Хонор Харрингтон - Война и честь (Война Хонор)

Так что, пожалуй, реализовался лучший из всех возможных вариантов. Нанести удар сейчас, когда преимущество Флота Республики над манти как никогда велико... а правительство Мантикоры как никогда беспомощно.
      К тому же, Томас Тейсман продемонстрировал фантастическую стратегическую изобретательность и решимость начать войну — такого Джанкола не ожидал.
      Государственный секретарь приоткрыл глаза, снова взглянул на часы и вдруг почувствовал: решение пришло само собой, раз и навсегда.
      Пытаться остановить то, что должно произойти, уже поздно, а рассказать о своей истинной роли в событиях, которые запустили в действие операцию “Удар молнии”, значит лишь погубить себя, ничего не изменив. А раз так — он ни в чем признаваться не станет.
      Он повернулся к персональной компьютерной консоли. Всего лишь полдюжины нажатий клавиш потребовалось, чтобы стереть файлы оригиналов мантикорских нот, хранившиеся “на всякий случай”. Еще три нажатия клавиш — и соответствующая часть банка памяти госдепартамента была переформатирована “шреддером”, что гарантировало их окончательную невосстановимость.
      Он знал, что Гросклод в преддверии операции “Удар молнии” уже уничтожил свою документацию на Мантикоре, а также все прочие секретные файлы, которые могли попасть в руки врага. Джанкола ощутил ироническое удовлетворение: никто — даже манти, когда различия в дипломатических документах станут общественным достоянием! — не сможет обвинить посла в уничтожении компрометирующих документов из соображений самосохранения. Он просто следовал секретной инструкции, подписанной президентом.
      “Вот так-то, — с удовлетворением подумал государственный секретарь, — всё шито-крыто. Никаких следов, никаких улик, никаких доказательств”.
      Только бы флот сделал свое дело.
 

* * *

 
      Хавьер Жискар с бесстрастным выражением на узком лице смотрел на настенный хронометр.
      В каюте было очень тихо, но через три с небольшим часа всё изменится. “Властелин космоса” даст сигнал общей тревоги, и Первый флот пойдет в бой.
      Однако война, понимал Жискар, начнётся раньше. Примерно через девяносто восемь минут — если адмирал Эванс в Текиле будет действовать в строгом соответствии с оперативным графиком.
      Адмирал разложил собственные ощущения перед мысленным взором и попытался — в который раз — понять, что же он на самом деле чувствует.
      Настороженность. Но при этом, однако же, если только он честен с собой, — уверенность. В истории межзвездных войн никто даже не пытался координировать военные операции такого масштаба: разработанный Тейсманом и Штабом Флота план предусматривал десятки согласованных в мельчайших деталях операций. Временные интервалы были прописаны очень строго, но при этом штаб постарался избежать ситуаций, в которых точное соблюдение графика имело решающее значение. Допускались отклонения, подгонка расписания во время полета. В своё время он пережил отчаянные, несогласованные оборонительные корчи Народного Флота, обескровленного постоянными чистками. Но от стратегической дерзости, лежавшей в основе этого плана, захватывало дух.
      Десятки операций, каждая со своей задачей, каждая со своим местом в общей стратегии. И каждая — даже атака самого Жискара на звезду Тревора — не зависит одна от другой. Полный провал одной, двух, даже трёх из них не повлечет за собой неудачу операции “Удар молнии” как таковой. Безусловно, важнейшей задачей являлось уничтожение размещенного у Звезды Тревора Третьего флота, но даже неудача на этом направлении не помешает нанести по Звездному Королевству удар, даже более мощный; чем те, что нанесла Эстер МакКвин в ходе операции “Икар”.
      Жискар знал, что главной целью “Удара молнии” было убедить манти, что они должны вести переговоры с позиции доброй воли и принудить их к этому. Элоиза в своем обращении к Конгрессу ясно заявила, что дальше этого её амбиции не простираются. Однако, при всей любви к ней Жискар видел и слабые стороны в её рассуждениях. По сравнению с несомненными достоинствами они были столь незначительны, что могли бы не приниматься в расчет, но порой... порой её подводила излишняя вера в рациональность мотивов, которыми руководствуются другие люди.
      Ей, похоже, казалось очевидным, что весь народ Республики желает лишь справедливого отношения к себе в ходе нормальных, нацеленных на положительный результат переговоров. Она и поверить не могла, что другие с ней могут не согласиться. У неё определенно не было желания ни завоевывать Звездное Королевство, ни даже возвращать звезду Тревора: ей на самом деле нужны были только переговоры. Она искренне стремилась положить конец этому мучительному, бесконечному конфликту. И поскольку она хотела лишь этого и для неё было абсолютно очевидно, что ничего большего она хотеть и не может, она искренне считала, что манти осознают справедливость её требований и своё безнадежно ослабленное положение и позволят ей достичь взаимоприемлемого дипломатического решения, к которому она так стремится.
      Однако Хавьер Жискар, старший из флагманов её флота и её возлюбленный, знавший эту женщину лучше кого-либо другого, подозревал, что она ошибается. Побуждения её были понятны, но в достижение поставленной цели верилось с трудом. Даже в случае падения правительства Высокого Хребта ни одно следующее мантикорское правительство не спустит им этого с рук, получив доказательства жестокого ущерба, нанесенного им “Ударом молнии”. Да и вряд ли манти поверят, что она искренне хотела лишь мира. Особенно если “Удар молнии” обеспечит им те преимущества, которых ожидал Жискар. Звездное Королевство наверняка будет ожидать, что Республика соблазнится ими воспользоваться — и навяжет мир на своих условиях, вместо того, чтобы вести переговоры с целью добиться мира, приемлемого для обеих сторон. И точно так же, как правительство Элоизы не соглашалось заключать мир под диктовку Лэндинга, ни одно правительство Мантикоры не подпишет соглашение, продиктованное Новым Парижем. И надеждам Элоизы на то, что война начнется и закончится единственной кампанией, не суждено воплотиться.
      Это понимал Жискар, это понимал Томас Тейсман, и оба они пытались объяснить это Элоизе. Потребуются дополнительные операции, новые жертвы — с обеих сторон. Умом Причарт признавала, что адмиралы, возможно, правы, и была готова встретить опасность так же мужественно, как, будучи народным комиссаром при Жискаре, решилась выступить против Комитета общественного спасения. Но сердцем она такую возможность отвергала, и Жискар боялся за неё. Не потому, что ожидал провала операции “Удар молнии”, — разгрома он не ожидал. Слишком хорошо был разработан план Тейсмана, слишком умно поставлены задачи. Даже если потребуются дополнительные операции, Флот Республики получит позиционное преимущество, внезапность сыграет им на руку, а Болтхол будет производить новые и все более мощные корабли, возмещая потери.
      Но даже сейчас Хавьер сомневался в том, что Элоиза готова к этим потерям. Не к финансовым, не к материальным — к людским. К смертям мужчин и женщин, как мантикорцев, так и хевенитов, смертям, являющимся прямым следствием её решения возобновить войну. К тому, что и после завершения операции “Удар молнии” месяцами, а может быть, и годами люди будут продолжать гибнуть.
      Но раз уж этого не миновать, угрюмо сказал он себе, я, Томас Тейсман, Лестер Турвиль и Шэннон Форейкер — мы обязаны сделать все возможное, чтобы эти люди погибли не напрасно.
      Адмирал в очередной раз бросил взгляд на хронометр, и тут мягко прожужжал сигнал коммуникатора. Он посмотрел вниз, на экран, нажал кнопку приема, и перед ним появилось лицо капитана Гоцци. Начальник штаба излучал напряжение и уверенность.
      — Сэр, — сказал он, улыбнувшись адмиралу, — вы просили напомнить вам в час икс минус три. Офицеры штаба собираются в конференц-зале.
      — Спасибо, Мариус, — ответил Жискар. — Я сейчас подойду, а вы пока раздайте пакеты с оперативными материалами, чтобы люди успели с ними ознакомиться. У нас немного времени, так что если кто-то вдруг заметит деталь, требующую обсуждения, придется все решать очень быстро.
      — Да, сэр. Сейчас сделаю.
      — Спасибо, — повторил Жискар. — Я уже иду.

Глава 55

      Закончив отчет, лейтенант-коммандер Сара Фланаган поставила электронную подпись и сбросила документ в банк сетевого обмена станции. В голову лезли мрачные мысли: наверняка она вскоре снова его увидит. Наверняка она забыла озаглавить какой-нибудь раздел, забыла проверить какой-нибудь блок подписи или, если не это, таинственным образом умудрилась стереть какую-нибудь цифру в корневом адресе. Не одно, так другое. Она не могла припомнить ни единого отчета, который капитан Луи аль-Салиль принял бы сразу, а не завернул по той или иной невразумительной причине.
      Вот если бы он прилагал столько же усилий к тренировкам экипажей ЛАКов...
      К сожалению, капитан не желал тратить свое время на скучные, “рутинные” тренировочные полеты. А уж если крылу кровь из носу была нужна тренировка, он предпочитал симуляторы. На имеющихся в наличии симуляторах одновременно могло заниматься не более четверти личного состава (а стало быть, отработка взаимодействия полным составом крыла была попросту невозможна), но капитан не считал это серьезным недостатком.
      Сара Фланаган была с этим категорически не согласна. Сюда ее перевели с “Мефистофеля”, НЛАКа, приданного Флоту Метрополии. По сравнению с тренировками, которые проводила адмирал Трумэн во время операции “Лютик”, интенсивность снизилась уже тогда, однако оставалась намного выше того уровня, который, похоже, считал нормой капитан аль-Салиль. Во время операции “Лютик” Сара была лишь лейтенантом, старалась заслужить право командовать собственным ЛАКом, но уже тогда мечтала замахнуться на эскадрилью. Она так хорошо усваивала уроки Трумэн и применяла усвоенное на практике столь рьяно, что пришла к своей цели почти в рекордные сроки. Хотя, признавалась она себе, если бы знать, что вслед за повышением в звании её командируют на убогую космическую станцию в захолустной пограничной системе, она бы, наверное, десять раз изменила планы на будущее.
      Может быть, коль скоро Адмиралтейство и правительство сокращают численность флота, экономить на звездных кораблях и имеет определенный смысл. Тем более что крыло ЛАКов могло контролировать гораздо большее пространство и осуществлять пикетирование гораздо эффективнее, чем равное по суммарному тоннажу подразделение легких крейсеров или эсминцев. Но для тех, кто имел неудачу попасть в экипажи этих самых ЛАКов, утешение было слабым. Особенно если учесть, что среди звездных кораблей, на которых решили сэкономить, оказался носитель, с которого этим самым ЛАКом следовало бы действовать.
      Космическая станция её величества Т-001 так и не удостоилась чести получить официальное имя. По каким-то загадочным для Фланаган причинам обитатели именовали её “Тамале” . Лишних удобств здесь не было. Чуть ли не единственным достоинством станции признавали избыток свободного пространства: превращенная в орбитальную базу для стандартного крыла в сто восемь ЛАКов, бывшая перевалочная грузовая станция хевов была очень велика. Другое дело, что в жилые помещения превратили бывшие грузовые отсеки, а тем, чтобы сделать их удобными для проживания, никто не озаботился. И все же здесь Фланаган располагала каютой, вдвое большей по площади, чем на “Мефистофеле”, и её ни с кем не приходилось делить.
      Конечно, было бы неплохо добавить к пространству немного уюта, но, по правде говоря, качество комфорта почти соответствовало качеству персонала. Нельзя сказать, что проблема была в базовой подготовке персонала, направленного в Тысяча седьмое (временное) ЛАК-крыло. Причины следовало искать наверху.
      Вступив в должность, Сара была ошеломлена. Ее привели в смятение низкие стандарты боеготовности, которые вполне устраивали капитана аль-Салиля и командующего системой вице-адмирала Шумахера. Она слышала, что, несмотря на крайне ограниченный боевой опыт, Шумахер в Адмиралтействе слывет многообещающим молодым офицером, но сама Фланаган придерживалась иного мнения. По крайней мере, уровень подготовки, считавшийся нормой в их соединении, точно не удовлетворил бы адмирала Трумэн. Не устраивал он и Сару Фланаган, но она, младший из командиров эскадрилий в крыле аль-Салиля, мало что могла изменить.
      Сара устало пробормотала замысловатое ругательство, вызвала следующее донесение и, прочитав заголовок, скривилась. Прелесть какая: власти предержащие возжелали, чтобы экипажи подразделений провели полную инвентаризацию аварийных запасов. К чему бы это? С инвентаризацией вполне справлялись ремонтные и интендантские службы. Собственно говоря, это входило в их должностные обязанности. Так почему же экипажам ЛАКов предписано повторить ещё раз ту же работу? Кто-то ворует аварийные рационы? Неужели пытаются поймать за руку подобного “супервора”? Но если кто-то настолько невероятно смышлен, что может с выгодой продавать аварийные запасы, то вряд ли простой смертный может его выследить.
      Впрочем, есть в этом смысл или нет — решать не ей, поэтому Фланаган глубоко вздохнула, устроилась поудобнее в кресле и приготовилась с головой нырнуть в очередное увлекательнейшее бюрократическое сочинение.
      И тут мир перевернулся.
      Пронзительный вой тревожной сирены застал её врасплох, но рефлексы сработали сами по себе. Еще не успев понять, что происходит, Сара вскочила с кресла и оказалась у выхода из своей каюты. Через пять метров она уже бежала во весь дух, проносясь через бедлам испуганных криков. По палубе скользили стулья, лихорадочно распахивались и закрывались люки, по проходам к шахтам лифтов с грохотом бежали люди, и надо всем этим пронзительно вопила пробирающая до костей, проникающая в самый мозг тревожная сирена.
      Служебная каюта Фланаган — командира эскадрильи — находилась на той же палубе, что и ангары её ЛАКов. Лифт не требовался, и опередить её по пути к командирскому кораблю сумел лишь один подчиненный — энсин Джулиани. Еще бы, отстраненно, словно при легкой контузии, подумала она, этот малый чуть ли не живет на борту “Пружинного ножа”. В экипаже он был рулевым, зато научил бортовые компьютеры работать в режиме его личного симулятора. У аль-Салиля, разумеется, их тренировки завизированы не были, но проинформировать об этом КоЛАКа Т-001 Фланаган как-то не удосужилась.
      — Что происходит, Кэл? — спросила запыхавшаяся Сара, тормознув уже у переходного рукава “Пружинного ножа”.
      — Точно не знаю, командир, — спокойно ответил Джулиани, не отрывая глаз от тактического дисплея, который он активировал, едва зазвучал сигнал тревоги. — Но, судя по всему, мы облажались.
      Брови Фланаган полезли на лоб. Таких ноток в голосе дерзкого юного офицера она не слышала никогда. Да и сквернословия, даже самого мягкого, в её высочайшем присутствии он, пожалуй, еще ни разу не допускал.
      — А можно поконкретнее? — саркастически спросила она.
      На этот раз Джулиани всё же поднял голову.
      — Извините, шкип, — виновато сказал он. — Мне следовало доложить, что, судя по всему, система подверглась атаке со стороны превосходящих сил неизвестного противника. Правда, если не ошибаюсь, никакой он не “неизвестный”. Это хевы.
      — Хевы?
      Фланаган надеялась, что это слово прозвучало как вопрос или возражение. Но кто еще стал бы атаковать мантикорский пикет здесь, в системе Текилы? Эльфы? И все-таки верилось с трудом. Все слышали о новых кораблях хевов, но никто не говорил ей, что возможно нападение.
      — Как-то трудно придумать, кто бы ещё это мог быть, — ответил Джулиани.
      На “Нож” уже прибывали остальные члены экипажа. Фланаган слышала, как они открывали шкафчики и натягивали скафандры. Вообще-то скафандры на борту ЛАКов обычно не хранили, но переоборудование “Тамале” провели крайне небрежно. Станция работала — худо-бедно, — а с бытовыми мелочами обойдется. И поскольку боевые посты летных экипажей находились на борту ЛАКов, решено было хранить скафандры там же. Правда, у людей, обладающих более строгими моральными принципами относительно наготы, возникли трудности, но это нововведение было полезней многих других правил, введенных на Т-001, и, кроме того, Фланаган приходилось думать о более важных вещах.
      Подойдя вплотную к Джулиани, Сара склонилась над его дисплеем. Кто бы это ни был, они пришли драться, подумала она. Систему Текилы прикрывали лишь две базы ЛАКов — Т-001 и Т-002, — чертовски, будь оно все проклято, мало для самого удаленного форпоста Звездного Королевства в захваченном в ходе операции “Лютик” пространстве Республики. С другой стороны, два крыла вполне могли отбить случайный налет и, если не отразить полномасштабное наступление, то создать прочный оборонительный рубеж. Захват Текилы должен был обойтись нападающим очень дорого, однако, судя по всему, хевы захватили с собой не одну пригоршню разменной монеты.
      Хорошо еще, что в распоряжении вице-адмирала Шумахера имелась приличная сверхсветовая система наблюдения. А вот мощные массивы пассивных сенсоров, которые должны были контролировать периметр системы и засекать следы выхода из гиперпространства далеко за её пределами, так и не были установлены... разумеется. Слишком дорого во время скудных военных бюджетов. Впрочем, в данном случае это не имело решающего значения, поскольку противник и не таился. Эскадра супердредноутов с крейсерским прикрытием просто вломилась в пределы системы, не прибегая ни к каким хитростям. Конечно, мощные гразеры “Шрайков-Б” представляли опасность даже для супердредноутов, но легким корабликам угрожала несравненно большая опасность. Попадание даже с хевенитского супердредноута разносило приблизившийся на дистанцию энергетического удара ЛАК в пыль. По всему выходило, что Кэл был прав, они и вправду “облажались”.
      — Поступил приказ, — доложил лейтенант Бенедикт, и Фланаган, отвернувшись от дисплея, вопросительно посмотрела на своего старпома.
      — Реализуется вариант “Дельта-три”, во всяком случае на первых порах, — сказал офицер.
      — Время до запуска? — спросила она, бросив взгляд на пусковой таймер консоли.
      — Тридцать одна минута. Инженерная служба станции приступила к активации импеллерных узлов при помощи дистанционного управления сразу по получении сигнала тревоги. Они войдут в оптимальный режим через двадцать восемь минут.
      — А ракеты?
      — У меня на экране никаких указаний, — пожал плечами Бенедикт. — Похоже, предполагается стандартный боекомплект.
      Фланаган удержалась от недоверчивого взгляда — нельзя подрывать боевой дух экипажа, — но с большим трудом. Стандартный боекомплект включал в себя всего понемножку и ничего в достаточном количестве. Рассчитан он был как запасной, обеспечивая ограниченную боеспособность практически при любых обстоятельствах. Но, по сути, это был аварийныйбоекомплект. Тактическая доктрина предполагала, что каждый КоЛАК изменяет боекомплект под конкретную тактическую задачу — убирая вооружение, которое не потребуется, чтобы освободить место для нужного, — за исключением того случая, когда командир будет вынужден в чрезвычайной ситуации осуществить запуск ЛАКов в кратчайшие сроки. Сейчас, однако, дело обстояло иначе: даже если поверить, что хевы обзавелись такими же дальнобойными ракетами, как тяжелые корабли КФМ, вторгшиеся супердредноуты должны были приблизиться на дистанцию ракетного поражения только через три часа. 1007-му крылу вполне хватало времени снять с ЛАКов стандартный пакет и заменить его на огневые средства, соответствующие требованиям обстановки. Тем более что высокоскоростные комплексы подачи боеприпасов были единственным, что в переоборудованной Т-001 работало хорошо.
      Но Шумахер с аль-Салилем, видимо, смотрели на происходящее иначе.
      Сару так и подмывало связаться с КоЛАКом и посоветовать ему проявить хоть чуть-чуть здравомыслия. Она не сомневалась, что большинство личного состава крыла погибнет в бою, хотя неверие в происходящее в сочетании с вышколенным профессионализмом до сих пор мешало ей осознать это до конца. Тем не менее она знала, что, скорее всего, погибнет вместе с остальными, и тот же самый профессионализм глубоко оскорбляло, что аль-Салиль готов просто пожертвовать ею и её товарищами, даже не попытавшись помочь им перед смертью нанести врагу максимально возможный ущерб.
      Она почти это сделала. Она должнабыла сделать это, и она это знала. Но, будучи младшей из командиров эскадрилий, она прекрасно знала, как отреагирует аль-Салиль. При сложившихся обстоятельствах ей не хотелось тратить оставшееся у неё время на бесполезные дебаты с безответственным невеждой. Или оказаться отстраненной от командования, в то время как её людей пошлют на верную гибель.
      — Инструкции по вооружению крыла игнорировать! — спокойно приказала Сара и добавила для Бенедикта: — Время у нас ещё есть, и надо использовать его с толком. Свяжитесь с арсеналом станции по официальному каналу и передайте мой запрос на немедленную загрузку боекомплекта “Лима-Роджер-два” на все ЛАКи. Если у персонала станции возникнут вопросы, адресуйте всех ко мне.
      — Есть, мэм! — четко ответил Бенедикт, и она, кивнув, потянулась за скафандром.
      Раздеваясь, перед тем как натянуть его, она не испытывала смущения: здесь, на Текиле, все уже успели привыкнуть и к собственной, и к чужой наготе.
      Позади нее Бенедикт уже передавал запрос, и губы Сары растянулись в усмешке.
      Боекомплект “Лима-Роджер-два”, или “стандартный комплект ракет для дальнего перехвата (модификация 2)”, представлял собой далеко не идеальный комплект, но только этот набор давал корабликам Фланаган хоть какие-то шансы пробить заградительный огонь вражеских супердредноутов. Он предназначался для ЛАКов, вынужденных атаковать тяжелые корабли неприятеля вне зоны досягаемости огня собственной боевой стены. И поэтому упор в нём был сделан главным образом на противоракеты и большое количество разнообразных генераторов помех и ложных целей.
      Этого мало, с горечью подумала Фланаган, герметизируя скафандр. Но ничего лучшего предложить своим людям она сейчас не могла.
      — Перезагрузка ракет будет завершена приблизительно через девять минут, мэм, — официальным тоном доложил Бенедикт. — Время до запуска одиннадцать-точка-три минуты. Уложиться непросто, шкип, — добавил он, на миг оторвавшись от дисплея, — но мы сделаем.
      — Хорошо, — сказала Фланаган, представив себе стремительно двигающиеся поддоны с ракетами и мелькающие манипуляторы роботов, меняющих ракетное оснащение “Ножа”. — Есть что-нибудь от капитана аль-Салиля? — спросила она, чуть помолчав.
      — Никак нет, мэм, — ответил Бенедикт вымученно-нейтральным тоном, и Фланаган мысленно хмыкнула.
      Конечно, от аль-Салиля ничего не было. Едва ли он собирался осчастливить подчиненных планом предстоящего боя, потому как плана у него попросту не было. Им предстоит не просто плохое сражение, им выпало самое ублюдочное сражение со времен Элвиса Сантино, угробившего при Сифорде всю свою оперативную группу.
      И Сара Фланаган абсолютно ничего не могла изменить.
 

* * *

 
      Вице-адмирал Агнесса де Гроот с глубоким удовлетворением всматривалась в главную голосферу флагманского мостика.
      Операция “Удар молнии” не вызывала у де Гроот восторга. Не потому, что Агнесса не хотела возвращения захваченных манти территорий. И не потому, что не разделяла мнение президента Причарт, решившей надрать задницу Мантикоре за всё их дипломатическое крючкотворство и двуличие. И даже не потому, что не соглашалась со стратегическими идеями, лежавшими в основе оперативного плана.
      Что действительно смущало де Гроот, так это нежелание Штаба провести перед атакой рекогносцировку в Текиле.
      Карьера Агнессы де Гроот пришлась на то время, когда флот Мантикорского Альянса подвергал казалось бесконечной — за исключением редких передышек вроде операции “Икар”, — трёпке флот её родины, и в донесения аналитиков, твердивших о масштабном разложении военной машины манти, ей... верилось с трудом. Она была уверена, что шпионы переоценивают степень деградации мантикорцев. И в то, что манти имели глупость сократить свой пикет на Текиле до размеров, указанных в повторяющихся рапортах разведки, поверить никак не могла.
      Разумеется, она понимала, что разведчики не высасывают информацию из пальца, но знала также, что их сообщения основываются исключительно на сенсорных логах проходивших через систему торговых судов. Любому военному флоту, да еще обладающему столь совершенной системой маскировки, как Королевский, нетрудно укрыть от гражданских сенсоров хоть целую боевую армаду. Де Гроот втайне опасалась именно этого. Кажется, она ошибалась.
      В настоящий момент разведывательные зонды опережали её эскорт на двенадцать миллионов километров — свыше сорока световых секунд — а вторая волна прикрывала фланги и тыл. Хотя Агнесса всегда признавала превосходство мантикорцев в области средств радиоэлектронной борьбы, но спрятать тяжелые корабли в радиусе досягаемости ракет не сумели бы даже они. Правда, радиус радиусу рознь: максимальная дальнобойность мантикорских многодвигательных ракет на момент заключения перемирия составляла шестьдесят пять миллионов километров, что как минимум на восемь миллионов превосходило возможности новейших ракет Флота Республики. Но даже манти не могли вести по-настоящему эффективный прицельный огонь против активно обороняющегося противника с расстояния более чем в три с половиной световых минуты. Для этого им требовалось подойти гораздо ближе, и её разведмодули, не говоря уже о самих кораблях, наверняка обнаружили бы их задолго до того, как манти приблизились бы на пять световых минут.
      Внутренний голос настойчиво подсказывал Агнессе, что враг где-то рядом, но она относила его на счет остаточных проявлений извечной паранойи. Если бы в системе действительно находились тяжелые корабли, зонды уже должны были их засечь. Иначе эти корабли не в состоянии будут осуществлять поддержку тех двухсот одиннадцати ЛАКов, которые устремились ей навстречу.
      И похоже, манти собственными руками угробили свою боеготовность и подготовку, иначе эти ЛАКи сейчас бы придумали что-нибудь более умное.
      Создавалось впечатление, что командир этих ЛАКов чертовски отважен, но непроходимо глуп! Вместо того чтобы сманеврировать и попытаться получить преимущество на определенном направлении, он просто бросил навстречу вторгшимся силам все легкие корабли, имевшиеся, согласно данным разведки, в его распоряжении (может быть, за исключением четырех-пяти, застрявших на текущей профилактике). Казалось, он хочет атаковать де Гроот прямо “в глотку”, избегая бортового оружия и гравистен республиканцев. Разумеется, это подставляло ЛАКи под огонь погонного вооружения эскадры де Гроот, но, возможно, командир защитников системы надеялся, что ему удастся прорваться на дистанцию энергетического поражения. Если так, то он идиот... или, по крайней мере, имеет весьма туманное представление об уровне модернизации Флота Республики — включая носовые гравистены кораблей новых классов — чем готова была поверить де Гроот.
      Кроме того, он ведь, надо полагать, верит, что ему предстоит иметь дело только с кораблями стены.
 

* * *

 
      — Капитан, еще одно сообщение от КоЛАКа, — доложил главстаршина Лоуренс.
      Фланаган, развернувшись в кресле лицом к связисту “Пружинного ножа”, и жестом приказала читать вслух. Она постаралась, чтобы этот жест не выдал её отвращения, но, похоже, не преуспела.
      — Капитан аль-Салиль напоминает командирам всех “Шрайков”: не открывать огня до сближения с неприятелем на минимальное расстояние, — сказал Лоуренс, старясь говорить бесстрастно.
      — Понятно, — процедила Фланаган, уже не пытаясь скрывать свои чувства.
      Очень скоро это уже не будет иметь никакого значения. Все экипажи наверняка испытывают такое же отвращение. Оба ЛАК-крыла уже два часа неслись навстречу республиканцам. Они находились менее чем в сорока минутах от точки встречи, а этот болван, вместо того чтобы руководить боем, посылает бессмысленные, идиотские“напоминания”.
      По справедливости (хотя ей совсем не хотелось быть справедливой по отношению к аль-Салилю), кое-какие конкретные распоряжения он всё же сделал. Увы, как и боекомплект, которым по стандарту оснащались ЛАКи, так и план атаки “Дельта-три” был максимально общим — смутный набор задач и операций. Фланаган уже давно поняла, что, несмотря на эскалацию напряженности, ни Шумахер, ни аль-Салиль не верили в реальную возможность нападения хевов на Текилу и потому не удосужились разработать планы обороны. Все проводимые ими мероприятия были направлены на обеспечение безопасности системы от местных мятежей, или разведки боем, или налета, которые хевы могли предпринять малыми силами. Вторгнись в систему несколько эсминцев, флотилия легких крейсеров или даже одна-две эскадры линейных крейсеров, план “Дельта-три” мог бы сработать, но против супердредноутов был так же эффективен, как противомоскитная сетка в качестве двери шлюза.
      Правда, создавалось впечатление, что флагман республиканцев пропустил столько же занятий по тактике, сколько и начальство Сары Фланаган: боевой порядок атакующих, как по заказу, давал плану “Дельта-три” максимальные шансы на успех. Сара не знала, о чем думают хевы, но вместо того чтобы организовать из эскорта прикрытие от ЛАКов, что отработал на учениях Королевский Флот, они неразумно держали все крейсера в плотном строю. Конечно, когда произойдет сближение, это позволит дать массированный ответ на энергетический огонь “Шрайков”, но сейчас они перекрывали друг другу обзор активных сенсоров дальнего действия, и вскоре хевам предстояло стать превосходными мишенями для “Ферретов”, уже готовившихся к ракетной атаке.
      На дублирующем тактическом дисплее значки неприятельских кораблей начали менять цвет: штабной тактик аль-Салиля определил цели для ракетного огня. Крейсера эскорта один за другим окрасились в малиновый: капитан приказал сосредоточить огонь на них. В определенном смысле то был акт отчаяния, признание того, что крейсера — единственные уязвимые для них цели, хотя аль-Салиль, по мнению Фланаган, ни за что бы в этом не сознался.