Хонор Харрингтон - Война и честь (Война Хонор)

      — Но разве мы не можем рассмотреть гипотетические варианты до получения уточненных сведений?
      На этот раз в вопросе графини Нового Киева не сквозило обычной неприязни к военным, она задала вопрос по существу, и Яначек заставил себя улыбнуться ей.
      — Разумеется, я поручу своим людям проработать и оптимистический, и пессимистический сценарии, и они дадут мне рекомендации и на тот, и на другой случай. Проблема, однако, в том, что когда такой пакет предложений визируют, он зачастую становится самодостаточным. Полагаю, не допустить скороспелого, непродуманного и недоработанного отклика на ситуацию так же важно, как и выработать надлежащий ответ.
      — Эдвард, я полностью согласен с тем, что паникерство совершенно неуместно, — сказал Высокий Хребет. — Но, с другой стороны, позволить себе бездействие мы тоже не можем. Вы же понимаете, что Александер, Белая Гавань и их прихлебатели поднимут крик, уверяя, будто случившееся подтверждает справедливость их критической оценки нашей политики в области военного строительства.
      — Догадываюсь, — буркнул Яначек.
      Когда Юргенсен сообщил ему неприятную новость, он в первую очередь подумал именно об этом.
      — А раз так, — продолжил Высокий Хребет, — необходимо подготовить достойный ответ. Я считаю, что для нас одинаково важно продемонстрировать не только готовность к разумным изменениям нашей политики в свете изменения ситуации, но и доказательства того, что стратегическое направление — при некоторых издержках — было тем не менее верным. Ибо именно таким оно и является.
      Высокий Хребет обвел взглядом собравшихся, но его последнее утверждение никто оспаривать не собирался.
      — Понятно, — откликнулся Яначек, со вздохом откидываясь в кресле. — Боюсь, — продолжил он с кислой миной, — начать нам придется с корректировки военного бюджета. Процедура, признаюсь, предстоит не самая приятная, особенно с учетом возражений, которыми был встречен проект действующего бюджета, и усилий, которых нам стоило его принятие. Хуже того, я отнюдь не убежден, что изменившаяся ситуация настоятельно диктует решение о его пересмотре. Но, к сожалению, можно быть абсолютно уверенным, что Белая Гавань не преминет ухватиться за этот предлог и потребует пересмотра программы финансирования. Так что, мне кажется, единственный реальный выход — заявить, что мы это уже сделали. Если инициатива будет исходить от нас, а не от оппозиции, то мы сможем контролировать ситуацию, а если мы обнародуем наши предложения спокойно и обоснованно, то, может быть, нам даже удастся выставить Белую Гавань и всю его шайку истериками, каковыми они на самом деле и являются.
      И слава богу, добавил он про себя, что к их хору не добавится голос этой психопатки Харрингтон!
      — О какой “корректировке” вы говорите, Эдвард? — спросила графиня Нового Киева.
      Хотя она и не желала конфронтации с Первым Лордом, но, почуяв угрозу лелеемой ею программе “Строим Мир”, тут же ощетинилась.
      — Оппозиция развяжет истерическую кампанию и наверняка потребует форсировать новое строительство и свернуть многие существующие программы, — ответил Яначек. — Таких людей, как Белая Гавань, факты нисколько не волнуют, они будут манипулировать ими как угодно, лишь бы оправдать предложения, за которые ратовали всё это время. Чтобы помешать им, мы должны сами, первыми, предложить более рациональный план, который поможет унять неизбежное... общественное беспокойство. Прошу поверить, Марица, перспектива изменения наших бюджетных приоритетов радует меня не больше, чем вас, но на определенные коррективы нам пойти придётся. Если выяснится, что ситуация не столь уж трагична, как следует из информации, полученной на данный момент адмиралом Юргенсеном, мы сможем отвести наиболее панические требования, но, к сожалению, совершенно необходимо объявить о возобновлении работ по достройке по крайней мере части законсервированных на верфях СД(п) и НЛАКов. В конце концов, мы всегда исходили из предпосылки, что строительство названных кораблей лишь отложено до той поры, когда ситуация потребует его возобновления. Данное обстоятельство надо подчеркнуть, дабы погасить любую неоправданную панику.
      “И продемонстрировать по ходу дела, что мы всё это время придерживались верного курса”, — не стал добавлять он вслух.
      — Даже если Тейсман не завысил цифры, простого ввода в строй уже заложенных кораблей будет более чем достаточно, чтобы восстановить наше превосходство. Только на стапелях Грендельсбейна в различных стадиях готовности находится больше новейших кораблей стены, чем имеется, по его словам, в распоряжении Тейсмана!
      Он с облегчением отметил, что коллеги ощутимо расслабились, но, будучи слишком опытным политиком, быстренько озаботился тем, чтобы прикрыть спину.
      — Однако, — указал он, — между возобновлением строительства и вступлением кораблей в строй неизбежен некоторый временной зазор. Точных данных у меня под рукой нет, но, по прикидкам Бюро Кораблестроения, с учетом необходимости привлечения рабочей силы, расконсервация строительства будет произведена лишь через шесть, а скорее через восемь стандартных месяцев. Кроме того, мне, мистеру Хаусману и адмиралу Драшкович придется тщательно проверить кадровый резерв: бессмысленно строить корабли, если нам некем укомплектовать экипажи.
      — И каким он будет, этот ваш “зазор”? — осведомилась Декруа.
      — Это не мойзазор, — ответил Яначек, — а объективная реальность, с которой нам придется смириться. — Секунду-другую он невозмутимо выдерживал её взгляд, потом пожал плечами. — Как я уже говорил, расконсервировать строительство можно месяцев через шесть, а доводка каждого корабля потребует — в зависимости от того, на какой стадии были прерваны работы, — от шести месяцев до года. Таким образом, временной зазор составит от одного до полутора стандартных лет.
      За оглашением неприятной цифры последовала гробовая тишина, почти не удивившая Яначека, хотя эти данные вовсе не должны были стать для присутствующих большим сюрпризом. Промедление было неизбежным следствием их решения о консервации строительства, и при обсуждении соответствующего проекта и он, и Хаусман позаботились оповестить об этом всех членов кабинета. Внимания на этом, конечно, не заостряли, но упомянули. В их анализе проекта бюджета все это было написано черным по белому, и если кто-то из министров упустил из виду детали, Адмиралтейство тут ни при чем.
      — Это более долгий период уязвимости, чем мне хотелось бы, — сказал наконец Высокий Хребет.
      Как отметил про себя Яначек, он не спросил, сколько кораблей могут ввести в строй за этот срок верфи республики Хевен. Эта мысль изводила Первого Лорда весь день, но коль скоро никто из присутствующих не проявил желания затронуть неприятную тему, то он тем более не собирался.
      — Мишель, мне тоже хотелось бы сократить его, — сказал он вместо этого, — но тут мы практически ничего не можем поделать. Нельзя нарастить наши силы мгновенно.
      — А что вы предлагаете? — спросила Декруа.
      — Элен, я ничего не предлагаю... на данный момент. Но мы должны иметь в виду всевозможные альтернативы.
      — А какая альтернатива не была упомянута? — заинтересованно спросила она, пристально глядя на него.
      — Мы могли бы нанести превентивный удар по их кораблям, — спокойно ответил он.
      — Но ведь это война! — вскричала графиня.
      Яначек подавил готовое выплеснуться презрение.
      — Верно, — ответил он сдерживаясь из последних сил. — Однако осмелюсь указать, что с юридической точки зрения Звездное Королевство и Республика Хевен всё еще находятся в состоянии войны. Если вы читали расшифровку пресс-конференции Тейсмана, вы знаете, что он тоже упомянул об этом, объясняя, почему Причарт так долго держала программу модернизации флота в секрете. И он прав. Так что, с точки зрения как внутреннего законодательства, так и межзвездного права, возобновлению военных действий ничто не препятствует.
      — Но мы же заключили перемирие и... и пытаемся заключить постоянный мирный договор! — резко возразила графиня Нового Киева, глядя на Яначека с нескрываемым негодованием.
      Соглашение о перемирии было принято как раз тогда когда графиня занимала пост министра иностранных дел, и вызывало у нее поистине материнскую гордость.
      — Я все понимаю, Марица, — сказал в ответ Яначек, — и вовсе не предлагаю немедленно атаковать. Я лишь перечисляю гипотетические варианты нашей реакции. Лично мне идея возобновления боевых действий кажется наименее привлекательной из всех возможных, но я не думаю, что мы вправе игнорировать её вовсе.
      — Особенно с учетом того, что не мы, а именно Республика пошла на дестабилизацию существовавшего баланса военных сил, — “невинно” вставила Декруа, а когда графиня Нового Киева повернулась к ней, пожала плечами. — Марица, не могут же они рассчитывать, что мы проявим на переговорах добрую волю под столь наглым давлением!
      О том, что они все это время использовали столь же “наглое давление”, добиваясь уступок от Республики, никто вспоминать не стал.
      — Но мы приняли на себя обязательство соблюдать перемирие! — возразила графиня.
      — Уверен, Марица, в принципе весь кабинет с этим согласен, — успокаивающе произнес Высокий Хребет и, словно не замечая гневного блеска в её глазах, вкрадчиво продолжил: — Однако, являясь правительством её величества, мы обязаны рассмотреть все возможные ответные шаги, не так ли?
      Графиня открыла было рот, но, несмотря на очевидное несогласие, так ничего и не произнесла, ограничившись вздохом и кивком.
      — Собственно говоря, — сказал, помолчав, Яначек, — вызванный оперативной необходимостью превентивный удар не выходит за рамки обязательств, налагаемых условиями перемирия.
      Все уставились на него, по-разному проявляя удивление, и на этот раз плечами пожал он.
      — По очевидным причинам мы в Адмиралтействе обратили особое внимание на те пункты соглашения, которые имеют отношение непосредственно к ведению боевых действий. Так вот, стороны обязуются воздерживаться от активных действий до тех пор, пока ведутся переговоры. Если переговоры прерываются, это положение теряет силу.
      — Иными словами?.. — глаза Декруа расширились. Яначек тонко улыбнулся:
      — Иными словами, с юридической точки зрения мы вправе в любое время прервать переговоры и тем самым прервать перемирие. Или объявить, что республика уже сделала это.
      — В каком смысле? — спросила Декруа.
      — Как вы только что отметили, Элен, тайно построив новый флот, они нарушили баланс сил, существовавший к моменту заключения перемирия. Безусловно, мы вправе заявить, что столь масштабная эскалация их военной мощи представляет собой агрессивный шаг, особенно на фоне предпринятого нами в одностороннем порядке сворачивания военных программ в целях снижения напряженности и укрепления мира, и никто не может лишить нас законного права на адекватные ответные действия.
      Он снова пожал плечами. Графиня Нового Киева таращилась на него с потрясением, граничившим с ужасом. Зато Декруа и Высокий Хребет ответили понимающими улыбками. Реакция собеседников оказалась именно такой, какой он и ожидал, но всё его внимание было сосредоточено на графине.
      — Марица, — сказал он самым рассудительным тоном, — я ведь не настаиваю на чем-то подобном, а лишь указываю, что из положения, в которое они нас загнали, существует несколько выходов. Если быть предельно откровенным, то я бы атаковал без предупреждения, если бы мне показалось, что ситуация достаточно отчаянная, чтобы это оправдать. На данный момент она не такова, но, как верно заметил Майкл, в качестве министров Короны мы обязаны рассматривать все возможности, как бы некоторые из них нам не претили.
      — Эдвард прав, Марица, — сказал Высокий Хребет, стараясь говорить так же спокойно и рассудительно. — Никто не спорит с тем, что в дипломатии мы должны подавать пример достойного поведения. Кому-кому, а уж мне совсем не хочется стать тем премьер-министром, при котором Звездное Королевство нарушило какое-либо межзвездное соглашение. Любое подобное действие вызывает общее неприятие, даже при том, что, как указал Эдвард, с юридической точки зрения мы ничего не нарушаем. Но в то же самое время я вынужден согласиться с ним, что при определенных обстоятельствах необходимость разумной обороны берет верх над любой статьей договора и над любым соглашением.
      Графиня выглядела так, словно вот-вот начнет яростный спор, но, обведя взглядом присутствующих, заколебалась. А пока она колебалась, порыв, толкавший её к протесту, иссяк. Было видно, что она не может заставить себя согласиться, но и не соглашаться не хочет. Во всяком случае, пока вопрос оставался гипотетическим.
      — Хорошо, — отрывисто произнес премьер, едва министр финансов горестно откинулась на спинку кресла. — Эдвард и Реджинальд безотлагательно приступят к работе над предложениями по корректировке бюджета в свете появления новых кораблей у Республики. Эдвард, я хочу увидеть и минимальный, и максимальный вариант. Как скоро документы будут готовы?
      — Самое раннее, приблизительные выкладки я смогу подготовить к завтрашнему вечеру, — ответил Яначек. — И они останутся лишь “приблизительными”, пока мы не установим, в какой степени соответствуют действительности заявления Тейсмана.
      — Понятно, — пробормотал Высокий Хребет, задумчиво потирая руки, а потом кивнул. — Хорошо. Пока Эдвард занимается этим, всем остальным следует сосредоточиться на соответствующей подготовке общественного мнения. Коммюнике Тейсмана попадет в программы новостей через двенадцать-восемнадцать часов. За это время нам необходимо провести заседание кабинета в полном составе и подготовить официальное заявление. Серьезное, строгое, но далекое от паники. Элен, думаю, министерство иностранных дел должно отослать отдельную ноту, а Марицу я бы просил поработать с Кларенсом над проектом выступления от имени правительства в целом.
      Проговаривая свою просьбу, он наблюдал за графиней, тщательно скрывая пристальный интерес. Она заколебалась, но спустя мгновение кивнула, и барон внутренне вздохнул с облегчением. Если формальная ответственность за заявление, излагающее позицию правительства, будет лежать на ней, намного меньше риска, что она впоследствии попытается от этой позиции отмежеваться.
      — В таком случае, — спокойно сказал он, — я предлагаю объявить перерыв и заняться каждому своим делом.

Глава 31

      — Мы правильно рассчитали время, миледи? — поинтересовался адмирал Альфредо Ю. — Мне очень не хотелось прерывать ваш завтрак.
      Бывший офицер Народного Флота, вошедший в каюту Хонор вместе с Кардонесом, широко улыбнулся хозяйке, пока Джеймс МакГиннес разливал напитки.
      — Мы с Мерседес как раз заканчивали десерт, — сказала, улыбнувшись в ответ, Харрингтон и с лукавым блеском в миндалевидных глазах покосилась на Брайэм. Нимиц тоже поглядел на неё через плечо своего человека и весело пригладил усы.
      — Надеюсь, наше прибытие стало для вас приятным сюрпризом? — осведомился Ю, в свою очередь поворачиваясь к начальнику штаба сайдморского оперативного соединения, которая до принятия нынешней должности командовала дивизионом супердредноутов в эскадре Гвардии Протектора.
      — Да, как только мы оправились от коллективного сердечного приступа, который устроили нам вы и её светлость, — ответила Брайэм и покачала головой. — Это же надо: ни одна, ни другой мнедаже словом не обмолвились!
      — Мерседес, если я хранила всё в секрете от остальных офицеров штаба, было бы нечестно рассказать тебе одной, разве нет? — спросила Хонор и хмыкнула в ответ на свирепый взгляд Брайэм.
      — А по какой, интересно, причине нужно было хранить это в тайне от всего штаба? — поинтересовалась Мерседес.
      Хонор пожала плечами.
      — Особой причины, пожалуй, не было. Просто, поскольку люди Альфредо, отправляясь в поход, не знали, что направляются сюда, мне показалось... нечестным рассказывать вам то, чего не знали они. Кроме того, — улыбка её вновь сделалась лукавой, — мы с Альфредо решили, что неожиданная тренировка, проведенная так, чтобы её не воспринимали за тренировку, никому не повредит. И ведь все неплохо встряхнулись, разве нет?
      — Только человек, страдающий склонностью к преуменьшениям, мог бы так сформулировать, — сухо ответил Кардонес, но тут же добавил, обращаясь к Ю: — Однако, адмирал, это вовсе не значит, что мы не рады вас видеть.
      — Полагаю, капитан Кардонес сказал от имени всех нас, — поддержала его Андреа Ярувальская. — В конце концов, ваше прибытие почти удвоило число наших СД(п) и НЛАКов!
      — Причем никто об этом удвоении не знает. По крайней мере, пока, — с удовлетворением добавила Брайэм.
      — Но у этого есть и обратная сторона, — отметила Ярувальская. — Если анди сунутся сюда, не зная о подкреплении, их будет ожидать очень неприятный сюрприз. Но если бы они знали о вашем прибытии, такая новость была бы способна... удержать их от рискованных авантюр.
      — Новости распространятся быстро, — заверила Хонор, принимая от МакГиннеса кружку “Старого Тилмана”. Поблагодарив стюарда улыбкой, она вновь повернулась к операционисту. — Из всех известных мне средств межзвездного сообщения только “сарафанное радио” в Силезии функционирует со скоростью, превышающей скорость света. И, признаюсь, меня нисколько не огорчает, что новость разойдется быстро. Пункт назначения эскадры адмирала Ю держали в секрете вовсе не от анди.
      — А от оппозиционно настроенных Ключей? — высказала догадку Брайэм.
      — Это не должно выйти за пределы “семьи”, — предупредила Хонор.
      Ярувальская, Брайэм и Кардонес понимающе кивнули.
      — Могу я узнать, как долго намерена оставаться здесь Гвардия Протектора? — спросила Ярувальская, переводя взгляд с Харрингтон на Ю и обратно.
      — До тех пор, пока землевладелец Харрингтон не прикажет нам возвращаться домой, — подчеркнуто отчеканил Ю и, заметив в глазах Андреа удивление излишне эмоциональным ответом, добавил — Прошу прощения, капитан, но приказы, полученные мною от гранд-адмирала Мэтьюса и Протектора, весьма... недвусмысленны.
      — Спасибо, Альфредо, — сказала Хонор. — Приятно это слышать, хотя я вряд ли сумею придумать оправдание, чтобы удерживать вас здесь до бесконечности.
      — Миледи, вам вовсе не требуется что-либо оправдывать, — возразил Ю. — Наша миссия включает в себя проверку способности обходится в походе собственными запасами. Поэтому мы захватили с собой транспорта со всем необходимым. На данный момент мы располагаем ресурсами для полноценного функционирования в течение как минимум пяти стандартных месяцев, а гранд-адмирал запретил мне возвращаться прежде, чем мы исчерпаем последние возможности.
      — Это весьма великодушно с его стороны, но... — начала было Хонор.
      Ю учтиво, но твердо прервал её.
      — Миледи, он предупредил меня, что именно эти слова вы и скажете. Как будто я сам не знал. А еще он просил меня напомнить вам, что, будучи вассалом Протектора Бенджамина, вы просто обязаны принять под командование любые силы, которые вашему сюзерену угодно было направить вам в помощь для выполнения миссии, суть которой вы и Протектор обсудили перед вашим отбытием с Грейсона. Сразу после этого он добавил что-то насчет “навлечения на себя неудовольствия сюзерена”, если вы окажетесь достаточно глупы, чтобы отказаться от подкрепления, которое, как вы сами знаете, вам необходимо.
      — Ваша милость, он прав, — подала голос Брайэм, а когда Хонор повернулась к ней, пожала плечами. — С нами вы этот аспект проблемы не обсуждали, но я провела на грейсонской службе достаточно времени и понимаю, что имел в виду Протектор. Да, я с Мантикоры, и мне неприятно сознавать, что мы нуждаемся в чьей-то помощи, но как грейсонский офицер я понимаю, почему Протектор считает необходимым оказание этой помощи. Ситуация в Силезии взрывоопасна, а взрыв не нужен ни Грейсону, ни Звездному Королевству.
      — Вне зависимости от того, признаёт это наше правительство или нет, — заметил Кардонес несвойственным ему мрачным тоном.
      — Вообще-то, — сказала Хонор, несмотря на способность ощущать чужие эмоции захваченная врасплох единодушным напором подчиненных, — я не собираюсь отсылать Альфредо назад завтра утром. Да и вообще не собираюсь отсылать его до тех пор, пока не буду убеждена в том, что местная ситуация полностью под контролем. А если совсем честно, я ожидаю, что прояснится она, в ту или иную сторону, не позже чем через три-четыре стандартных месяца. Либо анди узнают о присутствии здесь Альфредо и воспримут это как убедительное доказательство того, что Альянс шутить не собирается, и засунут обратно на полку любые планы, которые могут привести к стрельбе, либо они попросту со стрельбой и нагрянут.
      — И какой выбор они, по-вашему, сделают? — тихо спросил Ю.
      — Хотелось бы мне это знать, — ответила Хонор.
 

* * *

 
      — И что нам теперь делать?
      Услышав растерянный голос брата, Арнольд Джанкола оторвался от дисплея. Он не слышал, как вошел Джейсон, но сейчас, осознав, что дверь за его спиной распахнута, поморщился.
      — Первое, что ты можешь сделать, это закрыть за собой дверь, — буркнул он. — Понимаю, рабочий день уже кончился, но мне вовсе не хочется, чтобы какой-нибудь шатающийся по коридору олух случайно подслушал наш разговор.
      Джейсон покраснел, хотя язвительный тон брата был для него, увы, не в новинку. Арнольд вообще не отличался сдержанностью, а за последние пару лет стал крайне раздражительным. Однако в данном случае Джейсон вынужден был признать, что брат прав, и поспешно шагнул вперед, чтобы выйти из поля зрения сенсора и позволить автоматической двери закрыться.
      — Извини, — пробормотал он.
      Арнольд вздохнул.
      — Это ты извини, Джейс, — покаянно сказал он, — мне не следовало на тебя набрасываться. Кажется, я разозлён ещё сильнее, чем мне казалось.
      — Ничего удивительного, — отозвался Джейсон с кривой улыбкой. — Шагу ступить нельзя, чтобы кто-нибудь не дал одному из нас повода разозлиться.
      — Это точно, — согласился Арнольд, откидываясь в кресле и сжимая пальцами переносицу, как будто это могло выжать прочь одолевавшую его усталость.
      Джейсон смотрел на брата выжидательно. Арнольд был старше на десять стандартных лет, однако Джейсону хватало внутренней честности, чтобы признать: будь его старший брат младшим, лидером все равно оставался бы именно он. Во-первых, он был умнее Джейсона, и Джейсон это знал. Но ещё, что намного важнее, как личность Арнольд обладал неким качеством, совершенно отсутствовавшим у брата, неким почти пугающим магнетизмом, и, когда хотел, был способен оказывать мощное воздействие на окружающих.
      Правда, не на всех. Элоиза Причарт и Томас Тейсман упорно не поддавались тому, что некоторые их сторонники в Конгрессе именовали “эффектом Джанколы”.
      Эта невеселая мысль вернула Джейсона к цели его визита.
      — Что же нам теперь делать? — повторил он свой вопрос.
      Арнольд убрал от лица руку, чтобы взглянуть на него.
      — Сам пока не знаю, — помолчав, признался государственный секретарь. — Обидно признаваться, но Причарт и Тейсман этой своей пресс-конференцией застали меня врасплох. Получается, что они оказались куда более бдительны и следили за мной куда лучше, чем мне казалось.
      — Ты уверен? Разве это не может быть случайным совпадением?
      — Ну прям! — язвительно проворчал Арнольд. — И ты всерьез веришь в такие “совпадения”? Может, тогда купишь у меня карту с пиратским кладом?
      — Я не утверждал, что это совпадение, — с достоинством сказал Джейсон. — Я лишь предположил, что это могло быть совпадением. Ведь, правда, могло.
      — В том теоретическом смысле, в котором всё что угодноможет быть совпадением, ты, возможно, прав, Джейс, — сказал Арнольд более терпеливо. Не слишком, только чуть-чуть. — Но в данном случае совпадением и не пахнет. Они знали о наших контактах и наверняка заподозрили, что мы вот-вот объявим о существовании новых кораблей. И тогда Причарт велела сделать это объявление Тейсману, чтобы перебежать нам дорогу.
      — МакГвайр спрашивал меня о её выступлении, — сказал Джейсон.
      Арнольд хмыкнул. Таинственное обращение к народу, о трансляции которого в прямом эфире завтра вечером из президентского кабинета Причарт объявили все ведущие службы новостей, было второй причиной его расстройства.
      — Он хотел узнать, о чем она собирается объявить, — продолжил младший Джанкола и пожал плечами. — Мне пришлось сказать, что я ничего не знаю. Не думаю, что он хотел услышать от меня именно это.
      — Да уж, — согласился Арнольд, раскачивая кресло из стороны в сторону. Пару секунд он помолчал, задумчиво разглядывая брата, потом пожал плечами. — Врать не стану, черновиков этого обращения я не видел, однако, исходя из кое-каких её обмолвок за последнюю неделю, примерно представляю, о чем она собирается говорить, и не могу сказать, что меня это радует.
      — Думаешь, речь пойдет о переговорах с манти?
      — Думаю, да, — подтвердил Арнольд. — А ещё она собирается сообщить Конгрессу — и избирателям — о намерении добиваться заключения мирного договора более энергично. Вот почему чертова пресс-конференция Тейсмана никак не может быть простым совпадением.
      — Я тоже боялся, что именно это она и скажет, — со вздохом сказал Джейсон. — Она хочет выбить почву у тебя из-под ног.
      — А то я не понял, — хмыкнул Арнольд. — Все это наверняка идея Причарт. Как политик она на голову выше Тейсмана, который невольно играл нам на руку, затягивая с объявлением о новых кораблях. Он настолько одержим соображениями безопасности, что мы могли твердо рассчитывать, что он будет держать рот на замке, пока мы не подготовимся к публичному выступлению. Нет, это всё Причарт. Она взяла верх над ним, а теперь хочет занять мою позицию на переговорах.
      — А можем мы чем-нибудь помешать? — спросил Джейсон.
      — С ходу ничего в голову не приходит, — мрачно ответил Арнольд. — У меня складывается впечатление, что она намеренно дала мне возможность увязнуть в этой теме. Может, она просто свила для меня веревку, чтобы я сам повесился — для всех влиятельных людей в Новом Париже? Все, кого мы привлекли, прекрасно осведомлены о моей позиции, а теперь, когда она при всем народе отдаст мне то, чего я так долго добивался, всякая оппозиционная деятельность теряет смысл.
      Умолкнув, он откинулся в кресле и уставился в потолок затуманенным задумчивым взглядом. Джейсон, знавший, что, когда брат погружен в раздумья, ему лучше не мешать, уселся в другое кресло и стал молча ждать.
      Прошло некоторое время, прежде чем Арнольд вернулся к реальности и улыбнулся брату. Джейсон звезд с неба не хватал — не самое доброжелательное, зато честное заключение. При всей его преданности, энергии и энтузиазме, избытком интеллекта Джейсон не страдал. От излишнего рвения он то и дело попадал впросак и вечно лез с дурацкими вопросами — такими, на которые вообще нет ответа либо ответ вопиюще очевиден для любого идиота. Но порой эти вопросы, как бы раздражающе они ни звучали, непостижимым образом стимулировали ум самого Арнольда. Казалось, необходимость напрягаться, чтобы объяснить брату очевидные вещи, заставляла его собственные мысли становиться кристально ясными.
      Увидев улыбку Арнольда, Джейсон выпрямился: он знал это выражение лица, и оно его всегда воодушевляло.
      — А знаешь, Джейс, — задумчиво проговорил Арнольд, — с того момента, как вылез Тейсман, я думал не о том, о чем нужно. Меня беспокоило, как бы Причарт, перехватив инициативу, не вывела меня из игры, но как раз это мне и не грозит. Да, она может приписать себе все заслуги, если переговоры будут успешными, и даже убедить общественность, что идея занять более твердую позицию принадлежит ей, но сами-то переговоры буду вести я.
      — Ага, значит, и результат будет, хотя бы отчасти, твоей заслугой, — сказал Джейсон, кивая.
      — В общем, да, — согласился Арнольд, — но думал я о другом. — Джейсон выглядел растерянным, и Арнольд, улыбнувшись, пояснил: — Понимаешь, связь с манти осуществляется только через моё ведомство. А значит, мне нужно сосредоточиться на том, как я могу подправить ситуацию.
      Джейсон, похоже, мало что понял, но Арнольд решил ничего не уточнять. Пока хватит. Более того, он пожалел, что и так уже сказал вслух слишком много — если вспомнить о склонности Джейсона время от времени выбалтывать что попало в самый неподходящий момент.
      К счастью, Джейсон привык возлагать неподъемную интеллектуальную ношу на брата. Объяснения в данном случае были излишними. Джейсон хорош для исполнения указаний, да и то когда они предельно конкретны и не очень сложны, и самая мудрая линия поведения — не перегружать его совершенно излишними знаниями.
      Кроме того, Джейсон давно привык к тому, как Арнольд порой уходит в собственные мысли, и прекрасно научился сидеть молча в ожидании, пока старший брат завершит процесс обдумывания и вспомнит о его присутствии. Это обстоятельство было весьма кстати, поскольку именно сейчас Арнольд был всецело захвачен новой идеей.
      Да, он действительно всё это время упускал из виду главное своё преимущество. Впрочем, “упускал” — неверное слово; он просто не сознавал, какие выгоды — при разумном подходе — можно извлечь из этого преимущества. И только сейчас увидел открывающиеся возможности.
      Причарт может убедить общественность, что идея нажать на манти принадлежит ей, а не Арнольду Джанколе, но когда дойдет до дела — при всей уверенности, которой будет проникнуто её долгожданное обращение, — она не сумеет проявить должную твердость, чтобы держать манти под нажимом. Если дойдет до того, чтобы взглянуть глаза в глаза реальной перспективе возобновления боевых действия, Причарт и Тейсман наверняка спасуют перед чертовыми манти и снова позволят им вытирать об себя ноги.
      Но он, Арнольд, хорошо знал большинство мантикорских переговорщиков, давно состоял в личной переписке с Элен Декруа и знал, что, если руководство Республики проявит волю и стойкость, спасуют именно манти. По его глубокому убеждению, барон Высокого Хребта, леди Декруа и графиня Нового Киева были мягкотелы, как амебы, и обладали силой духа блохи. Возможно, при Кромарти всё было бы иначе, но это было давно, а нынешнее правительство Мантикоры составляют пигмеи.