— Иными словами, предупредить наших командующих и усилить Третий флот — это политически неприемлемое решение?
— По сути, да, — не колеблясь ответил Яначек. Несколько секунд Белая Гавань молча рассматривал его и, убедившись, что тот непоколебим, покачал головой.
— Знаете, — произнес он обыденным, почти веселым тоном, — если бы я не слышал все это собственными ушами, я бы не поверил, что для вас возможно стать еще глупее.
Уже давно потемневшее от гнева лицо Яначека приобрело вдруг пугающе пурпурный оттенок, челюсть его опускалась и поднималась, словно рот самостоятельно пытался извергнуть слова, которые не удавалось подыскать его разъяренному сознанию. Белая Гавань посмотрел на него еще несколько секунд и снова покачал головой.
— Вижу, втолковывать вам что-либо нет никакого смысла, — произнес он с холодным презрением. — Всего хорошего.
И вышел из кабинета прежде, чем к Первому Лорду вернулась способность говорить.
* * *
— Эдвард, я полагаю, нам нужно серьезно подумать об укреплении базы “Сайдмор”.
— Об этом не может быть и речи! — прорычал Яначек, гадая, что известно Первому Космос-лорду о его “беседе” с графом Белой Гавани.
Чакрабарти, однако, смотрел на него спокойно, и Яначек воздел руки к небу.
— Где мы возьмём эти подкрепления? — вопросил он. — Особенно после ноты, которую мы только что отослали Причарт? Если они с Тейсманом настолько глупы, что после её получения прервут переговоры, нам потребуется каждый свободный корабль — здесь, а не на Силезии!
— В таком случае, — сказал Чакрабарти, — мы должны снабдить Харрингтон новыми инструкциями.
— Какими еще “новыми инструкциями”? — сквозь зубы выдавил Яначек.
— Мы должны дать ей указание уступить андерманцам всё, на что они, черт бы их побрал, положили глаз! — рявкнул в ответ Чакрабарти с непривычной для него резкостью.
— Что? — в изумлении воззрился на него Яначек.
— Я перечитал версию инцидента в Зороастре, которую опубликовал Штернхафен. Очевидно, что она сфабрикована. Это подтверждает и то, что Харрингтон было официально отказано, когда та предложила провести совместное расследование. На мой взгляд, Империя готовит почву, чтобы потребовать от Силезии территориальных уступок. Полагаю, ради этого император готов даже на военный конфликт со Звездным Королевством и хочет использовать этот инцидент, чтобы вынудить нас согласиться, только бы не рисковать дальнейшим ростом конфронтации. Не удивлюсь, если рост напряженности между нами и Республикой заставит его сделать вывод — по сути, правильный, — что мы не можем позволить себе усилить группировку на Сайдморе.
— Но судя по всему, что успел накопать Фрэнсис, анди еще только производят перегруппировку, — возразил Яначек.
— При всем моем уважении к Фрэнсису, — произнес Чакрабарти пренебрежительным тоном, — мне кажется, что он ошибается. Точнее будет сказать, что анди продвинулись в развертывании сил куда дальше, чем он думает. Это единственное объяснение тому, что Штернхафен ухватился за зороастрийский инцидент. А тут еще эта история с “Гекатой”. Я знаю, — он помахал рукой в воздухе, — Фрэнсис считает, что это отвлекающий маневр. Может, он и прав, может и нет, но что бы ни затеяла Республика, это не меняет ситуацию в отношении анди. Но, возможно, Харрингтон права, и тогда в Силезии болтается целый флот хевов, а это делает угрозу еще серьезнее. Повторяю, Эдвард: как Первый Космос-лорд я считаю, что нам следует или существенно укрепить Сайдмор, или сохранить группировку на нынешнем уровне, но направить командующей инструкции, существенно сужающие сферу её ответственности.
— Не думаю, что политическая ситуация позволяет нам так поступить, — медленно проговорил Яначек. — Не сейчас. Республика уже поставила нас в щекотливое положение. Даже если Тейсман пытается подтолкнуть нас не к этому, такой жест был бы слишком серьезной демонстрацией слабости.
— Добро пожаловать в реальность, — решительно ответил Чакрабарти.
— Нет. Об этом не может быть и речи, — твердо сказал Яначек.
— В таком случае, — ответил Чакрабарти, — я не вижу выхода. Прошу об отставке с поста Первого Космос-лорда.
Яначек захлопал глазами.
— Это серьезно?
— Боюсь, что да, Эдвард, — покачал головой Чакрабарти. — Не буду притворяться, перспектива отставки меня не радует. Но я уже не первый месяц твержу, что у нас слишком много очагов возгорания. По моему убеждению, нам необходимо не разбрасываться, а консолидировать все имеющиеся силы. Честно признаюсь, мне очень жаль, что я поддержал сокращение ассигнований на флот.
— Поздновато быть умным задним числом! — съязвил Яначек.
— Поздновато, — согласился Чакрабарти. — К тому же, зная то, что я знал тогда, я и сейчас, наверное, принял бы то же решение. Я просто хотел сказать, что в результате этих сокращений мы не обладаем силами, позволяющими нам даже рассматривать возможность ведения войны на два фронта. А именно это нас ожидает, если анди решат нажать как раз тогда, когда мы скатываемся к возобновлению боевых действий против Республики. Не знаю как вы, но я не собираюсь нести ответственность за попадание в подобную ситуацию. Поэтому, либо правительство решит изменить данные герцогине Харрингтон инструкции, с тем чтобы появилась возможность вернуть часть её соединения домой, либо, боюсь, вам придется подыскивать на должность Первого Космос-лорда другую кандидатуру.
— Но...
— Нет, Эдвард, — твердо перебил его Чакрабарти. — Нам нужно консолидировать силы. Либо мы отзываем с Сайдмора сюда большую часть Тридцать четвертого оперативного соединения, либо мы изыскиваем резервы для усиления нашей обороны где-то еще. Либо же я подаю в отставку.
— Но больше
негде!
— Есть ещё Грейсон, — спокойно ответил Чакрабарти.
— Никогда! Чтобы я стал просить о помощи этих ублюдочных неоварваров!..
— Я знаю, что вы не доверяете им и что вы их не любите. Черт побери, да я сам их
не люблю! — хмыкнул Чакрабарти. — Но их флот вполне способен усилить наши пикеты в оккупированных системах настолько, чтобы заставить Республику остановиться и подумать... Если, конечно, Протектор на это согласится.
Яначек захлопнул рот и взглянул на Первого Космос-лорда с нескрываемым раздражением. Он еще кипел после встречи с графом Белой Гавани и был преисполнен решимости доказать раз и навсегда этому высокомерному, самовлюбленному ханже и сукину сыну, что Адмиралтейство, черт побери, не станет плясать под его дудку или дудку его драгоценной “Саламандры”, как это было при Морнкрик.
А теперь еще и это. Легко Чакрабарти предлагать идти на поклон к Бенджамину Мэйхью и его любезному гранд-адмиралу Мэтьюсу. Саймону что, это ведь не ему придется иметь дело с несносными, чванливыми, фанатичными варварами, которых никак не удается поставить на место! Нет, эта работенка достанется Первому Лорду Адмиралтейства. Чакрабарти отсидится в стороне, а ему, Яначеку, придется унижаться, упрашивая Грейсон спасать их шкуру!
— И откуда вдруг возникла эта замечательная идея? — ледяным тоном осведомился Яначек.
— Не так уж и “вдруг”, — возразил Чакрабарти. — Да, должен признаться, открыто вопрос об обращении за помощью к Грейсону я пока не ставил, но озабоченность фактом чрезмерной распыленности флота в наших беседах выражал. Возможно, доклад Харрингтон усугубил мои опасения, но я уже не первый месяц размышляю об этом варианте решения проблемы — особенно в свете моей переписки с адмиралом Кьюзак.
—
Кьюзак! — Яначек выплюнул это имя, как рыбью кость: Феодосия Кьюзак относилась к тем высшим офицерам флота, от которых ему так и не удалось избавиться. Он вынужден был выбирать между нею и графом Белой Гавани, которые оба были кумирами жителей Сан-Мартина. Граф освободил их от Хевена, а Кьюзак командовала флотом, защищавшим Звезду Тревора на протяжении почти десяти стандартных лет. Яначеку очень хотелось выдворить Феодосию со службы вместе с её драгоценным дружком графом, но барон Высокого Хребта рассудил иначе. Он решил, что изгнание обоих флагманов, столь популярных у сан-мартинцев, будет нежелательной растратой политического капитала.
— Да, Кьюзак, — подтвердил Чакрабарти. — Это одна из причин, по которым я не спешил обсуждать проблему с вами. Я знал, что любое её предложение будет сразу же... встречено вами в штыки. Но она права, Эдвард. У нас серьезные неприятности. Кто виноват в их возникновении — в настоящий момент вопрос второстепенный. Главное из них выбраться, и если грейсонцы способны нам в этом помочь, надо попросить их оказать нам помощь.
— Нет, — ответил Яначек более спокойным тоном. — И дело не в моем недоверии грейсонцам или Кьюзак. Да, я им не доверяю. Полагаю, у меня есть на то серьёзные основания. Но суть в другом. Наше обращение к Грейсону с просьбой о прямой военной помощи будет воспринято Республикой как провокация.
— Провокация?
— Разумеется! Ведь речь идет об усилении нашего военного присутствия в спорных системах. Очевидно же, что в период обострения такой шаг воспримут как провокационный.
— Если не ошибаюсь, только что отосланная нами дипломатическая нота может быть истолкована именно как провокационная, Эдвард!
— Это далеко не одно и то же. То — дипломатия, а это — конкретные военные меры. Я полагаю, что тут есть очень существенная разница.
— Мне кажется, что мы не придем к согласию, — ответил, помолчав, Чакрабарти. — Поэтому спрашиваю вас еще раз. Вы согласны просить премьер-министра изменить нашу политику в Силезии, с тем чтобы отозвать существенную часть кораблей Тридцать четвертого оперативного соединения с Сайдмора домой, либо же рассмотреть возможность запросить Грейсон об усилении наших пикетов?
— Нет, — твердо сказал Яначек.
— Хорошо. — Чакрабарти встал. — В таком случае прошу немедленно принять мое прошение об отставке.
— Это невозможно!
— Еще как возможно, Эдвард.
— Но тогда вам конец!
— Не исключено. Но на мой взгляд “конец” для меня наступит гораздо вероятнее, если буду сидеть сложа руки, в то время как мы катимся в пропасть.
— Вот как? — презрительно скривился Яначек. — И вы обсудили это со своими шурином и кузеном?
— Обсудил, — ответил Чакрабарти, и Яначек удивленно моргнул. — Акахито привел примерно те же аргументы, что и вы. По сути, посоветовал мне помалкивать и делать, что велят. Не скажу, что меня это удивило. А вот точка зрения Адама оказалась иной.
Сообразив, что таращится на Первого Космос-лорда с отвисшей челюстью, Яначек захлопнул рот — правда, с мышцами справился не сразу. Как и сам Чакрабарти, он не удивился тому, что Акахито Фицпатрик посоветовал своему кузену не раскачивать лодку, в конце концов, герцог Серой Воды на протяжении десятилетий являлся одним из ближайших политических союзников Высокого Хребта. Другое дело, шурин Чакрабарти, Адам Дамакос.
— И что же сказал по этому поводу мистер Дамакос? — осторожно поинтересовался Первый Лорд Адмиралтейства.
— Не думаю, что мне стоит обсуждать это с вами, — ответил Чакрабарти. — Скажу просто, что Адам... все больше и больше не в восторге от нынешнего правительства, несмотря на участие в нем графини Нового Киева и МакИнтоша.
— Что? — Яначек презрительно расхохотался. — Может быть, он предпочел бы увидеть в составе кабинета эту страдалицу, эту сладкоречивую идиотку Монтень?
— Между прочим, да. И он не единственный член парламента от либеральной партии, склоняющийся к этому. А в данном случае важно то, что Адам представляет либералов в Комитете по делам Флота Палаты Общин. А значит, об истинном положении нашего флота он информирован гораздо лучше, чем Акахито, и по большинству проблем его мнение совпадает с моим. Зоны нашей ответственности слишком велики, их слишком много, а кораблей, чтобы поспеть повсюду, слишком мало. Есть только два варианта: либо мы находим дополнительные корабли, либо сокращаем сферу нашего влияния. Третьего не дано, и если вы со мной не согласны, значит, наша дальнейшая совместная работа невозможна.
— Хорошо, — процедил сквозь зубы Яначек. — Прошение об отставке будет принято сегодня же, до конца дня. Надеюсь, мне не требуется напоминать вам содержание Акта о государственной тайне?
— Разумеется, не требуется, — натянуто ответил Чакрабарти. — Обо всем, что стало известно мне в силу служебного положения, я буду молчать, а когда журналисты спросят, почему я подал в отставку, сошлюсь на старую проверенную ерунду о несходстве характеров. Но ей-богу, Эдвард, если вы ничего не предпримете, забота о том, что подумают люди о моей отставке, станет самой мелкой из ваших забот.
Глава 49
— Вот вам все предположения о том, что возможно
продвинутьсяв переговорах! — проворчала Декруа.
На этот раз даже у Марицы Тёрнер не нашлось возражений. Последнее, поступившее менее шести часов назад коммюнике Элоизы Причарт поразило всех членов кабинета лаконичным и грубым отрицанием самой возможности компромисса.
— Поверить не могу, — тихо сказала графиня Нового Киева, потрясенно качая головой. — Ради всего святого, что такое с ними случилось? Как они могли направить нам вот такое?
— Рискую показаться занудой, но я вам действительно говорил, — заявил Яначек. — По-моему, все предельно ясно. Тейсман, явно переоценивая свои возможности, вообразил, что он в состоянии выиграть новую войну с нами, и теперь они её добиваются, вместо того чтобы пойти на разумные уступки.
— Это слишком пессимистичный взгляд! — попыталась протестовать графиня Нового Киева, но было видно, что протестует она против сил судьбы, а не против аргументов Яначека.
— Чего бы они ни добивались, — нарушил наступившую после слов Марицы тишину Высокий Хребет, — у нас нет другого выбора, как ответить. Мы не можем оставить прямой вызов незамеченным. Для нашего правительства это было бы политическим самоубийством, да и
ни одноправительство Мантикоры не могло бы принять подобные требования. Полагаю, им нужно заявить об этом как можно отчетливее.
— Но ситуация грозит выйти из-под контроля, — пыталась спорить графиня. — Кто-то ведь должен проявить хоть немного выдержки, Мишель!
— Вот пусть “кто-то” и проявляет! — заявила Декруа, стукнув кулаком по лежавшему перед ней на столе экземпляру ноты, переданной Гросклодом. — Но не мы! Наше терпение исчерпано. Марица, у нас часто бывали разногласия, будут они и впредь, но сейчас Причарт должна понять, что она отвергла даже минимальные требования, без выполнения которых мы просто не вправе заключать какой-либо договор. Как справедливо заявил Мишель,
ни одноправительство — пусть бы его даже возглавил воскресший Аллен Саммерваль! — не устояло бы, проявив такую слабость.
— Во-первых, не устояло бы, — с силой произнес барон Высокого Хребта, — а во-вторых, Корона все равно не ратифицировала бы договор, подписанный на условиях ультиматума Причарт.
Распространяться на эту тему далее премьер не стал, но коллеги и так прекрасно его поняли. Никто не сомневался, что Елизавета действительно не остановилась бы перед созданием конституционного кризиса. Гнев королевы на правительство дошел до критической точки, и многие министры искренне удивлялись тому, что глава государства до сих пор не выплеснула на публику свое недовольство военной политикой. Видимо, её сдержанность объяснялась только одним: подобный шаг мог только ухудшить межзвездную ситуацию и существенно увеличить опасность возобновления войны.
— Мы не только не примем эти требования, — заявил премьер-министр, — но отвергнем их в недвусмысленных выражениях.
— Какие конкретно “недвусмысленные выражения” имеются в виду, Мишель? — спросила, прищурившись, Декруа.
— Учитывая... неопределенность текущего соотношения сил, — ответил премьер, одарив сэра Эдварда Яначека умеренно ядовитым взглядом, — важно, чтобы ответственность за возобновление военных действий нельзя было возложить на нас.
— Разумно, — согласилась Декруа, тоже, в свою очередь, бросив на Яначека сердитый взгляд.
Первый Лорд озирался, как медведь, обложенный в берлоге сворой охотничьих собак. Чакрабарти, верный данному слову, не стал раскрывать причины своей отставки, но уход Первого Космос-лорда не спас ситуацию. Яначек все отчетливее понимал, что его положение в Адмиралтействе висит на волоске.
— Адмиралтейство не имеет намерения провоцировать конфронтацию, — сказал он с деланным спокойствием. — В то же время хотел бы напомнить всем присутствующим, что еще до отправления Причарт нашей последней ноты я предлагал предотвратить ситуацию прежде, чем она возникнет. Поддержи кабинет нас с адмиралом Чакрабарти, — безжалостно присовокупил он имя бывшего Первого Космос-лорда к плану, который тот никогда не одобрял, — нынешних проблем можно было бы избежать. А адмирал Чакрабарти остался бы в Адмиралтействе.
Никто из присутствующих не знал, что в действительности произошло между ним и Чакрабарти, а потому кое-кто под вызывающим взглядом Яначека предпочел отвести глаза.
— Может, и так, — сказала, помолчав, Декруа, — и вы, Эдвард, без сомнения, правы. Но прав и Мишель. А нанесение упреждающего удара, как вы предлагали, однозначно представляло собой возобновление войны!
— Я прекрасно сознаю, что это нелегкое решение, и признаю право Мишеля не соглашаться с ним, — ответил Яначек. — Но хочу, чтобы все отчетливо понимали: отказ от военного разрешения наших трудностей был мотивирован, пусть и оправданно, сугубо политическими соображениями.
— Значит ли это, что вы по-прежнему настаиваете на подобном решении? — спросила Декруа.
— Не уверен, что это все еще возможно, даже в случае если кабинет переменит свое решение и согласится. Напряженность с тех пор возросла, и мне представляется возможным — даже вероятным, — что некоторые из новых кораблей Тейсмана уже выдвинулись на передовые позиции.
— Тогда что вы предлагаете делать? — спросил Стефан Юнг.
— Откровенно говоря, в сугубо военном отношении наш выбор ограничен, — сказал Яначек. — Конечно, мы можем предпринять кое-какие меры, но в основном косметического характера.
На миг он подумал, не внести ли предложение об усилении группировки у Звезды Тревора, но тут же отбросил эту мысль. Без обращения к Грейсону — чего Яначек не собирался делать ни при каких обстоятельствах — корабли для Кьюзак можно было позаимствовать лишь у Флота Метрополии, а отвлекать силы от защиты столичной системы Звездного Королевства было бы немыслимым признанием слабости и страха. И, кроме того, такой необходимости не было. Если нужно, весь Флот Метрополии в полном составе можно перебросить к Звезде Тревора заметно быстрее, чем за один стандартный день.
— Иными словами, Адмиралтейство не рекомендует проводить передислокацию? — уточнил Высокий Хребет.
— Сейчас любое перемещение сил даст минимальный эффект, — ответил Первый Лорд. — Известие о маневре достигнет Нового Парижа лишь по прошествии нескольких недель, а до того момента не сможет оказать на Тейсмана и Причарт какого-либо сдерживающего воздействия. Не говоря уже о том, что, узнав наконец о перемене дислокации, Тейсман может ошибочно истолковать ее как проявление паники. Далее: если мы начнем переброску сил, а Республика в этот момент что-то предпримет, мы рискуем быть захваченными врасплох. Представьте, что в момент нападения наши группировки, вместо того чтобы прикрывать ключевые объекты, будут перемещаться между звездными системами. Разумеется, мое мнение может измениться после получения дополнительной информации о местонахождении сил Тейсмана. Я лишь хочу сказать, что любая передислокация, предпринятая нами сейчас, будет произведена в лучшем случае на основании догадок. А следовательно, шанс улучшить таким образом военную ситуацию весьма невелик, особенно в свете того, что массовое передвижение войск чревато эскалацией политической обстановки.
Некоторое время премьер-министр молча смотрел на Первого Лорда Адмиралтейства, а потом пожал плечами.
— Вы лучше всех информированы о положении наших вооруженных сил, Эдвард. Если таков ваш совет, я склонен ему последовать. Что же касается ноты, нам требуется нечто большее, чем стандартный деловой ответ. Если Республика предпочитает краткость и ясность, то предлагаю и нам в ответном послании быть столь же краткими.
— Неужели они действительно готовы — я хотела сказать, хотят — возобновить войну? — удрученно спросила графиня Нового Киева.
— Не знаю, — ответил Высокий Хребет, в кои-то веки не покривив душой. — Но сомневаюсь, чтобы они заняли столь жесткую позицию, не рассмотрев хотя бы возможности возобновления военных действий. В то же время они не прервали переговоры официально, хотя и подошли к этому вплотную. Значит и им не так-то просто решиться на окончательный разрыв, а следовательно, мы должны указать, что их негибкость подталкивает обе стороны именно к этому.
— Вы хотите сказать, — неуверенно предположила графиня Нового Киева, — что имеет смысл предложить провести встречу на уровне министров? Возможно, пригласив государственного секретаря Джанколу лично посетить Звездное Королевство, мы остановим скатывание в пропасть даже на нынешней стадии.
— Марица, я ничуть не сомневаюсь в благородстве мотивов, которыми вызвано ваше предложение, — веско сказал Высокий Хребет, — но, по моему глубокому убеждению, прежде чем рассылать такого рода приглашения, мы должны заявить, что не потерпим диктата. Причарт и её команда должны осознать, что оголтелое взвинчивание требований абсолютно неприемлемо. А вот после того, как они сведут свои притязания к разумному и приемлемому для нас уровню, будет смысл пригласить на Мантикору Джанколу — или даже саму Причарт — в надежде вывести мирный процесс на новый уровень.
Декруа долго смотрела на него, явно желая спросить, не находит ли он подобное высказывание свидетельством резкого отхода от прежнего внутриполитического курса, однако в присутствии графини Нового Киева предпочла открыто не высказываться. Лучше, если об этом она поговорит с премьером наедине. Но между тем...
— Правильно ли я поняла, — сказала она, — что мы ставим своей целью сначала подставить Причарт ножку, а потом предложить руку и помочь ей подняться?
— Может быть, сказано слишком прямолинейно, но, по существу, верно, — согласился Высокий Хребет.
— В таком случае, нам следует решить, как именно мы собираемся подставить ей ножку.
* * *
Когда Хэмиш Александер сошел с бота Грейсонского космического флота, доставившего его с “Пола Тэнкерсли” на поверхность планеты, на взлетном поле для особо важных гостей его уже дожидался кареглазый мужчина. В его седой шевелюре уцелели лишь отдельные каштановые пряди.
Даже сознавая, что это глупо, граф испытывал неловкость, воспользовавшись личной яхтой Хонор. Она сама предложила ему взять яхту в своём письме, обосновав предложение тем, что “Пол Тэнкерсли” чрезвычайно быстроходен и, как личный корабль землевладельца, обладает дипломатическим иммунитетом. Граф Белой Гавани, однако, не был склонен к самообману и сознавал, что истинная причина неловкости заключается не в корабле как таковом, а в его названии. Графу уже доводилось несколько раз бывать на борту “Пола”, но тогда он еще не признался в своих чувствах к Хонор. А теперь ему казалось, что летать на корабле, носящем имя убитого возлюбленного Хонор, в чем-то сродни богохульству.
И то, что он додумался до такого, отметил, усмехнувшись, он про себя, во-первых, глупость, а во-вторых, яркий пример способности человеческого мышления отключаться от надвигающейся катастрофы, фиксируясь на всякой ерунде.
— Милорд, — приветствовал его встречающий.
— Гранд-адмирал, — столь же официально ответил Белая Гавань и с улыбкой протянул руку.
— Добро пожаловать на Грейсон, Хэмиш, — тепло сказал гранд-адмирал Уэсли Мэтьюс, крепко пожимая протянутую руку.
— Спасибо, Уэсли, — ответил Белая Гавань, его улыбка тут же исчезла. — Правда, я предпочел бы оказаться здесь при более счастливых обстоятельствах.
— Как и все мы, — согласился Мэтьюс и, выпустив его руку, жестом подозвал поджидавший аэрокар. — Но поскольку обстоятельства таковы, каковы они есть, — сказал он, — я решил, что вы захотите сразу поехать во Дворец Протектора.
* * *
Когда облаченный в бордовый с золотом мундир гвардеец ввел в кабинет Мэтьюса и графа Белой Гавани, Протектор Бенджамин встал из-за письменного стола, протягивая руку. За спиной Протектора маячил неизменный майор Райс, его личный телохранитель, а в кресле перед столом уже сидел приглашенный по должности бывший штабной разведчик Хонор, а ныне начальник Разведки Меча, Грегори Пакстон. Грег заметно постарел, ходил с тростью и даже не попытался подняться навстречу вошедшим, а только приветливо кивнул. Однако взгляд его не утратил живости и блеска.
— Добрый день, Хэмиш, — сказал Бенджамин с теплотой, к которой примешивалось беспокойство.
— Добрый день, ваша светлость, — ответил Белая Гавань, обмениваясь с Протектором рукопожатием. — Спасибо, что согласились на эту не запланированную заранее встречу.
— Не стоит благодарности, — покачал головой Бенджамин, — я выкроил бы для вас время, даже если бы вы появились и вовсе без предупреждения. А я был оповещен о вашем возможном визите письмом Хонор.
— Что ж, — Белая Гавань поморщился, — она так точно предсказала реакцию Яначека, что я не удивлюсь, если так же точно предсказала и мою!
— В сложившихся обстоятельствах, — хмуро вставил Мэтьюс, — боюсь, ей даже не пришлось прибегать к дару ясновидения.
— Пожалуй, — согласился Белая Гавань. Бенджамин жестом пригласил его сесть. Рядом возник телохранитель, и граф, несмотря на серьезность момента, улыбнулся: на маленьком столике у его локтя материализовалась бутылка “Старого Тилмана”.
— Так вот, — деловито произнес Протектор, граф тем временем потянулся к пиву, — судя по её письму, Хонор считает, что Элоиза Причарт всерьез рассматривает возможность возобновления военных действий против Звездного Королевства. Должен признать, даже сейчас меня это несколько удивляет. Как считаете, Хэмиш, она права?
— Боюсь, что да, — мрачно ответил Белая Гавань и, поставив пивную бутылку, наклонился вперед, положив локти на колени. — Я, конечно, не посвящен в подробности дипломатической переписки между Высоким Хребтом и Причарт, ваша светлость. Думаю, подлинников этих документов не видел никто, кроме членов кабинета, — по крайней мере, в Звездном Королевстве. Но по всем признакам ситуация на переговорах уже несколько месяцев неуклонно ухудшается.
— Если точнее, — спокойно произнес Пакстон, — ухудшение, о котором вы говорите, милорд, началось более полутора стандартных лет назад. — Белая Гавань поднял глаза, и шеф разведки пожал плечами. — Надежд на достижение согласия не было с самого начала, но только полтора года назад Причарт начала проявлять настойчивость.
— Хорошо, — согласился Белая Гавань, — полтора так полтора. Так или иначе, мирные переговоры какое-то время неуклонно двигались к провалу. Если источники моего брата в министерстве иностранных дел правы, сейчас переговоры на грани полного срыва. А теперь мы получили заявление Тейсмана о существовании новых кораблей, и на фоне этого Хонор получает информацию о присутствии в Силезии так называемого “Второго флота”.
Он покачал головой.
— Как и Хонор, я не могу найти другого объяснения, кроме их намерения атаковать Сайдмор, — вздохнул он. — И чертовски жаль, что не могу их за это винить!
— Боюсь, ваша светлость, — подал голос гранд-адмирал Мэтьюс, — что мы согласны с леди Харрингтон и графом Белой Гавани. Разведывательные службы флота поделились имеющейся информацией с Разведкой Меча, и аналитики Грега согласны с нашими аналитиками. Мы не можем сказать наверняка, что Республика категорически решила осуществить нападение, но, производя передислокацию сил, она наверняка учитывает такую возможность. Подобное заключение было сделано нами раньше, а сообщение леди Харрингтон об отправке республиканских сил в Силезию является лишним свидетельством в его пользу.
— Хуже того, — добавил Пакстон, — присутствие в Силезии флота хевов может указывать на то, что Республика не только вынашивает военные планы, но уже и приступила к их осуществлению.
Все взоры обратились к нему, и он пожал плечами.
— Я не утверждаю, что это уже произошло. Я утверждаю, что мы должны иметь в виду, что это
моглопроизойти. А если так, времени на ответные действия у нас очень мало — если оно вообще есть.
— Хэмиш, чего хотите от нас вы? — спросил Бенджамин, внимательно глядя на гостя.
— Не знаю, что именно было в письме Хонор к вам, — ответил граф Белой Гавани, — но знаю, что она писала мне, и Елизавета разрешила мне прочитать письмо, адресованное ей. — Граф неожиданно усмехнулся. — Хорошо, что Яначек не видел ни того, ни другого. Хотя, возможно, я не прав: случись с ним удар, это упростило бы решение многих наших проблем!
— Картина, которую я буду лелеять в своих грезах, — мечтательно произнес гранд-адмирал Мэтьюс, и они с графом Белой Гавани обменялись улыбками.
— Так вот, — продолжил граф, снова обращаясь к Бенджамину, — как я уже сказал, я не знаю, что она сообщила вам, но меня она просила — на случай, если мы с Яначеком... не найдем общего языка — посоветоваться с вами. И особо отметила тот факт, что Звезда Тревора — опорный пункт наших позиций внутри пространства Республики.
— Как отреагировала Елизавета на ответ Яначека? — спросил Бенджамин.
Граф Белой Гавани мысленно содрогнулся, вспомнив о том разговоре.
— Не слишком... хорошо, — признался он. — Она даже хотела созвать пресс-конференцию, предъявить журналистам письма Хонор и публично обвинить своего премьера и Первого Лорда Адмиралтейства... ну разве что только не в прямой измене.
