Арктический мост

      Степан Григорьевич нахмурился. Толстяк раздражал его, хотя он сам приказывал производить подрывные работы только в своем присутствии. Для того чтобы удалить скалы с будущей набережной, нужно было провести ряд подрывных работ, и Степан Григорьевич опасался повреждения дренажного слоя, который предохранял подземные сооружения вокзала от подпочвенных вод. Неудачно проведенный взрыв мог повредить слой и открыть дорогу даже водам океана. Раньше Степан Григорьевич приходил на место и сам утверждал величину и размещение зарядов. Как заботливый отец, оберегал он от всякой случайности свое любимое детище - Арктический мост.
      - О'кэй, мистер Корнейв! Сегодня мы славно плюнем камнями этим облакам прямо в рожу. Прошу вас, сэр, рабочие ждут заместителя начальника строительства.
      - Оставьте меня в покое! Я не заместитель начальника строительства, хрипло проговорил он.
      - Как так, сэр? - опешил десятник. - Кто же даст мне указания?
      - Убирайтесь к черту! - вдруг закричал Степан Григорьевич, теряя самообладание.
      - Слушаюсь, сэр, - попятился десятник, моргая белыми ресницами. Слушаю, сэр... Но если мы задержимся с работами еще и сегодня, мы не получим премиальных.
      Степан Григорьевич побагровел.
      - Я не служу больше на вашем строительстве, понимаете ли вы это? Мне нет больше никакого дела до ваших премиальных.
      И, резко повернувшись, Степан Григорьевич зашагал в сторону.
      Отстранили? Ну что ж! Пусть сами теперь заботятся обо всем. Он больше ни за что формально не отвечает, имеет право отойти в сторону. Хватит! Да, да, хватит!
      Он помнит все, ничего не забыл. Светлорецк, первый проект Андрея, который он, Степан, отверг, гонения на Андрея, разрыв с ним, потом свое собственное крушение и возвращение к руководящей работе через ставший актуальным Арктический мост, наконец, случай в Нью-Йорке, когда репортеры назвали автором проекта его, Корнева-старшего.
      Всей дальнейшей работой он старался доказать, что вопреки прошлому он имеет на это право! Вот, например, на последнем этапе строительства после гибели дока начальником стал Седых. Степан удовлетворился вторым местом только потому, что считал себя ответственным за технику, за идею Арктического моста, носителем, которой по праву мог считать только себя.
      А теперь? Ну что ж... Теперь пусть делают все без него...
      "Однако где это копошится старый болтун-подрывник? Уже не собирается ли он в самом деле взорвать эту черную скалу? Ведь это же...".
      Степан Григорьевич порывисто обернулся.
      Глаза впились в большую черную скалу, около которой возились подрывники. Мысленно он старался представить себе расположение изоляционного слоя.
      "Да, конечно, скала непосредственно примыкает к дренажу!".
      Тело Корнева задрожало, как от озноба.
      И чем сильнее напрягал он мышцы, тем мучительнее, нестерпимее была эта дрожь.
      - Холод... сырость... - прошептал он одними губами, все еще боясь сознаться самому себе.
      Раздался пронзительный свисток. Люди побежали от скалы, бикфордов шнур был зажжен.
      В Степане Корневе произошла резкая перемена. Со скованным лицом, твердыми шагами направился он прямо на черную скалу, силуэт которой резко вырисовывался на бледном небе.
      Увидев приближающегося инженера, десятник закричал: - Сэр, теперь уже поздно! Никому уже не добежать до шнура. Не ходите туда, сэр!
      Корнев измерил взглядом расстояние до черной скалы и, видимо, приняв решение, чуть изменил направление, зашагав к подземному вокзалу.
      Он даже не вздрогнул, когда в Нескольких десятках метров от него с оглушительным взрывом взметнулся фонтан черного дыма и камней. Камни со свистом пролетели над ним, но он не пригнул головы. Он шел прямо к вестибюлю, расположенному на площади, уровень которой был несколько ниже поверхности моря.
      Осколки с грохотом сыпались перед Степаном Григорьевичем, но он не замедлял шага и ле ускорял его. Лицо его окаменело в невероятном напряжении и в первый момент могло показаться спокойным.
      - Там, внизу, могут быть люди, - громко сказал он, хотя около чего никого не было.
      "Что, если вода в самом деле, проникнув через поврежденную подпорную стенку, затопит привокзальную площадь и все помещения вокзала?.. И не только помещения...".
      Степан Григорьевич вдруг неуклюже побежал, но тотчас сдержался и, нарочито замедляя шаг, подошел к вокзалу.
      Сторожа почтительно пропустили его в павильон станции "Туннель-сити".
      "Скорее к лифтам! Надо опуститься на сто метров. Может быть, вода еще не проникла туда или хоть не повредила электропроводки".
      Лифт камнем падал вниз, но Степану казалось, что он еле движется.
      И когда он, наконец, резко остановился, у Степана Григорьевича подогнулись колени.
      "Так и есть!".
      Осторожно открыл он дверь. Лифт не опустился до конца. Степан Григорьевич отер платком лоб потом встал на колени и, заглянув вниз, в щель между лифтом и Стенкой шахты, облегченно вздохнул. Осталось всего лишь метра полтора. Пришлось лечь и, протянув руку, достать до затвора внешней двери.
      Наконец лвери открылись.
      Степан Григорьевич тяжело спрыгнул на пол. Нога немного подвернулась; резанула неожиданная боль, но он не поморщился. Так же твердо ступая на ушибленную ногу, как и на здоровую, пошел он к перрону. Несколько ступенек вниз...
      Холод пробежал у него по спине, словно вода лилась ему за ворот, а не струилась по узорному полу. Лоб стал влажным, даже брови стали мокрыми.
      Нигде никого не было. В воде, залившей пол, отражались бесчисленные лампочки.
      Вокруг - пусто.
      Еще несколько ступенек вниз. Здесь вода была уже по щиколотку. Потоки прыгали по ступенькам, как по камням порогов.
      Вот и подземный перрон. На ярко освещенной мозаичной платформе он сразу увидел всех.
      Андрей и Седых спокойно разговаривали с Кандерблем. Поодаль Коля Смирнов и Сэм Дике возились с открытыми люками в воздушном шлюзе. Видимо, они только что заметили исчезновение тока. Поезда на рельсах не было, "Значит, тока уже нет, люков не закрыть. Вода... Теперь не только подземный вокзал, туннель также будет затоплен и погибнет неизбежно".
      Степан с неожиданной для него быстротой запер на ключ все двери, сообщавшие подземный перрон с лестницами. Потом спустился вниз и остановился, наклонив вперед голову, глядя исподлобья на заметивших его людей.
      Протянув руку, крикнул: - Я запер двери! Вода прорвала дренажный слой! Вверху взорвана черная скала!
      Вода затопит вокзал в короткий срок!
      Лишь на одно мгновение недвижно застыли пораженные его словами люди, невольно повернув голову к зиявшим темными отверстиями трубам Арктического моста.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      ВОДА
      - Эй, слушай мою команду! - загремел под сводами вокзала раскатистый, как в былое время, бас Ивана Семеновича Седых.
      Старик выпрямился. Он снова был гигантского роста. Брови его, похожие на клочья медвежьей шерсти, сошлись.
      Коля Смирнов и Сэм Дике вздрогнули, оглянулись и непроизвольно схватили друг друга за руки. Вода расплывалась по платформе, ручейками стекала вниз на рельсы.
      - Смирнов! Дике! В аварийную кладовую марш! Кандербль, выберите им брезент! Корнев! Немедленно закрыть все ходы и выходы на платформу! Необходимо опустить водонепроницаемую переборку в наклонном туннеле.
      - Есть! Есть! - послышались короткие ответы.
      Люди мгновенно разбежались. На платформе остался только один старик Седых. Он снял фуражку и провел рукой по коротко остриженным, изжелта-седым волосам, потом крякнул и огляделся. В стеклянной будочке, где стояли аппараты связи, он увидел фигуру Степана.
      - Иван Семенович, - послышался голос Андрея, - электрический привод водонепроницаемой переборки не действует.
      - Есть так, - отозвался Седых. - Иду к тебе, бородач. Вместе закроем вручную.
      И он неуклюже побежал по платформе.
      Вода стекала по наклонному туннелю ощутимым потоком.
      - Лифты работают? Ты не пробовал? - опросил быстро Седых, стараясь вместе с Андреем вручную опустить водонепроницаемую переборку.
      - Пробовал, Иван Семенович, не работают, - ответил Андрей, тяжело дыша.
      - Так... так... Давай, давай спускай... Ты знаешь, что делаем?
      - Знаю, Иван Семенович. Закрываем воде доступ в туннель.
      - Не только, брат, воде доступ, но и людям выход.
      Иван Семенович проницательно посмотрел на Андрея. Лицо Андрея залилось юношеским румянцем. Он открыл было рот, но Седых остановил его.
      - Знаю, знаю, что скажешь, - улыбнулся он.
      После дружных усилий Седых и Корнева переборка была закрыта. Теперь люди уже не могли выйти из подземного вокзала.
      Перрон отделялся от остальных помещений вокзала, в частности от лифтов, стенкой, в которой было несколько тяжелых двустворчатых дверей. Сейчас они были закрыты Степаном, но вода тонкими струйками все же вытекала на платформу.
      Андрей оглянулся и увидел, что его брат, выйдя из стеклянной будки, неторопливо спрыгнул на рельсы и исчез в отверстии туннеля.
      Андрей удивленно посмотрел на Седых.
      - Двери у нас не водопроницаемые, - покачал головой старик, не отвечая на его немой вопрос и глядя, как вода начинает хлестать из щели.
      Запыхавшись, подбежали Коля и Сэм. Они принесли несколько кусков брезента.
      - Заклеивай двери! - крикнул Седых.А вы, товарищ Кандербль, - Седых впервые назвал американца "товарищем", - попробуйте связаться с Вандермайером.
      - Иес, сэр.
      Кандербль побежал к стеклянной будке; оттуда уже слышались настойчивые звонки.
      - Эй, Сэм, за склеивающим составом, бегом!- скомандовал Иван Семенович.
      Андрей и Коля натягивали брезент. Видимо, вода быстро наполняла вокзальные помещения; дренажный слой с каждой секундой размывался все больше, двери уже ломились под напором воды. Вся платформа была теперь покрыта водой, быстро стекавшей в трубы Арктического моста.
      - Плохо, - проворчал Седых. - Скорее надо! Эй, живее, Сэм!
      Американец и так бежал со всех ног.
      - Что ты принес? Мало здесь состава.
      - Больше нет, - пояснил запыхавшийся Дике.
      Седых и Андрей переглянулись. Остановить воду нечего было и думать.
      Бегом приближался Кандербль.
      - Hv?- вскинул брови Седых.
      - Иес, сэр. Звонил товарищ Вандермайер. - Кандорбль тоже впервые назвал своего помощника "товарищем". - Он сообщает, что несчастье очень велико. Взорвана скала у набережной, разрушена дренажная стенка.
      - Почему взорвана? - мрачно спросил Седых.
      - Подрывники не имели разрешения, но ссылаются, что при взрыве присутствовал мистер Стэппен Корнейв, - сухо сказал Кандербль и опустил голову.
      Все молча принялись заклеивать дверь.
      - Состава тратьте поменьше, берегите на все двери. Пусть вода немного проникает. Выдержим как-нибудь.
      Из переговорной будки опять неслись звонки. Кандербль, скользя, побежал по платформе.
      Послышался треск. Одна половина двери, не выдержав могучего потока, внезапно распахнулась. Оттуда с ревом хлынула вода. Она обрушилась на платформу, запрыгала каскадами по ступенькам и, наконец, сорвалась вниз на рельсы. По дну воздушного шлюза, устремляясь в туннель, мчался пенящийся поток.
      Все переглянулись. Перехватив взгляд Андрея, Седых покачал головой: 745 - Нет, Андрюшка, без электричества воздушный шлюз нам не закрыть.
      Появился Кандербль.
      - Товарищи! - крикнул он. - Вандермайер только что сообщил мне, что привокзальная площадь вся затоплена водой.
      - Воды сто метров над головой, - проговорил Коля.
      - А ты не хнычь! - закричал на него Седых. - Берись, ребята, за большой брезент. Законопачивай большую пробоину. На судне и не такие дыры задраивали.
      Андрей, Коля и Сэм взялись за брезент с одной стороны, Седых и Кандербль - с другой. Дружно ринулись они под огромную, с силой бьющую струю. Голос Ивана Семеновича заглушал рев воды. Он приказал сначала склеивать верх брезента с притолокой двери.
      Добраться до притолоки было почти невозможно. Тогда Иван Семенович вошел в струю, прочно уперся ногами, ухватился руками за косяк и приказал Коле лезть к нему на спину.
      Вода, разбиваясь о плечи старика, вздымалась фонтанами, но не могла сдвинуть эту, словно чугунную фигуру.
      - Есть! - крикнул Коля, спрыгивая на пол.
      Пять человек, напрягая все силы, стали охватывать струю брезентом.
      - Дружно, крепко, разом! - кричал Седых.
      - Есть разом! - отзывался Андрей.
      Наконец удалось приклеить особым, не растворимым в воде и быстро схватывающим составом еще одну сторону. Вода надувала пластырь, стараясь сорвать его. Била она теперь со все возрастающей силой, не прямо, а вкось.
      Неравная борьба с водой двух американцев и трех русских длилась около часа.
      Брезент выглядел теперь безобразно вздувшимся пузырем, из-под которого все же хлестала вода.
      Едва люди закончили свою работу, как затрещали вторые двери. Они тоже были готовы вылететь под напором воды.
      - Тащи сюда выломанные створки, подпирай ими! - Седых подбежал к дверям и уперся в них плечом. Использовали изломанную половину первой двери как подпорки.
      - Андрей, в случае чего, передаю тебе команду, - сказал Седых. Потом обратился к Кандерблю: - Как Вандермайер?
      - Я сообщил ему, что у нас слишком мало склеивающего состава. Но нам едва ли можно ждать от него помощи. Он сказал, что. мы должны продержаться несколько СУТОК. - Углы губ американца опустились. - Может быть, трое, а может быть, четверо. Он поднял весь город, но ни за что не ручается.
      - Не продержимся, - спокойно сказал Седых.- Вон он, напор-то... Все увеличивается. Двери выломает, заклеивать нам нечем.
      - Да, пожалуй, это верно, - согласился Андрей.
      Кандербль перевел их слова Сэму. Тот молча кивнул головой.
      Все впятером стояли посредине платформы, и эти минуты бездеятельности казались людям странными после отчаянных попыток остановить воду.
      Вода все текла и текла, исчезая в туннеле.
      - Пойди, свяжись с Москвой, - приказал Седых Андрею.
      В тот же момент что-то затрещало. Все бросились к дверям, грозившим открыться. Снопа Седых уперся плечом, но дверь подпереть больше было нечем. Кандербль беспомощно оглядывался тю сторонам; на мгновение он задержал свой взгляд на черных отверстиях туннеля.
      - Какое замечательное сооружение! - с горечью сказал он и ударил Андрея по плечу. - Не верится, что удалось его достроить.
      Андрей улыбнулся и крепко пожал американцу руку.
      - В этой гигантской работе, как и во второй мировой войне, Америка и Россия еще раз объединили свои усилия.
      - О'кэй, Эндрью!-еще раз ударил Андрея по плечу Кандербль и обнажил свои крупные ровные зубы.
      Андрей так и не успел позвонить в Москву.
      Затрещали четвертые двери; их пришлось держать Кандерблю и Андрею.
      Вода, проникая через слои земли, все еще обладала значительным напором; но, может быть, маленького усилия человеческих мышц было достаточно, чтобы помочь замкам сдержать наполнявшую соседнее помещение воду.
      Это было единственное, на что могли рассчитывать люди.
      Седых послал к шестым дверям, внушавшим опасения, Колю и Сэма.
      - Вандермайер сообщил в Москву? - спросил Андрей, вытирая мокрую бороду.
      - О да! Но разве это поможет? До Мурманска около четырех тысяч километров, а электрического тока в туннеле нет. Авария на подстанции может быть ликвидирована не раньше, чем через два дня. Автомобилю, чтобы доехать до Аляски, потребуется больше суток... да и вода в туннелях...
      Помолчали.
      - Сколько времени мы продержимся, товарищ Кандербль?
      Американец прикинул в уме.
      - Я полагаю, не больше трех-четырех часов.
      - Пожалуй, меньше...
      Снова замолчали. Слышалось шипение прорывающихся струй.
      - О чем вы думаете, Эндрью? - спросил Кандербль.
      - Об одной женщине. А вы?
      - Знаете, я тоже думал о женщине.
      - Как ее зовут?
      - Анна. А вашу?
      - Тоже Анна.
      Оба переглянулись и улыбнулись друг другу.
      В этот момент с грохотом открылись соседние двери и струя с силой ударила в противоположную стену перрона.
      - Теперь, пожалуй, меньше чем три часа,-заметил Кандербль. - Весь вопрос ь том, как быстро заполнится труба и пойдет на дно.
      - Дверь выломана - теперь легче будет остальные держать, - с удивительным спокойствием отозвался Андрей.
      Больше не говорили: все было понятно без слов.
      Зачем же держали двери эти люди, есди все равно были уверены, что ничто не поможет?
      И словно в ответ на этот немой вопрос, который каждый был вправе задать самому себе, Иван Семенович крикнул: - Дер-жать!
      - Есть!
      - Иес, сэр!
      Не раз кто-либо из державших падал на колени, но спешил снова подняться. Шеи у всех вздулись, глаза налились кровью. Седых, подпирая своим громадным телом дверь, выполнял работу двоих. Створки дрожали, готовые сорваться с петель.
      Но усилия людей были напрасны. Одна за другой, выламывая затворы, открылись три двери. Коля безнадежно махнул рукой и сделал движение, которое Иван Семенович понял, как желание отойти от дверей.
      - Куда? Назад! - загремел он.
      Коля испуганно повернулся к нему.
      - Есть стоять! - неуверенно крикнул он.
      Седых кивнул головой. Лицо старика было багровым от напряжения. Он чувствовал, что замок его двери может сдать каждую секунду.
      Никто не знал, сколько времени прошло.
      Вода с грохотом врывалась через пять открытых дверей, устремляясь в отверстия туннеля.
      И вдруг все обратили внимание, что как-то по-особенному стала вздыматься пена. Вода забурлила, как в водовороте, до людей стали долетать брызги. Было похоже, что над водой закрутился вихрь. Люди ничего не понимали.
      Мокрые, они не чувствовали, лишь видели косой летящий дождь.
      - Ветер, -первый определил Коля Смирнов.-Откуда?
      - Ветер, -повторил Андрей и взглянул на Кандербля. Тот пожал узкими плечами.
      Седых совсем изнемогал. Кандербль и Андрей видели, как терял он последние силы. Вдруг он выпрямился и, обращаясь к Андрею, прохрипел: Принимай команду!
      Двери, которые он держал, открылись.
      Струя сбросила старика на пол и поволокла по платформе. Андрей ринулся к нему на помощь.
      Кандербль, перекосив от напряжения лицо, продолжал один сдерживать напор.
      Андрей оттащил обессиленного старика к своим дверям и, продолжая вместе с Кандерблем упираться в створки, придерживал одной рукой Ивана Семеновича, чтобы его нe унесло водой.
      Никто больше не обменивался ни словом.
      Всем было ясно, что скоро конец, но никто не бросал своего поста. Люди продолжали бороться.
      - А все-таки это ветер, - отрывисто сказал Кандербль. - Ветер из трубы.
      В полной темноте неторопливой, уверенной походкой шел по туннелю Степан.
      О чем думал этот человек?
      Всплески от шагов Степана гулко отдавались в вогнутых металлических стенках, подчеркивая подводную тишину.
      Не думал ли он о своей величественной гибели вместе с сооружением?
      Нет! Степан Корнев Шел в гибнущий туннель потому, что не мог простить себе ошибки, и думал только о том, что позволил сам себя обмануть... Разве испытание нового мотора хотел он провести? Он желал триумфа!.. Он сделал первый ложный шаг и покатился... одно следовало за другим... И вот в решительную минуту он оказался стоящим спиной к тому, что должен был оберегать... И даже пытался обосновать это какими-то рассуждениями...
      Никто еще не взвешивал поступков Степана Корнева. Он судил себя сам. Он болтал когда-то о недоверии, даже роптал на него. Но доверия, коммунистического доверия он не выдержал! Не тем оказался человеком.
      Давно уже исчезла крохотная звездочка - освещенное устье туннеля. Степан ни разу не обернулся назад.
      Вдруг какой-то странный гудящий звук достиг его слуха. На мгновение он остановился, прислушался и облегченно вздохнул, словно ждал этого звука, зная, что он должен появиться.
      Не движется ли воздух в туннеле?
      Степан нагнулся, чтобы зачерпнуть в ладонь воды, но потерял равновесие и упал на колени.
      Поднявшись, он смочил щеки. Странно! Он ощущал ветерок, но лишь повернувшись назад.
      Степан твердо знал, что ветер должен был бигь ему в лицо. Значит, только что упав и снова поднявшись, он потерял ориентировку.
      Степан встал лицом к ветру и снова пошел.
      Ветер все крепчал. Трепетали волосы и полы одежды, приходилось наклоняться вперед.
      Наконец ветер стал ураганным. Он затруднял дыхание, вздымал перед Степаном стену воды.
      Но твердо сжимая губы, упорно наклонив голову, шел Степан навстречу ревущей, бьющей в лицо темноте.
      Степан не замедлял шага, но никак не мог отделаться от впечатления, что ревущая, наполняющая туннель нестерпимым грохотом лавина надвигалась на него сзади...
      Ветер усиливался. Андрей и Кандербль видели, что воздух действительно вырывается из одного отверстия туннеля и уходит в другое.
      Он закручивался вихрем перед воздушными шлюзами обоих туннелей; он останавливал воду в одном туннеле и гнал в другой. Ураган почти опрокидывал людей, которые крепко держались за ручки дверей. Но они уже поняли, что это был за ветер.
      Только Сэм и Коля еще ничего не знали. Подойти к ним было нельзя, а слов они при реве струй и свистящем ветре все равно услышать не могли.
      - Ветер! Ветер! Желанный ураган! Спасительный вихрь!
      Надежда и уверенность вселялись в сердца людей. Вода на платформе стала прибывать, подниматься скорее, чем прежде, а люди радовались.
      При свете аварийных электрических ламп, питавшихся от специальной аккумуляторной батареи, люди видели, как из трубы, вздымая буруны, вырывалась вода. Вода мчалась из туннеля, словно какая-то сила вытесняла ее оттуда.
      - Ура! - крикнул Коля, поняв все, и на мгновение выпрямился.
      В следующую секунду струя выломала дверь, сбив Сэма. Коля помог подняться своему товарищу. Не говоря ни слова, они бросились к следующей двери, чтобы удержать хотя бы ее. Вода доходила до пояса и продолжала быстро подниматься.
      - Что же будет? - спросил Сэм, опасливо глядя на прибывающую воду.
      Но слов его никто не мог услышать. Они заглушались теперь не только шумом воды и воем ветра, - новые звуки наполняли подземный вокзал. Это был глухой, все нарастающий рев.
      Люди с надеждой прислушивались к нему.
      Рев все приближался. Он грубо врывался в уши, гудел, казалось, в самой голове; он рос с каждой секундой, превращаясь в невообразимый грохот, похожий на канпппду.
      И вдруг из наполненного пенящейся водой туннеля вырвался луч прожектора, а следом за ним появилась какая-то огромная масса.
      Она засверкала влажным полированным металлом и остановилась, словно подошедший к перрону поезд.
      - Ракетный вагон! Ура! - крикнул Коля.
      - Мисс Седых! - сказал радостно Кандербль.
      - Аня... - прошептал Андрей.
      Аня стояла перед ним. Сияющая, сильная, она ласково улыбалась ему, протягивая обе руки. Мимо Андрея из .вагона вихрем вырывались люди с брезентами. Они бросались в ревущие струи, на мгновение скрываясь оод водой. Аня давала короткие отрывистые указания: - Пластыри... Клей... к дверям... Врача... Носилки... Нет, не надо носилок...
      Яркий свет прожектора ракетного вагона заливал теперь полузатопленный перрон подземного вокзала. Андрей восторженно смотрел на Аню, явившуюся ему в ослепительном свете и оглушающем грохоте.
      Вокруг все смеялись, похлопывая по плечу Андрея, Кандербля, Колю, Сэма.
      Андрей, ни на кого не обращая внимания, с силой схватил Аню и привлек ее к груди, И она прижалась к нему, вдруг сразу слабая и нежная. Ему показалось, что не было ничего в жизни: ни разрыва, ни разлуки, ни метеора...
      Была одна Аня, прежняя Аня, которую он всегда любил.
      Кандербль отвернулся. Отойдя к ракетному вагону, он оперся о его блестящую обшивку, Николай Николаевич подошел к американцу и тронул его за плечо. Инженер попытался улыбнуться.
      Некоторое время они простояли молча, потом Волков спросил: - А где же Степан Григорьевич Корпев?
      Кандербль нахмурился.
      - Почему я его не вижу? - продолжал Николай Николаевич. -В трудную минуту он все же оказался на высоте.
      Кандербль вопросительно посмотрел на него.
      - Ведь это он сообщил нам о грозящей катастрофе и предложил прислать сюда ракетный вагон. Мы лишь выполнили его план, который, может быть, не пришел бы так скоро в наши головы.
      - Мистер Корнейв предложил прислать ракетный вагон? - переспросил Кандербль.
      - Да, он просил, чтобы ракетный вагон был послан по левому туннелю. Но где же он?
      - Мистер Корнейв ушел в левый туннель, по которому сам прибыл сюда, мрачно произнес Кандербль и отвернулся. - Он пошел к вам навстречу, - глухо добавил он.
      Волков посмотрел в лицо подошедшему Ивану Семеновичу Седых. Тот снял мокрую фуражку. Николай Николаевич последовал его примеру.
      - Позвольте, - вдруг сказал Волков, - но ведь мы прибыли не по левому туннелю, а нормально - по правому!
      Все переглянулись. Седых крякнул и снова надел фуражку.
      - Какое счастье, - продолжал Николай Николаевич, - что Степану Корневу не удалось все-таки совершить своей последней ошибки. Теперь он сможет убедиться, что мы умеем и понимать и помогать.
      - О'кэй!-сказал Кандербль и направился к Ане и Андрею.
      Они держались за руки, возбужденные и веселые.
      Кандербль подошел к ним. На лице его застыла горькая улыбка. Он крепко пожал им руки и сказал, обращаясь к Ане: - Леди, подарите теперь мне это кольцо.
      Оно будет мне памятью о вас обоих, - и он указал на палец Ани.
      Аня взглянула на Андрея и молча сняла кольцо. Кандербль еще раз пожал ей руку и, круто повернувшись, зашагал к переговорной стеклянной будке, откуда снова слышались наетойчивые звонки.
      Звонил Вандермайер, которому удалось воccтановить связь. Он сообщил, что весь мир нанряженно ждет известий о судьбе плавающего туннеля, моста дружбы континентов, как называли его теперь повсюду.
      Конец шестой части
      ЭПИЛОГ
      Девушка, мягкая и застенчивая, с нежным овалом лица и тонким профилем, с удивительной волной русых волос, которые она простым и небрежным движением закладывает обычно в тяжелый узел на затылке, возьмет в руки эту книгу, возьмет осторожно, боясь, что листки ее рассыплются в прах... С трудом поверит она глазам, что перед нею книга, написанная столько тысяч лет назад!.. Это - ее находка, волнующая археологическая находка, которая, быть может, добавит хоть каплю в море человеческого знания о незабвенном периоде древности... Можно ли представить большее счастье, чем то, что выпало на долю девушки, носящей древнее имя Эльги, влюбленной в прошлое, живущей мысленно в былых веках, когда люди страдали, говорили на разных языках, порой даже не то, что думали, бились друг с другом, боролись за счастье, за будущее, изображали свои мысли странными неэкономичными знаками, некоторые из которых означали цифры, например год... Здесь стоит 1957 год! Неужели? Давно забытый календарь...
      XX век!.. Прославленный век небывалых бурь и потрясений, взрывоподобного развития человеческой культуры, любимый ее век! Несомненно, эта книга не принадлежит к числу классических произведений, ее не хранили в музеях, ее не пересказывали, не изучали... Вероятно, это самая обычная книжка, каких много издавали в ту таинственную пору... О чем же она? История неведомого народа? Картинки из жизни далеких времен... или, может быть, мечта? Ведь люди древности тоже мечтали, они мечтали о том времени, в котором живет сейчас она, или о пути к нему, мечтали точно так же, как мечтает сейчас она о минувшем, разглядывая чудом сохранившуюся обложку и листки из странного непрочного вещества, которое в незапамятные времена выделывали, губя для этого живые деревья... Счастливые раскопки, благодатная игра природы, оставившая без губительного света и доступа кислорода этот естественный грот - остаток грузного строения тех времен, когда люди жили большими скопищами в огромных зданиях, ездили по тесным улицам в смехотворно неуклюжих машинах, передвигающихся еще по земле, или, что еще забавнее, на дрессированных животных...
      Кто читал эту книгу, кто писал ее, как выглядели эти люди? Это можно представить себе, разглядывая иллюстрации...
      Ах, эти трогательные зарисовки без современных приборов, прямо рукой человека, обладающего феноменально развитым глазомером!..
      У детей, словно повторяющих пройденные человеком ступени, сохраняется тяга к этому... Потому, быть может, кажется все таким наивным, детским в этой ископаемой книжке... На каком же древнем языке написана она, о каких народах, о вражде или дружбе?
      Девушка Эльга, влюбленная в историю, может и не знать одного из древних языков, который странной речью зазвучал бы с сохраненных капризом времени страниц, зазвучал бы из далекого века революций, великого строительства будущего, воплощаемой мечты...
      Во времена Эльги, в позднее тысячелетие человеческой зрелости, люди привыкнут пользоваться непостижимо умноженными способностями мозга, которому так же верно будут служить электронные устройства, как мускулам с глубокой древности служат машины.
      Электронные клеточки искусственного мозга способны с помощью миллионов попыток в секунду не только решить невероятной сложности математические задачи, но и расшифровать любые письмена, угадать значение слов неведомых языков, облечь их в будущие понятия и представления. Подобные машины мышления всегда найдутся в Галерее изучения древности...
      Эльга, смущаясь, искоса глядя вокруг, пойдет к заветной Галерее, прижимая свою находку к груди. Эльге покажется, что она своей находкой принесет людям ту пользу, о которой будет мечтать в ее время каждый... А ведь сколько горя, разочарования, порой отчаяния будет у тех, кто не оправдает своих собственных надежд, кому покажется, что он не отдает обществу всего того, на что способен!.. Именно этим всегда будет мучиться и Эльга, такая же неуемная и неудовлетворенная, как и все люди тех времен.