучастности и невластности над ситуацией. Наконец, он подошел к своим вещам и наклонился за ними.
      – Даже не вздумай за оружие хвататься! – окрикнул его сзади все тот же седоватый всадник, – Нас четверо! – напомнил он.
      – Я помню, – сквозь зубы процедил воин.
      Когда он натянул штаны и сапоги, застегнув все ремни и навесив на себя все, что было, то обнаружил, что юноша спешился. Четверо телохранителей занервничали, не готовые к такой ситуации – они не могли напрямую приказывать пацану и запретить ему что-то не имели права, а тот намеренно или нет, но подвергал себя опасности, намериваясь приблизиться к уже вооруженному солдату Кеменхифа…
      – Не обижайся на них, прошу тебя! Скажи мне только где стоянка войск и мы поедем дальше, а я награжу тебя золотым, – примирительно улыбался юноша грустной улыбкой печально глядя на воина глазами своей сестры, но так, как она ни разу не смотрела на него…
      – Ты не найдешь там своей сестры, – вдруг ни с того ни с сего ляпнул воин; и при его словах лицо пацана вытянулось и побледнело от волнения:
      – Ты знаешь ее? Тагила! Ее зовут Тагилой! Она всадница! Командир конников!
      – Знаю, – неохотно кивнул воин, – Знал… – мрачно поправился он потом, отводя взгляд в сторону, – Померла она.
      – Нет!!! Ты лжешь! – в голосе парня было столько горя и отчаянья, что Нартанг невольно вновь поднял на него опущенный было взгляд – он давно отвык от столь яркого проявления человеческих чувств. В глазах парня тут же появились слезы, – Ты видел? Может, ошибся?! – Агдай в порыве сделал несколько шагов к воину.
      – Господин, Агдай, отойди от него! – тут же окрикнул его старший всадник – он был в том походе, где пала под рукой командира кеменхифской засады прекрасная всадница – сам он чудом вырвался из той мясорубки и конечно же не видел лица воина, скрытого в том бою шлемом. Но предчувствие не давало бывалому солдату покоя. Теперь он был уверен, что именно тот человек, что лишил его прекрасной командирши, и стоит сейчас перед ним.
      – Не лезь, Варго! – одернул его было юноша, но солдат не унимался:
      – Да это он тогда ее завалил! Я его узнал! – решил он слукавить, и это у него получилось.
      Нартанг не привык вести какие-то словесные игры, и уж тем более не помнил как он шел тогда в бой – их у него было десятки в этой войне да и вообще он мало что помнил из битв; он отступил на всякий случай на несколько шагов назад:
      – И что с того? Вы на земле Кеменхифа и нарушили границу. Как и тогда. Конница вторглась на чужую землю и была разбита. Война – везде одинакова, у нее особых нет! – как мог изложил свое миропонимание он.
      – Ты ее убил??! – уже шагая за порог человеческого мышления и понимания, в шоке от такого «попадания в яблочко» казалось бы обреченной на провал экспедиции, уставился на него Агдай.
      – Нет, – только и рыкнул воин, сам входя в какую-то меланхолию от воспоминаний о гордой всаднице.
      – Да вздернуть его на дерево, а там уже и посмотрим – он или не он! – продолжал управлять ситуацией полуседой всадник.
      – Нет! – зло оглянулся на него юноша, – А если не замолчишь и не прекратишь своевольничать, так тебя самого по возвращении повесят! Где и когда ты видел сестру? – последние слова относились уже к Нартангу.
      Однако вся эта ситуация уже порядком извела воина: он вынужден был смирно стоять под прицелами арбалетов, какие-то выродки решали повесить его или нет, а теперь еще этот сосунок взялся задавать ему вопросы.
      – Ты хоть знаешь с кем говоришь, щенок? Ты хочешь, чтобы король Данерата отвечал какому-то выродку из лошадиных говночистов? Да хоть вы тут меня всего своими сраными стрелами утыкайте – я и слова не скажу! – зло прорычал он, начиная не на шутку заводиться.
      Потом неожиданно хлопнула тетива, но налившееся уже злостью и боевым откровением тело воина среагировало на это намного быстрее рассудка – он метнулся в сторону – в землю, где он только что стоял воткнулся болт, посланный ранить его в ногу.