Король Мертвой Страны

      – Моя госпожа, – еле слышно прошептала она нежным, едва оформившимся голосом.
      – Дидаола разденься, – хищно прищурившись в улыбке не приказала, а даже попросила Калиархара.
      Девочка не задумываясь сбросила с себя легкие одежды – она не боялась женщину, которая увела ее с того страшного места, где многие мерзкие дядьки тянули к ней руки и старались больно пощупать, – она не понимала еще весь смысл наготы.
      – Посмотри на меня, я красивая?! – улыбаясь обольстительной улыбкой, какой привыкла улыбаться своему мужу или молодым мускулистым любовникам, спросила Калиархара.
      – Ты добрая, – робко улыбнулась ей в ответ девочка, потом поспешно добавила – Госпожа.
      – Ты успела полюбить меня? – недовольно дернув изящной тонкой бровью, но не меняя интонации, спросила красотка.
      – Да, – просто ответила девочка, – Я всех люблю, кто меня не обижает.
      – Ты можешь отблагодарить меня. Иди ко мне. Поцелуй меня, – Калиархара приглашающее протянула к ней руки.
      Девочка подошла и потянулась своими губками к ее лицу, чмокнула в щеку – совсем по-детски, как когда-то целовала мать и сестер у себя дома перед сном, когда те приходили укладывать ее, ее – любимую и так оберегаемую…
      – Не так, подожди. Я покажу тебе как, – женщина притянула ее головку к себе и медленно и с чувством страсти, которая, как казалось, постоянно жила в ней, поцеловала в губы, – Вот так. А теперь ты. Попробуй.
      Дидаола немного насторожилась, ей не понравилось такое проявление чувств, но она не хотела обижать или огорчать свою спасительницу и постаралась сделать так же как ей показали.
      – Молодец. Ты очень быстро учишься, – улыбнулась Калиархара, – А теперь поцелуй меня в грудь, – она указала рукой в неизменных кольцах на свою округлую красивую грудь с плотным красноватым соском, – девочка насторожилась еще больше, но все же исполнила и эту странную просьбу, – И в живот, – не унималась «спасительница»,
      – Сама Павриода не может устоять перед моей красотой, – улыбаясь, она в победном блаженстве закинула голову, когда девочка исполнила и это, – Целуй меня везде, – уже совсем расслабляясь, попросила госпожа, но на этом терпение маленькой посетительницы закончилось – она поняла, что ее просят делать что-то не хорошее и отошла на несколько шагов, обиженно сдвинув бровки.
      – Ты что?! – не получив ожидаемого, недовольно посмотрела на нее Калиархара, – Тебе не нравиться? Ты не хочешь отблагодарить меня?
      Девочка молчала. Ей стало страшно.
 
      Нартанг шел по коридорам, прихрамывая на раненую ногу, за незнакомым человеком и не знал почему идет – меньше часа назад он готов был встать во главе восстания рабов, спалить этот город дотла, перебить всех встреченных на пути жителей и унестись прочь в буйстве смерти и пожара. А теперь, после того, как человек спас его от расправы солдат, вот идет… Нет, нельзя чувству благодарности войти в сердце! Он спас – благодарность ему выказать можно, но подчиняться и служить воин уже не мог и он не даст себе слабину в неосторожных словах. Уж лучше подохнуть забитым до смерти, чем до той же смерти гнуть спину на зажравшегося господина!
      – Тебя звать Нартангом? – вывел его из напряженных мыслей голос идущего перед ним человека.
      – Да, – рыкнул воин.
      – Я – Партакл – твой новый господин. Твой прежний хозяин Кариф вчера продал мне тебя.
      – Он мне не хозяин, – зверея, просипел Нартанг, – Я был его воином по уговору – теперь я свободный человек! – он остановился – не желая больше следовать куда-то, куда сам не хочет идти.
      Партакл обернулся на него, посмотрел немного снизу верх, окунулся в черную бездну взгляда и тут же отвел глаза. Застывший воин источал гнетущую злость и опасный спокойный холод смерти, чьим невольным посланником он стал на земле.
      – Ты выходил на арену и дрался там несколько раз. На боях выступают только рабы.
      Об этом составляются бумаги. Там не сражаются свободные люди, потому что там убивают. Контракт передает право на жизнь раба арене и лишает на время хозяина права на своего раба, – медленно и веско стал втолковывать богач страшному человеку, – Ты пришел туда сам со своим прежним хозяином и подтвердил, что ты раб и идешь по его воле – тому есть свидетели.
      – Я говорил это, чтобы драться. В том был наш уговор с Карифом. Наш спор…
      Партакл смотрел в лицо человеку, который сражался подобно героям древних легенд его народа, но никак не желал мириться с волей богов, повелевающих людскими судьбами; который, являясь живой легендой, не видел ни почестей ни славы – лишь испуганные взгляды и шушуканье любых встречных, потому что не имел ничего кроме множества уродующих шрамов и неизвестно откуда добытых дорогих доспехов.
      – Только не говори мне, что следы у тебя на шее не от ошейника раба, как и следы от кандалов на руках, – улыбнулся Партакл – пусть он принуждает свободного человека, он не собирался терять большие деньги, признавая себя обманутым жалким иноземным торговцем.
      – Следы от оков, но я уже свободен. Я стал свободным, убив на вашей арене сотого своего противника, и укрепил, добавив к ним еще дюжину, а потом и пол сотни!
      Теперь уже никто не заставит меня сражаться для потехи толпы! Я – свободный воин!
      – Как ты собираешься выбираться из этой страны, свободный воин? – саркастически скривившись ухмыльнулся Партакл, – Где возьмешь деньги? Как отплатишь мне за мое добро, за то, что спас тебя, неразумного, дерзнувшего напасть на солдат Тира? На свободных граждан?
      Нартанг промолчал – об этом он не думал.
      – Ты должен мне. И должен много…
      Нартанг зло посмотрел на человека, который вновь собирался вернуть его в неволю.
      – Отработаешь – отпущу; нет – сдам солдатам, и тебя распнут, как убийцу.
      На площади перед ареной было людно, но Нартанг не замечал толпы – она обтекала их с богачом, как вода камень, и также растворялась сама в себе. Двое слуг нервно переминались у него за спиной – они сейчас были в ужасе от того, что новый раб может броситься на их господина, а они даже не смогут помешать ему, потому что каждый из них хорошо помнил, увиденное в подземельях арены. До колесницы господина было всего пару десятков шагов…
      – Я свободный человек, – глухо повторил Нартанг.
      – Ты мне должен. Я не прощаю долгов, – покачал головой Партакл.
      – Я выйду на один бой. Ты можешь поставить на меня сколько пожелаешь и выставить против меня сколько угодно и кого угодно – я выиграю бой. Ты получишь деньги, что заплатил за мою жизнь сегодня, и я уйду, – устало предложил решение проблемы, которое вполне было исполнимо, Нартанг. Ему уже настолько опротивел этот мир и люди, что пребывание в городе просто душило его, похлеще удавки цепи служителя арены города песков.
      – Ты мне должен не только за сегодняшнее спасение. Твой хозяин, знакомый или друг – кто он там тебе не знаю – взял с меня за тебя огромные деньги – шесть коней серебром. Он продал мне тебя. Так что, если по чести, то даже деньгами ты должен мне очень много.
      – За один бой ты сможешь выручить все деньги, – не сдавался воин – он хорошо помнил какие кошельки увязывал на свой пояс Кариф после боев в песках и понимал, что здесь гуляют подобные суммы.
      – Но ты утверждаешь, что свободный, а по нашим законам свободные граждане не могут выступать на арене. Так что здесь, друг мой, тебе не стоит рассчитывать на выгоду, – покачал головой Партакл – он был уверен в себе как в ораторе и даже не сомневался, что сможет заговорить и убедить этого варвара, в том, что тот должен повиноваться ему при любых обстоятельствах.
      – Я умею только убивать, – состроив свою «коронную» гримасу, оскалился воин, – Другого не дано. Больше я ничем не смогу быть тебе полезным.
      – Мне надоело здесь стоять, Нартанг! Мы приедем в мой дом. Я дам тебе угол и пищу.
      Потом мы решим, как ты отплатишь за мое добро. А сейчас я хочу уйти отсюда! – немного раздражаясь упрямству воина, развернулся и зашагал к колеснице вельможа, махнув воину следовать за ним.
      – Хьярг! – Нартанг сплюнул на землю и заковылял следом, зверея еще больше от своей раны. Его бесил этот город, его бесили эти люди и проклятый богач, его просто выводил из себя подлый поступок Карифа и рана, что не давала ему твердо стоять на ногах! Он ступил на платформу колесницы, вовремя взялся за красивый золоченый бортик. Возница щелкнул бичом, два вороных, переливающиеся на солнце блеском здоровой шерсти и силой крепких выпуклых мышц долго ждали этого мгновенья – восемь копыт в один миг оттолкнуло землю, колесницу рвануло вперед, потом она просто полетела за быстрыми животными, которые оказались способными поспорить в своей резвости даже с конями пустыни.
      Всю дорогу Нартанг старался не выпасть на крутых поворотах из неудобного «возка», тем более, что ему никто не объяснил, что нужно держаться за ременные петли у бортов и как стоять в нем, чтобы было не так «захватывающе здорово». Спустя несколько мгновений бешеной скачки, колесница влетела в ворота и остановилась.
      Нартанг вылез со смешанным и странным чувством, захваченный бешеной скачкой и немного озадаченный масштабами жилища своего спасителя. Дом Партакала по величине напоминал дворец калифа Сухада, но архитектурой отличался значительно – не было каких-то узеньких или маленьких частей: широкие ворота, просторный двор, большие помещения для прислуги и рабов, обширные конюшни и стойла для скота – все было с размахом и роскошью.
      Аккуратно подстриженные ровные аллейки сада, прилегающего вплотную к дому, вели к красивой беседке, окруженной белыми статуями. Рядом с ней ползал безногий садовник и пропалывал газон от ненужных сорных трав. Партакл прошел мимо Нартанга и пригласительно махнул ему рукой, призывая следовать за собой:
      – Пошли. Патий – хотел сбежать от меня, – как бы невзначай кивнул он на калеку, проходя мимо, – Больше не убежит.
      Нартанг оставил его слова без внимания – он понимал, что вельможа пытается его запугать и сделать зависимым – но он давно уже не боялся ничего и зависел теперь только от времени.
      – Будешь пока сопровождать мою жену – охранять ее, когда пойдет в город. Охранять дом. Это, надеюсь, тебе можно поручить?! – наконец остановился богач перед входом в свой дом и обернулся на прихрамывающего следом воина.
      – Я не буду охранять тебя вечно. У меня нет времени стеречь твое добро, словно пес. Я верну тебе деньги и уйду.
      – Послужишь с месяц и начнутся новые игры. Там и решим, что нам делать. Может и найдем выход, который ты хочешь…
      – Я не могу ждать месяц!
      – Я не могу больше тебя слушать! Я могу просто и быстро избавиться от тебя!
      – И потерять свои деньги?! – оскалился воин, применяя свой излюбленный козырь в спорах с Карифом.
      – Да мне плевать на деньги! Я на них сижу, с них ем, по ним хожу и разбрасываю, словно горох в саду – мне девать уже их некуда! Понял?! Мне нужно другое! Я за истину! Ты мне должен – и ты мне заплатишь!
      Воин немного опешил от такого признания. В этот момент послышалось тяжелое дыхание – к ним торопились двое слуг, что сопровождали господина на арену – их он не взял к себе в колесницу – то ли забыл, то ли просто не захотел – и они торопились поспеть как можно быстрее, чтобы не гневить хозяина промедлением.
      – А теперь иди – Одий отведет тебя, а завтра будем говорить – я устал, – махнул на воина вельможа и удалился в дом.
      Казначей опасливо покосился на Нартанга и махнул ему рукой, приглашая за собой.
      Он все еще не мог отдышаться от быстрого и почти непосильного для своей комплекции бега, но все равно торопился исполнить приказ.
      Немного помедлив, воин все же пошел за низеньким человеком – все вновь шло наперекосяк. Вновь Судьба посылала ему новые испытания, а Удача напрочь отказывала в своем внимании.
      – Вот эта свободна, – проведя воина по каменистой дорожке в общий барак, махнул на отдельную клетушку слуга, – Теперь это твой угол до нового распоряжения господина Партакла.
      Воин не стал говорить, что Партакл ему не господин. Он просто кивнул, шагнул внутрь и опустил тяжелую ткань, служащую дверью. Перед ним был простой лежак и ящик для личных вещей. Из личных вещей у него были только доспехи, но они при всем желании не влезли бы в маленькую коробочку. Нартанг расстегнул пряжки, разделся и лег на старый матрас. Он устал и нужно было отдохнуть, чтобы набраться сил для дальнейшей борьбы за свое существование. Воин еще раз осмотрел свою ногу, продолжающую кровоточить – порез был не очень глубоким, но болезненным и кровь все не унималась. Нартанг оторвал от одежды длинную полосу перевязал себя. Потом лег на лежак и прикрыл глаз. Хотелось есть и пить, но еще больше отдохнуть. Мысли сразу потекли медленно, и почти сразу он провалился в глубокий восстанавливающий сон.
 
      – И где же мой подарок? – встретила мужа недовольная Калиархара – мало того, что купленная рабыня ни на что не годилась, так еще и мужа не было столь долго!
      – Твой подарок мне слишком дорого обходится, – ухмыльнулся Партакл, – Убил еще четырех солдат – едва успел выдернуть его оттуда, хорошо что Одий как раз шел его забирать – вовремя меня позвал, – произнес он с таким видом, словно говорил о драчливой собаке, схватившейся на улице с другой, что было не оттащить и люди собирались убить ее, а он вовремя забрал свое злобное и опасное животное.
      – Вот как? – повела бровью красавица, – А на рынке выглядел вполне спокойным.
      – Он твердит, что свободный, – буркнул Партакл, скидывая с себя одеяния.
      – Я же говорила тебе, – победно кивнула жена.
      – Это не на руку нам – я же купил его, словно раба.
      – Так надо заставить остаться служить у нас! – пожала плечами красотка, словно муж говорил не о человеческой судьбе, а о таком пустяке, что и говорить-то о том не стоило, – Я так хочу!
      – Хм. Надо думать как – он опасен, – качнул головой вельможа.
      – Заклеймить да и все. Куда он денется с твоим клеймом на лбу? Это все равно его уже не испортит, – засмеялась Калиархара своей выдумке – клейменый раб и вправду не мог далеко уйти – его место было лишь в доме или на поле господина – он считался опасным и не имел права ходить по улицам.
      – Думаешь? – с сомнением произнес Партакл.
      – Конечно, а чего тут?! – с напором ответила женщина, – Хотя нет. С таким на улице нельзя появляться! А все ведь уже знают, что он показал на арене! – не желая упускать случай покрасоваться своим новым необыкновенным имуществом, надула она красивые губы.
      – Ладно, разберемся потом, – устало махнул Партакл, – Мидий, ты сделал ванну?! – крикнул он в глубину своего огромного дома.
      – Да, господин, – возник неизвестно откуда покорный услужливый раб.
      – Хорошо, – слегка шлепнул его по щеке вельможа и пошел в ванную комнату, где рабыни разбрасывали по поверхности теплой воды лепестки роз.
      – Так, так, – окинул хозяйским взглядом вельможа свою живую собственность, скидывая последние одежды.
      Мидий, неотступно следовавший теперь за господином, чтобы моментально исполнить новое его пожелание, поспешно подхватил падающие одежды, не дав им коснуться мозаичного пола. Пртакл подошел к небольшому бассейну, который именовался ванной, и придирчиво потрогал воду пальцем ноги, однако, не найдя к чему придраться, вошел по ступенькам в воду и с блаженством уселся на удобный выступ, кладя голову на подготовленную для него подушку.
      – Чего изволит мой господин? – немного повременив, спросил раб.
      – Омовения и массажа, – устало промямлил Партакл, скучающим взглядом продолжая рассматривать полунагих рабынь.
      Калиархара пришла к мужу, но не пожелала присоединиться, устроившись на одном из трех одинаковых удобных лежаков с грацией и движениями дикой кошки.
      Рабыни тем временем принялись обтирать господина губками, две из них спустились в воду – одна осталась наверху. Партакл все с таким же скучающим лицом, развалившись в воде, протянул руку и ухватил одну из рабынь за грудь – та не шелохнулась; Калиархара недобро улыбнулась, но тоже не придала особого внимания его действиям.
      Девушки продолжали омывать господина, натирая благовониями и расслабляющими маслами, а он тискать попавшуюся жертву. Калиархара поудобней устроилась на своем месте уже понимая чем закончится все это купание и с некоторым нетерпением посматривая на мужа. Партакл уже закончил лапать рабыню, притянул к себе, задрал подол и при всех стал с ней совокупляться. Две другие рабыни тут же отстранились, и сделали вид, что собирают разлетевшиеся лепестки, Мидий с важным видом складывал одежду хозяина, а Калиархара, прищурив глаза с недобрым огоньком на дне, жадно смотрела за мужем и рабыней. Выбранная же вельможей девушка по-прежнему не проявляла никаких эмоций, лишь стала учащенно дышать.
      – Ай, пошла вон! – раздраженно отбросил ее прочь Партакл с видом, словно девушка сама только что пристала к нему с домогательствами, а он, поддавшись, не испытал ничего, кроме отвращения. Он вышел из воды, но плоть его еще не успокоилась.
      «Использованная» рабыня поспешила удалиться, но не успела – Калиархара неожиданно схватила с небольшого столика красивую тяжелую вазу и с неженской силой и меткостью метнула ее в случайную любовницу своего мужа. Ваза угодила прямо в висок несчастной и тут же убила ее. Мертвая рабыня без звука упала на мозаичный пол, по которому разлетелись и осколки разбитой дорогой вазы. Партакл изумленно вскинул брови, а потом засмеялся:
      – Калиархара, любовь моя, ты что, ревнуешь меня к рабыням?! С каких это пор?
      – Она мне не нравилась! – с невозмутимым видом ответила та, будто ее поступок никак не связан с действиями мужа.
      – Я прошу тебя! – продолжал смеяться Партакл, примирительно разводя руки, – Наверное, Мидий доставил бы мне больше удовольствий! – подошел к жене вельможа.
      Потом его мысли последовали за его языком, он перевел взгляд на вздрогнувшего раба и засмеялся еще громче, Калиархара улыбнулась тоже:
      – Так проверь! – наконец, прыснула она шутке мужа.
      – Быть тому! – радуясь быстрому примирению с женой, кивнул Партакл, – Мидий брось мои тряпки, я все равно их больше не надену – надоели, – махнул он рукой напрягшемуся рабу.
      – Мой господин, – склонился тот, аккуратно и потерянно кладя на пол одежду повелителя и делая шаг к нему, зажимаясь еще больше.
      – Не бойся, – смеялся Партакл.
      – Дай ему хоть взять масла, – смеялась уже в открытую развеселенная красотка.
      – Да Мидий, можешь взять моего масла, – благосклонно кивнул вельможа, – Да шевелись же уже – он не может стоять вечно!
      Под истерический хохот хозяйки и покровительственный взгляд хозяина вмиг побелевший несчастный раб снял с себя одежды и поплелся к вазе с маслом для массажа.
      – Ты мне надоел, Мидий! – раздражаясь медлительности раба, подошел к нему господин и, схватив за шею, пригнул голову к лежаку, заставляя согнуться.
      – Нет, господин, прошу, не надо! – в полном отчаянье воскликнул несчастный, по воле судьбы еще не разу не подвергавшийся подобным домаганиям, пытаясь вырваться.
      – А ну заткнись, – прикрикнул на него господин, еще сильнее сдавливая шею и шлепая по заду зачерпнутым в ладонь маслом – он не терпел препирательств и промедлений.
      Крики и плач раба только еще больше веселили хозяев.
 
      Нартанг проснулся быстро и неожиданно, как от толчка. Он бросил взгляд на занавеску – на короткий миг он увидел в небольшой щелочке какое-то светящееся существо с огромными нечеловечески-красивыми глазами, оно было всего миг а потом исчезло. Тяжелая ткань без каких-то последующих колебаний заняла свое прежнее место. Рука воина, метнувшаяся к пустому месту, на котором он обычно оставлял свое оружие, все еще бесплодно пыталась что-то обнаружить. Он вскочил с лежака и немного помедлил, соображая было ли это видением или же настоящим. Выглянув за полог и не обнаружив там никого, Нартанг понял, что это Судьба посылает ему какой-то знак. Такого с ним еще не случалось и он не знал как истолковать случившееся событие. В бараке по-прежнему было пусто; воин спал не долго – рабы еще не вернулись с работ. Проснувшись, он тут же ощутил нестерпимую жажду и голод, вспомнил, что не пил и не ел уже сутки. Выйдя из барака, он услышал чьи-то приглушенные рыдания и, поддавшись простому любопытству, вышел наружу. Сразу за бараком, в небольших красных кустиках на земле лежал коротко стриженый молодой парень в красивой тоге и хороших сандалиях. Он рыдал так горько и надрывно, словно его предал самый близкий ему человек или умерла мать…
 
      – Вот это я понимаю! Вот это страсть! Вот это темперамент! – агрессивно насилуя раба, под смех жены, тяжело дыша, говорил Партакл. Неизвестно почему, но теперь мужчины стали прельщать его заметно больше женщин. Может потому, что, творя над ними бесчинство, он так утверждался, как сильнейший… Он получал больше удовольствий от мужских стонов и криков боли, чем от женских вздохов наслаждения,
      – Все дорогой, иди! – наконец закончив свое дело, отошел он от распростертой на ложе жертвы, утирая пот.
      Пролежав еще несколько мгновений в неудобной и унизительной позе, раб сорвался и убежал прочь, рыдая в голос.
      – Бедный Мидий! – состроив жалостливую гримасу, наигранно покачала головой Калиархара, – Он так тебя любил, Партакл!
      – А я только что полюбил его! – гоготнул притомившийся вельможа, раскидываясь на лежаке, – Эй, чего встали? Я что, так и должен в этом во всем сидеть?! – возмутился он, указывая на запачканные в масле и жидкости тела ноги и глядя на двух остолбеневших рабынь – девушки пребывали в шоке от мгновенной и беспричинной смерти своей несчастной подруги и только что случившегося здесь «веселья» их господина.
      Старшая из двоих быстрее взяла себя в руки и, зачерпнув немного воды в глиняную плошку, подошла к господину.
 
      – Чего воешь? – Нартанг немного постоял, созерцая рыдающего, а потом, поддавшись нахлынувшему чувству одиночества, решил поговорить с ним.
      Этот рык, казалось, исходивший из каких-то глубин земли, напугал Мидия и заставил замолчать, забыв на миг о своем горе. Он повернулся на звук и испугался еще больше – казалось, сами черные боги послали к нему своего посланца забрать обесчещенного мужчину в проклятый чертог.
      Оценив полубезумный взгляд заплаканных глаз, воин понял, что ничего путного из этого знакомства не получится – перед ним был полностью униженный, запуганный и покорный раб. Ни искры ненависти к тому, кто несправедливо обошелся с ним, не было и в помине. Все же, испытывая потребность хоть в каком-то общении, Нартанг чуть отклонил голову, смотря как бы в бок, хорошо помня впечатление от своего облика:
      – Не бойся – не трону. Тебя наказали?
      – Нет, – выдохнул Мидий и подтянул к себе колени, обхватывая их руками, словно желая занять как можно меньше места в этом мире. Поза его была неестественной, так как сидеть ровно он не мог из-за боли и скрючился, ложась полубоком на траву.
      – Чего тогда воешь? – повторил вопрос воин.
      Мидий молчал – говорить правду у него не поворачивался язык, а соврать этому страшному незнакомцу казалось просто невозможным.
      Нартанг оскалился, отнеся его молчание к какому-то оттенку оставшейся гордости.
      Тем более, что слезы потихоньку высыхали на щеках парня, который, может быть даже был старше его самого.
      – Где здесь воду можно достать? – поинтересовался воин. Он хорошо знал как отвлечь человека от горя простыми занятиями или вопросами.
      – Можно пить из фонтана, что перед рощей, а можно из чаши у нашей хижины, – с готовностью ответил Мидий, немного отходя от первого впечатления и понимая, что стоящий перед ним – человек, только очень сильно изуродованный чьей-то еще более жестокой волей, чем та, что недавно обрушилась на него. И как любой человек, который видит еще большие страдания или несправедливость, он захотел помочь этому страшному незнакомцу, пострадавшему в своей жизни значительно больше чем он.
      – «У нашей?» – переспросил Нартанг.
      – Ты новенький? – растирая остатки слез по лицу полуутвердительно спросил Мидий, заворочавшись, чтобы подняться, но любое движение отдавалось такой острой болью, что он невольно всхлипнул и слезы вновь полились из глаз.
      – Я не раб, – зло глянул на него Нартанг. Ему почему-то в миг перехотелось говорить с этим ноющим ничтожеством. Он повернулся и пошел прочь. Вскоре он увидел большую каменную чашу, чуть ли не по грудь высотой, наполненную водой.
      Воин с жадностью напился и пошел обратно в свою клетушку.
      За его спиной вновь возобновились всхлипывания.
 
      – Еще раз станешь при мне залезать на рабынь, которых не я тебе дарила, клянусь, я выберу себе раба помоложе и посильней и сделаю то же самое! – зло взглянув на мужа с вызовом и негодованием произнесла Калиархара, когда они с мужем остались одни.
      – А разве ты еще этого не делала? – пытался отшутиться тот, беззаботно улыбаясь и глядя на нее заинтересованно-веселыми глазами.
      – Как ты смеешь так про меня говорить? Ты знаешь чья я дочь?! – высокомерно фыркнула красотка, не желая мириться. Она вовсе не ревновала мужа к убитой ею рабыне – просто ей не нравилось то, что супруг не посоветовался с ней в выборе…
      – Я знаю чья ты жена! – продолжал улыбаться вельможа, – Ну хватит злиться! Иди ко мне! – он протянул к ней руку, приглашая лечь рядом на ложе.
      – Знаешь, мне надоел этот город, шум за стенами! Я, наверное, поеду завтра в Партеи – там тихо и красиво и никого на сто миль вокруг! – хорошо зная, что мужу не нравится оставаться без нее в городе, и что у него сейчас здесь неотложные дела, все с той же спокойной надменностью, задумчиво нахмурив бровь изрекла Калиархара, садясь на сиденье перед ложем в обольстительной позе.
      – Калиархара! – недовольно прикрикнул на нее супруг, – Ты опять пытаешься меня разозлить?!
      – Да, – засмеялась женщина,- Ты же знаешь – мне нравятся злые!
      – Ты сама злая!
      – Разве?
      – Ну иди сюда!
      – Не хочу!
      – Я сейчас разозлюсь!
      – Может, я этого и жду!
 
      Когда солнце стало заходить, к бараку потянулись рабы, окончившие свою работу и получившие за это положенную миску похлебки и кусок хлеба. Нартанг, продремавший еще несколько часов после выпитой воды, вышел из своей отгородки на звуки голосов, и увидев шествующую толпу недобро оскалился – так и есть – его поселили вместе с рабами! Он сплюнул на землю и вышел наружу, не желая находиться под одной крышей с двуногим скотом. Все проходившие опасливо озирались на него, но никому не приходило в голову заговорить с новичком, хотя это и было принято, чтобы сразу знать имя и работу, которой новенький будет заниматься. Но, глядя на этого человека, было понятно, что его хозяева взяли для какой-то очередной своей страшной забавы, а никак не для обычных работ…
      Нартанг продолжал скалиться, недобро рассматривая проходивших мимо – среди них не было низеньких и щуплых – все достаточно рослые крепкие парни и мужчины с правильными лицами и сильными руками. Почему они, как рабочий скот идут после тяжелой работы и радуются, что получили за нее похлебку, а не удар кнутом? Как может смириться с такой жизнью когда-то свободный человек?
      – Нар-танг, – с трудом выговаривая имя нового приобретения хозяина, окликнул воина надсмотрщик. Он был уже немолодым солдатом, прошедшим несколько воин и теперь являвшийся простым гражданином Тира.
      Чтобы обеспечить жену и двоих детей более достойной жизнью, шесть лет назад Квито нанялся к Партаклу надсмотрщиком и с тех пор не знал горя – вышколенные рабы практически никогда не доставляли хлопот, а щедрый хозяин всегда платил вовремя, – Одий сказал дать тебе еду – иди возьми у тониды, – махнул он неопределенно в сторону более низкого строения, прилегающего к дому.
      Что такое тонида и где она находится Нартанг не имел никакого представления, то, что к нему обращается человек с плетью за поясом, только что приведший сюда все «стадо», его тоже немного раздражало. Поэтому он просто промолчал, продолжая рассматривать обратившегося к себе надсмотрщика.
      – Ты что, глухой или немой? – беззлобно спросил Квито, вполне допуская, что настолько изуродованный человек мог потерять речь и слух от какого-либо из своих увечий.
      – Нет, – рыкнул в ответ Нартанг, продолжая оценивать стоящего перед ним человека.
      Взгляд же его, навсегда уже переставший быть теплым или хотя бы просто спокойным, заставил напрячься давно переставшего волноваться Квито:
      – Чего тогда стоишь? Или есть не хочешь? – для пущей убедительности он положил руку на рукоять никогда не используемой им плети.
      Это движение не осталось незамеченным. Нартанг распрямился и скрестил на груди руки, «катанув» мышцы бицепса и груди и задирая голову, он ухмыльнулся миролюбивому «псу», что хотел напугать его своей плеткой.
      Этот оскал совсем вывел Квито из душевного равновесия – такого чудовища он не видел даже во время войн – на дне черного колодца единственного глаза этого человека притаилась сама смерть. В его этом вызывающем спокойствие скрывалась опасная и безжалостная сила. Солдат четко угадал в нем бойца, причем бойца совсем не простого – умелого, пусть даже и не совсем удачливого – раз получил столько ран, – но видимо, безрассудно отважного.
      – У тебя рана. Где получил? – заметил он окровавленную повязку на ноге воина и решил как-то наладить отношения с новеньким, чтобы потом можно было легче им управлять.
      – На арене, – коротко ответил Нартанг.
      – Ты дрался на арене?
      – Я не раб, – невпопад ответил воин, – Отведи меня в другое место. Мне не место среди них, – кивнул он головой на заполнившийся уже барак.
      – Не я распоряжаюсь этим, – качнул головой Квито, припоминая короткий разговор с приятелем на днях и его рассказ про небывалого бойца, что один сражается с десятками и выходит живым, и тут же догадался, что именно этот боец и стоит перед ним.
      – Кто распоряжается?
      – Хозяин или Одий, – пожал плечами надсмотрщик, – Но если ты свободный, то тебя сразу бы поселили в другой дом.
      – Где найти этого Одия?
      – Я не знаю где он сейчас может быть, – недовольно дернул плечами бывший солдат, четко понимая, что только что познакомился со своей новой проблемой.
      – Ладно, – буркнул Нартанг, – Где там эта ваша «тонида», – аккуратно повторил он незнакомое слово, – Жрать охота.