Хонор Харрингтон - Война и честь (Война Хонор)

      Декруа пожала плечами.
      — И у Джорджии, и у Мелины есть весьма и весьма веские основания постараться отвести подозрения как можно дальше. По правде говоря, я, пожалуй, предпочла бы поручить эту работу Мелине, но не уверена в её квалификации. А вот Джорджия не раз демонстрировала умение превосходно справляться с такого рода поручениями, так что не понадобится привлекать кого-то со стороны. Чем больше посвященных, тем выше вероятность случайной утечки, не говоря уже о том, что с нами сделает человек вроде Рено, если мы привлечем к себе излишнее внимание. Поэтому я предлагаю поручить операцию особе, глубоко заинтересованной в том, чтобы её следы, наряду с нашими, были тщательно заметены.
      — Понятно, — медленно произнес Высокий Хребет в третий раз, и на его физиономии медленно расцвела улыбка.

Глава 26

      Центральное светило системы Марш, звезда спектрального класса G6, ничем особенным не выделялось. “Ничего такого, о чем стоило бы написать домой, — подумала Хонор, глядя сквозь бронепласт смотрового иллюминатора в усеянную бриллиантовой пылью темноту, — ровным счетом ничего. Всего-навсего еще одна топка, в которой, яростно полыхая и изливая свой свет в бесконечность Господней ночи, неистовствует пламя творения”.
      Решительно ничего такого, из-за чего Звездному Королевству стоило бы идти на риск быть втянутым в войну.
      Она хмыкнула и ощутила эхо своего пасмурного настроения со стороны Нимица, полулежавшего на насесте, вмонтированном в переборку рядом с его собственным модулем жизнеобеспечения. Разумеется, Хонор отдавала себе отчет в том, что причина уныния их обоих коренится не только в сомнительности успеха при решении нынешней задачи. На кота сильно давило одиночество, разлука с супругой. Но Нимиц и Саманта переносили разлуку и раньше, к тому же сейчас с ним была Хонор, а с Самантой — Хэмиш. Оба древесных кота понимали, что разлука является своего рода платой за их связь с людьми, и это понимание служило им определенной защитой. Боль расставания, которую эмпаты переживали намного острее, чем мыслеслепые, это не смягчало, но они, по крайней мере, точно знали, что значат друг для друга... и что они снова соединятся по окончании задания.
      А вот у Хонор такого утешения не было. Она от всей души сочувствовала Нимицу и Саманте, и в этом сочувствии проскальзывала нотка вины, но где-то в глубине души она так и не могла до конца подавить постыдную зависть, почти ревность. Как бы сильно ни тосковали друг по другу кошка и кот, их разлука закончится воссоединением. А у Хонор — нет. Но даже нынешние опустошенность и одиночество были лучше той безнадежной тоски, которая терзала её до расставания с Хэмишем. Хонор твердила себе это минимум дюжину раз на дню и по большей части верила себе.
      По большей части.
      Она повернула голову и обвела взглядом ближайшие корабли сборного оперативного соединения. Они кружили по орбите вокруг Сайдмора. Вроде бы это был космический эквивалент якорной стоянки в безопасной гавани, но Хонор была рада узнать, что контр-адмирал Хьюит ещё до её прибытия настойчиво поддерживал состояние повышенной боевой готовности. Все парковочные орбиты были тщательно выверены с тем, чтобы исключить возможность перекрытия клиньев в случае тревоги и срочного запуска импеллеров. Кроме того, по его приказу как минимум одна из эскадр постоянно поддерживала импеллеры горячими. Дежурство эскадры несли по очереди, но повышенная готовность означала, что дежурные корабли смогут запустить клинья всего за тридцать, максимум сорок пять минут.
      Хонор не только всецело одобрила эти меры предосторожности, но и распространила схему повышенной готовности, включая рассредоточение орбит, на прибывшее Тридцать четвертое оперативное соединение. Сейчас, когда она смотрела невооруженным глазом, даже такие гиганты, как “Оборотень” или флагман МакКеона супердредноут “Трубадур”, казались игрушечными моделями.
      Правда, не каждый невооруженный глаз настолько же невооружен, как все остальные, подумала Хонор и, несмотря на унылое настроение, улыбнулась. Она усилила разрешающую способность искусственного левого глаза, и маячившие вдалеке поблескивающие точки приблизились и выросли в размерах, превратившись в грозные плавающие утесы из брони.
      Они висели в пустоте, словно киты-убийцы в безбрежном море, темном от водорослей, расцвеченные зелеными и белыми огоньками габаритных огней, их борта были испещрены орнаментом портов и пусковых шахт ЛАКов. Десятки огромных тяжелых кораблей, нашпигованных огнем и смертью, дожидались приказа Хонор. С учетом подкреплений, доставленных ею с Мантикоры, у неё в подчинении находилось восемь полнокомплектных эскадр кораблей стены, неполная эскадра НЛАКов Элис Трумэн, а также эскорт из пяти эскадр линейных крейсеров, трех эскадр легких крейсеров и двух флотилий эсминцев... это не считая нескольких десятков легких крейсеров и эсминцев, патрулировавших от пиратов ближайшие сектора конфедерации. Адмирал Харрингтон собрала под своим командованием не менее сорока двух кораблей стены, что делало ее оперативное соединение во всем, кроме названия, полномасштабным флотом. Никогда прежде ей не доводилось командовать столь могучим соединением. Глядя через иллюминатор на эту мощь, готовую повиноваться мановению её пальца, Хонор, казалось бы, должна была ощущать уверенность и всемогущество оружия, которое призвана была пустить в ход.
      Но вместо этого она вновь и вновь отмечала про себя все имевшиеся недостатки.
      Хонор не в чем было упрекнуть Хьюита, поддерживавшего боеготовность до её прибытия, как не могла она и упрекнуть его за чувство облегчения, с которым он сложил с себя командование после её прибытия. Алистеру и Элис за время полета удалось повысить уровень подготовки экипажей серьезней, чем можно было надеяться, а эскадры Хьюита демонстрировали выучку, значительно превосходящую показатели Флота Метрополии — прежде всего потому, что и он сам, и его капитаны прекрасно понимали, насколько далеко расположена Силезия от какой бы то ни было помощи, если здесь начнется заварушка.
      Но никакая подготовка не могла повлиять на тот факт, что из сорока двух ее кораблей стены только шесть были СД(п) класса “Медуза” и ни одного ещё более нового класса “Инвиктус”. Хуже того, одиннадцать из них являлись всего лишь дредноутами, на треть меньше по размерам и огневой мощи даже старых, доподвесочных супердредноутов. Хонор не сомневалась, что Яначек и Высокий Хребет позаботятся, чтобы о сорока двух кораблях стены узнали все репортеры, и этой же цифрой они заткнут рот любому члену парламента, вздумавшему задать вопрос о боеспособности станции “Сайдмор”. Но вряд ли хоть кто-то упомянет при этом о скромных размерах и древности некоторых из этих сорока двух кораблей. Или о том, что ей выделили всего четыре из восьми запрошенных НЛАКов. Или о том, что, по последним данным разведки, численность Андерманского Императорского Флота превысила две сотни кораблей стены.
      Глубоко вздохнув, Хонор выпрямилась, расправила плечи и мысленно выбранила себя за допущенную слабость: она не вправе поддаваться унынию. В конце концов, принимая предложенную должность, она отдавала себе отчет в том, что примерно так всё и будет, хотя и не ожидала, что Яначек беззастенчиво спихнет в её соединение все ещё не пущенные на слом мантикорские дредноуты. Более того, даже если бы Первый Лорд заменил их доподвесочными супердредноутами, её сил все равно оказалось бы недостаточно, вздумай анди развернуть широкомасштабные военные действия. В известном смысле его решение собрать в одном месте весь металлолом не было лишено логики. В конце концов, если их уничтожат, для Звездного Королевства это невосполнимой утратой не станет. Не считая, конечно, погибших людей.
      И снова Хонор упрекнула себя, хотя и не так сурово. Наверное, ей стоит быть менее категоричной, приписывая Яначеку низменные побуждения — не потому, что наличие у него таковых вызывало у нее хотя бы микроскопические сомнения, но потому, что даже сэр Эдвард Яначек не мог руководствоваться исключительнонизменными побуждениями. В противном случае она рисковала оставить недооцененной его способность делать гадости из-за обыкновенного идиотизма, а не по предварительному расчету.
      Губы её скривились в улыбке, и она, к собственному удивлению, хихикнула. Смешок вышел коротким, но вполне искренним, и она тут же ощутила отклик Нимица, обрадованного самим фактом, что ей удается смеяться.
      Хонор снова обвела глазами величественную панораму за бронепластовым иллюминатором, приказав себе пропустить сквозь себя, словно очищающий бриз, бесконечную красоту драгоценностей Господа. Перед ней сияли в торжественности и безмолвии бесконечные искорки звезд, а внизу, занимая четверть иллюминатора, сине-белым клубились облака, обволакивавшие Сайдмор. Кибернетический глаз позволял ей разглядеть плывущие самоцветы орбитальных коллекторов солнечной энергии, менее яркие огоньки коммуникационных ретрансляторов, орбитальных сенсоров и прочих признаков индустриализации космоса.
      Когда она посещала Марш более десяти стандартных лет тому назад, ничего этого здесь не было. В ту пору Сайдмор считался захолустьем, куда торговые суда заглядывали лишь по ошибке, зато здесь вольготно чувствовали себя пираты и каперы всех мастей, которые в конце концов и захватили планету. За время оккупации погибла тридцать одна тысяча сайдморцев, более трети из них — в одно ужасное мгновение в результате ядерного взрыва, произведенного Андре Варнике всего лишь для того, чтобы упрочить свою позицию в торговле. Но теперь, с глубоким удовлетворением подумала Хонор, ничего подобного случиться не может. Даже если завтра Мантикора отзовет свои корабли, Сайдморский Флот сумеет разнести в клочья любого пирата, который по дурости снова сунет нос в эту систему.
      Конечно, до Грейсона Сайдмору было далеко, но Хонор не могла не признать, что это отчасти объясняется гораздо большим значением Грейсона для Звездного Королевства. Мантикора сделала все возможное, чтобы превратить Грейсон в мощную индустриальную державу, которой он и стал. При всей примитивности технической базы до вхождения в Альянс Грейсон больше шестидесяти лет работал, напрягая все силы, задолго до того, как мантикорские корабли появились в его окрестностях. И как бы ни любила Хонор принявшую её планету, как бы ни уважала трудолюбие и целеустремленность грейсонского народа, она была достаточно честна, чтобы признать: Звездное Королевство занялось развитием Грейсона лишь благодаря его астрографическому расположению.
      То же относилось и к Сайдмору, однако с точки зрения обеспечения безопасности Мантикоры Грейсон был несравненно важнее; Сайдмор же оставался просто удобным. Посему Сайдмор не получал таких огромных займов, инвестиций и налоговых льгот и не размещал у себя таких верфей, как Грейсон. Что, в свою очередь, делало достижения Сайдмора еще более впечатляющими, какими бы скромными ни казались они в тени достижений Грейсона.
      Хонор с удовольствием отмечала безошибочные признаки быстрого развития планеты, уже приближавшейся к самодостаточному уровню индустриализации. На орбите планеты строились не только легкие военные корабли Сайдморского Флота, но и грузовые суда, а президент Сайдмора с гордостью провел для Хонор экскурсию по орбитальным добывающим и перерабатывающим комплексам. Первоначально все эти сооружения появились для нужд Королевского Флота и обслуживали орбитальную ремонтную верфь, которую Мантикора построила для своих кораблей на станции “Сайдмор”, но с тех пор они переросли изначальные задачи и начали действовать самостоятельно. Система Марш вряд ли могла бы в скором времени начать представлять собой угрозу для платежного баланса Мантикоры с Силезией, но Хонор не могла не порадоваться тому, как разумно распорядился Сайдмор своими новыми промышленными мощностями, расширив торговлю с Конфедерацией, и не сомневалась в том, что, если развитие планеты не будет прервано искусственно какой-либо катастрофой — например, войной с Империей, — планета сможет поддерживать благоденствие и процветание даже в случае ухода Королевского Флота из этого региона.
      “И это единственный способ, позволяющий нам надеяться вытащить конфедерацию из отсталости и кровавого хаоса, — несколько мрачно подумала Хонор. — Господь свидетель, мы приложили немало усилий, стараясь истребить пиратов, но одними военными мерами с ними не покончить. Людям необходимо дать возможность добиться благосостояния и процветания, и тогда они сами избавятся от этой заразы.
      Жаль только, что коррумпированное правительство конфедерации никак не способствует этому процессу”.
      И это, вкупе с поддержкой Мантикоры и трудолюбием местных жителей, было причиной постепенного превращения Марша в современную, процветающую звездную систему. Здесь не было коррумпированных силезских губернаторов, в корне душивших любые инициативы планомерного промышленного развития.
      Но, строго напомнила себе Хонор, все это не имеет посредственного отношения к задаче, которая после многих лет отсутствия привела её на Марш.
      Повернувшись спиной к иллюминатору она направилась к письменному столу, где скопилась гора дожидавшихся её донесений. Мерседес всегда отмечала для нее около десятка самых важных, но Хонор все равно за ней не поспевала, а Мерседес виртуозно владела способностью заставлять своего адмирала чувствовать себя донельзя виноватой, просто глядя на нее с упреком. Хонор подозревала Мерседес в том, что та берет уроки “немого укора” у Джеймса МакГиннеса. А поскольку именно на сегодня было запланировано командное совещание, Хонор вовсе не хотелось давать начальнику штаба еще один повод испробовать на ней свой фирменный взгляд.
      Она усмехнулась и нажатием кнопки вызвала на дисплей первое донесение.
 

* * *

 
      — Прошу прощения, мэм.
      Оторвавшись от письма к Говарду Клинкскейлсу, Хонор подняла глаза на появившегося в дверях каюты Джеймса МакГиннеса.
      — Да, Мак? Что-нибудь нужно?
      — Лейтенант Меарс просил передать вам, что с коммуникационным центром только что связался капитан торгового судна. Он просит разрешения нанести вам визит вежливости.
      — Вот как? — Хонор сдвинула брови.
      Тимоти Меарс, её флаг-лейтенант, несмотря на молодость, был человеком здравомыслящим и во всем, что касалось адмирала Харрингтон, разумно полагался на помощь Джеймса МакГиннеса. Меарс быстро понял, что на борту “Оборотня” никто лучше стюарда не разбирается в настроении и степени занятости Хонор, и всегда доверял его мнению по поводу того, стоит ли беспокоить леди Харрингтон по рутинным вопросам.
      При этом флаг-лейтенант сознавал, что Хонор рассчитывает, что он и сам в состоянии решать эти самые рутинные вопросы, а кроме того, относился к ее персоне как к преувеличенно важной — в отличие от неё самой. Следовательно, если уж он решился передать ей просьбу через МакГиннеса, случай был не рядовой. Очевидно, имелась некая причина, по которой он счел невозможным немедленно пресечь попытку неизвестного капитана, фигурально выражаясь, напроситься на обед. В то же время он передал его просьбу через “фильтр” МакГиннеса — стало быть, хотел, чтобы кто-то постарше, поумнее и неопытнее в общении с Хонор утвердил или отменил его решение.
      Если именно такими были намерения флаг-лейтенанта, МакГиннес явно поддержал решение молодого человека. Хонор ощутила укол любопытства и постаралась “дотянуться” до эмоций стюарда. Джеймс излучал предвкушение в сочетании с разыгравшимся любопытством, некоторым беспокойством и привкусом чего-то не совсем приятного.
      — Скажи, пожалуйста, этот торговец назвался? Объяснил, зачем ему потребовалось со мной встретиться? — спросила она после недолгого размышления.
      — Как я понимаю, мэм, он уроженец Мантикоры, хотя уже много лет как обосновался в Конфедерации. По моим сведениям, он владеет небольшой, но процветающей транспортной компанией и добился от Конфедерации права вооружить свои суда. Лейтенант Меарс сообщил мне, что, по нашим данным, этот человек за последние десять стандартных лет уничтожил не меньше дюжины пиратских кораблей. Он сказал лейтенанту, что желает нанести обычный визит вежливости, но мне — и лейтенанту, как я догадываюсь, тоже — кажется, что этот славный капитан владеет некой информацией локального значения и считает полезным поделиться ею с вами.
      МакГиннес говорил с крайней почтительностью, но ощущение чего-то не совсем приятного сильнее обычного просвечивало в его мрачном взгляде. И кроме того, отметила Хонор, в равной степени возрастало и чувство беспокойства.
      — Всё это весьма любопытно, Мак, — сказала леди Харрингтон с оттенком строгости в голосе. — Но я не уверена, что услышала полный ответ на свой первый вопрос. Полагаю, у этого таинственного капитана есть имя?
      — Ну конечно, мэм. Неужели я забыл его назвать?
      — Нет, Мак, — заявила она, — Ты вовсе ничего не забыл. Ты, руководствуясь тем причудливым качеством, которое заменяет тебе чувство юмора, решил его не произносить.
      Он усмехнулся — поскольку удар попал точно в цель — и с деланной небрежностью пожал плечами.
      — Вы чрезмерно подозрительны, мэм, — сказал стюард, приняв вид оскорбленной добродетели. — Так уж случилось, мэм, что имя у этого джентльмена действительно есть. Полагаю, его зовут... Бахфиш. ТомасБахфиш.
      — Капитан Бахфиш? — Хонор вскочила с кресла, и Нимиц, полулежавший на прикрепленном к переборке насесте, удивленно вскинул голову, — Он здесь?
      — Так точно, мэм. — Ухмылка исчезла с лица стюарда, и он серьезно кивнул. — Лейтенант Меарс не узнал этого имени. В отличии от меня.
      — Капитан Бахфиш, — тихо повторила она и покачала головой. — Поверить не могу. Сколько времени прошло.
      — Я слышал, как вы о нем говорили, — сказал МакГиннес — По словам лейтенанта Меарса, он выразил свою просьбу нерешительно, но я был уверен, что вы не захотите упустить такую возможность.
      — Тут, Мак, ты безусловно попал в точку! — твердо сказала она, потом склонила голову набок. — А что там насчет “нерешительности”?
      — Я лишь привел слова лейтенанта Меарса. На коммуникаторе наверняка сохранилась оригинальная запись просьбы. Сам я ее не видел, но вы, если угодно, можете взглянуть.
      — “Нерешительно”, — повторила Хонор и почувствовала, как где-то глубоко внутри зашевелилась неясная боль. — Ну что ж, если у него и есть какие-то колебания, то у меня их нет! Передай Тиму: просьба капитана удовлетворена, я готова принять его, когда ему будет удобно.
      — Да, мэм, — ответил МакГиннес и исчез так же тихо, как и появился, оставив Хонор наедине с ее мыслями.
 

* * *

 
      Постарел, подумала Хонор, с трудом скрыв внезапное смятение, когда сутулый мужчина в синем мундире, вынырнув из переходного туннеля опустился в зоне нормального тяготения шлюпочной палубы. Она просмотрела имевшийся на “Оборотне” адмиралтейский список офицеров и нашла там фамилию Бахфиша. Её старый капитан стал теперь полным адмиралом, но лишь потому, что звания шли с выслугой лет, которая засчитывалась и офицерам, выведенным на половинное жалованье. В каковом положении Бахфиш пребывал уже сорок стандартных лет. Нелегких лет, подумала она, глядя на гостя. Его волосы, запомнившиеся ей темными, щедро тронула седина, хотя он и принадлежал к реципиентам пролонга первого поколения. Нимиц беспокойно шевельнулся на ее плече — кот, как и она сама, ощутил боль утраты, пронзившую этого человека, когда он снова ступил на борт корабля Королевского Флота.
      — Прибыл капитан корабля “Смерть пиратам”! — объявил, потрескивая, динамик над причальной галереей. Почетный караул вытянулся в струнку, боцманские дудки просвистели торжественное приветствие.
      Темные глаза гостя удивленно расширились, плечи непроизвольно расправились. На миг его боль и тоска сделались почти нестерпимыми, но потом сменились более тёплым чувством. Не столько благодарностью, хотя ощущалась и она, сколько пониманием. Осознанием того, почему Хонор решила принять простого торгового шкипера с воинскими почестями по расширенному протоколу, и не важно, какое звание носил он, будучи за штатом. Он вытянулся, отсалютовал стоящей во главе почетного караула младшему лейтенанту и обратился к ней с предписанной церемониалом просьбой:
      — Разрешите взойти на борт, мэм?
      — Разрешаю, сэр, — ответила она, щелкнув каблуками.
      Раф Кардонес выступил вперед.
      — Добро пожаловать на борт “Оборотня”, адмирал Бахфиш, — сказал флаг-капитан Хонор, протягивая прибывшему руку.
      — Капитан Бахфиш, — спокойно поправил гость. — Но я благодарю вас. Прекрасный корабль, — искренне похвалил он, крепко пожимая руку Кардонеса.
      При этом он смотрел через плечо флаг-капитана, на Хонор, и клубившиеся за его взглядом чувства были такими бурными и сложными, что ей трудно было в них разобраться.
      — Спасибо, — сказал Кардонес — Я горжусь им и, если вы позволите, с радостью устрою для вас экскурсию, прежде чем вы вернетесь к себе.
      — Это весьма любезное предложение, и я, безусловно, с удовольствием им воспользуюсь. Мне немало доводилось слышать об этом классе кораблей, но возможность увидеть один из них представилась впервые.
      — Тогда я попрошу присоединиться к нам капитана Тремэйна, нашего КоЛАКа. Это поможет вам узнать корабль и с точки зрения экипажей ЛАКов.
      — Буду ждать с нетерпением, — заверил его Бахфиш, но взгляд его был по-прежнему устремлен на Хонор, и Кардонес с улыбкой отступил, освободив дорогу своему адмиралу.
      — Радавидеть вас снова, капитан Бахфиш, — сердечно сказала она, протягивая руку.
      — Взаимно... ваша милость, — откликнулся он с улыбкой, скрывавшей бездну перемешавшихся чувств, среди которых проще всего угадывались печаль и удовлетворение. — Вы многого добились. Во всяком случае, так я слышал.
      Улыбка его сделалась шире, и затаенная обида отступила.
      — У меня был хороший учитель, — сказала она, крепко пожимая ему руку, и он пожал плечами.
      — Учитель хорош лишь своими учениками, ваша милость.
      — В таком случае, сэр, будем считать мои успехи нашей общей заслугой, — сказала Хонор и, выпустив наконец руку, кивком указала на Кардонеса. — Позвольте повторить приглашение моего флаг-капитана. Надеюсь также видеть вас за ужином, где буду иметь честь представить вам остальных моих старших офицеров.
      — Вы весьма любезны, ваша милость, но я не хотел бы причинять вам неудобство своим присутствием и...
      — Единственно неудобным будет с вашей стороны отклонить моё приглашение, сэр, — решительно заявила Хонор. — Я не видела вас почти сорок стандартных лет. Вы не сойдете с корабля, не отобедав со мной и моими офицерами.
      — Это приказ, ваша милость? — хитро спросил он, и она кивнула.
      — Безусловно.
      — В таком случае я, разумеется, повинуюсь.
      — Превосходно, сэр. Вижу, вам до сих пор присуще четкое понимание тактических реалий.
      — Стараюсь, — сказал он, снова коротко улыбнувшись.
      — В таком случае, почему бы вам не пройти со мной в каюту? У нас наверняка найдется, о чем поговорить до ужина.
      — Это правда, ваша милость, — тихо согласился Бахфиш, и они в сопровождении Эндрю Лафолле направились к корабельному лифту.

Глава 27

      — Я действительно очень рада нашей встрече, сэр, — тихо повторила Хонор, пропустив гостя в каюту и жестом указав на одно из удобных кресел, расставленных вокруг кованого медного кофейного столика. Она перехватила взгляд, который он бросил на украшавший столик рельефный герб лена Харрингтон, и почти смущенно пояснила: — Это подарок Протектора Бенджамина.
      — Я всего лишь восхитился им, ваша милость, — ответил Бахфиш, покачав головой. — И невольно подумал, что вы действительно многого достигли... а вовсе не о том, что вы из тщеславия украшаете своей монограммой предметы обстановки.
      — Рада это слышать, сэр, — искренне сказала она, с облегчением ощутив за его словами искорку лукавого юмора.
      — Если совсем откровенно, — сказал он уже серьезно, — думаю, Галактика слегка укоротит ваш норов, если ваша голова станет слишком велика для форменного берета. С другой стороны, я бы удивился, если бы гардемарин Харрингтон, какой она мне запомнилась, позволила этому случиться.
      — Стараюсь не забывать, что я простая смертная, — попыталась отшутиться она, но почувствовала, что это не вполне удалось, и щеки её вспыхнули жаром.
      Бахфиш искоса взглянул на нее и пожал плечами.
      — А я постараюсь больше вас не смущать, ваша милость. Скажу одно: мне очень жаль, что Рауль Курвуазье не дожил до сегодняшнего дня и не может порадоваться вашим успехам. После Василиска он писал мне, позаботясь о том, чтобы я получил полную и правдивую картину происшедшего. Он верил в вас, и его вера оправдалась сполна. Не сомневаюсь, он был бы рад узнать, что и другие оценили вас по достоинству.
      — Мне недостает его, — тихо сказала Хонор. — Очень. И то, что он поддерживал с вами связь, для меня много значит.
      — Рауль всегда был верным другом, ваша милость.
      — Капитан, — сказала Хонор, глядя ему в глаза, — прошло тридцать девять лет, но когда мы виделись в последний раз, я была всего лишь гардемарином. Да, теперь я полный адмирал, но и вы тоже, пусть и на половинном жалованье. Могу я попросить об одолжении? Вспомните, что я была когда-то одной из ваших салаг, и забудьте про “вашу милость”.
      — Это легче сказать, чем сделать, ва... — Бахфиш остановился и рассмеялся. — Спишем на светские рефлексы. С другой стороны, если именовать вас без титула, то как? “Миз гардемарин Харрингтон”, по-моему, уже не очень подходит, а?
      — Пожалуй, — согласилась она, издав смешок. — Да и “адмирал Харрингтон” будет не совсем к месту. Может быть, просто Хонор?
      — Я... — Бахфиш хотел возразить, но осекся, прокашлялся и, помолчав, сказал: — Ну, если вам так угодно... Хонор.
      — Мне так угодно, — подтвердила она, и он, коротко поклонившись, уселся в предложенное кресло.
      Устроившись поудобнее, Бахфиш откинулся назад, забросил ногу на ногу и обвел взглядом каюту. Взгляд его на мгновение остановился на хрустальной витрине, хранившей в себе меч и ключ землевладельца, многолучевую золотую звезду на алой, испещренной темно-коричневыми пятнами ленте. Над ней висела металлическая пластина с изображением старинного планера, покореженная, словно от высокой температуры. Во второй витрине хранились два футляра с пистолетами: древним образцом сорок пятого калибра... и современным десятимиллиметровым дуэльным.
      Несколько секунд он неотрывно вбирал в себя взглядом эти красноречивые свидетельства того, как много времени — и событий — прошло с их последней встречи. Потом Бахфиш глубоко вздохнул и, вновь обернувшись к хозяйке каюты, с кривой усмешкой заметил:
      — Много воды утекло с тех пор, как мы служили в Силезии вместе.
      — Немало, — согласилась она. — Но ведь осталось и немало воспоминаний, не правда ли?
      — Правда. — Он покачал головой. — Всяких воспоминаний, и добрых... и не очень.
      — Сэр, — не без колебания произнесла Хонор, — после нашего прибытия, когда проводилось расследование, я хотела дать показания, но...
      — Мне было известно об этом, Хонор. Я заявил суду, что ваши показания ничего не добавят.
      — Вы? — Она воззрилась на него с изумлением и недоверием. — Но я была там, на мостике! Мне ли не знать, что произошло в действительности?!
      — Конечно, конечно, — успокаивающе сказал он. — Вы все знали. А я слишком хорошо знал вас, чтобы позволить им вас допрашивать.
      Глаза Хонор затуманились обидой, и Бахфиш торопливо замотал головой.
      — Поймите меня правильно. Я беспокоился не о том, что вы можете сказать что-то во вред мне. Просто официальные записи уже содержали все сведения, которые можно было получить от вас, включая ваш же официальный рапорт, сделанный по окончании боя. Но вы никогда не отличались развитым чувством самосохранения, и, начни они вас допрашивать, вы наверняка принялись бы защищать меня слишком рьяно. А мне не хотелось, чтобы из-за этого пострадали и вы.
      — Я предпочла бы “пострадать”, сэр, лишь бы только помочь вам, — тихо сказала она.
      — Знаю. Я знал об этом, когда не позволил своему адвокату вызвать вас в качестве свидетеля. У вас к тому времени и так уже завелось слишком много врагов для столь юной особы, и мне не хотелось, чтобы вы своим выступлением свели на нет преимущество, которое заслуженно дало вам спасение моего корабля. К тому же, ваши слова ничего бы не изменили.
      — Вы не могли этого знать, сэр.
      — Мог и знал, — с горькой усмешкой заявил Бахфиш. — Я действительно заслужил увольнение.
      — Ничего подобного! — тут же запротестовала Хонор.
      — Мне кажется, будто я слышу голос служившего под моим началом гардемарина, а не принимающего меня у себя на флагмане адмирала, — покачал головой гость.
      Она открыла было рот, но он предостерегающе поднял руку.
      — Хонор, взгляните на эту историю объективно, не с точки зрения гардемарина, а как флаг-офицер. Я не говорю, что там не было смягчающих обстоятельств, но в силу сочетания факторов, не важно каких, я позволил кораблю Дунецкого подойти на дистанцию выстрела в упор. Черт побери, по моей вине погибло множество людей и едва не погиб мой корабль!
      — Но вы не могли знать заранее, — возразила она.
      — Вас учил Рауль, — парировал он. — Что он говорил вам относительно неожиданностей?
      — Что они, как правило, случаются, когда капитан допускает ошибку в интерпретации того, что на самом деле видел всё это время, — призналась она, медленно произнося памятные слова.
      — Именно это и случилось со мной. Не думайте, что ваше желание выступить в мою защиту безразлично для меня, и не считайте, будто из-за одного этого инцидента я вообразил себя никчемным неудачником. Но эти обстоятельства никак не меняют того факта, что я подверг опасности вверенный мне королём корабль и не погубил его окончательно лишь благодаря невероятному везению и действиям девушки-гардемарина, совершавшей первый в своей жизни боевой поход. Если уж быть откровенным до конца, я был удивлен, что меня только вывели за штат, а не выгнали с флота вовсе.
      — А я по-прежнему считаю, что они были не правы, — упрямо сказала Хонор.
      Бахфиш взглянул на нее вопросительно, и на этот раз она неловко пожала плечами.