Арктический мост

      - То есть?
      - Мало только говорить об Арктическом мосте,- нужно строить его! Вам понятно это? Я хочу, чтобы мой отец стал во главе строительства.
      - Бэби, но ведь это невозможно! Построить такое фантастическое сооружение...
      - Если проект реален, то осуществить его должен мой отец! - Амелия топнула ногой.
      Мистер Медж вынул платок и вытер влажный лоб. Заманчивая мысль. А что, если в самом деле? Он передернул плечами, как от озноба.
      Степан Григорьевич переходил вместе с Гербертом Кандерблем от одного экспоната к другому.
      - Я разрешил этот вопрос таким образом,- говорил Корнев-старший, начиная объяснения. - Мне удалось решить это так...
      Вдруг он в замешательстве остановился.
      Герберт Кандербль удивленно посмотрел на него.
      Перед ними стоял Андрей Корнев.
      Он был бледен.
      - Там... там, в Светлорецке... - говорил он по-русски чужим, сдавленным голосом, - там, в Светлорецке, ты, Степан, не только не решал эти вопросы, но даже считал, что их не стоит решать.
      Степан Григорьевич уже овладел собой.
      - Мистер Кандербль, позвольте представить вам моего младшего брата,-скавал он.
      - Как! Кандербль? - воскликнул Андрей и вдруг смутился. Весь гнев его сразу прошел.
      Только теперь он узнал американца. Конечно, американец даже и не догадывается, что стоящий перед ним русский инженер и встреченный когда-то на шлюпке в море раненый матрос - одно и то же лицо. Андрею хотелось броситься к Кандерблю, схватить его за руку, но он сдержался.
      - О! Младший брат! Он тоже инженер? - улыбнулся вежливо Кандербль. Молодой инженер, как это прекрасно! Хорошо, когда младший брат помогает старшему. Я очень рад познакомиться с вами, мистер Корнейв-младший. Я рассчитываю встретиться с вами и на деловом поприще.
      Андрей не знал, что ответить. Разноречивые чувства охватили его. Он невнятно пробормртал что-то вежливое.
      Степан, истолковав состояние брата по-своему, наклонился к нему и тихо сказал: - Пустое, Андрейка. Так надо. С тех пор, как я согласился тебе помогать, я работаю только на общее дело. Этот инженер будет полезен нам, я займусь с ним. Пойми, мне пришлось позировать. Реклама, ничего не поделаешь. После я объясню свои слова подробнее. Вот познакомься с корреспонденткой японской газеты, госпожой О'Кими У суда. Дай ей интервью.
      Он повернулся к О'Кими: - Позвольте представить вам моего братаАндрея Корнева, автора проекта Арктического моста.
      Сказав это, он сухо поклонился и отошел к Кандерблю.
      Андрей вконец растерялся. Ему уже было стыдно за свою вспышку самолюбия. Нет!
      Пусть брат разговаривает со знаменитым американским инженером, он не напомнит Кандерблю о себе. Что же касается разговоров об авторстве, то какое это имеет значение? Надо пропагандировать идею Арктического моста, а не рекламировать ее автора. Конечно, Степан прав. Не стоит казаться глупым.
      Андрей повернулся к японке.
      - Я к вашим услугам, - сказал он, почувствовав на себе внимательный взгляд красивых продолговатых глаз.
      Так вот он какой! Таким она и представляла себе автора Арктического моста.
      - У вас замечательная фантазия, мистер Корнев, - оказала О'Кими, вынимая крошечный блокнотик. - Рада интервьюировать волшебника и мечтателя, дерзающего превратить окавку в действительность. Когда я была маленькой девочкой, я мечтала нестись быстрее ветра. Вы осуществляете мои грезы.
      - Нет,- сказал Андрей, еще раз украдкой бросая взгляд на Кандербля. Мы просто исключаем вашу мечту. Мы не обгоняем ветер, а изгоняем его из нашего туннеля. Потому-то наши вагоны и помчатся оо скоростью двух тысяч километров в час.
      Маленький карандашик быстро бегал по голубой бумаге.
      - Мистер Корнев, ваш проект очень смел. Покорить так полюс, это... это смелее, чем отдать жизнь! - вырвалось у О'Кими.
      - За эту идею стоит отдать жизнь, леди,подхватил последние слова Андрей, вспоминая невольно обстоятельства первой встречи с Кандерблем, гибель Васи, свое ранение. - Мы создадим новый, безопасный способ сообщения между материками. Я верю, что наш Арктический мост - лишь первая трасса подводных плавающих туннелей, которые в будущем пересекут все моря и океаны. И будет время, когда появятся беспересадочные поезда Токио Владивосток. Ваши острова соединятся плавающими туннелями с евразийским и американским континентами. Вы будете ездить во Владивосток, чтобы дать отчет в газету о прослушанной там московской опере.
      Вдруг Андрей замолчал. О'Кими удивленно подняла глаза. Русский инженер смотрел не на нее, а на своего брата и Герберта Кандербля.
      Противоречивые чувства снова стали бороться в нем.
      Женским чутьем Кими-тян поняла, что ей не стоит сейчас продолжать разговор. Она весело улыбнулась своему новому знакомому и исчезла в толпе.
      Андрей не заметил ее ухода. Он смотрел, как Степан показывал устройство задуманной им, Андреем, магнитофугальной железной дороги американскому инженеру, который подарил когда-то Андрею перстень.
      Воспоминание о том большом, значительном, что столкнуло тогда его с Кандерблем, помогло сейчас ему окончательно овладеть собой.
      Он заметил, что рука его мяла в кармане какую-то бумагу. Что он делает! Ведь это же письмо Ани! Он не успел его прочесть с самого утра! Посмотрела бы она сейчас на него, ревнивого автора и тоскующего супруга. Позор!
      Андрей, негодуя на себя, отошел в сторону, чтобы прочесть письмо. Его лицо менялось по мере того, как он читал. Напряженное выражение исчезло, глаза потеплели, черты лица стали мягче, но вдруг он снова насторожился, брови его сошлись, скулы выступили яснее, губы плотно сжались...
      Андрей второй раз перечитывал одну из страничек: "... наш мальчик не желает больше ползать, то и дело поднимается на смешные толстенькие свои задние лапки и садится со всего размаху на пол. И, оказывается, ему даже не больно, такой он маленький, падает всего лишь с пятнадцати сантиметров. И это прелесть как мило! Я часами любовалась на его героическую борьбу за вертикальное положение. Горжусь, он весь в отца, он победил! В следующем письме я пошлю его фотографию "во весь рост"! Ты не узнаешь, так он вырос. Кстати, растет и его мама. Я приготовила тебе сюрприз. Представь, должно быть, давнее мое увлечение денисовой трубой - телескопом сказалось. Я всерьез увлеклась межпланетным полетом. Конечно, для врача там найдется немало проблем, но меня тянет к технике. Ты это поймешь. И я решилась. Поступила на вечернее отделение Института реактивной техники. Андрюша, Андрюша! Смотри, как бы твоя, так долго ждущая тебя Аня не улетела от тебя на Луну, Теперь это реально. Целую тебя, мой родной, и за себя и за нашего мальчугана. Твоя Аня".
      Андрей не верил глазам. Институт реактивной техники, межпланетный полет... какое это имеет отношение к Арктическому мосту!.. Ведь это же Аня, его Аня, жена, товарищ, друг, наконец, помощник!.. Почему полет на Луну? Ей в самом деле надоело ждать? А сынишка? Она с такой любовью пишет о нем. Наверное, пока шло письмо, он уже научился ходить. Чертенок! Но как же Аня?
      Американцы видели, как взволнован был полученным известием талантливый русский инженер и как медленно направился он к своему старшему и всегда более спокойному брату мистеру Стэппену Г. Корнейву-старшему.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      РАСКОЛ
      В Нью-Йорке на Рокфеллер-плаза стоит обычный небоскреб. На десятках его этажей разместилось множество деловых контор, офисов. Тысячи клерков бегают по коридорам, открывая раскачивающиеся в обе стороны бесшумные двери. Слышен стук пишущих машинок и счетных аппаратов, звонят телефоны и за стульями висят на плечиках пиджаки. На всех работающих - модного цвета подтяжки, у женщин модного цвета волосы и губы...
      Коридор восемнадцатого этажа ничем не отличался от точно таких же коридоров на всех других этажах. Те же бесчисленные двери в обе стороны, те же подсветки невидимых ламп дневного спектра, гладкие крашеные стены, полированное дерево, блестящий паркет. Негрлифтер так же кричит на этой остановке "ал" или "даун" (вверх, -вниз). Мужчины, даже миллионеры, входя в лифт, если там женщина, пусть даже негритянка, снимают, как обычно, шляпы... Словом, восемнадцатый этаж небоскреба, где окна, как и всюду, открывались лишь в верхних своих частях, чтобы нельзя было из них выброситься, был самым обыкновенным этажом.
      На одной из дверей коридора висела дощечка: "Советник промышленности Артур Брукман". На соседней двери большой комнаты никаких дощечек не было. Офис мистера Брукмана состоял всего лишь из этих двух комнат, одна из которых, большая, занималась лишь раз в месяц. В остальные дни вся работа сосредотачивал.ась в кабинете мистера Брукмана, Бизнес советника промышленности был очень неясен, но его знакомства в высшем финансовом и промышленном мире заставляли всех, кто сталкивался с ним, относиться к нему не только с величайшим уважением, но и с опаской.
      Мистер Брукман был проворный человек с лисьей поступью и вытянутым крысиным лицом. Он был в меру благообразно лыс, делал безукоризненный пробор, небрежно .носил дорогой костюм, относился ко всем свысока и никогда никому ничего не говорил, только всех внимательно выслушивал.
      Мало кто знал, что мистер Брукмая с момента появления в коридоре восемнадцатого этажа в доме на Рокфеллер-плаза состоял секретарем Особого Комитета Ассоциации промышленников. Комитет этот насчитывал уже не один десяток лет существования. В свое время он был создан, чтобы промышленники могли сговориться между собой о борьбе с рабочими и об уровне цен. Было решено собираться представителям крупнейших монополий ежегодно, чтобы, жестоко борясь друг с другом все остальное время, один раз в самом главном и основном договориться.
      Эта договоренность оказалась очень выгодной: все монополии могли сообща, "ак им хотелось, давить на рабочих и на население. Прибыли увеличились. Постепенно Особый Комитет начал решать и другие вопросы, собирались уже чаще. Мысли о новых выгодных законопроектах появлялись в Особом Комитете много раньше, чем в Конгрессе. Особый Комитет влиял на правительство, но не всегда был с ним р ладах. Так, в дни правления президента Рузвельта многое в его действиях не устраивало Особый Комитет. Комитет в качестве второго правительства Америки вел с Рузвельтом подлинную войну. Особенно обострилась она, когда Рузвельт 'попытался "планировать" капиталистическую промышленность, навязывать капиталистам свои условия, регулировать цены...
      Война кончилась, неугодный президент умер, кризис миновал.
      В последующие годы Особый Комитет решающим oбразом влиял на политическую жизнь Соединенных Штатов Америки. Предшественники мистера Брукмана умели молчать, ничто не выходило за стены пустой комнаты с несколькими огромными креслами, спинки и стенки которых почти совсем скрывали утопающих в них людей...
      В этот день мистер Артур Брукман был особенно деятелен и озабочен. Никаких секретарш и помощников у него не было, они не допускались. Он сам с непостижимой быстротой, словно играя на органе, орудовал с десятком телефонов: прямых, междугородных, внутренних, высокочастотных, с телеэкранчиком и прочих...
      Сегодня был большой день. Некоторые члены Особого Комитета во главе с пароходным королем мистерам Рипплайном потребовали немедленного созыва заседания.
      Члены Особого Комитета предпочитали не входить через один подъезд, чтобы не привлекать излишнего внимания своим посещением небоскреба на Рокфеллер-плаза. Их роскошные, известные каждому репортеру автомобили подъезжали к огромному зданию с разных улиц. Некоторые из финансовых воротил предпочитали геликоптеры, опускающиеся прямо на крышу небоскреба. Специальный отряд сыщиков не допускал газетчиков до заветного коридора на восемнадцатом этаже.
      Первым в коридоре показался низенький плотный старик с наклоненной вперед головой, крепкой шеей и упрямым лбом, прозванный на бирже Бык-Бильт.
      - Хэлло, Артур, мой мальчик! -приветствовал он мистера Брукмана. Когда, наконец, у вас зачешутся руки и вы начнете торговать нашими секретами?
      - Хэлло, мистер Бильт! Убежден, что вы и ваши достопочтенные коллеги заплатите мне за эти секреты больше, чем кто-либо другой.
      - О'кэй, мой мальчик! Из вас выйдет настоящий деловой парень. Э, кто это там тащится? Конечно, старина Хиллард! Эгей, Джек! Как ваша печень? Давайте договоримся ехать на воды вместе, вспомним времена колледжа. В конце концов хоть в чeм-нибудь мы можем с вами договориться?
      - С вами вместе готов хоть на дно Морское, но с условием, чтобы я один был в водолазном костюме, - ответил Хиллард, огромный, грузный, властный.
      - Я всегда знал, что вы не прочь меня утопить. И если удастся, то в ковше расплавленной стали на одном из своих собственных заводов.
      - А вы не пожалели бы несколько своих экспрессов, чтобы я погиб при их столкновении.
      Стальной и железнодорожный короли, посмеиваясь, похлопывая друг друга по спинам, вошли в комнату для заседаний Особого Комитета. Она начала заполняться. Появился худой и высокий Джон Ршплайн, про которого мистер Илнэс говорил, что он напоминает ему помесь Кащея Бессмертного с Мефистофелем.
      Потирая то свой острый подбородок, то огромный узкий лоб с залысинами, он издали кивал своим собратьям. Появился и мистер Боб Игнэс, сияющий, довольный, общительный.
      Каждому из присутствующих он говорил, здороваясь, какую-нибудь шутку.
      Позже явились адвокаты, представляющие интересы концернов Моргана и Рокфеллера.
      Мистер Брукман раставлял на столиках содовую воду. В воздухе плавали ароматные клубы сигарного дыма. Вскоре все кресла были заняты.
      Заседание Особого Комитета с недавнего времени велось без председателя и походило больше на непринужденную беседу, в которой мистер Брукман улавливал главное, устраивающее всех, облекая это в форму решений.
      Мистер Рипплайн, который, страдая какой-то тяжелой болезнью, всегда был раздражен, начал первым: - Никогда не ждал ничего хорошего от этой дурацкой выставки реконструкции. Черт бы побрал эту реконструкцию! Нашли способ затуманивания мозгов этим нелепым мостам между континентами, который якобы может заменить мои пароходные линии.
      - О'кэй, - подтвердил огромный Хиллард, сразу наливаясь краской. Затея мистера Игнэеа с выставкой - не из лучших! Я предупреждал. Военные заказы сокращаются. Я скоро остановлю часть своих заводов.
      - Мне будет нечего возить по железным дорогам, - поддержал Бьгк-Бильт, выпуская клуб дыма.
      - Будьте дальновидными, джентльмены, - улыбаясь, взывал мистер Боб Игнэс. - Все дело в выгоде, прежде всего в выгоде. Но большая выгода никогда не валяется под ногами, ее нужно уметь видеть. А ваши военные заказы, мистер Бильт, подобны воздуху в резиновой жилетке клоуна. Он разбухает, а не полнеет. А нам всем нужна настоящая полнота нашей экономики, а не видимость. Если реконструированный мир заживет общей экономической жизнью, то будут заказы и вам, мистер Бильт, и вам, мистер Хиллард, и мне, джентльмены.
      - К черту! - выкрикнул Риптлайн, поднимаясь во весь рост. - К черту, говорю Вам я! Вся эта затея с мостом через Северный полюс- всего лишь ловкая игра на понижение моих акций.
      - Если говорить о сближении, джентльмены, -сказал молчавший до оих пор текстильный фабрикант, - то нужно помнить о Китае. У меня неплохая информация. Китайцы уже перестали носить одни только синие куртки, им нужны костюмы для шестисот миллионов человек! О, джентльмены! Когда-то мы мечтали о моде для китайцев, которая на один сантиметр удлинила бы их одежду. Это означало множество новых текстильных фабрик. А сейчас перед нами не сантиметры ткани на каждого китайца, а метры, метры! Нельзя проходить мимо этого. Я согласен с мистером Игнэсом насчет выгоды.
      - Как будто существует только ваша ничтожная выгода! - зло заговорил снова Рипплайн. - Мы с Бильтом и Хиллардоад достаточно весомая группа, чтобы с нами считались. На носу президентские выборы. Нам нужен крепкий парень, который продолжил бы американскую политику в традиционном духе делового использования всех ресурсов мира. Нам и дальше нужна та политика, которую мы подсказали в свое время отсюда...
      - Слушайте, Джон! - перебил мистер Игнэс. - Вам нужно познакомиться с тем, что такое диалектика.
      - Избавьте нас от коммунистической философии!
      - У меня только одна философия, философия выгоды. Но выгоду надо понимать, джентльмены. Диалектика в том, что сейчас эта выгода не в разделений мира, а в его экономическом сплочении. Поймите, что, торгуя с коммунистами, мы скорее завоюем их своей продукцией, проникнем в их экономику, сделаем невозможным их существование без нас, найдем рычаг, с помощью которого будем поворачивать мир... Коммунисты сами согласны, что при мирном соревновании идеологическая борьба будет продолжаться. Но в мире, как я говорил, существует один только закон, закон выгоды.
      - К черту всякие законы! - уже рычал Рипплайн.
      - Не выдумывайте нам законов, - вторил ему Хиллард.
      - Я не вдаюсь в философские тонкости, я бизнесмен, - осторожно сказал Бык-Бильт, - однако нельзя не заметить, что будь сооружение, подобное плавающему туннелю, построено, это тотчас потребовало бы увеличения сети железных дорог.
      - Вот видите, - обрадовался Ипнэс.
      - Отлично вижу, что минуту назад он был с нами, а теперь... заскрежетал голос Рипплайна. - Вам бы лучше помолчать, Бильт, с вашими дорогами. Вы так скаредничаете, что катастрофы у вас стали нормой. Я никогда не прощу вам гибели моей супруга в специально нанятом у вас салон-вагоне.
      - Может быть, вы думаете, что я прощу вам историю с моей дочерью,огрызнулся Бык-Бильт, - которую увез на папенькиной яхте в.аш молодой оболтус.
      - Не троньте моего сьша, сэр. Он будет заседать здесь вместо меня! А жену никто не вернет мне. Что же касается вашей дочери, вы ее получили в полном здоровье.
      - Однако не в прежнем виде.
      - Джентльмены, джентльмены! Мы сами отказались от председателя! вскочил мистер Игнэс. - Джентльмены, еще раз прошу вас. Вы только доказываете своими спорами, что Ленин прав.
      - Почему прав? - возмутился Рипилайн.
      - Он говорил, что разногласия между капиталистами никогда не исчезнут! Умоляю вас, ради того, чтобы доказать, что коммунистический философ не прав, придемте к соглашению.
      - Вы слишком часто ссылаетесь на коммунистов, Игнэс. От вас слишком пахнет Россией, я не хочу напоминать вам о вашем происхождении, но предпочел бы слышать от вас более американские слава, - прокаркал из кресла Рипплайн.
      - Выставка уже существует. С этим ничего не поделаешь. Интерес к ней во всем мире огромен. Вы все скоро почувствуете, какую выгоду нам сулит более тесное общение со всеми странами, - продолжал убеждать Игнэс.
      Но другие магнаты не хотели его слушать.
      Мистер Артур Брукман был растерян и несколько раз проверил, хорошо ли закрыты двери.
      Адвокаты Моргана и Рокфеллера покинули заседание, не дождавшись окончания.
      Воздух стал синим, члены Комитета кашляли и продолжали кричать хриплыми голосами.
      Выработать выгодную для всех политику оказалось делом нелегким.
      Мистер Брукман еще никогда не был в таком затруднительном положении. В особом Комитете произошел раскол.
      И виной, как ему казалось, был этот коммунистический плавающий туннель, который как бы символизировал возможное сближение двух разных миров.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      "АССОЦИАЦИЯ ПЛАВАЮЩЕГО ТУННЕЛЯ"
      Тяжелое серое небо осело над городом. Отточенная вершина Эмпайретейт билдинга, зазубренная - Рокфеллерцентр глубоко вонзились в рыхлые облака. Между каменными домами-башнями небо низко прогибалось к земле, истекая мелкими каплями дождя.
      К подъезду большого отеля на Седьмой авеню в Нью-Йорке один за другим подкатывали заново отлакированные водой автомобили.
      Полисмен следил за тем, чтобы машины тотчас же отъезжали, уступая место новым.
      Несмотря на непрекращающийся дождь, на тротуаре толпились люди. Мужчины подняли воротники пальто, женщины накрыли головы прозрачными капюшонами, напоминающими куклуксклановские, спасая шляпы и художественные прически.
      На дверях отеля висела афиша, приглашавшая леди и джентльменов воспользоваться услугами отеля и его ресторана именно сегодня, так как в этот день здесь состоится столь знаменитое собрание "Ассоциации плавающего туннеля".
      У подъезда остановился дельфинообразный, самый модный и самый шикарный автомобиль.
      Из него выскочил деятельный мистер Медж.
      Засверкали вспышки. Фотографы запечатлели респектабельную фигуру широко шагающего мистера Меджа. Он на бегу бросал ответы обступившим его репортерам.
      .Метрдотель величественно опускался со второго этажа, еще издали низко кланяясь. Полицейские в мокрых капюшонах стали оттеснять любопытную толпу.
      Подлетел низкий, словно придавленный к мостовой, спорт-кар нежно-розового цвета; изза руля выпрыгнула мисс Амелия Медж. На лице ее застыла привычная обаятелыная улыбка, а в прищуренных глазах крылось торжество.
      - О! Сам мистер Каедербль прибыл на учредительное собрание. Это уже реклама!
      Привезти Герберта Кандербля на заседание на глазах у публики входило в планы мисс Амелии Медж. О! Мисс Амелия Медж не только хотела, но и умела торжествовать! Но главное было еще впереди. Герберт Кандербль, сопровождаемый мисс Амелией, скрылся в подъезде, не удостоив подлетевших репортеров даже поворотом головы.
      Автомобили прибыли один за другим, привозя известных инженеров, промышленников, - седые виски, безукоризненные костюмы, лакированные ботинки, палки с золотыми набалдашниками, благородные, чисто выбритые лица и энергичные складки у губ.
      По толпе любопытных лронеооя легкий ропот. Взоры всех устремились вдоль улицы.
      Из-за угла показалась высокая тощая фигура человека с зонтиком. Он шел неторопливо, как на деловое свидание.
      К нему бросилось несколько человек, по-видимому, репортеров.
      - Если президент Вашингтон ездил на шестерке лошадей, то его преемник, президент Джефферсон, пришел в Белый дом пешком,сказал один из них, стараясь во что бы то ни стало обогнать другого.
      Репортеры обступили пешехода, который по-старомодному отвечал каждому на приветствие, всякий раз снимая шляпу.
      - Мистер Мор...
      - Ваша честь!
      - Несколько слов для "Нью-Йорк тайме". Что вы думаете о создании "Ассоциации плавающего туннеля"?
      - Как вы думаете, ваша честь, окажет ли влияние вопрос о плавающем туннеле на президентские выборы?
      Мистер Мор остановился, держа высоко над собой зонтик.
      - Я полагаю, джентльмены, что всякий вопрос, касающийся благосостояния нации, играет роль при народном голосовании. Таковы благородные традиции старой американской демократии.
      - Благодарим вас, мистер Мор. Вот слова, достойные Вашингтона и Линкольна.
      Член Верховного Суда Мор с высоты своего роста строго посмотрел на репортеров.
      - Президенты Вашингтон и Линкольн никогда не произносили громких слов, джентльмены; они действовали во имя народа.
      И он пошел по направлению к отелю, попрежнему высоко держа зонтик над головой.
      Полицейские оттеснили толпу, освободив ему проход. Старик под одобрительный ропот присутствующих скрылся в подъезде.
      У подъезда одновременно остановились два автомобиля; из одного из них выпорхнула маленькая японка. Следом за ней вышел пожилой невысокий мужчина. На тротуаре они столкнулись с двумя джентльменами из другой машины.
      Послышался свист и рукоплескания: то и другое выражало у американцев одобрение и симпатию.
      - Русские инженеры!-выкрикнули в толпе.
      О'Кими шла с Андреем.
      - Вот мы опять встретились. Вы каждый раз забываете меня.
      - Нет, нет, - смущенно сказал Андрей. - Я, кажется, припоминаю...
      - Так же сказали вы и в прошлый раз,медленно произнесла О'Кими. Потом добавила громко: - Смотрите, как вас любят американцы. Они чтят автора величайшего проекта.
      - Нет, леди, я думаю, что дело не только в этом. Они видят во мне и моем брате представителей страны, которую им хочется приветствовать.
      О'Кими быстро вскинула ресницы.
      - Да, это верно, - тихо сказала она и еще тише добавила: - И я тоже присоединяюсь к ним.
      Швейцары снимали пальто с молодых людей.
      - Вы читали мою последнюю статью о вашем проекте? Я послала ее вам.
      - Статьи поступают к брату. Он перечитывает их все.
      О'Кими умышленно задержалась у зеркала. Чуть скосив глаза, она увидела, что Андрей стоит в нерешительности: Усуда и Степан Григорьевич уже поднимались по лестнице.
      Значит, он ждет ее.
      О'Кими улыбнулась Андрею и, подойдя к нему, сказала: - Я рада, что мы встречаемся с вами в такой день. Создание "Ассоциации плавающего туннеля" первый шаг к осуществлению вашей мечты.
      - Да, вы правы. Это первый шаг к тому, чтобы американская техника также приняла участие в строительстве.
      Андрей чувствовал себя почему-то очень неловко в обществе О'Кими. Но у него не хватало духа покинуть ее. Они вместе поднялись по лестнице.
      Степан Григорьевич с Усудой шли впереди.
      - Мы благодарны вам, Господин Усуда, - Как всегда неторопливо говорил Степан Григорьевич.- Ваши статьи о проекте подводного плавающего туннеля доказывают, что вы придаете ему большое значение.
      - Конечно, мой уважаемый молодой друг.
      Усуда улыбнулся; при этом нос его смешно сморщился, узкие же глаза оставались попрежнему серьезными.
      - Но борьба уже начинается, господин Корнев, - продолжал он. Извините, читали ли вы сегодняшний номер газеты "Солнце"? Это наиболее консервативный орган.
      Степан Григорьевич и Усуда вошли в длинный зал, одна из стен которого, сделанная целиком из зеркального стекла, была совершенно прозрачна - через нее виднелась улица.
      Два ряда длинных столов занимали почти все неумеренно украшенное золотом помещение.
      Приглашенные расхаживали в одиночку по залу или, собираясь группами, громко говорили и смеялись.
      Усуда развернул перед Степаном Григорьевичем газету.
      - Вот что там пишут: "Сегодня, в последний день нью-йоркской Выставки реконструкции мира, полезно подвести итоги. Бросается в глаза, что наряду с такими ценными вкладами в технику, как автоматизированный секретарь и другие промышленные роботы, на выставке были представлены вредные утопические проекты вроде большевистского полярного моста, которому уделяется, несомненно, ничем не оправданное внимание. Не говоря уже о технической абсурдности этой затеи, мы укажем лишь на совершенную бессмысленность соединения Аляски с удаленным пунктом Восточной Европы. Экономическая невыгодность создания транзитной точки в Европу на отдаленном севере американского континента ясна сама по себе и не требует никаких комментариев".
      Усуда посмотрел на Степана Григорьевича. Едва заметная усмешка пробежала по лицу Корнева.
      - Извините, господин Корнев. Позвольте предостеречь вас: самое опасное в борьбе - это недооценить врага.
      - Кого вы имеете в виду, господин Усуда? - вежливо спросил Степан Григорьевич.
      Усуда показал пальцем на газету.
      - Того, кто заказал эту статью - океанские пароходные компании.
      К Степану Григорьевичу подошел Кандербль и дружески хлопнул его по плечу.
      - Хэлло, Стэппен! Мне надо сказать вам пару слов. - Он отвел его в сторону. - Все идет прекрасно. Я уже передал заказ в одну из своих мастерских. Через два месяца я сообщу вам в Россию о результатах.
      - Я не сомневаюсь в них, мистер Кандербль.
      - О'Кэй! Мне нравится ваша уверенность. Но, несмотря на это, вам придется подождать с опубликованием наших технических планов.
      - Мне несколько неприятно, что я не ставлю в известность своего брата. Ведь проект принадлежит нам обоим, - серьезно сказал Степан Григорьевич.
      Кандербль похлопал его по плечу: - О'кэй, Стэппен! Вы хороший старший брат! В свое время мне был бы очень полезен такой брат... когда я толкал груженные углем вагонетки. Мне пришлось пробивать себе дорогу одному.
      Степан Григорьевич сделал движение, пытаясь возразить, но американец не стал его слушать.
      Мисс Амелия Медж сидела неподалеку и, закинув ногу на ногу, нервно курила папиросу. Она поглядывала на Кандербля взглядом охотника, уверенного, что дичь никуда не уйдет от него.
      Мисс Амелия была убеждена, что ненавидит этого человека. Герберт Кандербль заинтересовался Арктическим мостом? Прекрасно, мистер инженер! Постараемся сделать это действительно мечтой вашей жизни; отец тем временем станет во главе строительства, а там посмотрим...
      Мисс Амелия глубоко затянулась, сощурила глаза и тряхнула локонами, потом бросила папиросу на пол.
      Гости стали усаживаться за стол. Около каждого прибора лежала карточка с фамилией приглашенного. Андрей и Степан Григорьевич сидели по обе стороны мистера Меджа.
      Рядом с Андреем оказалась О'Кими, а за ней - Усуда. Соседями Степана были Амелия Медж и Герберт Кандербль. Лакеи в парадных фраках выстроились позади гостей, готовясь угадывать их малейшие желания.
      Мистер Медж поднялся. Лицо его было торжественно.
      Разговоры постепенно затихли. Лакеи, ловКо изворачиваясь за спинами сидящих, наполняли бокалы.
      - Уважаемые леди и джентльмены! Я счастлив, что мне пришлось поднять первый кубок на нашем обеде - учредительном заседании плавающего туннеля. Я поднимаю этот кубок не только за начало деятельности, но и за его конец за осуществление русскими и американцами грандиозного проекта подводного плавающего туннеля между Аляской и Россией. Я пью за успех и победу технической мысли!
      Мистер Медж был, безусловно, и прост и великолепен. Все встали со своих мест и подняли бокалы.
      Мистер Медж вдохновенно продолжал: - Уважаемые члены ассоциации! Сегодня последний день существования нью-йоркской Выставки реконструкции мира. Сегодня перестанет существовать выставка мечтаний, и сегодня же начнет жить и действовать организация, призванная превратить самые смелые мечтания в действительность.
      Раздался гром аплодисментов и пронзительный одобрительный свист. Воодушевленный, мистер Медж повысил голос: - Недалеко то время, леди и джентльмены, когда вопрос "за" или "против" плавучего туннеля будет определять политическое лицо любого общественного деятеля: стремление его к прогрессу или злобно-упрямое желание всунуть палку в колесницу блистательной истории. Я еще раз поднимаю бокал, чтобы не только наши дети или внуки, - мистер Медж с любовью посмотрел на Амелию, - но и мы сами, вот эти самые ребята, что сидят здесь, могли бы, как то волшебству, перенестись из Аме...